Текст книги "Напарница"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

И я покорно вышла за дверь, на ходу пряча заветное письмо.

– Выкинь эту гадость, – на улице потребовал мой напарник, и я покорно, хотя и не без сожаления, рассталась с серебряным грошом – плодом моих актёрских усилий.

– Весьма слабых, надо отметить, – тут же отозвался вампир. – Хотя, конечно, для этой публики вполне достаточных. Закрой глазки, хорошая моя. Вот так. А теперь открой.

Способность вампиров растворяться в тумане, становиться туманом, а потом появляться из тумана в любом месте по своему усмотрению, казалась мне столь дикой и невообразимой, что я и не пыталась её осмыслить. Главное, что напарник мог очутиться где угодно за считанные мгновения, и, что не менее важно – мог взять меня с собой. Если, конечно, при мне не было ничего серебряного.

– От тебя дождёшься похвалы, – слабо улыбнулась я, увидев вокруг себя плотные стены тумана. – Всё ли прошло благополучно? Меня никто не хватился?

– Разумеется, нет, моя милая девочка, – посмеялся вампир. – Взгляни-ка туда.

Я обернулась, и окружавшая нас пелена поредела, открывая моему взгляду… меня самоё.

– Но… как?! – ахнула я. Вампир щёлкнул пальцами – не иначе как затем, чтобы произвести впечатление, ибо совершенно точно этот жест не мог никак поторопить события – и туман вновь сгустился, скрывая от меня пугающее видение.

– Не волнуйся ты так, дурочка. Просто одна бродячая актриса. Ей заплатили за то, чтобы она тут прогулялась. Завтра этой девушки тут не будет, и никто не узнает, зачем она была нам нужна.

– Прогулялась… – ошеломлённо повторила я, понимая теперь полностью замысел напарника. – Погоди, ты, что же, переодел её в моё платье?

– Вот ещё, – фыркнул вампир. – Делать мне больше нечего. Вполне достаточно, что я тут крутился, мешая всем здешним дамам подойти к прекрасному видению поближе, и узнать в ней постороннюю девушку! Оставалось только наняться в камеристки к бродячей актрисе, и будет совсем весело!

– Не увиливай от ответа! – потребовала я.

– Глупышка, – засмеялся напарник. – Нельзя быть такой невнимательной. Платье этой девушки похоже на твоё, но всё же отличается, и достаточно, чтобы при встрече вас не перепутали с ней. Будь на ней твоё платье – или в точности такое же – мне пришлось бы её прятать и после того, как маскарад закончится. И, кстати, нечего отвлекаться, скоро время обеда, и я предчувствую, что тебя начнут искать.

Я поёжилась, но всё же без спора позволила вампиру раздеть меня – пользуясь туманной завесой, которую он мог сгущать по своему желанию, напарник совершенно не стеснялся посторонних, а моё мнение по поводу сырости, открытой местности и прочего его никогда не интересовало. Раздев, он тщательно смыл грим с моего лица (меняющий внешность так, чтобы служанку сочли всего лишь похожей на меня, но не мной) – процедура необходимая, но болезненная, как всё, что вампиры делают быстро, потом так же споро и неприятно одел в утреннее платье и уложил волосы в замысловатую высокую причёску, для создания которой приехавшая вместе с нами Клара использовала фальшивые пряди.

– Теперь полный порядок! – бодро заявил напарник и подтолкнул меня по направлению к дому. – Запомни, дорогая: ты гуляла весь день в тумане, думала о своём и никого не видела. Если будут настаивать, можешь краснеть и опускать глазки, подумают, будто ты целовалась с любовником.

– Перестань! – запротестовала я.

– Да-да, именно так и надо отвечать, – засмеялся вампир. – В любом случае, у тебя не было бы времени переодеться, заплести косы, добежать до столицы и вернуться – даже если бы с тобой была бы армия служанок и самые быстрые в Острихе лошади. Поэтому нацепи мечтательную мину на свою мордашку – и вперёд.

– Как я устала, – пробормотала я, но напарник меня уже не слушал.

