Текст книги "Двойной без сахара (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

Мне хотелось прогуляться до звонка другу, но дружок сидел на выступе витрины соседнего магазинчика и смотрел что-то в телефоне.

– Давно ждешь?

Я сумела подойти незаметно и насладиться его растерянным взглядом. Хотя бы пять секунд, потом он подскочил и спрятал телефон в карман.

– Это чтобы я больше не целовал тебя, да? – почти без сарказма сказал Шон. Я кивнула. – Думал предложить тебе кофе с кексом, а теперь и не знаю.

– Я с удовольствием съем помаду. Где кофейня?

– По пути.

– К машине?

– Нет, – Шон взял меня за руку. – Я не решился купить это без тебя. Но прежде я хочу взять с тебя обещание, что ты не откажешься от подарка.

Я попыталась вырвать руку, хотя догадывалась, что не сумею.

– Я не хочу давать подобных обещаний. И вообще не хочу принимать от тебя никаких подарков, кроме кофе с кексом. Шон, пожалуйста, не переходи границы в наших отношениях.

– А у нас нет никаких отношений, – почти серьезно сказал Шон. – Это просто сувенир на память об Ирландии и немного обо мне. Думаю, ты все равно бы его купила, только китайского производства, а это точно местная ручная работа. Она достойна твоего пальца.

Я остановилась, и Шон решил не выдирать мою руку из плеча и остановился тоже.

– Ты о чем?

– О кольце дружбы, о чем же еще! Не о зонтике же с овечками.

И я не сумела не улыбнуться, хотя в этот момент желала иметь бесстрастное лицо.

– Шон, не надо.

– Лана, меня учили никогда не выпрашивать подарки, но и никогда от них не отказываться, чтобы не обидеть дарящего. Знаешь, мы друг друга уже достаточно пообижали словами, так что мне хотелось бы закончить наши отношения на положительной ноте.

Его глаза в этот момент были слишком чисты и невинны.

– Шон, я надеюсь, оно не очень дорогое?

– Я попросил снять с него ценник. Я бы и купил его, да боюсь ошибиться в размере. Знаешь, – Шон погладил мою ладонь, и у меня сжалось сердце. – Я приму отказ только в том случае, если оно тебе не понравится. Но мне оно показалось достаточно элегантным, не чета китайской штамповке. И в нем коннемарский мрамор, он очень подходит к твоим глазам. Пусть я не художник, но все же чуть-чуть разбираюсь в цветах.

Я кивнула. Может, Шон так закрывает через меня дверь с Карой. Если я сейчас оттолкну эту дверь, то ударю его слишком больно.

– Ну и где твоя лавка?

– Спасибо.

Магазинчик оказался на соседней улице. Шон толкнул меня сразу к продавщице, но я успела глянуть на ценники. Меньше ста евро ничего не было, а это кольцо выглядело вовсе не дешево. Руки, держащие сердце-камень, были исполнены с такой тщательностью, что зависть брала. У Шона определенно есть вкус, но есть ли у него на это кольцо деньги?

Он не выдержал моего такого долгого рассматривания кольца, вырвал его и надел на палец – кольцо село как влитое.

– Подходит! – оживилась девушка на кассе, и я кивнула, а потом отвела взгляд, чтобы не видеть, как Шон протягивает банковскую карту. Надо же так вляпаться. Надо же!

Потом был кофе. И Шон не спускал взгляда с моих пальцев, которые с трудом удерживали кекс с маслом, вареньем и сливками. Он был в разы больше того, что я ела с Лиззи, или под взглядом Шона мой желудок просто стал величиной с горошинку.

Глава 31 «Кролики и овечки»

– A lot of water under the bridge since then, – махнула рукой Мойра и пошла ставить чайник.

Да, и верно, столько воды утекло с тех пор, как у нее были девичьи мечты изменить привычный уклад родной семьи, подавшись в учительство, что и в озеро не уместится.

Мойра засветилась от счастья, вновь увидев нас с Шоном вместе, но немного расстроилась из-за моего скромного аппетита, а мне кольцо сжало все, что могло – палец, голову, желудок. Шон тоже грустил и еле ковырял вилкой, хотя золотистый картофель Мойры был куда вкуснее моего, который он уплетал за обе щеки. Я первой нарушила неловкую тишину, начав рассказывать смешные истории из школьной жизни. Здесь, в Ирландии, меня никто не обвинит в нарушении учительской этики. Глаза Мойры тут же вспыхнули, а губы задрожали, и на каждой моей паузе она чуть приоткрывала их, и я наконец догадалась, что хозяйка хочет что-то сказать, но никак не решится перебить. Может, мои шутки никому тут не смешны?

