355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Поэзия народов СССР IV-XVIII веков » Текст книги (страница 20)
Поэзия народов СССР IV-XVIII веков
  • Текст добавлен: 28 марта 2017, 19:00

Текст книги "Поэзия народов СССР IV-XVIII веков"


Автор книги: Автор Неизвестен


Жанр:

   

Поэзия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 49 страниц)

* * *

Я хочу, чтоб был счастливым и богатым мой народ.

Не вино мне достается, кровь из ран моих течет.

Кто лишь удовольствий хочет, тот не стоит ничего —

Он в зависимость к другому непременно попадет.

Лучше гордым и способным выппть самый горький яд,

Чем из пиалы безволья пить хотя и сладкий мед.

Разве лучше сто красавиц? Разве краше их цветник?

Счастлив тот, кто с милой вместе в бедном шалаше живет.

Сердцем ты не предавайся упоительным пирам.

Привыкай к иочам страданья в хижине своих забот.

Птице хорошо на воле, радуясь, поет она.

Птица в клетке золоченой зерен рабства не клюет.

Лучше щедрым быть и телом собственным кормить собак,

Чем, от скупости жирея, жить, не ведая хлопот.

По дороге к высшей цели ты не мчался на коне.

Вместе с нищим-горемыкой нищета его умрет.

Навои, печальна старость для несчастного того,

Кто в дни юности беспечной жизнь порочную ведет.


СОВЕРШЕНСТВА СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА* * *

В огонь – зеленый кипарис! Любимая стройней была!

Брось розу ветру – та лицом румяней и нежней была!

О вздох мой! Ветром ледяным разлуки гору обдувай,

Чтоб, за ночь выветрена вся, степных равнин ровней была.

В разлуке с пери, что ни миг, мое безумие растет,

Но роковая страсть моя безумьем и при ней была.

О шейх, ведь рубище твое кабатчик не возьмет в заклад,

Но алчность он бы взял твою,– она б ему годней была.

Твое спасенье – встреча с ней, к чему же скорбь о нищете!

Добра не будь – не знать бы зла: цель жизни бы видней была!

Прослыл Меджнуном Навои, но к пери страстью воспылать —

Безумцев участь: их любовь смешной с начала дней была!


* * *

Когда в тоске заговорю о горе гибельном и злом,

То даже камень задрожит, скорбя о бедствии моем.

Сквозь ночь тоски я сердце нес, и путь мой озаряла ты;

Светила мне твоя стрела своим железным острием.

Прекрасна ты, и потому моей любви предела нет!

Для беспредельного слова найду ль на языке своем?

Заколыхался призрак твой в пустыне сердца моего,—

Пустыня вся раскалена страданья тягостным лучом.

О том, что путь в любви един, не говори, о мудрый шейх!

Есть много у любви путей,– преданий много есть о том.

Хоть кровь течет пз глаз твоих, не умирай, о Навоп!

Ведь милосердья на земле неисчерпаем водоем.


* * *

Всегда он в обуви грубой, с небрежной чалмой,– грубиян.

До смерти обидит друга приятель мой, грубияп.

Его сдержать я стараюсь, но кто ни подступит к нему,

Ответит дерзостью грубой, обидой прямой грубиян.

И странно ль, что конь ретивый под стать хозяину дик,

Когда гарцует иль мчится галопом домой грубиян?

Он каждый миг помышляет до смерти меня извести.

Что ж, пусть тогда с ним сдружится такой же злой грубиян!

В саду, во время попойки, буянил приятель мой.

О ветер, не дуй так резко: сморен дремой грубиян.

Налей кабатчику, кравчий,– в похмелье он зол и груб,

Скажи ему: «Злую душу вином промой, грубиян!»

Нет, при любой неудаче грубым не будь, Навои.

И за сто удач не стоит быть грубым, как твой грубияп!

Занемог я, покинут моей чаровницей, увы.

Для души стало тело лишь ветхой темницей, увы.

Мрак разлуки с любимой и родинкой темной ее

Вот пятно на ланитах судьбы мрачнолицей, увы.

И предвестницей горя любви моей злая звезда

В гороскопе предстала блаженства денницей, увы.

