Текст книги "Двойной без сахара (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)
Глава 5 «Это конец»
Я осторожно прикоснулась к дверной ручке, вдруг испугавшись, что Лиззи опустила щеколду. Глупость, конечно, но в нашей ссоре изначально отсутствовал здравый смысл. К счастью, дверь поддалась, явив мне черное чрево коттеджа. Отлично, утро вечера мудренее. Особенно в моем состоянии. Фары мигнули и исчезли за деревьями, а лучше бы Шон помедлил и дал мне возможность расшнуровать грязные кроссовки. Хоть на это у меня хватило трезвости ума!
– I called this bastard five times in a row before he finally managed to answer the phone. (Я набирала этому ублюдку пять раз прежде, чем он соизволил снять трубку.)
Свет пронзил темноту вместе со словами, ударившими меня в лицо ледяным дождем.
– I told him to bring you back right away. Otherwise, I would report a drunk driver to the Gardai. (Я сказала, чтобы он тотчас вез тебя домой. Иначе я сообщу в полицию о пьяном водителе.)
Я затворила спиной дверь и осталась стоять у порога уже босая. Лиззи отложила в сторону "Киндл', который до того читала в полной темноте и чуть притушила свет лампы. Я глядела на нее так, как не смотрела давно, будто собиралась прорисовать на знакомом лице каждую морщинку. Она выглядела ужасно – черты лица заострились, незаметные днем дуги злобно очертили уголки губ и глаз. Она оставалась в джинсах и фланелевой рубашке в шотландскую красную клетку, хотя я ожидала застать ее спящей.
Слова медленно доходили до почти уже спящего сознания. Лиззи звонила Шону? Я не слышала в жутком шуме никаких звонков, а он, наверное, услышал один, когда я танцевала. Вот почему после танцев мы так быстро засобирались домой! Только откуда ей было знать, где и с кем я нахожусь?
Я наблюдала за тобой из окна. Мне бы, дуре, позвонить ему сразу, но я не ожидала, что ты настолько не в своем уме, что сядешь в машину с неизвестным да еще и пьяным водителем.
– Я не видела, что он пьян.
– А что ты вообще видела?!
Лиззи выкрикнула фразу слишком злобно, но сразу замолчала и поднялась из кресла, медленно, будто каждое движение отзывалось в ее теле болью.
– Ты сейчас похожа на мою племянницу. Только той пятнадцать, а тебе двадцать восемь, Боже правый! Двадцать восемь! Ты не должна вести себя, как подросток. Хлопать дверью и отправляться пить с неизвестным мужиком. О чем ты думала, Лана?
Я промолчала, потому что ответить мне было нечего. Не могла же я сказать правду, что я не думала ни о чем, кроме как о боли, которую причинили мне ее слова.
– Я никак не ожидала, что ты настолько не осмотрительна, – не унималась Лиззи.
– Когда ты не вернулась через полчаса, я отправилась по твоим стопам. И когда обнаружила темный дом с запертой собакой и отсутствие машины, испугалась не на шутку. Он ведь едва на ногах держался, когда принес ключи. Лана, как ты этого не видела?
– А я просто не смотрела на него, – призналась я честно. – Я была в своих мыслях… И я до сих пор в них.
Я наконец заставила себя отойти от двери, почувствовав, что опьянение чуть спало, и я вновь контролирую голос – до этого я лишь шептала, надеясь, что способность Лиззи знать мои мысли наперед, не изменила ей и сейчас.
– Какие у тебя могут быть мысли! – Она откинула ногой съехавший с кресла плед и выпрямилась: высокая и тонкая, вдали от света совсем девочка. – Ты даже не дослушала, что я хотела тебе сказать, – Лиззи тяжело вздохнула и покачала головой. – Подросток в теле взрослой женщины… Нет, подросток в теле подростка… Наверное, таким не дано взрослеть. Я чувствую себя с тобой матерью, и мне это не нравится.
