Текст книги "Напарница"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 47 страниц)

– Кто вы? – сорвалось у меня с языка прежде, чем я успела сообразить, о чём спрашиваю или напарник успел остановить меня. Кажется, вопрос не слишком удивил светловолосого дворянина, и даже, пожалуй, доставил ему некоторое удовольствие. – Как к вам попали эти документы? Кто вам позволил вести наблюдения за этими людьми?

За какими людьми, я и сама не знала, понимала только – опасными и связанными с контрабандой.

– Кто я такой, значения не имеет, – рассмеялся дворянин и взял из вазы второе яблоко. – Что до других ваших вопросов… Вам понятно будет, если я скажу так: у меня были друзья, но в последнее время они недостаточно щедры со мной, и вместо дружбы появилась нужда в деньгах. А сведения, которые вас интересуют, по-прежнему в моём распоряжении.

– И вы не боитесь? – хмуро спросила я, понимая, что своим удивлением словно бы проиграла собеседнику важный ход в нашей с ним игре.

– Чего мне бояться, сударыня? – пожал плечами информатор.

– Разоблачения, – пояснила я. – Ваши друзья могут не одобрить способ, которым вы зарабатываете на жизнь.

Дворянин развёл руками.

– Что ж, тогда я постараюсь принять свою смерть так, как подобает благородному человеку. Я удовлетворил ваше любопытство?

Он не добавил: праздное, но вполне дал мне это понять. Я молча кивнула, не став обижаться на непроизнесённые слова. В сущности, мне и вовсе не положено обижаться.

– Тогда, сударыня, ответьте на мой вопрос. Вы хотите получить от меня бумаги и готовы заплатить за них пятьдесят марок? Учтите, в долг я вам не поверю.

– Что вы, сударь, – ядовито ответила я. – Я и не прошу верить мне на слово, как и не собираюсь верить вам. Вы дадите мне ваши бумаги, я прочитаю их, и отдам пятьдесят марок, если сведения будут того стоить.

– Кто поручится, что вы не обманите меня и не откажитесь платить? – немедленно спросил информатор. Я вздохнула. Не понимаю, чему завидовал мой напарник, разговор с потенциальным агентом оказался крайне выматывающим, утомительным и бесполезным.

– Как вы уже любезно дали мне понять, сударь, меня до смешного просто ограбить, – пояснила я. – Поэтому обманывать вас с моей стороны было бы чересчур опрометчиво. Я успокоила вашу тревогу?

Дворянин не ответил, он поднялся с кресла и, достав из внутреннего кармана камзола свёрток, протянул мне. Я взяла его, в глубине души всё ещё опасаясь подвоха, однако информатор так же молча вёрнулся в своё кресло, сопровождаемый моим вздохом облегчения.

Я развернула пакет. Полагаю, в чём-то мне удалось если не удивить собеседника, то, по крайней мере, добиться некоторого его одобрения (не сулящего, впрочем, никаких выгод в дальнейшем). По крайней мере, он не стал допытываться, сможет ли женщина разобраться в переданных им бумагах. Имей я возможность говорить вполне откровенно, я бы призналась: нет, не сможет. Переданные мне документы остались для меня тайной за семью печатями и я, хотя и внимательно просмотрела их все, ни поняла ни полсловечка. Зато понял вампир, вместе со мной и моими глазами вглядывающийся в документы. В сущности, идея отправить нас вместе была не так уж и глупа. Вампира практически невозможно поймать, с ним не надо посылать вооружённых людей для охраны, его нет нужды прикрывать и проверять его путь на предмет коварных ловушек, он всегда знает, когда ему лгут, и никогда ничего не забывает. Он не мог только одного – общаться с острийцами, почему-то слишком нервно относящимися к тому, что их собеседник не дышит. И вот тогда на сцену выходила я. Я могла встречаться с людьми, могла впустить напарника в нужное помещение и, что также немаловажно, не казалась людям хоть сколько-нибудь серьёзным противником. Пусть пробуют на мне свои приёмы, пусть ставят в тупик и задают каверзные вопросы, это никак не повлияет на исполнение операции. Ничего толком не зная о работе бюро, я не могла случайно или намерено выдать какую-нибудь тайну, кроме одной – сотрудничества дейстрийских властей с не-мёртвым, а сохранение этой тайны было и в моих интересах. Мне кажется, напарник специально держал меня в неведении, боялся доверить сколько-нибудь важную информацию, боялся, что однажды я попадусь и буду допрошена людьми, которые умеют выбивать правду из самых несговорчивых собеседников. А, может быть, просто не считал за достаточно умелого специалиста. Кто его, вампира, знает?