– Ну вот и все, – подытожила я получасовую речь и не прогадала.

Мойра рассказала, что выросла в семье фермера, и никто не сомневался, что дочка выйдет замуж за сына кого-то из соседей и будет вести такую же жизнь, как вели еще прабабки. Школьные успехи волновали только ее саму и учительницу. Та приходила в восхищение от прилежания ученицы, а маленькая Мойра в свой черед восхищалась поступью и нарядами молодой женщины и решила раз и навсегда стать такой же и учить детей. Родители умерли один за другим, и брату пришлось тут же жениться и взял на себя ферму. Замужеством сестры он не озадачился и позволил окончить школу и потом так же спокойно отпустил учиться. Но вскорости после неудачных родов вслед за ребенком умирает и жена брата. Вопроса, кто будет заботиться о других детях, даже не стояло – Мойра вернулась на ферму и забыла былую мечту. Брата все устраивало, и он не думал жениться вновь. Младшие девочки даже начали звать Мойру мамой. Она учила их читать, писать и всему тому, что успела выучить на учительских курсах.

Я собрала грязные тарелки и отнесла в раковину. Мойра колдовала над чашками, опуская в них мяту и лимон, но нашла время, чтобы подсунуть мне тазик. Я еле успела отдернуть руки, чтобы не ошпариться кипятком, который Мойра вылила на тарелки. Я настолько опешила, что даже не взяла в руки губку.

– Захвати чашки, а я вымою тарелки, – подвинул меня Шон, и я поспешила к столу разрезать яблочный пирог.

Может, водогрей сломался, а Мойра не хочет отвлекать внучка от более, по ее мнению, интересного занятия. Но не мучиться же несчастной из-за моих любовных экзерсисов. Я подошла к Шону якобы для того, чтобы ополоснуть нож, и прошептала на ухо – благо он склонился к раковине, и не надо было вставать на носочки:

– Почини воду, пожалуйста.

Он улыбнулся, и так же заговорчески ответил:

– С водой все нормально. Это старушечьи закидоны. Потом объясню.

Я кивнула и обернулась к столу. Мойра не спускала с нас лучистых глаз, но явно не подслушивала. Чего она там себе уже только не нафантазировала. Мне будет очень трудно не испортить ей настроение, когда мы останемся вдвоем.

Шон вытер руки, но не отошел от раковины. Кого он там высматривает в пустом окне – собака ведь ждет подачки под столом.

– Что с ним? – шепнула теперь Мойра, но я решила пожать плечами. Не расскажешь же правду про наше идиотское времяпровождение и глупый подарок. Я не сняла с пальца кольца – не стоило еще больше расстраивать Шона, да и кольцо не могло навести Мойру ни на какие лишние мысли (если в ее голове еще осталось место для новых домыслов!) – кольцо с сердцем давно стало расхожим сувениром.

Шон наконец вернулся к столу и даже поблагодарил за чай, но привычной улыбки не надел. Да почему ж его так выбил из колеи наш разговор?! Что он-то умудрился за эти два дня навоображать про меня? Устроит мне вечером очередную сцену, вернее, ночью, вот и узнаю.

Мойра предложила сыграть в карты, но Шон тут же вскочил и сказал, что нам пора. Нет, нам не пора! Еще не стемнело! Что я буду делать с ним так долго? В моем взгляде горела мольба, и если бы Мойра хоть на секунду перестала смотреть на внучка, она бы поняла причину его опущенного состояния.

– Шон, что случилось?

Мойра даже кулаки сжала – только попробуй не сказать бабушке правду. Но Шон все равно постарался увильнуть от ответа, и я молилась, чтобы ему это удалось. Но бабушки знают толк в плохом настроении внуков.

– Правда, ничего страшного, Мойра. Просто Эйдан грохнулся с велосипеда, и его мать спустила на меня всех собак.

– А ты-то тут причем? – Мойра всплеснула руками, а я перестала трястись, поняв, что не являюсь причиной скорбного вида мистера Мура.

– Ты выбрал велосипед не по росту. Ты не так поставил седло. Это Эйдан тебя решил поразить скоростями. Продолжать? Йона орала минут десять. Я не все запомнил.

Мойра коснулась плеча Шона и заглянула в глаза:

– Он так серьезно разбился?

