Текст книги "Напарница"

Автор книги: Наталья Авербух

– Не извольте сомневаться, хозяин, как есть напьёмся, – поклонился преступник и, подхватив кошель, вышел из дома.

– И вы забудьте, Ивона, – обратился ко мне авантюрист. – Я сам позабочусь о вашей подруге, не вздумайте испортить дела своим вмешательством.

– Но, сударь! – запротестовала я. – Вы так спокойны, а ведь бедняжка даже не пришла в себя!

– Да всё с ней в порядке, Ивона, – проговорил подошедший к нам вампир. – Я её осмотрел – не больше чем потеря сознания от страха и душной кареты. Сейчас придёт в себя. Иди-ка к ней, там я оставил лавандовую воду и коньяка немного, разотри виски и влей две капли в рот, живо встанет на ноги!

– Вы её?.. – спросил Дрон Перте и до половины вытащил шпагу из ножен.

– Не трогал я эту девочку! – отмахнулся не-мёртвый. – Я, сударь, в отличие от вас, за двумя юбками не бегаю. Знаете, как в пословице: кто гонится за двумя, ни на одной не женится.

– Сударь!

– Тише, тише, милостивый хозяин, – перешёл на острийский вампир. – Вы всё равно не можете причинить мне вреда, так что не тратьте понапрасну силы. Отправим Ивону к её подруге, а сами побеседуем в своё удовольствие. Заприте дверь на засов и поднимемся наверх, коль скоро комната занята девушками. Да, Ивона, будешь утешать бедняжку, скажи, что, как дейстрийская подданная, она должна обратиться в посольство с жалобой на нападение канцелярии, и, после соответствующей ноты не только будет свободна, но и получит извинения.

– Я собирался сказать это сам, – уязвлёно произнёс сын синдика. – И завтра же отправить человека с письмом в посольский городок.

– Приятно встретить такую услужливость, – безмятежно произнёс мой напарник и подтолкнул меня в сторону комнаты. – Ну же, Ивона, я убеждён, что твоя помощь просто необходима бедняжке Аманде!

– Вы забыли спросить меня, – ещё более уязвлёно заявил сын синдика, хочу ли я иметь с вами дело!

– Нет, сударь, не забыл, всего лишь не собирался, – услышала я, послушно заходя в комнату. – В вашем положении, когда вы отдали все украденные… о, простите, только что добытые! деньги своим наёмникам, неразумно отказываться от банковских билетов, которые ждут вас наверху. Итак?..

Через несколько часов я сидела рядом с вампиром на козлах кареты, уносящей нас обоих из города. С собой мы увозили воспоминания о самых разных переживаниях, как приятных, так и не слишком. Уроки Беаты, сведения Дрона Перте, сдавшего нам наиболее видных лиц в их организации (среди им сочувствующих в Дейстрии были названы видные политические деятели и просто богатые люди, те же Таспы, и не только они). Рыдания Аманды, оглушённой свалившимися на неё бедами – я оставила бедняжку в объятиях Дрона, громогласно клянущегося сделать всё, от него зависящее… и так далее, как это принято в плохих романах… и в Острихе. Когда мы уходили, авантюрист даже не поднялся, чтобы проводить нас, слишком уж он был занят: осушал поцелуями слёзы своей невесты.

– Жалеешь, моя хорошая? – уточнил вампир, прижимая меня к себе.

– Скорее радуюсь, – задумчиво отвечала я. – Ни дома, ни друзей, ни привязанностей. Никогда не думала, что такая жизнь окажется мне по душе.

– Друзья и привязанности не полагаются таким, как мы, – засмеялся напарник, целуя меня в висок. – А что касается дома, ты не права. Или забыла? Мастер обещал обставить загородный дом для тебя. Он ждёт нас, моя дорогая, наш дом – мой и твой. Ты довольна?

– Давай помолчим? – предложила я вместо ответа, и вампир согласно кивнул.

