Текст книги "Тёмное пламя (СИ)"

Автор книги: Ольга Зима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 51 страниц)

Глава 3. Трясина и неблагой

Дорога бежит вперед и вперед, ложась под широкие волчьи лапы, и Дей неутомимо несется по ней.

Местность вокруг схожа и не схожа с известной мне, а я ведь видел многое. Она меняется медленно, но неотвратимо. Все вроде бы то же, но что-то неуловимо показывает – мы передвигаемся не только вперед. Мы словно проваливаемся куда-то.

Высокие ели Волчьего Дома, скалистые обрывы и извилистые реки остались далеко позади. Мы пересекли ничейные земли за ними, дальше владения Дома Леса, и он оправдывает свое название. Багряные и желтые упавшие листья выстилают нам путь, затем их сменяет зелень лесная, живая, появляется трава на земле, плоды на деревьях... Леса-леса-леса. Вокруг светлеет, а ведь поздний вечер. Уже и цветы, колосится рожь на редких полях.

Мы покинули Черный Замок зимой, а врываемся словно в раннюю осень, уже в лето. Мы идем против течения времени, рвем невидимые препоны, проламывая себе Дорогу к Неблагим. Невидимые, но ощутимые.

Дей тоже чувствует это, ему тяжело, очень тяжело, но он не останавливается.

Вторую ночь мы проводим в дороге, пересекая перевал Грозовых Гор. Дом Неба – он под самым солнцем... Но грозы нет, только унылый проливной дождь, скользкий спуск почти кубарем, в воде, грязи и камнях.

Ясное солнце встречает нас поутру, но тут, в горах, холодно. Очень холодно. Мне становится теплее от чужого взгляда. Нет, это я грею, я грею тебя, Дей! Хоть немного!

Однако чужой взгляд я ощущаю явственно. И в нем нет добра. Зла тоже нет.

Дей, я могу не спать вовсе, но тебе нужно отдохнуть. У тебя лапы разъезжаются. И вовсе это не шутка! Ты не заметишь, как споткнешься об очередной камень, через которые перепрыгиваешь уже с натугой, упадешь в очередную трещину, приветливо ждущую именно тебя, или поймаешь очередной валун, свалившийся с самого верха горы.

Хорошо, мой Дей, я замолкаю. Я помню о Лили. Я не знаю, за кого боюсь сильнее, за нее или за тебя. А это для того, чтоб ты не спал, раз уж решил бежать и ночью! Прости, нет, я не буду больше упоминать ее имя. Я чую, как тебе больно.

Уф, мы закончили хотя бы с горами.

Кругом луга. Маки, одни маки. Я люблю цветы, их любит моя госпожа, но эти траурные маки мне вовсе не нравятся. Тебе они тоже не любы, да, мой Дей?

Нет, мой Дей, даже я не знаю, земли чьего Дома мы сейчас пересекаем. Может, Огня или Земли? Сколько же этих маков, они слепят меня!

Дей, Дей, очнись! Ты уже не бежишь, ты плывешь в этом жутком красно-черном море! Только небо цвета индиго, жгущее солнце и приторный аромат маков!

Вовсе не обязательно было царапать себе бок. Но я рад, что мы вернулись на Дорогу. Противные цветы слизали твою кровь и успокоились, выпустили нас. Чужой недовольный взгляд пропал, оставшись в маках. Пропал и жар, охвативший меня при входе в это сонное царство.

Короткая ночевка, когда даже молодой волк падает от усталости, и опять долгий монотонный бег по красной растрескавшейся земле.

И мы натыкаемся на болото.

Волк не полезет туда, но человек, шатаясь, упрямо идет вперед. Волку по топкой почве идти было бы легче, но это же вода, вода, это не наш мир, это мир фоморов! Волк не будет сам соваться в капкан. Усталость и потусторонний страх вышвыривают Дея из волчьего тела.

Мой Дей, мы, похоже, пришли. Дорога бежит вперед, в это болото! Оно же от края и до края этого мира. Редкие чахлые кусты, колышашийся под ногами бурый ковер, там и сям прерываемый черными ямами с тухлой водой, откуда временами вырываются пузыри. Даже не хочу думать, кому они принадлежат. Болото словно дышит, и дышит нехорошо.

