Текст книги "Пламя Силаны (СИ)"

Автор книги: Ольга Куранова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 51 страниц)

Он мог бы осадить ее, потому что она ведь все равно ничего не сделала бы ему в ответ.

Но он только кивнул и пообещал:

– Я сдержу слово. Силана, еще ничто не закончилось. Очнитесь, вы нужны мне в здравом рассудке, сейчас нет времени на ненависть. Займитесь делом, поговорите с Мелезой и Греем, с Иланой Серн. Со всеми, кто согласиться поддержать вас и вашего мужа перед дознавателями. Перед Храмом. Перед Парной Лигой. У вас сегодня стало больше врагов. И с этим нужно что-то делать.

А ведь она совсем об этом не думала. О том, что не имела права спасти Грею жизнь, о том, чем могла за это поплатиться.

Вейн загонял ее, как гончие загоняют лису, тщательно и умело отсекая пути, по которым она могла бы спастись.

– Я убью его, – сказала вдруг Силана, слова прошлись ледяными иглами внутри, оставляя после себя онемение. И горечь. – Если у меня не останется выбора, чтобы защитить моих близких, я сожгу Вейна дотла.

Она впервые почувствовала, что готова, что хочет убивать.

Каро раздраженно вздохнул:

– Вы расстроены и несете ерунду. Вы не можете сжечь Вейна. Его союзники назовут вас безумной, и заставят короля отказаться от алых жриц. Это приведет к войне. Поверьте, Вейн совсем не был бы проблемой, если бы действовал один.

Силана не ответила, и про себя подумала:

Значит, я сожгу их всех.

***

Джанна ждала Каро у выхода с Арены, невидящим взглядом смотрела в даль, на ряды домов, на улицы, по которым увезли Рейза, и заставляла себя дышать размеренно и спокойно, не паниковать.

Верить в Каро, потому что ничего другого ей не оставалось. У нее не было никакой реальной власти.

Каро говорил Калебу: вы боитесь беспомощности.

И это было так же правдиво и так же нелепо, как говорить человеку «вы боитесь смерти».

Потому что беспомощности боялись они все. Все, кто успел ее почувствовать и знал, что это такое.

Наконец, Каро появился в дверях, замер на мгновение и устало потер виски, а потом подошел к Джанне:

– Почему вы не экипаже? Здесь холодно.

– Ждала вас, – ответила она.

– Могли бы ждать в тепле. А еще лучше дома. Хотя, это конечно вряд ли, – он поморщился и добавил. – Джанна, я уже говорил Силане, и могу повторить вам: я не позволю Вейну убить Рейза. Я дал слово и сдержу его.

Джанна не спрашивала его про Рейза и не в чем не обвиняла, потому что это было бесполезно. И все, что ей оставалось теперь – ждать.

– Как Силана? – спросила она.

Каро поморщился снова:

– А вы как думаете? Подавлена и испугана, и грозится спалить Вейна. Надеюсь, она отойдет, и поймет, что от этого станет только хуже. Я не могу позволить алой жрице бездумно использовать пламя.

– Что будет, если она все же попытается?

– Если попытается, поставит мир с Аравином под угрозу. Так что я остановлю Силану до того, как она поставит нас всех под удар. Лично, если потребуется.

Джанна отвернулась от него, посмотрела на обледенелые крыши домов. Над черепицей кружила птица, кажется, хотела опуститься, но ветер сносил ее в сторону.

– Даже если для этого придется ее убить?

– Зачем вы спрашиваете, Джанна? Вы ведь и сами знаете ответ.

Джанна повернулась к нему снова:

– Чтобы решить заранее, на чьей я буду стороне.

***

У Рейза отобрали одежду и доспех, выдали простую серую робу из грубой мешковины – слишком тесную в плечах, и со слишком длинными рукавами – и сунули в камеру.

Пахло затхлостью, сыростью и почему-то кровью. За годы на Арене Рейз различал запах крови везде, но все же здесь этот запах был другим.

Смешивался с вонью безысходности.

Низкая деревянная койка без матраса показалась Рейзу ледяной, но он все равно лег, вытянулся в полный рост.

В камере он был один – честь, если задуматься. Или же дознаватели просто боялись, что он может напасть на других заключенных.

Или что-то еще.

Стоило поспать, поберечь силы, но сон не шел. И каждый шорох заставлял напрягаться.

