Текст книги "Двойной без сахара (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)
– Все ты можешь! – Шон швырнул вилку, и та упала на пол. Официантка тут же подскочила к нам и предложила с соседнего пустующего столика другую. Шон поблагодарил ее с улыбкой и заговорил со мной более мягко. – У тебя были парни до мужа-неудачника, ты не лесбиянка. Во всяком случае не та, которая не видит вокруг мужчин… И, прости, я возможно обижу тебя, но вы бы не смогли меня провести, если бы между вами что-то действительно было. Я же видел, как мисс Брукнэлл смотрела на тебя. Так не смотрит влюбленная женщина, так не смотрит даже любящая мать. Так смотрит хозяйка.
– Шон, ты не знаешь Лиззи…
– Зато я знаю тебя! – перебил он. – Я помню каждое сказанное тобой слово. Ты просто трусиха, ты действительно не можешь жить одна. Тут я согласен с мисс Брукнэлл. И ты не можешь быть неблагодарной. Ты просто заплатила ей собой. Я так это вижу.
– Ты так хочешь это видеть! – я даже вскочила, но под его взглядом уселась обратно на диван, который стал жутко твердым. – Ты уже называл меня шлюхой. Я тоже помню каждое твое слово. Не стоит повторяться, мистер Мур. Вы мне нравились своей оригинальностью. Придумайте обо мне что-нибудь новенькое, чтобы мне было, чему умиляться в Лондоне! Молчите? Тогда я подскажу. Вы забыли сказать, что от меня откупились, а? Так ведь? – Шон молчал. – Ну так пусть это и так. Мне нравится коллекционировать деньги за мое тело. Ровно три года. Я надоедаю ровно через три года. Вы, мистер Мур, стали исключением. Наверное, потому, что надоели мне через три ночи. Или сколько их там у нас было?
– Ты высказалась? – Шон воткнул нож в недоеденный стейк. Я последовала его примеру, хотя от моего уже мало что осталось. Столько мяса за раз я еще ни разу не ела. – Поехали! Я не хочу, чтобы ты опоздала на самолет!
Он бросил на стол купюру и направился к выходу. Я побежала за ним, едва не забыв на столе телефон. Дорога в молчании показалась до ужаса долгой, а тоннель на подъезде к аэропорту бесконечным.
– УУодя от сестры, я думал сказать, что хочу, чтобы ты знала, что в Ирландии тебя всегда ждет старый коттедж с сумасшедшей собакой. А сейчас я хочу сказать просто – Бон Вояж! И не говори в Лондоне с ирландским акцентом.
Я кивнула, обрадовавшись вернувшимся в голос Шона привычным шутливым ноткам.
– Постараюсь, – улыбнулась я и сжала ручку двери.
Еще бы избежать прощальных объятий, но нет – Шон притянул меня к себе, однако, ограничился поцелуем в щеку. Я закинула за плечи рюкзак, перекинула через плечо мольберт и схватила чемодан. И так, совсем налегке, побежала без оглядки к дверям аэропорта, оставляя позади и Лиззи, и Шона. В двойном романе поставлена наконец жирная точка.
Глава 44 «Лондонский сплин»
– Have a lovely stay in London. Don’t forget your umbrella next time. (Хорошо тебе провести время в Лондоне. Только не забывай больше зонтик.)
Я забыла зонтик в доме Шона, да и кто ж открывает зонтик с овечками в Англии. Это будет покруче ирландского акцента. Лучше уж промокнуть до нитки! Вот именно поэтому на моих плечах лежало полотенце, заботливо принесенное Хелен из ванной. Сейчас я закрою за хозяйкой дверь и приведу себя если не в божеский, то хотя бы в сухой вид. Ну кто же красит квартиру на съем в белый цвет и покупает вдобавок белую мебель! Единственным черным пятном была столешница на кухне и я. Стол, правда, Хелен все же выбрала стеклянный.
Всего лишь моросило, но от автобусной остановки пришлось идти минут пять, пряча телефон с навигатором в рукав куртки. Капюшон сорвало ветром, придерживать его было нечем, и я забила на волосы. Сейчас же, оценив хлипкость перекрытий, я забила на душ – не будить же соседей! Только сняла мокрое и повесила на найденную в шкафу сушилку. Ее я поставила в спальню, решив не трогать белоснежную постель. В пижаме можно поспать и в гостиной на диване под найденным в том же стенном шкафу пледе.