Оно слишком большое и слишком опасное, слишком незнакомое и явно отталкивающее, чтобы лезть все дальше без проводника. Давай обойдем его, пока не поздно, Дей, я чую дыхание трясины!

Нет! Нет! Не ходи!

Ну вот. Теперь вода ещё и в сапогах. До чего же они отчаянные, эти волки – все напрямик, напропалую, без сомнений. И мне по-прежнему кажется, что за нами кто-то идет. Мой Дей, может быть, стоит его подождать? Познакомиться? Спросить дорогу? Ах, я понимаю, понимаю, отчего мы настолько торопимся, не вздыхай так, но болото опасно! Я чувствую это всей своей вновь разогревшейся шкуркой!

Да, я не знаю, отчего, но я рад, что получается тебя греть. Хотя бы немного. Я же знаю, как тебе холодно, мой Дей.

Болото чавкает очень смачно, мне кажется, оно питается не только людьми, но и ши. Особенно – молодыми волками! Остановись, мой Дей, тут совсем плохо, это место стоит обойти! Не напрямик! Ох!

Не дергайся, если одна нога увязла, то выбраться ещё можно, потерпи, я вижу несколько палок, ты сможешь до них дотянуться...

Ох, нет! Мы вязнем! Дей, не дергайся, успокойся, Дей!

– Мне кажется, благой, или ты решил покормить трясину? – раздается незнакомый голос.

Я даже не заметил этого одинокого ши.

Он сидит на корточках слишком близко, странное некрасивое лицо выражает равнодушный интерес, в глазах только любопытство. Ну, захотел и захотел покормить собой, кто может запретить?

Смотрит прямо в глаза Дею. Пегие волосы неблагого слегка завиваются на концах, в ухе торчит что-то похожее на украшение, длинные губы загибаются вниз, зеленые глаза холодны. Все лицо ши кажется вытянутым вперед, и тянули вперед его именно за этот длинный нос.

– Это не твое дело! – предсказуемо вспыльчив Дей.

Ох, Дей, пусть он не нравится тебе на вид, но помощь не будет лишней!

Дей проваливается еще сильнее. Ши, напротив, легко удерживается на зыбкой поверхности. Он склоняет голову вбок, хмурится, пытаясь понять.

– Может быть, у вас так принято, благой, но кормить трясину мы привыкли особым порядком, и ши в её блюда не входят, – объясняет свои, совершенно дикие, традиции.

Бежать бы от него, да трясина продолжает потихоньку засасывать.

– Мы вообще не кормим трясину!

Дей злится, но не будет вымаливать помощь, а странный ши не торопится предлагать, хотя болото аппетитно чавкает уже на уровне пояса.

Дей! Смири гордость! Тебе же ещё быть королем! Ты должен уметь договариваться со всеми, даже с неблагими! Мы должны идти дальше!

– А как вы тогда справляетесь с её голодным безумием?

Некрасивый ши усаживается поудобнее, устраивает руки на коленях, склоняет голову вбок и продолжает смотреть волку в глаза. Заинтересовался беседой. И его совершенно не смущает, что собеседник всё больше уходит под воду.

Странные они, эти неблагие.

– Никак!..

Ох, Дей, осторожнее, болото уже подступает к груди! Попроси! Просто попроси! Но Дей смыкает губы только плотнее, он слишком горд, а некрасивый ши ему совсем не нравится.

– Мы не кормим болота! Потому что у нас нет...

Гнилая вода заливается в рот, да попроси же!

– Боло... – булькает Дей.

Ши, сидя напротив, выгибает брови, удивляясь, что делает его лицо ещё более изогнутым, хочет что-то спросить, впервые беспокойно глядя на собеседника, но вода смыкается над головой гордого волчьего принца.

Дей! Держись! Дей-Дей-Дей!

Липкая жижа окружает, забивается в нос, сила волка не может помочь ему сейчас, она только вредит, барахтаться бесполезно, и я успеваю отчаяться, когда сверху опускаются руки, хватают за плечи, тянут вверх, туда, к свету – благому-не-благому – одинаковому для всех ши, красавец ты или не красавец.

Трясина отпускает медленно, но некрасивый ши настойчив, он умеет обращаться со своим болотом. С отвратительным чавканьем Дея выплевывает прямо на руки ши, теперь тяжело дышащему, перемазанному в жиже, со слипшимися от грязи пегими волосами. Он все ещё некрасив, но теперь кажется мне прекрасным – в зеленых ярких глазах беспокойство.

