Текст книги "Двойной без сахара (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)
Глава 48 «Черника с молоком»
– Frere Jacques, Frere Jacques, dormez-vous? Dormez-vous? – Я с трудом разлепила глаза за звук французской песенки, но тут же закрыла, увидев перед собой лицо Элайзы. – Sonnez les matines, sonnez les matines. Ding ding dong, ding ding dong.
По крыше тоже стучало – не звонко, дзынь, а тихо тук, тук… Сильный дождь, видно, я проспала, как и Шона. На его подушке с ногами сидела Элайза и отбивала кулачками такт песенки. Поняв, что сумела разбудить меня, она соскочила вниз и, вытянувшись вдоль моего тела, заглянула в заспанное лицо.
– Мама Мэгги тоже много спала…
И Элайза многозначительно замолчала. Продолжать не было необходимости, как и отвечать на незаданный вопрос, потому я спросила:
– Ты дядю Шона видела?
Она часто закивала:
– Они Джеймс ушли гулять со старым Капитаном.
У родителей Джорджа жил огромный ньюфаундленд. Старый пес вчера даже не вышел из угла, когда мы впервые зашли в дом – как Шон пошел с ним гулять? На руках, что ли?
– Элайза, что ты здесь делаешь?! – на пороге стояла Кара. В платье и кофте, и даже карамельного цвета волосы распущены из вчерашнего хвостика и длинным каре лежат на плечах. – Я была уверена, что ты ушла с братом. Лана, извини, что она тебя разбудила, – сказала Кара уже мне.
– Принести чаю?
О, боже, началось… Я попыталась отказаться, как можно вежливее, и тут же получила предложение в виде яблока. Элайза никуда не ушла и потому я не могла прямым текстом послать ее мать туда, куда следовало, с ее непрошенной заботой. Пришлось сделать то же, что и с дочкой – спросить про Шона. Кара состроила недовольную рожу, доставив мне тем самым несколько счастливых секунд.
– Капитан едва двигается, но Шон обойдет весь круг до самого замка. Так что предлагаю позавтракать без него.
– У вас здесь есть замок? Я не заметила.
– У нас был замок. Его немцы разбомбили во время второй мировой из-за того, что в нем находился госпиталь. Лана, тебе чего-нибудь нужно?
– Угу, – я кивнула. – Мне нужно одеться.
– Извини.
Кара забрала дочь и быстро спустилась в кухню. Я оделась, ограничившись умыванием, так как не сумела разобраться с водогреем. Если мы по такой погоде все равно поедем в парк, то душ мне понадобится по возвращении, а если нет – дотерплю до Лондона, где нет всей этой дури с водой.
На столе дымились три чашки. Ричард уже позавтракал и читал газету в гостиной, из-за громоздких кресел казавшуюся еще меньше, чем сыновья, хотя дома были идентичными. Я пожелала хозяевам доброго утра и постаралась не встречаться с Карен взглядом.
– Я буду завтракать с Шоном, – опередила я ее желание подойти к холодильнику. Джеймса мать явно покормила, прежде чем привести к бабушке. Но меня беспокоило не одиночество Шона за столом, а то, где я буду в это время находиться. Поддерживать беседу с Ричардом не хотелось, а появления Джорджа я боялась, как огня.
Чай был сладким и с молоком, потому прекрасно заменил завтрак. Если Шона не будет еще полчаса, то мне придется говорить с хозяйками, и разговор непременно сведется к моим отношениям с мистером Муром. Я не он, я предпочитаю выяснить сначала с ним все тет-а-тет. И если Карен слышала наш ночной спор, то уж точно пусть сам отдувается.
– Кара, ты сказала там круг? Можно пойти им навстречу? Я хотела бы прогуляться.
Кара кивнула, но не успела ответить. Элайза спрыгнула со стула, на который забралась с ногами.
– Я провожу мисс Лану!
Какая официальность! Папочка вчера никак повоспитывал и дочь!
– Лана, какой у тебя размер ноги? – Кара подняла свои резиновые сапоги.
