Текст книги "Тёмное пламя (СИ)"

Автор книги: Ольга Зима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 51 страниц)

– Хорошо, – наш неблагой покладисто кивает, приглаживая волосы руками, отчего на висках и на щеке остаются чумазые следы. – Но лесовиков много, и их цель не я.

Взгляды обоих ши сами собой обращаются к потайной дверце. Бранн вздыхает:

– А ещё... – в мыслях его золотится моя госпожа.

– Я знаю про "ещё"! – Джаред обрывает Ворону, не желая даже озвучивать эти слова, придавая им значение и форму. Пусть они остаются лишь подозрениями. – Я присмотрю.

На мгновение повисает молчание, говорящее о понимании, что, видимо, немного пугает Советника. Думать одинаково с неблагим... Самым неблагим из всех неблагих! Джаред решительно переходит к нравоучениям.

– Бранн, о вчерашнем. Мы же договорились. Договорились, – еще раз повторяет он ледяным голосом, словно думая, что Бранну так будет легче понять. – Ты свои действия согласовываешь...

Джаред обрывает себя и смотрит на неблагого очень пристально. Бранн в ответ глядит самую малость заинтересованно. Сонно, сказали бы девять волков из десяти. Советник глубоко вздыхает, словно напоминая себе, что говорит с королевским волком, другом его короля, и видоизменяет фразу:

– Пытаешься, Бранн. Пытаешься согласовать со мной.

– Уважаемый Советник, я как раз и пытался!

Ответ, как и что пытался этот неблагой, Джаред словно прожевывает, поводя челюстями влево-вправо. Девять волков из десяти могли бы поседеть. Бранн дважды моргает, изо всех сил пытаясь понять симпатичного ему Советника.

– Пытался он. Хорошо, что были свидетели. А если бы нет?!

Бранн! Советник-то о тебе печется! Нет, он не слышит, он занят, он переваривает слова Джареда, которые никак не связаны с его словами. По неблагому мнению. Мысли Советника и Вороны, сойдясь на миг в заботе о принцессе Солнца, расходятся в разные стороны.

– Но вы же сами посоветовали... – недоумевает Бранн. – А волки говорят, к вашим советам очень стоит прислушиваться.

Джаред прищуривается, вспоминая наверняка дословно, что и когда ему говорил. Вдыхает. Понимание, что совет не давать себя и свой Дом в обиду привел к отсеканию головы Франта, не слишком радует.

– Будь это чуть раньше, тебя казнили бы за один твой клинок! Он волнистый! Волнистый, Бранн! Раненым таким лезвием почти невозможно помочь.

Советник сердится не зря, он прав, у нашего неблагого в руках – ужасное оружие, которое, конечно, по большей части дремлет в ножнах, но успокоиться Джаред не может.

Это же Бранн. Еще сам поранится. Хотя после великолепной дуэли оснований волноваться за неблагого с одной стороны стало меньше, зато с другой – неизмеримо больше.

– Раненым?

Бранн весь сплошное удивление. Резко, с золотыми искрами разводит руки, намекая на возможность лечения волшебной силой.

– После моего клинка остались раненые?

Мне кажется или это риторический вопрос?

Советник рычит, отшвыривает кресло, оборачивается к Вороне только после небольшой дыхательной гимнастики. Он привык играть в фидхелл* сам, и сам двигать фигуры, а с Бранном черно-белое вполне может стать изумрудным, да еще и улететь с середины поля!

– Я вас понял, неблагой королевский волк. Нет, раненых не осталось! Но что вы будете делать, когда игры зайдут слишком далеко и формулировки перестанут спасать вас?

– Какие игры? – усиленно трет нос Бранн. – Я не играл со времен прошлого Самхейна. На болоте развлечений было немного... Но если хотите, я расскажу вам.

– Не стоит. Не желаете ли поговорить о друидах? – сверлит Бранна взглядом Советник.

Но вопрос – это не вопрос, это обводящая тему лента, канат, по которому Бранн выучен ходить.

И если Джаред думает засмущать намеками нашу Ворону, то это совершенно гиблое дело. Болотное, можно сказать. А Ворона тут мастер! Бранн поднимает перья, довольный перемене темы, и начинает прежним скрипучим голосом:

– Друиды – бывшие люди, питаются магией... О высших известно мало, они вроде бы вовсе потеряли человеческий облик. Их четверо.