Вокруг было тихо, неестественно тихо, должно быть, толстые стены гасили звуки. Почему-то от этого было еще хуже.

А потом дверь отворилась – совсем не тихо, с противным ржавым скрежетом. И вошли трое, униформа дознавателей была заляпана бурым.

И Рейз еще до того, как они заговорили, знал, что услышит.

Не ошибся.

– Мы от господина Вейна. Он передает тебе привет.

Глава 30

***

Дочь Мелезы встретила их у ворот. Она стояла снаружи, укутавшись в плащ и сама открыла ворота, когда экипаж подъехал ближе.

– Я поговорю с ней, – сказала Мелеза. – Побудь с Греем.

Она выскочила наружу, сказала что-то резкое. Силана увидела, как понурилась девочка. Магические светильники во дворе Мелезы светили ярко, отбрасывали резкие черные тени на обледенелую мостовую.

Слов было не разобрать, только тон. Холодный и бескомпромиссный Мелезы, просящий и упрямый девочки.

Всего несколько фраз, а потом дочь Мелезы ушла в дом.

Грей тихо застонал, пошевелился во сне, и Силана отдала ему еще несколько капель пламени. Она молилась всю дорогу в экипаже, но этого было до смешного мало.

– Все в порядке, – шепнула Силана. – Вы дома.

Его ресницы дрогнули, он открыл глаза, бессмысленно повел взглядом по сторонам и попытался сесть.

Силана удержала:

– Погодите. Не шевелитесь, вы еще слабы.

Он шевельнул губами, сквозь хрип Силана едва разобрала:

– М-мелеза?

– Она здесь. Вы помните что-нибудь? Поединок?

Он кивнул, – едва пошевелился – но даже это далось ему тяжело.

– Вас отравили, – тихо, мягко сказала Силана. – Мне пришлось использовать пламя, чтобы убрать яд. Вам нужно отдохнуть.

Грей попросил:

– П-позови… ее…

А потом закрыл глаза и уснул снова.

Мелеза позвала слуг, и они помогли отнести Грея в дом, уложили в комнате на первом этаже – крохотной, обставленной скупо и по-мужски. Кроме кровати, сундука и стула там не было ничего, даже стола. На стене висела пара скрещенных мечей в ножнах.

Мелеза села на кровать рядом с Греем, потянулась к его волосам, должно быть, хотела пригладить, и остановилась, так и не дотронувшись.

Силане стало неловко:

– Я могу посидеть здесь до утра, госпожа Мелеза. Помолюсь и восстановлю пламя. Если господин Грей проснется, продолжу исцеление.

– Он выживет и без твоей помощи, – тихо отозвалась Мелеза. – Силы тебе еще понадобятся. А Грей гладиатор, и лишняя забота ему ни к чему.

Но она осталась на месте и не ушла.

Силана устроилась на стуле, аккуратно расправила юбку на коленях, сцепила и расцепила пальцы. Хотелось что-то спросить, нарушить гнетущее, будто затхлое молчание, но никакие вопросы не шли на ум.

– А… а ваша дочка? – выдавила она наконец. Было неловко, что Силана не знала имени. – Что вы ей сказали?

Мелеза равнодушно пожала плечами:

– Чтобы шла спать. Что все хорошо. В ней чародейская кровь, она чует, когда происходит что-то плохое.

– Все плохое закончилось, – твердо, прямо ответила Силана. – Мне жаль, что вас с господином Греем в это втянули, но больше никто не сможет причинить вам вреда.

Мелеза усмехнулась кривовато и добродушно:

– Примерно так я и сказала, но ее нелегко переубедить, – потом она вздохнула, устало взъерошила волосы. – Она мечтает стать чародейкой. Грей считает, я должна ее поддержать.

– Вы против? – осторожно спросила Силана.

– Ей нечего делать в Академии. У меня есть деньги, есть дело, которое я могу ей передать. Она может тренировать скатов и никогда не останется голодной.

– Но она мечтает о другом.

Мелеза пренебрежительно фыркнула:

– Она понятия не имеет, о чем мечтает. И она, и Грей. Они видят меня сейчас, видят деньги, известность, видят заклинания и власть. Они не знают, как это больно, когда сила выворачивает кости, как это страшно. Как легко ошибиться и умереть. Силана, я оглядываюсь назад, на дурость, которую творила в годы Академии, и всякий раз изумляюсь, что выжила.