Ши резко передавливает грудь моего волка, Дей опять дышит, закашливается, падает рядом.

Они пытаются отдышаться оба, некрасивый ши с сомнением косится на Дея, словно ожидая очередного подвоха:

– Если бы ты сказал сразу, что не знаешь, как обращаться с болотом, вытянуть тебя было бы куда легче! Я думал, благой знает, что делает!..

На сухом островке посреди этой мерзкой топи очень уютно.

Неблагой словно из воздуха достает котелок и мгновенно разводит костер, ярко вспыхнувший так, как не должные гореть болотные деревяшки. Кажется, так же из ниоткуда некрасивый ши вытащил и островок сухой земли, на котором мы находимся.

Дей молчит, приходя в себя. Оглядывается – мрак вокруг нас нарушают лишь белесые пляшущие огни. Но они не светят, а слепят. И, я уверен, утаскивают туда, откуда не вернуться.

– Не стоит сейчас идти через Трясину, – ловит вопросительный взгляд неблагой, поясняет без экивоков и очень рассудительно: – Сожрет.

– Мой Дом... – вздыхает Дей, начиная произносить редко употребляемую, старинную церемонную формулировку, решив хоть на словах отблагодарить того, благодаря кому он жив и еще не сожран, – готов будет принять тебя всегда. Волки придут по твоему зову, где бы ты ни был, – и прикрывает веки устало.

Любопытство искрится в зеленых глазах неблагого, словно пляшут веселые феи, оно теперь неравнодушно, это любопытство. Кажется, для некрасивого ши слова Дея значат больше, чем просто слова; больше, чем вкладывал в них сам Дей. Для него эти слова значат очень многое. Это ведь раньше, еще при старых богах, произнёсший слова дружбы становился другом до конца жизни. Теперь не так.

– Как хоть тебя зовут? – некрасивое лицо опять кажется мне симпатичным, ши доброжелателен, даже удивительно, что вот так сразу. – Меня – Бранн, – легкий кивок, голова склоняется набок, как у птицы.

Дей молчит. Он никому не признается, что выдохся, лишился почти всех сил. Осторожно распрямляет ноги, делая вид, что просто вытягивает их к огню. Сжимает зубы, чтобы сдержать стон. У него болит все тело.

От меня можешь не таиться, ты на грани. Давно уже на грани. Спать иногда нужно, мой Дей.

Волк говорит о другом, не торопясь представляться – чем выше титул, тем больше потребуют в уплату за спасение.

– Странные вы. У нас принято сначала помогать, а потом спрашивать, нужна ли помощь.

– А мы всегда ждём приглашения, – пожимает плечами неблагой, зеленые феи в его глазах засыпают, словно Дей сначала чем-то очень порадовал, а потом сильно огорчил его. – Что-то я с тобой разболтался.

И поворачивается спиной, начиная ворошить огонь. Темнота вокруг, блазнится мне, прислушивается к этим двоим, словно говорящим на разных языках.

– Но я так и не попросил.

Ему больно говорить, но нужно понять, с чего такая забота и что он теперь должен этому некрасивому неблагому. В мире ши ничего не дается даром. Вспомнить только виру, что истребовал Луг у сыновей Турина! Может, Дею тоже проще сразу утонуть в болоте?

А Бранну, кажется, ничего не нужно за его спасение, и Дею еще более непонятно, чем непонятно было этому некрасивому неблагому – что именно Дей делает в болоте и стоит ли ему мешать. Может, моется в мягкой торфяной воде или проверяет скорость погружения в трясину?

– Большинство моих знакомых дали бы тебе умереть, – отвечает Бранн, пожимая плечами и не оборачиваясь. Хотя костер горит достаточно ярко и не требует присмотра. – Но я часто нарушаю правила.

Звучит немного легкомысленно, удивляет, что неблагой до сих пор жив. Впрочем, на то он и неблагой среди неблагих, кто их уразумеет.

– Странно. Я... – кашель снова прерывает его, надсадный, глубокий. Болото очень хотело сожрать волка. – Мне говорили, у вас нет правил – одна свобода.