– Четверо? – недоверчиво уточняет Джаред. – Да с чего ты! Откуда вы... Хорошо. Но я хотел бы поговорить о тех, кто находится в замке.

– Замковые друиды. Едят, как люди, хотя им часто глазами, ушами и зубами служит омела! – докладывает Бранн, радуясь, что может быть полезным. – Растение выглядит обычным, но сосредотачивается там и стремится туда, где его цель, источник насыщения, её носитель. В некоторых случаях вытягивается по старым следам по второму разу, оживает от касания магии, истребляется ей же, но сильнее. Может убить малые волшебные создания, истощить большие, вытянуть силы из ши...

Хм-хм. И что парочку-другую трупов можно считать заметенными под очередной коврик очередного Дома!

– Бранн, – на него это непохоже, но Советник, видимо, отчаивается. – Есть ли что-нибудь важное, о чем я не знаю?

– Не уверен, – дергается ушко, а веки прикрывают хитрых фей. – А друиды чем-то недовольны? Обслугой? Едой? Комнатами? Я мало что могу посоветовать вам тут, Советник.

И это странно, но Ворона ни капельки не издевается. Однако хочет увести разговор к более безопасным темам.

– Идите, королевский волк Бранн, – машет рукой Советник.

Бранн только успевает приподнять брови, обозначая вопрос – куда, собственно, ему идти, когда в дверях появляется знакомая долговязая фигура Мэя, и Джаред облегченно вздыхает. Тут же спохватывается и принимает свой самый суровый вид. Не ожидавший настолько прохладного приема Мэй неосознанно отшагивает назад, и теперь Джаред вздыхает обреченно.

Кто-то из волков в любом случае понимает его неправильно!

Осознав, что Советник не в духе не по его душу, Мэй обходит Джареда по приличной дуге, приближаясь к задумчивой Вороне. Тихонько уточняет у Бранна, желая не отвлекать Советника от сумрачных и явно важных раздумий:

– Ты чего такой чумазый, неблагой? – любопытно склоняется, оглядывает следы сажи, слегка смазанной по лицу, поперек лица и по волосам. – И когда успел?

Бранн отвлекается от своих мыслей, растерянно оглядывает поднятые ладонями вверх собственные руки, как будто заметил на них сажу сейчас. Тянется в карман за платком, но его собственный – у Мэя, а тот, который пожертвовал ему благой, куда-то перекочевал. Боюсь подумать, куда, но Бранн вспоминает про салфетку, откинутую за завтраком Деем. Похоже, это была не салфетка! Кто бы различил в темноте.

Ох, этот неблагой с ума меня сведет!

Мэй, похоже, проникается проблемой – еще бы он не проникся! Острые ушки одновременно опускаются своими уголками вниз! – и тянется в свой карман, когда Бранн нащупывает и вытягивает на свет отрез ткани из одежды Франта!

Что Советник, что Мэй смотрят на нашего неблагого, совершенно оторопев. Признаться, я их понимаю. Бранн, нисколько не смущаясь повышенным вниманием, тщательно вытирает лицо, руки, а потом попросту отбрасывает тряпицу в камин.

У офицера Мэя натурально отпадает челюсть.

– Так ты?.. Так ты не пришьёшь? – офицер вместо слов прихватывает Ворону за плечо, проводя по швам и лоскуткам. – А зачем резал?

Советник настораживается – вероятно, понимает, что пропустил еще какой-то знаковый момент дуэли. И не сказать, что это понимание его радует. Взгляд Джареда все больше напоминает Белого змея, по мере того, как Бранн говорит. Очень спокойно и обстоятельно говорит.

– Я и не собирался пришивать, – сегодня Бранн от Мэя не шарахается, косится разве что и медленно выскальзывает из-под руки волка. – А отрезал затем, чтобы напугать благих ши. Их надо было напугать – и я напугал.

Мне кажется, в глазах у Джареда искрится что-то морозное синее, когда он отворачивается, оставляя расспросы Мэю, еще не пострадавшему сегодня от хода мыслей Вороны. Пусть расспросит, а Джаред послушает. И потом еще разок уточнит ход дуэли у Мэя, основную схватку он видел несомненно, но чтобы подойти к Лесному лорду в нужный момент, Джареду тоже требовалось время. Наверное, отвлекся, заторопился, когда увидел, что Франт повержен.

