Текст книги "Напарница"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 47 страниц)

Человеческая кровь, самая желанная на свете, в которой была и капля моей собственной, казалась раскалённой по сравнению с моим уже успевшим остыть телом. Но она сделала своё дело, и с моих уст сорвался крик, и рана затянулась, не так быстро, как случилось бы, если бы в меня стреляли свинцовой пулей, но всё же… всё же затянулось, и я открыла… открыл глаза. Из всех чувств у меня остался только голод и… что-то ещё, мешавшее мне отдаться единственному желанию.

– Грета… – вырвался у меня слабый стон.

– Лежи уж, – усмехнулась молодая вампирша. – Не стоишь ты того, дуралей, но Мастер хотел проверить, чего стоит его идея.

– Где?.. – спросила… спросил я, и поискал глазами что-то очень ценное. Вампирша поняла меня с полу слова.

– Забудь о ней, – приказала она. – Твоя игрушка далеко, она в безопасности, о ней позаботятся. Забудь о ней. Отпусти её.

– Отпустить?.. Её?.. Нет… не могу… Как?..

– Отпусти, – настойчиво повторила Грета. – Пусть уйдёт. Ты убьёшь её, если попробуешь ею лечиться. Отпусти, слышишь?

– Не могу…

Но уже никуда не деться от понимания, что только так и придётся сделать, иначе я – та часть меня, за которую я без колебания отдал свою жизнь, – поплатится за моё же упрямство.

– Отпустил? – усмехнулась над ухом Грета. – А теперь зови, зови из-за всех сил, вампир. Тебе понадобится много крови, чтобы подняться на ноги. Зови всех, до кого только сможешь дотянуться!

«Мастер, конечно, не допустил, чтобы я кого-нибудь убил или искалечил, – раздался у меня над ухом – сейчас, двадцать лет спустя – голос моего бывшего напарника. – Но от тебя бы меня не смог оттащить даже он».

Вампир ослабил хватку и развернул меня к себе лицом. Фонари и факелы в отдалении давали слишком мало света, но я видела ясно, как днём, его по-прежнему стройную фигуру и такое знакомое лицо. Двадцать лет… двадцать лет прошли и сделали меня старухой, а он остался таким же молодым, как и прежде. Нет, не таким же. Вглядевшись внимательнее, я увидела, как изменился мой бедный напарник. Когда мы расстались, он был тощим, ещё не повзрослевшим юношей, почти подростком, одновременно и изящным и неуклюжим, готовым каждую минуту доказывать своё превосходство. Сейчас же я видела худощавого подтянутого мужчину. Молодого – да, – но взрослого, неизбежно и непреложно взрослого, уже не нуждающегося в детских способах самоутверждения. Тёмные глаза смотрели на меня… нет, не с голодным обожанием, которое не уходило из взгляда Беренгария всё время нашей с ним совместной работы. Нет, в них была нежность, очень грустная какая-то нежность, словно стоящий передо мной мужчина знает нечто такое, что может меня огорчить. Знает, и всё равно скажет, хотя предпочёл бы промолчать.

– Ты совсем не изменилась, девочка моя, – выговорил он наконец. – Словно только вчера виделись.

На этих словах я не выдержала. С приглушённым всхлипом ударила, что было сил, его кулаками в грудь – прежний напарник никогда не позволил бы этого сделать – и разрыдалась, прижавшись к его совсем уже не костлявому телу. Двадцать лет жизни одновременно и словно бы слетели с меня, заставляя чувствовать себя совсем ещё молоденькой девушкой, не испытавшей ещё самого страшного горя в своей жизни. И вместе с тем как будто навалились с новой силой. Он молод, красив… а мне уже даже не сорок лет.

– Глупенькая, – нежно произнёс вампир и таким знакомым движением сорвал с меня чепец – я уже начала носить чепцы, как полагается в моём возрасте – и растрепал волосы. – Глупенькая моя. Ты выглядишь даже лучше, чем тогда. Я оставлял молоденькую девочку, а встречаю зрелую женщину.