– Свобода, мой благой несостоявшийся ужин для трясины, подразумевает куда больше правил, чем все ваши закостенелые церемонии, – теперь невеселый ши поворачивается к Дею, дает волю языку, словно закрыв сердце. – Не целуй руку тому, кто ниже тебя, не показывай своих чувств, не давай волю привязанностям... Сам-то всегда их соблюдаешь?

Наши традиции неблагой знает довольно хорошо, но не понимает их. Дей молча пожимает плечами, не желая объяснять очевидного. Не всё, что дорого и важно, напоказ.

– Нам ваши правила тоже не слишком понятны. Хотя бы, – в холодных глазах неблагого с заснувшими феями видна обида, и она наконец-то выплескивается в слова: – Хотя бы то, что при всех наших свободах не назвать свое имя – даже врагу! – худшее из оскорблений.

– Дей! Дей, сын короля Майлгуира, наследный принц правящей династии Волчьего Дома и Восьми Королевств, муж... принцессы Солнца.

– Как много слов!

Бранн, откровенно хохочет, запрокидывая узкое вытянутое лицо. Изумрудные феи опять пляшут в глазах странного ши, оттаявшего так же быстро, как и замерзшего.

– О, чуть не состоявшийся болотный ужин! Жаль, столь длинный титул не смог вытащить тебя из трясины, тогда бы мне не пришлось каждый раз произносить его во время приветствия!

Дей разозлен, он готов вспылить, ринуться на обидчика. Каков наглец, выспросить имя, чтоб затем поиздеваться над ним!

Для волка оскорбление титула и Дома смертельно, невозможно. А для неблагого – повод для шуток. Но на некрасивого неправильного ши невозможно злиться даже мне. Может, потому, что тот только что спас моему Дею жизнь?

Ничего не поняв про свой долг неблагому, молодой волк выставляет его себе сам.

– Зови меня просто Дей.

Глава 4. Чистая вода

Трясины не видно в ночной мгле. На уютном островке посреди болота весело трещит огонь, стараясь усыпить уставшего волка. Суетится возле котелка Бранн. Дей изо всех сил надеется, что неблагой готовит не еду и не какой-нибудь особо дружественный напиток – запах у того варева хуже чем у болота.

Да, мой Дей, иногда волчий нюх, скорее, проклятье.

Волк борется со сном героически, а легче всего это дается в наблюдении и разговоре. Говорить мешает все ещё не отступивший надсадный кашель, поэтому мой принц со столь дерзко осмеянным титулом попросту наблюдает за новым знакомым.

Ну хоть теперь бежать вперед не порывается. Я благодарен неблагому ши, хотя он, кажется, задумал что-то, и это варево готовится неспроста!

Бранн бросает косые взгляды на Дея, что-то про себя прикидывая и словно взвешивая волка, помешивает бурлящую жидкость найденной тут же палочкой. Потом, приговаривая негромко и непонятно, перетирает в ладонях мелкие белые цветы, словно соблюдая какой-то рецепт. Темное неаппетитное варево становится кристально чистым, как вода горных ручьев. А ещё – могу поклясться в этом, мой Дей! – мгновенно остывает.

Волк подозрителен, он внюхивается в чудной горьковатый аромат настойки, слабый и тоже немного горький запах неблагого, впитывает тяжелую прелость болота. Приглядывается к загадочному напитку, ещё раз всматривается в Бранна, чтобы не упустить никаких деталей, но наш новый знакомец довольно и с облегчением выдыхает. Переливает голубовато светящуюся (не иначе, как от огня костра) жидкость, протягивает гнутую закопченную кружку.

Зеленые глаза внимательны, но не таят угрозы.

– Пусть ты и не веришь мне, благой Дей, но выпей.

Зелье в кружке плещется призывно. Неблагой, понимая, что смотрится все вместе несколько подозрительно, объясняет:

– Это от кашля.

Ох, Дей, если это просто от кашля, то я огромный дракон! Будь осторожнее! Мой волк, конечно, бесстрашен, косится, чуть ли не прижимая уши, но пьет. "Вода" и впрямь ледяная.

Я так и знал! Я знал! Дей, держись! Судорог от лекарств не бывает!

А ты! Ты! Чудище болотное! Вытащил, чтобы погубить?! Убери от него руки!