«Ами! – прозвучал у меня в голове возбуждённый голос напарника. – Плати свои пятьдесят марок и постарайся не упустить этого человека. Он нам нужен».

«Что случилось?» – недоумённо спросила я. Если напарник так заинтересовался в информаторе, не худо бы и мне знать, о чём того спрашивать.

«Долго объяснять, моя девочка. Ты должна знать одно: эти бумаги могли быть украдены только у очень важных фигур в их шайке. Если этот человек постоянно имеет к ним доступ и согласится с тобой работать – считай, мы напали на золотую жилу. Поняла?»

Я непроизвольно кивнула и отложила бумаги в сторону. От разговора с вампиром снова начался приступ головной боли и, хотя я по опыту знала, что он быстро пройдёт, ощущение было не из приятных.

– Вы нездоровы, сударыня? – отвлёк меня от размышлений обеспокоенный голос информатора. Даже будучи закутанным в плащ и скрывая лицо за маской, он всё равно умудрился дать мне понять то неодобрение, которое он испытывал по отношению ко мне.

– Благодарю вас за заботу, сударь, но для неё нет оснований, я прекрасно себя чувствую.

Дворянин хмыкнул.

– Вы уверены, сударыня? У меня создалось обратное ощущение.

– Разве, сударь? Но почему?

– Вы то и дело прижимаете руки к вискам, словно у вас мигрень, а, кроме того, ничего не едите.

– Благодарю вас, сударь, но всё дело в том, что я просто не голодна.

Дворянин порылся в вазочке, выбирая фрукт, и кинул мне абрикос, который я едва успела поймать, распахнув в этом движении плащ. Мой собеседник издал довольный смешок, когда я с досадливым возгласом вновь устраивалась в кресле поудобнее и закутывалась.

– Ешьте! – предложил он. – Я сам выбирал их для вас. Ешьте!

Мне, наконец, стало ясно, чего он добивался: вуаль полностью закрывала лицо, оставляя видимыми только глаза (нововведение, которое ввёл в мой наряд напарник). Чтобы съесть предложенное угощение, мне придётся открыть по крайней мере нижнюю половину лица и оказаться с информатором в равных условиях. Я положила абрикос на стол и покачала головой.

– Зачем вам это? – тихо спросила я. Дворянин не ответил. – Ваша информация заслуживает пятидесяти марок, а вы – доверия с нашей стороны.

– Именно поэтому, – ответил дворянин на недосказанный вопрос и пояснил, не оставляя сомнений в том, что он понял меня правильно: – я хочу знать, с кем имею дело. Хочу, чтобы вы были у меня в руках.

Я не ответила, да он и не ждал ответа. Открыла принесённую с собой сумку, достала кошелёк и отсчитала пятьдесят марок: пять банковских билетов[19]19
  Банковские билеты – бумаги, выпускаемые банками Остриха взамен серебряных марок, которые, вследствие их веса (227 гр. каждая) неудобно носить с собой, особенно если предстоят крупные денежные расчёты. В отличие от дейстрийских ассигнаций не принимаются в лавках, мастерских и для т. п. расчётов, только в банке или используются для крупных сделок, иногда – для личных расчётов, причём не только в Острихе, но и в других странах. На каждом банковском билете обязательно стоит личная печать главного острийского казначея, который подтверждает его обеспеченность серебром и чистоту самого серебра, хранящегося в выдавшем билет банке.


[Закрыть] по десять марок каждый. Помедлив, положила на стол и кинула рядом с ними серебряную монетку в один грош, которая покатилась по столу и была на самом краю остановлена дворянином.