– Не думаю. Иначе Йона была б уже здесь и придушила меня голыми руками. Но в Корк он не едет. И Майкл из солидарности решил остаться с братом. Так мне сказали, но я знаю, что это их мать не пустила, потому что больше мне не доверяет.

– Шон… – Мойра провела ладонью по его плечу, но Шон скинул руку старухи.

– Мойра, не надо. Не надо меня успокаивать! Ты просто не знаешь мою психованную сестру. Она и Мону попыталась накрутить. Та, правда, ее послала, как всегда, но буча поднялась. Кейтлин завалила меня слезными сообщениями, что все равно хочет ехать, но я не поеду только с ней и Дерри, потому что эти двое сожрут друг друга. Короче, там вопли, крики, слезы… А виноват во всем Шон.

– Ты не едешь в Корк? – выдохнула Мойра, а я наоборот затаила дыхание. Только не это, только не это…

– Еду, но без велосипеда. Я должен дать крольчихе чуток передохнуть. Но я ума не приложу, что делать с этими двумя обормотами столько дней. Чему там тебя учили на курсах? Как заставить дикарей вести себя по-людски, не применяя грубой физической силы?

Мойра с сочувствуем улыбнулась:

– Столько воды утекло, – и ко мне повернулась. – Вот же у тебя учитель. Что ж ты Лану не попросишь помочь, – повысила Мойра голос, но Шон резко оборвал ее:

– Я просил уже мисс Донал, но она ни в какую не соглашается ехать со мной в Корк.

Теперь оба смотрели на меня. Хорошо, я сидела, а то бы ноги подкосились. И не скажешь теперь про отсутствие физподготовки.

– У меня много работы, – отчеканила я.

– Лана, это же Корк! – возмутилась Мойра. – Как можно отказываться?!

– Ну и что, что Корк?! – Господи, всякий кулик хвалит свое болото!

– Кто не видел Корка, тот не видел Ирландии, – Мойра уселась напротив и принялась сверлить во мне взглядом дырку. – А Килларни, это же красота неописуемая. Туда можно поехать на машине и гулять, гулять, гулять… А у замка Росс можно взять лодку, ведь так, Шон.

Тот кивнул, глядя в пол. Что там сейчас в его глазах, раз он от меня их прячет?

– Возьмете детей и поедите. Они при тебе, Лана, будут смирным, так ведь, Шон?

– Эти монстры не будут смирными. Брось, Мойра, – Шон скрестил руки на груди.

– Лане надо рисовать, а не вытирать сопли чужим детям. Я справлюсь. Если нет, прибью их с чистой совестью. Минус два, крольчиха и не заметит. Родит себе еще.

– Шон, – Мойра произнесла его имя так, что тот сразу поднял голову. – Мне не нравится, что ты таким тоном говоришь про сестру.

– Мне тоже много чего не нравится! – Шон хотел ударить по стене кулаком, но испугался своей разрушительной силы и коснулся обоев ладонью. – Мне не нравится, во что она превратилась. Во что превратил ее муженек! Какого черта она рожает ему шестого?

– Шон, это не твое дело! – попыталась не повысить голос Мойра, но у нее не получилось.

– Мое дело, Мойра! Мое! Она моя сестра!

Шон выскочил на улицу, шарахнув дверью. Мойра осталась сидеть. Я не знала, что делать. Меньше всего мне хотелось бежать за Шоном. Если он ушел насовсем, я вернусь в съемный дом. Но тут Джеймс Джойс напомнила о себе, положив мне на колени морду. Придется вести ее домой. Или можно оставить на ночь у Мойры? Что скажет хозяйка, то я и сделаю.

– Лана, – я взглянула в каменное лицо Мойры. – Пожалуйста, поезжай с ним. Иначе он переругается там со всеми, а у него никого больше нет.

Что Мойра скажет, то я и сделаю. Точно гадание по книге. Только что я открыла: классическую драму или бульварную романтику?

– Хорошо, я поеду в Корк, – ответила я чужим голосом.

Мойра протянула ко мне руки и пришлось поднять свои с колен и сжать сухие пальцы доброй бабушки. Сколько боли читалось в ее взгляде. Она знает о Шоне много больше, чем знаю я. Может, потому она его и любит, а я с трудом выношу его общество и еду из жалости. Или скорее из любопытства. Пусть будет последнее – мы играли в сувенирные карты с видами Ирландии. Я действительно ничего еще на острове не видела, кроме полей и тракторов.