Лиззи замолчала. Должно быть, это и был финальный аккорд, который заглушил мой недавний хлопок дверью. Так вот для чего она вновь заговорила о необходимости найти мне работу! Она больше не желает тянуть меня на себе. Вот почему мой чемодан лег на другую кровать! Только для чего она притащила меня в Ирландию? Почему не могла поставить в наших отношениях точку в утреннем тумане Сан-Франциско? Отчего?
Только я не спросила ее ни о чем, не в силах выдавить больше и звука пересохшим горлом. Я медленно прошла на кухню, нащупала выключатель, подошла к раковине и наполнила стакан водой.
– Здесь нет фильтра. Не пей из-под крана!
Снова командный тон. Только эта не та команда, которой я желала бы подчиниться.
– Я все детство пила болотную воду без фильтра, и гляди – до сих пор жива. – ответила я, осушив стакан одним глотком. – А здесь очень вкусная вода. Намного вкуснее виски.
– Кто же спорит! – Лиззи осталась стоять у кресла, но голос ее с каждой фразой звучал все сильнее и сильнее, будто она прошла ко мне на кухню. – Терпеть не могу виски! Хотя, для твоего сведения, виски означает в ирландском воду жизни. Только к большому сожалению ирландцев, все считают его, наряду с траусерами, английским. А еще англичане взяли у них слово бойкот. Знаешь эту историю?
Я качнула головой. Зачем она говорит глупости? Зачем не скажет все до конца без намеков, прямым текстом. Простую фразу: We're breaking out… если между нами действительно все кончено.
– Был такой жадный землевладелец, – продолжала Лиззи. – Звали его Чарльз Бойкот, и однажды ирландские фермеры, или кто они там были, сообща отказались платить ему аренду, объявив тем самым первый бойкот.
– Откуда ты знаешь? – наконец сумела произнести я первую после стакана настоящей живительной воды фразу. – Ты же не ирландка.
– Про Чарльза Бойкота нам в школе рассказывали. У нас вообще в школах много чего интересного рассказывают. Например, что следует мыть руки с мылом. Кстати, полезность воды и мыла доказал тоже ирландский доктор. Вымой, пожалуйста, руки после паба и чужой машины!
И… Казалось, Лиззи собиралась добавить еще что-то, но передумала, чему я была несказанно рада.
– Да, – протянула я, чтобы заполнить образовавшуюся нервирующую паузу, – и железные дороги в Америке построили тоже ирландцы, это даже я знаю!
– Видишь, – хмыкнула Лиззи. – Мы в долгу у ирландцев.
– Кстати, – я опрокинула стакан на расстеленное на столешнице полотенце и выдавила на ладонь немного мыла. – Я должна Шону, не знаю только сколько, за ужин и виски с пивом. Он сказал, что вычтет это из депозита.
– Ия почему-то не сомневаюсь, что он это сделает.
Опять в ее голосе слышалась злость. Впрочем, она разлилась в темном воздухе с ее первой фразы.
I booked a small cottage in a sleepy village, – начала неожиданно Лиззи заунывным тоном, – somewhere in Ireland to recollect myself… (Я сняла коттеджик в сонной деревушке в ирландской дыре, чтобы собраться с мыслями…)
– What? – выдавила я из себя, когда Лиззи уставилась мне в глаза в ожидании ответа. Чего она нынче несет? Может, в бутылке не осталось и глотка вина?
– The silly beginning of popular funny romance books… Cliche, for God's sake! But give it a try… (Глупое название любовного чтива. Клише, ко всем чертям! Но почему бы и нет…)
Она устало зажмурилась и потерла нос, словно собиралась чихнуть. Аллергия? Только на что? Воздух был свеж, волос животных на мебели я не заметила. Простуда?
– Ты в порядке? – осторожно поинтересовалась я.
Да, – вновь голос Лиззи был тверд и остер, как стальной клинок. – Насколько можно быть в порядке в сложившейся ситуации.
Какой ситуации, Лиззи? – спросила я, потому что желала услышать наконец свой окончательный приговор. – Я не понимаю.
– Проспись и поймешь, – зло процедила она сквозь зубы.
– Я не пьяна. Я действительно не понимаю. Пожалуйста, Лиззи…
– Завтра, Лана. Сегодня я сказала достаточно. Иди спать.