– Ивона, милая, – заговорила со мной госпожа Тадье после утреннего чая,[28]28
  Утренний чай – приём пищи между завтраком и обедом, часто опускается людьми, слишком занятыми или слишком бедными, чтобы его пить. Обычно к собственно чаю подают поджаренный хлеб, сваренные «в мешочек» яйца, которые обильно посыпаются специями. Также можно часто увидеть тонкие ломтики сыра и заварные пирожные. Утренний чай больше принят в столице Остриха, нежели в провинциях или в Дейстрии.


[Закрыть] когда, дружески взяв под руку, повела «дышать свежим воздухом» в укутанном туманом саду. – Я знаю, у вас в Дейстрии вести такие разговоры не принято, и я хочу, чтобы ты поняла: я никогда бы не стала вмешиваться в твои дела, если бы не острая необходимость.

– О чём вы, Марта? – удивлённо спросила я. Моё утреннее отсутствие никем не было замечено, и мне не пришлось протестовать и краснеть в ответ на нескромные намёки, потому что их, собственно, и не было. Однако вступление госпожи Тадье заставило меня насторожиться.

– Я сама была молода, – продолжала, словно и не услышав моего вопроса, почтенная дама. – И я-то уж знаю, какой занозой могут стать опекуны и родители. А уж если кавалер женат…

– Мой кавалер не женат! – возмущённо перебила Марту я. – Неужели вы думаете, что я согласилась бы принимать у себя чужого мужа?

– А почему бы и нет? – резонно возразила госпожа Тадье. – Женатые ничем не хуже неженатых, даже напротив – им есть с кем сравнить даму сердца, прежде чем назвать её самой прекрасной на свете.

– Марта! – шокировано воскликнула я.

– Привыкай, милочка, – подмигнула мне любовница бывшего синдика столичных стрелков. – Ты живёшь в Острихе.

– Хорошо, Марта, как скажете, – покорно согласилась я. – Но вернёмся к нашему разговору. Вы хотели мне что-то сказать?..

– И верно! – рассмеялась Марта. – Прости старуху, заболталась!

– Вы вовсе не старая! – привычно запротестовала я, но госпожа Тадье только покачала головой.

– Итак, Ивона, давай поговорим откровенно, – решительно начала она. – Что тебя связывает с Дроном Перте?

Если бы в этот момент разверзлись бы небеса, и громовой голос изобличил бы меня в самых страшных грехах, известных человечеству, если бы из тумана выскочили бы «кровники», чтобы обнаружить на моём теле свежие укусы, если бы городские стрелки арестовали бы меня как шпионку, если бы всё это случилось бы одновременно – я и тогда не была бы вполовину так удивлена, поражена, напугана, как сейчас. Туман словно прилип к глазам, или, быть может, у меня помутилось зрение, и, когда я пришла в себя, добрая Марта брызгала мне в лицо водой изо рва.

– Прости, деточка, – как мне показалось, довольно формально извинилась она. – Я не подумала, насколько для тебя важным окажется наш разговор. Итак, молодой Перте пополнил тобой свою коллекцию красавиц? Ничего не скажешь, достойный выбор. А тебе известно, что у молодого Перте есть невеста, на которой он намеревается жениться в самом скором времени?

– Да, – мрачно буркнула я, – на девушке, которая искренне считает себя моей подругой – если, конечно, «молодой Перте» не изменил своего решения за то время, которое я его не видела.

– Даже мужчина не может поменять решение за какие-нибудь три дня, – возразила хозяйка Тадье, – если, конечно, речь идёт о возможности поправить дела с помощью женитьбы. Кстати, а чем ему не подходишь ты, а, Ивона? Ты немногим беднее той бледненькой барышни.

– Вы её видели? – вскинулась я.

– Молва, – пожала плечами Марта и помогла мне подняться с травы, на которую перед тем усадила. – Но ты не ответила… или тебе неприятно отвечать?

Теперь пришла моя очередь пожимать плечами и улыбаться.

– Я не видела хозяина Дрона Перте гораздо дольше, чем три дня, дорогая моя Марта. Вы ошибаетесь, он вовсе не был моим любовником, и я никогда не собиралась выходить за него замуж.

– Однако его имя произвело на тебя впечатление, – немедленно возразила почтенная дама. – И довольно сильное, ты ведь не будешь отрицать?