– Вы довольны? – спросила я почти холодно.

– Вполне, сударыня, вполне.

Он поднялся с кресла, собрал деньги – за исключением гроша – со стола и рассовал по карманам камзола. Монетку же сначала зажал в кулаке, а после принялся подкидывать на ладони. Маленький серебряный кружочек тускло сверкал при свете свечей, чем-то напоминая кинжал убийцы с площади.

– Сударь?.. – напомнила я о себе, когда эта нелепая сцена затянулась.

– Вы ещё здесь? – нарочито удивился дворянин, пряча монетку в карман вслед за банковскими билетами. – Что же, тогда предлагаю отметить сделку, как полагается в таких случаях.

К некоторому моему удивлению, он достал штопор из кармана камзола и, перехватив мой изумлённый взгляд, пояснил:

– Забыл подготовить.

Я невольно улыбнулась, но ничего не сказала и молча смотрела, как информатор сбивает сургуч с бутылки, выкручивает пробку и разливает вино по бокалам. У него были красивые руки – о таких говорят «аристократические», хотя они вовсе не свойственны всем аристократам без исключения, и его движения почему-то заставляли думать, что этот человек не зря носит на боку шпагу. Он протянул мне бокал так, что я была вынуждена покинуть уютные объятья кресла и потянуться за ним, распахивая на груди плащ. Внимательный взгляд дворянина заставлял наводил на мысль, что он старательно запоминает каждую деталь, которая поможет ему узнать меня при свете дня.

– Ваше здоровье, сударыня!

Мы чокнулись бокалами, и дворянин отсалютовал мне своим. Я повторила его жест.

– За плодотворное сотрудничество! – воскликнул информатор и поднёс бокал к губам. Я сделала тоже самое, осторожно приподняв нижний край вуали. Напарнику стоило проделать дыру и напротив рта, но кто же знал, что мне в этом наряде придётся есть и пить?

Вино было хорошее, немного, правда, крепковато и сладкое, а я любила сухое. Я сделала глоток и отставила бокал в сторону.

– Итак, сударь?..

– Сколько вы дадите за «почтовые станции»? – бросил незнакомец так небрежно, как будто речь шла о карточной игре.

Я мгновение помедлила, не зная точно, о чём он говорит, потом раздался мысленный ответ напарника, и я произнесла его вслух:

– Сто – сто пятьдесят марок, в зависимости от достоверности сведений и количества станций.

Под почтовыми станциями, как оказалось, на профессиональном языке контрабандистов понимались дома, в которые приносились незаконно провезённые через границу вещи. Таких домов – чаще домиков – великое множество в самых глухих уголках страны, разумеется, расположенных поблизости от границы. Контрабандисты, рискуя попасться отрядам пограничников, переходят границу небольшими группами, делят между собой то немногое, что им удалось пронести, и расходятся каждый в свою сторону. Один человек для мелких и дорогих вещей, одна торговая команда для крупного груза. Позже каждый доберётся до своей «почтовой станции», оставит вещи молчаливым хозяевам и исчезнет – пробираться через границу домой. Уже с другой, с нашей стороны придут другие участники банды, которые перед этим пересекли границу легально, заберут у невежественных крестьян контрабанду и позже переправят её заказчикам или сбудут на дейстрийких рынках. Просто и элегантно, хотя, возможно, слишком медленно. Никто не знает заранее, на какой именно станции появится товар, кроме предводителя отряда, и он же отправляет человека предупредить кого надо, чтобы за товаром пришли с мешками или повозками, в зависимости от размера и ценности. Если накрыть все «почтовые станции» разом, контрабандистам будет не через кого переправлять свой товар, а если не нападать на них, а внимательно следить за всеми, можно постепенно переловить всех рядовых исполнителей. Неплохо, но… очень уж мелко.

– Всего лишь? – переспросил дворянин. – Вы не цените моих усилий, сударыня, не цените риска, на который я иду ради вас…

Я поморщилась.

– Сто пятьдесят марок и ни пфеннига больше, сударь. Вы ведь сами уверяли, что способны постоять за себя.

