Текст книги "Напарница"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 47 страниц)

– Судя по вашему лицу, сударыня, – не унимался сын синдика, – в нашем доме вы испытываете невероятные страдания.

– Что вы, сударь, – поспешила я скорчить беззаботную гримаску. – Я никогда ещё не жила так спокойно, как здесь, и, прошу вас, не обращайте внимания на минутную…

– Тогда в чём же дело? – прервал Дрон Перте мои вежливые заверения. – Я полагаю, вы просто-напросто скучаете, сударыня.

Эта мысль застала меня врасплох и заставила серьёзно задуматься. Кто знает, может, я и в самом деле… Перехватив лукавый взгляд сына синдика, я поспешно покачала головой. Боюсь, у этого достойного юноши свои представления о том, как следует развеивать скуку гостящих в его доме барышень и интуиция мне подсказывала, не все из его развлечений одобрило бы дейстрийское общество.

– Боюсь, сударь, что вы ошибаетесь, – с извиняющейся улыбкой проговорила я, но так и не придумала себе никакого оправдания.

– Тогда в чём же дело? Говорите прямо, прошу вас, – настаивал Дрон. – Быть может… нет, я уверен, что прав: вас смущает покой и безмятежность этих дней, не правда ли?

– Только мужчинам свойственно, – с неудовольствием проговорила я, опасаясь азартного блеска его светлых глаз, – пренебрегать покоем и искать радости в тревогах. Будьте уверены, сударь, меня покой и безмятежность нисколько не смущают.

– Да, но, сударыня, я убеждён, что вы не привыкли каждую ночь мирно спать в своей постели и предпочли бы…

Я так резко поддалась вперёд, вознамерившись дать наглецу пощёчину, что потеряла равновесие и непременно бы упала с кресла на пол, если бы сын синдика не подхватил меня в свои объятья.

– Дорогая моя, вам следует быть осторожнее, – нагло усмехнулся он и, не торопясь расставаться с законной добычей, продолжал, интимно понизив голос: – предпочли бы тревоги ночных улиц тишине вашей спальни. Напомните-ка мне, сколько ночей вы действительно проводили в постели, пока не переехали сюда?

Моя чрезмерная несдержанность заставила меня смутиться.

– Благодарю вас, сударь, – принуждённо произнесла я, пытаясь сделать вид, что случайно упала, а сын синдика благородно помешал моему падению. – Прошу вас, теперь помогите мне сесть.

Дрон хмыкнул, но исполнил просьбу, однако сам не вернулся на банкетку, а присел на широкую ручку кресла и, приобнимая меня за плечи, прошептал мне на ухо:

– Я ведь прав, Ивона, признайтесь. Вас тревожит отсутствие вашего хозяина, того самого, ради которого вы пожертвовали своей кровью той ночью.

– Сударь! – нервно вскрикнула я, понимая, что эта тема заставляет меня полностью полагаться на милость собеседника: захоти он хотя бы погромче произнести те же самые слова, ночь встретит меня в подвалах канцелярии крови. Сын синдика приложил пальцы к моим губам.

– Тш-ш, моя дорогая, не надо так громко…

За дверью послышались шаги, кто-то, кажется, заглянул в комнату и шёпотом окликнул Дрона Перте. Он выпрямился, повернулся к двери и подал вошедшему знак, после которого дверь прикрылась. Сын синдика с озорной улыбкой повернулся ко мне.

– Боюсь, мои родные уверены, что ваше соблазнение идёт полным ходом, – шепнул он с той же раздражающей интимностью. – Отец прямо заявил, чего ждёт от наших с вами разговоров… скажите, дорогая, в Дейстрии барышни действительно соглашаются на брак, проведя с кавалером хотя бы и несколько минут наедине?

Я поёжилась, понимая, сколь нелепо буду выглядеть при попытке оттолкнуть собеседника или позвать его родных и слуг на помощь. План почтенного синдика, как я его поняла со слов Дрона, не отличался порядочностью: он предполагал скомпрометировать меня настолько, что я сама примусь настаивать на немедленной свадьбе и, по дейстрийским обычаям, буду выглядеть довольно бледно, если попытаюсь требовать равных имущественных прав.