– Джеймс Джойс, ко мне!

Шон чуть приоткрыл дверь и поманил собаку. Та нехотя пошла к хозяину, но на пороге обернулась и завиляла хвостом, спрашивая, а ты идешь с нами? А я?

– А как же я? – спросила я, не размыкая с Мойрой рук.

Шон переступил порог, но двери не закрыл. Лицо его оставалось по-прежнему суровым.

– Можешь оставаться, – Шон пригвоздил меня к стулу тяжелым взглядом. – Но, если хочешь, я тебя провожу.

Хотелось спросить – куда? Но при Мойре я не могла задать подобный вопрос. Поставил ли он точку в наших отношениях или решил дать мне выбор, где провести последнюю ночь: у него или дома? А почему последнюю? Он не сказал, что уезжает прямо завтра.

Мойра отпустила мои пальцы, и я шагнула к радостной Джеймс Джойс. Эмоции Шона я не смогла оценить до самой калитки. Но после того, как он шарахнул ею, как ненормальный, я почти решилась остаться здесь, чтобы расписать Мойре почтовый ящик, хотя не была уверена, что почтальон хоть раз сюда приезжал. По такой тропе на его велосипеде не проехать.

Шон шагал со скоростью велосипеда, и мы с Джеймс бежали следом.

– Шон!

Он остановился, как вкопанный, но не обернулся. Собака замерла подле моей ноги.

– Ну, что ты меня постоянно боишься? Я хоть раз тебя ударил?

Я не сразу поняла, к кому обращены слова. Джеймс Джойс собачьим вздохом засеменила вперед и лизнула хозяйскую руку. Он потрепал ее за ухом.

– Шон!

Он обернулся. Я сделала к нему шаг, второй, третий. Шон принял меня в свои объятья и сжал так, что в спине что-то хрустнуло, но я не отстранилась. Шон уткнулся носом мне в плечо и даже не пытался гладить. Лошадь, похоже, выдохлась…

– Спасибо, – Шон отстранился и даже не взял меня за руку. – Мне стало легче. Честно. Я когда-нибудь научусь рисовать круг.

Я улыбнулась, хотя и не уловила смысла сказанного.

– Шон, я поеду с тобой в Корк.

Он покачал головой.

– Не надо. Я справлюсь с детьми Моны.

– Конечно, ты справишься! – воскликнула я, пытаясь скрыть обиду на то, что он не запрыгал от счастья. – Я хочу посмотреть Килларни. Возьми меня, пожалуйста.

– Это от подарков нельзя отказываться, а от выпрошенной Мойрой помощи можно и нужно, – отчеканил Шон. – Я получил от тебя трезвой отказ. Жалостливое «да» я не принимаю.

– Хорошо, – я почувствовала на ресницах влагу. Раздражение на тушь, ничего другого. Сейчас все смою, и станет легче! – Легкой дороги!

– Спасибо.

Он замолчал. Я убрала волосы за уши, чтобы незаметно смахнуть слезы. Что за черт!

– Пока, – я шагнула в сторону, чтобы опередить Шона и спрятать мокрое лицо. Собака ринулась следом. – Не надо меня провожать, – бросила я обоим, хотя Шон не сделал за мной и шага.

У него зазвонил телефон.

– Кейтлин, хватит! – заорал он в тишине дивного вечера. – Я не передумал за последние пять минут. Что значит, я хочу? Хочешь, проси отца с тобой ехать. Я дождусь Эйдана, и мы поедем все вместе. А если так, то не поедем вообще. И прекрати орать на меня! А если обижусь я? Что значит, я тебя не люблю? Кейтлин, я не твой отец, на меня это не подействует. Я сказал хватит. Возьмем Эрла в парк, что в этом плохого? Я тоже сожалею, что так получилось. Кейтлин, ты меня вообще слышишь? Хорошо… Послушай хоть минуту спокойно. У меня есть решение, но я не знаю, сработает ли оно. Я знаю одну художницу…

Я замерла, и Шон остановился. Все время он шел следом, не вняв моей просьбе не провожать. Бежать от него было глупо. Я же попыталась из школьницы превратиться во взрослую женщину. Хотя бы на вечер.

– Я могу спросить, хочет ли она посмотреть Корк. Тогда мы могли бы вместе показать ей округу. Нет, она сейчас не рядом со мной.

Я обернулась, и Шон поднял к губам указательный палец.

– Дай мне полчаса. Я прогуляюсь до коттеджа и спрошу ее. Я перезвоню. Так, тихо! Ничего не говори матери.

