Текст книги "Пламя Силаны (СИ)"

Автор книги: Ольга Куранова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 51 страниц)

– Рейз… – Силана смотрела так беспомощно.

– Они не успели, – быстро, зло сказал Рейз. – Не смотри на меня так и не слушай этого урода… они не успели. Только били, и это ерунда.

Она не верила ему, вглядывалась в него, будто выискивала доказательства. Рейз стиснул ее пальцы и твердо повторил:

– Они не успели. А твой брат мудак, который не умеет держать рот на замке.

Калеб угрюмо усмехнулся:

– Хозяйке полагается знать такие вещи, верно?

Силана посмотрела на пальцы Рейза, опустила голову и не удавалось разглядеть ее лицо, но ответила она твердо:

– Да. Да, я должна знать, если что-то случилось.

– Ничего не случилось, – вмешался Рейз.

Но она будто не услышала:

– Я даю вам слово, я не оставлю этого так. Люди, которые причинили вам вред… будут наказаны.

Раньше, если бы она так сказала, Рейз бы только посмеялся. Силана казалась ему хрупкой, уязвимой.

А в тот момент за ней будто стояла исполинская, ревущая стена огня.

– Свои личные дела можете обсудить потом, – вмешался Калеб. – Сейчас твой гладиатор в безопасности. Пока.

– Рейз не только мой гладиатор, – отозвалась Силана, потянула Рейза за собой и усадила на кресло, встала рядом, будто готовясь защищать. – Он мой муж и твой брат.

– Это я даже обсуждать не стану, – Калеб скривился. – Сейчас за него отвечаю я, и только я решаю, что с ним будет. Подумай об этом.

– Я понимаю, Калеб, – неожиданно спокойно отозвалась она. – Но ты так и не сказал мне, чего хочешь.

– Ошибаешься, – ответил он. – Я хочу того же, что и раньше. Я хочу мамин дом.

Глава 34

***

Силана помедлила, подбирая слова, хотя уже давно знала ответ.

Когда она вернулась с войны, у нее ничего не оставалось кроме маминого дома. Ей некуда было идти, не о ком заботиться. Никто не ждал ее в Силл Арне. В том доме жили ее воспоминания, прошлое, в которое она никогда не смогла бы вернуться.

Дом стал символом, последним осколком прошлого, единственной оставшейся связью с семьей. Больной и изувеченной, спутанной, кое-где прогнившей, как клубок старых ниток, но все-таки связью.

А теперь у нее были Рейз, и Лиам. Люди, которые стали ей дороги. И то полузабытое чувство принадлежности и радости, которое она уже не надеялась испытать снова.

И только теперь, когда Калеб поставил ее перед выбором, она вдруг поняла, что дом… Дом в конце концов, был просто местом.

Жизнь Рейза, его безопасность значили для нее намного больше.

– Хорошо, я согласна.

Калеб подготовил бумаги заранее – всего несколько аккуратных листов с печатью магистрата. Силана приняла их, и сама удивилась тому, что ничего не чувствует. Пробежала аккуратные ровные строчки глазами. Подпись Калеба – широкая, размашистая – уже стояла внизу.

– Подпиши и деньги получишь завтра, – сказал он.

– Какая щедрость, – съязвил Рейз. – Ты не просто выгоняешь сестру из дома, еще готов оставить ей пару эйров на карманные расходы.

– Не нужно, – попросила его Силана. Сумма, которую Калеб должен был заплатить была записана на отдельно строке. Цепочка цифр, как цепочка следов, а следом – словами.

Намного больше, чем он предлагал ей, когда приходил в ее дом.

Силана смотрела и не понимала.

– Это… – начала она, и Калеб отвел взгляд:

– Полная стоимость дома.

Он мог бы и вовсе ей не платить. Она обменяла бы дом на безопасность Рейза, и Калеб это понимал. Он мог назначить какие угодно условия.

Силана смотрела на договор и искала слова, чтобы ответить, но их не было.

– Какого Ирбиса между вами вообще творится? – спросил Рейз, и прервал, прежде, чем она успела сказать. – Нет, я не заткнусь. Я совсем запутался в том, что вы оба творите, и мне это вообще не нравится. Ты, – он ткнул пальцем в Калеба, – угрожал Силане направо и налево, готов был сойтись с Вейном, чтобы ее уничтожить, и повсюду кричал, как ты ее ненавидишь. Ты забрал меня у дознавателей и принялся рассказывать, как она меня бросит, и что дом ей важнее. А теперь предлагаешь его просто купить?