– Мне пришлось приложить некоторые усилия, – сухо ответила я, – к тому, чтобы столь блестящий кавалер всё же не смог «пополнить мной» свою необычайно богатую коллекцию дам. Я полагала, что больше не услышу о нём.

– Так он тебя домогался? – заинтересованно спросила Марта. – Милая, что же ты не сказала сразу? Я бы нашла тебе другого защитника!

– Защитника? – резко переспросила я, начиная понимать, к чему клонит моя старшая подруга.

– Ну, да, – бесхитростно ответила госпожа Тадье. – Он приехал в столицу на днях, конь весь в мыле, едва не загнал бедное животное. Тут же прислал мне записку, а, как только узнал, что за тебя не будет вступаться любовник, бросился к бедному Дарьену. Тот, конечно, не очень-то стремился скрестить шпаги с молодым Перте, но тогда юноша наговорил старику столько колкостей, что и мертвец бы оскорбился. Когда и это не помогло – подстерёг на улице и публично отвесил пощёчину. Теперь Дарьену уже ничего нельзя будет поделать, придётся драться. Не правда ли, очень мило со стороны молодого Перте?

– Мило?! – чрезвычайно удивлённая подобной формулировкой, воскликнула я.

– Разумеется, мило, – раздражённо откликнулась госпожа Тадье. – Если бы после всего произошедшего между тобой и этим старым хрычом никто бы не бросил ему вызов, ты бы оказалась отверженной. Кто бы захотел говорить с женщиной, за которую некому драться?!

– Но, Марта! – ахнула я. – Мне казалось, что вы…

– Я – другое дело, – отмахнулась почтенная дама. – Я старая калоша, и мне давным-давно нет дела до мнения света. Но вот ты, Ивона, ты ещё слишком молода, чтобы изведать его жестокость!

– Марта, не могу поверить, чтобы вы говорили серьёзно!

– И не верь, – улыбнулась госпожа Тадье. – Главное, я вовремя увезла тебя из столицы, и теперь ты не можешь предотвратить поединок в твою честь.

От этих слов мне снова сделалось дурно: меня будто затягивали в дурной роман позапрошлого века. Марта по-своему истолковала моё молчание.

– Конечно, деточка, я вовсе не думаю, будто ты способна броситься между мужчинами, как в плохой пьесе. Это правило общее для всех. Видишь ли, мы привыкли считать, что женщины существа слабые, робкие и миролюбивые, поэтому им положено всеми силами стремиться предотвратить кровопролитие… а мужчинам – сильным, смелым, отважным и жестоким – осуществить его, несмотря ни на какие препятствия. Вот мы и прячем девушек подальше, а ну как они и в самом деле вздумают вмешаться… а то, ещё хуже, начнут подстрекать противников, и опозорят свой пол на веки вечные.

И почтенная дама лукаво подмигнула.

– Никак не могу вас раскусить, – вздохнула я. – Чего вы от меня хотите, Марта?

– Правды, – последовал немедленный ответ. – Молодой Перте набросал немало намёков о твоём любовнике, и я, право же, начала сомневаться в его существовании. Подумала, мальчишка нарочно обманывает меня, чтобы скрыть правду о своих похождениях. Небывалое благородство для этого человека, ну, так все мы когда-нибудь взрослеем. Но ты, Ивона… Расскажи всё, как есть старухе. Кто же твой кавалер, если ты скрываешь его ото всех? Кто тот человек, который может затмить молодого Перте – ведь ты из-за него отвергла ухаживания этого достойного кавалера, не так ли? Кто он?

У меня не осталось сил сопротивляться. Если Марте так хочется сунуть нос не в свои дела, если ей так нужна правда – так пусть получает её сполна, и не говорит потом, что не просила! В конце концов, вряд ли она решит меня когда-либо выдать…

– Я жду, Ивона, – напомнила о себе госпожа Тадье. – Прошу тебя, открой мне, кто твой любовник.

– Вор, – просто ответила я.

Марта не ответила, и я взглянула на неё с вызовом.

– Вы сами говорили, что не закроете для него двери вашего дома! – обидчиво выкрикнула я. – Будь он хоть домушник, хоть вампир, хоть трубочист, хоть сумасшедший!

