Текст книги "Двойной без сахара (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

– Не мучайся! – Шон поменял стаканы. – Не могут же у нас во всем совпадать вкусы.

– Ив чем же они совпадают? – спросила я с полным ртом.

– Мы любим одинаковый чай и баранье рагу, верно? Чай мы пили с утра, а теперь время обеда. Идем!

– Куда?

– К Мойре, куда ж еще! Мы вчера не все съели.

– Шон, я не могу. Это уже наглость. Она ждет только тебя.

– Она ждет нас, как ты этого не понимаешь!

– Я прекрасно это понимаю и не хочу ее обманывать.

– И не надо обманывать.

Рука Шона взлетела к моему лицу убрать выбившуюся из хвоста прядь. Между нами дрожал стакан, и я вжала его в живот Шона, но это не спасло меня от его губ. Поцелуй был кратким, словно он обжегся или почувствовал остатки пивной горечи.

– Ты вся в мороженом.

Я вытерла рот и оставила ладонь у лица. Шон понял и отошел от раковины, где мы все это время простояли.

– Пойдем?

– Шон, иди один. Я вся в краске.

– Мойра уже видела тебя такой. Ну, а если хочешь, я дам тебе свою футболку.

И, не дожидаясь согласия, он исчез в глубине дома. Я обхватила себя руками и осталась в кухне. Отсюда убранство гостиной выглядело почти идентичным нашему. Чувствовалась одна рука. Рука матери Шона. Кухня тоже не выглядела холостяцкой – будто миссис Мур отлучилась всего на минутку.

– Такая подойдет?

Бордовая с длинным рукавом.

– Я отвернусь.

И он действительно отвернулся.

Я сняла кофту и надела футболку. Закручивал рукава уже он. Потом отошел на шаг и окинул меня критическим взглядом. Вердикт – все еще желаешь переспать? Или наконец передумал?

– Сюда нужен пояс. Один момент.

И Шон снова исчез, а когда вернулся, полез в нижний ящик за коробкой, из которой достал шило.

– Шон, не надо!

Однако мои протесты не возымели над ним никакого эффекта. Он на глаз проделал новую дырку и угадал – ремень сел поверх футболки на моей талии как влитой.

– Ну вот, такую женщину и Мойре не стыдно показать, – улыбнулся Шон, и я приняла от него поцелуй в щеку, не вздрогнув.

Мы взяли собаку и пошли протоптанной тропой. Я не просила малину, но Шон насобирал полную ладонь и поднес к моим губам. Я постаралась забрать ягоды, как можно осторожней, но на губах Шона все равно заиграла усмешка. Добрая, но с долей мужского превосходства. Или ему просто нравилось видеть меня в своей футболке. Возможно, в тот момент он вспоминал Кару. Эта мысль кольнула слишком больно. Я сухо поблагодарила за ягоды и ускорила шаг.

– Куда ты бежишь? – остановил меня Шон, схватив за руку. – Такая голодная?

Я остановилась и, чтобы занять рот и руки, указала на поле.

– Что там, ты знаешь?

– Ничего. Сейчас земля отдыхает, а что потом посеют, не знаю. Может, картошку,

– улыбнулся он, давая понять, что шутит.

– Ты ничего, оказывается, не знаешь про сельское хозяйство, а ведь в твоем роду обязаны были быть фермеры, – решила я в отместку подколоть Шона.

Тот в ответ взял мою руку и очертил ей полукруг в стороне полей.

– Мой дед пахал это поле. Сам, на тракторе. Отец тоже пахал, пока не похоронил деда. В тот же год он продал всю землю, освободив меня от проклятья фермерства.

– Это была ваша земля? Вот это все? – не поверила я.

– Да, вот это все, – Шон сжал мою руку и поднес к губам. – У моей бабки даже в молодости не было таких нежных рук. Понимаешь?

Я кивнула и попыталась освободить руку, но Шон только крепче сжал мои пальцы, и мы вновь подошли к калитке за ручку, хотя никто за нами в этот раз не шпионил. Если только Джеймс Джойс, но она бежала впереди и не оглядывалась.