– Напугать? Чтобы напугать?! – Мэй все ещё не совсем верит, что у Бранна могут быть и обычные объяснения своему поведению.

Офицер ошарашен, но это не мешает ему перехватить выскальзывающую Ворону еще раз, ближе к воротнику. Бранн поджимает губы и продолжает медленно отшатываться.

– Конечно, – сам он на редкость бесстрастен, среди его мыслей успевают мелькать схемы. – Благой Двор отчего-то решил, что неблагой не может быть страшным. Я могу. Но это не значит, что я самоубийца: ходить в одежде своих жертв.

И пожимает плечами! Для него это нормально! И объяснимо! И совершенно логично! Да ты хоть приглядись к волкам, Бранн! Как они реагируют на твои слова?

О! Мне удалось добиться вдумчивого взгляда на ошарашенного Мэя, разве что не поднявшего шерсть на загривке, и на отстранившегося Джареда, прикидывающего, что ему делать с паникующим Благим Двором – при самом плохом раскладе.

Ну и что ты думаешь теперь, Бранн? Только не вслух!

"Реагируют не так, как Дей"? Серьезно? Бранн, ты безнадежен.

Неблагой то ли не слышит меня, то ли его все-таки не трогает мое мнение, Бранн оборачивается к Мэю, который вздумал уточнить что-то о вчерашней дуэли. Советник прислушивается, что не мешает ему одновременно строить свои планы и продолжать мысленно интриги с учетом нового фактора – если подсчитать все лоскутки на куртке Вороны, можно начинать впадать в панику. Ну, обычным ши. Которых и учитывает наш продуманный Советник. Для необычных, я полагаю, у него планы посерьезнее и поинтереснее.

Те же Финтан, Фордгалл и пока лишь заявившийся Флинн. Думаю, Джаред сосредоточен на том, чтобы не дать им использовать Бранна в своих играх. Что бы лесовики ни задумали!

Мэй наконец перестает расспрашивать Бранна, однако не удерживается от вопроса напоследок:

– И где ты так лихо научился отрубать головы? – Мэй интересуется совсем тихо, будто по секрету. Его это волнует как воина и волка, от неблагой птицы он подобных умений явно не ждал.

Наш неблагой тоже переходит на шепот, доказывая: на что-то он все же реагирует как положено! Впрочем, его ответ...

– На болоте. Там было довольно много умертвий и упырей, им голову отрубить труднее. Живые противники не такие... – подбирает слово, не глядя на вытягивающееся лицо Мэя, – упругие. У болотников мышцы плотнее и жестче. То есть были.

Офицер недоверчиво смеряет неблагого взглядом:

– И откуда такой опыт?

Да, раз неблагой рассчитал удар... Должен быть первый, который он не рассчитал. Хотя я не понимаю, отчего Мэй считает, будто при Неблагом Дворе некому рубить головы. Бранн мог вынести этот опыт оттуда же...

– На нас с королём Деем по дороге напало одно достаточно неразумное создание...

Я вижу, как перед внутренним взором Вороны встает место силы, слепой Дей, отброшенный вперед, каменные лезвия, слишком широкий замах и отрубленная голова друида. Нда уж. "Достаточно неразумное создание"! Потом в его памяти мелькает обезглавленный Паук, и Бранн поправляется.

– Ну, может, пара неразумных созданий. И у меня была возможность потренироваться.

Ворона на этот раз почти выскальзывает из-под руки Мэя, но офицер и теперь не замечает попытку вывернуться. Глубоко вздыхает, перешагивает ближе, устраивает ладонь на плече неблагого удобнее. Гнутые брови Бранна трагически заламываются.

Да, не всё ему запутывать благих! Благие тоже умеют быть сложными собеседниками!

Однако мироздание, видимо, благосклонно к нашему неблагому – открывается секретная дверца, из которой показывается Дей.

Его костюм выполнен в тех же строгих тонах Дома – черном и серебряном, но теперь это бархатное сюрко, богато отделанное, вычурное и заметное, оно подчеркивает высокий рост, крепкие плечи, благородную осанку уже не принца – короля. Серебристая вышивка плотно покрывает рукава у запястий, жесткий воротник рубашки, двумя оборотами опоясывает шею и спускается по груди к поясу. Меховая оторочка воротника сюрко спадает черно-серыми ворсинками, слегка взметываясь вверх на каждом шагу. Или потому, что Дей молод, или потому, что он сам настоял, но длиннополой накидки в его костюме нет. Может быть, пока.