Замечательное начало самостоятельной жизни – плед, чашка горячего чая и телефон. Я еще в поезде проверила папку с сообщениями – пусто. Лиззи не волновало, как я добралась до Лондона. Впрочем, Дублин ее тоже не интересовал. О падении самолета сообщили б в новостях, а так – ну что может случиться со взрослой бабой? Только что под дождем вымокнет. Так просохнет же!
Хелен до глубины души поразила меня английским гостеприимством. Принесла свежий хлеб, яйца, молоко и мюсли, чтобы было чем поужинать и позавтракать, пока все магазины закрыты. Только есть не хотелось. Ирландский ужин был слишком сытным.
Спать тоже не хотелось – я бессмысленно листала страницу за страницей, пока меня не осенило купить билет на киностудию, потому что я не чувствовала себя способной побродить по городу до самого вечера. Все было продано – как я не подумала про билеты заранее! Какое заранее, когда я не собиралась в Лондон…
Эта мысль вынудила меня отложить телефон и уткнуться в подушку. Волосы мокрые, теперь будет мокрым и лицо. Но я успокоилась, отхлебнула остывшего чая и случайно ткнула на самое раннее время – ура, одно место для меня нашлось. Теперь оставалось не проспать. Я даже будильник поставила, но разбудил меня поезд. И даже не грохотом, а тряской. Спросонья я по привычке подумала, что это землетрясение, к которым в Калифорнии относишься со здоровым пофигизмом. Пустая кружка подрожала на столе и успокоилась. Я перевернула подушку на сухую сторону – волосы оставались мокрыми – и попыталась заснуть, но не смогла, потому, заслышав ранних соседей, пошла в душ. В раковине смеситель, вода горячая в душе автоматом – Лондон не Дублин, и Англия не Ирландия – променяла традиции на комфорт.
Я достала из чемодана брюки и футболку с длинным рукавом. Прихорошусь перед театром. Лишние полчаса в аэропорту закончились покупкой полного набора косметики, платья и туфель. Все-таки теперь я в городе, а не в деревне. И в лондонский театр хотелось прийти если не на каблуках, то хотя бы не в кроссовках, как я сделала в Дублине. А вот сейчас я бы с удовольствием надела кроссовки, но они оставались мокрыми после дождя. Пришлось достать босоножки, пролежавшие всю Ирландию на дне чемодана. Ноги у меня редко мерзнут. Главное, не забыть куртку.
Я ела мюсли и смотрела в окно на сменяющие друг друга электрички. Одна из них должна была увести меня в гости к Гарри Поттеру. Может, этот час я даже сумею поспать, потому специально поставила будильник на сорок минут вперед, и он пригодился. Я боялась уснуть и в студийном шаттле, но студия оказалась довольно близко от железнодорожной станции.
Я понимала восторг детей, попавших в любимую сказку. Понимала унылые физиономии родителей, которым пришлось выложить приличную сумму за тур и приготовить такую же за фотографии своих чад на метлах. Я не понимала себя, почему стою подле экспонатов с открытым ртом. До меня вдруг дошло, что мои руки могут найти себе применение там, где, мне думалось, безраздельно властвует компьютерная графика. Это ж театральная бутафория, которую способны вылепить из папье-маше даже мои руки. Это же макеты из того же картона, один в один, что мы делали на трехмерном дизайне. Эти куклы, живые монстры, можно пощупать – их создавали такими же, как у меня, руками… Здесь, за декорациями, прячутся тысячи людей – невидимые для зрителя, но такие осязаемые для меня. Неужто я настолько их хуже, что на мое резюме даже не посмотрят? На него действительно не посмотрят, если я не отправлю его. Зачем сидеть в СФ, надо двигать в ЛА, пока меня ничего не держит. Ничего, кроме страха. Я даже почувствовала на ресницах слезы и порадовалась, что косметичка осталась нетронутой, и что ноги босые – через них выходил охвативший тело жар. Я больше детей хотела перегнуться через ограждения, чтобы дотронуться до деталей домиков, деревьев и прочей мелочи, которую зритель, небось, и не заметил на экране. Я хотела увериться, что верно угадала материал, из которого их создали.