Мойра чуть ли не закружила меня в объятьях, а силы в ее руках явно хватило бы, чтобы оторвать меня от земли. Ее саму я одарила крыльями – в ее взгляде читалась благодарность за то, что я не позволила внучку уйти в запой. С чего она решила, что дело во мне, не знаю. Почему бы не поверить в то, что ему очень важны племянники. Мужчины после тридцати начинают испытывать тягу к продолжению рода, но с таким количеством племянников, может, Шон за пару дней каникул утоляет всю свою отцовскую потребность, потому и не женится.

– Лана, – начал он, когда мы наконец выползли от Мойры. – Я серьезно говорил про дочку Моны. Она невыносима. Мне нужна женская рука, чтобы держать Кейтлин в узде. Поехали в Корк, пожалуйста…

Я закрыла его рот ладонью и поцеловала собственные пальцы.

– Мы договорились. Хватит.

Шон что-то промычал, явно в продолжение просьбы, и я решила не убирать руки, но сразу отдернула, как только почувствовала кончик языка в самом центре ладони.

– Не затыкай мне рот. Это невоспитанность. Я только хотел напомнить, что мы договорились, что ты нарисуешь на меня шарж. И я повешу его на стену рядом с Джеймс Джойс. Будет семейный портрет.

Я улыбнулась и сжала руку Шона:

– Let’s do it! (Давай сделаем это!)

Глава 27 «Бутерброд с соленым лососем»

– Let’s do it…

За меня ответила тишина и шелест листа, который мы с Шоном держали с разных сторон. Он читал продолжение похождений супер-гениального мальчишки, пока я рисовала. Только не его, а хорошую пару для Джеймс Джойс – коня с головой пса, которому я совсем малость придала сходства с Шоном. Он не обидится, ведь сам охарактеризовал себя таким чудищем в церкви.

И Шон, к моей превеликой радости, улыбнулся, но потом в миг сделался серьезным и задал свой вопрос тихо, и чтобы я расслышала его, сделал ко мне последний шаг, свернув лист пополам. Воздух между нами накалился, и искра из глаз Шона чудом не подожгла бумагу, но зажгла мои щеки. Язык онемел, и Шон решил отыскать ответ на ощупь. Лист повис в моих пальцах, и я отвела руку, как стрелку, чтобы широкая грудь Шона не смяла великолепный шарж. Но она смяла меня. До дивана один шаг, но этот шаг не спасительный, а капитулирующий, и я устояла на ногах. Вернее, меня удержали руки Шона, но они лишь на мгновение задержались на ремне, потом, смяв грудь, чуть не задушили меня, сомкнувшись на шее. Шон выдавливал из меня ответ, лишая последнего воздуха, и мне ничего не оставалось, как разлепить губы, с которых он тут же снял ответ языком, как снимают с варенья пенку:

– Я чувствую вкус малины, и как же мне нравится этот вкус.

Его губы продолжали касаться моих, и я осязала каждое сказанное им слово. Расслышать их было невозможно из-за звенящих в ушах цикад – в открытое окно врывалась вечерняя прохлада, но я не чувствовала холода, потому что огонь с щек спустился на грудь – сам, или же увлекаемый руками Шона, кто знает… Только спина еще чувствовала ветерок, но не долго. Ремень упал к моим ногам, и горячие руки ринулись под футболку искать застежку, которой не было. Мне позволили выдохнуть лишь потому, что пришлось стягивать футболку через голову вместе со спортивным лифчиком.

– Я стану кормить тебя малиной каждый день.

И я не сказала ему «да», Шон забрал его силой. Он удерживал меня губами, пытаясь отыскать, куда бросить одежду и потом, как забрать из моих рук произведение искусства, не помяв. Я отступила к дивану, и шарж накрыл его, как покрывало, которого нельзя коснуться. Но Шон и не искал, куда уложить меня. Он поднял меня в воздух, чтобы не наклоняться к груди.

– Сейчас я точно жалею, что не научился рисовать, – выдохнул он, отпуская на свободу мой сосок. Я глядела на него сверху вниз и находила все больше и больше сходства с огромным свирепым псом с моего шаржа, который приготовился растерзать меня. – Я бы нарисовал твою грудь, если ты не способна разглядеть свою красоту в зеркале.

Шон поднял меня еще выше, чтобы ткнуться носом в пупок, и я коснулась рукой потолка, чтобы не упасть. Тогда Шон рассмеялся и опустил меня на пол. Я продолжала молчать, хотя губы все это время оставались свободными.

– Лана, в чем дело?

