Текст книги "Двойной без сахара (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

– Тогда поиграй, когда ее нет рядом. Когда мы одни. Или мы никогда больше не будем одни?

И Джеймс взглянул на меня так зло, что я чуть пирогом не подавилась. Хорошо, что не пила – иначе газировка была б вся на мне.

– Лана любит мою волынку, – ответил Шон слишком быстро и очень резко. – Доедай, а то пропустим шоу.

Смотреть собрались гонки на траках-монстрах, позаимствовавших колеса у тракторов. Они рыли землю, резко разгонялись и тормозили, но гвоздем программы было иное – они давили легковушки – заезжали на них колесом и прессовали. А под конец несчастный французский «Ситроен» привязали тросами к двум монстрам и разорвали пополам. Особенно аплодировали заявлению ведущего, что ни одна английская машина в шоу не пострадала. Все были французскими. Я смотрела на лица детей – неописуемый восторг. Перевела взгляд на Шона – тоже улыбка. Я скрестила руки на груди, будто могла защититься от чуждого мне мира, ногой распахнувшего дверь в мой крохотный мирок.

Глава 47 «Добро пожаловать…»

– Light travels faster than sound. That’s why some people appear bright before they speak. (Скорость света больше скорости звука, потому люди кажутся ярче, пока не откроют рот. (Игра слов))

В глазах Джеймса промелькнули отцовские задорные огоньки – наедине со мной он сразу скинул напускной английский лоск и принялся раскачиваться на диване, как неваляшка, обхватив руками колени.

– Это точно про меня, – улыбнулась я, хотя и понимала, что он не сумел бы так тонко подколоть. Просто пересказывал какую-то шутку, чтобы порисоваться, играя во взрослого. Я не ожидала, что он прокрадется за мной в гостиную. Но вот он здесь. И не собирается никуда уходить.

– Нет, что ты! – Джеймс вскочил и вытянулся передо мной по струнке. – Это просто шутка такая. Но ты действительно говоришь смешно. Даже смешнее дяди Шона.

– Джеймс!

Мы вздрогнули оба. Без трости и в тапочках на войлочной подошве мистер Вилтон двигался по паркету абсолютно бесшумно. Я даже удивилась, что под ним скрипнул диван, когда он опустился рядом со мной на то место, где секунду назад сидел Джеймс. Сейчас бедный шутник стоял перед папочкой навытяжку, и в глазах его читался страх.

– Ты не должен говорить подобное женщине, – отчеканил своим громогласным шепотом мистер Вилтон.

– Почему? – спросил Джеймс неожиданно бодрым голосом. – Ты же говоришь такое маме…

Я впервые увидела на лице мистера Вилтона улыбку.

– Понимаешь, сын, женщина и жена – это не совсем одно и то же. Жена

– это не просто женщина. Это та женщина, с которой мы порой можем совершать ошибки, и она нам их простит, потому что любит. Обычная женщина не прощает, когда ей хамят. Запомни это и извинись перед Ланой.

– Но я не хамил ей. Я только лишь пересказал шутку.

– Ты хотел пошутить, я тебе верю, но в итоге нахамил. А знаешь, почему? Потому что уже целых пятнадцать минут ты должен был быть где? Верно, в кровати! Я пожелал тебе доброй ночи и не понимаю, что ты здесь делаешь.

Джеймс извинился передо мной, в свой черед пожелал нам доброй ночи и ушел, повесив голову.

– Иногда я слишком строг с ним, – выдал мистер Вилтон, как только на лестнице затихли шаги мальчика. – Иногда разрешаю то, за что другие отцы наказывают. Не могу найти баланс. А когда Шон в доме, у меня полностью сдают нервы, и обычно больше всех достается Элайзе. Надеюсь, это объясняет мое поведение в Эшби? Моя дочь далеко не ангел, но в действительности я рад ее активности. Иначе ей сложно было б ужиться с братом, интересуй ее одни куклы, – мистер Вилтон глядел перед собой, и создавалось впечатление, что я просто невольный слушатель его исповеди. – Но это не только, когда Шон здесь. Кара всегда находит повод обвинить меня в несправедливом отношении к Джеймсу и говорит, что свою дочь я люблю намного сильнее, но это не так. Я жертвую дочерью ради Джеймса. К девочкам должен быть иной подход, а мне приходится муштровать заодно и ее, чтобы держать в узде мальчика. Ты ведь учитель, – Джордж наконец повернул ко мне хотя бы голову, – ты ведь понимаешь, что дети постоянно ищут в нас слабину. Если я не сумею подчинить Джеймса сейчас, то потеряю его в подростковом возрасте, когда они не отвечают за себя. У мальчика жуткий характер, и он унаследовал его от матери, теперь я это могу сказать точно. Так что не переживай за своих будущих детей.

