Текст книги "Напарница"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 47 страниц)

– Всё хорошо, Ами, – отвечал вампир на мои расспросы. – Всё хорошо, а мерзавцы у нас поплатятся, дай только моим рапортам добраться до начальства!

После обеда Клод исчезал снова, и появлялся только поздно вечером, пропустив ужин – такой же счастливый и сияющий от гордости, как и утром. Когда я пыталась расспрашивать его, маленький паршивец обычно говорил: «Ух ты, хозяюшка, интересного сколько творится! И всё жутко тайное, вы прямо не поверите! Вот хоть режьте – могила навсегда!». Не резать же было его в самом деле!

Но, несмотря на все загадки (разгадывать которые я не слишком рвалась), мы были счастливы, оба, и об этом я теперь могу говорить с совершенной уверенностью.

К концу этой блаженной недели, к моему невероятному огорчению, туман, заливший всю округу, начал редеть, и напарник днём предпочитал уже оставаться вне дома или, во всяком случае, на первом этаже. На восьмой день Гари был нервен и холоден – в самом буквальном смысле – а на девятый и вовсе убрался в подвал, где стоял специально привезённый для дневного сна гроб. Туман рассеялся, и на десятый день о нём осталось только мучительно-сладкое воспоминание. «Вампирские деньки» подошли к своему естественному концу, и мне оставалось только утешать себя мыслью о том, что по ночам мы можем видеться по-прежнему, и что счастье не ушло вместе с погодой. Интуиция, однако, подсказывала обратно, и уже во время утреннего чая мне пришлось убедиться в своей проницательности. В столовую, где я сидела за одним столом с прислугой, как в Острихе и положено, вбежал Клод – в шапке и не сняв на пороге дома грязные башмаки.

– Бегите отсюда, хозяюшка! – выпалил он, срывая шапку и швыряя её об пол. – Бегите, а то худо вам придётся!

– У тебя отвратительные манеры, – отметила я довольно-таки хладнокровно. – Какую пакость ты ещё выдумал?

– Это не пакость, хозяюшка! – обиженно взвыл мальчишка. – Сюда идут люди!

– И? – настороженно спросила я. – Мы, кажется, не враги рода человеческого, к чему нам бояться людей?

– Глупая! – истинно по-острийски отозвался Клод. – Они идут, чтобы побить нас! Вот наберутся как следует – и заявятся толпой, с дубинами.

От этих слов мне сделалось не по себе, но я ещё не теряла надежды в то, что мальчишка нас разыгрывает. Однако Анита изменилась в лице, а Юна закрыла лицо руками.

– Чего наберутся, позволь спросить? – уточнила я больше для того, чтобы собраться с мыслями.

– Вина, чего ещё-то, хозяюшка? – удивился мальчишка. – Напьются для решительности – и заявятся. Вы бы хоть убрались подальше, мало ли чего с вами сделают.

– А с вами? – резко спросила я, мысленно окликая напарника – как всегда, тщетно.

– Так мы привычные, – простодушно ответил Клод. – Ну, пошумят, стёкла побьют, синяков наставят, девок за юбки подёргают – и уберутся, глядишь.

– За себя говори, щенок, – ответила болтуну подзатыльник Анита. – Хозяюшка, коли паршивец не врёт, уходить вам нужно в самом деле.

– А вы? А пресс? А Лирье?

– За хозяина инженера не беспокойтесь, – рассудительно отвечала служанка. – Он человек отчаянный, ни себя, ни свои машины в обиду не даст. Даже пресс отстоит, когда до дела дойдёт. А мы пойдём в погреб спрячемся, глядишь, и пройдёт стороной.

– Тогда не понимаю, почему я не могу спрятаться в погребе, – резко ответила я, чувствуя дурноту при мысли о том, что весь дом будет обыскан и перевёрнут чужими, злыми руками, которые будут брать в руки мои вещи, ломать их, рвать и всячески глумиться над всем, что ещё сегодня утром составляло уют.

– Так вы же благородная, – удивился Клод и поспешно увернулся от карающей руки Аниты. – Что, неправ я, скажите?

– Он прав, – пробормотала до того безгласная Жани. – Мы люди простые, что они нам сделают? А вы благородная, красивая, над вами будут издеваться, мучить вас, унижать…

– У вас так в стране принято? – зло спросила я, но никто из слуг не принял вызова.