Силана не перебивала, позволяя ей выговориться.

– Я не жалею, о том, кем стала. Я хотела быть чародейкой, я шла к этому. Но я не желаю подобного своей дочери.

– Сколько вам было лет, когда вы пришли в Академию? – Силана спрашивала очень тихо, чтобы не разбудить Грея, и подалась ближе. Мелеза ее услышала:

– Меньше, чем ей сейчас. Но это не имеет значения, скаты безопаснее.

Потом она снова посмотрела на Грея и добавила:

– С этого все началось. Полгода назад. Мы поссорились, Грей кричал, что она будет меня ненавидеть, что нельзя так вмешиваться в ее жизнь. Я прогнала его. Уродливая получилась сцена.

– Вы не обязаны мне рассказывать, – тихо отозвалась Силана.

– Я просто хочу вспомнить, – Мелеза сжала кулаки, костяшки пальцев – напряженные, белые – были как кусочки старых костей. – Я полгода от этого убегала, заставляла себя думать о другом, и все время злилась. Ненавидела. Чувствовала себя жалкой. Беспомощной.

Она невесело рассмеялась, мотнула головой. Черные волосы рассыпались мелкими витками по плечам:

– Ненавижу это ощущение.

– Что тогда случилось? – спросила Силана, потому что Мелезе это было нужно. – Когда вы поссорились.

– Грей ушел. Напился. И переспал с другой чародейкой. Я застала их, и знаешь, он был настолько не в себе, что рассмеялся мне в лицо. Он злился, и он хотел, чтобы я узнала. Он хотел сделать мне больно. А я не убила его только потому что…

Она не договорила, но Силана и без того ее услышала: Мелеза не убила Грея из-за дочери.

Мелеза фыркнула:

– Я ушла. А на утро он протрезвел и пришел просить прощения.

Она помолчала и добавила:

– Когда что-то ломается… что-то настолько важное… сначала чувствуешь страх. Желание отвернуться и сделать вид, что ничего не было. Я никогда этого Грею не прощу. Тот единственны момент, пока я стояла, смотрела, как он трахает другую и хотела притвориться, что этого нет. Я боялась его потерять.

Силана потянулась коснуться ее плеча, и бессильно опустила руку. Она не могла утешить, и не знала, что сказать.

– Потом он говорил, что ошибся. Что больше никогда так не поступит, что любит, – Мелеза говорила все громче, и пальцы ее сжались как когти. – Как будто это хоть что-то исправит.

– Мне жаль, – сказала Силана. Ей было жаль, что так все получилось.

Что Мелезе было больно.

Что Грей совершил ошибку.

Мелеза фыркнула:

– Как, наверное, это убого звучит со стороны. Посмотри на меня, Силана. Я сижу и плачусь, как брошенная девка. Меня тошнит от того, какой я стала. А ты сидишь, и слушаешь, хотя пока мы с Греем разыгрывали нашу семейную драму, ты воевала и не знала, доживешь ли до вечера.

Силана отвела взгляд:

– Люди теряют и горюют повсюду, не только на войне. Я понимаю, что вам больно. И совсем не считаю вас жалкой.

Мелеза снова протянула руку, и на сей раз дотронулась до Грея, провела по волосам, и он во сне повернул голову, потянулся к прикосновению.

– Зря, я и правда жалкая. Я столько раз желала ему смерти. А сегодня он мог умереть, и мне стало страшно. Страшно его потерять, как будто еще осталось, что терять. Я подумала, он умрет, и уже не получится ничего исправить.

Она убрала руку, брезгливо отерла о покрывало:

– И теперь я рассказываю всю эту мерзость тебе. Я хочу вспомнить, как ненавидела, потому что боюсь простить. Боюсь, что дам слабину. Ирбис, что я несу? Силана, как ты можешь это слушать?

Силана все же дотронулась до нее, легко, совсем невесомо коснулась плеча:

– Господин Грей любит вас. И вы любите его. Вы действительно верите, что он… обманет вас снова?

Она спрашивала не потому что хотела знать, просто чувствовала, что Мелезе это нужно.

– Я не верила и в первый раз, но я ошиблась. Даже одного раза слишком много.

А ведь Калеб мог бы сказать так о Силане. Потому что тоже когда-то верил и тоже любил, и так же не мог простить.