– Я не разбираюсь в английских размерах. Дождя уже нет, я могу пойти в кроссовках…
Под ее взглядом пришлось замолчать и примерить. Сапоги пришлись впору. Она предложила и плащ, но я предпочла собственную куртку. Элайза одевалась сама и сейчас мучилась с вывернутыми рукавами, но мать смотрела на меня. Да так пристально, что я заморгала. Надо с этим кончать. От Шона помощи не дождешься. Я кивнула Каре и шагнула за порог. Она вышла следом и закрыла дверь, чтобы дочь ничего не услышала.
– Кара, я не беременна, – выпалила я тут же, боясь потерять драгоценные минуты, когда мы вдвоем. – И в ближайшее время не собираюсь рожать.
Наверное, надо было закончить на этом, но меня понесло…
– Понимаешь, я оказалась в Лондоне случайно по пути в Сан-Франциско
– мне надо закончить кое-какие дела, прежде чем я смогу вернуться в Ирландию. Кара, мы с Шоном в самом начале отношений, понимаешь? – Не скажу же я ей, что мы знакомы всего месяц! – И я не знаю, к чему мы в итоге придем. Мне очень приятен ваш теплый прием, но… – Я не знала, что сказать еще. Лицо Кары стало восковой маской. – Ты могла бы объяснить Джорджу, что у нас с Шоном пока не настолько серьезно, чтобы считать меня частью вашей семьи. Но чтобы ни случилось, от меня никто ничего не узнает, потому не сердитесь на Шона, пожалуйста…
– Ты его любишь? – перебила меня Кара скрипучим голосом.
– Кара, ты не должна задавать подобных вопросов. Это личное.
– Почему же не должна? – Она взглянула на меня с неприкрытым вызовом. – Шон мне сказал, что любит тебя.
– О’кей, – произнесла я на американский манер протяжно. – Тогда и я его люблю. Тебя устраивает такой ответ?
– Главное, чтобы он Шона устраивал, – отрезала Кара и хотела открыть дверь, но я положила руку на косяк – разговор не окончен.
– Кара, я сказала тебе правду не для того, чтобы ты разозлилась. Я хотела внести ясность в наши отношения, только и всего. Я просто не хочу, чтобы в январе кто-то спросил нас, почему мы до сих пор не женаты.
– Никто не спросит, не переживай. Мы не лезем в жизнь чужих людей.
Она потянула за ручку, и я еле успела отдернуть руку. Поговорили, называется. Сейчас она натравит на Шона полумертвую собаку свекров за то, что он нарушил покой ее семьи, открыв тайну постороннему человеку. Лучше бы я не лезла с объяснениями. Они столько лет варились в собственном соку и варились бы дальше, а теперь и меня забрызгает кипящим маслом!
Кара – почти выкрикнула я, но дверь была уже нараспашку. Бабушка держала полностью одетую внучку, поправляя и так красивые бантики, давая нам с Карой возможность спокойно поговорить. Спокойно… Знала бы она, о чем мы говорили!
– Смотри, не потеряй сапоги! – крикнула Кара дочери.
А я была уверена, что Элайзу теперь не пустят на прогулку с посторонней теткой, но Кара умеет держать ситуацию под контролем. Еще бы, столько лет приглашать в дом свекрови настоящего отца своего ребенка и играть роль заботливой кузины. Интересно, что Кара на самом деле чувствует сейчас по отношению к своей первой любви? Во что переросла страсть? Или ненависть? Что там у них стало под конец… И если она мечтает, чтобы Шон испарился из ее жизни и жизни ребенка, отцом которого она хотела видеть только Джорджа, то я только что разбила мечту, которую она лелеяла с момента появления Шона на пороге их лондонского дома… Нет, в ирландских страстях мне не разобраться ни с пинтой, ни без пинты. Дернуло же меня влезть в это болото! И как выкарабкаться, когда я уже по уши увязла?!
За мыслями я чуть не снесла калитку, которую Элайза заботливо передо мной распахнула. Мы прошагали топкое поле, раскинувшееся за домами, где я к превеликому удивлению увидела одинокую корову, и теперь дорожка уходила в реденькую рощицу – кто и зачем поставил здесь калитку, мог знать лишь английский ум! Деревья быстро кончились, и мы вновь пошли вдоль поля навстречу серым развалинам.
– Чем здесь так пахнет? – спросила я. Сладковатый запах бил в ноздри сильнее марихуаны.
– Клевером, – ответила девочка звонко. – Тебе не нравится?