– Но она не бросила, – ответил Калеб. – Я ошибся насчет нее, – он усмехнулся криво и горько, и добавил, – я ошибся в этом. За ошибки надо платить. Будем считать это оплатой.

– Ты сам хоть понимаешь, чего хочешь? – Рейз злился. Злился за нее, хотел защитить ее от Калеба.

Силана смотрела на Калеба, каким тот стал. На нахмуренные брови, на складки в уголках губ, в усталые глаза.

И видела то, чего не видел Рейз.

Я потерял не только мать, но и сестру.

Как странно, что она не поняла этого раньше. Почему же закрывала глаза, ведь с самого детства…

Когда-то, еще детьми они нашли котенка. Маленького и совсем слабого трехцветного котенка. Из тех, что по слухам, приносят удачу. Мама сказала, что он не выживет, но позволила его оставить. Силана и Калеб назвали его Счастливчиком, устроили в гнезде из одеяла и пытались поить молоком по капле. Котенок тяжело дышал – медленно, очень тихо, беспомощно мяукал, и Силана с Калебом всякий раз гладили его, пытаясь утешить – легко-легко, просто чтобы поделиться теплом, потому что больше ничего не могли сделать. Они тогда спали по очереди, и до самого конца верили в чудо. Его не случилось, и Калеб рыдал, как могут только дети – громко и некрасиво, содрогаясь всем телом. А потом на весь день ушел в сад. Хоронить.

Силана не пошла с ним, и осталась плакать в своей комнате. А вечером Калеб пришел к ней снова, уже совсем другой – злой и решительный, с опухшими покрасневшими глазами. Он тогда сказал: Я думаю, его убило чудовище.

Чудовище, как из книжки, которую читала им на ночь мама. Чудовище, что летает по ночам и насылает болезни на детей.

Калеб говорил: не мог же котенок заболеть сам. Он говорил – нужно найти чудовище и отомстить.

Это были глупые детские фантазии, за которые он цеплялся, потому что не мог принять смерть. Смерть, в которой нет ни смысла, ни умысла, которую нельзя исправить и в которой никто не виноват. Он не умел – просто горевать.

Он так этому и не научился. И после смерти мамы Силана стала для него новым чудовищем.

Но он все же по-настоящему ее любил когда-то.

– Тебя мечет от крайности в крайность! – Рейз не видел этого, и он не знал Калеба.

– Я не стану обсуждать это с чужаком, – и Калеб злился, что посторонний лезет в их с Силаной дела.

– С чужаком? Да я ее муж. Так что придется тебе смириться, братик.

И только Силана могла все закончить.

– Хватит. Силана, ставь подпись, и выметайтесь оба из моего кабинета.

Но ведь не только Калеб отвернулся от нее. Она тоже.

Она думала только о том, как виновата, о том, как ненавидит себя. После их встречи, ни разу не пыталась объясниться, ни разу не пыталась стать ближе. Думала о войне, о том, что сломана и испорчена.

И никогда – о том, каково ему остаться одному, без матери и сестры. Каково ему… горевать.

– Рейз, – сказала она, и в комнате стало неожиданно тихо. Будто все замерло. – Я хочу, чтобы вы сейчас ушли. Пожалуйста.

Он посмотрел на нее, как на умалишенную:

– Уйти и оставить тебя с ним?

– Ты же так рвалась его увидеть. А теперь прогоняешь? – Калеб усмехнулся, а потом усмешка пропала будто не было, и смотрел он зло. Холодно, – Что еще тебе нужно? Я предложил тебе и гладиатора, и деньги. Все, что я прошу, чтобы ты убралась из маминого дома. Тебе некуда пойти? Купишь себе новый дом.

– Ей не нужен новый дом, ей нужно.! – вмешался Рейз, но Силана крепко сжала его руку поверх синяков, и он замолчал.

– Вы сможете сами дойти до комнаты? – спросила она. Не потому что волновалась, потому что хотела в тот момент, чтобы он ушел.

Рейз недовольно поджал губы, посмотрел на нее так, будто собирался еще спорить, и все же сказал:

– Справлюсь.

Он поднялся, уцепился за спинку кресла, чтобы не упасть и медленно пошел к двери.