Рассказ восьмой. Разорванный договор

 
Чёрен путь в ночи, грозен ветра свист,
Только я черней и грозней сто крат!
И с судьбой играть не приучен в вист,
Даже если ставка – сокровь, собрат.
Я хлещу судьбу поперёк хребта,
Для меня один есть аллюр – галоп!
Кто-то выстрел примет в район крестца,
А по мне, коль пулю, так сразу в лоб!
И молитвой духа не укреплял.
Что мне рай и ад, что мне божий гнев,
Коль смотрю до боли во мглу зеркал,
Сам себя увидеть в них не сумев.
Я росы кладбищенской пью до дна
И пригоршней полной черпаю кровь,
Мне не всякая жизнь была годна,
Что ж теперь, под всякую смерть готов?!..
Нет, не будет того ни вжизнь, ни ввек!
Стон врагов мне слаще иль шпаги звон,
Или чёрной мести кровавый брег,
Или долг, для которого был рождён.
Но когда мой мир весь по швам трещит,
Но когда спешит за бедой беда,
И всё то, чем жил, поднято на щит,
А былое – просто тщеты тщета,
Как опору мне отыскать в бою,
Как найти суметь непростой ответ:
Для чего я жил и теперь живу,
Для чего, скажи, если долга нет?!
Если бойней вдруг обернулась месть,
Если в сердце ненависть не горит,
Только тлеет, будто угольев медь,
И врага моего просто жалок вид?
Я бы мог отречься – не быть тому!
Я б и сдаться мог – пропади оно!
Как умел, так жил, пусть не по уму,
А иначе мне уже не дано.
Потому что есть лишь один закон
И для тех, кто жив, и для тех, кто мёртв.
Он в сердцах – негласный! – запечатлён,
И не нужно ему ни строк, ни слов.
Повинуясь высшему одному,
Я и в этот раз принимаю бой.
Даже если знаю – не потяну!
Я люблю тебя, слышишь?! И пёс со мной!
И гори огнём всё, чему служил,
Мне судьбы не выбрать уже другой.
И свободу ночи и стынь могил
Отдаю, чтобы видеть тебя – живой!
Страшен бой в ночи, грозен ветра свист,
Только я страшней и грозней сто крат!
И уходит небо куда-то вниз…
И твои глаза на меня глядят…
 

«Исповедь»

Садовников Александр

Закружиться в вихре развлечений – что может быть естественнее для приехавшей в столицу провинциалки? Званые вечера, обеды, приглашения на концерты, в театры, предложения провести в гостях неделю-другую, а лучше месяц – жизнь, полная наслаждений, прекрасна, особенно если вы молоды и красивы. Если же у девушки нет своего дома в столице, только загородный в нескольких часах не слишком быстрой езды, то чего удивляться, если красавица буквально пойдёт по рукам гостеприимных друзей. В самом деле, как жестоко после вечернего концерта или представления в театре отправлять девушку одну домой, да ещё и за город, где неизвестно, на кого можно натолкнуться по пути! И вот её удерживают за руки, весело объявляют «мы вас похитим, дорогая» и обещают с утра послать домой за вещами. После этого приглашения сыпятся со всех сторон, и девушка буквально не знает, какое предпочесть: приходится соглашаться на них на все, и жребием определять очередь.

И, если девушка не только молода и красива, но и отличается такими спутниками юности, как наивность и беспечность, не стоит удивляться, когда светские знакомства заведут бедняжку в беду…

Ранним утром, когда слуги только-только приступили к своим обязанностям, а хозяева обычно и не просыпаются, в двери почтенной хозяйки Тадье постучали, а, вернее сказать, отчаянно замолотили. Едва горничная – это было весьма неосторожно с её стороны – открыла дверь, в дом ворвался живой вихрь – рыдающий, плачущий и мешающий оправдания с громогласными сетованиями, и в этом вихре горничная быстро признала молодую приятельницу своей госпожи. Пришлось служанке вызывать подмогу, провожать гостью в гостиную и утешать её всеми доступными средствами, пока одна из её товарок сходила на кухню за водой, а другая взяла на себя смелость разбудить хозяйку.

История, рассказанная юной красавицей, была не нова в столице. Тот самый вихрь развлечений, приглашения, сыплющиеся на девушку как из дырявого мешка и – этого следовало ожидать – однажды наивную дурочку приглашает в гости совсем не тот человек, с которым следует соглашаться. На первый взгляд всё благополучно – супруга просит передать вам самые тёплые приветы, она наслышана о вас, так не соблаговолите ли вы?..