Я пожала плечами.
– Мама Мэгги тоже не любила этот запах…
– Элайза! – сказала я строго, желая заполучить наконец ее внимание целиком. Пока оно было направлено на несуществующего ребенка. – Мне нравится запах. Но там, где я живу, пахнет иначе. Вот я и спросила.
– В Ирландии разве нет клевера?
Да что ж она к словам так цепляется. Хуже первоклашек!
– Там пахнет малиной. Ты любишь малину? – Надо уводить нить ее мыслей все дальше и дальше от «идеи фикс».
– Нет, – отрезала она. – А тебе хочется сейчас малины? А маме Мэгги… А! Я готова была взвыть, но лишь присела подле девочки.
– Элайза, давай говорить с тобой, как взрослые женщины, ладно? – Девочка кивнула. – Что сказал тебе дядя Шон про малыша? Что он будет когда-нибудь, так? Когда-нибудь – это не сейчас. Сейчас у меня в животе никого нет. И ничего, потому давай поторопимся, потому что я голодная…
– Мама Мэгги тоже всегда есть хотела…
Я схватила Элайзу за руку и потащила вперед в надежде поскорее наткнуться на Шона. Пусть разбирается со своей… Ну, да, по идее очередной племянницей, сам, если не может держать язык за зубами. Элайза не ожидала такой пробежки, потому не нашла, что возразить, и следовала за мной молча. Где же Шон? Может, старый Капитан уговорил его повернуть обратно? Я даже обернулась – Шон точно побежит нас искать, но пока мы оставались один на один с природой. Тучи медленно рассеивались, позволяя летнему солнцу занять на небосклоне положенное место.
Если бы не резиновые сапоги, можно было шагать и шагать среди клевера, но волочить ноги с каждой минутой становилось все труднее и труднее. А в Элайзе наоборот проснулся заяц, и я со страхом следила за подпрыгивающими вместе с ней сапожками. Я обернулась еще пару раз, хотя и понимала, что Шон окликнет, если что… Элайза тоже остановилась и протянула мне руку, чтобы помочь идти. Милое дитя. Наверное, в бабушку по папиной линии. Я взяла ее за руку и вовремя. На дорожке появились Шон и Джеймс, настолько увлеченные беседой, что нас не заметили. Собака плелась следом, повесив голову. Я сделала девочке знак молчать и вытащила телефон. Лиц на таком расстоянии не увидать, зато пастораль в масле выйдет шикарная. Я пару раз щелкнула телефоном, и только тогда Капитан поднял на меня глаза и грозно залаял. Джеймс сорвался с места. Псина попробовала догнать маленького хозяина, но через пару метров сдалась. Шон остался стоять, то ли оттого, что не в силах был справиться с удивлением, то ли раздосадованный нарушенным уединением с сыном. Он бы с радостью взял на прогулку черепаху!
Обняв Джеймса, я сама пошла к его отцу. Капитан, грозно лая, преградил мне путь, но Джеймс оттащил его за ошейник. Я в нерешительности подступила к Шону, не зная, как вести себя при детях и после ночного разговора. Шон пришел на выручку, коснувшись моей щеки своей шершавой и пожелав доброго утра.
– Я хотела позавтракать вместе, – сказала я тихо, стараясь не переходить на шепот. Элайза следит в оба глаза и, если мать станет ее расспрашивать, выдаст все синхронным переводом.
– Извини, что так долго. Надеюсь, они не заставили тебя есть овсянку? – попытался пошутить Шон, глядя в сторону сына.
– Я не завтракала. Я жду тебя, – И когда Шон перевел на меня растерянный взгляд, я добавила едва различимые шепотом: – Мы договорились все делать вместе.
Зачем я это добавила? Чтобы умалить вину за сказанное ночью и за утренний разговор с Карой, или потому, что у меня быстрее забилось сердце, когда колкая щетина причинила щеке боль… Боль, которой я не желала искать объяснения. Я просто взяла Шона за руку. Захочет вырвать
– отпущу. Но он крепко сжал мои пальцы.
– Эй, старина! – обернулся он к ньюфаундленду. – Поторопишься?
Псина будто покачала головой и из положения сидя перешла в положение лежа. Кажется, перманентное.