Повязка выглядит вызывающе-насмешливо, словно скрывает не раны, а истинное зрение. В общем-то, так оно и есть.

Стоит моему волку показаться в кабинете Советника, Мэй вытягивается в струнку, Бранн подбирается, почти незаметно улыбаясь, сам Джаред приближается неслышно, придирчиво оглядывает, одобрительно кивает.

– Что за драматичное молчание? Я всех вас тут чую! – мой волк, похоже, в настроении ловить подданных за хвосты. Улыбается широко: – Кому рубить голову?

Мэй хмыкает, Джаред неодобрительно шевелит бровью, Бранн озадачивается, портные склоняются за спиной моего волка в низких поклонах, но внимание переходит на неблагую по самые свои голубые ушки фею!

– Рубить, пилик, головы?! Кому! За что!

Шайя появляется незаметно и долетает до моего волка мгновенно, видимо, не хочет, чтобы репутация Дея пострадала. Ну хоть на что-то этого неблагого разумения хватает.

– Принц-король Дей, пилик, вы выглядите, ну просто, пилик, прекрасно! Пилик-пилик!

И опускается на вытянутую им ладонью вверх руку.

Фуф! Мой Дей, похоже, обучился обращаться с этим неблагим созданием. Неудивительно, все неблагие создания к нему так и льнут! Взять хоть Бранна – стоит, улыбается, отчетливо хочет поговорить!

А уж чтобы я почуял хоть что-то в его мыслях, оно должно быть весьма сильным и отчетливым.

– Как это кому, Шайя. Или портным за недостойный наряд, или подданным за недостойные мысли! – мой волк смеется, и Джаред косится равно неодобрительно как на него, так и на фею.

Ой! Джаред же не знал, что у нас теперь есть фея! Совершенно морозный взгляд достается по итогам размышлений нашему неблагому.

– Что вы еще прячете под одеждой, дракона?!

Ворона, впрочем, это Ворона. Он пожимает плечами, не слишком понимая намек Джареда и не догадываясь, как правильно ответить на подобный вопрос. Он далек сейчас от взглядов и неодобрений, даже от шуток Дея почему-то далек, ему надо поговорить с моим волком, но как-то обставить это без свидетелей. И зачем? Что такого успело произойти за час, пока вы не виделись?

Я почти не верю своему счастью: Бранн сосредотачивается на предмете своего беспокойства, не иначе как в ответ на мой вопрос! Ох, да, думаю, лучше обсудить это с Деем. Перед внутренним взором Вороны рисуется генеалогическая схема Дома Леса – и теперь я замечаю то, что заметил и он. Вокруг портрета Капюшона листья двойного пленения и другой формы, такие же, как вокруг портретов давно почивших магов. Такие же, которые выглядят увядшими на портрете лорда Фордгалла – Ворона, со свойственной себе тщательностью, вникает в нюансы, незаметные привычному взгляду.

Интересно, Бранн, почему ты обратил внимание на форму листьев? Что значит "это ты еще неблагие генеалогии не видел, Луг"? А что в них особенного? Ладно-ладно, не надо так застывать, это можно и потом.

Главное, что теперь понятно – брат Финтана чистый маг. И он мог воскресить давнее заклятье. Дом Леса, возраст, местонахождение... Да, Бранн, тут я тоже сомневаюсь, мы видели его, когда подходили, вне стен Черного замка. Ну и раз весь его портрет оплетен теми листьями, видимо, маг он сильный.

Что, Бранн? "Примерно как я"? Ох. Ох-ох! Тогда ты прав, сказать надо как можно быстрее. Но почему не Советнику?

– Он убьет или меня, Луг, или себя, что недоглядел, – Бранн бухтит это, пока благие сосредоточены на звенящей фее.

Признаюсь, Бранн полон сюрпризов даже для меня, неудивительно, что он так озадачивает Советника и Мэя! То есть он понимает, что Джаред на него сердит?