Шон спрятал телефон в карман и сказал:

– Я засек время.

Джеймс Джойс виляла хвостом. Я вновь поправила волосы.

– У меня глаза щипит. Надо умыться.

– Тебе без косметики лучше. Правда.

Мы пошли рядом. Собака побежала вперед.

.– Ну… Едешь?

Мой ответ перебил телефон.

– Какая нетерпеливая у тебя племянница! – улыбнулась я, уже решив не расстраивать ребенка. Я еду ради обиженной девочки и мира в семье, и ради Килларни.

– Твою ж мать! – заорал Шон в трубку, и я аж подскочила. – Твоя дочь не в силах пять минут подержать язык за зубами? Мона, ты дура, скажи? Нет! Нет! И еще раз нет! Я ничего от тебя не скрываю. Слушай, позвони Падди, если не веришь. Ты будешь первая, кто об этом узнает, обещаю. Не веришь, да? Тогда я скажу тебе правду.

Шон подмигнул мне, и я перестала слышать собственное сердце.

– Я наконец-таки решил научиться рисовать и мне не хотелось бы из-за твоих детей пропускать уроки. Не устраивай только королевского приема, ладно? Во всяком случае, не завтра. За тебя это сделает Оливер Планкетт. И вообще, Мона, я еще не дошел до коттеджа.

Теперь я, не скрываясь, размазала под глазами тушь, но уже от смеха.

– Мона, дай мне хотя бы десять минут. Я не спринтер.

Шон вновь спрятал телефон в карман и прислушался:

– Не звонит. Значит, у тебя есть десять минут передумать.

– Кто такой Оливер Планкетт?

– Лучший паб в Корке. Жаль, рагу там не такое вкусное, как у Мойры, но это можно будет исправить пивом.

– Ты так складно врешь, – попыталась я успокоиться. – Надеюсь, хотя бы про уроки ты сказал правду?

– Я не сказал ни слова неправды. Меня спросили, серьезно у меня с тобой, я ответил – нет. Разве я солгал?

Я еще раз потерла глаза.

– Пойдем паковать карандаши, – бросила я и побежала к замершей в отдалении собаке.

– Лана! – Шон догнал меня и схватил за руку. – Прости, что я разозлился. Больнее всего бьют люди, которых сильнее всего любишь. Йона всегда была для меня идеалом. Красивая, умная, всегда знающая, как и что надо делать. Не то что ее младший брат. Наплевав на всех, она закончила Тринити Колледж и нашла хорошую работу, прекрасного мужа, не погрязла в детях, хотя родила троих…

– Шон, – попыталась я остановить очередной поток сознания.

– И я не могу без слез смотреть на Мону. Сколько раз я просил Йону образумить ее, но меня вечно посылали – твоя сестра счастлива. Но я же вижу, что это не так. Я уже и не вспомню ее без живота или висящего на груди младенца.

– Шон, – я сжала его руку. – Кто-то находит счастье в детях. Может, Йона права…

– Послушай, если после Корка ты не вступишь в ряды «без детей», то я очень удивлюсь.

– А это тебя волновать не должно, – постаралась я улыбнуться как можно открытее.

– И все же волнует…

– У меня на детей иммунитет, – не выдержала я слишком пристального взгляда.

– Ты забыл, кто я?

Теперь он замолчал на несколько длинных секунд.

– Если ты не о постели, то скорее всего о работе. Но ты ведь больше не работаешь, значит…

– Шон! Ты опять?!

– Так мы ж не в церкви! – Он вырвал руку и стиснул мне плечи. – И пока не в доме Моны. Сейчас можно не только говорить…

Он почти поцеловал меня, но я сумела увернуться.

– Шон, Джеймс Джойс подсматривает.

– А я так и не решил, кого к кому она ревнует…

– Шон, возвращайся с собакой домой. Мне нужно время, чтобы собраться. Я не хочу, чтобы она торчала на улице.

– У тебя будет стимул поторопиться, – Шон отпустил меня. – Я немного разбираюсь в женщинах. Я вырос с тремя идиотками под боком.

– Конечно, они же не уходят из дома без спроса с одним рюкзаком.

Шон промолчал.

– Нет, они предупреждают по телефону, что не вернутся. Ладно, я отведу собаку и вернусь с рюкзаком. Он походный, так что туда прилично вещей влезет.

– Шон, ты можешь хотя бы минуту побыть серьезным?