– Надо было тележку брать! – выдала Элайза таким деловым тоном, что ее брат расхохотался в голос, а потом серьезно взглянул на отца:
– А ты можешь его донести?
Я с ужасом взглянула на Шона. Собака весит больше меня! И не умеет держаться за шею… Но Шон не умеет говорить нет. Даже тогда, когда никто не берет его на слабо!
– Не делай этого!
Я хотела схватить его за рукав рукой, которую он отпустил, но Шон оказался слишком скор для меня. Элайза смотрела на него огромными горящими восхищением глазами, а мне хотелось наподдавать Джеймсу – не маленький, чтобы о подобном просить.
Старый Капитан, потеряв опору под всеми четырьмя лапами и заодно пузом, смотрел на меня беспомощными глазами. Шон специально опередил нас на дорожке, чтобы я не возмутилась в голос. Мальчишеский максимализм или ирландское упрямство? Или и то, и то, и нечто третье, с чем мне придется мириться. То, из-за чего вся его жизнь пошла наперекосяк – Ее Величество Дурь!
Я взяла Элайзу за руку. Джеймс радостным кроликом отдавливал отцу пятки. Хоть бы Старый Капитан начал вырываться – иначе ведь этот великовозрастный балбес не спустит его с рук до самого дома! Но псина, похоже, смирилась с тем, что нынче не он в доме хозяин.
– Шон, ты полный идиот?! – выскочила из своего дома Кара, явно увидев нас в окно.
Ты еще спрашиваешь? А то не знала! Потому и ушла от него к чопорному англичанину.
Шон опустил собаку на землю. Капитан отряхнулся и засеменил в сторону второго коттеджа. Кара начала отряхивать куртку Шона.
– Джордж хочет с тобой поговорить. Зайди к нам на минуту, – И она бросила на меня такой взгляд, что у меня разом полопались все сердечные сосуды, отправив сердце в пятки. Кто меня за язык тянул? Кто?!
Шон направился к дому, а Кара повела детей к бабушке, пройдя мимо меня, будто я была пустым местом. Но я все равно пошла следом. Сапоги ведь надо вернуть. Я огляделась в поисках тряпки и, не найдя, осталась стоять подле двери, держа сапоги на весу.
– Поставь у двери, – спасла меня Карен и пригласила к столу.
Шон все не возвращался. Чтобы избежать разговоров, я прилипла губами к чашке и не отпустила ее, даже когда в ней не осталось ни капли чая. Элайза позвала меня в гостиную кормить кролика, но мать строго сказала, что я еще не позавтракала. Радушие Кары закончилось. Шон тоже вернулся злой, и я не оторвалась от чашки.
– Нам надо будет с тобой поговорить после завтрака, – прорычал он шепотом, садясь рядом. – Наверху.
Я кивнула. Можно было и прямо здесь. Все равно все уже все услышали.
Увы…
– Давай уже завтракать, – сказал Шон уже спокойнее и открутил с йогурта крышку.
Какой завтрак! Я давилась каждой ложкой. Карен налила в чашку чая и незаметно придвинула ко мне. Я решила не благодарить вслух, надеясь, что она прочитает благодарность во взгляде. Аппетит остался только у Джеймса. После прогулки он забыл про съеденную утром овсянку.
– Я приготовила вам с собой сэндвичи, – остановила Шона Карен, когда мы были уже на середине лестницы,
Шон кивнул и подтолкнул меня в спину, чтобы я поторопилась. Ему не терпелось сказать все, что он обо мне думает. А я бы так и шла лилипутскими шагами, потому что не придумала еще ничего себе в оправдание. Шон закрыл дверь и привалился к ней, пожирая меня глазами. Я даже обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.
– Ты в состоянии ехать с нами в парк?
По тону не понять, какой ответ он хочет получить, и потому я сказала неопределенно:
– Если я не буду вам мешать…
– Конечно, ты не будешь мешать! – Шон отступил от двери и сжал мне плечи. – Я просто не хочу, чтобы ты мучилась… Если тебе нужно остаться в кровати, все поймут…
– Шон! – выкрикнула я шепотом. – Ты поднялся наверх не спрашивать о моем самочувствии, так ведь?