И она вдруг представила, а если бы все было иначе, если бы она вернулась с войны, и Калеб принял бы ее как прежде, если бы поддержал и ни в чем не обвинял…

Она не простила бы сама себя, каждое мгновение чувствовала бы, что не заслуживает ни его любви, ни его поддержки. Она хотела бы…

– Накажите его, – тихо и испугавшись этих слов, сказала Силана. Прошептала, но все равно показалось, что выкрикнула. И молчание, которое повисло в комнате было темным и напряженным.

Спокойное, размеренное дыхание Грея делило его на мгновения, резало, будто ножом.

– Я не могу понять, что вы пережили, – наконец продолжила Силана, когда смогла говорить. – Но я знаю, как это, предавать. Ошибаться без возможности исправить. Знаю, как это, когда собственными руками рушишь, уничтожаешь то, что тебе дорого. Вы правы, что не можете простить. Но вы хотите, я же вижу.

Мелеза судорожно вдохнула, выдохнула, глядя на нее больным, каким-то отчаянным взглядом.

– Назначьте наказание. Пусть оно будет тяжелым, пусть оно сделает больно. Назначьте такое, чтобы потом простить. И если господин Грей его примет и выдержит, вы оба будете знать, что он расплатился.

Силана бы этого хотела. Чтобы Калеб наказал ее, и после простил. Не важно, как и чего бы потребовал. Это бы того стоило.

– Госпожа Мелеза…

– Хватит, – та отвернулась. – Я не хочу это больше обсуждать.

Силана не стала настаивать, сделала вид, что не заметила, ни того, как задрожал у Мелезы голос, ни того, как та быстрым жестом мазнула по глазам.

Силана сама отвернулась и сделала вид, что не видит и не слышит ничего. И ждала, пока Мелеза заговорит с ней первая.

Наконец, Мелеза нарушила молчание:

– Я не собиралась обсуждать Грея. И мне не стоило так много рассказывать. Ты пришла не за этим.

– Я пришла помочь. Любым способом, каким смогу.

Мелеза устало отмахнулась:

– Тебе самой нужна помощь, – она поморщилась и добавила. – Обвинения Вейна многих настроят против тебя. Не важно, что докажут суд и дознаватели.

– Вы поддержите нас с Рейзом?

Мелеза покачала головой:

– Я поддержу тебя. Я не верю, что ты имела к этому яду отношение. Но твой гладиатор…

Силана хотела возразить, но Мелеза прервала ее жестом:

– Я знаю, что он стал тебе дорог. Но вы знакомы не так давно. И Рейз шел на бой, который никогда не смог бы выиграть честно. Более того, даже если бы его поймали, он всегда мог попытаться свалить вину на Вейна. Тот брал его меч в руки.

Силана ни на мгновение не верила, что Рейз мог бы так поступить.

Но даже если бы верила, если бы усомнилась…

– Рейз не смог бы достать аравинский яд. Орам дорожит вами и господином Греем. И еще…

Грей пошевелился, выдавил с трудом, прервав Силану на полуслове:

– Бой…

Она вздрогнула от неожиданности, и он продолжил:

– Щенок… дрался честно.

Мелеза потянулась, чтобы помочь ему, и отдернулась, будто обжегшись.

– И давно ты не спишь?

Он мотнул головой, кое-как сел, тихо застонав.

– Я знаю его, – дальше он говорил почти не запинаясь, упрямо выговаривая слова, только медленно и очень хрипло. – Он бы… дрался иначе. Если бы знал.

Мелеза нахмурилась:

– Ляг, это приказ. Ты уже достаточно сказал, – она повернулась к Силане и кивнула. – Хорошо, я поверю, что Рейз не виновен. Мы с Греем поддержим вас на Арене и в суде, если потребуется. Но не так сложно снять обвинения с Рейза, как доказать вину Вейна.

– Господин Каро что-нибудь придумает, – тихо сказала Силана.

Сказала, потому что хотела убедить в этом не только Мелезу и Грея, но и себя.

***

Ублюдкам запретили оставлять следы, и они били аккуратно. Умело. Так, чтобы причинить боль, но не причинить вреда.

Рейз молчал сколько мог, терпел и представлял, как убьет. Размажет этих мразей-дознавателей, вырвет им глотки голыми руками.

Боль выворачивала наизнанку. Навязчивая, сильная, с каждым мгновением все более невыносимая. Она отличалась от агонии, когда получаешь рану. Не было крови, не было страха и горячечного возбуждения боя.