Она махнула рукой в направлении отведенной мне спальни, и когда я открыла рот в попытке возмутиться, зло выплюнула мне в лицо:
– Я устала. Ты будешь мне мешать.
– Как?
– А ты не понимаешь?
– Я не понимаю, – повторила я, как заевшая пластинка.
Я действительно не понимала Лиззи. Залезть с ней под одно одеяло никогда не равнялось сексу. Ни она, ни я не были жадны друг до друга. И сейчас я сама желала просто уснуть, обняв подушку, но чувствовать ее дыхание, которое три года служило мне колыбельной. Если прошлую ночь меня накрыло тяжелым сном раньше, чем голова встретилась с подушкой, то сегодня я буду одиноко корчиться под ледяным одеялом, вслушиваясь в злобную тишину.
Я могла озвучить свои мысли, но Лиззи и так должна была все понимать. Только глаза ее не смягчились, и я приняла это за подтверждение изначальной мысли, что причиной моего изгнания стало нечто большее, нежели просто желание спокойного сна. Это конец, да? Конец, скажи уже наконец!
Только Лиззи не думала говорить, и моя настырность в желании услышать горькие слова лишь злила ее. Может, я излишне накрутила себя? Даже в дешевом романе надоевшего партнера не утаскивают в ирландскую дыру, чтобы объявить о том, что пришло время расстаться. Но не могла же она и вправду так вот по-матерински рассердиться на мое бегство с Шоном. Не в ее стиле злиться по пустякам. А если она действительно злится, то выходит и вправду испугалась за меня. Эта мысль разрядом молнии прошлась по телу.
– Лиззи…
– Увидимся утром.
Я не успела выдохнуть, а она уже растворилась в темноте по направлению к своей собственной спальне. Я привалилась спиной к выступу столешницы и осталась на месте. Тишину прорезал шум бегущей воды. Лиззи чистила зубы. Я провела языком по своим, покрытым легким вечерним налетом, но вместо желания схватить щетку, ощутила предательское жжение внизу живота. Чертово виски… Чертова Ирландия. Какие ведьминские чары сковали мою мисс Брукнэлл? До того, как она перешагнула порог этого гребаного коттеджа, она не была ледяной королевой. Что случилось?
Наконец Лиззи закрылась в своей спальне, дав мне возможность пройти в ванную. Я с ожесточением принялась чистить зубы, водя щеткой по зубам из стороны в сторону, будто та была обыкновенной, а не электрической. Прополоскав рот, я дыхнула на зеркало и нарисовала в запотевшем пятне сердце. Мисс Брукнэлл, какого хера разыгрывать трагикомедию с латиноамериканскими намеками…
Я вцепилась руками в край раковины и выдохнула, как при медитации, только слезы все равно брызнули из глаз, и я опустилась на стульчак. Тело предало меня, но я сумела излить горечь нынешнего вечера молча, просунув пальцы в растрепанные волосы и раскачиваясь из стороны в сторону, подобно неваляшке. Только скажи мне, что это не конец! Я ведь сойду с ума до утра…
Я откинула ногой трусы и бросила их вместе с остальной одеждой в бак для белья. Заколки нигде не было, и пришлось стоять под душем с заведенными за спину руками. Вода без мыла не смогла убить горький запах моего отвергнутого тела, сжавшего ноздри похлеще аллергического насморка. Завернувшись в полотенце, я пробежала в комнату и, дрожа от холода, прыгнула во фланелевую пижаму, не забыв про носки. Как ирландцы здесь спят даже под пуховыми одеялами!
Телефон лежал на тумбочке. Я вызвала сайт по поиску работы и стала просматривать открытые позиции в арт-индустрии. Если Лиззи все же решила завершить наши отношения, то мне придется пойти на собеседование, по результатом которого мне выпишут или не выпишут чек. Только как доказать, что я могу быть полезна чьей-то фирме? Да, у меня диплом престижной художественной академии, только перевести его в реальные деньги будет совсем непросто. Я даже не график-дизайнер! И у меня есть только преподавательский опыт. Что я могу написать в профиле на Линкдине?