– Говорила, деточка, – неожиданно мирно признала Марта.

– Но вы так не думали, не правда ли?! Вы думали, ко мне «лазает в форточку» Дрон Перте, и поэтому закрывали на всё глаза, а на самом деле вы такая же, как и все, и… – Я разрыдалась.

– Ну-ну-ну, милочка, – решительно прервала мои рыдания госпожа Тадье и протянула платок. – Не мели чуши. Никто не собирается нападать на твоего возлюбленного. Хочешь любить вора – пожалуйста, у меня ведь воровать нечего, а до остальных мне и дела нет. Только сама-то будь готова к несчастьям: а ну как твой милый попадётся, как это говорят, «на горячем»?

Невольно хихикнув от представившейся мне картины, я приняла платок и вытерла глаза.

– Не попадётся, – буркнула я. – Он ловкий и осторожный. И ему всегда везёт.

– Ему повезло с тобой, а это главное, – последовал обязательный комплимент. – Но, Ивона, милая моя, я не думаю, чтобы твои родные были в восторге от такого ухажёра.

– А они и не были в восторге, – пояснила я. – Поэтому мы и скрываемся: маменька навела справки о моём новом знакомом, и перед ним тотчас закрыли двери всех приличных домов. С тех пор…

– Нда, – кашлянула старая Марта. – Должна признаться, ты меня огорошила. Не сочти за упрёк, но открой: как могла девушка из хорошей семьи хотя бы встретиться с вором, не то, чтобы быть с ним знакомой лично? Он по ошибке забрался в твою спальню вместо отцовского кабинета?

– Вы ещё могли бы предположить, что он пытался украсть мою сумочку в толпе на скачках, – улыбнулась я. – Нет, разумеется, ничего подобного не было.

– А, ясно, – поскучнела Марта. – Это порядочный человек, сын честных родителей, который ради тебя растратил деньги в той конторе, в которой был вынужден подвизаться, и, когда ты…

– Вовсе нет! – засмеялась я. – Ничего такого ужасного, и, потом, в Дейстрии не принято принимать подарки от кавалера, если он не ваш родственник или муж. Даже жених может подарить только обручальное кольцо.

– Так не томи же! – потребовала заинтригованная женщина. – Он не карманник, не домушник, не растратчик. Какой же тогда из твоего возлюбленного вор?

– Высшего класса! – с неуместной гордостью ответила я. – Во всяком случае, из высшего света.

– А… – непонимающе потянула госпожа Тадье. – Но что он тогда ворует?

– Что придётся, – пожала плечами я. – Драгоценные камни, важные документы, ценные бумаги… Главное – не что украсть, а как украсть, чтобы этого не заметили.

– И как же? – определённо заинтересовалась Марта.

Но я почувствовала, что шутка слишком уж затянулась, и, потом, вдохновлённая непривычным внимание и доверием своей маленькой аудитории, я начала выбалтывать лишнее. Надо как-то закруглить неожиданные откровения, целиком взятые из авантюрных романов начала века.

– А вот в этом – его секрет, дорогая Марта, – торжественно произнесла я.

– И он, как все мужчины, не открывает тебе своих профессиональных тайн, – разочарованно подытожила госпожа Тадье. – Одного я не могу понять. Если он так хорош, какие сведения о нём могла раздобыть твоя мать?

Ответа на этот вопрос я не знала: авантюрные романы ни о чём подобном не писали. По правде говоря, жестокие родители, которые наводят справки и разлучают влюблённых, были взяты мной из сентиментальных романов госпожи Кик, в которых не было ни словечка про обаятельных разбойниках. Но надо было как-то выкручиваться.

– Была одна тёмная история, – как можно более безразлично пояснила я. – Об одной девице, которая не то влюбилась в него, и сошла с ума, не то сошла с ума и влюбилась… Одним словом, он не был признан подходящим кавалером.

– А… – снова потянула госпожа Тадье. – И ты миришься с подобным положением дел?

– Я люблю его, – ответила я, и не стала больше ничего прибавлять. Марта пожала мне руку, молча выражая сочувствие и поддержку, и мы вернулись в гостиницу.

