Текст книги "Поэзия народов СССР IV-XVIII веков"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 49 страниц)
КAM АЛ ХУДЖАНДИ
ТАДЖИКСКИЙ ПОЭТ
?-между 1390-1405
ГАЗЕЛИ
– Луне назло твой лик пригож,– сказал? – Сказал!
А губы – слаще не найдешь,– сказал? – Сказал!
Ты для друзей – души дороже! Без тебя,
Как без души,– не проживешь! – сказал? – Сказал!
Любви своей от глаз чужих не утаив,
Я сам друзьям о ней – ну что ж? – сказал? – Сказал!
Что делать, если мой соперник хуже пса!
В сравненье с ним и пес хорош! – сказал? – Сказал!
О бессердечности твоей не говорил,– Молчал!
А стало невтерпеж – сказал? – Сказал!
– «Камал, – обиделась,– назвал меня своей»!
Уж если он такую ложь сказал,– сказал!
От несравненной красоты я должен, по словам ханжи, отречься!
Пускай аллаха молит он, дабы помог ему от лжи отречься!
Сказал святоша: «Перестань валяться у ее дверей, рыдая!»
Не может нищий от мольбы – как на него ты ни брюзжи! – отречься.
Двоякого исхода ждет несчастный, в эту красоту влюбленный:
Его соперник умертвит иль вынудит от госпожи отречься!
Когда внезапный ветерок исходит от ее кудрей душистых,
На рот прелестный не смотри, от пылких взглядов положи отречься!
Все в кабачок ушли. Никто не внял твоим, достойный шейх, призывам!
Кого заставишь от вина,– возненавидев кутежи,– отречься?
Наставник подлинный не тот, кто скажет: «Воздержись, Камал, от пьянства!»
Коль истинный наставник ты – от воздержанья прикажи отречься.
Еще не свершили мы дела, а жизнь завершить суждено.
Ко мне подойди, виночерпий, чье дело – хмельное вино.
Питьем из ключей животворных ты жаждущего напои.
Счастливой надеждою будет его бытие продлено.
Красавица, ты, как в столице – в сердцах, потерявших покой,
Живешь безмятежно! На царство ты здесь утвердилась давно.
С той самой поры, как предметом беседы избрал я тебя,
Рассудок со мной разлучился, и стало сознанье темно.
Увы, многоопытным старцам известна цена красоты.
Поэтому сердце плениться твоей красотою должно.
Тебе, непорочной, прелестной, избранника нужно под стать.
Его благородство сравниться с твоей чистотою должно.
Кто жаждет свиданья – сначала пусть в сердце взлелеет любовь.
Кто хочет колосьев – сначала пусть в поле посеет зерно.
Пора посрамленному Хызру покинуть бессмертья родник.
Родник моего красноречья – ему униженье одно!
И если Шираз почитали превыше Ходжентской земли —
При жизни Камала Ходженту снискать уваженье дано.
О кравчий, праздника хочу: веселья мне мила стезя.
В кабак дорогу я ищу: похмелья мне мила стезя.
Кто богу жаждет угодить – кабак влюбленным завещай,
Чем строить путникам приют, благочестиво лебезя.
Ханже в депь Страшного суда не перейти через ручей,
А пьяница осилит мост над адской бездной, не скользя.
Проваливай, почтенный шейх, и на пропойцу слов не трать!
Я только с милой говорю да с чашей – всем другим дерзя.
Соперника я приобрел. Должно быть, город опустел!
На голой шахматной доске из пешки делают ферзя.
Старайся не спешить, Камал, при описанье губ и щек!
В столь щепетильном деле быть неосмотрительным – нельзя.
* * *
Тропою мужества, друзья, направимся назло сомненьям.
На щедрый дастархан с вином молитвенную утварь сменим!
Весна и молодость теперь! Пора для радостей настала!
Дать бой когда, как не сейчас,– благословенным днем весенним?
Мы, винопийцы, отреклись от злого отреченья снова.
Ханжам урок преподадим без нетерпенья и с уменьем.
«Закон» и «вера» – звук пустой,– заменим звуком чанга сладким:
В живую воду превратим слова, подобные каменьям!