Посмотри: старец-разум, наставник заботливый мой,

Стал игрушкою детской, смирясь пред шутницей, увы.

Словно призрак, блуждаю в пустыне безумий моих,

Скорбен дух. Дни унылой бегут вереницей, увы.

Тело странствует ныне по улице райской твоей.

Много ль бедному нужно? Я сыт и крупицей, увы.

Сердце взято любовью, все отнято: разум, покой,

Все разрушено шаха жестокой десницей, увы.

Пламя ада – неверным, а верным – забвения прах:

Те восстали, а этих рок смял колесницей, увы.

Расставание – смерть, смерть – разлука навек, Навон!

А мечту о бессмертье считай небылицей, увы!


* * *

Странно мне: без нее ста печалей тщета предо мной.

Но куда ни взгляну – все ее красота предо мной.

Стоит лишь на мгновенье расстаться мне с пери моей,

Смертной ночи уже темнота разлита предо мной.

Как бы ни были ночи разлуки темны,– я стерплю.

Только б знать: не навек эта дверь заперта предо мной.

Жизнь отдав, я хотел бы хоть раз к тем рубинам припасть...

Как мираж неотступный – всегда те уста предо мной.

Я не знаю – виденье ли это рубиновых уст,

Иль кровавые слезы, как розы с куста, предо мной.

«Навои,– ты сказала,– достигнув свиданья – умрешь».

Пусть умру, но открыты надежды врата предо мной.


* * *

Отраду приносит роза в тенистом саду времен,

Ее лепестки – как пламя, которым весь куст сожжен.

Гляди, какое богатство в раскраске и завитках.

Не этой ли, самой яркой, навек соловей сражен?

Но лучше не пить из кубка пьянящей мечты шербет:

Добавит злой яд разлуки к блаженству свиданья он.

Когда рассыпает небо цветенье летящих звезд,

Всегда человек пылает, душою к ним вознесен.

Хотя от меча насилья невинно погиб Фархад,

Впоследствии той же сталью ведь был и Парвиз сражен.

Иди же с тоскою в сердце дорогой небытия,—

Свернуть с нее невозможно – таков уж судьбы закон.

Встречая зарю свиданья, предчувствуй и в ней печаль,—

Ведь мускусом и алоэ разлуки час напоен.

О соловей, если ночью не встанешь ты с Навои,

Тебе не увидеть розы – зардевшийся небосклон.


* * *

Кто дорог – мной не дорояшт, меня несчастным сделав.

Ненужный мне – за мной бежит, мой дух бесстрастным сделав.

Нет прока от меня тому, кто от меня ждет прока.

Нет прока тем, кого искал, порыв напрасным сделав.

О, что мне делать на пиру среди прекрасных пери,

Покуда не придет она, уста соблазном сделав!

Луна иль солнце?.. Все равно! Но только б красотою

Не погубила, над собой тебя невластным сделав!

Молю тебя – не торопись к другим сердцам, убийца,

Мое оставив в стороне и непричастным сделав!

Не поддавайся на обман, о сердце, чтоб на шее

Не затянулась нить петли, тебя безгласным сделав!

Когда тебя, о Навои, она коснется взглядом,

Пускай подсыплет бармалы, взгляд безопасным сделав.


* * *

Сердце, столь злое со мной, добрым с другим оказалось,

Горечь обмана душе – горше, чем дым, оказалась.

Знаю, откуда взялись черные пятна на теле:

Это – печати разлук. Я – нелюбим, оказалось.

В сердце разбитом моем птицы обиды гнездятся.

Столько отравленных стрел!.. Яд—нестерпим, оказалось.

Сердце разбил ей другой. Плачу, а ей безразлично —

Воду ль приносят иль бьют злобно кувшин, оказалось.

В черной пустыне обид плачет Меджнун и томится,

Горе свое оседлав... Он – пилигрим, оказалось.

Мысли мои, как в степи, в сердце пустынном осели,

След, что остался, он был следом твоим, оказалось.

Смута жестоких времен в сердце посеяла смуту,

Время – причина тоски – трудным, дурным оказалось.

Пусть нехорош я, зато знаю свои недостатки.

Тот, кто доволен собой,– неисправим, оказалось.