Силане хотелось пойти с ним, помочь, но она осталась на месте.

Калеб встал тоже, дошел до высокого резного комода и достал из него бутылку, потянулся за стаканом, молча почти до краев.

– Не нужно, – попросила Силана.

Калеб обернулся, растянул губы в кривой улыбке:

– Я уже понял, что сейчас ты будешь говорить. И я не хочу слушать это трезвым.

Он пил, будто воду, почти не морщился. Так можно пить лекарство – быстро и стараясь не чувствовать вкуса. Не чувствовать ничего.

Силана дождалась, пока Калеб вернулся за стол.

Она взяла перо, подержала в руках, а потом сделала глубокий выдох и поставила подпись на договоре.

Аккуратно вывела каждую букву. А потом сказала:

– Я не возьму у тебя эти деньги. Вместо этого я хочу, чтобы ты позволил мне остаться с Рейзом до суда.

Калеб рассмеялся, громко и уродливо:

– И это все? После всего, что…

– Это не все. Еще я хочу, чтобы ты меня выслушал.

***

Он ничего не ответил, и злился. Силана видела по его судорожно сжатым пальцам, по глазам. По напряженным, будто каменным плечам.

И сказал он только:

– Немалая сумма за один разговор.

– Я знаю, – тихо признала она. – Но он того стоит.

Он расцепил пальцы, медленно отставил стакан в сторону и долго выдохнул. И когда заговорил, Силана услышала в его голосе сожаление:

– Никакие твои оправдания ничего не изменят.

– Я… не для этого хочу объясниться, – она сделала глубокий вдох, потянулась за пламенем внутри себя, потому что иначе не справилась бы. Не смогла бы продолжить, и признала. – Был момент, когда я сделала выбор. Момент до того я еще надеялась, что успею. Я читала твои письма, понимала, что мама умирает, и все уговаривала себя: еще немного, вот только отобьем новую волну, и я уйду. Совсем немного времени.

Он не перебивал ее, только налил себе еще – прозрачная янтарная жидкость плеснула через край, осела каплями на гладкой столешнице. А пить Калеб почему-то не стал, отставил бутылку.

– Ты мне верил, Калеб. Потому что ты меня любил. Я и сама себе тогда верила.

Она была такая наивная тогда. Еще гордилась собой и своим пламенем. Еще не пропиталась гарью и дымом, и усталостью насквозь.

– Потом мы попали в окружение. Там был небольшой город, несколько тысяч человек. Нам обещали подкрепление, но оно все никак не могло пробиться сквозь аравинский заслон. В городе оставалось четыре военных отряда, в том числе и мой, а вокруг, за крепостной стеной – войска аравинцев. Многие пытались бежать, мирные жители в основном… кого-то делали рабами, тех, кто не мог работать, убивали и выставляли трупы для устрашения. Ты знаешь, я… я могла бы улететь. У меня был скат, и пламя, если бы я взлетела повыше, рискнула подняться сквозь облака, я бы спаслась.

Ей иногда это снилось – полет сквозь тучи, и шпили Силл Арне, и одинокое светлое окно маминого дома. В этих снах Силана всегда успевала вовремя. И пламя струилось сквозь нее – белое, такое, каким оно бывает только если никому не причинять вреда.

Мама в ее снах улыбалась, и говорила: девочка моя, вернулась наконец-то.

Потом Силана просыпалась, и не могла даже плакать. Смотрела перед собой – отупело, устало, и хотела только перестать. Чувствовать, быть.

Те сны делали ей больнее, чем кошмары.

– В том городе, – продолжила Силана, – люди жили от мгновения до мгновения. Ели кошек и собак, держались как могли. Мы все уговаривали себя: еще немного, и придет подкрепление. Еще чуть-чуть. Нас держала вера в чудо, потому что кроме этой веры уже ничего и не оставалось.

Она говорила не о том, что хотела ему рассказать, и Калеб наверняка злился и не понимал, а Силана возвращалась в то время, которое так отчаянно хотела забыть и не могла остановиться. Снова вспоминала – омерзительный запах в городе, изможденные лица, тела, накрытые мешковиной. Крепостную стену и черные аравинские войска за ней – как полчища насекомых.