Дворянин притворно вздохнул.

– Чего не сделаешь ради дамы! Когда вам нужны эти сведения?

– Когда вы можете их предоставить? – задала я встречный вопрос. Не говорить же, что я могу ждать и три года, чтобы получить результат – и что за эти три года мне будет выплачиваться самое мизерное жалованье, о повышении которого можно будет говорить только после получения результата. Впрочем, благодаря Мастеру я не нуждалась в деньгах.

– То есть как можно скорее? – уточнил информатор, и я кивнула. – Что ж, я постараюсь.

– Благодарю вас, сударь, вы очень любезны, – вежливо ответила я. Дворянин засмеялся.

– Чего не сделаешь ради прекрасной дамы. Кстати, сударыня, что вы скажете, если я найду для вас тайные планы руководства банды?

У меня перехватило дыхание. Это было больше, чем я надеялась получить в первый же вечер.

– Двести марок, сударь, – тихо произнесла я и через мгновение поправилась: – Триста, если сведения окажутся стоящими.

– Имена главарей банды, – без перехода бросил мне дворянин. – И здесь, и в Дейстрии. Имена людей – вполне респектабельных, сударыня! – которые с этим связаны. Сделки, в которых проходит контрабандный товар. Ну же, сколько?

Мне стало окончательно дурно. Этого просто не могло быть потому что не могло быть в принципе! О таком не мечтала ни я, ни напарник, ни наше руководство. Неужели этот человек выложит то, зачем безуспешно охотился наш отдел в течение нескольких лет?! Настоящие, серьёзные сотрудники проваливались, столкнувшись с железной дисциплиной и строгой конспирацией банды, а тут я… Удача новичка, как в азартных играх? Потому меня и отправили на этот разговор? Безумие, нелепость!

Вампир, которому было мало дело до моих чувств, ликовал, спрятавшись где-то в темноте. У меня снова разболелась голова и, похоже, теперь она не скоро успокоится. Сжав виски руками, я назвала цену, которую готово было заплатить бюро – или мой напарник:

– Шестьсот талеров за каждую новость. Если только вы добудете и другие сведения тоже, и они окажутся правдивыми – все до единого.

– А если одно окажется лживым, сударыня? – очень вежливо уточнил информатор.

– Тогда не получите ничего, – отчеканила я, и дворянин засмеялся. Он поднялся с кресла и шагнул ко мне, протягивая руку для рукопожатия. Шагнул, неожиданно пошатнулся, взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие…

– Сзади! – не выдержала я, когда он едва не налетел спиной на острый угол стола. – Берегитесь, сударь!

Крикнула – и осеклась, перехватив его взгляд – довольный, как будто он только что разгадал для себя некую загадку – ни следа той растерянности, которая возникает у падающего человека. Но было уже поздно. Мне стоило догадаться, что он играет – хотя бы по той неловкости, с которой он потерял равновесие – разве может острийский дворянин, которого с детства обучали фехтованию и танцам, вдруг, ни с того ни с сего пошатнуться, выпив перед этим всего лишь бокал вина?

Информатор выпрямился и снова протянул мне руку, которую я пожала не без внутреннего содрогания. Я узнала, я не могла не узнать, не вспомнить, догадаться – именно эта рука отправила на тот свет двоих за какую-нибудь четверть часа – вчера, на площади Трёх свечей. А он узнал меня по голосу и сейчас подстроил проверку…

«Консперируешься ты неудачно, – отметил напарник. – Зато можешь гордиться, спасла жизнь ценному человеку».

Дворянин пожал мою руку, а после поднёс к губам и поцеловал.

– Думаю, я должен поблагодарить вас, сударыня, – тихо сказал он и, не говоря больше ни слово, удалился. Я покачала головой. Острийцы, они все склонны к театральным жестам, и этот не исключение.