– Если женщина благородная – её должен охранять мужчина со шпагой, – убеждённо ответила Жани, и все закивали. – А не то любой может её обидеть.

– Будь оно проклято, ваше благородство! И ваши дикие убеждения! И ваша безумная покорность! Почему вы не ищите у властей защиты? Или в Острихе уже каждый сам за себя?

– Нет, но… – начала было говорить Юна, и тут же, смутившись, закрыла рот обеими руками.

– Но?.. – безжалостно подтолкнула я. – Продолжай, девочка!

– Мы же тут все вне закона, – пробормотала Жани.

– И прячем ночных охотников в подвале, – добавила Юна.

– И чеканим фальшивое серебро, – дополнила Анита таким тоном, словно она лично занималась этим делом. – Как мы можем обратиться к властям?

– Вы как хотите, дорогие мои, – ответила порядком разозлённая я, – но за мной не тянется никаких тёмных историй, в глазах закона я чиста, а пресс и вампиров проще обнаружить во время разгрома, нежели вместо него. И мы…

– Не успеем! – перебил меня Клод. – Вы и шагу не успеете ступить от дома, как они будут здесь.

– Отлично! – процедила я сквозь зубы.

– Бегите, хозяюшка, прячьтесь! – категорично потребовал Клод.

– Вздор! – безапелляционно отозвалась я. Мысль, пришедшая мне в голову, была, без сомнения, безумная, но я не так уж много теряла: подарок Мастера позволил бы мне скрыться от толпы посреди площади ясным солнечным днём. А вот вампиры, чьи гробы стояли внизу в подвале, могут потерять свои жизни, если я убегу, не попытавшись ничего сделать. – Клод, вот что. Ты немедленно пойдёшь и позовёшь сюда хозяина Лирье. Пусть явится как можно скорее и возьмёт с собой ружьё или пистолеты. У него же есть оружие?

– Так я к нему первому и пошёл! – отмахнулся мальчишка. – Он сказал, что не позволит, чтобы всякая шваль дотрагивалась до его изобретений, и заперся во флигеле.

– Прекрасно! – иронически усмехаясь, ответила я. Ну, конечно, к кому мог первым делом кинуться острийский мальчик, неужели к девушке, даже если она и считается владелицей дома? – Но мне, видишь ли, хочется, чтобы Лирье не запирался у себя, а поднялся наверх, на ту декоративную башенку, которую ты нам показывал на прошлой неделе. Оттуда прекрасно виден сад, и можно подстрелить каждого, кто попытается выломать калитку.

– Пфе! – фыркнул мальчишка. – Думаете, Лирье станет защищать вас? Да гори вы огнём, он даже не ахнет!

– Отлично! Ты скверный мальчишка, но я заставлю тебя прилично себя вести. Немедленно дуй к этому типу и передай, что все «устрицы» – слабаки и трусы, вынуждающие женщин вставать на свою защиту.

– Хозяюшка! – взвыл мальчишка, сжимая кулаки в бессильной ярости. Остальные слуги вскочили на ноги и смотрели на меня с откровенной неприязнью.

– Нет, Клод, я так не думаю, – смягчилась я. – Но ты передай всё это всерьёз, и добавь что-нибудь от себя. Например, что ни один настоящий мужчина не будет прятаться, когда женщинам угрожает опасность. Понял меня?

– Ещё как, хозяюшка! – просиял мальчишка, которому, смею надеяться, и самому не улыбалось сделаться жертвой местного хулиганья.

– Тогда быстро к Лирье, и не возвращайся, пока не приведёшь его сюда. С оружием!

Клод умчался, и я обратила внимание на остальных участников нашей беседы.

– Я приношу вам свои извинения за резкие слова, сказанные относительно ваших соотечественников, – твёрдо выговорила я. – Никогда я не думала ничего подобного и, будьте уверены, считай я, что господина Лирье можно вызвать сюда другим способом, я бы к нему прибегла.

– Вы бросаетесь слишком резкими словами, дитя моё, – дрожащим от старости голосом ответил Тивен, надевая перевязь со шпагой. – Они не помогут вам приобрести друзей.