И сильнее всего Рейза жгло то, что он не мог ответить.

Не мог дать им повод использовать это против себя. Не мог напасть на охрану, чтобы другие не убили его за это.

Не покалечили.

– Смотри, какой послушный. Хозяйка уже натренировала.

Они не молчали, и их слова лились, как бесконечная прогоркая рвота. Хотелось запихать их обратно уродам в глотки.

Рейз не знал их имен, но ненавидел.

Первый, второй и третий. У них не было с собой оружия, но они и так справлялись.

– Может, она и лизать его натренировала.

– Что скажешь, песик? Может, нам проверить?

Они провоцировали, или же считали его идиотом.

Или же им просто было все равно, и они были уродами. Вывернутыми, больными ублюдками. Хотя, чего еще Рейз ждал от прихвостней Вейна.

Он цеплялся за эти мысли, чтобы не слушать, не поддаваться липкому, отвратительному чувству страха.

Они могли сделать все, что угодно.

А некоторые вещи совсем не оставляли следов.

– Думаешь, ты такой сильный, песик, – третий всегда улыбался. Больше всех говорил и меньше всех бил. Смотрел прозрачными, рыбьими глазами, будто впитывал все. И как Рейзу больно, и как он сдерживается, чтобы не убить. – Думаешь, ты герой. Терпишь побои, хороший верный гладиатор. Но если бы захотел…

Третий ударил без замаха, быстро и очень точно, острым носком модных дорогих туфель под ребро.

Рейз скорчился, и стиснул зубы, когда первый схватил его за волосы, запрокинул голову назад.

– Если бы ты захотел, – весело, небрежно продолжил Третий, – ты бы все равно ничего не сделал. Потому что упустил свой шанс. И теперь мы можем развлекаться с тобой, как захотим. Можем разложить тебя на троих, как послушную маленькую сучку.

Рейз сплюнул ему под ноги:

– Бабы не дают, да, урод?

Тот рассмеялся:

– К стене его.

Рейз все же не выдержал, принялся вырываться, сквозь боль и затягивающую все перед глазами алым злобу.

Но ублюдок был прав, сил не оставалось. Все ушли на то, чтобы вытерпеть боль. Чтобы сдержаться.

И внутри, противным тонким голоском ныла трусливая, недостойная настоящего мужика часть, которая безмозгло и тупо надеялась: только бы отрубиться. Не чувствовать и не осознавать.

Не знать, что будет дальше.

С Рейза сдернули одежду, свалили неопрятной кучей лохмотьев в углу.

Руки – грубые, от которых тошнота подкатывала к горлу – распластали Рейза у стены. Дернули ноги в стороны.

Сзади прижался кто-то из этих уродов, ткнулся членом между ног, и Рейз взвыл, рванулся с новыми силами прочь.

Его удержали.

Кто-то снова рассмеялся.

Рейз зажмурился, и сказал себе: это не важно. Это не со мной.

Пусть делают, что хотят.

Это не помогало.

Ничто не помогало, и какой-то урод терся о него, тяжело дышал, дыхание опаляло кожу.

– Давай, ты его сзади, а я вставлю в рот.

– Не откусит?

– Не сможет, главное держать правильно.

Их мерзость будто просачивалась в него, пачкала изнутри, хотя они и не делали еще ничего. Просто были уродами, которых Рейз бы убил.

Которых зря не убил, когда мог.

А потом – Рейз не заметил, не услышал, как скрипнула дверь открываясь и закрываясь, просто голос Вейна прозвучал совсем рядом:

– Похоже, я вовремя.

Рейз повернул голову на звук, но увидел только силуэт в тусклом свете старого чародейского светильника.

– Очень удачно для тебя, – продолжил Вейн. – Я не дам этим господам, хм, кончить начатое. Если ты, конечно, согласен поговорить. А если нет, я уйду, и они продолжат.

Рейз не хотел с ним разговаривать, но ему нужна была отсрочка. Мгновение, не больше, перевести дух, собраться с силами. Справиться с мерзким, ледяным чувством страха:

– Чего ты хочешь?

– Да так, мелочь. Хочу, чтобы ты признался. Просто скажи, что яд для поединка тебе дала хозяйка.

Глава 31

***

– Я не могу врать судье, – осторожно, взвешивая каждое слово и отчетливо ощущая крепкую хватку чужих рук, ответил Рейз. Не прямой отказ, но и не согласие.