– Не надо лести, – попросила я, отстраняясь и вытирая глаза носовым платком. Господи боже, подумать страшно, на кого я сейчас стала похожа, после столь позорного плача! Случалось мне видеть заплаканных женщин, им хотелось запретить появляться в обществе, пока не спадёт покраснение и припухлость на лице!

– Забавно… – потянул Беренгарий, внимательно за мной наблюдавший. – Прежде ты никогда так не поступала. Тебя ничуть не заботило, как ты выглядишь.

– Разве? – рассеянно спросила я.

– Да, дорогая, ты определённо повзрослела, – вынес вердикт вампир и его внимательный взгляд сделался из нежного изучающим, даже оценивающим.

– Ты тоже, – выговорила я, чувствуя, как от тоски сжимается сердце. Двадцать лет! Где он был все эти двадцать лет, как позволил себе повзрослеть без меня, как позволил мне состариться?!

– Разве? – в том мне ответил Беренгарий. – Возможно. Видишь ли, дорогая, я уже два года как совершеннолетний.

– Два года?! – невольно вырвалось у меня. – Погоди, но ведь ты когда-то говорил о десяти…

– Говорил, – с усмешкой подтвердил вампир. – Но мне понадобилось слишком много времени на то, чтобы восстановиться после раны. Ты ведь не думаешь, будто я вскочил сразу же, как она затянулась?

– Я не знаю, – просто ответила я.

– Нет, – медленно проговорил Беренгарий и протянул руку, чтобы потрепать меня по голове. Протянул – и опустил, словно не решившись коснуться. – Я очень долго лежал, Ами, забыв обо всём, кроме голода. Лежал и звал, звал, звал… Их много приходило в тот подвал, где меня спрятали, и Мастер с Гретой хорошо морочили людям головы. А я только и делал, что ел и спал, потому что ни на что другое не был способен. Но о тебе я не забывал никогда, и это было всего сложнее, потому что я не мог пить твою кровь, я бы выпил тебя досуха, так страшно мне хотелось припасть губами именно к твоему горлу!

– Прекрати! – возмутилась я и отметила про себя, что признание напарника шокирует меня куда меньше, чем шокировало бы двадцать лет назад. Тогда мне очень не нравилось, что он смотрит на меня, как на еду. А теперь… теперь мне было всё равно.

– Извини, – вежливо, но без тени раскаяния отозвался вампир. – Я просто объясняю, почему не давал о себе знать.

– Все двадцать лет? – уточнила я, в душе содрогаясь от мрачной картины. Двадцать лет полурастительного-полуживотного существования – это могло ужаснуть кого угодно!

– Не совсем, – как будто слегка смутился Беренгарий и на миг отвёл взгляд, но тут же твёрдо посмотрел мне в глаза. – Только первый год, если быть точным.

Год. Сердце снова сжалось от томительной тоски. Я слишком хорошо помнила, что случилось на исходе первого года после смерти напарника.

– А… потом? – тихо спросила я.

– Потом я уехал, – словно не понимая сути заданного вопроса, отозвался вампир. – На юг, на острова. Оттуда родом мой наставник – помнишь? От того у него такая смуглая кожа, ты ведь его видела.

– На юг?! – поразилась я. – Но что ты там делал?!

– Жил, – коротко ответил Беренгарий, но потом как будто почувствовал необходимость смягчить резкий ответ. – Думал, путешествовал, поддерживал отношения между общинами не-мёртвых.

Он помолчал и тихонько добавил:

– Пытался забыть тебя.

Эти слова произвели на меня ошеломляющее действие. Так бывает, когда принимаешь ванну, а служанка по ошибке обливает тебя из ковшика с холодной водой, забыв добавить туда кипятка. И, между тем, первые мгновения тебе кажется, что на тебя выплеснули именно кипяток. Не зная, что ответить, я издала смешок, коротенький и глупый донельзя. Хихикнула – и сразу пожалела об этом, потому что в спокойных глазах стоящего передо мной мужчины зажёгся гнев, и он встряхнул меня за плечи, как давеча тряс совершенно другой человек.

– Тебя, тебя! – прорычал вампир сквозь сомкнутые зубы. – Маленькая ведьма, ты отлично знаешь, о чём я говорю, и сейчас смеёшься надо мной!