– Я не знала, продержится ли город, если я останусь, – тихо признала Силана. – Но понимала, что нет, если я сбегу. Несколько тысяч человек, Калеб. Людей, которых я знала, людей, которые в меня верили и которые на меня рассчитывали. С кем-то мы воевали вместе, кто-то был слишком слаб, чтобы защитить себя сам. Ты ненавидишь меня, и ты прав. Когда я решила остаться, в тот момент, когда я сделала выбор, я знала, чем все закончится.

Он сглотнул, посмотрел на стакан снова, а потом опрокинул его залпом:

– Я не хочу об этом слушать.

– Еще немного, – попросила она. – После тебе станет легче.

Он рассмеялся, горько и угрюмо, а она подумала, что уже много лет не видела, как он улыбается.

– Легче? Вот это вряд ли. Но ты договаривай, раз уж заплатила.

– Пламя Майенн, Калеб, это не просто сила способная исцелять, – она не могла в тот момент смотреть на него, и отвела взгляд. За окном снова шел снег, бился мелким крошевом в стекла. – Это огонь, который может сжигать заживо. И огонь на войне оказался нужнее, чем способность исцелять, – она пожала плечами, – командир Гийом подговорил нескольких солдат, чтобы они напали на меня. Я испугалась, и я использовала пламя. И после убивать стало намного проще, чем спасать.

Легко было представить, что снег за окном – это пепел. И услышать отголоском прошлого – рев пожара, неистребимый запах гари.

– Поначалу я пыталась считать. Сколько человек сожгла, скольких убила. А потом сбилась. Знаешь, иногда просто люди стоят так близко, что не разобрать… сколько их. Пять? Семь? В пламени плохо видно.

Калеб молчал.

– Дело не только в том, что я не вернулась к маме, Калеб, – тихо признала она. – Та Силана, которую ты знал, не вернулась вообще. Она осталась там, под пеплом и сажей. Я говорю это не для того, чтобы ты пожалел меня.

– А зачем? – он вскинулся, и глаза у него были больные, отчаявшиеся. – К чему говорить мне теперь?

Она медленно встала, подошла к нему, ожидая чего угодно – что он ударит, что он огрызнется. Калеб пах выпивкой и горечью, человека, который близких.

Силана протянула руку, осторожно коснулась его плеча, потянула на себя.

Калеб напрягся – он мог оттолкнуть, и его тело вибрировало от напряжения. Но он не оттолкнул.

И она вспоминала, когда они были детьми – сколько бы он ни злился, что бы не делала Силана, Калеб мог кричать на нее, но никогда не мог от нее отвернуться.

И теперь он просто закрыл глаза и уткнулся лицом ей в живот.

– Мне так жаль, что я к тебе не вернулась, Калеб, – сквозь ком в горле шепнула Силана. – Так жаль, что ты потерял нас с мамой. И я ничего не могу предложить тебе взамен, я изувечена и сломана, но я очень тебя люблю.

Он потянулся медленно, будто во сне, обхватил ее руками, пальцы впились в ее спину.

– Ненавижу тебя. Ирбис, как же я тебя ненавижу. Ты бросила нас, ты отвернулась…

– Прости, Калеб, – она сморгнула слезы и погладила его по волосам. – Прости, что я не справилась.

– Я тебя уничтожу… Я., – он запнулся, его затрясло. И Силана чувствовала, как ненависть уходит из него. Уходит навсегда.

– Нет, – просто сказала Силана, прижала его к себе крепче. Как же она скучала по нему, как же он был ей нужен все это время. Ее единственный, ее озлобившийся, ее запутавшийся брат. – Я знаю, от этого намного больней, но ты все еще меня любишь.

Глава 35

***

– Я что-то упускаю, – сказал Каро, и его спокойный голос заставил Джанну замереть, отложить книгу в сторону. Они вернулись домой, и Каро устроился в гостиной работать. Он разбирал бумаги, которые ему принесли утром, и не раз говорил Джанне идти спать. Она отговаривалась тем, что не хочет, бездумно смотрела в расплывающиеся перед глазами строчки, и знала, что все равно не сможет уснуть.

Каро работал молча и сосредоточенно, и было видно, что для него это привычно. Жить и дышать своим делом, полностью сосредоточиться на нем, и не обращать внимания ни на что вокруг.

– Я упускаю что-то очень важное, – повторил он задумчиво, откладывая бумаги, и Джанна спокойно кивнула:

– Вам нужен взгляд со стороны.

– Мне нужно избавиться от Вейна, но он раз за разом опережает меня на шаг, – Каро сцепил пальцы, усмехнулся. – Мне приходится обороняться, и я никак не найду возможность напасть.