Неблагой меня не слышит. пока я успеваю подобраться к нему, чтобы тяпнуть, перехватывает падающего волка поперек груди и быстро выливает остаток "воды" в рот кашляющего Дея. Мой волк содрогается ещё раз, его рука выпрямляется и бьет наотмашь удерживающего его Бранна. Тот лишь слегка отворачивает голову, чтобы удар пришелся не в глаз. Этому неблагому хоть бы хны! Пропускает второй удар, переворачивает Дея набок, стучит по спине, и вот теперь в судороге что-то выкашливается из легких моего волка, что-то...

О, старые боги! Что-то живое!

Я передумал кусать неблагого. Я хочу укусить собственный хвост! Это волшебное болото! Волшебное и отвратительное!

Дей приходит в себя. Распахивает глаза, отшатывается от склизких темно-зеленых комочков, копошащихся возле лица, опрокидывая Бранна на спину – неблагой все-таки меньше моего волка.

– Вот теперь кашель пройдет, – звучит приглушенно, но спокойно.

Мой Дей кое-как собирает руки-ноги, чтобы помочь подняться Бранну, с удивлением разглядывает свежий синяк на его скуле, потом переводит взгляд на продолжающееся копошение у ног и вздрагивает от омерзения, представив это внутри себя. Выдыхает с присвистом:

– Что это такое?..

Да, мой Дей, у меня тот же вопрос!

Неблагой отряхивается, хотя это никак не сказывается на порядке его костюма, сует Дею в руки вновь наполненную голубоватым зельем кружку, а сам подходит, склоняется над комочками без страха или брезгливости, рассматривает с прищуром. Зеленые глаза вновь полны равнодушия, поэтому, когда легкий сапог с силой опускается на копошащуюся массу, мы с моим волком вздрагиваем. Мне кажется, я уже чуял такой взгляд.

Из-под сапога доносится противный звук, словно со свистом лопается переполненная водой фляжка, ответом на это кажется обширный вздох Трясины.

Бранн поднимает голову, долго вглядывается в темный горизонт. Мой Дей не стремится прерывать молчание. Бранн вздыхает устало, оборачивается, улыбается еле заметно, будто и не давил только что живые комочки, приглашает жестом к костру, сам отпивает прозрачного зелья. Остаток разливает по двум объемным флягам, прикручивает их к поясу. Доходит и до объяснения. Все же странные они, эти неблагие. Кивает на раздавленные останки, словно это совершенно обычная вещь:

– Это было маленькое болото. Трясина любит расширять свои границы за счет ши. Стоит ей поймать кого-то достаточно сильного, она проникает внутрь, а потом отпускает свою жертву.

Ох, мой Дей, мне сразу не понравилось это болото! Хорошо, что у нас их нет.

Некрасивый ши, украшенный синяком, продолжает заунывно, заснуть можно:

– В груди этого несчастного клокочет живая болотная вода, болотная же вода остается и в его следах, которые он оставляет за границами трясины, уверенный, что избежал гибели, даже не оглядывается. А потом падает. Где упадет, там образуется новый, вытянутый по его тропе край болота.

Волк морщится, неблагой ворошит угли, отпивает ледяного зелья, не меняясь в лице.

– То, что ты чуть не унёс отсюда, называется Детьми Трясины, они и разводят новое болото, становятся его местным разумом. Маленькие опасные твари.

Мой Дей щурится, разглядывая лицо неблагого, больше всего моего волка волнует: откуда Бранну известно столько подробностей. Ведь раз он следит за питанием Трясины, то, возможно...

Бранн, не заметивший этого взгляда, продолжает смотреть в огонь:

– Так умер мой предшественник, другой Хранитель болота и этих границ, а за ним – ещё один и ещё, – подпирает ушибленную щеку кулаком, морщится и подпирает другую. Отпивает зелья. – Трясина очень любит жрать нас, следует быть аккуратным, благой Дей. Но Трясина же и дает средство справиться со своим проклятьем. Если знать, как готовить Чистую воду, выжить можно.

И улыбается, улыбается – дикий, неправильный, не-благой ши!

– И сколько раз ты готовил её для себя?

Мой Дей проницателен, он хоть и молод, мой волк, но будущий король! Умеет видеть между строк!

Неблагой Бранн улыбается радушнее, радостный от деевой проницательности, изумрудные феи в глазах опять вырываются на волю и пускаются в пляс:

– Я не помню, благой Дей. Трясина очень упорна! – вздыхает. – Я живу здесь долго. Боюсь, теперь мне достаточно ее нюхать.