– Возможно, сударь, – с вымученной улыбкой ответила я, и, сколько могла, отодвинулась в противоположную от сына синдика сторону. – Но ведь мы сейчас с вами в Острихе, не правда ли?

Дрон Перте хохотнул и слегка отстранился.

– Вы правы, дорогая. Итак, пока мы одни, вернёмся к моему вопросу.

У меня вырвался стон и мелькнула грешная мысль: быть может, не пытайся я отстраниться, авантюрист и не вспомнил бы о вампире, увлечённый любовными забавами.

– Однако, сударыня! – воскликнул Дрон Перте. – Вы изрядно покраснели, неужели эта тема?..

Я чувствовала приливающий к щекам жар, а после замечания собеседника поняла, что теперь краснеет и шея, и, кажется, плечи.

– Вовсе нет, сударь, – произнесла я, с трудом совладав со своим голосом. – Здесь слишком жарко, и, возможно, поэтому…

– Вздор! – отрезал сын синдика. – Ивона, я не люблю, когда женщины заставляют меня повторять просьбы. Скажите прямо – вы давно не видели вашего хозяина?

– Он вовсе не хо… – возмутилась было я, но тут же осеклась. – Сударь, я не понимаю, о чём вы говорите.

– Хватит! – Резкость в голосе сына синдика заставила меня вздрогнуть. – Мне надоели ваши запирательства! Итак, чтобы вы не сомневались: ваше имя – Амалия Вайль, вас похитили агенты контрабандистов из шляпной лавки, чтобы накормить пленного вампира, который, сколько нам известно, работал на дейстрийское бюро безопасности. Оттуда вы исчезли вдвоём, открыв наручники без помощи ключа и выломав безо всякого лома решётки подвала. Мне продолжать?

Сказать, что я пришла в ужас – значит не сказать ровным счётом ничего. Все предыдущие намёки авантюриста подводили меня к этому разговору, но, когда он всё-таки произошёл, я оказалась самым кошмарным образом неготова к чудовищной осведомлённости сына синдика. Моих сил едва хватило на слабый кивок, и я покорно выслушала о своих похоронах, о том, что похожую на меня служанку видели в разных уголках Дейстрии, пока меня не украл вампир – удивительно похожий на того самого, пленного сотрудника бюро – из дома одного помещика на севере страны… И ещё о том, как девушка, похожая на меня, выехала из небольшого городка на дороге в Острих вместе со своей сестрой, а после её упоминали в списке погибших от взрыва бытового газа на постоялом дворе… И много других подробностей, о, которых, я думала, никто не может знать.

– Откуда, сударь?.. – пролепетала я, когда сын синдика прервал свой жаркий шёпот. – Откуда вам всё это известно?

Дрон Перте снисходительно улыбнулся и отодвинулся: во время рассказа он склонился надо мной как карающий ангел, видимо, для того, чтобы я не проронила ни словечка из его рассказа.

– Ивона, дорогая моя, – покровительственно произнёс авантюрист. – Поверьте моему опыту: вы можете предать друзей, вы можете предать врагов. Вы можете предать собственное начальство, если состоите на государственной службе, или даже родного отца. Но есть одна вещь, которую представитель нашего с вами ремесла никогда не допустит… – Он выдержал эффектную паузу, вынудив у меня просьбу объяснить свою мысль. – Вы никогда не выдадите свой источник информации – если не хотите прогореть в первые же месяцы. Преданные вами друзья могут вас убить, могут попытаться вновь купить вашу дружбу, но проваленный информатор умрёт раньше, чем успеет добраться до вас… и вам уже больше никто никогда не поверит на слово. Вам ясна моя мысль?

Дождавшись нового растерянного кивка, Дрон Перте снова придвинулся вплотную ко мне и склонился так, что едва не касался меня носом.

– Итак, Ивона, дорогая моя, перестаньте изображать из себя святую невинность и отвечайте: давно ли вы видели вашего хозяина?

– Он вовсе не…

– Ивона!

– Давно, – сдалась я. – С той самой ночи и не видела.