Покрасневшие глаза и откровенно больной вид – естественное следствие двух бессонных ночей – уже второе утро пробуждало самые искренние заботы госпожи Дентье. Я сослалась на бессонницу, которая всегда мучила меня дома и которая, по сути, и вынудила меня по пути к дорогому дядюшке, моему опекуну, задержаться на время в этом курортном городке. В моих словах хозяйка почуяла упрёк: ведь по приезду сюда я не посетила ни знаменитых купален, ни минеральных источников и даже издали не видела моря – словом, увлекшись светской жизнью, упустила все возможные способы поправить здоровье. В первый день мне удалось успокоить тревогу хозяйки, и она, соглашаясь с моими советами не беспокоиться по пустякам, одна отправилась наносить визиты знакомым. Помнится, госпожа Дентье намеривалась лично вернуть подруге, госпоже Перте, её любезность, но, признаться, тогда это мало меня интересовало. Быстро утомившись от домашних занятий, я задремала сначала в кресле в гостиной, а потом, разбуженная слугами, на кушетке у себя в комнате и клевала потом носом и во время обеда, и во время ужина. Деликатность госпожи Дентье (или, кто знает, её желание получить живой отклик на поразительные новости, которые она принесла с собой) заставили добрую женщину оставить меня в покое, приберегая свой рассказ для более подходящего случая. Он представился ей на утро после моего разговора с информатором, во время завтрака.

– Нет, моя дорогая, вы как хотите, – заявила госпожа Дентье, кивком отпустив слугу, – но мы сегодня же, сейчас же займёмся вашим здоровьем!

Я поперхнулась от неожиданности: квартирная хозяйка нарушила молчание весьма резко и решительно.

– Сегодня же, сейчас же, – повторила госпожа Дентье, но её благие намерения были нарушены слугой, который принёс визитные карточки на серебряном подносе. – Августа Перте и Дрон Перте… – растерянно зачитала она вслух. – Милостивый Боже, как это неожиданно! Августа определённо утверждала, что её сын – вы ведь помните, дорогая, она рассказывала о своём чудесном мальчике – появится не раньше, чем через две недели! Но как это мило с её стороны, что она сразу же пришла навестить нас и привела его!

Я кивнула, пробормотав подходящие случаю слова признательности за чужую бестактность, с которой госпожа – ах, да, хозяйка! – Перте вместе со своим сыночком явились сюда, чтобы помешать мне спокойно позавтракать. Госпожа Дентье тем времени отправила слугу на кухню с требованием принести ещё два прибора и одновременно с этим бежать в прихожую, впустить дорогих гостей.

– Разумеется, вам их визит покажется несвоевременным, – спохватившись, извинилась моя квартирная хозяйка. – Но вы должны понять: между столь давними подругами церемонии излишни, а появление юного Дрона в первый же день приезда – особая честь для нас с вами. Между прочим, – тут она подмигнула, – не удивлюсь, если Августа захочет вас сосватать.

Я поперхнулась во второй раз.

– Сосватать?! – в ужасе переспросила я.

– Да, моя дорогая, а почему бы и нет? – удивилась госпожа Дентье. – Вы молоды, красивы, богаты, к тому же ваш почтенный дядюшка наверняка даст за вами хорошее приданное из своих собственных средств. Хозяин Перте у нас – самый завидный жених – из хорошей семьи, богатый, образованный, прекрасно воспитанный и, что важно для молодёжи, удивительно хорош собой. Почему бы вам ни приглядеться друг к другу поближе?

Я покраснела и пробормотала что-то несуразное насчёт своего опекуна, у которого может быть своё мнение на этот счёт, и госпожа Дентье удовлетворённо кивнула, заметив, что, если дело пойдёт на лад, я могу написать дядюшке в столицу, а она, со своей стороны, не поленится приписать несколько строк, чтобы способствовать счастливой развязке. У меня осталось тягостное чувство, будто почтенная Агнесса Дентье пытается меня, грубо говоря, обмишурить. Должность синдика гильдии городских стрелков могла считаться почётной, человек, занимающий её, вполне мог быть знатен, но вряд ли особенно богат. И, к тому же, так дела не делаются ни в Дейстрии, ни в Острихе: чтобы молодого человека представляли самой девушке как возможного жениха, собираясь добиться благословения родных задним числом… Я достаточно долго вращалась в высшем обществе вместе со своей бывшей нанимательницей Амандой Рофан, да и в более скромной среде держала ушки на макушке. У нас молодой человек мог понравиться девушке до знакомства с её родителями, но о серьёзных намерениях он заговаривает только с ними, а уж «устрицы» скорее умрут, чем поверят в способность юной особы самостоятельно решить свою судьбу.