Чтобы самостоятельно выжить в Сан-Франциско и не потратить за год все оставленные мне Полом деньги, потребуется минимум пять тысяч чистыми в месяц. Нереальная сумма! В долине я, быть может, сумею снять студию в районе двух тысяч и уложиться в итоге вместе с едой в четыре тысячи. А медицинская страховка? Предложит ли мне ее на первых порах работодатель? А страховка на машину и сама машина, без которой в Долине не выжить. Машина, черт… Я толком водить-то не умею! И одеяло ледяное!
Я мысленно погрузилась в черный водоворот самостоятельной жизни, которой боялась, как огня. На какие позиции подавать? Что говорить на собеседовании? И главное – на какое число следует купить обратный билет? И как снять квартиру, не имея еще работы? Достаточно ли будет предоставить распечатку банковского счета? Господи, я же никогда не жила самостоятельно…
Я натянула одеяло по самый нос… Можно еще преподавать живопись русским детям. Да, некоторые мамаши отчего-то уверены, что русский преподаватель лучше американского. Конечно, их детям нужна лишняя языковая практика… Но это копейки, и сколько бы я не пахала, мне не выгрести самостоятельно… Что же остается? Притащить в Калифорнию какого-нибудь программиста из Питера? Я знаю, что такое охота за синим паспортом…
Я открыла глаза, экран телефона уже погас. Я сняла блокировку и увидела высветившееся сообщение от Лиззи. Двадцать минут назад она была онлайн. Я открыла его и чуть не рассмеялась в голос. Вот я дура! Как же сразу не поняла. Лиззи, взрослая умная мисс Брукнэлл, по-детски приревновала меня! Первым желанием было вскочить и бежать к ней в спальню. Но вдруг она уже спит? Ответить на сообщение? Только что можно написать на фразу:
– Did he say that you're worth a poke? (Он признался, что непрочь тебя трахнуть?)
Да ночью все кошки серы! Мужикам вообще без разницы, какую бабу трахать при выключенном свете. Ах, Лиззи, Лиззи…
Глава 6 «Примирительный завтрак»
Первый, кого я увидела, открыв глаза, был Шон. Я даже не сразу сообразила, что между нами стекло, так громко звучал его голос:
– I acted like an eejit, I admitted it. i shouldn’t have taken the girl to the pub. (Признаю, что поступил, как полный идиот. Я не должен был отвозить девчонку в паб.)
Я глядела ему прямо в глаза. Без всякого сомнения Шон заметил меня сразу, как только я приняла сидячее положение. Однако лицо его не изменилось, и Лиззи не могла догадаться, что он смотрит мимо нее на меня. Ничего, я вновь приму его игру и не постучу в стекло. Только пусть не думает, что меня смущает его взгляд – я и портьеру не задерну.
Отвернувшись от окна, я поудобнее устроилась в кровати и взглянула на забытый в ногах телефон. Я спала аж восемь часов к ряду. Лиззи, выходит, встала больше часа назад, потому что даже сама английская королева не оторвала бы ее от утренней йоги, не то что визит этого ирландца. Со свернутым ковриком в руках, в длинных, расширяющихся к низу, черных штанах для йоги и свободной серой майке, надетой поверх спортивного черного топа, со скрученными в конский хвост волосами, она вновь выглядела слишком хорошо для своего возраста, ни одной лишней складочки на животе. Салаты, фрукты и йога, чуть лосося и неизменный бокал вина, а на завтрак омлет – в этом отгадка или в чем-то другом?
Но почему я думаю про ее фигуру, когда в расслабленной позе нет и намека на желание понравиться собеседнику. Даже через стекло я чувствовала исходящее от нее раздражение. Злилась ли она на Шона или все же на меня за вчерашнее? И за то, что я проспала йогу!
Теперь говорила Лиззи, но настолько тихо, что слова превратились в белый шум. Шон, кажется, тоже исключил себя из разговора, полностью сфокусировавшись на мне. Зачем я не задернула портьеру! Зачем позволила этому ирландцу лицезреть мятую постель и свой жалкий вид? По привычке я уже подтянула к подбородку ногу и уткнулась в серую фланелевую пижаму со снежинками. Она была единственной теплой пижамой в моем шкафу, потому и нашла законное место в чемодане – однако в глазах постороннего человека рождественский узор среди лета выглядел по-дурацки.