Уроды-дознаватели втискивали его в стену, держали грубо и крепко. Умело. Исходящий от них запах – металлический, отчетливо напоминавший запах застарелой крови – забивался внутрь.

– Разве? – Вейн подошел ближе, сделал знак рукой, и хватка на руках Рейза ослабла. Он бы мог действовать.

Ударить, убить – не Вейна, одного из этих уродов, которые хотели…

Вейн наверняка на это и рассчитывал.

– Судья может позвать мага.

– О да, проверить, не врет ли виновный, – Вейн положил руку Рейзу на шею сзади, погладил, будто зверя успокаивал. – На твое счастье, ритуал слишком опасен, его редко используют. А ты ведь теперь аристократ, родственник самого Каро. Член семьи Байрнс, муж жрицы и гладиатор с Арены. Как ни посмотри, ты очень всем ценен. Тобой не станут рисковать.

Рейз не сдержался, дернулся:

– Каро станет. Он сделает все, чтобы тебя подловить.

Вейн провел рукой вниз, вдоль позвоночника. Задержался пальцами у ложбинки между ягодиц:

– Но это все будет не сейчас, верно? Сейчас у тебя совсем иные проблемы.

Рейз дернулся снова.

Ублюдки, которые над ним издевались, лапали грубо, следили, чтобы не оставлять лишних следов, но им нравилось делать больно. И против них Рейз мог сопротивляться. Вырываться, орать, хотя это и было бесполезно.

Вейн будто высасывал из него силы.

И Рейз ненавидел себя за отравленные, мелочные мысли: что можно уступить. Он ведь и так многое сделал для Силаны. Она поймет, она всегда все понимала.

Рейза едва не стошнило. Не от Вейна и не от его ручных уродов, не от того, что они собирались делать.

Он только в тот момент понял, что может замарать сам себя так, как и не снилось этим выродкам.

И вот это было бы по-настоящему мерзко.

Силана такого не заслуживала.

– Герой, – мягко, издевательски протянул Вейн. – Настоящий боец. Что подумают в твоей школе, когда узнают, что здесь ты был просто дыркой? Шлюхой на один раз, куском мяса, чтобы поразвлечься.

Он наклонился еще ниже, и шепнул Рейзу на ухо:

– Так легко рисковать жизнью, верно. Или здоровьем. Можно гордиться своей жертвой, носить ее как знак отличия. Но сейчас ведь все иначе, верно? После такого не получится любоваться собой в зеркало. Наши друзья пустят тебя по кругу, отымеют во все дыры, и ты больше никогда не сможешь чувствовать себя полноценным мужиком. А ведь это так важно, для тебя это важнее всего на свете.

Рейз ударил головой назад, резко и с наслаждением представляя, как сломает ублюдку нос. Промахнулся.

Вейн рассмеялся и отступил назад:

– Твоя ручная хозяйка этого не стоит. Ты знаешь ее совсем недолго, из-за нее на тебя постоянно валятся несчастья. Все, что ты был ей должен, ты уже отдал, ведь так?

Он будто читал Рейза и те отравленные сомнения, за которые было так отчаянно стыдно.

Вейн ошибался только в одном.

Рейз не мог уступить – не этой мерзкой, трусливой части внутри себя, которую ненавидел. Не хотел предавать – не только Силану, себя самого.

– Я знаю, ты хочешь тянуть время. Делать вид, что готов согласиться, а потом сомневаться снова, – Вейн рассмеялся, надавил пальцами и кончики прошлись по ложбинке между ягодиц. До тошноты унизительно. – Это было бы забавно. Я бы мог с тобой поиграть, если бы не спешил так сильно. Поэтому мы поступим проще. Я принес с собой твое признание. Тщательно записанное и очень подробное. Ты подпишешь его, и тебя оставят в покое. Или нет, и ты на личном опыте узнаешь, как щедро этих господ одарила природа. Выбирай. У тебя есть десять счетов.

Рейз зажмурился.

Смешок одного из уродов полоснул будто плетью по спине.

– Десять, – в голосе Вейна слышалась улыбка.

Рейз чувствовал, как сильнее заколотилось сердце.

И какая-то почти детская, наивная часть не хотела верить, что это все взаправду.

– Девять.

Вейн гладил его, дразнящими, ледяными прикосновениями, и Рейза будто парализовывало всякий раз.