Я вышла из павильонов, не чувствуя под ногами земли. Сердце рвалось из ушей, а потом вдруг остановилось, когда я заметила на остановке мальчика, безумно похожего на Рэя. Он хрумкал все тот же «хобноб» прямо из пачки, и ему не нужно было ни с кем делиться печеньем. И я вспомнила Шона, но запретила себе о нем думать – к счастью, похожих на него рядом не оказалось. Американский говор перекрывал всю остальную речь – интересно, почему в американских школах не учат говорить шепотом? Хотя, может, в католических и учат, потому что их пооткрывали за океаном ирландцы.
Об этом я продолжала думать, сидя в пустом пабе на станции, поняв, что час дороги не выдержу, а печеньем подавлюсь, вспоминая детей Моны. Разруха хуже дублинской, но если бы только мебель была потертой – она была подобрана человеком без вкуса, словно тащили все, что повыкидывали из особняков на помойку. А вот пиво оказалось дешевле – правда, только для того, кто забыл перевести цены в английские фунты. И все же выгоднее было взять его, чем спрайт, но я заказала газировку, а из меню – пастуший пирог. Я ждала его полчаса и не смогла съесть даже половины – с таким же успехом можно было жевать подошву, а к консервированному горошку, поданному гарниром, я даже не притронулась. К счастью, в спрайт кладут много сахара, а в рюкзаках имеются карманы, в которых находятся приветы из Ирландии. Как же мы с Шоном не съели эту шоколадку? Видимо, не нашли… Наверное, она и стала причиной пустого бардачка…
Я непроизвольно улыбнулась, глядя в мелькающие за окном лондонские пейзажи. Какой же это большой город, его не обойдешь ногами и все же… Я не стала спешить домой переодеваться – можно заглянуть на Бейкер-стрит в музей знаменитого сыщика. Пришлось, правда, подрожать в очереди, шевеля заледеневшими пальцами ног. Особняк крохотный, лестница крутая до ужаса. Кресло едва ли не врезается в камин – советские декораторы, украшавшие съемочный павильон, явно не знали английских реалий. Зато я теперь знаю киношные. Может, это знак? Может?
Потом я долго бродила по кварталу в поисках более-менее пригодной для обеда забегаловки, страшась заходить в английский паб. Времени много не было и возможности поесть дома тоже. От одной мысли об яичнице тошнило. Яйца я точно вычеркну из рациона, вернувшись в Штаты. Впрочем, салат тоже будет бить по памяти, напоминая Лиззи. Что же я стану есть? Ничего. Я же собралась худеть. Но не начиная ж с сегодняшнего дня!
Только ноги повели меня в неверном направлении. Красивые дома под старину. Решетки вокруг лестницы, спускающейся в подвальный этаж, с табличками, запрещающими пристегивать велосипеды. Цветы на окнах. Бентли у подъездов… Куда я попала? И как мне отыскать остановку моего автобуса?
Я полезла за телефоном и вновь ткнула в папку сообщений – тишина. Полная. Нос шмыгнул то ли от ночи с мокрыми волосами, то ли от обиды. Я знала, что в Вконтакте есть сообщение от мамы, но читать его не хотелось. Я боялась, что высветится мое месторасположение. Родители не знают, что я в Европе, и тем более им не объяснишь, почему у меня нет с собой русского паспорта. Сейчас у меня совсем иные планы, нежели поездка в Россию. Мне надо элементарно поесть!
Я прижалась к стене, чтобы вызвать в телефоне карту. Волосы упали на глаза, я откинула их с лица и прочитала вывеску напротив: «Ирландский завтрак целый день».
– What the fuck! – сказала я, кажется, первое предложение за целый день. И не обернулась. Плевать на воспитанность или ее отсутствие!