Золотом, о Навои, стих твои начертан сегодня:

Шах – наш ценитель! – его счел дорогим, оказалось.


* * *

Почему на лик прекрасный складка гневная легла?

Иль сияющее солнце затяпула ночи мгла?

О свидании услышав, бьется сердце у меня,

Но не думай, что разлука тишину ему дала.

Я твои рубины-губы выпустил из губ своих

Так, как выпускают душу, если смерть за ней пришла.

Гибну я, когда ты тонкий опоясываешь стан,—

Да, судьба такую стройность мне на гибель создала!

Пусть меня ее собака растерзает на куски,

Лишь бы мимо окон милой кость мою проволокла.

Виночерпий, дай мне чашу, потому что грустен я:

Чаша исцелит мне душу, чаше – вечная хвала!

Клочья порваипого сердца Навоп с трудом собрал,—

Ты на сто клочков, шалунья, вновь его разорвала.


* * *

Если нам сердце и разум одело туманом безумие —

Даже Меджнуна сдается вершиной ума нам безумие.

Желтый тюльпан обагрился слезою моей, розощекая!

Думать, что пурпур заменится в розе шафраном,– безумие!

Солнечный день, омраченный моими тягучими вздохами,

Сделало зимнею полночью с лютым бураном безумие.

Как я боюсь, что навеки в степи без дорог затеряется

Бедное сердце... Его унесло ураганом безумие.

Дай мне душистую прядь и в награду возьми мою голову!

Век не расстанется с нежным своим талисманом безумие.

Жалок спесивый богач, презирающий муки влюбленного:

Думать, что можно за все уплатить чистоганом,– безумие.

Как ты рыдал по почам, Навои, у порога возлюбленной!

Стоны твои уподоблены выкрикам пьяным, безумие.


* * *

О друзья, явите милость! Грудь в куски разбейте мне!

Ужаснитесь тем мученьям, что сокрыты там, на дне!

Если черный лик найдете,– вместе с сердцем рвите вон!

Чтоб душа спаслась от муки, да горят они в огне!

Нет ее?! Зашейте раны! Но кинжалом вскройте вновь,

Если легкий шаг любимой вдруг раздастся в тишине.

Если я умру,– просите, чтобы стала в головах,

Ниц падите, умоляйте – с жалким нищим наравне!

Если даст она согласье, не спешите сообщать,

Чтоб не умер я вторично,– не по вашей ли вине?

Если встанет в изголовье, мертвый, я начну рыдать.

Не мешайте вздохам пери, пребывая в стороне!

Если ж это – невозможно, то больного Навоп,

На руках иль взяв под мышки, волоките к майхане!


* * *

Прилетел из сада ветер – аромата не принес.

Весь исколотый шипами, позабыл я запах роз.

Вспоминая уст рубины, воду скорби, морщась, пью.

О аллах, как успокоить кровь? Сдержать потоки слез?

Проглотил я столько скорби, так темпа разлуки ночь,

Что казалось – в небе солнце в этот день не поднялось.

Плакал я под гнетом горя, думал: скоро ли конец?

Если б ты не появилась, умереть бы мне пришлось.

Ты свиданье подарила – и забилось сердце вновь.

О, пойми, что я не в силах больше жить с тобою врозь!

Соловей от гнева розы стал бескрыл и безголос,

Но цветет, как прежде, роза и не стала жертвой гроз...

Навои, запомни – редко дружит верность с красотой,

Но пленяет взор и сердце воплощенье страстных грез.


* * *

Кругом враги, теперь найти мне друга нет надежды,

Не дай, аллах, чтоб даже враг терял бы след надежды.

Я в этой западне отстал от недругов и друга.

Я верю в друга своего и верю в бред надежды.

В водоворот я бед попал, где, говорят, есть страхи.

Но нет и признаков совсем любых побед надежды.

Душой я жертвовал, но нет надежды на свиданье.

А жизни жаждущим от губ – одни в ответ надежды.

О, кравчий, так печален я, что радость невозможна,

Не вижу на веселье я уж сколько лет надежды.

Что верности от друга я не жду – не осуждайте.

Мудрец уверен: жизнь не даст такой обет надежды.

Нет близости и нет надежд! Как не расстаться с жизнью,

О Навои, коль я б имел ее и свет надежды!