Шон взял мое лицо в ладони и заглянул в глаза: возможно, они ему что-то говорили, минуя мое сознание, потому что он слушал их внимательно больше минуты, а потом изрек:

– Я заморозил тебя.

Похоже, я действительно дрожала, не в силах предугадать его дальнейших действий. У меня никогда не было с Полом никаких прелюдий, а те смешные потуги на секс, которые были на втором курсе «Кулька», вспоминались с горьким смехом.

Шон стянул футболку и набросил мне на спину.

– Пойдем!

Он протянул меня за руку через всю гостиную. Я шла, не спуская глаз с его затылка, и чуть не перекувырнулась через собаку, которая все время, оказывается, лежала посреди гостиной и виляла хвостом, глядя на наши игры. Шон почти пнул ее, прогоняя с дороги, но Джеймс Джойс засеменила следом, хотя могла бы догадаться, что получит по любопытному носу дверью.

Я продолжала сжимать рукава футболки у самой шеи и ждала дальнейших инструкций, хотя мои глаза и в темноте отыскали кровать. Я радовалась, что Шон не зажег лампу – пусть он чувствует, но не видит меня. И вот футболка заскользила между пальцев, и лишенная защиты спина выгнулась под натиском губ Шона. Большие пальцы, почти лапищи, быстро справились с молнией на моих штанах и, замерев на мгновение под резинкой бикини, стащили вниз все одним махом. Мне оставалось снять носки, и я спаслась от Шона на кровати. Снимая их, я глядела только в застилавший пол коврик, боясь даже в темноте разглядеть то, что мне предстояло принять в себя.

– Что мерзнешь?! Залезай под одеяло.

Шон откинул край одеяла, и я юркнула в его постель с закрытыми глазами. Боже, как же страшно! Это был новый, неизвестный доселе страх. В далекий первый раз мне, понятное дело, было страшно, но больше все же интересно. Три года с мужем было до страшного противно. Но никогда до этого момента не было только лишь страшно.

Зачем я это делаю? Лиззи нынче дела нет до проверки меня любимой, а мне Шон за даром не сдался со своей малиной. Но его тело уже было рядом, почти на мне, а уж губы точно не позволят и на минуту оторвать затылок от подушки. Резинка до боли впилась в шею, и я с трудом высвободилась из плена его губ, резко мотнув головой.

– Что? – его губы замерли на моем ухе, и барабанные перепонки заходили ходуном от его тяжелого дыхания.

– Резинка… – так же отрывисто проговорила я, закинула за голову руку, но освободить волосы не успела. Шон выдохнул мне в лицо:

– Я умею считать и помню, что у тебя опасные дни. Не хочется делить тебя с резиновым Джонни, но придется.

Он потянулся к тумбочке, загромыхал ящиком и зашуршал упаковкой, и я использовала передышку, чтобы погасить пожар ушей. Вот же дура, вообще про это забыла. Какое счастье, что волосы спасли меня от позора, а может и еще чего похуже.

– А у тебя все наготове, – буркнула я, чтобы побороть неловкость за манипуляции Шона под одеялом и за отвращение к заполнившему комнату запаху. Клубника, да? Вы шутите!

– Я готовился, как мальчишка, надеясь на удачу.

Его губы высасывали из меня воздух и заодно волю сопротивляться охватившему меня жару, когда его пальцы с сосков скользнули вниз. Тело не распознало чужих рук и предательски хлюпнуло. Он погружал в меня чуть ли не всю ладонь, точно проверял, хватит ли ему там места, и стоило матрасу скрипнуть, как меня из жара бросало в холод, но Шон оттягивал свой момент, и теперь я его уже желала, боясь сойти с ума от ожидания. Я даже отпустила на свободу руки, чтобы те наконец затащили эту борзую на меня, но даже считая каждую секунду, я пропустила момент и дернулась, как в первый раз, но мощные руки приподняли меня, не давая телам разъединиться. Жар пропал, иголки подобрались к самой голове… Что я наделала! Что? Если Пол болтался во мне, как шарик в погремушке, то этот резиновый Джонни до болезненного жжения натер все стенки. К счастью, даже спустя пять лет, тело помнило, как быстрее выкинуть из себя это чудо.