Ирландия будет преследовать меня всюду? Похоже, что да, и я с высоко-поднятой головой вошла в двери и заняла столик у стены. На две персоны, хотя хотелось сесть у окна, но вдруг кто-то ввалится сюда целой компанией. Я впилась глазами в меню и выбрала картошку в мундире. Официантка поинтересовалась, добавлять ли грибы? Добавлять, сейчас я съем лошадь с седлом. Кажется, так говорят в Ирландии. Во всяком случае, Рэй грозился сделать именно это. Сейчас его помощь мне бы пригодилась! К огромной картофелине, залитой грибами в сметанной подливке, шли бекон, яйца, помидоры… А когда девушка принесла огромную чашку чая с молоком и два хрустящих тоста в полтарелки каждый, я взвыла. Ирландцы не завтракают в одиночку, но я не ирландка. Я неизвестно кто и неизвестно что тут делаю… Только какое дело до меня этой милой барышне! Девушка с такой искренней улыбкой явно не возвращается в пустой дом.
Я ела, ела, ела, пока было чем запивать. Когда чай закончился, закончилось и отведенное на обед время. К яичнице я не притронулась. Какое счастье, что я не поленилась в аэропорту снять с карточки фунты. Было, что оставить чаевыми, и их оказалось больше цифры в счете. На такую сумму даже в Макдональдс не сходишь!
Теперь главное – не запутаться самой и не запутать Гугл. Времени в обрез. Я обязана попасть домой, чтобы не идти в театр пугалом, которым я находилась с Шоном. И, будто в насмешку, мне нужен был автобус под номером «13». И он пришел, чтобы провести меня мимо театра к дому. Еще не битком, и я даже смогла пробраться на втором этаже к самому окну, чтобы пощекотать себе нервы, глядя, как автобусы разъезжаются в миллиметре друг от друга. На первом этаже этого не замечаешь.
Я спустилась на остановку раньше и вышла, заметив в окно магазинчик с фруктовым развалом. К бананам и яблокам добавилась упаковка печенья – спонтанно, точно рука сговорилась с животом, минуя мозг. Заодно я взяла еще пару йогуртов, заметив в холодильнике «Данон» с ревенем. Индус на кассе долго смотрел на меня, не решаясь, наверное, поинтересоваться, откуда я, а потом все же сказал про «лавли аксент» с привычным моему американскому уху «рычанием».
– Это ирландский акцент, – я обескураживающе улыбнулась. – Из графства Западного Клер.
Он не англичанин, так что не раскусит меня. И я давно не та, чтобы говорить, что из России. Для начала, совсем отвыкла гулять с продуктами. Пакет оттягивал руку, и я с трудом, но все же вытянула его ручки, чтобы повесить на плечо. Сунешь бананы в рюкзак, от них ничего не останется. И, бесспорно, я не англичанка, которая, смотря под ноги, чтобы не споткнуться, вовремя заметит посреди тротуара огромный контейнер для мусора. Спас меня визг шин вылетевшей из-за угла машины. Я подняла голову и отпрыгнула в сторону. Фу… А то бы мне не косметика на вечер, а театральный грим понадобился б.
Наконец я дошла до своего временного пристанища – этот многоквартирный дом единственный на всей улице был белым. Хорошо хоть ковровое покрытие на лестнице бежевое. Хотя какой идиот постелил его в городе дождей? Лестница воняет, потому что не просыхает. Окон на двухквартирных лестничных площадках нет. А не помешало бы их заиметь… Я поспешила захлопнуть дверь, чтобы не впустить в квартиру запах восточных специй. Соседи индусы или арабы? Не поймешь. По пути я встретила и тех, и других. Райончик не из приятных, хоть и близок к центру. Может, вечером взять такси?
Об этом я подумала уже стоя одетой перед зеркалом, стараясь не задеть локтями стены крохотной прихожей. Платье почти не прикрывало коленей. Колготок не было. Пластыря на пятках тоже. Куда я собралась вечером в Лондоне и одна? Я накинула пальто. Оно придало солидности, но подчеркнуло голые ноги. Черт! Ну кто б напомнил мне про колготки в магазине! Впрочем, на ногах имеется калифорнийский загар. Может, сойдет за тонкий капрон? Да что ты так разнервничалась? Смотреть на тебя никто не будет. Водителя автобуса уж точно интересует только твоя карточка на валидаторе.