– Ты не нашел лучшего места для житья?

– Это был мой выбор! – вскидывает голову Бранн. – Это болото умно, для него нужен особый страж, иначе пожрет всех, поумнеет и разрастется, распространится на все земли, и ничего уже не...

Мой Дей, ничего. Ничего, что твои глаза закрываются. Не вскидывай голову тревожно на каждый шорох, это всего лишь вздыхает болото, злое, голодное, хищное болото, лишившееся ужина. Поспи хоть немного. Этому неблагому можно доверять.

Перед тем, как окончательно погрузиться в сон, Дей проводит рукой по плечу. Это почти что: "Спокойной ночи" для меня. Бранн недоуменно косится, но молчит. Затем продолжает вновь говорить о болоте, и Дей засыпает под его монотонный речитатив.

Когда волк просыпается, брезжит рассвет. Неблагой не спал вовсе, а теперь он всматривается в так и не померкшие огоньки. Что-то его настораживает. Я не знаю, какое тут обычно утро, но сегодняшнее мне не нравится целиком и полностью. Тусклый свет, шепот болота, волны, идущие по воде непонятно откуда, набухающие все больше пузыри, пляшущие огни на корягах.

Бранн бормочет сам себе, словно подтверждая мои и свои опасения:

– Возможно, рано. Стоит еще подождать. – Видя, что волк уже не спит, поворачивает голову по-птичьи. – Кормить болото – вот твой выбор? Куда же ты путь держишь, просто Дей?

После вчерашнего спасения волк без колебаний снимает меня с плеча и протягивает Бранну. Тот не удивляется. Мне кажется, он видит меня, хоть и нечетко.

Дорогу?

Не знаю, мой Дей, не знаю. Мне вполне нравится сидеть на твоем плече. Не хочу я ступать по чужим рукам, не надо трогать мой живот, щекотно! Неблагой осторожно принимает меня... Его ладонь не враждебна, но непривычна.

– Покажи ему.

Я показываю. Дорога, помеченная друидами, бежит вперед, она видна до горизонта строгой желтой линией. Но Бранн легко тянет ее на себя, словно бечевку, бормоча:

– Кто тебе дал эту карту, просто Дей? Ей не одна тысяча лет. Тогда и трясины тут не было. А тут, вот тут – тут вообще обрыв! Еще хуже, чем мое болото.

Эй, вот не надо так меня крутить!

Неблагой основательно упирается сапогами в землю, ухватывает двумя руками, еще быстрее подтаскивает ленту дороги, и она приближается вместе со всем, что находится рядом, вернее, со смутными образами реальности. Я успеваю подметить долгий путь, горы, воду, много воды, над ней кружат странные птицы, похожие на драконов. Замки вдали. Золотой песок перед самым большим из них, и под ним тоже – замок словно парит на землей. Там горит заветный цветок, там конец нашей дороги.

Бранн, поцокав языком, отпускает меня и ленту, лежащую у его ног пылающими кольцами. Она вытягивается, распрямляется обратно в струну.

А я перепрыгиваю на Дея. Уф, аж голова кругом.

– У тебя, видно, сильный поручитель, раз ты суешься к цветку папоротника, – щурит холодные глаза неблагой.

– Поручитель? Какой поручитель? Нет у меня никакого поручителя!

Какие-то правила неблагих, о которых нам неизвестно. И похоже, правила серьезные, раз Бранн не только приподнимает брови, но и поводит острыми ушками.

– Ох ты, благой-благой! Ты же утонешь еще в Хрустальном море без поддержки. Причем – неблагого королевской крови. Возвращайся, откуда пришел.

Равнодушия уже нет, непонимания – целое болото. Дей молчит, злится, а Бранн продолжает:

– Что, Майлгуиру мало четырех волшебных предметов, он захотел средоточие магии? Сына не пожалел?

– Отец пытался запретить мне!

– Тогда что тебя занесло сюда? Гордыня, беда всех благих?! Подвигов захотелось, как у древних богов? Объясни мне, неблагому! Почему ты прешься по нашим и вашим землям, пугая все живое, не разбирая дороги?..

О, я знал, я знал, чей это взгляд! Не он ли заманил нас на маковое поле?