– Я ещё раз прошу вас простить меня, – церемонно поклонилась я, зная, что «устрицы» не могут обойтись без спектакля в защиту своей чести.

– Я не сержусь на тебя, деточка, – прошамкал Тивен. – И пока я жив, моя шпага к твоим услугам.

Юна невежливо фыркнула, Жани отвернулась, и только Анита сохранила непоколебимое спокойствие.

– Я невероятно ценю вашу помощь, дорогой мой хозяин Тивен, – серьёзно ответила я, ещё раз поклонившись. Старик ответил глубоким поклоном, который сделал бы честь и молодому, и я знаком приказала Юне увести пожилого защитника в его комнату.

Едва они удалились, в столовую вбежал Клод и спрятался за меня, а следом за ним вошёл Лирье – кипящий от негодования и с ружьём наперевес.

– Что означает этот фарс? – закричал изобретатель с порога. – Вы! Как вы осмелились?!

– Я захлопнул дверь во флигель, когда он вышел, – выкрикнул Клод из-за моей спины. – И запер на ключ. Теперь обратно ему не спрятаться, останется с вами.

– Молодец, мальчишка, – засмеялась я и потрепала Клода по голове.

– Так, значит, это была ваша идея? – презрительно спросил Лирье. – Вы надеетесь, теперь я буду вас защищать? Вы, верно, сошли с ума!

– Ни в коей мере! – живо ответила я. – Напротив, это вы сошли с ума, если надеялись отсидеться во флигеле с его ненадёжными стенами и дверями. Одного свидетеля вашего способа зарабатывать хватит для костра, а вы так хладнокровно собираетесь ждать расправы! Право, хозяин Лирье, я вам удивляюсь!

– И что же вы предлагаете, хозяюшка? – по-прежнему презрительно спросил инженер, однако в его глазах я увидела искорку истинного интереса.

– Предлагать план спасения – не женское дело, – ответила я. – Я всего лишь прошу применить ваш мужской ум и вашу изобретательность на благо всем нам. Ну же, хозяин Лирье, неужели вы будете спокойно смотреть, как толпа пьяных мерзавцев издевается над женщинами и детьми?

– А что мне ещё остаётся? – неожиданно горько возразил инженер. – В нашей стране если ты хотя бы ранишь человека, тебя потащат в суд, а там попробуй-ка докажи, что он пришёл в твой дом не цветочки нюхать!

– Но, позвольте-ка… – оторопела я. – Мне неоднократно приходилось видеть…

– Это всё для благородных! – отмахнулся инженер. – Они хоть на кусочки друг друга будут резать – никто и слова не скажет, а для простых людей разговор короткий. Хотите – вот вам ружьё, сами защищайтесь от кого можете. Ну, берите, хозяюшка, вы ведь у нас дворянка, вам всё с рук сойдёт!

– Я не дворянка, – медленно проговорила я. – Я так назвалась, но я не дворянка и никогда ею не была.

– А по вас и не скажешь, – хмыкнул Лирье и опустил протянутое было ружьё. Из его глаз ушло выражение враждебности, которое так раздражало меня с первой же встречи, и я увидела перед собой того человека, которым изобретатель, без сомнения, был: молоденького парнишку без будущего – кроме того, которое он мог бы построить своими руками. Я улыбнулась, и он улыбнулся мне в ответ. – Ведёте себя не хуже тех расфуфыренных дур, которые в каретах туда-сюда катаются.

– Я стараюсь, – мягко сказала я. – Это моя работа.

Лирье положил ружьё на ближайший стул и, хлопнув себя по коленям, засмеялся. Лица служанок озарилось неуверенными улыбками.

– Но если вы не из благородных, хозяюшка, то тоже не можете защищаться? – с беспокойством спросила Анита.

– Предоставьте это дело мне, – заявила я с уверенностью, которую не чувствовала. – Защищать нас будет Лирье, он мужчина и, уверена, прекрасный стрелок.

– А как вы догадались? – уточнил инженер, вновь беря в руки ружьё. Я улыбнулась и покачала головой: никаких догадок я не делала, всего лишь решила польстить мужчине – на всякий случай. – Хорошо… Ивона. Ваша взяла. Я полезу на башню и буду стрелять во всякого, кто попробует сунуться в наш сад! А потом, надеюсь, вы придёте смотреть, как меня повесят.