Откуда заезжей красавице знать, что старый мерзавец давным-давно не живёт с женой, заставшей супруга на месте преступления, когда он самым бесстыжим образом заигрывал со служанкой? Даже в Острихе есть свои правила приличия и, согласно им, муж не оскверняет изменой семейный дом. Он ищет развлечений на стороне, снисходительно давая благоверной принимать своих гостей в отдельной спальне. Но вот так вот, посреди коридора! К собственной горничной его собственной жены! Бедная служанка была выставлена из дома раньше, чем закончился тот злосчастный день – вместе со старым греховодником. С тех пор на людях поссорившиеся супруги едва признают друг друга знакомыми, а уж живут-то и вовсе так далеко, как только может позволит желание обоих селиться только в самых фешенебельных районах города.

Ну, и откуда это знать молодой иностранке, приехавшей в столицу Остриха через курортные лены? И кто может предупредить одинокую девушку, что старый развратник отпускает в такие вечера слуг, запирает все двери изнутри и с самоуверенной улыбкой предлагает гостьям выпить вина, коль скоро им всё равно некуда деваться из его дома?

Но не это заставило бедную девушку с плачем броситься к самой близкой своей приятельнице. Отнюдь не это.

– Когда хозяин Дарьен сказал, что его супруга задержалась в гостях и сегодня уже не появится, – захлёбываясь, рассказывала несчастная, – я вышла в свою комнату, сказала, надо привести себя в порядок. И тогда я пробовала позвать слугу, чтобы проводил, но никто не пришёл! Я испугалась и бросилась к дверям, но они были заперты! И на ключ, и не открывались! А потом спустился хозяин Дарьен. Он был так любезен, но говорил ужасные вещи! Сказал, что слуги вернутся с рассветом, а до тех пор мы будем оставаться с ним одни. И усмехнулся, о, хозяйка, он так усмехнулся, что мне сделалось дурно! Взял меня за руку – а пальцы холодные, липкие, брр! – и проводил в гостиную. Налил вина, сказал, что выпьем за знакомство, а там… как знать?

Хорошенькое личико гостьи исказилось от страха и отвращения.

– Он выпил едва ли глоток, хозяйка! Выпил – и упал, даже не вскрикнул перед этим.

Девушка спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.

– Ну-ну-ну, – успокоительно прогудела почтенная хозяйка Тадье и потрепала гостью по руке. – Не плачьте, милочка, всё хорошо. Всё закончилось, вы в безопасности, успокойтесь.

– О, хозяйка! – простонала девушка. – Мне стало так страшно!

– Могу себе представить, – поддержала сгорающая от любопытства женщина. – Ну, милая, продолжайте, не бойтесь. Старый дурак потерял сознание? Или умер?

– О, нет! – в ужасе опровергла предположение гостеприимной хозяйки гостья. – Не умер, но упал, как мёртвый. Я пыталась его разбудить, я искала пульс и дыхание на зеркале, он был жив, но не просыпался.

– Очень глупо с вашей стороны, милочка, – суховато заметила хозяйка Тадье. – Если бы он проснулся, он бы продолжил к вам приставать. Но рассказывайте дальше.

– Я не думала об этом, – послушно продолжила гостья и машинально глотнула поднесённого служанкой вина. – Он лежал и не шевелился, а потом начал храпеть. Я пыталась его разбудить, хотела звать на помощь, но…

– Но испугалась, – хладнокровно продолжила умудрённая жизнью приятельница.

– Я подумала: здесь я чужая, законов не знаю… А вдруг скажут, что это я сделала… – потупилась девушка. Хозяйка Тадье громко фыркнула.

– Бьюсь об заклад, так бы и сказали, если бы вы не догадались обратиться ко мне! Не бойтесь, дорогая, положитесь на старую Марту – уж я сумею улестить этих тупоголовых стрелков, они вас и пальцем не тронут!

– Вы вовсе не старая, – шепнула «наивная красавица» и Марта Тадье, просияв, снова потрепала её по руке.

– Позвольте, я угадаю, моя милая, – предложила старая острийка. – Вы дождались, когда вернутся слуги и поспешили убраться от дома подальше?