– Восемь. А знаешь, твоя жертва может оказаться совсем напрасной.

Рейз молчал.

Хотел бы съязвить, но за шумом в ушах едва слышал собственные мысли. И отчетливо чувствовал, как не терпится уродам, которые его держали.

– Семь.

– Шесть.

– Пять. Когда я скажу милой Силане, что с тобой сделали… Хм, что же она сделает? Удержит ли пламя в узде?

Рейз стискивал зубы и уговаривал себя: молчи. Не отвечай ему, не давай слабину. Только не сейчас, ему этого и надо.

– Четыре. Она ведь очень дорожит тобой.

– Три, – потом Вейн фыркнул. – Нет? Ну как хочешь. Господа, приступайте.

Это едва не сработало: Рейз чуть не рванулся за ним, остановить, сказать… что угодно, чтобы выиграть еще одну отсрочку. Ведь десять счетов еще не закончились.

Он сдержался, переборол себя в тот последний момент и уже после выдавил:

– К Ирбису тебя. Ты ничего, слышишь, урод, ничего от меня не получишь.

– Надо же, – почти изумленно заметил Вейн, – он и правда решил геройствовать. Господа, я зайду через пару часов. Мало ли, может, наш герой передумает.

Он еще не договорил, а первый из выродков уже прижимался к Рейзу сзади, терся стояком о задницу.

Рейз принялся вырываться снова, отчаянно и бесполезно. Понимая, что это не поможет.

– Ты же сам этого хочешь, – шепот обжег шею. Оглушительно громкий, почти заглушивший шум крови в ушах и скрип открываемой двери.

Рейз думал, что это ушел Вейн.

– Отпустите его. Я принес приказ об освобождении.

Но он снова ошибся.

Голос Калеба звучал громко, уверенно и презрительно.

Уроды замешкались, и Рейз воспользовался этим, рванулся прочь. На сей раз ему удалось – всего несколько шагов, прежде, чем не осталось сил, и он сполз на грязный пол.

Калеб смотрел на него сверху-вниз непроницаемыми, темными глазами.

– Байрнс, – Вейн улыбался, будто старому другу. – Вот уж кого я не ожидал здесь увидеть.

– Я тоже много чего, – Калеб смотрел на него, как на грязь под ногами, – не ожидал.

– А, вы об этом? – Вейн усмехнулся, кивнул в сторону Рейза. – Чему тут удивляться? Некоторые готовы поработать телом, чтобы спастись от тюрьмы. Его ни к чему не принуждали, он сам предложил. А стража просто решила развлечься.

– Он врет, – выдавил Рейз. – Я… ничего им не предлагал.

Калеб брезгливо поморщился, проигнорировал его:

– А вы, Вейн, решили поразвлечься с ними?

– Посмотреть, – поправил Вейн. – Этот гладиатор убил моего Ларса. Да, я не отказался бы посмотреть, как он унижается. Это неплохая месть, и знаете, мне за нее не стыдно.

Он давил на то, что Калеб легко мог понять, потому что сам ненавидел. И сам хотел отомстить.

– Тогда вам не повезло, – Калеб уверенным жестом достал из-за отворота строгого дворянского камзола лист бумаги с печатью и княжеским знаком. – Я забираю его. По личному распоряжению князя. Теперь это дело семьи Байрнс, и, если мой брат, – последнее он чуть не выплюнул, – окажется виноват, с ним разберется наш род.

Рейз сумел подтянуть к себе обрывки рубашки, прикрылся как смог, и сразу стало немного легче.

Один из дознавателей застегнул штаны, бросил на Вейна угрюмый взгляд и потянулся за бумагами.

– Каро все-таки заставил вас вмешаться? – Вейн будто не замечал никого кроме Калеба. – Жаль, что это так для вас обернулось. Но я мог бы помочь, вам не обязательно подчиняться Каро.

Калеб смерил его угрюмым взглядом:

– Вы с Каро помешались, видите только друг друга. А у меня свои цели.

– Так поговорите со мной. Еще недавно мы могли найти общие интересы.

Калеб проигнорировал слова Вейна, стянул плащ и бросил Рейзу:

– Прикройся и идем. Я не хочу торчать здесь всю ночь.

Тяжелая дорогая ткань плаща в руках Рейза была как ниточка спасения. И несмотря на высокомерие Калеба, на его грубость, Рейз был ему благодарен.