Портные откланиваются, обещая вскорости вернуться – с другим нарядом Майлгуира, который можно проворно ушить по фигуре, а мне становится ясно, как им удалось создать костюм короля так быстро. Бранн провожает пару обычных ши немного разочарованным взглядом, не замечая, как за ним водится, взглядов любопытных, направленных на лоскутную куртку. Ради разнообразия это сугубо профессиональный интерес!

Зато наша Ворона пользуется моментом передышки и подходит к моему Дею:

– Король Дей, можно тебя на пару слов?

Мой волк удивленно поворачивает голову, но поднимает ладонь, где сидит Шайя, повыше, чтобы она слетела не на пол, а сам прихватывает Бранна за плечо и отводит в маленький кабинет. Тут мало мебели, а что Ворона собирается сказать Дею, я знаю, можно покинуть их ненадолго и понаблюдать за Советником.

Я спрыгиваю с Бранна на Мэя, провожающего взглядом моего волка.

Ох, как тут все пылает!

Битва идет не один день, но сегодня – все плохо, очень плохо! То, что начиналось как патруль с проверкой сомнительных данных, обернулось засадой, облавой, ловушкой. Мэй подозревает, что в его отсутствие фоморы стараются взять и крепость, но сейчас может лишь командовать маленьким отрядом, грозящим стать еще меньше.

Мэй падает с ног, он двое суток отбивался и оборонялся, командовал и придумывал планы, хитрости, помехи, понимая, что может лишь потянуть время, что ничего не спасет, но сдаться – нет, это не про волков! Обрывки мыслей: "Атти со своим гарнизоном... нет, не успеть, никак не успеть до рассвета, а после – уже и не надо... Разве что похоронят с почестями".

В очередную волну нападения на Мэя обрушивается высоченный фомор, проламывает щит, опрокидывает, наш офицер ударяет мечом, фомор, хрипя, падает, но Мэй оказывается под тяжелым телом – он задыхается, крики боли своих, радостные вопли врагов, повсюду светятся глаза – белые и желтые, белых больше, рассвет неблизко, спасения нет...

Рогатая туша сдвигается легко, будто сама собой, Мэя поднимают одной рукой, другой – легонечко отмахиваясь двуручником от фоморов, обиженных потерей добычи. Пусть броня закрывает лицо, но рукоять меча скажет знающему – перед ним кто-то из королевской семьи. Фоморам это невдомек, и их участь незавидна. Мэй едва стоит, однако невозможно не поднять меч возле этого волка. Желтые глаза горят под шлемом: "Кто тут офицер-р-р?" Подоспевших волков немного, слишком рискованно, но для Мэя и его отряда – это спасение!

– Мой принц!

За все двести пятьдесят лет военной карьеры Мэй никогда не был так близок к тому, чтобы поверить в чудеса.

– Мой король! – с тем же восхищением тихо говорит Мэй уходящему Дею.

Ох, мне нужно еще приглядеть за Советником. Не расколотил бы чего!

Впрочем, не успевает – фея оказывается быстрее.

– Вы тоже не знаете, пилик, кто я? – горделиво облетает Советника Шайя.

– Вы фея, уважаемая неблагая, – Джаред мигом смиряет ярость и отвечает удивительно серьезно. – Из Небесных, судя по цвету.

– Нас, пилик, не представили... – печалится она.

– Это моя непростительная оплошность, – Джаред останавливает открывшего рот Мэя, прижимает руку к сердцу и кланяется. – В редких случаях мне позволительно представиться самому. Джаред, Советник Дома Волка Благого Двора.

– Шайя, библиотечная фея! А я, да, пилик, из небесной семьи, пилик! Как же мне, пилик, везет!

Феечка с размаху бросается с волосы Советника, бормоча:

– Пилик, тоже светлые! И он почти так же красив, как и Бранн!

– Она такая, – Мэй изо всех сил прячет улыбку, поддергивает воротник дублета, старательно не глядя на белого волка. – Что скажете, господин Советник?

– Пилик! – строго отвечает за него феечка, копошащаяся в волосах Джареда. – Уш-ш-шки-и-и! – раздается восторженное.

Мэй настораживается, но Советник почему-то не прогоняет Шайю. Та вылетает из его прически, проведя по волосам ручками, и теперь они могут поспорить с прической Дея – только у моего волка волосы угольно-черные, а у Джареда – белые, но не как у небесных – с голубым отливом, у Советника они словно платина. Вот наша неблагая феечка и запала. Опять!