– Вихрем, хозяйка, – нервно рассмеялась девушка. – Сначала я испугалась, когда старый… Когда хозяин Дарьен упал, потом подумала, что теперь он не тронет меня, но, когда время шло, а он не просыпался, я испугалась снова. Уж я и тормошила его, и водой поливала, и по щекам била, что я только не делала!

– Но старый дурак остался лежать как бревно, – закончила вместо девушки хозяйка Тадье. – Бедное дитя! Сколько ужасов вы пережили этой ночью!

Гостья благодарно всхлипнула и с надеждой поглядела на хозяйку дома.

– Вы ведь мне поможете, правда, сударыня? – перешла девушка на родной язык, но тут же поправилась и перевела свои слова на острийский. – Умоляю, сжальтесь!..

– Не надо лишних слов, малютка! – грубовато провозгласила хозяйка Тадье. – Коли старая Марта берётся за дело, беспокоиться становится не о чем. Отдохни у меня, тебе отведут комнату, где ты сможешь поспать, а я тем временем схожу, узнаю, удалось ли разбудить этого коз… развратника, да заодно и за твоими вещами пошлю.

– О, милостивая хозяйка, как мне благодарить вас! – уже в спину доброй женщине прокричала гостья и, словно сдавшись усталости, откинулась на спинку стула. Если бы в комнате в этот момент кто-нибудь находился, он бы заметил странную улыбку, скользнувшую по губам девушки и тут же пропавшую, как будто она боялась проявить свои чувства даже наедине сама с собой.

* * *

Похотливый мерзавец, зазвавший иностранку в расчёте на её неосведомлённость, был не последним человеком в столице. Ни много, ни мало, он состоял в государственной казначейской палате, и ведал вопросами фальшивомонетничества. Через его руки прошли десятки наивных дурочек, привлечённые сладкой возможностью жить у почтенного человека, не тратя при этом ни пфеннига на содержание. Количество сожжённых по обвинениям в подделке серебра, выходящим за его подписью, исчислялось сотнями.

Мастер вампиров, как и мой напарник, «забыли» предупредить, что заботливо обставленный к моему приезду дом принадлежал острийской общине и что именно там стоял гидравлический пресс, необходимый для чеканки фальшивых серебряных монет. По странному стечению обстоятельств, не-мёртвые к тому же забыли рассказать, что казначейская палата давно подбирается к их дому, и что хозяин Дарьен собрал неплохую подборку сведений как с соседей, так и со специально снаряжённых ради того шпионов.

Косвенных доказательств хватило бы и на три костра, однако казначейской палате требовались прямые, и, едва узнав о моём приезде в столицу, хозяин Дарьен постарался залучить меня к себе в гости: долгий, но несомненно приятный способ добиться желаемого. Не могу себе представить, что бы делал хитроумный ревнитель серебра,[26]26
  Ревнитель серебра – при всей комичности для дейстрийского слуха, «так официально называется должность в казначейской палате. Это человек, чья обязанность расследовать дела, связанные с подделкой денег.


[Закрыть] если бы я поступила с его приглашением так, как он того заслуживал. Но у меня были свои причины соглашаться.

Негодяй попался в свою же ловушку: вернувшись в гостиную, я подсыпала в свой бокал снотворного – того самого, которое усыпляет мгновенно, будучи поданным вместе с горячительными напитками. А после незаметно подменила бокалы. Одного глотка хватило, чтобы свалить его с ног, и я, облегчённо вздохнув, распахнула окно, вызывая к себе напарника. От омерзения меня в самом деле сотрясала нервная дрожь, и вампиру пришлось потратить немало драгоценного времени на то, чтобы вернуть меня в работоспособное состояние.

– Ну, что ты, маленькая, – прошептал мне напарник, когда я совсем уже почти успокоилась. – Я ведь здесь, и всё время был рядом. Ты могла бы вызвать меня в любой момент, и волноваться совершенно не из-за чего. Т-ш-ш, хорошая моя, успокойся.

– Противно! – всхлипнула я, и вампир погладил меня по голове, совершенно растрепав при том причёску. – Ты бы видел… Он смотрел… и трогал! За руку! А говорил!..

– Тш-ш-ш! Всё хорошо, всё закончилось, я не дам тебя в обиду. Тише, тише, Ами, родная. Всё хорошо. Я здесь, я рядом, я никуда не делся. Ты со мной. Тише-тише-т-ш-ш… Всё хорошо.