– И не стыдно? – смеялся напарник, узнавший о моём розыгрыше через несколько дней, когда соизволил вновь навестить меня на Туманном острове. Оставаться здесь долго ему мешала элементарная вежливость: настоящая хозяйка гостиницы, как это принято говорить, «никого не принимала», и поэтому посещать её владения было неприлично. Беренгарий, конечно, не нарушал местного этикета, у него с самого начала было рекомендательное письмо от Мастера, позволившее ему добиться свидания с немолодой не-мёртвой и, на свидании – права «присматривать за мной» и охотиться по необходимости в чужих угодьях. Но, всё же, беспокоить пожилую даму больше необходимого не стоило.

– Я понимаю, это было рискованно, – серьёзно возразила я, отводя руки вампира, желающего по привычке растрепать мою причёску. – Но чего мне стыдиться?

– Ничего, – ещё веселее засмеялся напарник. – Ровным счётом ничего, моя дорогая. Но, признаюсь, не подозревал в тебе такого коварства. Что на тебя нашло, девочка моя маленькая?

– Разве я плохо придумала? – засмеялась в ответ я. – И разве я сказала неправду? Или выдала тебя? Пусть думает, что хочет, раз уж втягивает меня в свои устричные «вопросы чести».

– Нельзя быть такой нетерпимой, – наставительно сказал вампир и, притянув меня к себе, поцеловал в основание шеи. – Но ты права, только «устрицы» могут устроить из небольшого скандала целое представление.

– Мне не нравится, что здесь находится Дрон Перте, – пожаловалась я, и поёжилась, как от сильного холода. Напарник прижал меня к себе и легонько поцеловал в лоб. – Почему мы ничего не знаем о нём?

– Как так «не знаем»? – возразил вампир. – Я знал, и давно, только не хотел тебя беспокоить, потому и не говорил. Не переживай, Ами, мы от него и не прятались, уехали открыто, ты имени не меняла. Даже хорошо, что он вмешался в это дело, как бы ты выглядела без защитника твоей чести? Не мог же я убивать Дарьена лично!

– С Дроном никогда не знаешь, какую плату он потребует за свою любезность, – возразила я.

– Ами… – вздохнул напарник. – Хорошая моя, ты никогда не думала, что ему просто нравится это дело?

– О каком деле ты говоришь? – не поняла я.

– Драться, – коротко ответил вампир и без предупреждения укусил меня в шею.

– Даже не спорь, – строго заявил мне напарник вечером следующего дня. – Слушать ничего не желаю! Просто пойди и сделай то, что я сказал!

– А если… – протянула я, неохотно подчиняясь вампиру, вновь переодевающему меня в «бедную уволенную служанку». Густой туман вокруг нас не стал более уютным за проведённые на острове дни. Господи, когда же закончится эта погода?!

– Без «если», Ами! Без «если»! Ты всё сделала, как я сказал?

– Всё, – недовольно проворчала я. – Будто ты сам не знаешь. Сказала госпоже Тадье, что устала, и хочу побыть одна. Насилу вырвалась от её поучений на тему мужчин и их коварства. Вот уж не думала, что она способна на подобную нотацию!

– Твоя шуточка выходит тебе боком, – наставительно заявил напарник, разворачивая меня к себе, чтобы нанести на лицо необходимый грим. – И не морщись, будь добра!

– Сам бы попробовал… – буркнула я. Напарник легонько стукнул меня по губам, вынуждая замолчать, и приступил к работе.

Напарник оказался прав: я действительно сделала доброе дело, постучавшись в этот день в дом господина Шерена – с заднего входа, разумеется. Дверь открыла сама экономка, и чуть ли не тот миг же, как я постучала. Вид у почтенной дамы был весьма и весьма загнанный.

– Чего надо? – неприветливо спросила она. – Нищим не подаём!

– Я не нищая! – немедленно возмутилась «бедная безработная служанка», и экономка сразу же меня узнала.