Так и произошло. Я не стала подниматься наверх и даже не села, хотя в направлении центра автобусы шли почти пустыми. Жалела пальто. И в театре долго бродила мимо рядов, прежде чем села. Сначала пальто легло на колени, потом вернулось на плечи. Я все не могла приноровиться к температуре. Надо было выбрать что-то с рукавами, а не покупаться на цветочки и заниженную талию.
Действо началось, но я смотрела только на висящего под потолком дракона. Музыка и актеры завораживали, но сюжет щедро посыпал солью свежие раны. Я не готова к одиночеству. Не готова. У меня ни одной подруги. Всех за пять лет с Лиззи потеряла из виду. Да и нужна я им, как снег на голову. Небось все счастливо замужем и с детьми. Да и не хотелось возвращаться в русский круг. Там никто не забыл мой брак с Полом, а языки у русских баб ядовитые… Не будешь искать встреч и не встретишься с ними. И не только с ними. Все люди по машинам и в делах. Пол и в городе пешком не ходил и потому за пять лет я ни разу не встретила его и никогда не встречу.
А встречу хоть кого-то? На работе не стоит даже надеяться на комплимент после того, как всех сотрудников мужского пола обязали проходить тренинг о том, как надо и как не надо общаться с коллегами женского пола, потому они предпочитают с ними не общаться никак. Записаться в клуб по интересам к таким же одиноким? Это уже садомазохизмом попахивает. Остаются сайты знакомств… Мне бы освоить сайты по поиску работы для начала! А, может, написать маме: найди себе зятя, а то у дочери нет на это времени. Только чтоб без лысины, с упругим торсом, с мозгами не только в компьютерах и… Чего-то я, наверное, забыла… Да, знание английского выше школьного уровня обязательно. Устраивают же ярмарки невест, так почему же не устроить ярмарку женихов? Блин, Светка… И ты несешь это по-трезвому! Хорошо, Мозг, буду нести это по-пьяному…
Я достала из кресла меню и попыталась войти на сайт театра, но меня постоянно выкидывало. Все вокруг пьют, я одна тут трезвая про любовь смотреть буду? Я помахала рукой смотрительнице и, когда та подплыла ко мне, спросила, могу ли я заплатить наличными? Ура, мне обещали принести мой тропический коктейль и шоколадку. Вернее, две, потому что у тети не нашлось сдачи. Почти под занавес я щелкнула открывашкой банки – двести миллилитров, это ни о чем. После Ирландии! Пришлось заедать шоколадкой, но вторая не влезла в живот и отправилась в сумочку – в магазине она показалась более вместительной, а сейчас едва закрылась.
Коктейль подействовал, стало не так грустно наблюдать счастливый финал чужой любви. Я даже аплодировала стоя! И поспешила на улицу, хотя спешить было глупо. Дорогу перегородила вереница черных горбатых такси с желтыми кругами фар, вызванных зрителями. Перейти на другую сторону к автобусам казалось чем– то нереальным. Не бежать же между машинами! У меня взяло минут десять, чтобы понять, что другого не дано. Хотя можно было не спешить. Такси не давали проехать и автобусам. Электронное табло на остановке показывало задержку в двадцать минут уже у всех маршрутов. Но не могли же двухэтажные монстры проехаться по крышам такси…
Голые ноги покрылись мурашками от холода и страха перед ночным возвращением. Я проверила пятки – целы, и пошла в здание вокзала Виктории, чтобы спуститься в метро. Гугл показал, что от подземки идти лишнюю автобусную остановку, но я выигрывала уйму времени.
Со мной вышло несколько человек, но быстро растворились среди домов. Оставшись одна, я сначала испугалась, а потом даже обрадовалась – меньше нервов. Я зажала в руке телефон и заставляла себя не оборачиваться каждую секунду. Тихо, район словно вымер, а еще нет полуночи. Наконец я вышла к железнодорожному мосту. Пять минут, и дома. Чуть поднапрячься, и можно сократить дорогу до трех минут. Я почти побежала, но у дома остановилась. На приступочке решетки кто-то сидел. И даже не курил. Ночью? Где ни души… Другого входа в здание не было. Что у человека на уме, не узнаешь, пока не поравняешься с ним. А потом может быть поздно. Ни одно окно не светится.