Наш хмель, не схож ли он с Лейли: неуловимого желаем,
Меджнуны в поисках бредут, гонимы страстным исступленьем...
Нам птицы с пиршества небес приносят вести о любимых.
Найдут ли постники приют, взбираясь к небу по ступеням?
Камал! Ты в книгах у святош видал божественное имя,—
Забудь! Не надо этих книг: и в грош мы ханжества не ценим!
* * *
Эта шумная улица кажется мне пустынной,
К самому себе я прикован здесь беспричинно.
Все брожу и мечтаю о милой своей отчизне.
О страна моя, родина! Вспомни заблудшего сына.
Если ты над собой не видал зарубежного неба,
Никогда не понять тебе, друг, и моей кручины.
Незнакомый язык... Непонятное пение птицы...
Здесь чужие дожди и чужая на обуви глина.
Сострадать не могли мы томлению чужеземца,
Ибо домом казалась любая родная долина.
Я чужой. Я брожу и мечтаю о родине милой.
О, чужбина, чужбина, чужбина, чужбина, чужбина!
* * *
Где солнце дневное проходит, там ночью – луна,
Где атом найдется – там солнца природа видна.
Привратник, уйди! Я – под сенью великой стены,
Светило придет – и свиданий придут времена.
Увидело солнце красавицы утренний лик,—
Теперь покрывало напрасно накинет она.
Сквозь щелку врываясь, ликующий луч говорит:
«С тобой не расстанусь!» И ты его гнать не должна.
Давно уже солнце за тучей волнистых волос:
Распутай скорее – мне света улыбка нужна!
Сказал ей Камал: «Голова закружилась, болит!»
Сказала: «Не надо при солнце гулять допьяна!»
Что за стан – кипарис, что за поступь – красы образец!
Что за рот, что за плод, что за мед, что за сахар, творец!
Что за мягкость и блеск, что за плеп шелковистых кудрей
Что за дивная власть! Что за дар обольщенья сердец!
Что за ласковый друг! Что за мастер беседы вести!
Что за чуткость и ум! Что за дар утешенья сердец!
Что за прядь, что за мрак, что за крепкий аркан и силок!
Что за вор и хитрец! Что за дар похищенья сердец!
Что за взор! Что за губы и что за медовая речь!
Что за бедный больной, что за хворь, что за лекарь-мудрец!
Что за прелесть, Камал, что за пылкий восторг, что за страсть!
Что за звонкий ночной соловей! Что за чудный певец!
* * *
Я спросил: человек или ангел ты? Говорит: и то и другое.
Сахар ты или соль на пиру мечты? Говорит: и то и другое.
О, скажи мне – тростник или жемчуг ты драгоценный со дна морского?
Иль цветок, затмевающий все цветы? Говорит: и то и другое.
Я спросил: для того, кто тебя узрел,– это зеркало или месяц
Заблистали нежданно из темноты? Говорит: и то и другое.
Я спросил: что задумала втайне ты,– помутить ли мой бедный разум
Или сердце рассечь мечом красоты? Говорит: и то и другое.
Я сказал: ты – утраченная душа, где ее отыскать – не знаю.
Совесть сердца ты, взор ли самой правоты? Говорит: и то и другое.
Я взмолился: скажи, ты лишь обо мне, о Камале, столь мало знаешь
Иль совсем далека мирской суеты? Говорит: и то и другое.
* * *
О, беспокойство снова и снова!
Дерзкая шутка мира земною!
Где твоя жалость, ветреный идол?
Кто ты – не может выразить слово!
Камень не мог бы вытерпеть столько!
Нет, не знавал я в жизни такого.
Боль причиняешь, вновь покидаешь,
К прихотям резвым вечно готова.
Если умру я в горькой разлуке,
Ты и не вспомнишь смеха былого.
Слез моих жемчуг топчешь ногами.
«Что ж,– отвечаешь,– в этом дурного?»
О, не печалься, из-за Камала:
Быть одиноким – вовсе ие ново!
* * *
Слезой кровавой плачу, на мир гляжу в упор...