Лиззи продолжала что-то говорить, и Шон уже вновь смотрел на нее и даже слушал. Слушал покорно, будто ее привычный менторский тон и его загнал в шкуру подростка. Я вновь потянулась к телефону, на этот раз проверить погоду. Намечался дождь. Ожидаемо от Ирландии.
– Recollect myself, – нагло прозвучала в голове ночная цитата.
Если я не способна собрать свои мысли, то соскребу хотя бы тело. С внутренним стоном я поднялась с кровати, не в силах понять, отчего больше болит голова – от выпитого накануне или низких серых туч, которые выстилали утреннее небо.
Лиззи с Шоном прошли в дом, о чем мне доложили громким хлопком французские двери. О, черт! Теперь путь в ванную комнату отрезан, а надевать чистую одежду без душа я не собираюсь. Что ж, мой фланелевый балахон не прибавит ничего к ответу на заданный перед сном вопрос: желает ли Шон затащить меня в постель? Пусть Лиззи решает сама. Для себя я решила еще в пабе: пусть себе желает, мне нет до этого никакого дела… Меня намного больше интересует другой вопрос: почему Лиззи приревновала к нему? Почему она вообще вдруг вздумала меня ревновать – через три года отношений. Три года!
– How-ye?
То ли вопрос, то ли приветствие. Трудно было определить по той странной улыбке, которая промелькнула на лице Шона. Будучи джентльменом, мог бы не комментировать выражением своего лица вид моего собственного – я даже волосы не пригладила, а стоило хотя бы взглянуть на себя в телефон. Фраза "I'm fine” при любом раскладе прозвучала бы сейчас глупо, потому я решила просто пожелать обоим доброго утра.
– Sean baked a soda bread for us, – начала Лиззи, едва сдерживая раздражение, вызванное моим внешним видом, и тут же перевела взгляд на Шона: – How nice of you, Mr. Moore. (Шон испек для нас настоящий ирландски й хлеб. Как мило с вашей стороны, мистер Мур.)
И вновь взглянула на меня. Чего она ждет? Что я вернусь за одеждой или пойду в душ, не дождавшись, когда утренний гость покинет нас? Нет, я просто присяду к барной стойке, на которой лежал хлеб. Наверное, Шон вручил его Лиззи еще на улице, ведь во время разговора его руки прятались в карманах серых слаксов.
– Сделай одолжение, Шон, – доносился до меня тихий, но твердый голос Лиззи. – Объясни и остальным, что мы предпочитаем затворничество.
– Но… – Шон встал у меня за спиной. – Никто не поймет…
– Уверена, ты справишься с этой задачей. Моей благодарности не будет предела.
Эти стандартные фразы явно были завершающими в разговоре, который они начали еще на улице. Что ж, теперь можно надеяться на то, что ирландец наконец-то уберется восвояси. Не тут-то было! Со словами «Я принимаю ваше приглашение» Шон уселся на соседний стул. Лиззи резко развернулась к нам и, держи она что-то в руках, явно бы сейчас выронила. Если она и приглашала Шона к завтраку, то явно на американский манер, подразумевающий отказ. Но в Ирландии, видать, царят иные нравы, или же наш хозяин крайне невоспитан.
Впрочем, сегодня он даже побрился, пусть и на скорую руку, о чем свидетельствовали свежие царапины. Впрочем, жертва того стоила – вместе со щетиной с его лица ушло пару лет, и сейчас я бы дала ему лет тридцать пять, учитывая седину в висках. Лиззи отвернулась обратно к плите, и до нас донесся яростный хруст яичной скорлупы. Я протянула руку к ножу, но Шон ловко придвинул хлеб к себе.
– Видишь крест? – ирландец провел рукой по треснувшей пупырчатой поверхности хлеба. – Он помогает разломить хлеб на четвертинки, и потом каждую легко разломить пополам.