Всхлипнув в последний раз, я судорожно прижалась к груди напарника и замерла, позволяя гладить себя по голове и спине, растрёпывать волосы до того состояния, когда их почти что невозможно расчесать, словом, делать со мной всё то, что напарник предполагал утешением.

– Всё хорошо? – отстранил меня вампир несколькими минутами спустя. Я кивнула и вытерла слёзы. Когда не-мёртвый объяснял мне, что от меня потребуется, приключение казалось мне скорее забавным, чем отвратительным. Не думаю, что так легко бы согласилась, умей я заранее предвидеть, насколько гадкими окажутся ухаживания не по летам пылкого «ревнителя»! – Умница, Ами! Ты знаешь, где его кабинет и спальня?

Получив ответ, вампир исчез, как растворился в воздухе, оставив меня наедине с уснувшим ревнителем серебра. Не прошло и пяти минут – я следила по большим напольным часам в углу гостиной – как напарник вернулся, причём в далеко не радужном настроении.

– Что стряслось? – тревожно спросила я.

– Ничего не стряслось, хорошая моя девочка, – раздражённо ответил вампир. – Ровным счётом ничего, да только ни в кабинете, ни в спальне этого мерзавца нет ни клочка бумаги, который мог бы нас как-то заинтересовать.

– Быть может, он оставил их на службе? – нерешительно спросила я.

– Неужели ты думаешь, что я заставил бы тебя терпеть общество подобного негодяя, если бы нашёл то, что нам нужно, в его рабочем кабинете?! – огрызнулся вампир. – Проклятье, Ами, я готов убить его за то, что он к тебе приставал, а за то, что у него нет никаких документов, мечтаю изрезать подлеца на кусочки! Чёрт возьми, хоть нос бы ему расквасить, потом притворимся, будто упал неудачно!

– Не смей! – вскрикнула я, красочно представляя, что будет, если наутро слуги обнаружат своего хозяина с расквашенным носом.

– А ты не кричи, глупышка, – резко ответил не-мёртвый. – Не дурнее тебя пока ещё. Лучше думай – если ни здесь, ни на службе нет ни клочка бумаги, то где он прячет все донесения?

– В комнатах для гостей? – предположила я.

– Вздор! – отрезал вампир и снова пропал.

Теперь прошли все двадцать минут, прежде чем напарник вернулся – очень злой и отряхивающийся от пыли.

– Я осмотрел все комнаты в этом чёртовом доме, – заявил он в ответ на мой вопросительный взгляд, – включая комнаты для слуг и хозяйственные помещения. Тут нет ничего. Вообще!

– Может, они спрятаны в тайнике? – предположила я.

– Ты меня плохо слышишь, Ами? – холодно отвечал вампир. – Я осмотрел всё. Простучал все стены в комнатах. Где было серебро или рябина, там простучал тростью. Нет! Тут нет ничего!

У напарника и правда была с собой трость, специально предназначенная для таких случаев: при желании её можно было удлинять, как подзорную трубу и дотягиваться дотуда, куда мешает подойти отпугивающие действие рябины. В сложенном виде трость представляла собой ножны для шпаги – удобная возможность носить с собой два насущно необходимых предмета.

– Может быть, тайник где-нибудь в коридоре? – предположила я. – Или на лестнице?

– Вздор! Подумай сама, Ами, какой толщины должны быть стены, чтобы содержать в себе весь архив этого негодяя? Ведь он ведёт множество дел, и, несомненно… – не договорив, напарник умолк.

– Беренгарий! – позвала я, когда пауза уж слишком затянулась, а вампир принялся оглядываться по сторонам с каким-то едва ли не нездоровым блеском в глазах.

– Что, моя девочка? – растерянно отозвался не-мёртвый и тут же спросил: – Ты не знаешь, есть ли в доме верёвка?

– Зачем тебе верёвка?! – испугалась я, но вампир, не желая пояснять свою мысль, поцеловал меня в щеку – так быстро, что ласка была скорее болезненной, чем приятной – и снова исчез.

Вернулся напарник очень скоро – торжествующий, с мотком взятой неизвестно где верёвки в руках.

– Ты чего? – ещё больше испугалась я.