Лицо твое исчезло, и нет луны с тех пор.
Твой облик – все, что в мире есть подлинно живого,
А прочее – рисунок и мертвенный узор.
Весна и полнолунье над улицей заветной,
Над прочими – безлунный чернеется простор.
О сладостной улыбке слова мои несладки:
Меж праздною мечтою и правдою раздор!
Кудрей твоих далеких я пью благоуханье,
Особенно сегодня, всему наперекор.
Я таю и бледнею, вздыхаю о Камале,—
Как будто бы жестокий услышал приговор.
* * *
До чего противна мысль о монахе-изувере!
Кравчий, дай мне позабыть о его пустом примере.
Зря твердит наставник мой об уме и благочестье.
Кто отрекся от любви – чужд и разуму и вере!
Нашей боли не поняв, он бессмысленно бранится.
То безумцем назовет, то разумным,– лицемеря.
Естество мое еще было глиной и водою,
А уж сердцем я погряз в глине у порога пери.
О сожженных мотыльках спросим красоты светильник.
Их печальную судьбу знает он, по крайней мере.
Из-за глаз твоих – мои кровью сердца изошли бы,
Но влюбленных мыслей рать заперла его преддверье.
Эй, Камал, беги любви, о красавицах не думай!
Страсть бесплодная сулит беспокойство и потери.
Отшельникам нас не понять. У них на уме – власяница.
Томленье влюбленных сердец им, постникам, даже не снится.
Ханжа, призывать не спеши отверженных в рай свой высокий!
Порог благородства души – превыше! С ним рай не сравнится.
Разгневанный старец меня из кельи прогнал. Ну и что же?
Иных – принужденье ведет, мне – милость в пути проводница.
Как жаль, что святые отцы не знают блаженства двойного:
За винною чашей сидеть и видеть прелестные лица.
Подобным каламу перстом, ханжа, не клейми мое слово!
Я пропил отрепья свои, а слово в тетради хранится.
Ватага бездумных гуляк сошлась для попойки совместной,
А старец в мечети стоит и, нас проклиная, бранится.
Швырнуть свое сердце к ногам любимой – хотелось Камалю,
И бросил! А в сердце опять все то же стремленье теснится.
НОСИР БУХОРОИ
ТАДЖИКСКИЙ ПОЭТ
XIV век
* * *
Беседа с другом на пиру – вот радостная цель,
Затем и льем вино в фиал, затем и нужен хмель.
Садится пламенный душой за пиршественный стол,
А вялый сердцем домосед спешит в свою постель.
Зачем нам коврик для молитв и четки для чего?
Зачем томить коня души – не ведаю досель!
Единобожье? Что за спор? На виселицу б тех,
Кто уши все про этот вздор нам прожужжал, как шмель.
Не удивляйтесь, что скорбит в чужом краю Носир:
Далеко друг, а без друзей унынье не везде ль?
* * *
И малого врага ничтожным не считай,
Чужой он или свой – разит из-за угла.
Как солнце, ясно то, что нам уже давно
Известно от отцов, чья мудрость изрекла:
«Не сделает того и длинное копье,
Что сделает порой короткая игла».
* * *
Храни достоинство свое повсюду, человек!
Не будь глупцом и хвастуном, величие губя.
Самовлюбленности беги, от чванства откажись,
Лишь справедливость и добро душою возлюбя.
Своей судьбой не дорожи превыше всех судеб
И ближнего не унижай, возвысив тем себя.
БУРХАНЭДДИН СИВАСИ
ТУРКМЕНСКИЙ ПОЭТ
1344-1398
РУБАИ
*
Я прошу – дай прильнуть мне губами к губам!
От недугов моих это лучший бальзам.
О господь! За любовь мою адом караешь?
Дай к губам я прильну,– попрошу я и там!
*
Мое сердце – Меджнун, где ж Лейли мне найти?
Затопил я слезами к любимой пути.
Видишь, льются из самого сердца рекою —
Ты не воду, а кровь зачерпнула в горсти!
*
О владычица! Вся ты – букет алых роз.
Что могу я сказать, задыхаясь от слез?
