Текст книги "Тёмное пламя (СИ)"

Автор книги: Ольга Зима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 51 страниц)

Время проходит: то ли Советник долго ищет Мэя, то ли Мэй Ворону, но пока Бранна никто не нашел... Ой, вру – небольшая группа девушек следует за изящного вида ши, но стоит им приметить нашего необычного неблагого, меняют траекторию движения. Ши, за которым эта стайка, собственно, двигалась, недовольно оборачивается: он явно был только за преследование себя красавицами.

Находящийся от этих категорий в данный момент неизмеримо далеко, Бранн все равно вежливо поднимается в присутствии дам. Он смог отгородиться от сосредоточения на голоде, прикидывая про себя какие-то вычурные схемы и проигрывая их разрушение в рамках реального боя. Схемы, разумеется, заклинаний. Никогда бы не подумал, но Бранн, судя по дважды разрушенной и восстановленной форме каскадов, в этом хорош. Наверное, его подтолкнуло освежить навыки столкновение с друидами.

Так что в голове Вороны в прямом смысле взрываются фейерверки, когда девушки поочередно склоняют головы, представляясь именами, которые Бранн вовсе не слышит из-за очередного разрушенного каскада. Тон одной из девушек становится уличающим, она радостно и возмущенно указывает на рваный подол платья, до которого Бранну вовсе дела нет. Наш неблагой, судя по всему, не планирует приходить в себя, пока не увидит Гволкхмэя или не услышит аппетитных ароматов с кухни. Издалека за ним наблюдает тот самый изящный ши, видимо, ревнующий своих и только своих поклонниц к лоскутному неблагому. Ой, одна из волчиц хватает Ворону за рукав и беспрепятственно тащит в сторону какой-то ближней двери.

Мысль Бранна занята очередным каскадом, Шайя спит, а меня он вовсе не слышит.

Бранн! Бранн! Тебя увели от скамейки! Бранн!

Фуф, очнулся, заморгал, стал оглядываться, прислушался. Аккуратно высвободил руку из хватки волчицы.

– ...и так как вы порвали мне подол, – девушка со значением шевелит бровями, делаясь озорной и дерзкой, – то теперь мы уединились, и вы можете, – опасно приближается к Бранну, – обратить на это внимание!

Останавливает свое лицо почти совсем перед лицом Бранна, вглядывается в его изумрудные глаза, притягательно сияя серо-зелеными. Впрочем, Ворона не реагирует никак, разве что пытается уложить происходящее в голове: слишком резок переход от каскадов. Девушка разочарованно отстраняется, вглядываясь в Бранна уже не так милостиво, останавливая взгляд на его изогнутых бровях, слишком длинных губах и остром носу. Но вместо того, чтобы оставить несимпатичного ей неблагого, охотница продолжает свою игру:

– Ах, вы порвали мне подол! На моем новом, любимом платье! Это невыносимо! – и картинно падает спиной на кровать: видимо, мы в гостевой спальне.

– Порвал? Я?!

Бранн наконец осознает суть выдвигаемой претензии, ему очень, просто очень надо вернуться обратно на скамейку. Оглядывает раскинувшуюся на кровати прекрасную, взволнованно дышащую волчицу, обращает внимание на её действительно почти расставшийся с платьем подол. Вздыхает, смиряясь.

– Простите, я мог. Вы очень удобно лежите, не двигайтесь, пожалуйста.

Волчица жарко краснеет, зажмуривается в предвкушении. Бранн садится на пол возле её ног... И принимается споро пришивать оторванную деталь.

Глаза девушки распахиваются, она возмущена и озадачена.

Ой-ой, Бранн, заканчивай поскорее! Надо бежать! Ты просто не видел волчиц в ярости. Как отчего?..

– Вы? Что вы? Куда вы?! – да, она даже не знает, как уточнить, отчего пегая макушка виднеется над краем кровати, а не над её восхитительной в этом декольте грудью.

– Сюда. Такое ощущение, что подол вам кто-то порвал специально, если не разрезал, – Бранн спокойно пришивает полоску ткани, восстанавливая справедливость: порвал и пришил, все прочее сейчас слишком от Вороны далеко. Я, впрочем, подозреваю, что это нормальное для него состояние – парить в недосягаемых высях, где-то на уровне золотых облаков.

Интересно, часто ли он взрывал схемы опасных заклинаний, когда говорил с Деем? Вряд ли очень часто, Дей бы заметил. И начал бы задавать вопросы! А когда Дей спрашивает...

Ой, уловивший мою последнюю мысль Бранн вздрагивает, колет себе иголкой палец, но лишь поджимает губы и опускает голову ниже, скрывая болезненную гримасу. Позабытая за всеми отвлеченными мыслями волчица напряженно садится и дышит в пегий затылок!

Бросает пренебрежительный взгляд на иголку в руках неблагого... И пренебрежение споро покидает её лицо – движения Бранна красивы, он зашивает на совесть, а возле шва с изнаночной стороны овеществленными извинениями набрасываются легкой вышивкой несколько цветов. Лицо волчицы смягчается, она подтягивается по кровати ближе и любопытно смотрит за работой.

Иголка не попадает куда ей надо с первого раза, Бранн недовольно ведет ухом, отчего глаза волчицы становятся огромными и невероятно удивленными.

– Вы ушами шевелить умеете?..

Близко прозвучавший вопрос застает Бранна врасплох, но он отвечает тихо:

– Да, умею, – в доказательство поводит обоими кончиками одновременно, отклоняет голову вперед, договаривая: – Но не трогайте их, пожалуйста.

Тянущая ладошку волчица слегка смущенно опускает глаза и руку.

Цветы на её подоле распустились в полном блеске, подол пришит, Бранн выпускает ткань из рук и прячет иголку куда-то за пазуху. Что послужило ему ниткой, совершенно не понятно.

– Вот и все, – поднимается, отряхивая штаны и куртку. – Теперь я не тревожу вашу свободу ходить в целом платье, – чуть улыбается, отчего все лицо становится очень симпатичным.

Волчица поднимается, словно её подбрасывает пружиной, ухватывает Ворону за руку, шепчет:

– Пока вы не ушли!.. – и прижимается губами к его щеке. На озадаченный взгляд отвечает. – Это такая благодарность!

Девушка выпархивает из спальни первой, и я, признаться, удивлен не меньше, чем Бранн. Хотя и другими действиями. Она не набросилась на него и не разметала в клочья, хотя явно не добилась, чего желала. Что её остановило?

Бранн трясет головой, а я только сейчас понимаю, почему так важны настоящие живые маги – он делится волшебством с теми, кто рядом. Причем делится, кажется, через любой контакт. А тут наш неблагой оставил каплю магии целенаправленно. Волчица, я думаю, никогда не чувствовала себя так хорошо. Как будто попала в теплые родные объятия золотых облаков, витающих над неблагой столицей, но хранящих общую память всех ши!

Бранн встряхивается ещё раз, растирает лицо руками, недоуменно хмурится: вся эта ситуация была и осталась для него загадкой. Приглаживает перья и снова выходит в поднадоевший коридор. Волчица о чем-то восторженно рассказывает подружкам, попеременно закатывая глаза и загадочно стреляя ими в сторону показавшегося Бранна. Костюм девушки в беспорядке, видимо, она слегка его поправила по пути из спальни, а на честно пришитый подол никто не смотрит.

Думаю, волчице как не хочется терять репутацию неотразимой соблазнительницы, так не хочется делиться с подругами чем-то столь волшебным. Она сияет и лучится. Глядя на неё становится очевидно: ши глубоко магические создания. Даже если сами об этом позабыли.

Тот изящный молодой ши, которого поначалу преследовали девушки, стоит неподалеку, так, чтобы у девушек было время опомниться и осознать, насколько он прекрасен. Но тщетно. Они заняты трескотней, они бросают на странного уродливого неблагого все более заинтересованные взгляды.

Этот ши принадлежит Дому Леса, он довольно высок для своих сородичей, очаровательно смугл, крупные темные глаза выразительно блестят, рыжие длинные волосы уложены с претензией на оригинальность: одна прядь спускается ото лба по лицу, подчеркивая совершенные черты. Он закидывает иногда голову, отбрасывая этот локон с лица – красиво и выверенно.

И прямо-таки мечет своими выразительными темными глазами молнии в сторону нашей Вороны!

Бранн предсказуемо ничего такого не замечает, не видя ни оскорбленного красавца, ни молний, от которых скоро заполыхают стены. И, разумеется, не потому, что хочет его обидеть, а потому, что устал, хочет есть и жаждет увидеть новые перспективы вместо опостылевшей скамейки. Слишком взрывоопасно для нашей Вороны – и он опять создает и разрушает замудреные схемы просто ради развлечения. На окружающий мир наш неблагой реагирует поэтому в присущем себе стиле: мазнув по фигуре пылающего гневом лесовика, перестраивает схемы на те, которые он вычитал с утра в библиотеке. Боевая магия Дома Леса с интересом расчленяется на сегменты, дробится, разнимается, расцепляется, используя живое пособие. Искаженного благим негодованием лица Бранн не видит совершенно точно.

А вот лесовик спокойную Ворону видит очень и очень хорошо. Раздувает ноздри, складывает руки на груди, опять опускает, поправляя кинжал на поясе: во дворец другие Дома с иным оружием не пускают. Ши закидывает голову, убирая с лица длинную прядь, сурово нахмуривается и идет к Бранну.

– Вы! Вот вы! – подходит и тычет в Ворону, сидящую на скамейке, пальцем. – Что вы здесь забыли?

Не успев уйти в очередные лесные каскады, интересные оттого, что новые, Бранн поднимает голову и недоуменно дергает ушком.

– Простите, я прослушал, как вас зовут?..

Ворона правда думает, что не заметил формул вежливости. Лесовик позеленел бы, если бы мог, но вместо этого белеет.

– Меня зовут Бранн, я королевский волк Благого двора, хотя принадлежу ему не с рождения, – вежливо склоненная голова отдает дань чужой свободе узнать его имя.

Ну же, лесовик, опомнись! Связываться с волками чревато! Но Бранн не спешит вставать, а девушки всей стайкой уходят куда-то, и лесовик оскорбляется только пуще.

– А меня зовут Кунотиджернос, – очень быстро и нарочито неразборчиво выговаривает лесовик.

Бранн хмурится, честно стараясь уловить стечение звуков целиком, пусть слишком благое. Но Ворона старается.

– Хотя вы, – уничтожающий взгляд дитя Леса, – вряд ли сможете его запомнить, не то что выговорить!

Девушки скрываются за поворотом окончательно, любопытно оглядываясь на еще более загадочную фигуру неблагого, и это, разумеется, невыразимо выводит из себя красавца-лесовика.

Хотя я, например, уверен: это не все его поклонницы.

– За глаза меня называют Франтом, а в глаза никто не решается, хотя меня бы не удивило, если бы так сделали вы, – понижает голос и шипит, всматриваясь в глаза Бранна насмешливо и оскорбительно. – Волк, больше похожий на птицу!

Однако этот выстрел уходит в молоко ровно так же, как все предыдущие. Бранн лучше прочих знает, на кого он похож, да притом слышал ещё более конкретные и нелестные мнения о своей внешности много раз. А уж спорить с просто высказанной правдой ему кажется нелепым. Нашей Вороне не нравится тон, все остальное он услышал ясно. И, конечно, старается никого не удивлять сверх возможного. О, да.

– Приятно познакомиться, Франт, – безукоризненно вежливый спокойный голос, ничем не отличающийся от сотни предыдущих выверенный кивок. – Вы слишком вольно обращаетесь с вашим голосом, я прошу вас не иронизировать настолько зло. Моё сходство с птицей не требует ярких заявлений: оно очевидно.

И улыбается.

Лесовик белеет еще пуще.

Ах, ну да, никто не называет его Франтом в глаза. А вот мне его совсем не жаль!

– Да что вы себе позволяете! Да как вы смеете! Неблагой! – звучит оскорблением уже отчетливо.

Вопроса тут, однако нет, поэтому наш неблагой, который и есть неблагой, вглядывается в лесовика, как он обыкновенно вглядывается, когда ему что-то непонятно: очень пристально и спокойно. И это будит в душе ши с длинным именем все силы, направляя их на негодование.

– Неблагой королевский волк! Птица, а не волк! Страшилище и посмешище, а не волк!

Франт с трудом переводит дух, его дыхание спирает, лицо багровеет. Ой-ой, он замахивается перчаткой! Собирается бросить в лицо!

Ворона, осторожно!

– Да вы!..

Бранн легко перехватывает руку на полпути, встает сам и усаживает лесовика:

– Вам плохо, успокойтесь, – укладывает ладонь на лоб лесовику, приминает модную прядь, тревожно вглядываясь в глаза. – Нельзя так волноваться! Ввиду дурного самочувствия я прощу вам ваш тон, но прошу вас на будущее воздержаться от подобных выраже...

Не выдержавший подобного издевательства Франт с силой отбрасывает руку Вороны. Подпрыгивает с лавки, пихает в плечо: Бранн легче, чем выглядит, да вдобавок голоден – он отшатывается дальше, на что Франт усмехается, выговаривая одними губами «слабак». Впрочем, нервы сдают все равно, и Бранн удивленно смотрит в удаляющуюся спину Франта.

Да, Бранн, право слово, только удивляться этим благим, хе-хе. И чего разволновался?

Ворона отбрасывает мысли о Франте куда-то на поверхность: его не будет мучить, если со временем весь этот разговор и весь этот ши забудутся. Ворона как будто выкидывает Франта из своей головы вовсе. Благие оскорбления не задели и пера на его голове, показались только глупыми до крайности. Бранна гораздо больше мучает, что Мэя по-прежнему не видать.

Окружающий мир настораживает приближающимися девичьими смешками, и Бранн спешит скрыться из виду. С нашего неблагого явно хватит на сегодня неожиданностей с благими. Ворона пятится, заворачивает в соседний коридор, прислоняется к стенке, не замечая, что задевает голой рукой торчащий из кладки кустик омелы.

Ох! Руку просто прошивает болью! Бранн, держись, я оторву ее листочки от твоих пальцев!

– Нет, Луг, тебе нельзя! Не приближайся к ней! – шипит от боли, похожей на втыкание по всей длине руки дополнительной кости. Шершавой, острой, железной.

Меня иногда поражает наш неблагой: сквозь эту боль он смыкает пальцы вокруг стебля и тянет растение на себя, перехватив локоть застрявшей правой руки ладонью левой. Омела поддается медленно, и весь мир постепенно отодвигается от Бранна далеко-далеко, столь необходимые его ушам звуки смешиваются, дробятся, теряя смысл. Шелест юбок, стук каблучков, стук мужских торопливых шагов, знакомый голос, ответы девушек – все уходит.

Бранн вырывает куст, освобождает побелевшие, будто обескровленные пальцы, усаживается прямо на пол, старается отдышаться, пот пробегает струйкой по виску. Ворона подозрительно оглядывается на стену, и только убедившись в отсутствии других подлючих кустиков, откидывается на неё спиной. Подтягивает колени к груди и прячет в них лицо.

Ох, Бранн, что это было?

– Магия друидов, Луг, – голос успокоительно скрипит, утешая и меня, и его самого. – Их много, их магии много, она везде и хочет больше. А в благих землях настал мой черед быть вкусным.

Вокруг опять тишина, но это теперь успокаивает Ворону. Впрочем, я чувствую – его внимание обращено ко мне и Шайе. Возможно, успокаивает его как раз не тишина, а наше присутствие.

И я не могу понять, о чем думает Ворона, когда натягивает перчатку и на правую ладонь – и подхватывает вырванный, однако, в целом не пострадавший кустик омелы. Пальцы и руку все ещё немного сводит, словно из нее выпили махом всю кровь, но растение Бранн подносит к глазам обычно и бестрепетно.

– Очень интересно, Луг, это одновременно глаза, уши и зубы. И это значит, – неблагой даже немного торопливо поднимается, – что отсюда, как ни жаль, надо срочно уходить. Советник опять будет мной недоволен, – уже со вздохом.

Зеленые листья отправляются за голенище сапога, чтобы не наткнуться на них случайно в кармане, сам Бранн потягивается, будто расставляя все кости на место, произвольно выбирает коридор и идет туда, где свежее воздух.

В его голове опять сияют взрывы фейерверков.

Коридор все длится и длится, Бранн идет небыстро, не торопясь, кажется, не слишком стремясь куда-либо дойти. Если бы не одолевающий неблагого голод, Бранн бы с удовольствием скрылся у себя до завтрашнего дня.

Навстречу спешит пара очередных друидов, Бранн опускает голову и дышит совсем медленно, сияние гаснет, делаясь искоркой, едва различимым изумрудным огоньком – и люди проскакивают мимо. А наша Ворона прибавляет ходу, несколько раз произвольно сворачивает в ответвления, неодобрительно косится на кустики омелы.

В большой комнате, которая служит одновременно перекрестком, стоит компания небесных – беловолосые переговариваются, перешучиваются, спорят и что-то оживленно обсуждают. Хотя они спокойнее волков, иногда, под настроение, небесные становятся буйными и грохочущими, словно грозовые тучки.

Похоже, Бранн, нам с тобой не повезло попасться к ним именно под такое настроение.

Один из небесных оборачивается, сверкает на Ворону ясными голубыми глазами, высокомерно вскидывает подбородок.

– Какой занятный неблагой цвет! Кажется, вы не считаетесь красавцем? – белая, совершенная по форме бровь выгибается, губы презрительно кривятся.

Бранн, даже не дослушав реплику, разворачивается на пятке и оглядывается к ближайшей отражающей детали обстановки – зеркальному оформлению над каминной полкой. Подходит, осторожно приподнимает перья, отчасти черные, отчасти серые, напряженно вглядывается, а потом с облегчением оборачивается на озадаченных небесных.

– Вы напугали меня. Я уж думал, мой родной пегий поменялся в благих землях на что-то действительно отталкивающее! – радостно оглядывает удивленно разглядывающих его ши. – А красавцами у нас считаются все высшие неблагие.

Ворона не врет, просто не причисляет себя к ним. Небесным, впрочем, этого знать не обязательно.

– Поговаривают, вы так долго жили на болоте, что практически сроднились с ним! – находится другой небесный, его голубые глаза отдают промозглой серостью. – Так что и ши считаться можете лишь постольку-поскольку! Болотный неблагой!

И хмыкает, глядя на куртку.

Бранн выглядит озадаченным: его, судя по тону, опять пытаются обидеть правдой.

– Болото было моей вотчиной примерно триста лет, это правда. С тех пор я немного диковат, что тоже мне известно, – теперь улыбается Бранн, стараясь быть дружелюбным.

Улыбка эта, правда, производит обратный эффект, небесные становятся очень серьезными.

– Хранитель болота или принадлежит болоту сам, или болото принадлежит ему, но болотным неблагим я был совершенно точно, – кивает Ворона с воодушевлением. – Однако не совсем болотным, раз упырём не стал, так что вы все ещё можете считать меня ши!

И радуется, что объяснил.

Небесные бледнеют вовсе, стараясь уложить в голове, что наша Ворона укротила болото и немного не дотянула до упыря. Пожалуй, я могу их понять, есть отчего побледнеть. И куртка теперь вовсе не кажется смешной, и пегие волосы не вызывают вопросов.

И особенно пугает дружелюбная улыбка.

– Н-но вы теперь волк? – уточняет покуда молчавший благой, самый низенький, все равно выше Бранна. – Благой волк?

– Теперь да, – Бранн рад, что его поняли. – Правда, звание Хранителя болота пожизненное, те, кто был до меня, редко доживали даже до смены, чаще Трясина лакомилась ими, и лишь потом объявлялся новый ши-Хранитель. И от своего собственного Дома, так уж вышло, я не отказывался.

Наша Ворона подается навстречу, стремясь сделать себя понятнее, благие дружно шарахаются назад.

– Но вы правы, я волк, я благой волк! – успокоительно поднимает руки ладонями вверх.

И спокойствие в исполнении волка будоражит умы и волнует души небесных ничуть не меньше волнения почти состоявшегося упыря.

– Я королевский благой волк, – улыбается, но ушами не дергает, слишком много взглядов вороньи уши сегодня уже поймали. – А есть ли в Доме Неба такие ши, которые отвечали бы за безопасность Дома? И находились в Доме Волка? Видите ли, я хочу есть, а они, быть может...

Благие переглядываются, осторожно и бледно улыбаются, бормочут что-то извинительное и отчаливают всей компанией в ближайший к себе коридор.

Я почти уверен, заподозрили, что Бранн жаждет крови. А что составляет меню магического недоупыря из трясины, полунеблагого королевского волка, не стоит проверять на зуб.

– ...знают, как пройти на кухню... – разочарованный взгляд в спины благих небесных.

Ох, Бранн, не расстраивайся. Я могу показать тебе дорогу!

– Да, Луг, пожалуйста, прошу тебя, покажи, – обхватывает высокий лоб ладонью, устало прикрывая глаза. – Благие ши запутывают меня всё больше.

Ох, неблагой! А как ты запутываешь благих ши!

Наша Ворона стоит так несколько мгновений, укладывая под перьями разнородные впечатления, потом встряхивается и с готовностью прислушивается к моим советам. Вести его в столовую сейчас бесполезно, поэтому я действительно веду его на кухню. Наш неблагой любопытно оглядывается на высокие стены, узорчатые перекрытия, картины и статуи. Особенное внимание привлекает клепсидра Дома Волка – серебряная, с витыми колоннами у чаш. Волки сверху и снизу одинаково готовы побежать по первому слову короля. Или так попросту кажется, но Бранн в восторге.

Мне едва удается оторвать его от созерцания водяных часов, пробившись сквозь мысли об артефактах и течении времени, чтобы сдвинуть Ворону с места. На него начинает нехорошо заглядываться бдительная стража. Это не Мэй, эти сначала бросят в застенки, а потом будут разбираться – насколько Бранн волк и какой насчет него существует приказ.

Наконец Ворона уступает в битве за любопытство, двигается дальше, не замечая шороха слухов, опять мысленно разнимая магические скрепы, рассредотачивая воображаемые силы противника, махом прорисовывая трехслойный щит на скорость. Наша неблагая Ворона так развлекается.

Вход на кухню не охраняется, но внутри трудятся такие же дети Дома Волка, а внизу настороженно рычит громадный рыжий пес. Внимание сосредотачивается на зашедшем Бранне в момент. Неблагой отодвигает недовзорванную схему, застенчиво улыбается.

Один из волков, высокий, плечистый, в самом высоком поварском колпаке, двигается навстречу быстро, очень быстро и весьма недружелюбно. Пока ему в глаза не бросается лоскуток форменной одежды королевского волка.

– А-а! Так это вы! Вы наш новый неблагой волк! То есть благой полуволк! То есть вы поняли! – недружелюбность махом сменяется радушием.

Радушие становится только больше, когда Бранн радостно кивает – именно так он все и понимает! Ворона без шуток рада услышать подобную формулировку.

Повар, которого поняли с первого раза в таком непростом вопросе, хлопает Бранна по плечу с размаху, отчего наш неблагой мало того, что хрупкий, так еще и голодный, слегка приседает.

– О-о, брат, так ты ел ли? – наметанный взгляд из-под широких бровей сразу определяет причину визита на кухню.

Бранн отрицательно мотает головой, надеясь на такое же волшебно точное понимание.

– Сегодня ел? – повар хмурится.

Ворона опять отнекивается, улыбаясь шире.

– Так, ну это никуда не годится! А вчера?

Бранн чуть пожимает плечами, намекая, что за трапезу это может сойти исключительно ввиду полного отсутствия других трапез.

– Ну не дело это! Не дело! Ты же волк! Хоть какой ты там благой! – повар сцапывает Бранна обеими руками за плечи, почти насильно усаживает на табуретку возле стола, где лежат недочищенные корнеплоды. – Сейчас все будет!

Повар отходит дальше, шугануть застывших поварят, во все глаза разглядывающих Бранна. А сам Бранн напряженно раздумывает: если ему не запрещали ничего тут трогать, означает ли это, что он может помочь симпатичному благому и почистить картошку?