Я попыталась улыбнуться, но губы превратились в резину, и я боялась, что они треснут, потому быстро сказала:

– Такое нельзя говорить посторонней женщине.

Его прищуренный взгляд остался на мне, и я проклинала себя за очередную неудачную шутку на английском.

– Ты не посторонняя женщина. Ты – часть нашей семьи. Я не шучу с подобными вещами.

О, да! Вы, мистер Вилтон, шутить, наверное, вообще не умеете. Или же у вас слишком тонкий английский юмор, недоступный моему пониманию. На столе оказалось шампанское, и отмечали они не победу Джеймса. Это оказалась «welcome party» для меня. Неожиданная даже для Шона. «Добро пожаловать в семью» в устах Джорджа Вилтона прозвучало приговором. Еда, которая, возможно, изначально имела хоть какой-то вкус, утратила его – я давилась курицей, но ела, а вот на яблочном пироге мужество моего желудка закончилось, и я сказала, что на диете и вечером не ем сладкое. В общем-то это, кажется, единственное, что я сказала за весь вечер. От одного бокала у меня закружилась голова, и я боялась выдать что-то несвязное. Впрочем, тишины за столом не было. Говорил отец Джорджа. Обо всем и ни о чем. Я не могла определить его возраст – красное лицо выдавало не здоровье, а пристрастие к бутылке. Только бутылку ему не дали. Рядом стоял графинчик с явно отмеренной вечерней нормой, которой Ричард Вилтон пытался поделиться с Шоном, но тот сидел за лишь наполовину выпитым бокалом шампанского, как за каменной стеной, отстреливаясь короткими «Благодарю, Ричард, не сегодня». Кара пришла ему на выручку, сказав свекру, что Шон должен читать сказку Элайзе. чем он сейчас и занимался, пока Кара со свекровью приводила в порядок кухню. Ричарда сын выпроводил еще час назад, когда тот попытался спросить меня о Путине.

– Отец, мы не обсуждаем политику в моем доме!

В Шериф Хаттоне у Вилтонов было два коттеджика. Один следом за другим. Небольшие, лишь на одну семью. Нам с Шоном отвели спальню в доме Ричарда и Карен. Старик засуетился, поднялся и, пожелав всем доброй ночи, шаркая удалился. Он был такой же высокий, что и сын, но сейчас скукожился до маленького мальчика. Карен покачала головой, не глядя на сына, и пошла проводить мужа. Остальные тоже засуетились. Пирог остался недоеденным. Чай недопитым. Дети получили приказ от хозяина дома отправляться спать, а я успела сбежать в гостиную, хотя надо было увязаться за Карен, сославшись на головную боль. А голова действительно раскалывалась от новой семейки.

– Я рад за Шона, – продолжил мистер Вилтон, не дождавшись ничего, кроме моего спасибо. А что я еще могла сказать? – И рад за себя. Я буду чувствовать за собой меньше вины, когда у него появятся другие дети. Мне следовало разобраться в ситуации самому, но я поверил Каре на слово и не думал, что Шон когда-нибудь объявится. По словам Кары, ему не нужен был ребенок. Тебе повезло повстречаться с Шоном уже таким. С университетским профессором, я хотел сказать. Оттого, которого увидел я, ты бы бежала без оглядки. Хотя, что я говорю… Он бы и не посмел к тебе подойти.

Джордж замолчал, и мне пришлось улыбаться очень долго. Да что вы говорите, мистер Вилтон, вы не знаете Шона Мура от слова совсем! Я видела то, что вы увидели тогда. Тот, кто сейчас читает наверху сказку про семь гномов, и тот, с кем я пила виски у Падди, два разных человека. И как они уживаются в одном теле, я не понимаю до сих пор. Хотя что удивительного! Я знаю Шона Мура меньше месяца!