– Очень надеюсь, что вам не придётся никого убивать, дорогой мой Лирье, – внушительно ответила я. – Я надеюсь только на одно: вы сможете достаточно запугать этих негодяев и выиграть время.

– Надеетесь на подмогу? – невесело усмехнулся инженер. – Разве только до ночи продержимся. Кому мы, кроме кровососов, нужны?

– В этой стране, смею надеяться, есть власти, – с достоинством ответила я. – И их прямая обязанность – защитить нас от подобных посягательств.

– Это всё чудесно, хозяюшка, – снова вмешалась Анита. – Но ближайший стрелок от нас в трех часах пути, а…

– Я схожу за ними, – спокойно ответила я. Слуги переглянулись, инженер отложил ружьё и криво усмехнулся.

– Решили всё же сбежать, а? Мудро. Но не надейтесь уйти хотя бы на фарлонг отсюда! Вас перехватят по дороге и так отделают, что вы собственное имя забудете!

– Я знаю, – кивнула я, и Лирье смутился. – В мои намерения не входило бежать и бросать вас в трудную минуту. Как и не входит и встреча с теми мерзавцами, которые собираются нас навестить. Но я единственный человек из вас, который может оставаться незамеченным, поэтому мне идти будет безопаснее всего. К тому же я могу потребовать отряда стрелков – как женщина благородного происхождения, я имею на это право, и за мной не тянется ничего такого, что помешало бы мне это сделать.

– Не так уж и глупо придумано, – кивнул Лирье. – Беру свои слова назад, Ивона.

– Но это же обман! – пылко воскликнул Клод и поспешил увернуться от подзатыльника.

– Запомни, мой мальчик, – назидательно произнесла я. – Только нелепая случайность приводит к рождению человека в богатой или бедной, знатной или простой семье. Перед лицом опасности вся эта мишура не стоит ничего.

– Но вы же не сможете… – робко начала Жани и, смутившись, опустила голову.

– Я всё смогу! – решительно произнесла я. Пока в подвале отсыпался после долгих дней без сна мой напарник, я была готова ко всему, даже вызвать на дуэль всех столичных стрелков по очереди. – Поверь мне, милочка, я найду, что сказать, когда это понадобится. Подмога подойдёт так быстро, как только это возможно. А сейчас, пожалуйста, займитесь все делом. Заприте двери и окна на ставни и решётки, закройте подвал и флигель и спрячьте ключи. Сами идите куда-нибудь… ну, где можете спрятаться, мне ли вас учить. А вы, Лирье, прошу вас…

– Я всё сделаю, – по-мальчишески улыбнулся инженер. – Клод, иди в мою комнату и принеси второе ружьё и патроны. Жани, когда выполнишь приказ Ивоны, поднимайся ко мне в башню. Я слышал, ты и сама неплохо стреляешь.

– А я?! – возмущённо крикнул мальчишка. – Я же мужчина!

– Ты будешь заряжать ружья, – невозмутимо ответил изобретатель. – Это очень ответственная задача. Выстрелить может и женщина, а вот зарядить!.. О, нет, зарядить ружьё женщина не сможет. Ну, что стоишь?

– Как прикажете, хозяин! – просиял мальчишка и умчался обратно во флигель.

– Удачи вам всем, – мягко улыбнулась я и повернулась к другому выходу из столовой – тому, который через комнаты ведёт ко входной двери. Откровенно говоря, я никогда в жизни столько не ходила, сколько мне предстояло пройти, но больше всего меня мучил страх не успеть. К сожалению, в доме не держали ни лошадей, ни экипажа: при необходимости за ними заранее посылали на ближайшую биржу, которая находилась рядом с отделением столичных стрелков.

– Постойте, Ивона! – окликнул меня изобретатель. – Пешком вы дойдёте только к ночи, когда спасать будет поздно.

– Знаю! – огрызнулась я, но тут же, смягчившись, добавила: – Но надо ведь хотя бы попытаться, верно?

– Разумеется, – невозмутимо ответил Лирье. – Но почему бы вам не испытать мой самоходный аппарат, коль скоро вы торопитесь? Он доставит вас в несколько раз быстрее, чем вы дошли бы пешком.