– Глупенькая ты, Ами, – нежно произнёс вампир. – Сейчас мы с тобой найдём решение.

Обняв меня за талию, он велел мне закрыть глаза и, когда я их открыла, мы стояли в самой дальней комнате второго этажа, окна которой выходили на улицу.

– Отсюда и начнём! – бодро сообщил вампир. – Встань с концом верёвки у самого окна и держи.

С безумцами спорить – себе дороже, и я поспешила выполнить приказ напарника. Вампир, убедившись, что я держу свой конец прижатым к стене, подскочил к двери, отмерил толщину стены и побежал дальше так быстро, что человеческий глаз не мог бы уследить за его движениями. Вскоре он вернулся обратно и, ничего не объясняя, перенёсся со мной на первый этаж, а после на третий.

Мы померили дом вдоль и поперёк (я начала понимать смысл манипуляций вампира с верёвкой), пока, наконец, работа не была закончена. Напарник достал лист бумаги и с той педантичностью, которая приходит лишь после смерти, начертил план дома хозяина Дарьена. На плане не-мёртвый аккуратно отметил длину и ширину каждой комнаты, каждого коридора и добавил к ним толщину стен (вполне обыкновенную для острийских домов).

– Ну, Ами, совсем выжил из ума твой напарник? – торжествующе закричал вампир, указывая на нарисованный им план. Возразить было нечего: второй этаж был явно уже первого и третьего, а кабинет к тому же ещё и короче, хотя соседняя с ним комната вполне соответствовала предполагаемой длине.

– Похоже на потайной ход за стеной и второй кабинет за официальным кабинетом, – проговорила я, заметив, что недостающими на плане являются примерно полрода – как в длину, так и в ширину. Ну, может быть, в длину не хватало немного больше, чем полрода, таким образом, тайный кабинет был пошире, чем коридор.

– Довольно тесная комнатушка получается, – отметил вампир. – С другой стороны, если она тянется на всю длину кабинета, то в ней не меньше полутора родов, а это не так уж плохо.

– Но зачем этот потайной ход, почему нельзя сделать дверь в самом кабинете? – удивилась я. – Насколько это было бы проще!

– Проще сделать – проще найти, – рассудил вампир. – Очевидно, что тайник будут искать именно здесь.

– Но как нам найти дверь? – всё ещё недоумевала я.

– Очень просто, – показал клыки мой напарник. – Кажется, ты сама говорила насчёт лестницы…

– Но ведь не обязательно вход будет именно там! – запротестовала я.

– Не обязательно, – согласился напарник. – Но надо же с чего-то начать.

Лестница, по которой поднимались слуги с горячей водой или углём для господ, находилась на противоположном от кабинета конце дома. Долго искать не пришлось – рядом с ней мы увидели не слишком тщательно замаскированную дверь в кладовку, которая, открывшись, явила нам батареи пустых бутылок и старых коробок неизвестного назначения. Всё это богатство было чудовищно пыльным, и я едва не расчихалась, едва заглянув внутрь.

Напарник закрыл мне лицо рукой и оттащил в сторону.

– Не хватало ещё поднять всю эту пыль, чтобы потом могли обнаружить наше присутствие, – проворчал он.

– Какое присутствие? – поразилась я, но тут же поняла, о чём говорил вампир. – Только не говори, что это и есть вход!

– Я лучше промолчу, – улыбнулся напарник и шагнул к кладовке. – Жди меня здесь.

Недолго провозившись, вампир нажал на какой-то рычаг и скользнул в темноту. Через минуту он вернулся, весь в пыли и снова исчез, чтобы вскоре появиться на том же месте, но уже сжимая в руках подсвечник со свечой.

– Главная ошибка наших коллег, – важно проговорил напарник, – состоит в том, что они для своих целей пользуются подручными материалами, заставляя тем самым хозяев потом гадать, куда делись свечи, верёвки или инструменты. Вторую главную ошибку мы ещё можем совершить, забыв здесь принесённое с собой.

– Надеюсь, ты этого не сделаешь, – проворчала я. Вампир чиркнул о подмётку своего башмака спичкой, зажёг свечу и передал её мне.

– Тут уже ходили, Ами, поэтому очень важно ступать осторожно и след в след, – заявил напарник. – Поэтому закрой глаза и расслабься.