– Я понимал, что такого нельзя подпускать к ребенку, – продолжил Джордж прерванный речь. – Я думал сначала предложить денег, но побоялся, что это перерастет в постоянный шантаж. Не подумай, что мне жалко было денег – я просто боялся, что Шон все равно расскажет Джеймсу, что я ему не отец. И Кара боялась не меньше моего, но я никак не ожидал, что она станет вместе с родителями действовать за моей спиной да еще такими низкими методами. Я не хочу говорить…

– Я знаю про шантаж от Шона, – вставила я, надеясь быстро прекратить неприятный разговор. Я не просила от мистера Вилтона отчета об отцовстве, и дифирамбы в адрес Шона мне не нужны тем более. – Знаю и не виню Кару. Она защищала ребенка…

– Низость остается низостью, чем бы мы ее не оправдывали! – Джордж даже голос повысил, но тут же обернулся в сторону столовой. И, видно, на случай, если его услышала жена, добавил: – Но я ее простил, потому что безумно люблю. И все же, давая чужому ребенку свое имя, я брал полную ответственность за его будущее, и мне не нужна была помощь тестя, чтобы защитить его от незваного гостя. После того случая я с трудом общаюсь с отцом Кары. Пусть он списывает это на английскую спесь, мне плевать… Я как могу ограничиваю его общение с внуком, чтобы не допустить пагубного влияния. Однако мне стоило б и поблагодарить его, потому как благодаря его проступку, я увидел в Шоне сына. Сына с большой буквы. Сына, каким мне никогда не стать. Я люблю своего отца, потому что так надо, но он никогда не был моим героем, и я не хочу становиться похожим на него. В детстве и даже в юности я восхищался отцом своего лучшего друга и до сих пор уверен, что если буду следовать его методам воспитания, Джеймс станет, как Альберт. Я мечтаю видеть его таким. Однако если он выберет для подражания Шона, я лишь разведу руками – тут ничего не сделаешь. Поздно что-либо делать. Мы в одной упряжке, и мальчик принадлежит нам обоим. Но порой я ревную безумно, потому что Джеймс его ждет. Хотя я и знаю почему… Потому что Шон разрешает ему все, и это нормально. Я не виню его. Его дело баловать, мое – воспитывать. Я подписался на это десять лет назад и не жалею. Джеймс хороший сын, хотя я и не уверен, что я хороший отец. Но я стараюсь… Хотя сейчас проигрываю Шону на сто процентов. После операции я едва хожу. А мальчишке в этом возрасте нужен здоровый отец. Так что я рад, что он снова приехал.

Ах, вот для чего была помпезная речь – заверить меня, что мы не непрошеные гости. Не стоит напрягаться, мистер Вилтон. Мы скоро уедем. Надеюсь, завтра вечером. В крайнем случае, во вторник утром.

– Сегодня, когда моя дочь с такой легкостью и радостью побежала за тобой, я вдруг понял, что Шон чувствует. Хотя порой мне кажется, что я люблю Джеймса больше Элайзы.

Мистер Вилтон замолчал и почти поднялся, но отчего-то передумал. Я подождала минуту, но он явно не собирался уходить. Наверное, ждал, когда за матерью закроется дверь, чтобы избежать упреков за свою грубость в адрес отца.

– Элайза сказала, что хочет братика, – начала я так же тихо, как все это время говорил Джордж. – Может, это выход – разделить любовь между тремя детьми.

Теперь мистер Вилтон повернулся ко мне всем телом.

– Такого варианта не существует. Кара не может родить еще одного ребенка.

Я прикрыла глаза – лучше бы я молчала!

– Извините.

– Ничего, ты ж не знала. Расскажи лучше, чем планируешь заняться в Ирландии?

Я пожала плечами.

– Преподавать рисунок. А если не получится найти работу, буду писать картины. Возможно, они кого-то заинтересуют.

– Я стану твоим первым покупателем.

Мистер Вилтон сказал это так серьезно, что нельзя было оставить шутку без ответа:

– Вы никогда не видели моих картин.

– Это не имеет значения. Я доверяю вкусу Шона. Он разбирается в женщинах.