Я стиснула ноги так, что Шон едва мог шевелиться. Теперь двигалась я, с трудом сдерживаясь, чтобы не исцарапать эту огромную спину. Можно было и не считать секунды, тело само прокрутило привычную короткометражку, и я выдохнула с Шоном в унисон, едва сдержав крик свободы. Но откатилась на соседнюю подушку я не скоро и только благодаря резиновому Джонни, с которым надо было распрощаться. Ура, теперь я могла краем простыни украдкой промокнуть глаза и грудь.

– I know you didn’t come. I was too quick, sorry, – услышала я раньше, чем почувствовала на плече тяжелую руку. – By the way, thank you for not faking it. (Я знаю, что ты не смогла кончить. Я оказался слишком скор. И спасибо, что ты не симулировала.)

Я бы так и лежала к нему спиной, если бы Шон не развернул меня. Теперь я прекрасно видела его в темноте. И даже слышать наконец начала, хотя и не желала отвечать.

– Надеюсь, ты дашь мне еще один шанс?

– Нет!

Я не сумела сдержать крик и подлетела в кровати, будто ужаленная. Шон отпрянул, и я поспешила схватить его за руку:

– Это не твоя вина, – голос дрожал, но я продолжала говорить. – Я просто не получаю оргазм с мужчиной. Я должна была предупредить.

Матрас не скрипнул. Шон сидел настоящим истуканом, а я постаралась, так же тихо, натянуть на себя одеяло.

– Прости, – произнесла я едва различимо, хотя должна была кричать, настолько глубоко чувствовала вину за случившееся. Он ведь думал, что мне этого тоже хочется. А мне… Я не хотела признаваться в своих мотивах даже самой себе – я делала это не для Лиззи, а для себя, чтобы меня наконец оставили в покое – оба, и Лиззи, и Шон. Так зачем я раскрываюсь перед ним? Дура, надо было сымитировать оргазм и сказать спасибо за прекрасный вечер.

– Тебе не за что извиняться, – Шон протянул руку, но я увернулась, и он не поймал даже пряди моих волос. – Это я должен извиниться за то, что мне было с тобой хорошо, а тебе плохо. Ну, не убегай от меня, – Шон все-таки дотянулся до моей щеки и ласково погладил. Хорошо, что слез не обнаружил. – Я должен тебе оргазм, и я не живу в долг. Пожалуйста, Лана…

– Не переживай, Шон. Я в порядке…

– Нет, ты не в порядке, – перебил Шон, резко повысив голос. – Ты не легла под меня, чтобы удовлетворить мою похоть. Лана… Не отворачивайся, пожалуйста.

Но я уже уставилась в спрятанное за портьерами окно. Разлившаяся за спиной густая тишина говорила о том, что Шон не сдвинулся с места. Я забыла захватить край одеяла, и теперь меня трясло от холода и злости, что я оказалась в этой постели по собственной воле.

– Лана, ты плачешь?

До его вопроса я не плакала, но в грудь ему уткнулась уже с мокрыми щеками. Шон укрыл меня одеялом и гладил по голове, как ребенка. Я хотела успокоиться, но не могла. И он не торопил меня словами утешения, давая выплакаться.

– Поговори со мной, Лана, пожалуйста, – попросил он хриплым шепотом, когда я отстранилась, чтобы лучше укутаться в одеяло.

– Прости, – шмыгнула я, – мне больно.

– Я сделал тебе больно?

– Нет! – я поймала его руку и сжала. – Мне больно говорить об этом. Пожалуйста.

– Я, кажется, имею право знать…

– Какое такое право?! – мне захотелось выкрикнуть это, как можно громче и злее, чтобы он заткнулся и позволил мне просто уйти. И чем раньше, тем лучше.

– Право самца, – прорычал Шон. – Ты отдалась мне, и теперь ты моя, поняла?

– Я промолчала. – Лана, – Шон понизил голос и подтянул скинутое мной одеяло.

– Я хочу знать, как сделать так, чтобы тебе было хорошо. Ответь мне, пожалуйста.

Я закрыла глаза и досчитала до десяти.

– Никак, – ответила я. – У меня никогда не было нормального оргазма, понимаешь? Нет, конечно, ты не понимаешь! – Я хотела отвернуться, но Шон схватил меня за плечи, и пришлось смотреть ему в глаза. – У мужа со мной ничерта не получалось, но я приноровилась. Когда я оставалась одна… Ну, ты понимаешь… Может, потому я и не искала никого после развода. Не видела смысла.

Я замолчала, поняв, что сказала явно лишнее, и моя история с бойфрендом сейчас разлетится вдребезги… Надо спешить с продолжением.