– Вот как, – медленно произнёс авантюрист, явно задумавшись над моим ответом. Я в этот момент с ужасом размышляла о своём провале, о том, что сделает со мной напарник, а ещё – о том, что сын синдика подписал себе смертный приговор, выказав свою прямо-таки чудовищную осведомлённость. Неужели он в самом деле думает, что дейстрийское бюро безопасности позволит острийским авантюристам знать его тайны?! – Очень хорошо, Ивона, очень хорошо. И вы, конечно, переживаете, беспокоитесь о нём, о том, куда он делся?

Мне терять уже было нечего, к тому же не покидало тяжёлое подозрение, что сын синдика не постыдится прибегнуть к самому низкому шантажу, лишь бы вынудить меня рассказать всё, что его интересует. Поэтому я покорно ответила:

– Нет, сударь.

Хотела прибавить, что постоянно – каждую ночь – чувствую присутствие напарника в своём сознании, но вовремя спохватилась и промолчала. Вряд ли «устрица» сможет так легко со мной разговаривать после такого признания.

– Нет? – переспросил Дрон Перте. – Очень хорошо, сударыня, но потрудитесь объясниться. Вы знаете о том, где он сейчас и чем занимается?

– Нет, сударь, – повторила я. – Не знаю. Он всегда сам находит меня и говорит о том, что я должна сделать, а остальное время проводит как ему нравится.

– И вы миритесь с таким положением? – хмыкнул Дрон.

– А что мне ещё остаётся, сударь? – с неожиданной горечью вырвалось у меня.

– Даже так, – протянул сын синдика, пристально меня разглядывая, словно увидел в первый раз. – Даже так. Значит, вы только подчиняетесь? Что же вы тогда протестуете, когда я называю его вашим хозяином?

Тут настал мой черёд хмыкать: на острийском оборот «мой хозяин», если эти слова произносила женщина, обозначал не работодателя, а мужа. Хотя мы говорили на дейстрийском, оскорбительно слово сын синдика то и дело, забываясь, произносил на своём родном языке и таким образом буквально венчал меня со смертью. Кому такое понравится?

– Он мне не хозяин, – упрямо произнесла я. – И, сударь, мне неудобно с вами разговаривать в таком положении. – Может быть, вы отодвинетесь на более приличное расстояние?

Издав насмешливый смешок, сын синдика, наконец, отодвинулся и сел на банкетку.

– Как вам будет угодно, сударыня, – произнёс он с той светской почтительностью, которую предписывается выказывать дейстрийским юношам из хороших семей на балах и благотворительных мероприятиях. – Однако продолжим наш разговор.

– Я к вашим услугам, сударь, – устало произнесла я. Ночи сыну синдика не пережить, однако куда важнее был вопрос, что разозлённый вампир сделает со мной?

– Во-первых, как я уже говорил вам, расстаньтесь с мечтой о моём устранении, сударыня. Я, как вы, надеюсь, догадываетесь, не дурак, и оставил кое-какие записи, относительно своих догадок. В случае моей неожиданной смерти бумаги будут найдены и прочтены. Вы ведь не хотите, чтобы они попали в чужие руки, верно?

Оцепенев от ужаса (мне ведь и в голову не приходила подобная возможность!) я в который раз кивнула и сделала вид, что не замечаю, как Дрон Перте снова придвигается ближе и берёт мои руки в свои.

– А теперь, когда мы с вами так чудесно поняли друг друга, – продолжал авантюрист, поднося мою безвольную руку к своим губам, – вы расскажите мне кое-что о себе, договорились?

– Я к вашим услугам, – повторила я покорно.

– Замечательно, моя дорогая, замечательно. Итак, пожалуйста, разрешите мои сомнения – какие отношения у вас и вашего…

– Напарника, – подсказала я, понимая, что иначе мне не избежать позорного по-дейстрийски и нелепого по-острийски «хозяина».

– Очень хорошо, – благосклонно кивнул сын синдика. – Напарника. Итак, я вас слушаю.

– У нас очень хорошие отношения, – безжизненно произнесла я, делая вид, что не замечаю подоплёку вопроса. – Товарищеские, как это и должно быть между коллегами.

– Хм, – несколько обескураженно произнёс сын синдика. – Ивона, прошу вас, вы же понимаете, о чём я спрашиваю.