– Советник, пилик, вас что-то тревожит? – трепещет, чуть ли не в глаза заглядывает.

Джаред бросает выразительный взгляд туда, где скрылись Дей и Бранн.

– Вы напрасно на него, пилик, сердитесь, пилик, третий-принц-Бранн, пилик, неблагой, но хороший, пилик.

Шайя серьезно присматривается к Джареду, готовясь его не менее серьезно убеждать.

– Послушайте, пилик, меня!

Разговаривать с тем же Майлгуиром подобным образом она бы не стала, а Советник, по ее ощущениям, более восприимчив к чувствам неблагих фей, чем страстный Майлгуир.

– Я знаю, что сержусь напрасно, поверь мне, неблагое создание, но я не могу перестать! – зубы волка клацают, смыкаясь, как будто вгрызаясь в добычу. – Эта его манера! И он никогда ничего толком не объясняет!

– Да, пилик, с нашим третьим принцем, пилик, всегда было сложно, пилик, даже в его детском, пилик, возрасте! – Советник недоверчиво присматривается к фее, на что она голубеет сильнее и заговорщицким шепотом добавляет: – Мы с ним почти, пилик, ровесники, только тс-с!

Джаред в легком изумлении полушутя приподнимает брови, сохраняя в целом непоколебимо-невозмутимый вид.

– Да-да, пилик! Я помню себя ещё, пилик, крошечной девочкой, едва, пилик, покинувшей кокон! Я была тогда, пилик, совсем пилик! – качает головой, будто теперь-то она умудрена жизнью. – И ещё, пилик, я помню, что тогда моя, пилик, жизнь могла закончиться, пилик, не начавшись! Мы не могли бы присесть, пилик?

Фея вольготно устраивается на подлокотнике кресла, куда сел Советник, и смотрит попеременно то в огонь, то в лицо Джареда.

– Тогда, пилик, меня угораздило поддаться на уговоры, пилик, молодняка Полевой и Медовой семьи, пилик, и полететь играть, пилик, во дворец Парящих, пилик, королей!

Рассказчица вздрагивает, и Советник истинно галантно набрасывает ей на плечи свой носовой платок с монограммой. Шайя признательно кивает и заматывается в черный лоскуток, обхватывает себя за плечи.

– А дворец Парящих королей, пилик, я вам, пилик, скажу, страшное место для, пилик, совсем маленьких фей! – Шайя вскидывает ручки, удерживая платок как мрачный плащ или летучая мышь свои крылья. – И главная, пилик, опасность, в их стремлении, пилик, к чистоте! Я слышала, пилик, что они совсем извели изумрудных фей из, пилик, Драгоценного семейства, потому что, пилик, надо было почистить камни, пилик! И оторвали домик, пилик, фей, пилик!

Советнику приходится немного накрыть ужасающуюся фею ладонью, чтобы она в запале не сверзилась с подлокотника.

– И какое отношение это все имеет к Бранну? – слушать феечку в принципе занятно, но Советник привык четко видеть нить беседы, с обоими неблагими это трудно, и это раздражает.

Мэй наблюдает за ними обоими, всё еще скрывая восторг за высоким воротником. Офицер не без оснований полагает, что таким ледяного Советника мало кто видел, разве что дядя Алан... Стоп, дядя? О, я вижу, вижу, да, он дорог Мэю почти как родной.

– А такое, пилик! – Шайя продолжает свой рассказ, и не думая обижаться. – Когда мы играли, пилик, мы отлетели далеко, пилик, туда, пилик, где прибирался один, пилик, совсем неблагой-неблагой! Наш, пилик, церемониймейстер! Ох он и пили-и-ик! – Шайя сердито подбоченивается и качает головой, невыразимо веселя нашего Советника. – И этот полный пилик чуть не пиликнул меня мухобойкой! Пилик! Он ударил тут! – Шайя хлопает в ладоши возле своего левого уха, – ударил там! – хлопок звучит возле правого. – И я упала! Я упала на пол! А когда этот, пилик, ужасный, пилик, ши, занес надо мной свой ботинок, пилик, меня закрыли чьи-то, пилик, руки!