– Но, Гари… – пролепетала я, успевшая отвыкнуть от внезапных приступов гнева своего напарника. Все эти годы мужчины смирялись передо мной по мановению руки, и перед разозлённым вампиром я была так же беспомощна, как и двадцать лет назад. Даже хуже, если он всё знает. Если он всё знает – и не простил. На моих глазах, выступили слёзы.

– Не называй меня так! – прошипел не-мёртвый и оттолкнул меня, да так, что я едва не упала. Однако вовремя оказался за моей спиной и бережно поддержал – движением, которого я, казалось, не заслуживала.

– Прости… – выдавила я и всё-таки разрыдалась, а этот раз не пытаясь ни прибегнуть к напарнику в поисках утешения, ни вытирать льющиеся из глаз слёзы.

– Я очень много хотел сказать тебе тогда, – безжизненным голосом начал вампир – и остановился. – Очень многое, но это было давно. Тогда я собирался забрать тебя, но Мастер был против. Он говорил – такая жизнь не для девушки. Он говорил – мы не сможем прятаться двадцать лет от людей, желающих нас разлучить. Он говорил – живые должны жить, а не существовать рядом с не-мёртвыми. Он говорил – с молодым Перте ты в безопасности. Мы поспорили, и он привёз меня туда, в гостиницу, где вы остановились с этим человеком. Я видел всё.

– Всё… – выдохнула я и спрятала лицо в ладонях. Оно горело от стыда и обиды. Быть так близко – и ничего не сказать мне! Быть так близко – и позволить, допустить, чтобы я…

– Я тогда не чувствовал твоих мыслей, – пояснил не-мёртвый. – Нарочно оборвал связь, чтобы обезопасить тебя. И знать не знал, о чём ты думаешь, когда увидел тебя в объятиях моего убийцы. Но потом я заглянул тебе в глаза… И, знаешь, Ами, мне расхотелось его убивать. Не знаю, почему, но расхотелось.

– Убийцы… – медленно проговорила я, наконец-то прозревая. Теперь многое сделалось понятным. Вот почему Дрон так быстро подошёл ко мне тогда, и вот откуда он знал, как всё произошло. Его люди, верно, подали свистом сигнал, а заодно и отвлекли меня, чтобы я не видела, кто… а дальше был верный расчёт, ведь ни один не-мёртвый не подпустит к себе человека с заряженным серебром пистолетом. Боже мой, какая я была дура, если не догадалась сразу! Ведь только у Дрона Перте была причина убить моего напарника – чтобы получить меня и выйти из игры или чтобы отомстить за перенесённое унижение или чтобы обезопасить себя от возможных преследований вампира – неважно. Но только он, Дрон, мог хотеть уничтожить Беренгария. Остальные участники игры ещё мечтали захватить его в плен. Только он.

– Ну да, – совершенно хладнокровно кивнул вампир. – Ловко подстроено. Когда я услышал выстрел и увидел, куда летит пуля, я сразу понял, к чему всё идёт. Видишь ли, твой распрекрасный Дрон Перте не спускал с тебя глаз, и поэтому не потерял из виду, когда ты пыталась скрыться. Он прострелил бы тебе горло, и моей реакции едва хватило, чтобы прыгнуть между тобой и пулей. Господин Перте отличный стрелок, он всё рассчитал.

– Ты восхищаешься им? – не поверила я своим ушам.

– Ну да, – подтвердил Беренгарий. – Чистая работа. Будешь прощаться, передашь ему моё восхищение.

– Прощаться… – глуповато повторила я.

– Прощаться, – твёрдо произнёс вампир и, взяв меня за подбородок, заглянул мне в глаза. – Я пришёл за тобой, Ами. Двадцать лет назад ты поклялась Мастеру стать одной из нас, когда я достигну совершеннолетия. Теперь время пришло.