– Милочка! – ахнула она. – Да ты просто подарок судьбы, ангел во плоти, ответ на мои молитвы! Мы все с ног сбились! У Ады заболела мать, и она уехала к себе в деревню, а Римма только что подвернула ногу, когда бежала передавать Эльзе распоряжение хозяйке! Сколько раз говорила дурочке – не бегай по лестницам, ноги переломаешь – куда там! Теперь у меня только одна горничная, Инга, дурочка страшная, да ещё эта девчонка, Нора, у которой всё из рук валится. Говоришь, ты три года работала у хозяйки Р*** из В***ского лена?

– Три года горничной, хозяйка Лекон, – присела в реверансе я – куда менее низком, чем прошлый раз. – И ещё один год камеристкой, и год только читала вслух.

– Сокровище! – от души воскликнула экономка. – Останься, дорогая, я заплачу за этот вечер как за неделю, даже если придётся платить из собственного кармана!

– А что у вас случилось? – наивно спросила я, позволяя себя ввести-втянуть во внутренние комнаты дома.

– Как – что?! Милая, хозяин Шерен, наконец, женится!

Разумеется, в этот день господин Шерен ещё не праздновал свадьбу. Нет, сегодня он занимался гораздо более важными вещами: подписывал брачный контракт с отцом невесты. Собственно говоря, женщины на подобном мероприятии не требовались вовсе, и в старину мужчины прекрасно улаживали свои дела одни, безо всякой помпы. Обговаривали все самые важные пункты договора, старались втихомолку вписать выгодные для своей стороны условия так, чтобы другая сторона ничего не заметила, и не возмутилась. К вечеру бутылка коньяка оказывалась распита, гость – обычно будущий тесть, но иногда шурин или вовсе дядя невесты – усаживался в роскошный экипаж и уезжал, хозяин уходил к себе в спальню, а прислуга убирала посуду. Однако времена идут, и теперь появилась мода на подобные встречи брать с собой женщин, хотя, добавляют консервативные острийцы, видит бог, их-то это никоим образом не касается. Хорошо, если жених живёт не совсем бобылем: тогда есть кому принять гостей, пока мужчины запрутся в кабинете наедине с коньяком и бумагами. Плохо, если никого нет: волей-неволей им придётся оставаться в гостиной с дамами и, попивая слабое вино, делать туманные намёки относительно желаемых условия контракта. Результат обычно бывает катастрофический для обеих сторон, и мудрые люди обзаводятся для такого случая дальними родственницами, которым можно хотя бы на один вечер поручить приём гостей. Увы, Гензериху Шерену не хватало не то родственниц, не то ума: обсуждение брачного контракта проходило в гостиной, и невеста, смазливая девица не первой свежести (успевшая, как мне шепнул напарник, где только не потаскаться) то и дело вставляла совершенно неуместные замечания в разговор отца и будущего мужа. Судя по кислой мине, то и дело появляющейся на лице счастливого жениха, спутницу жизни он выбирал себе, исходя из привлекательности её родителей, а не её самой. Впрочем, в Острихе приличия не требуют постоянного общения с супругой, достаточно того, что она получает фамилию мужа и статус почтенной замужней женщины.

Что касается меня, то, наспех переодевшись в платье Ады, которое было слишком длинным, к тому же велико в груди, я носилась вверх и вниз по лестнице. В гостиную меня не допускали, моей задачей было передать требуемое блюдо Инге, которая с торжественным видом вплывала к гостям, а потом забрать у неё стопку грязной посуды. На кухне меня ждала девочка Нора, моющая посуду с такой скоростью, что на неё было страшно смотреть (Эльза ворчала, что «паршивка» разбила уже три стакана) и госпожа Лекен, лично протирающая наиболее дорогие тарелки. Заглянуть в гостиную удавалось только мельком, но я и так могла совершенно точно сказать, что хозяин Гензерих Шерен мало изменился с тех пор, как я имела сомнительное удовольствие видеть его в последний раз. Разве только в глазах острийца уже не плескались страх и ненависть, которые так уродовали его в Дейстрии. Ничего удивительного: «устрицы» с поразительной наивностью верят, что уж у себя дома они защищены от не-мёртвых».