* * *

Друзьям, наперсникам случайным своих не поверяйте тайн,

Сто бед над головой развеяв, чужим не доверяйте тайн.

Не выдавайте тайну, ибо того, что вы не сберегли,

Другой сберечь не в силах тоже. Итак, не выдавайте тайн.

Фальшиво сердце, а язык наш – он сплетни разносить горазд!

Так из душевного гарема своих не выпускайте тайн.

Коль сердце и язык не стали наперсниками – лишний труд

Твердить: «Теперь – ни слова людям!» Своих не разглашайте тайн!

Не испускайте тучи вздохов и не катите слез рекой;

Вотше не paccыпайте жемчуг – и нить не разрывайте тайн!

И, раскромсав язык болтливый и сердце вдребезги разбив,

И требуху шнырнув собакам, вовек не раздавайте тайн!

Как исстрадался я в разлуке: во всяком случае, друзья,

Вы не усердствуйте, а пейте – в вине не исчерпайте тайн!

И коль любви благую тайну сберечь не смог ваш Навои,

То и его прозванье тоже вы в свитке начертайте тайн!


* * *

Красотой твоей, как солнцем, свято дорожит народ.

Как пылинки в свете солнца, вкруг тебя кружит народ.

Так жестоко я ославлен, что, куда ни покажусь:

«Вот пришел безумец жалкий!» – хохоча, кричит народ.

Если б только ты предетала в полном блеске красоты,

Был бы, верно, с лика мира, как волною, смыт народ.

Видя пламя ада, люди в рай его перенесли,

Как же тайного сиянья до сих пор не зрит народ?!

От разлуки, от несчастий стал я с бледной тенью схож,

Удивляться ль, что смущает мой yбoгий вид народ?!

Меч любви глазам не виден, если же его извлечь,—

Он пронзит меня, и, воя, в страхе побежит народ.

Нет числа разящим стрелам, что печалью рождены,

Больше их, чем тех, какие в тайниках хранит народ.

Если в мире все решает пустота глухих небес,

То спешит уйти от смуты, от глухих обид народ.

Если преданность народу выражает Навои,

Преданность свою поэту про себя таит народ.


* * *

Только солнце помянув, лик твой описать возможно.

О живой воде сказав, губ рубин познать возможно.

Говорят: «Походка, стан – жизни свет в саду телесном».

Лишь от зависти к тебе так их принижать возможно.

Лик твой в зеркале узрев, солнца луч в струе Ковсара

Полон зависти: ему ль блеск твой перенять возможно?

Цель потока – учинять, как и ты, опустошенье

Твоего коня догнать – тучам ли мечтать возможно?

Раны, что нанес Фархад толще скал киркой,– ничтожны,

Так израненной душе ль их не пожелать возможно!

На страданья обрекло небо всякую песчинку.

Что, помимо злых обид, от него нам издать возможно?

Навои, ее слова о неверности – жестоки.

Чтоб помянутою быть, ей и лживой стать возможно...


* * *

Меджнунам пылким каждый миг даря забвение иное,

Лишь мне, безумному, она несет мучение иное.

Не видя друга, я умру; друг – жив и в радости свиданья.

Я – не Фархад, у нас в любви и поведение иное.

Она приветом на пиру всех воздыхателей одарит.

Ко мне, злосчастному, увы, и отношение иное.

Меня с собою не равняй, о соловей, любовь поющий:

Стенанье, вопль души – одно, а трель и пение – иное.

«Мир – бренный, в нем безгрешен я»,– толкует шейх нам, лицемеря,

Но духовник о чувствах нам дал наставление иное.

Пусть пьют, кому судьбой дано, нектар любовного свиданья,

А нам лишь яд разлуки пить, судьбы решение иное.

Ты гонишь сердце Навои, а с ним самим ты как поступишь?

Свободна – птица! Для раба освобождение – иное...


* * *

Друзей, что нас утешат в горе, зря не ищите, нет.

Готовых нас обидеть – море, быть на защите – нет!

Душа послушной нитью вьется вокруг твоей стрелы.

И кровь из раны сердца льется. Зашить – так нити нет.

Не говори: «О ней безвольно ты в горе слез не лей».