– Джордж уезжает сегодня. Кара едет с ним, – выпалил Шон без предисловия. Женушка не в силах делить со мной воздух. Наверное, и детей забирает подальше от Шона. – Джордж предложил нам остаться на неделю с детьми.
Если б Шон не держал меня, я б отступила. С чего такая щедрость?
– И что ты ответил? – Реакция Шона меня интересовала куда больше мотивов мистера Вилтона.
– Ответил, что должен переговорить с тобой.
– Зачем?
– Потому что с некоторых пор мы все делаем вместе, забыла?
Я, наверное, стала слишком бледной после открытия предмета разговора, потому что Шон отконвоировал меня к кровати и заставил сесть.
– Я понимаю, как тебе важно быть с сыном…
– Прекрати, Лана! – Шон отвернулся к окну. – Не нужно этих красивых слов. Благодаря тебе, я уже получил два лишних дня. И я не прошу тебя…
– Хватит красивых слов! – Я потянула его за рукав футболки и развернула к себе. – Давай говорить начистоту. Ты хочешь быть с сыном. Я ничего не имею против. Давай, я поеду в Лондон с Вилтонами. Слетаю в Сан-Франциско, соберу вещи, возьму все документы…
– Лана, – оборвал меня Шон грубо. – Можно это сделать вместе через неделю?
Вопрос? Или констатация факта?
– Нет! – Я действительно хотела уехать. – Если ты действительно спрашиваешь, что я хочу, то я лучше проведу эту неделю в России со своей семьей.
– Тогда я скажу Джорджу нет.
– Шон, чем тебя не устраивает мой расклад?
– Тем, что в нем нет совместных завтраков. Я хочу быть с сыном, но понимаю, что должен быть с тобой. Один или два лишних дня с Джеймсом не сделают меня ему отцом, но за неделю я могу потерять тебя и лишиться будущего…
Шон не договорил, но я понимала, что дальше должно было идти слово «ребенка». Ну, чего же так усложнять?! Зачем ставить меня к стенке и заставлять чувствовать себя виноватой?
– Только я не хочу жертвовать реальным сыном ради нереальной женщины. Скажи мне наконец, что я лечу с тобой в Штаты, – Я кивнула. – Потом мы возвращаемся в Ирландию, разбираемся с моей и, возможно, твоей работой. Затем я еду с тобой к твоим родителям…
– Шон! – Меня не интересуют планы на пятилетку, как и его самого. Ему важен Джеймс! – Два дня. Мы уедем в среду вечером. В четверг я хочу вылететь в Сан-Франциско. Согласен?
В глазах Шона вспыхнул дьявольский огонь. Интересно, так будет всегда? Твое слово плюс мое, поделенное на два? Хотя пусть так, чем иметь их на разных чашах весов.
– Тебе взять футболку переодеться?
– А у меня есть лишняя?
– Есть. Я не умею считать до двух. Я ничего твоего не выложила.
Шон ушел в соседний дом за снаряжением, а я осталась на кухне выслушивать истерику Элайзы из-за того, что ее не берут в парк. Наконец мое сердце не выдержало.
– Отпусти ее со мной, – сказала я, когда Кара процедила сквозь зубы, что это время Шона с Джеймсом, и девочка не должна им мешать. – Мы просто погуляем. Я ведь не буду лазить с ними по камням.
Кара долго смотрела в сторону, а потом позвала из гостиной дочь и повела домой переодеваться. В дверях она столкнулась с вернувшимся с прогулки свекром.
– Как там Джордж? – спросил Ричард.
– Еще не вставал. Если что, мы поедем на поезде или поменяемся машинами с Шоном, и я поведу. Не волнуйся. Лучше прими таблетки. Ты на полчаса припозднился.
Карен поспешно сделала сэндвич для внучки и ссыпала мне в ладонь монетки по одному и два евро.
– На обратной дороге купите молока и яиц.
Я попыталась вернуть деньги, но в ответ мне сжали ладонь.
– У тебя точно нет столько монет, а там автомат. Шон знает.
Я ссыпала деньги в карман и вышла к машине. Дети уже сидели на заднем сиденье, а Кара что-то тихо говорила Шону, и тот кивал – явно давала инструктаж. Я прибавила шаг, но Кара успела отойти от машины и перехватить меня на середине пути.
– Держи, – Она сунула мне в руки термос. – Никому не давай. Это только тебе.