Они сидели напротив. Каро за столом, а Джанна в кресле у окна, и белый, будто молочный утренний свет лился сквозь прямоугольные стекла. И Джанне казалось, что все это с ней уже когда-то было. Давно, в какой-то прошлой, забытой жизни.

Каро фыркнул и добавил:

– Будет забавно, если вы поможете мне понять, в чем я не прав.

– Потому что я обычная женщина? – спокойно спросила она.

– Потому что вы не агент. Обычной я бы вас не назвал.

Она помолчала, подбирая слова. Складывая в голове общую картину – действий Вейна и Каро, последствий. Манеры мыслить.

Каро искал в собственных поступках ошибки, и, должно быть, думал, что именно из-за этих ошибок уступает.

Но если он и ошибался, Джанна этого не видела.

– Вы во всем правы и действуете разумно, – она пожала плечами. – Именно поэтому ему легко просчитывать ваши действия. Вейн понимает вас, а вы его, и каждый бьет по больному. Будто все это игра в шахматы. Ход за ходом.

– Но я проигрываю, – жестко заметил Каро. – Думаете, это потому что я худший игрок?

– Нет, просто вам приходится защищать не только короля.

Он замер, посмотрел на нее удивленно, будто не ожидал этого.

– Вейн использует связи людей, угрожает их близким, – продолжила Джанна. – Подставляет, используя семью. Он действует не напрямую, и поэтому его действия сложнее предсказать.

Он дернул уголком губ – то ли в усмешке, то ли в гримасе:

– Я бы не постеснялся втянуть и его близких, но, увы, у Вейна только подчиненные и союзники. Даже любовницы постоянной нет.

Джанну это не удивляло, она только заметила:

– Это к лучшему. Если он так преследует посторонних людей, страшно подумать, как бы он добивался любимую женщину.

Каро вдруг замер, застыл совершенно неподвижно, и посмотрел на нее… так, как никогда раньше. Совершенно изумленно, ошарашенно. Даже челюсть немного отвисла. А потом Каро расхохотался, громко, заливисто.

Неожиданно.

Джанна даже подумала, что недооценила, насколько он устал.

Ведь ничего такого смешного она не сказала.

И смеялся он очень долго.

А потом он успокоился, вытер выступившие на ресницах слезы и сказал:

– Джанна, вы гениальны. Я все больше влюбляюсь в вашу манеру думать, – он снова фыркнул, словно подумал о чем-то очень забавном, а потом его усмешка изменилась. Стала хищной, опасной. – И вы подали мне отличную идею, как его уничтожить.

***

Они проговорили несколько часов. Силана прижимала Калеба к себе, чувствовала, как крепко, почти отчаянно он обнимал в ответ, и делилась вещами, которые никогда никому не рассказывала. Мелочи, за которые цеплялась на войне, вещи, которые помогали держаться или те, что хотелось забыть.

Он отвечал, глухо и поначалу скупо, потому что разучился иначе. Он рассказал ей о смерти мамы. Не обвиняя больше, не пытаясь сделать больно, просто заново переживая тот момент.

И Силана была ему благодарна, потому что ей, оказывается, нужно было это услышать.

А потом они долго молчали. И молчание было как раньше, одно на двоих.

– Ты права, – сказал он наконец, глухо и устало. – Я тебя люблю и от этого намного больнее. Было бы проще ненавидеть.

– Я знаю, Калеб.

Она провела рукой по его волосам. Он так изменился за эти годы, стал совсем взрослым. Ни следа того угловатого мальчишки, который когда-то клялся ее защищать. А это ощущение осталось прежним, и волосы щекотали ладонь.

– Маму убила болезнь, не ты. Но я все равно не могу простить. Не только потому что ты не пришла к ней. Потому что ты не пришла ко мне. Я был рядом с ней, я ничего не мог сделать. Я оказался бесполезен, и я… я хотел, чтобы ты пришла спасти не только ее. Чтобы ты пришла спасти меня.

Он говорил шепотом, будто даже самому себе боялся признаться.

И ей очень хотелось плакать. За него.

– Я только теперь понимаю, что я тоже к тебе не пришел.

Силана вздрогнула, посмотрела на него, не зная, что ответить.

– Всегда, когда я был тебе нужен, когда тебе было больно, когда тебе было страшно, меня не было рядом.