Ведь и безвольному мне больно, что в сердце прыти нет.

Пусть веет на меня дыхание любимой – тщетно все:

Опоры этому дыхаиью в душе, как в сите, нет.

Скажи я, что любовью пери не дорожу,– не верь:

К речам безумца и доверья – уж не взыщите! – нет.

Когда пустые разговоры тебе претят – уйди.

Все суета, все споры, ссоры... От них укрытья нет.

Среди бездумного веселья будь трезвым, Навои.

Иного, кроме как похмелья, в пиру не ждите, нет.


* * *

Тебя увидя в цветнике, смутясь, затрепетала роза.

Роняя лепестки в тоске, от зависти увяла роза.

И, раскрасневшись от вина, разлукой злой опьянена,

Как сердце красное, сама от крови стала алой роза.

В стране священной красоты, шахиня, всех прекрасней ты,

И все сады, и все цветы взяла ты под начало, роза.

Когда гуляешь ты в саду, чтоб оградить тебя от зла,

Все розы встанут, как щиты, шипы их словно жало, роза.

Пурпурных уст блаженный зной меня влечет к тебе одной.

Когда ты на пиру со мной, я пью, и сердцу мало, роза.

Пой днем и ночью, соловей, в честь гостьи утренней моей,

Знай, быстротечна смена дней, летят, и жизнь промчалась, роза.

Когда все розы расцвели, в дорогу вышел Навои,

Но для души его теперь разлука раной стала, роза.


* * *

В разлуке телом я ослаб, сгораю сам не свой.

Не только телом слабну я, живу с душой больной.

Убить решила ты меня, рази своим мечом,

Смешаю с ветром кровь мою и с влагой дождевой.

Огонь разлуки сжег меня, я отсвет тех лучей,

И стоны жаркие мои, как пламень вихревой.

Не прогоняй меня – я пес, хранящий твой порог,

Не удивляйся, что не смог расстаться я с тобой.

Я грудь раскрою, чтобы дать тебе в душе приют.

Увидев тайный мой недуг, проникнись добротой.

Не пощадили бы меня ни время, ни судьба,

Когда б не винный погребок, где я обрел покой.

Похороните Навои на улице любви,

Успокоенье он найдет под каменной плитой.


* * *

Пери, сжалься надо мною, я страданием объят,

Так несчастного Меджнуна муки страстные томят.

Стрелы грудь мою пронзили, и от слез померк мой свет,

Словно дым тяжелый, вздохи небо ясное темнят.

Грудь на сто частей разбита; друг, взгляни, изранен я,

Не найти мне исцеленья, раны смертные болят.

Счастье позднего свиданья не могу я переиесть,

Даже если издалека на нее я брошу взгляд.

Гору горя растопили вздохи жаркие мои,

Камни сделались водою и в меня не полетят.

Не обманывайся мнимой безмятежностью небес:

Небо – хитрый лжесвидетель, предающий всех подряд.

Я сходил с ума в пустыне, как несчастный Навои,

Ведь красавицы, в гордыне, разум мне не возвратят.


* * *

Связь с городами я порвал, от шума их я отказался,

И от богатства двух миров, от благ мирских я отказался.

Но сто несчастий на себя я принял, плача и скорбя,

От жизни отвернулся я, и от святых я отказался.

К чему богатство, города, душа и все, чем жизнь горда?

Когда б желанья я имел, тогда б от них я отказался.

Я б Искандаром стать не смог, бессмертьем Хызра пренебрег,

На что мне вечной жизни срок? Аллах велик – я отказался!

Но от красавицы одной, такой насмешливой и злой,

Хоть это мне грозит бедой, я ни на миг не отказался.

Мой проповедник, ты давно нам хвалишь райское вино.

Я слаб, но взять большой бокал из рук твоих я отказался.

Ты кровью плачешь, Навои, но, чтоб достичь своей любви,

Идя по собственной крови, от мук таких не отказался.


* * *

Я тыщу раз горел огнем – из тысячи один.

Не смел я говорить о том – из тысячи один.

Не ужасайся, увидав ожога грубый след —

Зловещим проступил рубцом – из тысячи одни.