Я поднесла телефон к уху и сделала вид, что разговариваю. Лучше говорить по-русски. Добавит к самозащите баллов. А мне – смелости, если вспомню трехэтажный мат. Английский слишком однообразен. Но именно он вылетел из моего рта, когда человек обернулся и поднялся мне навстречу.
– What the fuck!
– Это должен был сказать я! Ты знаешь, который час?!
– Что ты тут делаешь?
– Жду тебя. Что я еще могу тут делать?
– Откуда у тебя адрес?
– Я не гордый. Я позвонил мисс Брукнэлл. И я рад, что она не испортила сюрприз. Ну, что ты молчишь? Скажи, что ты счастлива меня видеть.
– Я счастлива…
На «happy» мой воздух закончился, звук «ха» я выдохнула рыдая и уткнулась в грудь Шона, просунула руки под расстегнутую ветровку и сцепила за его спиной. Я не могла объяснить причину слез и не могла их остановить, только старалась прикрыть его голубую рубашку своими волосами, чтобы не запачкать тушью. Помаду я съела вместе с шоколадкой.
– Лана, где ключи?
– В сумке…
Я сумела выдавить из себя слова и отлепить свое тело от тела Шона. Он сунул руку в сумочку, но вместо ключей, вытащил шоколадку, разломил и просунул половинку между моих дрожащих губ. Взял себе вторую, подхватил с земли рюкзак и направился к двери.
– Маленький ключ, – крикнула я ему в спину и прикусила язык, когда Шон зло взглянул на меня. Люди спят. Я знаю.
Мы тихо поднялись по узкой лестнице – он впереди, я следом, а в дверях квартиры поменялись местами. Он повернул замок и сунул ключи в карман своей куртки. Вот как. Хозяин.
– Тебе надо умыться, – прошептал Шон, расстегивая пальто. – Пора научиться покупать гипоаллергенную тушь.
Съездить бы по улыбающейся физиономии, да Шон вовремя развернул меня к двери в ванную комнату, чтобы забрать пальто. Я не закрыла дверь. Для этого надо было попросить его отойти, а он не расшнуровал еще ботинки. Ледяная вода сделала свое дело – остудила лицо, но не убрала из-под глаз черные разводы.
– Это ищешь?
Шон протянул мне пачку влажных салфеток, которые упали с края крохотной раковины, когда я перед театром убирала лишку румян. Все он примечает. Видит меня насквозь. Якобы. Зачем я разревелась? Теперь он нафантазирует невесть что. Он ведь доволен, как объевшийся сметаной кот. Не из-за шоколада же!
– Знаешь, – Шон прислонился к косяку. – Я сидел тут и думал, что подхвачу тебя на руки и… А сейчас боюсь до тебя дотронуться, прямо как школьник. Поцелуй меня сама, пожалуйста. И тогда я буду знать, что ты рада меня видеть.
Я вытерла руки и коснулась ладонью его щеки – гладкая, как у ребенка. Когда только успел побриться? Шон накрыл мои пальцы горячей ладонью.
– Давно надо было купить электробритву, да? Мисс Брукнзлл оказалась права…
Я дернулась назад, но Шон удержал меня за талию.
– Зачем ты говоришь о ней? Неужто не понимаешь?
– Я все понимаю, – Шон сгорбился, чтобы наши лбы встретились. – Чем чаще ты будешь произносить вслух ее имя, тем быстрее тебя отпустит. Проверено.
– Поэтому ты постоянно говоришь о Каре? Спустя десять лет…
Шон усмехнулся, и я приподнялась на носках, чтобы он расправил плечи.
– Да, и сейчас мне кажется, что я рассказываю историю о совершенно постороннем человеке. Здесь, – Шон опустил мою руку себе на грудь, – больше не болит. Зато сердце вновь танцует Риверданс. Я другой. Я не отпустил свою женщину в Лондон, как сделал тот дурак. Путь у меня не хватило смелости бросить машину и побежать следом или даже купить билет на следующий рейс. Путь мне потребовалась для этого решения ночь на чужом диване, но я здесь. Лана, я здесь.
– Да, ты здесь, – заполнила я слишком длинную паузу.