Ворона прищуривается в сторону громадного крепкого волка, чья рука, толщиной чуть не вполовину самого Бранна, почти трепетно собирает еды на тарелку для этого же самого Бранна. И решение принимается быстро. Перчатки стягиваются ещё быстрее.

Наш неблагой привык к походной жизни: картошка чистится тонко и споро, даром, что осталось нечищеных всего ничего. И Бранн не видит совершенно точно, однако за его спиной бесшумно встает повар с тарелкой и наблюдает за трудами нового королевского волка. Золотой цветок заставляет повара удивленно приподнять брови, а потом только пуще нахмуриться и оглядеть фигуру Бранна целиком: худой, остроугольный, взъерошенный неблагой, кажется, вызывает желание обогреть и накормить до отвала.

Когда последняя картофелина дочищена, повар на пробу тычет Бранна пальцем в плечо: толстая куртка приминается, а волк смурнеет больше, это значит, Ворона вовсе у нас костлявая.

Наш неблагой приподнимает от неожиданности плечи, оборачивается, но пока он успевает обернуться, лицо повара меняет выражение с безрадостного на радушное.

– Эх, был бы ты просто волком, я бы тебя поваренком взял! Ты смотри, если погонят из королевских или, там, Советнику не приглянешься, приходи сюда, работу завсегда тебе найдем! – хлопает по плечу, а потом хватает табуретку за край и попросту протаскивает за собой по полу, подтягивая Бранна к чистому столу. – Руки ополосни и кормись, сколько влезет.

Острые ушки неконтролируемо радостно приподнимаются, руки прикладываются к груди, еще немного – и в глазах Вороны заблестят слезы, но благодарные феи парят там уже совершенно точно! Повар хмыкает довольно, подбоченивается, привлекая внимание к нескольким торчащим из-за пояса огромным ножам, впрочем, сейчас Бранна не напугает ничто.

– Да ладно тебе, молчун, ты давай умывайся теперь! Грязными руками на этой кухне не едят даже особы королевской крови, хотя некоторые пытались!

Бранн улыбается совсем широко, послушно встает, идет к рукомойнику, с удовольствием ополаскивает руки и даже лицо – день был сложным. Повар наблюдает за этим покровительственно и радостно одновременно. Шугает поварят, раздавая им задания в другой части кухни, приставляет к столу ещё табуретку, усаживается, озабоченно глядя на остывающее блюдо, где исходят соком несколько запеченных кусочков курицы с гарниром.

Наш неблагой возвращается, присаживается, выглядит он теперь значительно посвежевшим. С трудом отрывает взгляд от тарелки, чтобы посмотреть на повара, наблюдающего за ним.

– Вот и чего ты ждешь? – повар не то чтобы недоволен, но не может смотреть на битву вежливости с голодом. – На кухне именно едят, а не соблюдают приличия! Будь добр, ешь! – пододвигает тарелку и ложку.

Дважды приглашать Бранна не надо, аппетит у него сегодня самый волчий, что несказанно радует огромного и жуткого на вид повара, лицо которого, кажется, создано, чтобы отражать все оттенки свирепости.

– Вот и молодец, ты ешь, ешь, а то еле-еле душа в теле! – Бранн поднимает глаза, собираясь спорить, и получает в ответ на несказанные слова. – А вот не надо! Что чуть больше, чем еле-еле, я вижу! Но дела в корне это не меняет!

Наша Ворона подкрепляется дальше спокойно. Жмурится от удовольствия. Общение радует его так же, как еда.

– Я вот тоже в детстве маленький был! Мама недаром назвала меня Воганом, – широкие брови приподнимаются, волк опирается локтем о стол и устраивает на ладони голову, склоняясь в сторону Бранна. – Представляешь! Я! И маленьким!

Басовитый хохот разносится по кухне, заставляя подкравшихся поварят опять прыснуть по местам.

– И вот питался нормально! И волком вырос самым обычным! – глаза Вогана лукаво блестят, можно поклясться, обычным он не является точно. – Разве что не стоит сражаться со мной на ножах, тут уж, прости, даже неблагому без шансов.