Не говори: от всех таи сто тысяч бед своих —

Скрыв, я забудусь вечным сном – из тысячи один.

Разлука сердце мне дробит на тысячу кусков,

Я слаб, но силы нет ни в ком из тысяч, кто один.

Я тыщу раз моим друзьям мог верность доказать,

Я плох, но не знаком с добром из тысяч ни один.

Искал средь тысячи друзей ты верность, Навои,

Но был ли верен хоть в одном из тысячи один?


* * *

О розе нежной и живой я и мечтать не смел,

Но удивляйся, разум мой в ее огне сгорел.

В мои померкшие зрачки ударила стрела,

Их сделал целью кипарис для беспощадных стрел.

Сияешь, словно роза, ты, стройней, чем кипарис,—

Два совершенства я в тебе соединить хотел.

Когда не вижу я в саду прекрасный облик твой,

В смятенье шепчутся цветы, что сад мой опустел.

Я кипариса стройный стан и розы лик искал,

Я счастлив был, что на тебя хоть издали глядел.

Друг, омовенье соверши, в питейный дом идя,

Но прежде нужно, чтобы ты забыть ислам сумел.

О Навои, в мирских садах есть множество цветов,

Но не найти тебе цветка, чтоб страсть преодолел.


* * *

Не удивляйся, если я на прочих не похож.

Ведь и такой, как ты, второй на свете не найдешь.

У изголовья моего поклонники твои,

Как будто бы болезнь мою иною назовешь.

Волненье в мире, будто я беспечен или пьян,

Небрежно повязал чалму, халат мой не хорош.

От стрел прямых твоих ресниц огонь мой стал иным,

Так розу освежает вдруг росы прохладной дрожь.

Я переменчив, как луна, от прихотей твоих,

Слежу за тем, что говоришь, за тем, как ты идешь...

О виночерпий, другом будь – пусти меня на пир,

Мгновенно выпью я вино, что ты мне поднесешь.

Гляди, запуталась душа в ее густых кудрях,

Не знал я, что тугую сеть вовек не разовьешь.

Как быстро зазнается тот, кто в милости сейчас,

Но разве человеком ты пролазу назовешь?

Знай, Навои, что мир – цветник, где розы расцвели,—

Иди, но помни о шипах, разящих, словно нож.


* * *

С кипарисом тонкостанным я не пил вина вдвоем.

Рок внимал моим моленьям в равнодушии глухом.

Много выпил я в разлуке, чтоб забвение найти,—

Ядом скорби обернулась чаша с искристым вином.

Долгий день, почти до ночи, без любимой я провел.

Этой ночью не дождусь я, чтобы мрак сменился днем...

Друг, ответь, где может сердце успокоиться мое.

Если даже возле милой нет покоя мне ни в чем?

Ветерок мой, юной розе о разлуке расскажи,

Отнеси ей, ветер, душу, истомленную огнем.

Ведь языческой печалью, как безверьем, полон я,

И с моим исламом правоверным я вовеки не знаком.

Навои, внемли совету – если утром пьешь вино,

То росу рассветной розы не считай своим питьем.


ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ СТАРОСТИ* * *

Она ушла, покинув пир, и села на коня, хмельна,

А я ей чашу протянул, с мольбой держась за стремена.

Нет, мне ее не удержать, но я бы в жертву жпзнь принес

За то, чтоб кем-нибудь иа пир она была возвращена.

Торопит всадница коня – и сердце падает в груди,

Мечом обиды ранен я, жестоко грудь уязвлена.

Зачем не насмерть я сражен? Не легче ль муки мне пресечь,

Чем торопить в обратный путь и гнать сквозь темень скакуна?

А без нее шумливый пир печален, горек и уныл,

Нарушен сердца сладкий сон, душа покоя лишена.

От века так заведено: кто выпьет радости бокал,

Сто кубков горечи тому судьба велит испить до дна.

Я в одиночестве умру. Не странно ль – преданность моя

Ответной верностью в любви ни разу не награждена!

Когда белеет голова, с уединением смирись,

Ведь не украсят звонкий ппр ни грусть твоя, ни седина!

Неверную не возвратишь. К чему ж терзаться, Навои?

Смотри: ты бледен, стан дрожит, душа печалью смущена.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю