Текст книги "Тёмное пламя (СИ)"

Автор книги: Ольга Зима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 51 страниц)

Стоит этой ши встать прямо, как опять я слышу треск ткани! Ну что за парочка! Теперь Бранн наступил на её подол! И оторвал его с концами!

Длинная дыра открывает вид на нижнюю юбку такого же пыльного серого цвета, который язык не поворачивается назвать волчьим, только мышиным. Бранн смотрит на пострадавший балахон и совершенно не слышит смущенного лепета девушки, подрагивает только ухо нашего неблагого. И вниз он её тоже не пропускает. И бумаги до сих пор не отдал!

Фух, дело сдвинулось – Ворона сует пергаментные листы девушке в руки, а сам сбрасывает толстую (мой Дей не смог продрать её в своем волчьем облике!) и теплую лоскутную куртку. Движение кажется круговым, а потом – похожим на восьмерку: вторым круговым и неуловимым манером Бранн раскручивает с девушки её балахон. Мелькнувшее серое платье закрывается диковатой курткой нашего неблагого, следующим жестом Бранн усаживает ши на ступеньку и опускается возле. Девушка выглядит ошарашенной, да я сам изрядно ошарашен! Что это сейчас было, и к чему Бранн устроил это переодевание?

Сам Бранн охлопывает себя по карманам пестрого и намного более яркого, чем куртка лоскутного жилета и рукавам не такой пестрой, черно-сине-серой, но не менее лоскутной рубашки, изумрудные феи неблагого сияют озарением, и он перегибается к девушке, вытягивая что-то из подкладки своей куртки. Ши уже не просто румянится, она алеет, опуская голову и опять закрываясь серыми прядями, что вовсе ее не красит. Бранну, кажется, нет до этого дела – в руках Вороны блестит иголка, тянется длинная нитка, а в глазах пляшут феи.

– Это просто проклятье какое-то, – ворчит. – Сколько подолов при благом дворе я уже оборвал! Может быть, Зануды на меня что-то такое наслали? – задумывается, прикидывая, а руки тем временем делают привычную работу.

Подол возвращается на место быстро, хотя и не совсем уж стремительно, кажется, Бранн изо всех сил старается сделать шов ровным, не похожим на те, что соединяют лоскуты его куртки или жилета. Девушка тем временем озадачивается и опять вспыхивает. Ну нельзя столько краснеть, просто нельзя! Я сам, глядя на это, начинаю нагреваться!

– И... скольким вы уже пришивали подол, при нашем Дворе? – подозрительность тона заставляет ушко Бранна дернуться, слегка покоситься на собеседницу, иголка в руках замирает, на неблагого словно действительно находит какое-то проклятье. – Вы, похоже, очень вольно обращаетесь с девушками! И не стыдно вам этим хвастать?..

Ворона вся встряхивается, прижмуривая глаза, как будто утрясает мысль в голове.

– А чем тут можно хвастать? – феи явственно озадачены. – Что я неуклюж? Дей, правда, каждый раз надо мной смеется, когда я говорю, что снова наступил, оторвал и пришил, – последовательность действий заставляет его вернуться к сегодняшнему пострадавшему. Балахону.

Возле шва мимоходом расцветает настоящий букет.

Девушка недоверчиво косится на неблагого, не забывая прятаться в его куртку, в её взгляде теперь неприкрытый интерес. Думаю, она только сейчас поняла, насколько наш неблагой – неблагой.

– Меня зовут Джослинн, – а сама кутается в куртку Вороны чуть не по глаза, спрашивает нерешительно и глухо из-под плотной, тяжелой ткани. – А вы?

– Джослинн... – восторженно тянет наш неблагой и замолкает в задумчивости. Иголка в его руке смотрит в небо, ее кончик блестит, словно звезда.

Девушка удивленно моргает: вряд ли ее собеседника, пусть и неблагого, тоже зовут Джослинн. Ворона торопливо поправляется:

– Бранн! – голова привычно склоняется к плечу, неблагой быстро косится на Джослинн, возвращаясь к шитью: подол уже почти на месте.

Я не могу понять, уследить, что происходит между этими двумя ши, но благая и неблагой явно что-то чувствуют...

Чувствуют. О!