– Прошу прощения, сударь, – со всей возможной кротостью отозвалась я. Мне и в самом деле не хотелось отвечать на дерзкий вопрос, а помимо того – вот так вот сдаваться на милость победителя. – Вы спрашиваете о тех отношениях, которые сложились у меня и моего напарника: я и отвечаю. Он руководит нашей… группой… парой, поддерживает все необходимые связи и принимает основные решения, что касается меня, то я выполняю свою часть работы, сударь. Вы удовлетворены моим ответом?

– Хм, – повторил сын синдика. – Значит, на нём – руководство и связь?

– Да, сударь.

– А вы только делаете то, что вам прикажут?

– Да, сударь, – поморщившись, подтвердила я.

– И ничего не знаете о планах руководства? – продолжал уточнять авантюрист. Тон его изменился, сделался каким-то приторно-сладким, и я понимала, что сын синдика готовит очередной подвох, однако, деваться было некуда.

– Да, сударь.

– И о том, где ваш напарник сейчас?

– Да, сударь.

– Вот видите, как замечательно складывается, – как будто даже обрадовался авантюрист. – Вы ничего не знаете, ни о чём не подозреваете, и не догадываетесь, верно?

– Да, сударь, – обречённо согласилась я.

– За-ме-ча-тель-но! – по слогам произнёс Дрон Перте. – Даже слов нет! Мне бы таких подчинённых, которые всегда делают то, что я велю, и никогда не задают вопросов! Знаете, Ивона, – потрепал он меня по щеке, – я начинаю завидовать вашему начальству.

Хлёп! Начисто забыв, что я знатная барышня, которой «достаточно слова и строгого взгляда», чтобы утихомирить наглеца, и что я проваленный работник дейстрийского бюро безопасности, которого допрашивает собственный информатор, я совершенно запросто, будто снова сделавшись простой продавщицей шляпок в захудалой лавке, отвесила авантюристу увесистую оплеуху. Негодяй не успел ни отклониться, ни перехватить мою руку, а, может, не стал этого делать.

– Сударь! – со всей решительностью, на которую способна, произнесла я. – Если вы намерены вести со мной какие-либо дела, потрудитесь не распускать руки!

– Как скажете, – улыбнулся наглец. – Думаю, на первый раз достаточно. Моя матушка просила вас подойти к ней, когда вы будете свободна, думаю, для этого самое время.

Он поднялся на ноги и протянул мне руку, помогая встать.

– Сделайте одолжение, Ивона, не отказывайте матушке в той услуге, о которой она вас попросит, – тоном, не терпящим возражений произнёс сын синдика и решительно препроводил из своей комнаты.

– Ивона, дорогая! – воскликнула хозяйка Перте, когда я переступила через порог её будуара. – Дрон сказал вам?

– О чём, хозяйка? – спросила я, послушно усаживаясь рядом с ней на банкетку, и, повинуясь жесту, принялась сматывать шерсть, помогая почтенной даме в её рукоделье.

– Как, он ничего не сказал? – ужаснулась Августа Перте.

Дрон Перте наговорил мне довольно-таки много, но вряд ли его мать интересовали дела дейстрийского бюро безопасности. Я покачала головой.

– Ах, как это похоже на мужчин! – закатила глаза жена синдика. – Столько времени проводить вместе, и не сказать о самом главном!

Мне сделалось не по себе. О чём могла идти речь?

– Хозяйка, прошу вас, Дрон… ваш сын мне ничего не сказал, может быть, вы сами объясните…

– Конечно, дорогая! – пылко воскликнула жена синдика, и, наклонившись ко мне, снисходительно потрепала меня по руке. – Разумеется! Вы должны были узнать в первую очередь и если бы Дрон был более ответственным, вы давным-давно были бы в курсе дела!

– Какого дела, хозяйка? – терпеливо спросила я.

– Так вы не знаете? – поразилась жена синдика. – Я ведь уже четверть часа вам толкую: концерт!

– Концерт, хозяйка? – переспросила я, не понимая, к чему она клонит.

– Благотворительный концерт, милочка, – выпалила Августа Перте. – Ежегодный концерт, который мы устраиваем в пользу сиротского приюта!