Я кивнула.
– Буду безмерно благодарен, если ты принесешь масло.
Я вновь кивнула и сползла со стула к холодильнику. Лиззи продолжала молчать. Какое счастье – сегодняшний завтрак пройдет без лекции о вреде масла. Если бы я знала, что завтракать мы будем втроем, то купила бы не только масла, но и вяленой колбасы, которая в диете Лиззи тоже была под запретом. По-цыплячьи желтое ирландское масло по вкусу превосходило любимое финское и обещало стать приятным дополнением к привычным яйцам.
Лиззи насупилась: даже не знаю, что раздражало ее более: толстый слой масла на моем хлебе или то, что намазал его Шон. Я вновь скосила глаза на раненую щеку и заметила, как дрогнули пушистые ресницы ирландца.
– У нас испокон веку существует поговорка, что невозможно выбрать правильно три вещи: женщину, лошадь и бритву.
– Брейтесь электрической, мистер Мур, – Лиззи чуть ли не швырнула на стол три тарелки, затем вилки с ножами и чашки.
Я, наверное, должна была помочь ей, но тревожить соседа не хотелось.
– Шон, просто Шон. Я вас намного младше…
И тут он осекся и спрятал лицо в ладонях. Лиззи совсем помрачнела и даже не улыбнулась, когда Шон тихо назвал себя по-ирландски идиотом. «Иэджит», даже я запомнила.
– Сколько тебе лет, Шон? – жестко осведомилась Лиззи.
– Я на пять лет старше мисс Донал.
– Похоже, вы многое успели обсудить за виски!
Лиззи бросила нам в тарелки омлет и с грохотом вернула сковородку на плиту.
– Нет, мы не успели обсудить литературные вкусы, – то ли серьезно, то ли в шутку сказал Шон, украдкой потирая порезы от бритвы.
– Начнем с тебя, Шон, – Лиззи буравила взглядом пространство между нашими головами, явно не желая встречаться с оппонентом взглядом. – Твой любимый литературный герой?
– Артемис Фаул.
– Are you coddin' me? – на ирландский манер переспросила Лиззи, явно закипая быстрее чайника.
– Нет, я абсолютно серьезен. Вы ждали, что я назову Гарри Поттера?
Лиззи опустила нож обратно на стол.
– Если память мне не изменяет, первая книга вышла в начале двухтысячных, то есть тебе тогда было…
И тут цвет щек Шона полностью сравнялся по цвету с запекшейся кровью.
– Я прочел все восемь книг.
– Понятно, – Лиззи на секунду вернулась к омлету, но потом вновь отложила столовые приборы. – Теперь я понимаю, отчего ты в первый же день начинаешь спаивать женщин. Боишься их магической силы?
– Простите? – Шон вернул на тарелку надкусанный бутерброд и явно проглотил кусок непрожеванным.
Мне очень захотелось сдвинуть стул с места, чтобы оказаться подальше от локтя, которым Шон меня заденет, если решит вскочить на ноги. Неужто Лиззи хочет, чтобы наш хозяин начал извиняться перед ней по второму кругу? Хлеб явно он испек в знак примирения. Ей мало?
– Ну как же, – Лиззи вдруг заговорила совершенно спокойным тоном, словно беседовала с одним из своих учеников. – В первой книге четко сказано, что пьяная фея теряет всякую силу.
– Вы читали…
– Увы, да… Племяннику, но только начало, потом он вырвал у меня книгу и понеслось… Так что этот двенадцатилетний супер-мозг решил нашу проблему с получасовым вечерним чтением, обязательным для школы, за три главы. Но ты, Шон, что ты-то мог найти в этом… Это даже детским детективом не назвать…
– Скажи я, что в двадцать лет читал Гарри Поттера, вы, мисс Брукнэлл, также покрутили б у виска?
В голосе Шона чувствовалась обида. Мне бы понять ее причину, да я не читала ни первое, ни второе.
– Нет, больше… Уж лучше про компьютерного гения читай. Только не говори, что веришь в фей.
– Верю, как и все ирландцы. Даже сэр Артур верил и не стыдился.
– Это который король?