На некоторое время воцаряется молчание. Советник уже с уверенностью может сказать, чьи именно это были руки, а Шайя задумчиво смотрит в огонь.

Вздыхает, пару раз пиликнув по пути, поднимает взгляд на Джареда.

– Я тогда была, пилик, очень маленькая, пилик, – она разводит свои ладошки на расстояние равное размеру её нынешней головы. – Меня было очень, пилик, трудно разглядеть, что я, пилик, не светящаяся пылинка, а живая, пилик, фея! Но третий-принц-Бранн, пилик, разглядел. И спас меня, пилик, почти бросившись под ноги, пилик, тому злому, пилик, церемониймейстеру!

Джаред кивает, примерно так он и подумал.

– И я рассказываю это, пилик, потому, что когда действия, пилик, нашего третьего принца кажутся глупыми со стороны, он может, пилик, спасать чью-то жизнь. Наш третий-принц-Бранн, пилик, очень умный, и ничего не делает без причины. Не сердитесь, пилик, на него.

– Ты хочешь сказать, что он защищал кого-то другого?

– Пилик! – прижимает крошечные ручки Шайя к сердцу, прося прислушаться именно к нему.

– Короля Дея и офицера Мэя? – уточняет Джаред, но феечка молчит. – И честь всего Волчьего Дома?

– Я знала, пилик, знала, что вы поймете! Какой миленький Советник у Дома Волка! Это все потому, что вы похожи на Бранна! И на Мэя! – косит она взглядом на пегого волка.

Истинно неблагая кокетка!

Наш Советник все-таки обладает невероятной выдержкой: сравнение с неблагим и собственным офицером не выводит его из себя, хотя по всем приметам должно бы. Шайя поправляет причесочку уж вовсе кокетливо, но не забывает кутаться в черный платок, на фоне которого её сияние выделяется много ярче, чем само по себе. Джаред продолжает галантно придерживать фею за спинку, и это наводит на другие мысли: как неблагое волшебное создание, да еще отоспавшееся на Бранне, Шайя тоже обладает естественной живой магией! Которой очень просто поделиться! Особенно если делиться не с друидами и не до потери пульса!

Похоже, нашего ледяного Советника успокаивает не одна фея, но и то, что витает на её хвосте! Бранн не зря сказал, что магия к Советнику тянется сама... Но и наш неблагой не знал, что к Советнику потянется неблагая фея! Фуф! Сияет она, вишь ты! И чем её так прельщают острые уши?

Шайя меж тем деловито откидывается спинкой на руку Джареда, прикрывает глаза и пиликает про себя какие-то неблагие песенки. Мне кажется, это действует и на Советника – из серых глаз исчезает холод, отрешенность переплавляется в задумчивость, а он сам, я полагаю, уже не против, чтобы Бранн пронес на Благие земли хоть даже дракона! По крайней мере фея пришлась Джареду по душе.

Наблюдающий за ними краем глаза Мэй боится пошевелиться лишний раз, чтобы не прервать передышку обоих: стоит Советнику осознать, что кто-то наблюдает момент его предполагаемой слабости, он соберется в момент. А как волку и офицеру, Советник ему душевно дорог. Мэй задумывается о своих делах, среди которых значится "почистить доспех", "заглянуть к Рогану", "проведать Алана, возможно, сегодня болеет", "разобраться с причинами грусти матушки", "не потерять сегодня Бранна ни разу!".

Ох, Мэй-Мэй, какой же ты иногда идеалист!

Ой-ой! Пфф. Надо быть осмотрительнее – после удара Шайи между глаз наш офицер стал гораздо чувствительнее к магии. Следует думать аккуратнее, сейчас он способен разобрать обращения к нему.

...И все равно ты, Мэй, идеалист! Даже если ты не слышишь мой шепот!

Два последних пункта списка твоих дел тянут на невыполнимые, ибо для понимания женщин нужно быть мной и прожить с ними бок о бок – в буквальном смысле! – весьма долгие годы! А чтобы не упустить Бранна из виду, необходимо быть дедом-грифоном, причем в полной силе и с магией. И то, уследишь, если повезет.

Мэй озадаченно хмурится, пытаясь установить, что его насторожило, а Джаред по-прежнему задумчиво придерживает пиликающую Шайю, когда Дей и Бранн снова показываются в дверях.