– Ах, вот как! – выразительно произнесла я, всё ещё не понимая, чего от меня хотят и о какой просьбе говорил сын синдика, выпроваживая меня из комнаты.

Августа Перте снова наклонилась ко мне, положила ладонь на моё запястье и с надеждой заглянула в глаза.

– Так вы мне поможете, Ивона? Поможете, ведь правда?

– Разумеется, – покладисто отозвалась я, помятуя о приказе Дрона. – Но, хозяйка, прошу вас, поясните… э-э-э… проясните некоторые детали, которые…

Мне не хотелось давать жене синдика понять, насколько слабо я разбираюсь в концертах и их организации: я не знала, чего она от меня ждала.

– Ах, дорогая, если бы я сама знала! – всплеснула руками Августа Перте. – Но я не знаю, ничего не знаю!.. Это всё так сложно, моя милая.

– Но, в таком случае…

Договорить свой несомненный отказ заниматься непонятно чем я не успела: жена синдика просияла и потрепала меня по руке.

– Я так и знала, дорогуша, что вы не откажетесь, – доверительно поведала она мне, – что вы не бросите меня и возьмёте на себя свою часть работы. В конце концов у замужней женщины всегда так много дел, а вы молоды и ничем не заняты…

– Но… – вякнула было я, однако возразить не успела: в комнату заглянул сын синдика и скорчил такую гримасу, что я поперхнулась.

– Доброе утро, матушка! – энергично поздоровался Дрон Перте, заходя к нам и целуя матери руку. – Я полагаю, вы уже поговорили с Ивоной? Всё хорошо?

– А как же? – сияя, как сытая кошка, отозвалась жена синдика. – Наша невестушка сразу со всем согласилась, я и договорить не успела! Какие вы, молодые, торопливые, страх берёт!

– Но… – безнадёжно потянула я – и была снова перебита.

– Вот и прекрасно! – улыбнулся Дрон Перте, подавая мне руку. Растерявшись от загадочного поворота событий, я приняла её и была едва ли не насильно вздёрнута на ноги. Моток шерсти упал с моих коленей и покатился под кресло, однако сын синдика не дал мне за ним нагнуться. – Матушка, в таком случае я похищу у вас Ивону и сам объясню ей детали.

– Но… – снова начала я и снова была прервана, на этот раз – кудахтаньем жены синдика.

– Разумеется, сынок, конечно, конечно! Уж молодые-то всегда найдут общий язык, где уж мне, старухе…

– Матушка, что вы такое говорите! – деланно возмутился Дрон и подтолкнул меня. – Вы вовсе не старая, и ничуть не похожи даже, вот, и Ивона это подтвердит!

Призвав на помощь всю воспитанную в лавке любезность, я рассыпалась в ужасающе неискренних комплиментах и вскоре была выведена сыном синдика из комнаты его матери.

– Ступайте к себе и оденьтесь, – приказал он, укоризненно качая головой, – я пришлю к вам слуг.

И, наклонившись, шепнул на ухо:

– Я же просил вас соглашаться! А вы чуть было всё не испортили!

– Разве мы куда-то собираемся? – удивилась я, решив не обращать внимания на невежливость собеседника – по крайней мере, посреди коридора, на глазах слуг и домочадцев.

– Собираемся, Ивона, – нетерпеливо подтвердил сын синдика, – прогуляемся немного по городу до обеда, вам, несомненно, будет полезно подышать свежим воздухом. Идёмте!

– Прошу прощения, сударь, – холодно произнесла я, когда мы с сыном синдика уже чинно прогуливались по улице, – но я не вполне понимаю причины ваших странных… требований, не знаю уж как назвать точнее. Что за концерт и почему вам с вашей матушкой так необходимо моё в нём участие?

– Прошу прощения, сударыня, – в тон мне откликнулся Дрон Перте, – если моя просьба была для вас в тягость. Что касается матушки, то недолгий разговор с ней, полагаю, дал вам ясное представление, насколько мало она может сама позаботиться обо всём необходимом.

– Я глубоко ей сочувствую, – поморщилась я, – однако, сударь, у меня нет ни малейшего опыта в организации подобных мероприятий, и я не представляю, чем могу быть вам полезна.