– Время пришло… – повторила я с внезапно нахлынувшей горечью, словно это кто-то другой все дни перед похоронами заканчивал свои дела, чтобы после поминок незаметно уйти. – Время… А ты подумал – вы с Мастером подумали, каково мне было все эти двадцать лет?! Каково жить и чувствовать себя мёртвой! Я каждую ночь видела тебя во сне! Я никого больше не любила! Меня заставили жить – насильно, не спрашивая моего желания, но все эти двадцать лет я была хуже трупа! Каково мне было греться рядом с чужим очагом? Любоваться на чужое счастье, ласкать чужих детей? Каково мне было чувствовать себя последней дрянью?! Каково, по-твоему, а? И вот теперь, когда я уже успела забыть, ты приходишь ко мне и хочешь увести? Так просто? Или по-прежнему считаешь своей собственностью? Игрушкой, которая не имеет своего мнения и существует лишь для твоего развлечения? Что ты молчишь, Гари, скажи!

– Тебя никто не заставлял чувствовать себя последней дрянью, – прохладно и как-то презрительно отвечал бывший напарник. Если ещё в начале разговора на душе у меня было холодно и пусто, то теперь это ощущение усилилось во сто крат. Боже ты мой! И ведь я его любила! Он был для меня всем! Неужели Аманда была права, и это было не более чем нездоровая привязанность жертвы к своему мучителю, о каких она успела вычитать в новейших книжках? – Тебя никто не заставлял спать с мужем твоей подруги и ласкать чужих детей. Никто не запрещал полюбить хорошего человека и выйти за него замуж. Вот только детей бы у тебя не было, ты уж прости. У тех, кто пробовал кровь не-мёртвых, не может быть потомства, мне об этом рассказал Мастер… тогда, когда ты отдалась Дрону Перте в гостинице.

– Какое это имеет значение, – прошептала я. Первое время, я пожалуй, боялась родить Дрону ребёнка, мы были слишком неосторожны. Потом как-то привыкла, что бесплодна. Но какая теперь разница, ведь дело-то не в этом!..

– Никакого, – равнодушно подтвердил вампир. – Мне просто хотелось, чтобы ты поняла: свою жизнь ты построила сама. Не вини меня за неудачи.

– Но я была как мёртвая тогда… – выговорила я. – Ненавидела весь свет, и Дрона и Аманду первыми… Мне хотелось сквитаться…

– И как? Удалось?

Я расплакалась сильнее прежнего. Вампир стоял передо мной, скрестив руки на груди, и терпеливо ждал, пока я успокоюсь, не делая никаких попыток меня утешить. От этого разбивалось едва только ожившее сердце.

– Ты больше не любишь меня? – спросила я и сама поразилась своему вопросу.

– Не знаю, – сухо ответил Беренгарий. – Тогда, конечно, мне хотелось убить вас обоих. Но Мастер буквально оттащил меня… и потом, я видел твои глаза. Уехал на юг… я говорил тебе, что много думал. Живое должно жить – Мастер, пожалуй, прав. Нет, у меня нет причин на тебя сердиться.

– Ты больше не любишь меня?! – спросила я снова, уже громче и настойчивее.

– Видишь ли… – потянул вампир. Я так и впилась в него глазами, надеясь прочитать на лице не-мёртвого хотя бы проблеск чувства… и не видела ничего.

Всё было кончено. Лучше бы я умерла тогда. Лучше бы я умерла.

– Конечно, люблю тебя, глупенькая, – выговорил напарник и прижал меня к себе. На его лице заиграла – такая знакомая! – насмешливая улыбка.

– Ненавижу! – выдохнула я и ударила вампира в грудь. Он только засмеялся. – Ненавижу!

– Это всё равно, – прошептал мне на ухо Беренгарий и поцеловал в шею. – Любишь или ненавидишь, неважно. Главное – мы снова вместе, не так ли?

Двадцать лет бездарно потраченной жизни слетели с меня, подхваченные холодным зимним ветром, и я замерла, не помня себя от счастья, в объятиях своего повзрослевшего напарника. А вокруг доносились чужие голоса, меня искали и звали многочисленные родственники, друзья, знакомые и слуги покойной. Искали, но не могли увидеть, словно я уже сейчас не принадлежала к оставленному мной миру.

– Может быть, всё же дождёшься поминок? – улыбнулся напарник.