Пусть возьмут твои губы из губ мою душу,
Лишь бы я, как цветы, на руках тебя нес!
*
За любовь к твоим родинкам ты не брани,—
Словно зерна миндальных орешков они.
Я изведал их сладость, коснувшись губами,
Что же большего можно желать в наши дни?
*
Быть мужами подвижники веры должны,
Быть в сраженьях мужчины, как неры, должны.
Быть какими угодно правители могут,
Но являть благородства примеры должны.
НЕСИМИ
АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ ПОЭТ
Ок. 1369—1417
БАXАРИЯ
Наступила весна, и с лица Гюлизар приподнялась завеса теней.
Время терний минуло, в бутонах кусты, и сады с каждым днем зеленей.
И весенним огнем озарен, гулистан, как священный Синай, запылал.
Приходи, Моисей! Приходи и взглянн на огонь и сиянье ветвей!
Как уста, улыбнулись бутоны вокруг, и неслышно раскрылись цветы,
И в прекрасную розу с приходом весны снова бедный влюблен соловей.
Сколько разных цветов, сколько ярких цветов, но под утренним солнцем они,
Потеряв пестроту, все горят золотым отраженьем небесных лучей.
Напои меня, кравчий, весенним вином, я сребристую деву ищу!
Торжествует цветенье, по нет еще роз на ланитах любимой моей!
Ты послушай: в саду гиацинт и нарцисс шепчут нежно друг другу слова:
Гиацинт и нарцисс знают тайну одну, никому не расскажут о ней.
Если хочешь ты скрытые тайны узнать, если хочешь проникнуть в ничто,
Ароматы цветов пусть расскажут тебе о начале миров и вещей.
Если хочешь, о внемлющий, чтобы сейчас все иа свете открылось тебе,
Ты, мелодию взяв, отыщи в глубине все законы движения в ней.
Если ты не немой, гиацинт, приходи, будем рады послушать тебя.
Ты откуда, великое слово, взялось? – расскажи, расскажи нам скорей.
Обратился наш мир в расцветающий рай, ходят райские гурии в нем,
Приоделись сады, и раскрылись вчера на деревьях десятки очей.
Ты доволен, что розы покрыли цветник, что жасмины вокруг разрослись?
Оцени этот миг, ибо все пропадет через пять торопящихся дней!
Пусть подобны дыханью Исуса слова, что изрек пред тобой Несими,
Все равно для тебя безразличны они – нету силы у веры твоей!
ГАЗЕЛИ
* * *
В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь:
Я суть, я не имею места – и в бытие я не вмещусь.
Все то, что было, есть и будет,– все воплощается во мне.
Не спрашивай! Иди за мною. Я в объясненья не вмещусь.
Вселенная – мой предвозвестник, мое начало – жизнь твоя,—
Узнай меня по этим знакам, но я и в знаки не вмещусь.
Предположеньем и сомненьем до истин не дошел никто;
Кто истину узнал, тот знает – в предположенья не вмещусь.
Поглубже загляни в мой образ и постарайся смысл понять,—
Являясь телом и душою, я в душу с телом не вмещусь.
Я жемчуг, в раковине скрытый. Я мост, ведущий в ад и в рай.
Так знайте, что с таким богатством я в лавки мира не вмещусь.
Я самый тайный клад всех кладов, я очевидность всех миров,
Я драгоценностей источник,– в моря и недра не вмещусь.
Хоть я велик и необъятен, но я Адам, я человек,
Я сотворение вселенной,– но в сотворенье не вмещусь.
Все времена и все века – я. Душа и мир – все это я!
Но разве никому не странно, что в них я тоже не вмещусь?
Я небосклон, я все планеты, и Ангел Откровенья я.
Держи язык свой за зубами,– и в твой язык я не вмещусь,
Я атом всех вещей, я солнце, я шесть сторон твоей земли.
Скорей смотри на ясный лик мой: я в эту ясность не вмещусь.
Я сразу сущность и характер, я сахар с розой пополам,
Я сам решенье с оправданьем,– в молчащий рот я не вмещусь.
Я дерево в огне, я камень, взобравшийся на небеса.