– Что это?
– Яд, – улыбнулась она. – Любовный. Должен помочь.
Я не сумела улыбнуться.
– Ромашковый чай. Мне помогало от тошноты.
– Кара, я не…
– Какая разница, отчего тебе плохо! Тебя ведь подташнивает, это видно. А дорога долгая. Если бы моя коза не увязалась с Шоном, я предложила бы тебе остаться. Но завтра можешь лежать весь день. Они втроем с двумя справятся, не переживай.
Я и не переживала. Меня ее забота нервировала больше, чем мое состояние. В прошлый раз недомогание смешалось с похмельем после попойки с Шоном, и сейчас я не могла вспомнить, как именно мне должно быть плохо. Можно, конечно, списать тошноту на погоду – голова трещит. Только никогда прежде меня не укачивало, а ведь дорога даже не петляла, как в Ирландии. Чай, который я пила малюсенькими глоточками, давал временное облегчение, но через полчаса я попросила Шона остановиться. Он заехал на чужую дорожку, потому что кругом были каменные стены, и вышел ко мне. В глазах его светился настоящий страх.
– Можем вернуться…
Я оперлась рукой о каменный забор и обеспокоенно обернулась к дому – хозяева не спешили выходить, чтобы прогнать непрошенных гостей.
– Лучше найди аптеку.
– Зачем тебе аптека?
– Хочу адвил купить. Или что у них тут убивает головную боль.
– Лана! – он схватил меня за плечо, но я скинула его руку.
– Прекрати! Даже если это оно, я не собираюсь помирать от боли. Я спрошу совета у фармацевта. Пожалуйста, отвези меня в аптеку.
– Ты уже в состоянии ехать?
– Да!
Мне хотелось в это верить. Я пристегнулась и взяла из подстаканника термос.
– Мама Мэгги… – послышалось с заднего сиденья.
Наплевав на всех, я развернулась и сказала:
– Заткнись! – выдохнула и добавила: – Пожалуйста.
Потом откинулась на подголовник и закрыла глаза. От стыда за несдержанность и из-за «кирпича», сползшего со лба на веки.
– У Ланы болит голова. Пожалуйста, помолчите немного, – сказал тихо Шон и отъехал от чужого дома.
Я вцепилась в ручку двери, чтобы мое тело не отклонялось даже на миллиметр, и сумела выдержать дорогу до деревни. В аптеку я пошла одна. Надо было купить тампоны. И все же, спрашивая у фармацевта обезболивающее, я поинтересовалась, что можно при беременности? Я еле выговорила это слово. И хотела заодно спросить про тест. Хотя нет смысла делать его, когда не уверена в длительности задержки. А про положительный результат я и без него узнаю…
Машина оказалась пуста. Куда его понесла нелегкая? Оказалось, в банк! Кто бы сомневался! Шоколада-то в машине в достатке! Мне свою часть не хотелось совершенно. Наивкуснейшее лакомство сейчас таблетка. Шон протянул мне бутылку воды, но я предпочла любовное зелье. Его оставалось на несколько глотков, а больше мне и не сделать.
Шон смерил меня обеспокоенным взглядом, но, к обоюдному счастью, воздержался от вопроса, как я себя чувствую? Элайза молчала. И все равно мной овладела неконтролируемая злость на детей, и, когда в парке они понуро прошли мимо вагончика с мороженым, я в душе позлорадствовала. Что за черт! Мне предстоит провести несколько часов с Элайзой тет-а-тет, и о чем говорить, когда тема мамы Мэгги под запретом?
Мы прошли довольно внушительный отрезок асфальтированной лесной дорожки, когда я заметила, что руки Шона пусты.
– А каски и веревки?! – схватила я его за голый локоть.
– Они нам не нужны, – улыбнулся он, и Джеймс радостно кивнул.
Не нужны? Они решили составить мне компанию и только зря вытрясли из меня душу? Голова почти не болела, тошнота отступила, но это состояние я никогда не забуду!
Шон держал меня за руку. Вернее, я перехватила его руку на своей талии
– я больше не падаю, я снова человек! Второй моей рукой завладела Элайза.