Ой, только не надо мне еще и этих подробностей! К счастью, в этот момент на пороге появилась Карен и предложила мне пойти с ней. Я с радостью подскочила. Мистер Вилтон остался сидеть. Наверное, ему нужна помощь, чтобы подняться, но это должна сделать Кара, а не я. Я пожелала хозяину доброй ночи и поспешила вон из его дома.

Почти десять часов, но от луны и фонарей светло. Я вдохнула ледяной ночной воздух полной грудью и почувствовала запах роз – слишком сильный, и поспешила перешагнуть канавку к другому дому. Здесь ни у кого не было заборчиков – ставить негде. Дорогу даже в тупике проложили слишком узкой – паркуясь на дорожке у самого дома, машины все равно вылезали бампером на дорогу. Кругом поля, зачем они каждый дюйм экономят!

– Лана, ты в порядке?

Я подняла глаза на обеспокоенное лицо Карен.

– Да, а что?

 – Ты жутко бледная…

Хорошо, что не красная после беседы с вашим сыночком!

– Это от погоды. Голова болит, – И я не врала. – Наверное, завтра будет дождь.

– Конечно, будет. Мы же в Англии! Заварить тебе чаю?

Мы уже стояли в кухне. Просторная, старая, но добротная с белой плиткой, как и в старых американских домах. Только шкафчики здесь резные, и у стены солидный буфет с сервизом в цветочек и разными фигурками, которые были созданы явно до моего рождения.

– Я просто лягу. Завтра мне будет лучше.

– Ты уверена?

Хотелось спросить, в чем? Что чаю не хочу или что не сдохну завтра? Может, и сдохну. А коли доживу до рассвета, ваш сыночек добьет за завтраком своим радушием. Понедельник. Только на работу ему явно не нужно. На больничном или на ранней пенсии?

– Хорошо, поспи, – разрешила мне хозяйка. – И извини моего сына…

Она что, разговор слышала?

– Мне очень стыдно, что он был так груб с отцом при тебе. Даже не знаю, что я сделала не так, – Карен поджала белесые губы и часто заморгала.

– Наверное, слишком баловала его. Если бы у него был брат, он мог бы вырасти более мягким, что ли, но мои первые роды стали, увы, и последними. Я с материнским нетерпением каждый раз жду приезда Джорджа, но знаешь, – Карен погладила меня по плечу. – Вот погляжу на него и, убедившись, что с ним все хорошо, жду не дождусь, когда же он наконец уедет. Особенно, если внуки гостят у меня… Я все говорю ему – гляди, вырастут и еще хуже будут относиться к тебе, чем ты к отцу. А он говорит, чтоб я не лезла в воспитание. А как не лезть! Я ж вижу, как они отца встречают и как дядю. Говорю Джорджу, посмотри, поучись, как любовь показывать надо, а у него один ответ – хорошо быть отцом чужих детей два дня в году. Посмотрим, каков Шон будет, когда у него появятся собственные дети. Но ты не волнуйся, – Карен уже гладила двумя руками оба моих плеча. – Я уверена, что Шон будет замечательным отцом. И у Элайзы только на вас надежда…

Я прикрыла глаза. Только бы не выдохнуть в голос.

– Можно купить второго кролика, – не сумела я сдержать грубость, но мать Джорджа восприняла ее, как предложение.

– Только это и остается. Но, боюсь, Кара не выдержит крольчат. Она до конца так и не оправилась после смерти сыночка.

– О, боже! – вновь не сдержалась я.

– Ты не знала? У нее начались схватки в двадцать шесть недель. Врачи пытались выходить младенца, и бедные родители до последнего надеялись, но нет… Кара сама еле оправилась. Морально она до сих пор не в порядке, конечно. Бедная девочка… Но я бессильна помочь, хотя и знаю, что такое узнать, что ты больше не женщина…

Я опустила глаза, не в силах смотреть в блестящие за стеклами очков глаза Карен Вилтон.

– Может, чаю? – всполошилась она ни с того ни с сего. – Тебе сразу легче станет.

Я замотала головой, и это было большой глупостью – все вновь поплыло перед глазами, как за столом после шампанского. Я даже за спинку стула ухватилась, благо она была рядом.