Ты пламенем моим любуйся,– я в это пламя не вмещусь.
Я сладкий сон, луна и солнце. Дыханье, душу я даю.
Но даже в душу и дыханье весь целиком я не вмещусь.
Старик – я в то же время молод, я лук с тугою тетивой,
Я власть, я вечное богатство,– но сам в века я не вмещусь.
Хотя сегодня Несими я, я хашимит и корейшит,
Я меньше, чем моя же слава,– но я и в славу не вмещусь.
* * *
Все ярким солнцем твоего лица освещено,
Благоуханием твоих кудрей напоено.
Живую воду губ твоих я устыдился пить,
Как сахар, речь твоя сладка, пьяняща, как вино.
Что для себя могу просить я у небес, когда
Тебе богатство двух миров создателем дано.
Тому, кто б ножку захотел поцеловать твою,
Навек лишиться головы тотчас же суждено.
О том, чтоб мне счастливей стать, не стоит хлопотать:
С начала мира в жизни все аллахом решено.
К нам с колосящихся полей пусть долетит зефир,
Пусть будет все кругом его дыханием полно.
Тебя увидел Несими, красавица моя,
И божество с тех пор в моих зрачках отражено.
* * *
Мир не стоит, так пусть твои пройдут в движенье дни.
Мир блеском, мишурой покрыт – обманчивы они.
Не станет время ждать тебя, оно уйдет вперед.
О прозорливый, в этот мнр поглубже загляни.
Богатство всей земли – тщета, поймп, о господин!
Все блага мира от себя с презреньем отними!
По если любишь – за нее, избранницу души,
Хоть палачу отдай себя, хоть сам себя казни!
О сердце, заблудилось ты во тьме ее волос.
Любовь, подумай обо мне, на утро ночь смени!
И если завершился мир твоею красотой,
Как Магомет, опять к луне свой палец протяни.
И если ты, как Моисей, встречаешься с огнем,
То светом чуда озарись и тайну объясни.
Ты в мире только на пять дней, но раз мужчина ты —
Ты корень мира, вырвав прочь, по-своему согни.
Да, Несими узнал теперь, что смерть к тебе пришла.
Скажи, Ширин, что мертв Фархад, потухли глаз огни.
* * *
Свечою лика твоего, как моль, душа опалена.
Волос твоих не увидав, не успокоится она.
Постигли вечность Хызр, Исус,– но, кроме них, ее постиг
И тот, кому прохлада губ, прекрасных губ твоих дана.
Стократ блажен, кто зорок был, кто прямо на небо смотрел,—
Увидел оба мира он, когда упала пелена.
Того не знает астроном, что ты мой лучший календарь:
Что от начала до конца вся жизнь в тебе отражена.
Простой отшельник не поймет, что ты божественный глагол,
В огне синайского куста ты откровенья купина.
Терплю разлуку я, как пост,– без сна, без хлеба, без воды.
Войду ль в Каабу для молитв? Или она затворена?
Соперник думает, что я тобою изгнан был навек,—
Невежда бредит наяву, когда ж очнется он от сна?
Перед твоею красотой немеет даже Несими,
Но и язык небес молчит – так красота твоя сильна!
* * *
Где ты, желанная моя? Ты душу мне зажгла! Где ты?
Ты свет очей, ты в двух мирах богатство мне дала! Где ты?
О ты, чья сладость губ вдвойне приятнее вина,– приди!
Тебя не видел я, мне кровь все сердце залила,– где ты?
О ты, как роза, нежный друг, с глазами, как нарцисс,– приди!
Ты мне разлукой, как шипом, все тело порвала! Где ты?
О, где спокойствие мое? О, где терпение мое?
Любовь разрушила покой, терпение сожгла,– где ты?
Я в щит тобою превращен, от стрел, упреков защищен.
С бровей и глаз ты до сих пор забрала не сняла. Где ты?
Я мотылек, но не могу сгореть от лика твоего!
Огонь мой, свет мой, я умру без света и тепла! Где ты?
Других друзей не надо мне, когда я от тебя вдали.
О ты, что красотой своей всех в мире превзошла,– где ты?