Конечно, я кривила душой, распинаясь в полном отсутствии опыта. В своё время моя барышня Аманда Рофан приглашалась на домашние спектакли в качестве тапёрши, и кое-что мне удалось увидеть тогда, но, простите меня, совершенно с другой стороны, и в другой стране!

– Не переживайте, Ивона, – улыбнулся Дрон Перте, – я буду вам помогать, и ваша неопытность останется незамеченной.

– Не понимаю, сударь, – с неудовольствием отозвалась я, – почему бы вам попросту не взять на себя все хлопоты, коли вы и так будете всем заниматься!

– Вы и в самом деле не понимаете? – поднял брови сын синдика.

– И в самом деле, сударь! – резко ответила я. Непонятная интрига, в которую меня вовлекали, начинала казаться неприятной и даже пугающей.

– Увы, Ивона, – покачал головой сын синдика. – Вам действительно предстоит ещё многому учиться в нашем обществе.

– Сударь! – возмутилась я. – Неужели так сложно объяснить мне, в чём дело – коротко и без лишних отступлений!

– Вы, как никогда, правы, – слегка поклонился Дрон Перте. – Прошу прощения за мою многословность. Итак, о чём бы вы хотели узнать?

– Сударь! – снова возмутилась я.

– А вы не задавайте глупых вопросов, – усмехнулся Дрон Перте. – Разумеется, я не могу лично заниматься женской работой, неужели в Дейстрии так принято? Вот помочь своей невесте – это будет прилично и правильно!

– Я вам вовсе не невеста! – рассердилась я на снисходительный тон сына синдика.

– Ну, об этом знаем только вы и я, моя дорогая, – похлопал меня по руке Дрон Перте. – И, я очень надеюсь, вы не станете выкрикивать правду относительно наших отношений на каждом углу.

– А почему вашей матери вообще понадобилась помощь? – поспешила вернуться я к изначальной теме разговора. – Как она обходилась до нашей «помолвки»?

– Да никак, – несколько раздражённо отозвался сын синдика. – Ивона, неужели вам так трудно помочь, что вы забрасываете меня пустыми вопросами? Или вам обязательно нужно услышать, что моя бедная матушка мало что смыслит в делах, с которыми она, как жена синдика, должна справляться?

– Простите, – смутившись, ответила я. – Мне казалось, в вашем обществе всё это умеет делать каждый.

Дрон Перте передёрнул плечами и остановил меня, пропуская чью-то коляску, с грохотом проносящуюся по улице.

– Оставим это, – сухо произнёс он. – Обсудим дела позже, когда вернёмся домой, а сейчас…

– Сейчас? – переспросила я, порядком раздражённая таинственностью, которую напускал на себя сын синдика. Он остановил меня возле трёхэтажного дома с синей черепицей – если не ошибаюсь, в таких домах сдаются квартиры для всех желающих и, как правило, не висят вывески со шпагами – и дёрнул за шнурок звонка. – Сударь, послушайте, я решительно протестую против того, чтобы делать визиты вместе с вами!

– Успокойтесь, прошу вас, – удержал меня Дрон Перте. – Речь идёт вовсе не о визите, а о заказе и, боюсь, без вас его сделать невозможно.

– Я вас не понимаю, – всё ещё протестовала я, но тут нам открыла дверь горничная в короткой юбке и полосатом фартуке поверх неё, и я была принуждена замолчать. Она поклонилась нам и посмотрела на сына синдика, ожидая от него объяснения, и тот, отдав девушке шляпу и трость, назвался, ссылаясь на раннюю договорённость, после чего представил меня. Служанка кивнула и повела нас по обшарпанной лестнице наверх.

– Потрудитесь объясниться, сударь! – потребовала я самым решительным тоном, на который только была способна. Однако это заявление пропало втуне: сын синдика, пропустив служанку, стал подниматься по лестнице – первым, как принято в Дейстрии. В Острихе никто не боится, что кавалер нечаянно заглянет даме под юбку, однако находят необходимым, чтобы мужчина мог поддержать женщину, если она потеряет равновесие. Разумеется, я могла бы выскочить за дверь, и никто бы не успел меня удержать, однако такое поведение я нашла вызывающим и, скрепя сердце, подошла к лестнице вслед за сыном синдика. В конце концов, он ведь ушёл со мной из дома своих родителей на глазах у всех и уж наверное должен будет вернуть меня, чтобы не вызвать ненужных вопросов.