– Нет, не с тобой. С тобой я хочу насладиться несерьезными отношениями. Серьезной будешь со своим Эриком. Я для серьезных отношений не подхожу. Джеймс Джойс, ко мне!

Собака в этот раз подчинилась сразу. У нее с мистером Муром очень серьезные отношения. А у меня впереди очень серьезный разговор с Лиззи – предстоит объяснить, что я забыла в Корке. Хотя, если мы пробудем там меньше недели – а сколько я смогу торчать в чужом доме? – Лиззи ничего не узнает. Так и будет. Так и будет. Все равно никаких сообщений, ей сейчас не до меня. Значит, и я могу посвятить себя чему-нибудь другому, кроме Шона, конечно, – например, его племянникам.

Я быстро умылась и заодно почистила зубы – как только дети могут днями не вспоминать про чистку зубов! Теперь взять только самое важное – теплую кофту, больше я свитер Шона не надену! Карандаши, маркеры и альбом, чтобы было чем занять детей. И… Где Шон? Уже можно было раз двадцать сбегать туда-обратно.

– Я отвел собаку к Мойре, – Шон опустил глаза и протянул мне рюкзак, – чтобы она не подглядывала.

Я запихнула в него одежду, будто набивала подушку.

– Не злись, – Шон отобрал рюкзак и, высыпав все на кровать, принялся аккуратно складывать мои вещи. Я отошла к стене и уставилась ему в спину. Где же у тебя кнопка переключения с озабоченного подростка на нормального мужика?

– Я хочу выехать пораньше, чтобы успеть с утра погулять в Бларни и приревновать тебя к камню.

– К какому камню?

Шон обернулся и сел на кровати, чтобы затянуть рюкзак.

– Ради которого я везу тебя в Корк, ты чего?!

А я чего?! Я понятия не имею, зачем ты на самом деле везешь меня туда, но ты все равно не скажешь правду.

– Ты не знаешь про камень? Это же магический камень, дарящий красноречие всем, кто его поцелует. Ну, некоторые верят, что он дает нечто иное…

Как порой хочется размазать эту гадкую улыбку по его лицу.

– Мне нечто другое не нужно.

– Еще как нужно, еще как нужно… – И тут он радостно сжал кулак. – У меня вновь получилось заставить тебя покраснеть! Какая же ты красивая в гневе!

Я постаралась не улыбаться.

– Я не злюсь. Я уже привыкла к твоим дурацким шуткам. Лучше сам его поцелуй.

– Непременно, – Шон нисколько не смутился. Он спустил рюкзак на пол и остался сидеть на кровати. – А тебя я отведу к колодцу желаний. Если бы ты хотела, а я бы мог, у нас бы что-то, возможно, и получилось.

Я присела подле рюкзака и взяла руки Шона в свои:

– Шон, не надо относиться к этому так серьезно. Давай попытаемся побыть просто друзьями, – Я провела рукой с кольцом по его шершавой щеке. – Мы только портим все, понимаешь?

– Понимаю, – он поймал мои пальцы в свою широкую ладонь и сильнее прижал к щеке. – Но ведь всегда есть это «а вдруо>…

Моя рука легко выскользнула из-под его. Я встала и прошла в ванную за щеткой. Она оставалась мокрой, я стряхнула ее и забрызгала зеркало. В моей душе тоже шел дождь. Как и на улице. Я уже слышала его шаги на крыше.

– Надевай куртку и бери зонтик, – скомандовал Шон, снимая с плеча рюкзак. – Я уже проверил двери. Осталось только вынести мусор.

Я кивнула, протянула ему гигиеническую сумочку и не стала возвращаться, чтобы поправить одеяло, которое он примял. Оделась, перекинула через плечо сумку с карандашами и раскрыла за порогом зонтик. Овечки радостно приняли на себя крупные капли дождя.

– Так что там с горячей водой у Мойры? – спросила я Шона, когда тот юркнул ко мне под зонт.

– Ничего, все у нее хорошо. Ты забыла, кто я? – Нет, это я прекрасно помнила.

– Она ж выросла на ферме, мать всю жизнь так мыла посуду, по-другому Мойра не умеет.

– А набрать из крана в тазик никак?

– Вода в кране не такая горячая. Не смейся! Мы тоже во многом еще те придурки. Просто не замечаем за собой.

Да, зато в других мы прекрасно видим дурость. С камнями и колодцами. Во мне есть желание, только я до сих пор не поняла, каково оно – прижаться к тебе или оттолкнуть?