Где ты, земной и неземной, о, где ты, храбрый всадник мой?
Разлуки горькая стрела мне прямо в грудь вошла! Где ты?
Дал тайну бытия аллах в залог твоим кудрям. Скажи,
Мой ростовщик, ты никому залог не отдала? Где ты?
Ты мускус для своих волос себе в Татарии нашла,
Благоуханием кудрей меня ты в плен взяла? Где ты?
С рассветом посылай ко мне душистый запах кос твоих,—
Я в нетерпенье жду. Меня ты со свету сжила! Где ты?
Похмелье вечное мое, с тобой вдвоем на что нам рай?
Ты мой нектар, ты вручена мне с райского стола! Где ты?
Со всеми дивами вражду затеял я из-за тебя.
Ты мне границею была, ты крепостью была. Где ты?
Сегодня будет Несими властителем своей любви!
О ты, что счастье и любовь одна мне дать смогла,– где ты?
АССАР ТЕБРИЗИ
АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ ПОЭТ
?—1390
ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ «МЕХР И МУШТАРИ»
Подобно молнии, разящей взор,
Подняло солнце меч над шапкой гор,
И в небе вспыхнул семицветный флаг.
Увидя в том особый добрый знак,
Упала Муштари тогда на землю
И молвила: «О царь царей, мне внемли!
На троне сидя, шах морей и стран,—
Ты водишь в небе звездный караван.
Вселенную – хоть и не видит глаз —
По кругу движет быстро твой указ.
Ты свет даешь ученым всем на свете.
Дух, вызванный тобой, велик и светел.
Рубин тобою создан и сапфир.
Ты щедростью своей пленяешь мир.
Твоею милостью всегда казна —
Как соты медом – золотом полна.
К подножьям гор, на их груди покоясь,
Подвязываешь яхонтовый пояс.
Когда бы не лучей твоих волна,
Была бы вечно темною луна.
Ищу любовь средь ночи и средь дня!
Найди песчинку в мире – это я!
Когда ты золотишь холмов ланиты,
С высот своих и на меня взгляни ты!
Ты, солнце,– Мехр. И Мехр – любимый мой,
Для вас готова жертвовать собой.
Как смелые наездницы – мечты,
Из Сирии в Китай летаешь ты.
Мехр, согревающий тела и души,
Ко мне яви свое великодушье:
Проникни к Мехру в золотой чертог!
А если через дверь пройти не смог,—
Лучи свои поднять ты можешь выше
И в дом его проникнешь через крышу.
И, если в доме будет он один,
Стократ коснись его, мой господин!
Скажи ему, что девушка одна
Из-за любви с душой разлучена,
Влюбленная, в слезах, скорбя о многом,
Пути не зная, бродит по дорогам.
Сменяют караулы день и ночь,
Свою печаль не в силах превозмочь.
Как тень любви, она бредет —
Бредет, и падает, и вновь встает,
И Мехра ищет, вопреки всем бедам,—
Но путь к нему, как прежде, ей неведом».
РАБГУЗИ
УЗБЕКСКИЙ ПОЭТ
Конец XIII —начало XIV века
ВЕСНА
Солнце мира вступило в созвездие Овна – в Хамаль,
Растопило и льды и снега. И бывала зима ль?
Солнце, солнце идет! Оживает земпая краса,
По земле расстилает рисунки рассвета февраль.
Веет утренний ветер,– со всех четырех он сторон! —
И олени несутся в степную открытую даль.
Если облако плачет – под ним вырастают цветы,
Талы машут руками, как будто им облака жаль.
И над чашей тюльпана поет, опьянев, соловей,
И к полету зовет, пролетая над миром, журавль.
Горностаи и белки резвятся близ важных подруг,
Лебединые крылья взрезают озерную сталь.
Попугай, обучающий горлинок чтенью стихов,
С пня-минбара кричит день и ночь как испытанный враль.
А земля – вся в цветах, словно вешнее небо в звездах,
А на сердце поэта предвестница счастья – печаль.
Большеглазые гурии с неба к тебе прилетят,
Если ты, Рабгузи, о весне свою сложишь газаль.