Непростые ночи перед Лугнасадом, время исполнения желаний и ярких звезд, которые так любит Бранн.

Подол между делом возвращается на место, Ворона затягивает узелок ловко и быстро, поднимается, встряхивает балахон, сопровождая нехитрое действие каким-то хитрым словом, от которого у меня чешется в носу. Ах, это не от слова! Это от пыли! Пыль вокруг приподнимается, а потом её резким и холодным порывом выдувает в те самые проломы. Балахон, к слову, теперь совершенно чистый. Глубокого, как оказалось, синего цвета.

Волосы у девушки после сдутия пыли оказываются серебристыми! Только словно специально скрученными в отдельные прядки – то ли для удобства, то ли в порядке эксперимента.

Бранн наклоняется, берет эту самую прядку, слетевшую до носа, и видимо, хочет убрать ее. Смотрит на волчицу и...

...и Джослинн смотрит на Бранна такими глазами, какими порой следила за Деем Алиенна, когда думала, что её никто не видит.

Да, наш неблагой еще и маг! Мой Дей выбрал и привел самого неблагого из неблагих! И я моим волком очень горжусь. Обоими горжусь.

Бранн отмирает, отпускает волосы, не поправляя их. И Джослинн попросту сдувает с носа настырную прядку.

Бранн, не иначе чтобы сгладить неловкость, не брезгует отряхнуть балахон еще и руками от каких-то блесток непонятного происхождения. Блестки не отряхиваются, серебрятся ярко, когда до неблагого доходит, что это – звезды. И что перед ним, ну то есть немного ниже него, на ступеньке, сидит Звездочет Благого Двора.

Я, признаться, тоже удивлен.

Смятение Бранна ощущается мной словно новый порыв ветра, но судя по тому, как вздрагивает Джослинн, порыв ветра действительно гуляет по странной спрятанной башне.

Бранн забирает у Джослинн пергаменты, я вижу на обороте криво сложенные звездные схемы.

Это действительно наш Звездочет! Кто бы мог подумать! Неблагой складывает бумаги отдельно, приподнимает девушку без усилий, раскручивает повторным круговым, а потом восьмерочным движением – и вот она снова в мантии. Глубокий синий не слишком подчеркивает светлые глаза, делает голубоватую бледность слегка нездоровой, но это все равно лучше мышиного серого, заляпанного сверху чем-то коричневым и красным, очень похожим на краску или чернила.

Неблагой накидывает свою куртку не сразу, а опустившись на пару ступенек ниже, кажется, теперь даже боясь задеть свою новую знакомую. Зеленые глаза почти не поднимаются, о феях и речи нет.

Джослинн гордо прижимает к груди бумаги и делает шаг навстречу нашему неблагому. Бранн в растерянности спускается на ступеньку ниже. Ещё шаг вперед – и ещё один назад.

Ох, мне хочется подрать обивку, но вокруг только каменная кладка!..

Я спускаюсь за ними – Бранн, то ли не догадываясь посторониться, то ли не желая этого, спускается спиной вперед, вглядываясь в лицо Звездочета, ставшее строгим, а Джослинн, наоборот, на него не смотрит.

Дверь упирается Бранну в лопатки довольно быстро, судя по тени, набежавшей на его лицо – слишком быстро, но хода обратно нет, он открывает створку, пропускает девушку вперед, выходит следом и закрывает.

Ах, стой, я не успею!.. Фу-у, успел!

Я вижу, что Бранн хочет последовать за Звездочетом и дальше, но она что-то делает, и в глазах на мгновение меркнет. Ворона трясет головой, озирается, прислушивается и даже принюхивается, возвращается к двери, однако тут только ровная каменная кладка!

Да было ли вообще это приключение?

– Вот и посмотрел на звезды!

Бранн качает головой удрученно, но в глазах его какой-то новый свет. Прибавляет тише, вовсе про себя.

– На звезду...

Глава 37. Все тайное

Наш неблагой, возвращаясь к покоям Дея, бредет, не осознавая происходящее. Даже приведшая его в восторг клепсидра остается за спиной без внимания.

Стража на входе, впрочем, стоит не зря, также её неплохо напугал кто-то из старших по званию: алебарды сходятся перед длинным носом Бранна, заставляя того заморгать и очнуться. Волки смотрят на него в сомнении – неблагой отсюда вышел, но у них четкий приказ: не пускать к королю Дею никого. Бранн молчит, не бросает особенных взглядов, не вздыхает с выражением, попросту отходит и заворачивает за ближайший угол.

Да, здесь, в коридоре, должно быть окно.

Право слово, если настанет день, когда Бранна смутит закрытая дверь или он не найдет окна, я уверен, наш неблагой изыщет третий способ попасть в недоступную комнату. Однако это будет не сегодня: одна из створок в королевских покоях приоткрыта, заманивая свежий воздух, леденя и без того холодный каменный пол, и она впускает нашу темную неблагую птичку.

Бранн отряхивается, приводит себя в порядок в птичьем виде, перепархивает на диван, уже там обращается в ши – и лишь тут замечает, что мой Дей не спит. Стоит как раз напротив дивана задумчивым изваянием. Задумчивым и весьма осуждающим изваянием.

Неблагой покаянно вздыхает:

– Здравствуй, король Дей.

Изваяние короля Благого Мира во плоти не кивает и ничем не показывает, что слышал. Ушко Вороны нервно подрагивает.

– Ты давно проснулся?..

Бранн вглядывается в Дея с тревогой: кроме глубокого шумного вздоха – никакой реакции. Руки сложены на груди, голова немного откинута, губы сжаты.

– Король Дей? Ты хорошо себя чувствуешь? Ты ел?.. Офицер Г-вол-к-х-мэй оставил достаточно еды, – легкий взмах кистью в сторону коридора. – На подносе. У тебя. В спальне.

Бранн рубит слова, явно волнуясь. Мой сердитый волк своей неподвижностью вынуждает Ворону подняться, подойти, осторожно повести ладонью над грудью. Самочувствие волка обыкновенно прекрасное, не считая глаз, и Бранн опять спрашивает:

– Король Дей, почему ты молчишь?

Мой волк слегка нависает над озадаченной Вороной и выплескивает все, что накопилось:

– Потому что!.. Потому что сегодня, Бранн, ты подвергался опасности! Дважды! А когда я проснулся, тебя нет, охрана о тебе ничего не знает и даже еда осталась нетронутой! И что я должен был подумать?!

Ушки нервно стригут на малейшее движение воздуха, Бранн неотрывно смотрит на сердитого Дея и впервые за весь этот день нервничает. То есть неблагого не трогало, что его хотели зарубить на потеху всего Двора, судить за чужую смерть и сжить со свету окончательно! Зато небывало волнует, что о нем может подумать Дей. И что в итоге подумал!

Ворона смотрит на моего волка такими глазами, будто все-таки ждет смертного приговора. Именно теперь и именно от Дея.

– И что я должен был подумать, Бранн? – тон моего Дея становится мягче, но и требовательнее одновременно, словно он вытрясает ответ на простейшую задачку из нерадивого ученика.

Чувствительные уши вовсе прижимаются к голове, Бранн и не думает отвечать. Вернее, как раз думает:

– Не знаю, король Дей...

Нашего неблагого гложет стыд вперемешку с опасением, голос выдает мизерную их часть, но мой волк сразу настораживается.

Моему Дею не обязательно видеть своего друга, волк уже научился определять на слух настроение нудной Вороны. И сейчас в обыкновенном спокойствии ответов Дей читает нарастающий ужас, а доводить Бранна до паники он вовсе не хочет.

Мой волк расцепляет руки, до того скрещенные на груди, укладывает ладони на плечи Бранна:

– Просто представь, Бранн, что бы в таком случае подумал ты? – голос волка звучит без напряжения и угрозы.

Глубоко вздохнувший неблагой по-прежнему вглядывается в Дея, словно от его реакции зависит, жить Вороне или умереть, и осторожно рассуждает:

– Если бы я знал, что ты был в опасности, пока я не мог быть рядом, я бы заволновался, – Дей кивает поощрительно, слегка поджимая губы, будто ловит вырывающиеся сами собой слова. – А если бы знал, что ты должен быть тут, но не нашел ни тебя, ни твоих следов, то я бы очень заволновался.

Мой волк одобрительно похлопывает неблагого по плечу, и Бранна захлестывает облегчением.

– Ну так вот, Бранн, я тоже очень заволновался!