– Нет, это который Конан Дойл.
Раздражение Лиззи вылилось на нас безудержным смехом, но лицо Шона больше не пылало. Он вообще переместился к плите, на которой вскипел чайник, и совсем по-хозяйски полез в шкафчик за чаем и, как оказалось, оставленной здесь прежними жильцами, банкой меда.
– Это наш местный. Они так и не пожелали его попробовать, – Шон с силой открутил крышку. – Не успел засахариться с Рождества. Только не размешивай в чае, мед в горячей воде теряет лечебные свойства. Конечно, стопка виски помогла бы лучше, но мед тоже снимает головную боль.
Шон поставил передо мной банку и начал возиться с чайными пакетиками.
– Скажи, Шон, – Лиззи повернулась к нему на стуле. – Ты всегда так заботишься о гостях? Или кому-то отдаешь предпочтение?
В выражении лица и голосе Лиззи чувствовался вызов. Шон выстоял и спокойно протянул мне ложку.
– В Ирландии все гостеприимны. Но вы правы, мисс Брукнелл. В данный момент, это больше персональное. Я чувствую ответственность за вчерашнее.
– Ты тут не причем, Шон! – я даже не поняла, как ударила ложкой по столешнице. – Это был мой выбор напиться. У меня был повод.
– Какой у тебя может быть повод!
Я во все глаза глядела на Лиззи. Впервые она потеряла над собой контроль при посторонних. Хорошо еще вилка не упала на пол. Только Шон как ни в чем не бывало продолжил наполнять кружки кипятком.
– Коннемаровский чай хорош и в пакетиках, но я бы посоветовал купить листовой…
Интересно, он окончил фразу, или это испепеляющий взгляд Лиззи подкосил его красноречие?
– Лиззи…
Я обязана была промолчать, но сердце сжалось от жалости к ним обоим и раскрыло рот: одна впервые выставляла себя полной дурой перед незнакомым человеком, другой незаслуженно получал нагоняй, хотя невооруженным глазом было видно, как ему хотелось наладить отношения со съемщицей. Один домашний хлеб чего стоил!
– Не надо делать трагедию из того, что я не рассчитала свои силы с виски. В конце концов, я взрослая женщина и имею право…
– Напиться неизвестно с кем?! – Лиззи была на ногах, и Шону даже пришлось подвинуть чашку, чтобы она не ошпарилась ненароком. – Ты не имеешь никакого права портить мне отпуск! Я переживала за тебя. Ты мне как дочь в конце-то концов. Я слишком вмешалась в твою жизнь и теперь несу за тебя ответственность. – Лиззи выкрикнула все это и затем ткнула пальцем воздух в направлении Шона. – Ты ничего о нем не знаешь…
Шон кашлянул, и этот звук подействовал на Лиззи холодным душем.
– Прости, Шон, – Лиззи не глядела в его сторону. – Но ты должен меня понять.
– Я вас прекрасно понимаю, мисс Брукнзлл. И с собственной дочерью повел бы себя куда хуже. У меня три сестры. Я знаю, о чем говорю. Но со своей стороны обещаю, что в любой ситуации вы смело можете на меня положиться. И вообще у нас спокойная деревушка. И гости обычно спокойные, – Теперь на его губах играла прежняя усмешка, за которую хотелось съездить ему по морде: должно быть, вчера я выглядела хуже сегодняшнего. – Последними беспокойными гостями в наших краях были солдаты Кромвеля.
Я сжала зубами ложку и решила не выпускать, несмотря на оценивающий взгляд Шона. Пусть думает обо мне, что хочет. Кажется, я не сказала вчера ничего лишнего, потому что слишком отчетливо помнила наш разговор. Да и Лиззи сейчас все же сдержалась и обрисовала достаточно невинным образом наши с ней отношения. Надеюсь, господин Констебль, вы удовлетворили любопытство, которое подняло вас на ноги аж в шесть утра, чтобы испечь хлеб!
Чай перезаварился, и я скривилась от его горечи.