Дорога вывела нас к грудам камней, которые точно могли приволочь сюда только великаны! В ледниковый период и бывшее морское дно верить не хотелось. Одинокие фигурки виднелись то на одной груде, то на другой. Люди карабкались вверх на свой страх и риск. Тут и каска не поможет. Лучше гулять по тропке и глядеть на великанов снизу вверх-вверх-вверх…
– Джеймс, догоняй!
И Шон рванул с места. Мы остались стоять. Нам этих двоих, даже поскачи мы зайцами, не догнать. Кто же первым взбежит на травяной холм и коснется нижнего камня? Шон поддался, и Джеймс первым ударился о великана и, удирая от Шона, закинул ногу на нижний камень, потом на второй, третий… Я рванула к ним, позабыв про Элайзу. К счастью, Шон полез следом, но мальчик карабкался вверх со скоростью обезьяны. Шон казался мне совсем неуклюжим на его фоне, но он настигал озорника, вот– вот схватит… Ну, давай! А потом я в ужасе встала, как вкопанная. А что дальше, что? Куда они денутся оба с такой высоты?
Элайза нагнала меня и потянула в сторону:
– Хочешь, я покажу, где растет черника?
Я отмахнулась от нее. Не понимает ведь, что жизнь брата висит на волоске, а вместе с ней и жизнь Шона. И моя тоже! Сердце подпрыгнуло к горлу и безжалостно стучалось в зубы!
Я медленно пошла к сваленным в кучу валунам, а лучше б боялась вдалеке и не слышала дрожащего голоса Джеймса, спрашивающего у Шона, куда ему ставить ногу. Они спускались по другой стороне, которая показалась мне даже более отвесной, чем та, по которой он самостоятельно взлетел на самый верх. Господи, ну и выдержка у Шона! Я прикрыла рот ладонью, чтобы не заорать, когда нога Джеймса не нащупала камень. Шон прижал его рукой к склону, и я закрыла глаза, решив открыть их, только когда услышу радостный вопль Шона, что они живы…
– Ну как мы смотрелись? Хорошо? – закричал Шон издалека. – Всего одна осечка в этот раз!
Мое сердце остановилось и с грохотом ухнуло в пустую грудь.
– Идиот! – закричала я с русским ударением!
Английские слова испарились из головы. Оставались только руки, чтобы отхлестать Шона. Жаль, что веревки в машине – я сейчас сделала бы из них семихвостую плетку! Я вцепилась в ворот футболки, наплевав на детей.
– У тебя мозгов нет! Ты убьешь его без страховки!
– Я убью его, стоя внизу с тросом, если ты вообще представляешь, о чем говоришь, – прошептал Шон мне в лицо. – А на горе я контролирую каждый его шаг. и он находится на расстоянии вытянутой руки.
– Джордж убьет тебя, если что-то случится…
– Я убью себя сам, идиотка! – оборвал меня Шон. – Я знаю, что делаю и, в отличие от Джорджа, умею лазить по камням и знаю, что нужно парням…
– И что же им нужно? – не выдержала я патетики.
– Опасность! Только она приучает к ответственности за каждый шаг. Только так, – Шон махнул рукой в сторону валунов. – Только так из мальчиков вырастают настоящие мужчины. Только так… Не через волынку, а через шишки. И я бы набил их куда меньше во взрослой жизни, не увези меня мать от отца и деда.
– Ты дурак! Поехали домой! Я не позволю…
– А я не собираюсь спрашивать у тебя позволения! – прошипел Шон мне в лицо. – Ты ничего не понимаешь в мальчиках. Иди занимайся девочкой!
Я оглянулась – Элайза стояла в отдалении, обиженно поджав губы. Она не могла слышать наших слов, но понимала, что мы ругаемся.
– Где Джеймс? – я не увидела его ни рядом, ни вдалеке.
Шон сорвался с места и понесся в только ему одному известном направлении. Я подбежала к девочке, подхватила ее на руки, но не смогла передвигаться с ней с должной скоростью – либо она плотно позавтракала, либо я ослабела! Пришлось идти шагом.
– Вон они, наверху!
Я вновь закрыла глаза. Эта каменная груда показалась выше предыдущей. Ноги вообще перестали идти.
– Почему ты кричала на дядю Шона? – спросила Элайза.
– Я не кричала. Я хотела, чтобы мы все вместе пошли собирать чернику, но он не захотел.