– Да, но… – смешалась я. Изобретениям я не доверяла.

– Никаких «но»! – решительно возразил инженер и подтолкнул меня к флигелю. – Идёмте, я вам всё объясню.

Самоходный аппарат Лирье отдавал мне не только из желания помочь поскорее получить помощь: изобретатель ещё и надеялся вывести своё детище из-под удара. Не знаю, с чего он взял, что пьяное отребье кинется непременно разламывать аппарат, по мне, так они бы пробежали мимо него, не заметив. Диковинное сооружение стояло на четырёх колесах, каждое диаметром чуть больше половины ярда. Над колёсами возвышалось креслице, к которому инженер лично пристегнул меня ремнями, а посередине были нагромождены непонятные мне детали «двигателя». Слава богу, инженеру хватило ума поставить сидение на рессоры, поэтому на каждой кочке я только подпрыгивала, а не лязгала зубами с риском прикусить язык. Лирье что-то объяснял насчёт экспериментального варианта и будущей коробки, которая скроет «потроха», но тут я попросила его не выражаться в моём присутствии.

Машина приводилась в движение педалями, в которые упирались мои ноги, и которые было необходимо крутить. Не прошло и четверти часа, как мои щиколотки разболелись так, словно их проткнули раскалёнными спицами, но до отделения стрелков было ещё далеко, а в подвале мёртвым сном спал мой напарник. Болели и руки: мне приходилось постоянно натягивать вожжи, которые поворачивали колёса (Лирье почему-то называл вожжи тяжами): правую, если я хотела свернуть вправо, левую, если влево и обе вместе, если хотела ехать прямо. Дорога имела очень мало поворотов, однако колёса норовили развернуться от малейшей выбоинки или бугорка, поэтому мне приходилось каждое мгновение быть начеку. Одному богу известно, как я не убилась, когда скатилась с горы вниз (и убилась бы, если бы не сумела в последний момент расстегнуть ремень), и как я потом толкала проклятую машину обратно наверх, не решаясь бросить в канаве.

Вообще говоря, мне сказочно повезло, что местное хулиганьё не встретилось мне на пути; мы, видно, разминулись в дороге. Столкнись они со мной, никакой подарок Мастера не помог бы мне скрыть мою скрипящую и булькающую самоходную телегу. Чем могло обернуться подобное везение для оставленных в доме товарищей, я старалась не думать.

Однако, несмотря на боль, усталость и неудобства, мы вместе с последним словом в современной технике, уверено продвигались вперёд, и наслаждением было видеть проносящиеся мимо нас деревья и дома острийской деревни. Как бы ни было неудобно ехать на этом аппарате, свою задачу – доставить меня как можно скорее – он выполнял, особенно когда я приноровилась к педалям и перестала промахиваться, попадая на находящуюся посередине педаль тормоза, замедляющую движение.

До отделения стрелков я добралась почти без сил, с дрожащими руками и ногами, с негнущимися пальцами и с трудом смогла слезть с самоходного аппарата. На всякий случая спрятала его в кустах, оправила домашнее платье, которое позабыла сменить перед выходом из дома и решительно взялась за ручку двери.

Нельзя сказать, чтобы меня приняли ласково. Капитан стрелков, седой, с торчащими в стороны рыжими усами, представительный мужчина, едва впустив меня, заговорил о чрезмерно нервных дамочках, которые отнимают время у порядочных людей своими выдумками и намекнул, что мне бы лучше возвращаться к себе домой по добру-поздорову.

– Я не уйду, пока вы не обещаете мне помочь, – упрямо проговорила я. – Право слово, вы могли бы состязаться не в карточной игре, а в храбрости.

Стрелки расхохотались.

– Кто вам сказал такую глупость, хозяюшка? – спросил капитан, когда общий смех поутих. – Неужто вы думаете, будто кто-то станет нас уважать, если мы сорвёмся с места по первому же слову взбалмошной девчонки?

– Я думаю, что вас перестанут уважать, если вы бросите женщину на произвол судьбы, – ответила я. Стрелки снова расхохотались.

– Иди отсюда, девочка, – сердечно посоветовал мне капитан. – Мы детские драки не разнимаем.