– Тогда сейчас ты уже должен успокоиться, – как можно более тихо и, на его взгляд, логично рассуждает Ворона, смущенно поводя ушками.

– Сейчас, да? Когда ты уже всё замел под ковёр?

– Но здесь нет никакого ковра... – Бранн даже слегка озирается, пытаясь понять. – А ты босиком, король Дей, лучше бы тут был ковё...

Мой Дей прижимает палец ко рту, призывая Бранна к молчанию, издает звук, похожий на сдавленный всхлип, и, не отпуская второй руки с плеча неблагой Вороны, наклоняется вперед, заливаясь смехом. То есть молча. Только трясутся плечи и спина.

Ну, это мне по нраву. Мой Дей редко смеется.

Цокая когтями по камню, на странные звуки прибегает Грей и рычит на Бранна, считая его источником всех бед. Потом хватает зубами одежду хозяина и тащит его в сторону, пока Дей, всхлипывая от смеха, не отталкивает верного пса.

– Да, ты прав, Бранн, – наконец выдавливает Дей, выпрямляясь и похлопывая Ворону по плечу. – Теперь я, и правда, успокоился. Конечно, будь тут ковёр, тебе даже не пришлось бы никуда ходить, но, чую, ты обошелся и так! А сейчас я очень-очень хочу услышать все, что произошло за этот день. Всю эту историю.

– Давай только сразу договоримся, что казнить ты никого не будешь, – тихо произносит озадаченно потрясший головой Бранн.

Видимо, вытрясал вопросы и лишние мысли.

– У твоей истории, мой друг, ужасно интересное начало. Просто ужасно, – Дей отходит и возвращается с подносом. Полным подносом.

О, ну прекрасно! Ел тут, судя по облизыванию, один Грей. Стоит мне только отлучиться! Хотя пес всегда готов поддержать компанию.

Оба моих ши устраиваются на диване, маленький придвинутый из угла стол без усилий вмещает поднос, и некоторое время слышно легкий стук посуды, сосредоточенное сопение и тщательное пережевывание – запоздалый обед превратился в особенно ранний завтрак. Ворона закономерно наедается быстрее, откидывается на спинку с кубком, полным воды: продолжать свое знакомство с вином Бранн точно не рвется. Дей ест медленнее, будто оценивая, насколько он до сих пор голоден. Не отрываясь от тарелки, поворачивается к нашему неблагому, кивает, выказывая заинтересованность.

Ох, мой Дей, ты бы не торопился, сначала прожевал, допил...

Изумрудные глаза Вороны слегка отсвечивают феями, когда он смотрит на моего волка. Бранн отводит взгляд, с рассеянным видом приподнимает брови, выдыхает, уставившись теперь в никуда, явно подбирает слова.

– Бранн, когда ты так вздыхаешь, я опять начинаю беспокоиться! – мой волк вытирает руки о салфетку, небрежно и красиво отбрасывает её на поднос, упирается локтями в столешницу. – Сначала я слышал твою боль, а чтобы я тебя услышал так ясно, должно было произойти нечто действительно зловещее!

– Не было ничего особенно зловещего, король Дей. В твоем хорошем слухе виновата омела, – Ворона привычно занудствует, а я чую, что он просто не знает, как подступиться к предмету помятых ушей. Друиды служат Бранну отличным прикрытием. – Эти ветви и листья ищут, постоянно ищут магию, наши эмоции и чувства связаны с ней напрямую, поэтому, например, как ты знаешь, от больших потрясений мы впадаем в сон-жизнь, когда внутренняя магия бьет по нам, воплощая дурные мысли и переживания...

– Бранн.

Моему Дею даже не нужно произносить это как вопрос, Ворона покаянно вздыхает, несмело поднимает глаза на моего волка, будто ожидает взрыва.

– Так вот, омела проводит самые большие всплески, и раз они большие, то дотягиваются не только до друидов, но и до тех, кто способен распознать их...

– Бр-р-ранн, – в голосе волка легко звучит рычание, пока лишь намеком.

Бранн храбро зажмуривается, опасаясь даже смотреть на Дея:

– И потому что в тебе сейчас хватает магии, чтобы слышать не только себя, омела дала знать, – рука волка опускается на загривок неблагого, это сначала заставляет Ворону вздрогнуть, а потом, наоборот, расслабиться. – Знать, что мне очень больно, когда хватают за уши.