Пока я мысленно возмущалась насчёт хитрых увёрток, с которыми мне – точнее, знатной девушке Ивоне Рудшанг, – подсовывают жениха второго сорта, в комнату снова вошёл слуга, объявляя о приходе гостей, мы с хозяйкой поднялись на ноги, приветствуя их, и на пороге появилась дородная фигура госпожи Перте в сопровождении светловолосого молодого человека.

К счастью, я стояла чуть позади квартирной хозяйки, заслоняемая её фигурой, и ни она, ни наши гости не увидели, как я вздрогнула при виде Дрона Перте – хорошо одетого молодого дворянина, который двигался так, словно его всё ещё беспокоили недавние ранения. Плащ и шляпу он оставил в прихожей, и теперь я могла, наконец, рассмотреть при свете дня человека, которому столь опрометчиво спасла жизнь позапрошлой ночью. Сегодня на нём был светло-серый камзол, такого же цвета короткие, до колен, штаны, белые чулки и чёрные с серебряными пряжками туфли. Этот наряд резко контрастировал с тем, в котором он сражался на площади Трёх свечей, и придавал молодому дворянину вид крайне добропорядочный и безобидный.

Впечатление слегка портило лицо – хоть Дрон Перте и был весьма хорош собой, как и обещала госпожа Дентье, но волевой подбородок и хищные очертания рта, выдававшие в юноше убийцу, он изменить не мог – в отличие от выражения серо-голубых глаз, которое могло бы принадлежать самому мирному священнику у меня на родине. Я, пусть и не сразу, сумела совладать с собой и, когда ко мне подвели молодого человека, поприветствовала его настолько безмятежно, насколько вообще умела разговаривать. Увы, я была лишена возможности изменить голос, не вызвав недоуменных вопросов госпожи Дентье, а потому не слишком надеялась остаться неузнанной. Дрон Перте владел собой ещё лучше меня – он не вздрогнул и никак не выказал удивления при звуках моего голоса, но пристальный взгляд, которым он меня наградил, поднося к губам мою руку, был достаточно красноречив.

– Счастлив быть представленным вам, хозяюшка, – произнёс он каким-то особенным тоном, который сразу придавал двусмысленность сказанному.

– Взаимно, – несколько неуверенным голосом поддержала беседу я, чувствуя предательскую слабость в ногах. Заметив это, Дрон Перте самым вопиющим образом нарушил приличия, подведя меня к стулу и помогая усесться. Если представительниц старшего поколения это и задело, то они удивительно хорошо сумели скрыть своё неодобрение. Вскоре мы все вчетвером сидели за столом, причём молодой человек, поощряемый одобрительными взглядами своей матери, оказывал мне такое внимание, какого не видела и Аманда от своего богатого жениха острийского банкира Шерена. Впрочем, надо быть справедливой, моя бывшая нанимательница не хотела ни видеть жениха, ни быть объектом его внимания.

С сожалением должна признаться, что мне оказалась не по зубам роль богатой невесты, три раза на дню отклоняющей предложения руки и сердца от охотников за приданным, которую я собиралась играть согласно легенде. Как, увы, не сумела я выдержать и роль искушённого знатока человеческих характеров, которая подходила бы сотруднице дейстрийского бюро безопасности. К моему крайнему изумлению и, я бы даже сказала, разочарованию в собственном характере, я вела себя как наивная дурочка, в первый раз в жизни столкнувшаяся с мужским вниманием. Говоря по совести, такой или почти такой я и была. Будучи продавщицей в шляпной лавке, я сталкивалась только с неуклюжими любезностями покупателей, которые подчас принимали меня за представительницу совсем другой профессии, и с трогательно-неловким ухаживанием молодого человека из цветочного магазина, который только и мог, что ходить за мной следом, время от времени строя воздушные замки о будущем нашем совместном благополучии. Служанкой же я и вовсе была обречена на невидимость для мужских взглядов, ибо моё приближённое к госпоже положение выводило меня за рамки внимания простых лакеев, но всё же его было недостаточно для того, чтобы меня замечали знатные господа. Тирса Банг прожила так мало, что о ней и говорить нечего, а за время службы в бюро ни один мужчина не набрался достаточно смелости, чтобы взглянуть на меня с интересом: даже в глазах самых неосведомлённых сотрудников я была окружена неким мрачным ореолом. Что же касается напарника, то его поведение можно было бы назвать как угодно, но только не ухаживанием.