– Что сподвигло тебя нарушить законы вашего дома и правила волков?

Дей открывает медальон.

– Она.

Я тоже смотрю, я подзабыл, какая ты, моя госпожа. На островке посветлело от твоих волос, а призрачные огоньки болота словно загорелись ярче.

– Алиенна, принцесса Солнца, – читает Бранн тонкую вязь. – Она... – ши замирает, вглядываясь в рисунок.

– Она прекрасна.

– Вы все-таки слепцы, благие. "Прекра-а-асна"! – дразнит он Дея. – Ты даже не понимаешь, не видишь, какое сокровище снизошло до тебя. Доброта. Чистота. Ясный огонь.

– Она умирает, – глухо выдыхает Дей, едва сдержав рычание в горле.

– Сколько вы были вместе?

Дей защелкивает медальон, сжимает его в руке.

– Одну ночь... И всю жизнь.

– Ладно! – хлопает себя по бедрам Бранн. – До дворца путь неблизкий. Я провожу тебя.

– А как же твое болото?

Трясина булькает за границей островка, словно понимает, что говорят и думают сейчас о ней. Мне не удается избавиться от чувства, что она хочет отомстить за своих Детей. Бранн приглядывается к трясине, к горизонту, тревожно и беспокойно, уголки длинных губ снова загибаются вниз, он хмурится и молчит.

Не нравится мне это, мой Дей, ой как не нравится! Мой Дей, однако, нетерпелив. Как и всегда. Ох уж эти волки.

– Мне нужно идти дальше! Ты видел! Я срочно должен попасть к Неблагому двору!

Дей расправляет плечи и опускает левую руку на кинжал. Бранн, однако, не оборачивается, не сводит глаз с Трясины.

– Я помню, Дей, я видел, я знаю срочность твоего дела. Сегодня воздух другой, что-то изменилось... Не сходи...

Ну вот и, между прочим, зря Бранн не глядит на моего Дея, засмотревшись на особенно крупный пузырь! Нога волка касается первой кочки, болото выдыхает ровно и все пузыри на поверхности лопаются одновременно.

– ...с острова.

Бранн, наконец, оборачивается. Приподнимает брови, будто договаривая: "Так сложно было дослушать?" – прихватывает моего волка пальцами за рукав и подтягивает обратно на остров, тоже совершенно спокойно.

– Она теперь нас видит. Приготовься, просто Дей. Мы разбудили что-то небывалое.

Трясина оживает в ответ. Бурлит, шевелится, ворчит.

– Что это?

– Небывалое, мой друг, это как раз таки небывалое!

Бранн обретает резкость движений и кидает в огонь все дрова, что лежат рядом. Оголяет меч, кривой и волнистый. В другой руке зажимает горящую палку, вчера служившую кочергой.

Мой Дей становится рядом, вытаскивает свой меч. Ровный, как солнечный луч.

Трясина слитно и злорадно выдыхает, эхом слышится вздох Бранна: неблагой хранитель этих земель изрядно обеспокоен. Зато мой Дей хранит веское молчание: сражается он великолепно, а болото страшным противником не считает.

Мой Дей ещё очень-очень молод.

Когда ожидание становится невыносимым, болото возле островка вспучивает – на берег выметываются, гибко скользя гладкими боками, какие-то... корни? Их встречают мечи неблагого и волка.

Мой Дей, тебе тоже стоит обеспокоиться, болото не собирается сражаться честно! Один корень тянется со спины, его отсекает меч Бранна, на землю льется коричневая жижа, конечность извивается, старается дотянуться до цели. Прижженная палкой – отдергивается, над болотом проносится потусторонний вой.

Ох, мой Дей, думаю, даже если спросить у хитрого Финтана, все знающего о своем Лесе, он скажет, что деревья не кричат. Неблагой двор сильнее отличается от Благого, чем Дом Волка от Дома Леса.

Вслед за длинными корнями-лианами, которые оба ши – благой и неблагой – рассекают клинками, на островок лезут головы? Тела? Плечи? Стволы?

Я не знаю, мой Дей, я никогда такого не видел, прости-прости, шкурка греется сама собой!