Служанка провела нас на третий этаж, открыла перед нами оклеенную бумагой дверь и исчезла в глубине квартиры – объявить о нашем приходе.

– Сударь! – напомнила я о себе, проходя мимо сына синдика. – Может быть, вы всё-таки объяснитесь, пока мы одни. Что происходит?

– Ничего особенного, – расплылся в довольной улыбке Дрон Перте. – В продолжение нашего с вами разговора – помните, перед моим отъездом вы обещали пойти со мной купаться? – я привёл вас к портнихе.

– Это ещё зачем?! – возмутилась я и попыталась покинуть квартиру, однако сын синдика в который раз удержал меня.

– Что же, Ивона, – вкрадчиво произнёс он, – если вы предпочитаете купаться обнажённой, то, думаю, мы можем извиниться и уйти, однако я предполагаю, вам всё же понадобится купальный костюм.

– Сударь, я предпочитаю вовсе не купаться! – возмутилась я. Авантюрист немедленно поклонился, больно ухватил меня за ещё не до конца зажившее запястье и подтолкнул к выходу.

– Отлично! В таком случае, сударыня, все прежние договорённости между нами можно считать разорванными. Ни в коем случае не желая прервать наше знакомство, всё же возьму на себя смелость намекнуть вам относительно бесполезности вашего пребывание в этом городе.

– Вы не посмеете, – ахнула я. Вышедшая к нам служанка остановилась поодаль, не решаясь вмешиваться в беседу господ, горячо что-то обсуждающих на чужом языке.

– Ещё как посмею, – неприятно улыбнулся авантюрист. – Ну, Ивона, решайте скорее – или вы дадите мне возможность научить вас плавать или соглашение между нами будет разорвано.

– Вы подлый человек без капли чести и совести, – проворчала я, но остриец не был задет моими словами ни в малейшей степени. В их стране вообще не принято обращать внимания на то, что говорит женщина: предполагается, что на самом деле она думает нечто прямо противоположное.

– Итак?.. – уточнил сын синдика, но я уже повернулась к горничной.

– Хозяин, хозяюшка, – присела девушка в низком острийском реверансе, – хозяйка приглашает вас пройти.

Дрон Перте подал мне руку, которую я, несмотря на своё негодование, приняла, и мы пошли за служанкой.

Не буду утомлять вас описанием разговора с портнихой, который каждый из моих читателей может представить себе сам, опираясь на собственный жизненный опыт. Сын синдика, как оказалось, заранее заказал для меня купальный костюм, с неприятной точностью указав все необходимые размеры. Выбранный им же ярко-зелёный шёлк придавал мне, с моей бледной кожей некоторое сходство с не-мёртвыми, и остаётся только надеяться, что «кровники», если и появляются на пляжах, то ради отдыха, а не поиска укушенных вампирами людей. Зато серые глаза приобрели зеленоватый оттенок и, по уверениями портнихи, сделались «глубокими и загадочными, как море». Думаю, в интересах дейстрийского читателя мне стоит потратить несколько минут на разъяснение того, что из себя представляет острийский купальный костюм, ведь в Дейстрии нет моря и, соответственно, никто не купается.