Он не понимал, верил, что мог помочь, если бы оказался рядом. И он ошибался.

– Калеб, именно это меня и спасло. Иногда, когда становилось совсем невыносимо, помогала держаться только эта мысль: что среди всех гнили, пепла и мерзости на войне, не было вас с мамой.

И ради того, чтобы они никогда этого не увидели, чтобы их не коснулись ни сажа, ни кровь, Силана готова была убивать.

И она вдруг признала:

– Ты нужен был мне здесь, когда я вернулась.

– И я сам от тебя отказался.

Калеб отвел взгляд, нахмурился. И молчал долго, прежде, чем продолжить:

– Я не оставлю тебе мамин дом, – сказал он. – И сам в нем жить не смогу. Там все провоняло лекарствами. Этого не изменить. Мы никогда не исправим прошлое.

– Я знаю, – тихо признала Силана. – Но если мы ничего не исправим, Калеб, что же нам теперь делать?

Она столько раз спотыкалась об этот вопрос, и только рядом с Рейзом понемногу начала понимать ответ. И верила, что теперь Калеб тоже поймет.

– Жить дальше, – сказал он. – Ты не спасла меня тогда, но можешь спасти сейчас. Я не был рядом, когда ты во мне нуждалась. Но могу быть рядом теперь. Останься здесь, со мной, и я больше никому не позволю причинить тебе вред. У тебя всегда будет дом.

***

В этот раз Рейз не уснул. Лег, потому что иначе синяки болели нестерпимо, но спать даже не хотелось.

Он все думал о Силане и Калебе, о том, стоило ли оставлять их одних.

Силане это было нужно, он видел, да и Калебу, пожалуй, тоже. Но они все еще могли поубивать друг друга.

Рейз пялился в окно, на голые ветви сада, на посветлевшее небо. Пытался отвлечься на какую-нибудь ерунду – прикидывал, сколько комнат в доме, и как из него выбраться. Просто так. Бежать он все равно и не мог, и не собирался.

Силана все не шла, и это неприятно царапалось тревогой внутри. Кучей бессмысленных «а вдруг».

Интересно, чем занята Джанна. Очнулся ли Грей.

Сможет ли Каро снять с Рейза обвинения.

На шорох он поначалу не обратил внимания, подумал, мало ли, может, крысы в стенах. Или еще какая-нибудь гнусь. И только потом сообразил – вряд ли бы Калеб стал терпеть в своем доме крыс. Да и звуки были совсем иные. И доносились из угла комнаты, куда не падал свет.

А потом следом за шорохом послышались странные влажные звуки, будто кто-то мясо отбивал об камень.

Рейз присмотрелся и едва не отпрянул.

В углу рос силуэт, медленно, неспешно, приобретал форму – сгорбленную, вывернутую. Будто перекрученную какой-то неведомой силой.

Тварь была невысокая, и состояла из чего-то красного, темного, будто венозная кровь. Шкура казалась мокрой на ощупь, лоснилась, и из плоской, растянутой пасти торчали клыки, как осколки камней.

Будь у Рейза время подумать, он бы решил, что спит. Что ему чудится. Что его все-таки слишком сильно приложили дознаватели по голове. Но тварь бросилась, и он среагировал, прежде, чем осознал.

Рейз скатился с кровати, бросился к окну, успел только подхватить со стула рубашку, которую снял перед тем, как ложиться.

Тварь издала странный стрекочущий звук, потянулась к нему. Уродливые челюсти клацнули.

Она двигалась дёргано и очень странно. Намного быстрее, чем можно было бы ожидать.

А у Рейза даже оружия не было. Он только впопыхах намотал простынь на кулак, врезал по стеклу.

В последний момент он успел схватиться за один из осколков, пырнул тварь туда, где у человека было бы сердце. Тварь издала тихий свист – высокий и тонкий – и обмякла.

Рейз тоже едва не сполз на пол. Удержался, уцепившись за изголовье кровати.

Он только надеялся, что кто-нибудь услышит звон стекла и придет проверить.

Тупая, навязчивая боль ушибов сменилась раскаленной агонией, и Рейз знал, что, если тварь появилась не одна, ничего не сможет сделать. Руки дрожали, и тошнота подкатывала к горлу. Тело как бы говорило, что он рано начал шевелиться.

От одной мысли о том, чтобы куда-то идти, внутри все сжималось, но нужно было найти и предупредить Силану. Помочь ей, если на них с Калебом тоже напали.