Мой волк хмурится и протягивает руки к упомянутым ушам. Бранн сидит, затая дыхание, но не делает попытки отстраниться. Чуткие пальцы Дея прихватывают оба ушка одновременно, опухшее правое отпускается быстро, а Ворона удивленно косится на Дея, видимо, совсем не почувствовав касания.

– И кто? – рычание между слов глухо перекатывается в груди волка, лицо становится строгим и высокомерным. – Зачем?!

Лоскутная куртка приподнимается и опускается, Бранн пожимает плечами, выискивая доходчивые ответы.

– Чтобы меня разозлить, или расстроить, или ущемить мою свободу. Самая удачная попытка... – осекается, но Дей уже услышал.

– Попытка?!

– Ну, пару раз благие пытались меня задеть: то правдой, то опять правдой, то неблагостью, то пегостью, то лоскутностью, то вот ушами, – в подтверждение оба острых кончика одновременно дергаются вперед-назад.

– Я не знаю, как ты считал, но это не пара попыток! По крайней мере шесть!

– Может, и шесть, – Бранн алеет кончиками своих неблагих ушей. – Потом ваш зверь-Советник одобрил то, что я думал, осудит, и объяснил, что у меня есть обязанности волка как волка, а офицер Г-вол-к-х-мэй рассказал, что нужно делать, когда кто-то пытается ущемить не только свободу твою как короля и свободу твоего Дома, но и лично мою...

– Как ты вообще считаешь?! Бранн!.. – мой волк не хочет расставаться с мыслями о том, что Ворону пытались обидеть не единожды. В его Доме!..

Бранн считает очень хорошо. О, мой Дей. Он вел учет лишь тем попыткам, что могли задеть тебя и твой Дом. Неблаго-о-ой!

Волк запускает руки в волосы и ерошит их от души. Потом опускает левую на плечо Бранна, словно уверяя себя – чтобы ни случилось с его другом за прошлый день, сейчас Ворона жив и почти здоров.

Да, мой волк, как хорошо, что вы поели и попили до того, как разговор начался толком. А то при подобных новостях ты рисковал бы захлебнуться или подавиться!

– Прости, король Дей, наверное, я считал как-то не так, – Бранн не собирается спорить, кажется, мечтая миновать этот разговор как можно быстрее. – Но я понял, что при Благом Дворе довольно сложно защищать свободу друга, короля и Дома, если не прибегать к ущемлению чужой свободы. Поэтому пришлось ущемить.

Мой волк напряженно ждет продолжения, а Ворона, как нарочно, молчит, переводя дух.

– Бранн, пожалуйста, скажи уже внятно, что, кому и с какими последствиями ты ущемил?

Наш неблагой ёрзает на месте, усаживаясь поудобнее, собираясь с мыслями.

– Все началось с пострадавшего уха. Один ши из Дома Леса, который не хотел удивляться и сказал, что не удивится, если я буду называть его Франтом, во время разговора нарушил свободу обмена мнениями, а не ударами, – Бранн нахохливается, такой подлости он не ожидал даже от благих. – А все из-за каких-то пришитых подолов!

– Стоп, Бранн, подолов? Франт?.. Ты имеешь в виду этого, – неопределенное движение свободной рукой, – ну того, у которого имя длинное-предлинное? Так он же страсть как ненавидит, чтобы его звали Фран... О, понятно.

Мой Дей складывает мозаику, и часть цветных стеклышек уже встала на место. Бранн удрученно всплескивает руками:

– Всего десять подолов, которые он зачем-то хотел присвоить, а я их пришил, и он, наверное, уже не смог рассчитывать их оторвать?

Бранн трясет головой, отказываясь понимать логику благих и не обращая внимания на застывшее лицо Дея, которого сегодня не веселят даже подолы, вернее, единственный и неповторимый стиль Бранна их пришивать.

– То есть воспользовался каким-то надуманным поводом, чтобы попытаться оскорбить тебя, твою сестру и твой Дом, просто Дей.

Мозаика выстраивается в узор дальше – намеки о сестре, Доме и семье в обрамлении оторванных подолов рисуются знакомым абрисом.