Коряги очень живучи! Бранн толкает ногой головешки, они раскатываются, не касаясь ши, но не давая наседать корягам. Подвижные гнилушки переваливают свои тела все ближе, а их щупальца все быстрее атакуют ши, словно утвердившись на сухой почве. Но наталкиваются, напарываются телом на огонь, даже слишком живой для этого места огонь, и воздух наполняется визгом.

Я чувствую, как спина Бранна, прижатая к спине Дея, содрогается – неблагому отчего-то хуже переносит этого высокий звук. Мой Дей обрубает щупальца, добирается до одного из тел, рассекает на две половины. Они растекаются, едко дымясь, разбрызгивая жижу, заменяющую им кровь. Бранн закашливается от дыма, глаза его слезятся, но кривой меч почти не теряет скорости и точности.

От его удара одно из щупалец плюхается на плечо Дею. Прямо на меня! И тут же, шипя, падает наземь, обжегшись о мою спину. Я тоже могу помочь! Да, мой Дей, прости-прости! Я помню про свою цель и про Путь, я больше не буду лезть, это он сам!

Когда коряги, нашедшие брюхом угли, останавливаются, мой Дей хочет добить их, но Бранн обессиленно хватает волка за рукав: едкий злой дым из тел чудовищ действует на него гораздо сильнее, чем на волка. Может быть потому, мой Дей, что неблагой уже достаточно долго живет на этом и так отравленном болоте. Он без сил, он задыхается, захлебывается едким дымом, почти повиснув на твоей руке.

Дей, придерживая неблагого, досадливо обрубает самые длинные щупальца, подталкивает к ним угли. Поворачивает Бранна, усаживает его, отирает лицо тряпкой и поливает водой из своей фляжки – водой чистой, взятой далеко от злосчастного болота.

Неблагой дышит шумно, но глаза больше не слезятся, ему явно лучше, он признательно кивает моему Дею. Стоит Дею, однако, попытаться сойти с островка, Бранн опять удерживает его за рукав, качает головой, шепча "ещё не всё".

Откуда он знает, я тоже теряюсь в догадках, мой Дей, но он долго был хранителем этих мест, было бы неплохо его послушать.

Волк отбрасывает подальше неаппетитные щупальца и разрубленные дымящиеся части то ли коряг, то ли чудовищ, слабо подергивающихся и так и норовящих вцепиться в ногу. Островок почти свободен, но весь покрыт липкой вонючей жижей. "Только не давай им дотрагиваться до себя", – полузадушенно хрипит Бранн, и волк кивает в ответ.

Я горжусь тобой, мой Дей! Ой! Что это? Там! Вон-вон там! Я заметил это раньше, но теперь не обратить внимания невозможно – это что-то хрипит, выдыхая, выплевывает мягкую торфяную воду.

Мой Дей и Бранн – оба застывают, потому что вид этого существа не предназначен, кажется, для живых, мой хвост сворачивается в тугую спираль, гребешок прижимается к голове, бежать отсюда надо, мой Дей! Бежать быстро!..

Неживое – явно неживое создание! – приподнимается, словно всходит из глубины по ступенькам. В свете занимающегося утра видно... О, мой Дей! Её видно насквозь! Бывшая прекрасная ши, а теперь оболочка чего-то гораздо более внушительного и опасного, бесцветная девушка, под прозрачной кожей которой видна черная гнилая вода, там, кажется, копошатся и Дети! Длинные волосы прикрывают лицо, а когда она откидывает их аристократическим жестом, становится видно красивые, но искаженные черты. Впечатление только портит длинный разорванный до ушей рот, за прозрачными белесыми губами просвечивают острые игольчатые клыки, идущие чуть не по кругу. Мертвая ши улыбается, раздвигая губы и делая клыки видными совершенно ясно.

– Вы-ы ду-умали убеж-шать от меня-а? – в голосе эхом, на грани слуха, присутствуют звуки болота, он будто складывается из них весь.

Мертвая девушка обращает голову к моему Дею, я хочу закрыть его, но всего меня на это не хватит! Взгляд бледных, немигающих глаз, по ресницам которых ещё скользят капли черной воды, ощупывает моего волка, Дей не дрожит, он неприступен.

Его греет черно-золотое кольцо.

– Во-олк, редкая-а добы-ыча! – в прозрачной руке, которую она протягивает в нашу сторону, копошится склизский комочек. – Точно-о не хо-очешь покорм-иить мо-оих де-еток?..