Печальное подведение итогов моей короткой и пронизанной одиночеством жизни прервал заботливый голос Дрона Перте, который, конечно же, заметил, что я бледна, задумчива и ничего не ем. А госпожа Дентье ещё и поспешила поведать гостью о моём нездоровье, уже вторую ночь лишавшем меня сна и о своих намерениях сводить меня к морю, которые были, как вы помните, прерваны неурочным визитом.

– Зачем же вам, милостивая хозяйка, утруждаться? – вежливо проговорил Дрон Перте, поднимаясь на ноги. – Если матушка позволит, я могу сопроводить хозяюшку на прогулку – если, конечно, она будет не против.

Столь наглое предложение привело меня в ужас. Слыханное ли дело – в первый же день знакомства молодой человек поведёт девушку гулять, да добро бы по улицам до ближайшей лавки, а то ведь за город, и, возможно, надолго! И он просит об этом позволения матери! Господи всемилостивейший, неужели, пусть даже в Острихе, на свете может дворянин, предложивший подобное, которого не осудило бы тот час же всё светское общество?!

– Я думаю, Ивона, вам полезно будет прогуляться с молодым человеком, – поддержала наглеца госпожа Дентье. – Длительные прогулки и морской воздух – лучшее средство против бессонницы, уж поверьте старухе.

Дрон рассыпался в вежливых комплиментах о возрасте и красоте хозяйки дома, а мне ничего не оставалось как, извинившись, уйти к себе переодеваться. Признаться честно, больше всего мне хотелось, выскочив в окно, убраться подальше от неожиданно нагрянувшего ухаживания, и Дрон Перте, судя по его пристальному взгляду, это прекрасно понимал. Во всяком случае, вид у молодого человека был такой, словно он категорически не советовал мне делать глупости и привлекать к себе внимание столь нелепым образом. Что уж теперь поделать? Оставалось только надеяться, что, уведя меня с собой на глазах двух свидетельниц, он позаботится о том, чтобы вернуть домой в целости и сохранности.

– Итак, сударыня, – тихо произнёс Дрон Перте по-дейстрийки, когда мы отошли на достаточное расстояние от дома, – маски сброшены. Потрудитесь объяснить, что всё это значит.

– Сударь, – начала было я, – я не понимаю, о чём вы…

– Сударыня, я вас предупреждаю первый и последний раз, – перебил меня юноша. – Или вы рассказываете мне обо всём, или вашим друзьям придётся искать другой способ потратить свои деньги. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Но ведь не здесь же! – невольно вырвалось у меня. Дрон покачал головой.

– Вы, как я погляжу, неискушенны в нашем деле и крайне неопытны. Запомните, пожалуйста, нет большего одиночества, чем одиночество в толпе, а наша с вами прогулка не привлечёт ничьего внимания. Так что говорить вы будете здесь и теперь.

– Но нас могут подслушать! – воскликнула я, не забывая, впрочем, понижать голос.

– Доверьтесь мне, – посоветовал сын синдика. – Я успею заметить подозрительную личность прежде, чем он или она приблизится к нам на достаточное для подслушивания расстояние. Итак?

Я покачала головой, не зная, хвастается ли мой информатор или трезво оценивает свои способности.

– Итак, сударыня? – повторил Дрон.

– Вас удивляет, что у меня может быть имя, положение в обществе, что я могу снимать квартиру и встретиться с вами во время утреннего визита?