– В другой раз принесу мяту, – сказал Шон, ставя на стойку свою пустую кружку. И продолжил, заметив вопросительный взгляд Лиззи: – Я не буду заходить, просто оставлю сверток на берегу, когда вернусь за одеждой.
Теперь и я опустила свою кружку.
– Я вернусь домой вплавь. В ирландских озерах целительная вода. Быть может, даже лучше виски. К тому же, я выпил чай слишком горячим.
Последняя фраза прозвучала выпадом, и Лиззи ее приняла, но смолчала. Шон прошел в гостиную и замер подле небольшой деревянной книжной полки, потерявшейся в темном углу.
– Вот, – он достал с полки книгу. – Джон МакГахерн. Критики называют его ирландским Чеховым. Думаю, мисс Донал будет интересно сравнить.
– Вы читали его? – Лиззи не смогла долго молчать.
– Нет, – быстро ответил Шон с уже неприкрытым раздражением. – Я не читал ни его, ни Чехова. Зато моя мать любила обоих. Я обещал ей когда-нибудь прочитать и помню о своем обещании. Вот… Это ее любимая книга. Называется «Среди женщин».
– У вашей матери замечательный литературный вкус, – протянула Лиззи и забыла добавить «не то что у сына».
Однако Шон прекрасно понял неозвученное продолжение.
– Был. Она умерла пять лет назад, – и продолжил поверх оброненного соболезнования. – Отец пережил ее на год. Он был без жены, что машина без бензина… Мы похоронили их в одной могиле. Даже отец Роуз, наш священник, не был против. Людей, которые так любили друг друга, нельзя разлучать…
Шон замолчал, и я решила промолчать, потому что не видела смысла в пустых словах соболезнования. Да и вообще с большим трудом выговаривала слово "Condolence”. Шон продолжал держать в протянутой руке книгу, и я заставила себя приблизиться к книжной полке.
– Я прочту, хотя не читала Чехова со школы.
– Я не настаиваю. Здесь много других книг, – он махнул в сторону полок. – Просто подумал, что вам обеим будет интересно почитать что-то из ирландского, кроме Джойса и Шоу. Впрочем, неважно. Действительно неважно. Я принесу мяту.
Он уже почти дошел до французских дверей, когда обернулся.
– Там в сарае за домом есть велосипед. Он абсолютно нормальный, если только колеса накачать. Я привезу второй, если надо.
– Не стоит беспокоиться, Шон. Я точно не буду кататься, – остановила его из-за барной стойки Лиззи.
– Тогда я принесу насос. Постараюсь не задерживаться, если вы вдруг решите днем отдохнуть. Часовые пояса и наши дожди не лучшая компания для путешественников. Хорошо, что вы в наши края не на две недели, как остальные. Сумеете что-то увидеть широко распахнутыми глазами.
– Мы приехали работать. Отсюда была моя просьба не докучать нам своим обществом. И я не в первый раз в Ирландии.
– А мисс Донал?
Он не успел взглянуть на меня, Лиззи ответила слишком быстро:
– Как-нибудь в другой раз. Я хочу, чтобы она тоже участвовала в выставке.
Интересно, это пустые слова, чтобы отделаться от Шона, или настоящие ирландские планы? Наш хозяин пожал плечами, в очередной раз извинился за свою навязчивость и напомнил про мяту и насос. Лиззи слишком быстро пересекла гостиную, чтобы раньше меня закрыть за ним французские двери, будто я действительно собиралась взглянуть на пловца в плавках. Только ее видимо зрелище привлекло. Я стояла в углу с книгой подмышкой, а она против дверей, устремив взгляд на озеро – слишком долго, а потом обернулась ко мне с детской шуткой на устах:
– See you later, alligator. (До скорого, крокодильчик (в рифму).
Мне тоже пора было нырнуть в душ. Я скинула пижаму и включила воду, но та слишком долго не нагревалась.
– Водогрей сломался! – высунулась я голой из ванной комнаты.
– А ты его включила? – направилась ко мне Лиззи и дернула за веревку выключателя в коридоре.
Твою мать… Понятно, почему я окоченела ночью. Под ледяным душем мылась и не заметила даже. Что б я еще хоть раз пила виски…