Когда мне было позволено закрыть глаза, коридор был позади и, осветив его свечой, я заметила одинокую цепочку следов, ничуть не потревоженную моим осторожным напарником. Мы стояли в тесной комнатушке, и впрямь составляющей примерно половину на полтора рода, и, кроме стола и стула в ней были полки, заставленные коробками. Вампир немедленно заглянул в ближайшую и просиял.

– Все архивы этого мерзавца! Судьба не могла быть к нам более благосклонна!

Последующие часы больше всего напоминали сон, скучный и тягостный, какие иногда приходят после томившей всю ночь бессонницы. Напарник доставал бумаги из коробок, бегло осматривал их, принюхивался и либо убирал на место, либо передавал мне, чтобы я подержала документ над свечой и проявила записанный симпатическими чернилами текст. Эту работу невозможно было ускорить за счёт присущей вампирам быстроты: держать над огнём нужно достаточно долго, пока тепло не подействует, и не проявится надпись. Именно поэтому я была принуждена бороться с приступами чиханья в потайном кабинете ревнителя серебра, а не сторожить в гостиной, не вернётся ли какой-нибудь слуга раньше времени.

Другой пользы от меня не было: я не способна была за считанные мгновения прочесть длиннющий донос, сравнить его с содержанием другого, противоположного по смыслу, и сделать некий важный вывод, как неспособна была и разобрать шифрованное послание, как это делал мой напарник, причём пару раз ему пришлось подбирать ключ буквально тут же, на месте, поскольку в послании был использован неизвестный ему шифр.

– Насчёт доносов, – рассеянно ответил моим мыслям вампир, – ты неправа, такая работа тебе вполне по силам, только ты не даёшь себе труда вдумываться в прочитанное. А что до шифров – не завидуй, это вовсе за пределами человеческих возможностей. Вернее, я ускоряю работу, на которую хороший шифровальщик потратил бы от нескольких часов до нескольких суток. Точно так же, как двигаюсь быстрее человека, это в природе не-мёртвых.

– Я ни в коей мере не собиралась завидовать! – слегка обиделась я, передавая напарнику очередную записку с проявившимся на ней текстом. Тупая, монотонная и для меня лишённая смысла работа утомляла и лишала сил, тем более, что в кабинете не было окон, только небольшие вентиляционные отверстия, и нам не хватало воздуха.

– Не нам, а мне, – поправил не-мёртвый. – То есть тебе, моя дорогая. Я, как ты знаешь, в воздухе не нуждаюсь.

– Да уж знаю! – несколько раздражённо отозвалась я. Странно, как я раньше не заметила, что в «официальном» кабинете господина Дарьена нет окон? А вот снаружи совершенно не видно дырочек, проделанных, дабы хозяин не задыхался в своём тайном кабинете.

– Они хорошо замаскированы, – отозвался напарник. – И, между прочем, Ами, ты зря жалуешься на усталость, я почти что закончил.

– Удачно хотя бы? – уныло спросила я, как никогда остро чувствуя свою никчёмность и неловкость по сравнению с напарником.

– Более чем, дорогая. И не куксись, тебе не идёт.

Мы провозились с бумагами до самого утра, но слуги не торопились возвращаться домой, справедливо полагая, что хозяин прекрасно проводит время без их помощи.

– Не сказал бы, что они вовсе неправы, – усмехнулся вампир, когда мы вышли из потайного хода и вернулись ждать возвращения слуг в гостиную, где на ковре храпел почтенный хозяин Дарьен. – Не косись, эта скотина не проснётся ещё несколько часов, да и после того, как откроет глаза, будет не в том настроении, чтобы приставать к кому бы то ни было. Но всё-таки жаль, что ему нельзя расквасить нос! Право же, он этого заслуживает.

– Но ведь это мы его спровоцировали, – возразила я. Напарник снисходительно улыбнулся.

– Не сказал бы, хорошая моя, чтобы это его оправдывало. Другие девушки, кажется, не собирались выуживать из него ценные сведения, но всё же не избежали уготованной им участи.

– С каких пор тебя заботит участь совращённых девиц? – фыркнула я. – Особенно в Острихе.

– Единственное, почему мерзавец заслуживает снисхождения, – не слушая, продолжал вампир, – это тот факт, что мы всё-таки сумели найти всё необходимое. Но такая мысль вряд ли его утешит.