– Когда я попросил его следить за словами, Франт перестал следить за руками и поведением, как будто это невозможно ему было сделать одновременно, – Ворона сердито бухтит, припоминая подробности встречи. – Потом подоспел офицер Г-вол-к-х-мэй и наконец разъяснил, как можно сделать так, чтобы благие ши хотели бы следить за всем одновременно в моем присутствии. Но ты, пожалуйста, его не казни! У твоего офицера, король Дей, хорошо получается за мной следить, очень хорошо!

Мой Дей приподнимает брови: дороги, которыми идет мысль Бранна, изрядно непредсказуемы. Разъяснение-слежка-казнь отказываются объединяться в одно предложение. О да, мой Дей, даже для меня, хотя я сижу на нашем неблагом! Он полон сюрпризов!

– Казнить Мэя, – мой волк медленно и отрицательно качает головой, – я никогда не хотел и не собирался, Бранн. Можешь считать свою просьбу выполненной, а Мэя спасенным, но когда была вторая опасность? И причем тут Мэй?

Наша Ворона расправляет плечи и с чувством освобождения рассказывает дальше почти беззаботно.

– Как я понял, дети Дома Леса довольно коварны, просто Дей, и стремятся добиться своего любыми средствами. Сегодня, то есть уже вчера, они хотели ущемить мою свободу, по всей видимости, смертельно и окончательно, – беззаботный голос слабо вяжется со смыслом фраз, но это наша Ворона. – Они попытались подставить офицера Г-вол-к-х-мэя, когда заманили его подальше от меня. Забавный способ переодеваться в посыльного волка, как будто невозможно почуять, кто перед тобой.

Бранн качает головой, удивляясь, что наивный, на его взгляд, план сработал, а вот у моего Дея шевелятся на голове волосы. Раз Дом Леса дошел до таких изысков, значит, им очень нужно было убить Ворону. Ссориться с Волком по обычным и пустяковым поводам они бы не стали. Кража доспехов и подметные письма, отвлечение офицера, попытка убийства королевского волка... Абрис мозаики все точнее складывается в профиль Лесного лорда.

– Чтобы не подставлять офицера Г-вол-к-х-мэя и Дом больше, я сделал то, что должен был сделать как волк, – перья на голове Бранна приподнимаются, забавно соотнося его волчью принадлежность с птичьей внешностью. – Строго говоря, король Дей, я не ущемил, – Дей в непонимании и удивлении расслабляется, когда Бранн договаривает. – Я отрубил, – поясняет спокойно, как может только наша Ворона. – Голову.

Мой Дей, никогда не отличавшийся нерешительностью или медленной реакцией, открывает и закрывает рот, в тщетной попытке сказать что-нибудь в ответ. Бранн удрученно вздыхает.

– Кому?! – Дей, конечно, рад, что Бранн отрубил голову, а не лишился собственной, но ему странно представить нашу Ворону на дуэли.

Да, мой волк, будь уверен, твой Двор удивился куда сильнее!

– Франту, – Бранн по-прежнему спокойно пожимает плечами. – Раз у благих принято призывать к порядку дуэлью и прятать откровенное желание смерти под неоткровенное, я этим воспользовался. Франт пытался меня убить, даже очень пытался, а Финтан не одобрял меня и одобрял его, если я верно истолковал жесты лесного принца.

Мозаика перед внутренним взором Дея складывается в двойной портрет Фордгалла и Финтана, где один – отражение другого. Между ними серебристые стекляшки лезвий, стеклянно-красные реки жертвенной во имя власти крови, зеленые бутоны крон, скрывающих намерения в густой листве. И черно-серый силуэт взлетающей Вороны пока раскинул крылья выше лезвий. Дея смутно беспокоят таинственные кроны, но волк отвлекается на сбивчивый вздох Бранна под рукой, и картинка пропадает.

– Ты все сделал правильно, Бранн. Подставляться в наших пикировках с Домом Леса нельзя, это может оказаться смертельно опасно, а ты нужен нашему Дому живым! А мне – особенно!

Бранн окончательно успокаивается, изумрудные феи вьются, радуясь очередному неблагому решению благой загадки. За окнами сереют сумерки, светает, заводят свои ежеутренние песни разные птахи, роскошествуя так, будто по-настоящему наступает весна.