– Хорошо, – хладнокровно произнесла я, чувствуя при этом, как сердце бьётся у самого горла. – Вы не будете так добры, не подскажете ли мне, хозяйка Марта Тадье уже вернулась домой или всё ещё отдыхает на Туманном острове?

– Это зачем тебе понадобилась старая Марта? – подозрительно спросил капитан стрелков.

– Думаю попроситься к ней жить, раз мой собственный дом сейчас подвергается разграблению, – равнодушно ответила я. – Полагаю, в отличие от вас, она не откажет мне в помощи. Всего хорошего, любезные хозяева!

С этими словами я присела в самом неглубоком реверансе, который оскорбил бы и дейстрийцев, и, развернувшись, двинулась к выходу. Капитан перехватил меня за руку и насильно заставил повернуться лицом к нему.

– Чем обязана, любезнейший хозяин? – холодно спросила я, с отвращением глядя на чужие пальцы на своём запястье.

– Так ты знаешь Марту Тадье? – спросил стрелок, поспешно разжимая руку.

– Разумеется, знаю, – отвечала я, стараясь казаться безразличной. – Она была так добра, что давала мне приют до самой прошлой недели.

– Так вы друзья с Мартой! – воскликнул капитан стрелков. – Что же ты сразу не сказала, девочка? А, ну, марш, ребята, все по коням! Я не допущу, чтобы в нашей стране всякая мразь нападала на добропорядочных граждан, особенно пока среди них попадаются такие красотки, как эта малютка!

– Вы очень добры, капитан… – пробормотала я уже в спину бравому начальнику отделения стрелков: он выскочил во главе подчинённых так стремительно, как будто за ними гнался разъярённый зверь из южных стран – тот, у которого толстая кожа, маленькие злые глазки и большой рог на носу. – Марта, я у вас в неоплатном долгу.

Домой я возвращалась с трудом и невероятной болью в ногах и руках, которые, казалось, специально ждали момента, когда я снова сяду в кресло самоходного аппарата, чтобы разболеться с новой силой. Однако совесть не позволила бросить на дороге гениальное изобретение нашего инженера, и я, чувствуя себя невероятно глупо, проехала весь путь до дома, к своему удивлению, не встретив по дороге ни одной живой души. Или вся округа сбежалась смотреть, как будут громить наш дом?

Дом наш, однако же, не громили. Когда я вернулась, стрелки уже сбили в кучу хулиганов, и капитан лично связывал их толстым канатом, взятым из нашего сарая. На башенке, венчающей здание, стоял, опустив ружьё, Лирье, а за его спину пряталась вечно смущающаяся Жани. Спуститься они отчего-то не осмелились (позже Лирье будет объяснять, что хотел высмотреть меня на дороге, но так и не увидел никого, пока я, подъехав, не заговорила со стрелками), и теперь с явной опаской поглядывали на спасителей. Как я узнала позднее, наши бравые защитники (я имею в виду инженера и служанку) не успели сделать ни одного выстрела, потому что всё то время, которое я добиралась до города, а потом стрелки скакали к нашему дому, местная пьянь потратила на подкрепление своей решимости соответствующей дозой горячительных напитков, и «на дело» они вышли, пошатываясь, держась друг за друга и за все вертикальные предметы, до которых могли дотянуться. Стрелков это прискорбное обстоятельство, между тем, нисколько не удручило, и негодяи были окружены по всем правилам боевого искусства, по всем правилам биты и взяты в плен.

– Принимайте работу! – отрапортовался капитан стрелков, приветливо мне улыбаясь. – Этот сброд больше вас не побеспокоит!

– Вы и представить не можете, как я вам признательна, капитан, – проникновенно ответила я. – Я буду благословлять вас всю свою жизнь, как своего спасителя!

Жани на башенке как-то странно хрюкнула и, покосившись туда, я увидела, что Лирье зажимает девушке рот, сам с трудом сдерживая улыбку. Однако капитан лесть проглотил безо всякой задней мысли.

– Не стоит, хозяюшка! – небрежно ответил он. – Это моя обязанность.

– Может быть, вы окажете мне честь и пообедаете со мной? – спросила я, приседая в глубоком острийском реверансе.