Бранн оценивающе разглядывает мощные руки, притаившиеся за поясом ножи, и серьезно согласно кивает.

– Ты ешь, ешь, – стоит Бранну отодвинуть опустевшую тарелку, её место занимает другая, занятая крошечными бутербродами. Странно представить, что делали их те же самые руки, однако доказательством этого служат еще несколько на месте собранных закусок. – Будешь есть, будут силы, а силы тебе точно понадобятся!

В ответ на это Бранн весьма задумчиво кивает, подхватывая придвинутую кружку с морсом. Удивленно приподнимает гнутые брови, заглядывает в глиняную глубину, принюхивается, облизывается. Да, Бранн, вкус другой, это облепиховый морс, клюква тут не растет, в Благих землях нет болот.

Вместо ответа или молчаливого согласия Ворона фыркает прямо в кружку, явно что-то припомнив. Воган стучит по спине нашего неблагого волка... Ах, ну да. Первым Бранну о благих болотах, вернее, об их отсутствии сообщил как раз мой Дей. Во время знакомства.

– Ну вот что ты за несчастье! На ровном месте подавился, – Воган не сердится на Ворону, скорее, переживает и не хочет навредить. – Вот ровно как дитя! Хотя, например, наш король Дей, – слова звучат для Бранна музыкой, так как произносятся с теплотой, – и в самом вот своем пострелячьем возрасте тебе сто очков вперед дал! Вечно норовил какую ерундовину на кухне учинить! Один раз даже мои ножи стащить пытался, – Воган смеется, сам и веря, и не веря в дерзость тогдашнего наследника.

Бранн заинтересованно навостряет ушки и косится попеременно то на повара, то на дальнюю тарелку с закусками. Воган опять грохочет смехом на весь нижний этаж, отпугивая пытающихся подобраться молодых ши, служащих поварятами. Их взгляды прикованы к Бранну, его ушам, его куртке – неблагой выглядит диковато, на вкус молодых. Воган, переживший явно не одно поколение королевской семьи на своем посту, уже, похоже, встречал неблагих, так откровенно он на Ворону не пялится. Скорее, посматривает, проверяя – как его подопечный. И огромный волк неизменно внимателен даже к мелким деталям, закуски переставляются ближе, а рассказ льется дальше.

– Наследник оказался весьма ловким и наглым мальчишкой, однако вот мои ножи ему не достались! – довольно похлопывает себя по поясу. – Пришлось, правда, все равно научить метать их так, чтобы не выбить себе глаз или не покалечить близрастущее дерево!

Я чувствую, нашему неблагому странно представить Дея, который не владел бы хоть каким-нибудь из оружейных навыков. В голове Вороны проносится воспоминание о Белом змее, где нож врезается пяткой не в затылок Бранна, а в глаз Белого змея. Змей обиженно заворачивает кольца и размазывает Бранна по мостовой тоненьким слоем. Наш неблагой хмыкает и произносит:

– Спасибо!

– Уф, ну вот, я уж думал, ты, кроме того, что неблагой, вдобавок немой! – Воган снова хлопает Ворону по плечам.

Сытый и довольный жизнью Бранн сдерживает зевок, прикрывая рот и отворачиваясь, но от Вогана на его собственной кухне не скрыться: Бранна выдает отражение в начищенном боку кастрюли.

– Ха, недаром говорят, волки ночные создания! День ещё не закончился, а ты уже зеваешь!

Бранн покаянно поднимает изумрудные глаза на повара, тот не выдерживает и расплывается в улыбке:

– Ах ты волк, ах ты неопытный неблагой волк! – раздумывает секунду, а потом решительно машет рукой. – На ужин можешь не приходить. Я тебе лучше еды с собой дам!

Наш неблагой радостно улыбается в ответ и вежливо интересуется:

– А можно вас попросить собрать еды и для короля Дея? Он сегодня отдыхает от коронации, но волчий аппетит, думаю, проснется вместе с ним. Я бы занес по пути.

Воган одобрительно кивает, поднимается и почти отворачивается, когда Бранн, стриганувший ушком пару раз, договаривает:

– ...если бы вы объяснили, как отсюда туда дойти! – и смотрит с надеждой.