– Я не хочу чаю, спасибо, – сказала я твердо, желая, чтобы Карен наконец отвела взгляд от моей руки, вцепившейся в перекладину стула. – Я с вашего позволения поднимусь наверх.

– Что ты сможешь съесть на завтрак? Я тебе все приготовлю, не переживай.

– Йогурт!

Я готова была провалиться сквозь землю и считала каждую ступеньку, чтобы, не дай Бог, не оступиться, и завернула сразу в ванную комнату. Двойной кран, черт бы побрал эти традиции! Впрочем, мне сейчас нужна лишь холодная вода, так что можно повернуть лишь одно колесико. Ванная, хоть и не примыкала к комнате, была отдана в наше распоряжение, потому что я нашла в стаканчике на раковине только две зубные щетки – когда только Шон успел распаковать вещи! Вместе с зубным налетом ушел и неприятный осадок вечера. Я взглянула в зеркало

– как смерть. Либо завтра будет дождь, либо месячные, а мои тампоны остались в Ирландии. Весело будет заявиться с такой просьбой к Каре. А аптеки в этой глуши я не заметила.

На высокой кровати лежало два матраса, и я почувствовала себя принцессой на горошине – такой мягкой показалась перина, или дали о себе знать дальняя дорога, ворох потраченных нервов и головная боль. Легкое, но теплое пуховое одеяло сторицей заменяло пижаму. И если бы не чужой дом и необходимость делить кровать с Шоном, я бы и майку сняла. Был бы он настоящим отцом, уснул бы в кроватке Элайзы, не дочитав книжку. Я бы с большой радостью не видела его до утра.

– Как ты?

Я даже не заметила, как он вошел. Наверное, уснула.

– Как я? – Я с неохотой перевернулась на другой бок. Шон присел на самый край, но даже в полумраке я видела сведенные к переносице брови.

– Почему ты спрашиваешь?

– Карен сказала, что тебе следует заварить чаю… – проговорил он одними губами.

Я приподнялась на локтях и с трудом сдержала голос на шепоте.

– Да неужели? Карен сказала… А она не сказала, что мне нужно просто поспать? Что у меня болит голова на этот чертов дождь? Нет? Или мне в лоб надо было сказать незнакомой тетке, что перед месячными я на стенку лезу?

– Извини, я же не знал, – еще тише прошептал Шон, разглаживая примятое им одеяло.

– Конечно, ты не знал! – я все же повысила голос. – Откуда тебе знать? Мы даже месяц с тобой не знакомы! Ты сказал это Вилтонам или забыл? Или даже сам забыл, что у нас удачный секс был всего один раз и не факт, что когда-нибудь повторится!

– Лана!

Он протянул ко мне руку. Но я уже выдохнула и вновь зашептала, надеясь, что Ричард спит или у него плохой слух, а Карен еще не поднялась в спальню.

 – Ты забыл, о чем мы с тобой договорились? Я согласилась остаться до следующего июля, чтобы присмотреться друг к другу… И что я слышу от мистера Вилтона – добро пожаловать в семью, а женская половина этой семьи без стеснения интересуется, когда у нас будет ребенок. Шон, что это?

– Лана, я это не контролирую…

– Контролируешь, милый, еще как контролируешь! Зная Вилтонов и свои отношения с ними, ты мог бы предположить, как они отнесутся к приведенной в их дом женщине! Ты мне сказал о сыне, этого было достаточно! Я поверила тебе на слово и не просила доказательства его существования…

– Лана, не смей говорить о Джеймсе, как о неодушевленном предмете!

– Лана, не смей! Лана, не смей! – Мне стало плевать на тонкие стены и хозяев за ними. – Все можно только Шону Муру. Так вот, Шон Мур, мне надоело быть неодушевленным предметом здесь, который уже поставили на полочку в отведенное ему место! Ты меня спросил, хочу я этого или нет?

– Лана, не смей! – Шон продолжал шептать. – Я не планировал этого. Я думал взять Джеймса в зоологический музей. Ты думаешь, я мог находиться с ним в одном городе и не встретиться? Ты думаешь, я мог?

Я вновь выдохнула. В ушах шумело от злости.

– Ты не мог, я все прекрасно понимаю, и я дождалась бы тебя в Лондоне,

– Я надеялась, что говорю шепотом. – Тебе не надо было тащить меня сюда и рассказывать обо мне Каре. Во всяком случае не сейчас, когда мы с тобой друг другу никто.