Шон продолжал молчать, но я не стала ничего добавлять, потому что он прижимал мою руку еще сильнее, чем прежде, и его сердце стучалось мне в ладонь.
– Я думал, что это будет легче, – он сильнее вжался в мой лоб. – Но я не могу сказать тебе это сегодня. Мне нужна еще одна ночь на диване в чужом доме.
– Шон… Хочешь чаю?
В этот раз он даже хохотнул.
– Если только его хочешь ты, – Теперь его руки убирали с моего лица мокрые пряди. – Я хочу твоего поцелуя. Но только если ты хочешь мне его дать…
Я поднялась еще выше и коснулась его губ, чтобы Шон, не дай Бог, не сказал этих слов… Я не готова была их услышать. Он застал меня врасплох, пьяную от любовного мюзикла, вот я и разревелась. Я не купила еще билет в Сан-Франциско, но обязательно куплю. Он сумасшедший, но не настолько, чтобы искать меня за океаном, даже если Лиззи даст ему свой адрес. А в Лондон ему за поцелуями летать не привыкать.
Шон нагнулся ко мне, чтобы я опустилась на пятки. Однако недолго ж я устояла на полу.
– Прости! – ахнул Шон.
Я задела головой светильник в прихожей, а локтем открытую дверь. Черт бы побрал малогабаритки! Шон шагнул в спальню и замер, наткнувшись на сушилку. Ее нельзя было обойти.
– Ты обещал спать на диване.
– Да с тобой хоть на полу!
В гостиную мы вошли без потерь. Хорошо, что я прибралась после ночи. Не придется объяснять, что я делала на диване… Очень мягком – но на нем я пролежала не больше секунды. Шон вернул меня в вертикальное положение.
– Я наконец-то увидел тебя в платье и тут же снимаю его с тебя…
– Хочешь чаю? – спросила я, когда его руки застряли на молнии.
– Хочу, только через пять минут. На дольше меня после этой недели все равно не хватит, – и со смешком добавил: – Заранее предупреждаю, чтобы ты ни на что не рассчитывала. А потом я на всю ночь в твоем распоряжении.
Молния взвизгнула, и платье упало на спинку стула. Я следила за пальцами Шона и не могла поверить, что кто-то способен так быстро расстегнуть столько пуговиц!
– Что же ты со мной делаешь, девчонка!
Я не искала свободы от его губ. Наши головы попали ровно между диванными подушками, и вылезти мы могли лишь сев, а это точно не входило в планы Шона на ближайшие пять минут, да и я сама не желала вылезать из-под живого теплого одеяла. Ноги наконец-то согрелись, и я не сдержала протестующий стон, когда его грудь исчезла с моей.
– Прости, я себя не контролирую. Дай надеть, пока мозги не отключились совсем.
Я заскользила руками по его плечам вниз, но пальцы прилипли к кельтскому кресту. Я растянула кожу, будто могла нащупать буквы в имени Кары. Ты, дура, не знаешь меня. Если я решу его себе оставить, хрен ты его получишь даже раз в полгода. Если решу оставить… Двести миллилитров снесли крышу… Что они намешали в коктейль? А…
Шон поймал мои губы, и я стиснула зубы на его языке, предупреждая не произносить при мне имени этой дуры. Никогда, иджит, слышишь? Радуйся, что у художниц короткие ногти, иначе я б воспользовалась моментом оставить на тебе след львицы, чтобы стыдно было скинуть рубашку перед другой. Я знаю, в какую сторону тянуть повод, чтобы конь повернул, куда следует, как припасть к гриве, когда он встанет в свечу и как откинуться назад, когда станет козлить…
– Лана?
Руки безвольно упали с его плеч, и голова рухнула на место скинутой подушки. Пятерня Шона скользнула по груди, ловя мое убегающее сердце.
– Только не говори…
А я и не могла говорить. Любой звук сейчас осыплется с губ песком. Шон осторожно провел по ним языком и выдохнул: – Чай завариваю я, – и поднял с пола плед. – У меня тоже есть шоколадка.
Я укрылась почти с головой, чтобы не видеть его довольного лица. Мне не нужен чай… И тем более шоколад… Мне нужно перестать злиться на его и моих баб. Иначе мы не вылезем из постели.