Руки слушались плохо, плащ все время соскальзывал, и подняться не получалось.

Рейз хотел уйти из этой проклятой камеры, от Вейна и выродков-дознавателей. Он просто не мог.

Глаза защипало от злости и бессилия, и он низко опустил голову. Не хотел, чтобы кто-нибудь заметил.

Калеб подошел к нему вплотную, раздраженно выдохнул и протянул руку, потянул Рейза вверх. Помог подняться так, будто Рейз ничего не весил:

– Мы уходим, – сказал Калеб. – Если у вас есть мозги, Вейн, вы не станете мешать.

Вейн улыбнулся снова и отошел в сторону:

– Конечно, нет. Вы взрослый человек, Калеб. Вы в праве делать свои собственные ошибки.

***

Плиты пола были ледяные, даже в коридорах, где горели факелы и стояли жаровни, и Рейз торопился, убеждая тело делать шаг за шагом. Калеб не отпускал его руку, но и не сбавлял хода. Ни о чем не спрашивал и не говорил, будто тоже пытался уйти как можно быстрее.

Рейз кутался в плащ и чувствовал на себе взгляды стражников. Казалось, все они знают. Смотрят на него и видят беспомощным, проигравшим. Распятым у стены кучкой выродков.

Даже сил злиться на это не было. Страх сменился облегчением и усталостью, и накатила боль – глубокая и знакомая боль ушибов.

Он ничего не спрашивал у Калеба, не хотел в тот момент знать, просто считал шаги и мысленно уговаривал себя: совсем немного, еще чуть-чуть потерпеть.

Они вышли на улицу, холод вцепился в ступни как голодный зверь. На улице было пусто.

– Где твой экипаж? – спросил Рейз.

– Дома, – коротко ответил Калеб, достал небольшой серебряный свисток с витым навершием, поднес к губам. – Я прилетел на скате.

Свисток на мгновение засветился зеленоватым чародейским огнем, и снова погас.

Над головой плавно и мягко скользнула тень, и опустилась ниже.

Рейз вспомнил, как когда-то мечтал полетать, и поймал себя на том, что не чувствует ничего.

– Они успели? – спросил Калеб.

– Что?

– Трахнуть тебя они успели?

Калеб не церемонился, не боялся сделать больно.

Рейз отвернулся:

– Нет. Только били.

– Понятно. Залезай, сядешь в седло.

Рейз кое-как забрался, сам себя казался неуклюжим и неповоротливым. Калеб скользнул ему за спину, обхватил рукой и взялся за поводья.

Рейз напрягся, едва не рванулся прочь и не свалился со ската.

– Сиди! – окрикнул его Калеб и потянул поводья вверх.

Мимо поплыли окна домов, кругляшки воздушных причалов. Острые шпили Силл Арне.

– Красиво, – бездумно сказал Рейз. Он смотрел вперед и не чувствовал ничего. – Куда мы летим?

– Увидишь.

Больше он не спрашивал.

Ветер продувал насквозь, заползал внутрь безразличием: снежным, ледяным. Руки Калеба казались прутьями клетки.

Скат опустился на балкон дома Калеба. Рейз узнал не здание, он узнал сад вокруг, голые ветви деревьев и знакомы ворота вдалеке.

На балконе с чародейским светильником в руке давний дворецкий и смотрел на Рейза, как на грязь.

– Позвольте я помогу, господин. Куда прикажете его отвести?

– Я сам, займись скатом, – коротко отозвался Калеб, спустился со ската первым и сдернул Рейза за собой, не дал упасть в последний момент.

За балконными дверями оказалась обычная комната. Не маленькая, но и не большая, и какая-то… осенняя. Мебели почти не было, только небольшая кровать, застеленная рыжим одеялом, два кресла и жаровня.

Калеб бесцеремонно усадил Рейза в кресло, синяки и ушибы отдались болью. Рейз стиснул зубы, пережидая, пока станет легче, плотнее запахнулся в плащ. Стало теплее, и жар просачивался под кожу тысячами маленьких иголок.

Калеб сел рядом, в соседнее кресло, вытянул ноги к жаровне. По-хозяйски. Рейз раньше не замечал, но Калеб везде и всегда вел себя как хозяин. Или же это просто так казалось.

– Спасибо, – сказал Рейз, глядя на пламя. Красные угли в жаровне вспыхивали, пульсировали алым, как сердце. – За то, что вытащил.