Некоторое время мой Дей и наш неблагой сидят в задумчивом молчании, каждый подытоживает для себя день и делает выводы, но если мой Дей решительно собирается выйти к своему королевству в скорейшем порядке, то к чему приходит Ворона, сказать трудно. Ну хоть каскадами не развлекается.

– Спасибо, просто Дей. Король Дей, я не хотел убивать твоего благого подданного, но он не оставил мне выбора. Если бы я пощадил его, клин между Домами продолжили бы вбивать активнее.

Да, мой волк, сильно яснее от его слов не становится.

– Мне жаль Франта, как жаль было бы всякого ши, – в задумчивом голосе Дея правда проскальзывает сочувствие, – но ты поступил правильно, Бранн, а Дом Леса, похоже, нуждается в хорошем назидании. И меня беспокоит, зачем они пытались тебя убить.

Неблагая Ворона по-прежнему спокойно пожимает плечами, окончательно расслабляясь:

– Затем же, зачем и все остальные, кто когда-либо хотел меня убить, – смотрит прямо в лицо моего волка, и мне кажется, видит его совершенно таким же, как до потери глаз, – я чем-то помешал.

Дей кивает и отвлекается, снова обращаясь к разговору целиком – и в мыслях, и в действиях.

– Я прошу тебя, Бранн, постарайся не терять из виду офицера Мэя. А если заметишь что-то подозрительное, сразу сообщай или ему, или мне, или Джареду. Вся эта свистопляска с друидами, Лесом и магией мне вовсе не нравится!

Бранн, которому тоже есть, что порассказать о друидах, магии и Лесе в неприглядных красках, молча соглашается с моим Деем, а за лоскутным воротником начинает звенеть и копошиться второе неблагое создание.

Фуф, мой Дей, да, раннее утро, вероятно, время фей! Особенно заполошных и нахальных!

Шайя стрелой вылетает из-под воротника Вороны, описывает восьмерку вокруг голов моих ши, заставляя Дея любопытно дернуться вслед за звуком, а Бранна – повести левым здоровым ухом.

– Пи-илик! Принц-король Дей! Пилик-пилик! Как я рада вас, пилик, видеть! – голубая фея просто рассыпает искры вокруг, звенит и пикирует с высоты в опасной близости от щеки моего Дея. – Я хотела вам, пилик, сообщить, пилик, что я!..

Требовательно зависает возле руки волка, на что Бранн сияет феями в ответ, берет Дея за кисть, переворачивает ладонью вверх, обустраивая Шайе площадку. Мой волк улыбается. Фея усаживается на широкую хваткую ладонь, свешивает ножки, болтая ими и изредка задевая тыльную сторону ладони.

– Я хотела вам сообщить, пилик, принц-король Дей, пилик, что ужасно вам, пилик, благодарна! – феечка аж подпрыгивает от радости на месте, заставляя моего волка усмехнуться более весело и явно.

А вот я не понимаю, что такого в ощущении подпрыгивающей на ладони неблагой феечки! Фуф! Маленькая охальница! Все бы ей возле волков виться!

– И за что же? – мой волк заинтригованно приподнимает брови, а вот Бранн рядом просто тихо улыбается, видимо, понимая логику Шайи, но не спеша раскрывать её секреты.

Как будто в этой крошечной головке может уместиться какая-то логика!

– Я вам, пилик, очень-очень-очень, пилик, признательна! – прикладывает ладошки к груди, хлопает ресничками так, будто мой волк может об этом знать. – Вы к нам, пилик, приставили та-акого симпатичного, пилик, офицера!

Бранн едва сдерживает смех, глядя на озадаченного Дея и благоговеющую Шайю, отворачивается, но мой волк все еще не убрал руку с плеча Вороны – и чувствует подрагивание. Наш король радостно хмыкает, представляя Мэя и Шайю, их знакомство и общение, аккуратно сводит ладонь в горсть, приближая к фее пальцы, чтобы погладить звенящее создание.

– Этот офицер Гво-как-его-дальше-я-забыла-пилик-мэй очень, пилик, симпатичный и, пилик, воспитанный! – фея голубеет явственнее от поглаживания большим пальцем моего волка по голове и болтает ножками еще энергичнее. – И такой, пилик, ответственный, что ну просто пилик! Он даже, пилик, от меня пытался, пилик, третьего-принца-Бранна, пилик, защищать!