– Потом Лиззи намекнула, что это ненормально, и познакомила меня с Эриком, – я выдумала имя на ходу, молясь не забыть его к концу разговора. – Только ничего не поменялось. Я не могу, и все тут. У меня не получается.

– Сколько вы уже вместе? – Шон задал вопрос голосом констебля.

– Три года.

– И за три года он так и не понял, что тебе с ним плохо? Не верю.

– И правильно делаешь. Мне с ним не плохо. Я даю ему одно, он мне другое. У нас все хорошо.

Теперь пришел черед Шону отвернуться.

– Теперь понимаю, почему ты посылала меня. Тебе не нужен мой член. Но, хоть убей, не пойму, какого черта ты согласилась сейчас?!

Вот, вот, вновь надо мной нависла разъяренная борзая. Нет, волкодав! И я пролепетала первое, что пришло на ум:

– Я подумала, а вдруг…

Шон отодвинулся на самый край, и я едва разобрала его слова:

– Я вновь не оправдал ожиданий…

Да хватит уже! Я отбросила одеяло и напрыгнула на него львицей, развернула к себе и закричала в каменное лицо:

– Ты тут ни причем. Это все я! Это у меня такое дурацкое тело. Понимаешь? Мне надо было сказать тебе сразу, чтобы ты не думал…

– Значит, верность твоему Эрику тут не причем? – Шон не дал мне договорить, схватив за шею. – Ты просто поставила на всех мужиках крест из-за двух идиотов, которым на тебя было плевать. Так?

– Нет, не так! Никому на меня не плевать! – заорала я в ответ на его крик. – Меня это устраивает, понятно?

– Нет! Непонятно! Иначе бы ты не позволила уложить себя в кровать тому, кто не знает, что в тебя не нужно ничего совать, кроме рук. Зачем ты выкручиваешься? Мы поговорили на чистоту, кажется. Если у твоего дурака нет на тебя терпения, то оно есть у меня, понимаешь?

– Не понимаю.

Я отвернулась, но Шон тут же обнял меня и заглянул через плечо в лицо.

– Что ты хочешь? – выдала я мертвым голосом. – Зачем тебе все это?

– Потому что мне хорошо с тобой. Поверь, мне давно ни с кем не было так хорошо,

– Я не стала ни кивать, ни угукать. – Ия хочу, чтобы тебе тоже было хорошо со мной. Что тут непонятного?

– Шон, ты скоро уедешь в Корк, а потом уеду я. Насовсем. Легкого секса со мной не получилось, так что забудь. Все. Хватит.

– А мне не нужен легкий секс, – Шон чмокнул меня в щеку совсем как раньше, до постели. – Я хочу победить твое тело. Вот и все. И займусь этим прямо сейчас.

Я напряглась, но поцелуя не последовало. Шон поднялся с кровати со словами:

– Забыл собаку покормить! Залезай под одеяло – женщина должна быть теплой.

Я не смогла не улыбнуться. Бедная Джеймс Джойс, и опять из-за меня! Времени сбегать в коттедж за маркерами у него хватило, а собаке корма насыпать – некогда! Он, наверное, вообще забыл, куда его положил. Иначе чего так долго шарится по кухне? А, может, встать, одеться и уйти? А завтра разберемся, как забыть эту постельную неудачу. Одетой с ним говорить намного проще. Только где искать одежду? По всему дому? Я не могу, как он, отправиться на кухню абсолютно голой!

– Зажги свет! – послышалось с порога.

Я нащупала выключатель лампы с закрытыми глазами, чтобы не видеть мистера Мура голым.

– Лана! Так и уснешь без ужина?

Я распахнула глаза: Шон уже присел на кровать и держал на коленях поднос, так что вместо его мужского достоинства, я узрела бутерброды с соленым лососем и два стакана виски. Стакана!

– Сколько в нем шотов? – в замешательстве поинтересовалась я.

– Тебе в самый раз. Ну, сядь, подавишься ведь!

Я взяла протянутый бутерброд.

– Кто же ест в кровати?! Все в крошках будет.

– Ну и пусть, – Шон подтолкнул мою руку ко рту, и я едва успела ухватить пальцами съехавший с рыбы огурец. – Хоть какое-то удовольствие в моей постели ты должна получить. Ешь. Потом будем пить.