– Особенно если он обнаружит следы нашего пребывания в своём тайнике, – заметила я. Беренгарий слегка обиделся.

– Ами, хорошая моя, ты плохо себе представляешь, что значит быть вампиром, – поучающе заметил он и увлёк меня на диван. – Положить бумаги не на то же место, с которого я их взял, я мог бы только нарочно, и то, мне пришлось бы долго думать, в какую сторону «ошибиться»: вправо или влево, а, может, сдвинуть стопку вперёд или назад.

– Глупости, – неуверенно пробормотала я. Напарник рассмеялся и потрепал меня по голове.

– Вовсе нет, моя дорогая. Абсолютная точность – проклятие не-мёртвых. Переродившись, мы быстро замечаем, что нам больше не нужно прилагать усилий, чтобы выглядеть безупречно, двигаться всегда точно, всегда попадая в такт, если звучит музыка. Делать шаги всегда одного размера, ставя ноги на одной линии, никогда не ошибаться, даже если насвистываешь мелодию, а при жизни у тебя не было слуха. Ты знаешь, Ами, что вампиры всегда попадают в цель, когда стреляют из пистолета? Положи монету на стол, я закрою глаза и всё-таки, протянув руку, возьму её, не промахнувшись ни на линию.

– Хвастун! – хмыкнула я. – Откуда у меня монета, разве ты не знаешь, что благородные барышни не носят с собой денег?

– Абсурдная привычка! – заявил не-мёртвый. – Но это не имеет значения. Полагаю, основную мысль ты уже уловила.

– Уловила, – подтвердила я. – Хочешь сказать, тебе не надо было следить, чтобы убрать все бумаги точно так же, как они лежали до нашего прихода?

– Там даже пыль лежит точно так же, как до нашего прихода, – довольно-таки уныло произнёс напарник. – И во всём доме ничего не изменилось. Быть может, стоит устроить какой-нибудь беспорядок, ведь ты в панике металась всю ночь по дому, но я, признаться, не представляю, как он должен выглядеть. Будем считать, что ты тихо проплакала от страха в углу.

– Ты растрепал мне волосы, – напомнила я.

– Мне так больше нравится, – улыбнулся напарник. – Когда у тебя всклочены волосы, ты меньше похожа на ту маленькую ханжу, которую так любишь изображать.

– Но…

– И, подумай сама, Ами, – вкрадчиво продолжит вампир, – должны же были ухаживания хозяина Дарьена оставить хоть какой-то след на твоей внешности!

– Когда он проснётся, он вспомнит, что не успел прикоснуться ко мне и пальцем, – буркнула я, несколько оскорблённая намёком.

– Во-первых, как раз успел, – бесстрастно парировал вампир. – А во-вторых, когда он проснётся, он будет плохо помнить моменты, предшествующие потере сознания. Не переживай, Ами, всё будет хорошо.

С этими словами вампир прижал меня к себе и прикоснулся губами к шее. Я замерла, всё ещё не привыкшая к тому, что напарник может и приласкать, и укусить, в зависимости от настроения, и что выбор вампир делает в самое последнее мгновение.

– Вовсе нет, – пробормотал не-мёртвый, уткнувшись мне в шею. – Почему бы тебе не считать укусы ещё одной лаской?

Острые клыки чуть царапнули кожу, и боль тут же сменилась лёгким жжением: это заживала крошечная ранка. Вампир хмыкнул и снова куснул мою шею.

– Перестань, – простонала я. – Сюда же могут войти!

– Разумеется, могут, – засмеялся не-мёртвый. – Я слышу шаги у парадного входа… а вот и бряцанье ключей. Бедолага дворецкий, всю ночь пировал, теперь не может даже попасть в замочную скважину! Выпей он чуть поменьше, догадался бы войти в заднюю дверь…

Смысл сказанных напарником слов дошёл до меня не сразу, но всё же дошёл. Оттолкнув вампира, который не пытался меня удержать, я вскочила с дивана и вихрем выбежала из гостиной, кубарем скатилась по лестнице и, как ураган, пролетела мимо ошарашенного слуги, который только-только справился с капризной дверью. Вслед мне нёсся довольный смех напарника.