Это даже странно, я ожидал хоть какой-то приметы, отчетливой реакции Дея на сказанное, но, видимо, ломать мебель Джареда он не хочет. А может, у него на сегодня больше нет аппетита? Чтобы ломать мебель? Ох, судя по решительной складке возле губ – аппетит ещё как есть! Но при этом есть и заботы поважнее.

Я ловлю еще одно интересное ощущение нашего офицера. Благодарность, огромную благодарность не только за спасение жизни, но еще и за то, что благодаря своему тогда принцу Мэй выполнил обещание, данное его великолепной Дженнифер...

Когда Мэй, судя по отражению в зеркале, только переступивший порог совершеннолетия, огорошивает свою великолепную маму новостью, что желает быть военным, только военным, исключительно военным, никаких мирных занятий, никаких искусств, она, разумеется, призывает в помощь Алана.

Мэй смотрит обреченно – он понимает, что противостоять сразу двум горячо любимым взрослым не сможет. Но вместо этого...

– Дженнифер, посмотри на своего сына.

Алан улыбается маме мягко, он, кажется, вовсе не способен быть с ней жестким. Мэй вздыхает, поминая недобрым словом "многовековую дружбу". Мнется, переступая с ноги на ногу.

– Он волк, настоящий, даже более настоящий, чем иные из нашего молодняка, неудивительно, что ему не терпится пустить свои волчьи качества в ход.

– Алан! – да, великолепная мама разочарована. – Алан, как ты можешь! – оглядывается на Мэя посветлевшими глазами, звезды видны отчетливо. – Его же там убьют!

Мэй только успевает вскинуть голову, собираясь возмутиться: он проходил подготовку лучше многих, меч и щит слушаются его и к двадцати годам очень хорошо, а если ещё поработать...

– Дженни, – дядя не перестает улыбаться, как будто это вовсе не довод. – Дженни, дорогая, позволь Мэю быть опорой тебе, поверь в него, он справится. И уж конечно не даст себя убить! Так ведь? – светлые глаза дяди смотрят прямо на Мэя. Алан подмигивает!

– Конечно, не дам! Мама, даже не думай, я всегда буду возвращаться!..

Возвращаться за Мэем из воспоминаний легко, наш офицер улыбается Дею, поднявшемуся Джареду, взлетевшей Шайе, замотавшей черный платок на манер длинного платья вокруг своей фигуры.

Наш король, мой волк, растерял готовность дождаться портных с новым платьем и желает как можно скорее показаться собственному Двору. Видимо, он решил, что так быстрее сможет переговорить с Джаредом.

Мой Дей хлопает Бранна по плечу, обозначая, что тот должен идти рядом, и первым покидает покои. Мэй пропускает в дверь Дея, Бранна и Джареда, выходя последним и отдавая приказ страже – передать портным, что их услуги на сегодня больше не нужны.

Ворона идет на полшага позади Дея справа, они что-то обсуждают, судя по долетающим словам, что-то, касающееся библиотеки. Джаред следует за Деем слева, он прислушивается, но как-то вполуха. Шайя, вздумавшая тоже покрасоваться перед Благим Двором, сидит на плече нашего неблагого.

Такое чувство, что она не хочет портить репутацию благих. По крайней мере, не так сразу.

Мэй не стремится догонять короля, а разговоры о библиотеке не побуждают его прислушиваться – если Бранну понадобится какая-то помощь, неблагой об этом скажет сам. А если прозвучит что-то важное и касающееся его обязанностей по охране, Джаред не преминет обозначить это яснее.

И офицеру Мэю до сих пор неясно, как Дею удается понимать неблагого! К образу, и без того вызывающему восхищение, присоединяется новая черта – разбираться даже с тем, с чем невозможно разобраться!

Мэй ухмыляется, кивает сам себе, но улыбка быстро сходит с его лица – когда по пути к северной галерее им попадается Алан. Начальник замковой стражи показывается из бокового коридора, и я не понимаю в первый момент, что успевает насторожить Мэя, понимание приходит потом. Когда на фоне седины, почти на всю длину захватившей волосы волка, становится заметна бледность, чуть больше чем обычно заливающая щеки Алана, но явно нездоровая. Правая рука опущена к кинжалу на правом боку и, кажется, не держит его, но цепляется за рукоять. Левая накрывает ладонь правой.