И он взял второй бутерброд, но не успел надкусить, как под дверью заныла Джеймс Джойс.

– Ты собаку-то покормил?

Шон кивнул.

– Обычно она приходит облизать меня вместо спасибо. Но сегодня я предпочту получить поцелуй от тебя.

Я сжала губы, заранее давая ему отпор. Шон смахнул с моего подбородка крошки и протянул стакан.

– Слайнте! – вспомнила я ирландский тост, но Шон покачал головой. Неужто наврала?

Его стакан ударился о мой.

– За твой оргазм!

Теперь мне осталось только захлебнуться виски. Нынче оно показалось особенно противным. Или я просто никогда не пила за раз такое количество. Перед глазами зарябило, и я наугад отыскала ровную поверхность, чтобы избавиться от пустого стакана. Какое счастье, что я уже лежу. И когда Шон склонился ко мне за спасибо, я коротко поцеловала его и плотнее зажмурилась, пытаясь восстановить зрение.

– Если тебе вдруг захочется поцеловать меня еще раз, не молчи, – усмехнулся он.

Я открыла глаза, но не увидела Шона, зато почувствовала на ногах его руки.

– Шон…

– Мне не нужна инструкция. Я в курсе, чем занимаются девочки, когда рядом нет мальчиков.

Да, я тоже в курсе, что ты знаешь… Если бы я не закинула тебя на себя так рано, то все могло закончиться хорошо. А сейчас грудь от виски горит так, что в другом месте уже не вспыхнет. Или я тебя недооцениваю, совсем не дооцениваю… Тело предательски перешло на твою сторону, оставив мозг бултыхаться в луже виски.

Подушка свалилась с кровати… Я попыталась ее поймать, но нашла лишь спину Шона и вцепилась ему в плечи, чтобы тут же съехать носом с горки позвоночника. Он подхватил меня свободной рукой и откинул на вторую подушку. Я прижала его руку к груди и потянулась за другой, чтобы наконец отпустить ее на волю.

– Ты хочешь еще? – еле выговорила я в склонившиеся ко мне губы.

Шон поцеловал меня и потянулся за подушкой.

– Я не беру в долг, – он упал рядом. – Я сейчас успокоюсь, не переживай. А завтра просто начнем с тебя. Для меня будет прекрасный стимул стараться.

Я прикрыла глаза. Сил спорить не осталось. Завтра наступит только завтра. Сегодня есть только полная крошек кровать и теплое одеяло. Шон подсунул под меня руку и крепко прижал к себе. Он все еще не успокоился, и я испугалась, что сейчас он вновь окажется во мне. Страх тотчас смел негу, как ураган, разметал сон по одеялу, как крошки. Я открыла рот, чтобы крикнуть «нет», но губы Шона сжали мою мочку, лишив меня дара речи.

– Codhladh samh! – перешел он на полный шепот: – It’s the Irish for good night. It means I wish you a peaceful sleep.

(Так по-ирландски будет доброй ночи. Это значит, что я желаю тебе безмятежного сна.)

И отпустил меня, перекатившись на другую подушку. Я закрыла глаза на секунду или две, а потом подскочила, поняв, что не смогу уснуть, не проверив сообщения от Лиззи. А телефон остался на нашей кухне. Может, она звонила, пока я…

– Too much Irish for one day. I’d better go! All by myself! (Слишком много ирландского для одного дня. Я лучше пойду. Одна.)

Шон запустил пятерню в волосы, будто желал удержать себя от неверного шага. Схвати он меня сейчас, я начала бы драться, пусть даже короткими ногтями. Мной овладела паника. Я с трудом попала ногой в штанину. Шон внял просьбе и не стал одеваться. Я выдохнула и проговорила четко, словно на экзамене:

– Засыпать с кем-то рядом и тем более просыпаться немного другой уровень отношений. Это уже не физиология.

Да, я это сказала, и даже без малейшей ошибки, и Шон меня понял и не стал комментировать. Просто включил ночник. Завтра, мы поговорим завтра.

– Выключатель на стене за дверью, – подсказал Шон, когда я схватилась за ручку.

Собака лежала под дверью, я погладила ее и поспешила отыскать оставшуюся одежду. Увы, своей кофты я не нашла, но лифчик и футболка Шона валялись на диване. Я оделась, обулась и открыла входную дверь. Свет сам погасит. Мне б только хватило луны и сил обежать озеро.