Итак, купальный костюм представляет собой сорочку наподобие тех, которые острийки надевают под корсет, только из более плотной ткани и удерживаемую при помощи специальных завязок (позже выяснилось, что, намокшие, они не желают развязываться и требуется просить кого-нибудь о помощи) – и коротеньких панталон, едва закрывающих колени. Панталоны эти широкие и свободные, а снизу стягиваются шнурком и называются острийцами «шаровары» по примеру каких-то далёких восточных народов, одевавших своих женщин в мужскую одежду. Сорочка, не заслуживающая столь громкого слова, обычно не доходит до талии, оставляя живот на обозрение всем желающим. Забегая вперёд, скажу, что мужчины во время купания на смешанных пляжах предпочитают надевать штаны, покроем больше напоминающие нижнее бельё (каким, они, собственно, и являются), но из более приличествующих верхней одежде материалов. Мне приходилось слышать, что на отдельных мужских пляжах (отдельных женских не существует: «устрицы» боятся, что их женщины, если их предоставить самим себе, утонут без присмотра) представители «сильной» половины человечества купаются в том виде, в каком некогда появились на свет. Следует отметить, что никто не предпринимает никаких усилий по ограждению этих пляжей от нечаянных визитов женщин и детей, равно как «устрицы» не слишком стыдятся своего тела в случае нечаянной встречи.

Итак, сшитый без моего разрешения купальный костюм пришёлся мне впору, и портниха обещала к вечеру доставить его в дом синдика – вместе с выбранным на настоянию Дрона Перте пляжным чепцом в цвет костюма: под него полагалось прятать волосы. К моему невероятному смущению, авантюрист, как ни в чём ни бывало, расплатился с портнихой, отдельно вознаградив её расторопность и готовность следовать его указаниям (невзирая на мои), после чего мы, наконец, покинули квартиру, в которой, между прочем, все женщины носили исключительно короткие платья, как и полагается в домах без шпаги.

– Вы ещё пожалеете об этом, – сердито сказала я, едва лишь мы оказались на улице. – Послушайте, сударь, я не ваша любовница, чтобы вы могли оплачивать мои покупки, и даже если и согласилась притворяться невестой, не собираюсь идти к алтарю на следующей же неделе!

Дрон Перте неприятно улыбнулся.

– Вы приводите меня в отчаяние, Ивона, – издевательски ответил он, – буквально разбиваете сердце. Неужели в вашей стране столь строгие нравы, что вы не можете ни нанести визит в компании мужчины, ни позволить ему оплатить незначительную покупку без того, чтобы немедленно играть свадьбу?

– Такое позволяют себе только низкие женщины, – упрямо произнесла я. Незначительная покупка! Да он истратил сегодня пять марок, это же целых две кроны, больше, чем моё месячное жалование в бюро! И этот человек жалуется на нехватку денег!

– Наносят визиты? – с невинным видом уточнил авантюрист и, как ни рассержена я была, но всё же улыбнулась.

– Сударь, наносить визиты в обществе мужчины может только его жена.

– Или любовница, – подсказал сын синдика, и я покраснела, жалея о своей несдержанности, заставившей меня заговорить на столь скользкие темы.

– В вашей стране – возможно, – нашлась я, – а в Дейстрии такое поведение равносильно оглашению даты.

– Я не против, – как можно беспечнее заявил сын синдика, и я с тревогой взглянула на него.

– Сударь, прошу вас! – Это прозвучало чуть ли не с мольбой. – Не шутите так. Зачем вам связывать себя?

– О, я уверен, что ничем не рискую, – беззаботно отозвался авантюрист. – Во-первых, вы мне нравитесь, и я не прочь увидеть вас в своей постели, а из-за предрассудков вашей родины я быстрее сделаю это после венчания, чем без него.

– Сударь! – возмутилась я, однако негодяй продолжал, как ни в чём ни бывало:

– Во-вторых, брак забавное приключение, и, уж во всяком случае, жениться на вас куда интереснее, чем на богатой старухе, которая останется мне, если вы откажетесь.

– Интереснее!

– Вот именно, Ивона, – как ни в чём ни бывало ухмыльнулся Дрон Перте. – В-третьих, что немаловажно, я подозреваю, когда вы получите другое задание, вы обставите своё исчезновение очередным несчастным случаем, и я получу назад свою свободу. Вот видите, я ничем не рискую.

– Тогда вы могли бы обставить свою свободу несчастным случаем, и не прибегая к моей помощи, – зло предложила я. – Что вам мешает жениться на богатой старухе и выбросить её из окна в первую же ночь?

– Совесть? – всё так же легко предположил сын синдика, но я заметила, как заиграли желваки на его щеках.

– Вам знакомо это слово? – ненатурально изумилась я, чувствуя, что ступаю по тонкому льду, но не в силах остановиться.