– Вот об этом, Шайя, говорить не стоило, – Ворона улыбается, но старается принять строгий вид, – только представь, как отнесутся к несостоявшемуся подвигу офицера Г-вол-к-х-мэя остальные волки, если узнают, что он не может противостоять твоей магии?

– Ох, да, пилик, я не подумала, пилик, пообещайте, принц-король Дей, пилик, что никому не скажете! – Шайя таким же образом голубеет и от смущения.

– Не скажу, не скажу, – мой волк улыбается все шире. – Но ты правда атаковала Мэя магией? И вышла победителем?

– Еще как, пилик, правда! Только, пилик, вылетела! – подбоченившаяся фея гордо улыбается. – Я вылетела, пилик, победителем! А потом решила, пилик, помиловать офицера, а то он был такой, пилик, милый! Вот третий-принц-Бранн, пилик, там был! Он, пилик, подтвердит!

Мой волк с нескрываемым интересом поворачивается к Вороне.

– Что, прямо подтверждать, просто Дей? – Бранн веселится ничуть не меньше, в его голосе тоже звенят феи, но изумрудные. – Тогда подтверждаю, честью и силой подтверждаю, что Шайя офицера Г-вол-к-х-мэя победила и пощадила в честном бою.

– Вот так-то! Пилик! – теперь она раздувается от гордости.

И я не понимаю твоего восторга по этому поводу, мой Дей! Когда от гордости раздуваюсь я, ты так не реагируешь! Или реагируешь, как мне не нравится!

Фуф! Мальчишки! Феи! Неблагие! Фуф!

– Но как, скажи, Шайя, как ты смогла? – мой волк неподдельно заинтересован.

– Я, пилик, покажу! – Шайя голубеет аж до синевы, в глазах появляется озорной блеск, причесочка поправляется с самыми неблагими намерениями, ой, берегись, мой Дей! – Я покажу, пилик, только не совсем так, пилик!

Бранн, что-то уяснивший из всех приготовлений, слегка отворачивается, будто стесняясь, а феечка подлетает стремительно и целует моего Дея прямо между глаз! Я и на расстоянии от моего волка могу почувствовать, какая волна магии скрыта в простом жесте простой феи, чернота перед глазами расцвечивается искрами, как и у Мэя, а ощущение реальности обостряется настолько, что мой волк знает, где именно сейчас находится фея и даже где она будет через несколько мгновений.

– Вот примерно, пилик, так! – сама Шайя, хоть и поделилась магией, разгорается пуще, словно она не просто отдала заряд, но и приняла что-то взамен. – Перед настоящей библиотечной, пилик, феей, никто, пилик, не устоит!

– Шайя, не хвастайся, это некрасиво, – Бранн поворачивается к ней и моему Дею обратно, и теперь ясно, что в глазах его не смущение, а понимание, видимо, поцелуй феи все равно считается поцелуем, то есть делом личным и тайным. – Лучше разомни крылышки тут, а найдешь омелу, позови, но не садись на неё и не приближайся к ней.

Неблагая фея закладывает вокруг Дея красивый вираж, поддергивает курточку, серьезно кивает нашему неблагому и отправляется проверять королевские покои. Из коридорчика глухо рычит Грей, но крохотное создание с огромной наглостью (и куда в нее столько помещается?) это не пугает – Шайя издает радостный клич, устремляясь к псу навстречу.

И меня больше всего пугает, что Бранн, до сих пор не особо ладящий с Греем, на этот раз не беспокоится. Дей поворачивается туда, собираясь командовать псом, когда доносится умильное:

– А кто это, пилик, такой хороший охранник? А кто это, пилик, такой милый, пилик, молчун? А ты, пилик, не хочешь меня, пилик, покатать? Ну вот я же знала, пилик, знала, что хочешь!

До сих пор не воспринимающий истинно дружелюбно никого, кроме Дея и Лили, пёс утвердительно коротко гавкает, помахивает хвостом, не сбрасывая оседлавшую его феечку. Цокает когтями по полу, унося неблагую всадницу на обход.