– Нет-нет, хозяюшка, не стоит! – отмахнулся капитан. – У меня тут сорванцов много, а вы, небось, не готовились к такому количеству гостей. Да и эту мразь доставить на место надобно.

– А что с ними сделают? – спросила я. Побитые и связанные хулиганы громко стонали, охали и сыпали невнятными угрозами в мой адрес.

– Подержим в холодке пару деньков, – усмехнулся капитан и многозначительно посмотрел на сжатые в кулаки руки. – Потом созовут суд и отпустят после штрафа. Не бойтесь, больше они вас не тронут!

– Пока меня защищаете вы, я не думаю ни о каких опасностях, – снова поклонилась я.

Капитан довольно усмехнулся, махнул своим и ускакал, а следом увели стреноженных хулиганов.

– Невероятнейший бред, – пробормотала я и махнула, в свою очередь, Лирье и Жани, чтобы спускались. – Не жизнь, а театральная постановка! Весьма дурного качества притом.

– Совершенно верно, – произнёс рядом со мной мужской голос. Я резко обернулась. В ту же минуту мужская ладонь закрыла мне рот и у своей шеи я почувствовала холод металла. – Попробуйте только пикнуть, дорогая Ивона, и вам не поздоровится.

Против подобной логики возразить трудно, и я, крепко прижатая к мужской груди, покорно двинулась туда, куда меня столь невежливо тащили. Пройдя несколько ярдов, похититель освободил мой рот и ухватил меня за руки.

– Право же, это становится утомительным, сударь, – раздражённо прокомментировала я по-дейстрийски. – Могу я узнать, господин Перте, что вам потребовалась от меня на этот раз?

– То же, что и всегда, – хмыкнул этот мерзавец. – Надеюсь, я не причинил вам неудобства.

– Ещё как причинили, сударь, и вы это прекрасно знаете, – прежним тоном ответила я. – Но, коль скоро вы не намерены приносить извинения, я бы попросила вас позволить мне занять более удобное положение. Вам и самому наверняка неудобно передвигаться спиной вперёд.

Нож у моего горла дрогнул, заставляя запрокинуть голову назад и прижаться к своему похитителю.

– Браво, Ивона! – засмеялся Дрон Перте. – Вы всё так же восхитительны, как и раньше. Извольте, если вы завяжете глаза и поклянётесь мне не кричать, мы можем кое-что изменить в вашем положении.

– К вашим услугам! – зло ответила я, выхватывая протянутую мне тряпку. – И, позвольте отметить, что некоторое время назад один обходительный кавалер клялся мне, что не унизился бы до насильного похищения женщины.

– Времена меняются! – хохотнул Дрон Перте и поправил повязку на моих глазах.

– Да, и как мерзавец вы сделались законченным, – отозвалась я. Странно, но я не чувствовала страха: не то не боялась Дрона Перте, не то целиком полагалась на обещание Мастера вытаскивать меня из любых передряг. В самом деле, если вспомнить, как закончили люди Греты, сыну синдика можно только посочувствовать. Сейчас звать напарника бесполезно, но он наверняка сумеет принять необходимые меры по моему спасению, когда проснётся. Или позовёт Мастера, хотя старого вампира, собственно говоря, нет необходимости звать, когда он нужен. Во всяком случае, одно я знала наверняка: авантюрист не причинит мне никакого вреда до тех пор, пока у него будет выбор. Другое дело, что, быть может, у него уже сейчас нет выбора, но тут уж я мало что могла сделать. – Могу я узнать, чем обязана нежданному визиту?

– Всё теми же делами, милая Ивона, – без тени раскаяния отвечал сын синдика. – Вы, видите ли, слишком соблазнительная добыча, чтобы о вас можно было так легко забыть. Идёмте, прошу вас.

– Вы об этом пожалеете, предупреждаю! – предостерегла я авантюриста, но он, как и следовало ожидать, не обратил на мои слова никакого внимания.

– Меня не мучает совесть. Вот сюда, пожалуйста!

– Я вижу, вы приготовили для меня карету, – отозвалась я, опускаясь на сидение. – Как мило с вашей стороны! А я уж боялась, что придётся идти пешком всю дорогу до… куда, вы сказали, вы меня везёте?..