– Ужасно наивно с их стороны, – согласился напарник. Я впустила его в дом ночью, когда гости уже разошлись, хозяин уехал «развеяться» (надо полагать, в одно из тех респектабельных заведений, в которых торгуют женской красотой), а слуги легли спать. Меня оставили в доме: даже самым жестокосердным острийцам не пришло бы в голову вытолкать девушку за дверь среди ночи, особенно когда по столице разлился-растёкся похожий на разведённое молоко туман. Что касается госпожи Лекен, то она не была такой уж жестокосердной, и даже выплатила мне недельное жалование за один вечер работы – перед сном, специально для того, чтобы я могла ложится со спокойной душой, не опасаясь наутро быть выкинутой без денег.

– Ты уверен, что я смогу уйти на рассвете? – спросила я, не желая отвлекаться на пустые беседы. – А если они не отпустят меня или попробуют удержать?

– Уверен, дурочка, – безапелляционно заявил напарник. – Сама подумай, зачем в доме холостяка столько служанок?

– А если?..

– Нет, дорогая, с женитьбой ему лишние не понадобятся, напротив, он постарается избавиться от кого-нибудь из них. От Ады, например, которой надул брюхо, и теперь она то и дело ездит в деревню «к матушке» – навещать своего бедного малютку. А говорит, будто мать болеет! До чего люди бывают забавны!

– Откуда ты знаешь? – ахнула я.

– Откуда надо, – отрезал вампир. – Словом, не тревожься. У невесты своих слуг полно и, по странному совпадению, они или страшные старухи или вовсе мужского пола… Вторая, категория, напротив, молода и красива…

– Прекрати! – разозлилась я. – Только мне и дело до развратных обычаев «устриц»!

– Ну, так и не задавай глупых вопросов. Скажи лучше главное – ты видела, где он?

– А то ты сам не знаешь, – вздохнула я. Разумеется, с задачей впустить вампира в дом справилась бы любая служанка – даже не подозревая о возложенной на неё миссии. Но высмотреть потайной сейф с документами и даже подсмотреть шифр новомодного замка – это служанке не поручишь. Даже если бы вампир мог бы сделать достаточно точное внушение, кто поручится, что бедняжку не застукают на месте преступления?

– Умница! – просиял напарник и, не тратя времени на разговоры, куснул меня за кончик пальца. Ничего общего с тем удовольствием, которое может доставить не-мёртвый своей жертве, когда он с ней играет, я не испытала. Острая боль, всплеск злости на привычную уже бесцеремонность, ощущение вопрошающего взгляда, просматривающего мои воспоминания так, как люди читают книгу, потом, ярко – вид спрятанного за картиной сейфа и пальцы Шерена, выставляющего нужную комбинацию цифр и букв. Всё это заняло времени меньше, чем нужно для произнесения слова «сейф». – Благодарю. Ты отлично потрудилась.

– Всегда к твоим услугам, – проворчала я, зная, что сегодня я напарнику уже не понадоблюсь. В этом доме я своё дело уже сделала.

– Ну, и брысь отсюда! Марш в кровать, и немедленно, а то утром опять еле встанешь, моя дорогая.

– Да когда я… – возмутилась было я, но напарник уже не слушал, исчез, будто растворился в тёмной тишине дома.

– Куда это ты собралась, дорогая? – неприятно удивилась хозяйка Лекен за завтраком. Шерен уже успел вернуться – под утро, пьяный до потери рассудка и беспомощно обвисающий на руках у своих верных слуг. Никого в доме не заинтересовала внезапная сонливость породистых собак, как обычно, спущенных с цепи после наступления темноты. В конце концов, если проклятых тварей натаскали лаять только при приближении не-мёртвых, а этой ночью они не лаяли, можно только с чистой душой утверждать, что не-мёртвые к дому не приближались, и причин для беспокойства нет. Псарь, возможно, сделал бы другое предположение, но, по странному совпадению, именно в эту ночь удостоил своим визитом заведение того же профиля, что и выбранное хозяином – правда, несколько менее респектабельное.

Однако все эти несомненные признаки успеха не отменяли огорчительных для меня интонаций экономки.