– Лана, это не так! – перебил Шон, и шепот его стал напоминать голос мистера Вилтона. – Мы с тобой не чужие, и если Карен права и ты…

– Карен не права! – прошипела я. – А если и права, то что тебя волнует, а? Кролика покупать не придется…

Я не вынесла его взгляда и уставилась в одеяло, потому увидела, как Шон ударил по нему кулаком, а потом перегнулся ко мне и прорычал прямо в лицо:

– Меня волнует лишь то, что ты не хочешь этого ребенка. Больше меня ничего не волнует.

Я отодвинулась на самый край и подтянула одеяло к подбородку. Шон поднялся с кровати и начал расстегивать рубашку. Я закрыла глаза, желая провалиться в сон до того, как он залезет под мое одеяло. Только в этот момент к нам постучали. Я подскочила. Шон покосился на дверь и начал судорожно застегивать пуговицы. Это была Карен. А кто же еще?!

– Я вскипятила чайник и достала пакетики.

– Карен, спасибо за заботу, но Лана в порядке.

– Ты знаешь, где кухня, – ответила хозяйка приказным тоном, и Шон, кивнув, пожелал ей спокойной ночи.

– Хочешь чаю? – спросил он, затворив дверь. Я отрицательно мотнула головой. – А я пойду попью.

Я ничего не ответила, но Шон понял, что я предпочла бы, чтобы он остался в гостиной на диване, но он не мог сделать этого в чужом доме. Однако мы оба надеялись, что я усну до его возвращения, но все было напрасно. И через час я не стала притворяться, что сплю.

– Лана, что ты действительно хочешь?

Он раздевался медленно, будто идея лечь со мной в постель претила ему так же, как и мне.

– Честно? Хочу домой. Хочу бокал вина. Хочу пенную ванну. И чтобы никого не было рядом.

– И даже меня? – спросил Шон, откидывая одеяло.

– И даже тебя. Я устала. Устала, как собака. Или как у вас там говорят? Я полностью протухла? Извини, но ты понял… Я устала играть перед дорогими тебе людьми непонятную роль. Я тебе не жена и даже не невеста. Ты разыграл свою партию моими картами, а говорил, что просто открыл карты для честной игры. Это обман, Шон. Но самое противное, что ты впутал в эту игру детей. Знаешь, что спросила меня Элайза, как только мы отошли от вас? Люблю ли я тебя?

– И что ты ей ответила? – спросил Шон после долгой паузы, которую я сделала, потому что почувствовала в горле кислый ком.

– Я промолчала, – еле выговорила я и тяжело выдохнула, чтобы тут же глубоко вдохнуть.

– Вот и дальше молчи. Мы уедем завтра. Поздно вечером. Я готов вести машину всю ночь. Только отдай мне этот день с сыном. Пожалуйста.

Я кивнула, хотя он и не видел меня. Дышать становилось все тяжелее и тяжелее и пришлось попросить Шона открыть окно. Он закинул занавеску за раму и присел подле меня. Рука его показалась безумно холодной на моем пылающем лбу.

– Скажи, чем я могу тебе помочь?

Я пожала плечами. Шон взял мою вторую руку свободной рукой и сжал поверх одеяла на уровне живота.

– Я приму любое твое решение. Не жалей меня.

Затем поднес мою руку к губам и поцеловал.

– Поверь, я ничего не подстраивал. Взгляни на мою жизнь. Если бы я умел просчитывать ее хоть на один шаг вперед, я бы не сделал несчастными столько людей. Я не хочу, чтобы ты была следующей. Если не видишь со мной будущего, уходи. Я не побегу за тобой больше. Но если останешься, тебе придется принять меня со всем этим багажом. Готова ли ты ко всему этому или нет, решать только тебе. Если тебе нужно время, я пойму. Но если ты уже твердо решила сказать мне «нет», не тяни. Не давай лживой надежды ни мне, ни тем, у кого за меня действительно болит сердце.

– Шон, – Он сразу отпустил мою руку, и она упала обратно на живот. – Закрой окно, холодно. И ложись спать.

Он подчинился. Матрас хоть и был мягким, но мы не скатились на середину.