Пусть лучше будет несварение желудка от дикой ягоды, чем разрыв сердца от дури дяди Шона. Джордж дурак, что доверяет ему ребенка. Шон так и не вырос из мальчика в ответственного мужчину. Господи, храни Джеймса, когда тот рядом с таким отцом!
Черника пряталась в небольших зарослях прямо за валунами, на которые я не желала оборачиваться. Сочностью листвы и обилием мха на стволах и под ногами лесок напоминал Ирландию. Лучше бы мы оставались на острове и я не знала про Джеймса…
Кусты доходили мне до пояса, но ягода оставалась мелкой, пусть и сладкой. Элайза вся перемазалась. Я выглядела, наверное, не лучше. И лучше бы не заедала злость ягодами, потому что живот начало крутить не на шутку, и я, с трудом передвигаясь, вытащила девочку из вкусных зарослей, чтобы отправиться на поиски настоящих мужчин.
Они нашли нас сами. Довольные и мокрые.
– Простынете!
Но они в ответ только лбы вытерли. К машине мы возвращались в круг. Элайза с Джеймсом бегали наперегонки, и брат иногда позволял сестре выиграть.
– Я бы никогда не отпустила с тобой ребенка, – выдала я, когда дети убежали далеко вперед.
– И не отпускай! – Шон потерся носом о мою щеку. – Будешь лазить с нами. Потому что я все равно буду воспитывать сына, как считаю нужным.
Я сжала губы. О каком сыне он сейчас говорит? Явно не о том, который удрал. Живот вновь скрутило, и я даже глаза прикрыла.
– Тебе нужно сесть?
Невдалеке виднелись деревянные столики для пикника. Я кое-как доковыляла до них и села. Головная боль возвращалась, а таблетки остались в машине. Шон пригнал ко мне детей и сбегал за сэндвичами в машину, но на мою просьбу вернуться за лекарством ответил твердым отказом.
– Ты больше не пьешь никаких таблеток, поняла?
– Я сама буду решать, что делать с моим телом.
Он уже сел рядом и сейчас пнул меня ногой по кроссовку.
– Это теперь и мое тело, так что я буду решать, что ему хорошо, а что плохо. Поняла? Попробуй съесть хоть чуть-чуть.
Но я отказалась. Черника комом стояла в горле. Или слезы обиды за приказной тон, которым со мной заговорил Шон. Правда, с детьми он сейчас был не мягче, и они двигали челюстями без остановки. Шон же лишь надкусил свой сэндвич и убрал в сумку. Похоже, у него тоже что-то скрутило…
Молочная ферма, к счастью, оказалась в пяти минутах езды. Я осталась в машине, чтобы тайком принять таблетку, но не нашла воды, а просто так проглотить ее не удалось. Таблетка только подгорчила слюну и пришлось ее выплюнуть. И вовремя, потому что дети вернулись в машину, неся в каждой руке по полгаллоновой канистре с молоком. Под навесом стоял аппарат наподобие советских с газировкой: только вместо стакана – пластиковая тара, а вместо воды – молоко. Вот для чего Карен выдала мелочь. Для молочного автомата. Вот бы кот Матроскин обрадовался!
Но и я была рада, когда Шон откупорил свою канистру и протянул мне. Под его внимательным взглядом я сделала один глоток, второй, третий – жирное молоко смыло горечь непроглоченной таблетки и заботливо обволокло живот. Шон сделал свой глоток, потом протянул молоко назад, но дети отрицательно замотали головами.
– Молоко пьют из чашки, – наконец объяснила свой отказ Элайза.
– Молоко пьют из того, во что оно налито, – заявил Шон безапелляционно. – Сейчас оно налито в канистру. Значит, его пьют из канистры. Но если вы оба не хотите, мы с Ланой допьем.
Угроза сработала. Молоко ушло на заднее сиденье и вернулось к нам почти на донышке. Сколько это стаканов мы выдули? Считать не хотелось. Теперь оставалось залить его сырыми яйцами и получить в желудке настоящий омлет! Но, к счастью, Шон не предложил этого сделать, когда мы купили несколько дюжин на куриной ферме. А дети, кажется, готовы были нарушить сейчас все родительские запреты. Ведь дядя Шон разрешил…