– Я не так глуп, – засмеялся Дрон Перте, весьма романтично прижимая меня к себе так, чтобы я не могла пошевелиться и снова приставляя нож к моему горлу. Карета медленно тронулась. – И вот что, Ивона, я вежлив с вами, но, прошу вас, выкиньте из головы все мысли насчёт «внезапно выскочить из кареты». Я зарежу вас при первом же неловком движении с вашей стороны.

– Это будет очень печально, – раздражённо ответила я. – Послушайте, сударь, вы не могли бы обойтись без мелодраматических угроз и внятно объяснить, чего вы от меня хотите? В конце концов, я могу и намеренно спровоцировать вас на моё убийство, вы об этом не подумали?

– О, нет, Ивона! – уже менее легкомысленным тоном отозвался авантюрист. – прошу вас, обещайте, что вы этого не сделаете!

– И не подумаю, – отозвалась я, довольная своей идеей. – Уверена, всякая женщина предпочтёт смерть той участи, которую вы для меня готовите.

– Как вы могли обо мне так подумать! – воскликнул Дрон Перте, и в его голосе я уловила нотки искреннего возмущения. – Ивона, прошу вас, неужели что-либо в наших прежних отношениях давало повод вам считать меня способным на подобную низость?!

– Времена меняются, – напомнила я, и Дрон Перте не нашёл, что ответить. А, может, был слишком занят, одной рукой связывая мои запястья. – А теперь назовите, пожалуйста, цену моей свободы.

– Цену, сударыня? – переспросил авантюрист, затянув петлю так сильно, что я невольно вскрикнула от боли. – О, простите, я не хотел сделать вам больно.

– Неужели? – скептически отозвалась я. – Перестаньте хитрить со мной, Дрон Перте, вы выводите меня из себя.

– Ивона, глупышка, – отозвался авантюрист с неожиданной нежностью в голосе. – Неужели вы ничуть не боитесь за себя, если продолжаете вести разговор подобным тоном?

С этими словами он убрал нож от моего горла и, взяв меня за подбородок, поцеловал прямо в губы. От неожиданности у меня перехватило дыхание, и всё время, пока длился поцелуй, сердце стучало так оглушительно, как будто целый полк дейстрийских барабанщиков (мне приходилось видеть их в детстве) играл утреннюю побудку. Наконец, я смогла найти в себе достаточно сил, чтобы упереться связанными руками в грудь авантюриста и оттолкнуть его от себя.

– Что вы себе позволяете? – еле выговорила я срывающимся голосом.

– Прошу прощения, – хладнокровно ответил Дрон Перте. – Но, боюсь, в ближайшем будущем – которым вы так интересовались, дорогая, – вас будут ожидать менее приятные ощущения.

– Так, значит, вы намерены пытать меня? – спокойно уточнила я, чувствуя, как холодею от страха. Да, ты в самом деле изменился, молодой хозяин Перте!

– Только если у нас не останется другого выхода! – твёрдо ответил авантюрист.

– Деньги? – коротко уточнила я.

– Боюсь, что нет, дорогая Ивона. Но к чему гадать? Скоро мы доедем, и вы всё узнаете.

– Вы негодяй, – отчеканила я, поднося руки к закрывающей глаза повязке. Дрон удержал меня.

– Ивона, я умоляю вас быть благоразумной.

– Вздор! – отрезала я, отталкивая авантюриста и срывая повязку с глаз. Увы, всё, что я могла разглядеть, так это полумрак, царивший в карете: окошки были занавешены плотными чёрными шторками. В следующее мгновение я толкнула дверцу, полагая, что разрезать стягивающую запястья верёвку можно и на свободе, а бежать она всё равно не помешает. Карету озарил солнечный свет, заставивший нас обоих зажмуриться.

– Куда, дура! Разобьёшься! – вскрикнул Дрон, но те секунды, которые нужны были ему, чтобы удержать меня, он потерял, закрывая глаза от света. – Останови карету, Мак, останови немедленно!

Безо всякого сомнения, я бы выпала из кареты и жестоко бы ударилась о землю, если бы холодные руки не легли бы мне на плечи, заталкивая внутрь. Почти одновременно с этим Дрон схватил меня за запястья, притягивая к себе.