– Прошу прощения… почтенная хозяйка… мне казалось, вы нанимаете меня только на один вечер…

– И поэтому ты преспокойно положила в карман плату на неделю! – рассерженно фыркнула экономка, сейчас не такая щедрая, как накануне. – Хочешь уйти и бросить меня – сейчас, когда Ада у своей матери, а дурёха Римма стонет на своей кровати! Нет, милочка, уйдёшь, когда отработаешь неделю-другую. Сама же говорила – приткнуться некуда.

– Да, но… – нерешительно промямлила я. Причин мне стремиться убраться из богатого дома я не видела. Разве что понимание: через неделю меня всё равно выгонят и придётся искать себе новое место, а так – я могла бы за те же деньги ещё некоторое время ничего не делать, только не торопясь искать себе место.

– Милочка, в твоём возрасте рано предаваться праздности, – назидательно заметила экономка. – Не дури, дорогая, и оставайся у нас. Справим тебе новую форму, устроим на кровати Риммы – всё равно дурочку придётся к родным отправить, на что она здесь, у нас ведь не лазарет?.. Оставайся и не глупи.

– Вы очень любезны, – в отчаянии произнесла я, представляя в эту минуту, что будет, если меня хватятся на Туманном острове. Правда, нанятая Беренгарием девица в похожем на моё платье должна была мелькать в тумане до самой ночи, но ведь рано или поздно кто-нибудь постучится в мою комнату! – Вы очень любезны, но, право…

– Не очень-то она любезна, – раздался над моей головой знакомый голос с редкими для него холодными интонациями. На моё плечо легла худая рука, я подняла взгляд и столкнулась с тёмными голодными глазами. Ошеломлённая внезапным появлением экономка сидела напротив, затаив дыхание, не шевелясь и, кажется, даже не моргая. Такими же неподвижными и безжизненными были и Эльза, Инга и Нора – безмолвные свидетельницы нашего с экономкой разговора. Мужчин, по обычаю, на завтраки женской половины прислуги не допускали, да они и не проспались ещё после вчерашних развлечений. – Платье предлагает старое, а из жалования вычтет как за новое. И забрать не позволит, поскольку тебе всё равно нельзя будет носить закрытую одежду, раз ты не будешь жить в доме дворянина.

– Что ты тут делаешь? – больше для поддержания разговора, чем действительно из любопытства спросила я и, не удержавшись, потёрлась щекой о лежавшую на моём плече руку. Напарник рассмеялся и пригладил мои волосы – явно жалея, что не может их растрепать, как привык.

– За тобой зашёл, моя девочка. Как бы ты добиралась одна? Сбегай-ка переоденься и возвращайся сюда. Я всё устрою. И… знаешь что? Отдай этой сквалыге деньги. Пусть подавится.

Наследнице большого состояния не пристало вздыхать о недельном жаловании служанки, а потому я, хотя и с сожалением, поспешила исполнить приказ. Гроши, положенные простой служанке, увы, казались мне более доступным состоянием, нежели марки, положенные на моё – фальшивое – имя в банке.

Через несколько минут прислуга – уже вполне способная шевелиться и моргать глазами – испуганно замерла на стоявшей возле стола лавке, а хозяйка Лекен в ярости орала на дерзкую на язык белоручку, которая вообразила, будто невероятно нужна в таком почтенном доме, как дом хозяина Шерена, будто бы сюда принимают всяких побродяжек с улицы и даже – подумайте только! – готовы выплачивать им недельное жалование за несколько часов работы. Дерзкая белоручка втягивала голову в плечи и пятилась к двери, в которую и была вытолкана, сопровождаемая яростным напутствием.

– Через минуту-другую злючка успокоится, а через час забудет, из-за чего кричала, – невозмутимо пояснил режиссёр неприглядного спектакля. – Но деньги на столе убедят её, что игра стоила свеч. Всё-таки некоторые люди бывают отвратительно… Эй, Ами, девочка моя, ты чего? Ами, Ами, не плачь, всё ведь хорошо!

Увы, я так и не научилась спокойно переносить незаслуженную брань, и вампиру пришлось потратить немало нежных слов, пока он не вспомнил о своей власти надо мной и не успокоил более надёжным образом – наградив меня взамен тяжелейшей головной болью. Дальнейший разговор мы продолжали уже у меня в спальне, куда я, несомненно, незаметно пробралась ещё вчера вечером.