Рейз уловил краем глаза движение и обернулся к телу твари. Кусок стекла в ране медленно раскачивался, будто его выталкивало что-то изнутри, а потом следом вылетели красные ленты – тонкие и плоские, неуловимо похожие на сосуды.

Они обвили Рейза, сжали так, что он взвыл. На мгновение в глазах потемнело, и в следующий миг он уже осознал, что тварь обмотала их этими лентами обоих. Спиной к спине, и держала Рейза так, чтобы удобнее было тащить.

Она не собиралась его убивать. Она хотела его забрать.

Рейз увидел плоскую чародейскую платформу за окном – черную, абсолютно гладкую, без эмблемы рода или князя.

Рейз кое-как освободил одну руку – нужно было дотянуться до стекла на подоконнике, задержать тварь хоть ненадолго. Дождаться хоть кого-нибудь. Он зацепил стекло кончиками пальцев, за мгновение до того, как его дернуло наружу. Рейз уперся ногой в подоконник, перехватил осколок стекла поудобнее. Кромка до крови впилась в ладонь, но боль отрезвила, заставила собраться. Он ударил снова – по лентам и по твари, пытаясь выбраться.

На месте старых лент появлялись новые. Они обвивали Рейза, пульсировали будто гоняли внутри себя кровь, и тянули к окну.

И уже понимая, что вот-вот потеряет сознание, он выкрикнул:

– Силана!

Дверь в комнату взорвалась огнем.

***

Силана не успела ответить Калебу, их прервал звон стекла, громкий, совершенно неуместный.

Изнутри кольнуло холодком дурного предчувствия.

Калеб нахмурился, повернул голову к двери:

– Похоже на окно.

– Рейз…

Калеб понял ее без слов, первым побежал к двери:

– Все-таки решил сбежать.

Силана не стала тратить время на объяснения, на то, чтобы объяснить – Рейз не стал бы.

Она выскочила в коридор, поспешно обернулась, пытаясь определить, откуда донесся звук.

– Сюда, – Калеб побежал первым, закричал слугам, чтобы помогли.

Силана почувствовала укол страха. Ужас, что может не успеть, пламя само поднялось изнутри, окутало теплом. Утешая и давая уверенность.

– Здесь, – Калеб попытался открыть дверь, налег плечом, но она не поддалась. – Ирбис! Он как-то заперся изнутри.

– Отойди! – Силана собрала пламя, выпустила его направленным потоком, ударила, как могла бы кулаком.

Дверь разлетелась в щепки.

Разрушать было намного легче, чем исцелять. Слишком легко.

У окна стоял голем крови и держал Рейза.

– Какого.? – Калеб заскочил в комнату, опешил и замер на месте. В руках он держал нож – обычный, какие часто носили мужчины. Силана даже не заметила, когда он успел его достать.

– Силана! – Рейз пытался выбраться, полосовал голема куском стекла, но тот держал его крепко.

Големов крови Силана видела раньше всего дважды. Оба раза их использовал один и тот же аравинский маг, сделал из пленных солдат.

Големы не были сильными, но они были живучими, почти вечными. Они восстанавливались из капель крови, из кусков.

Уничтожить их полностью мог только огонь.

Калеб бросился в сторону Рейза, полосонул ножом по алым лентам, пытаясь помочь тому выбраться.

И Силана закричала:

– Нет! Калеб, назад!

Он не успел, ленты обвились вокруг его рук, потащили к голему, в сторону Рейза.

Тот ударил стеклом, пытаясь помочь. Не достал.

Силана понимала, что выбора нет, что идет на риск, и что может сжечь все вокруг.

Пламя шептало на кончиках пальцев.

Выпусти меня, выпусти. Накорми.

Его тяжело было удержать. Она много раз боялась, что не справится.

Но времени колебаться не оставалось.

Силана кинулась вперед, увернулась от удара вывернутой, будто скрученной лапой. Когти промелькнули перед лицом.

Силана оказалась рядом с Рейзом, почти вплотную к твари. Почувствовала полузабытый запах гнили и тухлого мяса, и прижала ладони к темной, красной шкуре.

Она еще успела посмотреть на Рейза, попросить его одними глазами: верьте, верьте мне и тогда я справлюсь.

А потом она направила пламя внутрь, в голема, выжигая того изнутри.