– Но в первый же день моего приезда! – воскликнул Дрон Перте и тут же досадливо прикусил губу. Я отвела взгляд. Мой уверенный в себе информатор, бесстрашный ночной убийца в первый раз выдал свои чувства, превратившись из романтического героя в обыкновенного юношу, у которого есть отец, мать, и которого можно застать врасплох за завтраком или на прогулке. – Вы правы, – признал сын синдика после недолгого раздумья. – У каждого человека есть имя и положение в обществе. Но женщина, которая позволяет себе одинокие ночные прогулки, не должна встречаться мужчине во время утреннего визита.

Я передёрнула плечами, острийская мораль в изложении этого юноши вызывала у меня страстное желание бросить все дела и вернуться домой – туда, где, по крайней мере, никто не сомневался в моей нравственности из-за времени суток, в которое со мной разговаривал. Но к чему предаваться напрасным мечтам?

– В Дейстрии по-другому смотрят на подобные вещи, сударь, – тихо проговорила я.

– Что не говорит в пользу вашей родины, сударыня, – в тон мне ответил Дрон Перте. – Полагаю, с этого момента, когда я знаю, где вы проживаете, нам следует заново договориться о наших с вами встречах. Вы спасли мою жизнь, и я был бы последним мерзавцем, если бы позволил вам и дальше подвергать опасности свою.

– Сударь! – с негодованием воскликнула я. – Умоляю вас, забудьте об этом сию же минуту! Поверьте, я не имела ни малейшего намерения сделать вас обязанным мне и вовсе не нуждаюсь в ответных услугах! Наша встреча позапрошлой ночью была чистой случайностью, и мне бы не хотелось, чтобы вы думали…

О чём не должен думать сын синдика, я не знала, и поэтому была вынуждена умолкнуть. Мы прошли в молчании вдоль улицы, нарушая его только чтобы поприветствовать его или моих знакомых, и так продолжалось довольно долго, пока я не заговорила снова:

– К тому же, сударь, и вы, и ваша матушка уверяли нас с госпожой Дентье, что вы прибыли домой только лишь сегодня утром. Поверьте, я не желаю умалять значения внимания, оказанного мне вашим визитом, или обвинять вас с вашей матушкой в искажении истины, и поэтому даже не могу предполагать, будто мы могли встретиться с вами до сегодняшнего утра. Поэтому, сударь, очевидно, вы не можете чувствовать себя обязанным мне за спасение вашей жизни.

– Вот как! – воскликнул Дрон Перте, заметно повеселев при этом. – И вы, разумеется, никогда даже не думали выходить из дома после наступления темноты, не так ли?

– Разумеется, нет, сударь, – подтвердила я, – мне и в голову не могло прийти такое.

– Прекрасно, – кивнул, словно скрепляя договор, Дрон Перте. – Мы с вами познакомились сегодня утром. Однако, сударыня, мне приходилось слышать, будто ваши друзья, о которых нам нет нужды долго разговаривать, просили вас передать мне некоторую сумму денег за одну пустяшную услугу, которую мне удалось оказать им. Я полагаю, вас не затруднит написать им письмо с просьбой переслать мне эти деньги как можно скорее?

Эти слова заставили меня застыть на месте, и Дрон сделал несколько шагов один. Как можно понимать его слова? Он нашёл новую информацию для нас или… Или что?

Неужто продажный сын синдика решил шантажировать бюро… чем?! Чем он может угрожать нам?

– Сударыня? – вопросительно произнёс вернувшийся ко мне Дрон Перте.

– Прошу прощения, сударь, – взяла себя в руки я, – но вы мне так и не сказали, куда мы направляемся.

– Ах, вот как? – поднял брови сын синдика. – Прошу прощения. Я хотел проводить вас на набережную, вы ведь ещё ни разу не видели моря, как мне объяснили. А после, когда вы вполне насладитесь красотами природы, я мог бы проводить вас к источнику, где вы купили бы себе целебной воды. Или, быть может, у вас возникнут другие желания на этот день.

– К целебному источнику! – воскликнула я. – Какая жалость, что вы не предупредили меня заранее: я совсем не взяла с собой денег, и не сумею воспользоваться вашей любезностью.