Текст книги "Напарница"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 47 страниц)

– Мы закрепили доски так, чтобы получился рычаг, – вмешался Товаль, не собираясь отдавать подельнику возможность одному выслужиться перед вампиром. – Один шаг на них – и в углу гвоздь пробивал капсюль, взрывая бомбу. Старика просто нашпиговало серебром, некуда было уворачиваться. Он и пикнуть не успел, как концы отдал, а утром от него только пепел остался.

В следующий момент прогремел выстрел, за ним, чуть помедлив, другой, но я не увидела, в кого они попали, потому что глаза мои заволокло красным туманом, и я потеряла сознание. Очнулась я от того, что меня окликал по имени Дрон Перте.

– Ивона, очнитесь! Ивона! Ивона, любовь моя, откройте глазки!

– Выбирайте выражения, сударь, – попросила я, с трудом размыкая веки. Комната осталась прежней, только исчезли из углов Товаль с Греном, да вампира с мальчиком нигде не было видно. – А где… все?

– Их убили, – ответил авантюрист и сжал зубы. – Мальчишка выстрелил сразу за вашим хозяином. Прямо в сердце, оба выстрела. Где вы взяли такого талантливого бесёнка?

– Да нет же! – досадливо воскликнула я. – Куда делись вампир и мальчик? И куда они унесли трупы?

– Трупы?! – негодующе переспросил сын синдика. – Ивона, на ваших глазах чудовище убило двоих человек – и вы так спокойно об этом говорите?!

– Перестаньте молоть чепуху, – разозлилась я, оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь оружия: в обществе Дрона Перте, пусть и связанного мне было не по себе. К счастью, напарник оставил на столике заряженный пистолет, маленький, так называемой «дамской» модели. Взяв оружие в руки, я навела его на авантюриста и раздражённо продолжила:

– Неужели эти типы должны быть для меня важнее собственной свободы и жизни? От ваших людей я не видела ничего хорошего, только угрозы и ругань, и не их вина, что меня не пришлось пытать.

– Но, Ивона, это же люди…

– Вздор! Перестаньте, Дрон, иначе я совершенно в вас разочаруюсь. Лучше скажите мне, наконец, почему все ушли, и оставили нас вдвоём?

– Ваш приятель сказал, что уберёт «дохлятину», как он выразился, подальше, и мальчишка ушёл ему помогать, – пожал плечами сын синдика. – Но, послушайте, Ивона, вы ведь не думаете, что я позволил бы хоть одному волосу упасть с вашей головы?

– Это вы теперь так говорите, – отозвалась я, не опуская пистолета. По правде сказать, я стреляла всего один раз в жизни, под руководством напарника, и теперь была не уверена, что сумею повторить подобный подвиг.

– Вы правы, что не верите мне, – горько усмехнулся авантюрист. – Но вспомните, именно из-за моего хорошего отношения к вам вы и сумели взять верх.

– Не нужно лести, – пробормотала я. – Замолчите!

– Вы боитесь меня? – улыбнулся Дрон Перте. – Ивона, дорогая, смешно бояться беспомощного и связанного человека!

– Я думаю, что вас стоит бояться даже мёртвого, сударь, – отозвалась я. – И прошу вас, перестаньте со мной разговаривать!

– Вам плохо? – с искренним, как мне показалось, беспокойством спросил авантюрист. – Я ведь говорил – не стоило вам оставаться в комнате и смотреть на весь этот ужас!

– Замолчите! – из последних сил закричала я и была вынуждена отложить пистолет, чтобы не выстрелить из него случайно, так дрожали мои руки. С каждым мгновением меня охватывал всё больший и больший ужас при мысли, что этого человека, сейчас такого полного жизни, красивого, весёлого и улыбающегося, несмотря на угрожающую ему опасность, изобьют, изрежут и застрелят, и от него останется только мёртвое тело, не способное уже ни говорить, ни чувствовать. Мне нисколько не было жаль Товаля и Грена, не жаль было бы, даже если бы их пытали у меня на глазах – но при мысли о скорой смерти сына синдика меня начало трясти. – Замолчите немедленно, не смейте со мной разговаривать!

– Ивона… – мягко позвал Дрон Перте. – Любовь моя, я бы с радостью избавил вас от своего общества, но что я могу сделать?..

– Хватит! Довольно!

– Я не хочу умирать, моя дорогая, – неумолимо продолжал сын синдика, и я разрыдалась. – Ивона, послушайте, сейчас мы одни. Умоляю вас, помогите, сжальтесь! Неужели ваше сердце уже ожесточилось?!

– Замолчите! – тщетно молила я.

– Ивона, прошу вас… отпустите меня… сжальтесь!

– Вы с ума сошли! – выдохнула я, не в силах взглянуть в глаза обречённому человеку.

– Клянусь, вам ничто не угрожает! – с жаром заверил меня сын синдика. – Ивона, послушайте, так нельзя жить, как вы живёте! Бежим со мной!

От двери послышались аплодисменты, а после спокойный голос моего напарника произнёс:

– Это было великолепное представление, но так вы, чего доброго, и в самом деле сбежите! – Он вошёл в дом вместе с мальчишкой. – Учись, Клод, не доверять женщинам, они способны свести на нет даже самые тщательно продуманные планы.

От возмущения я задохнулась, а Клод поспешил восстановить справедливость:

– Но ведь хозяюшка не согласилась бежать с ним!

– А разве я говорил про свои планы? – удивился вампир и обернулся к Дрону Перте. – Сударь, мне бы не хотелось, чтобы между нами оставались какие бы то ни было недоразумения. Вы негодяй и подлец, и сейчас умрёте, однако вы давали Ивоне приют в своём доме, были с ней добры… насколько умели. Я не хочу показаться неблагодарным. За вами остаётся последнее желание и, если его выполнение в моих силах, будьте уверены, я этим займусь.

Дрон Перте гордо отвернулся.

– Не хотите? – осведомился напарник совершенно хладнокровно. – Подумайте, быть может, вы хотите передать кому-то последний привет… распоряжение… или, быть может, предпочли бы, чтобы я позаботился о ваших близких?

При этих словах мне стало дурно, и я откинулась на спинку кресла. Мысль о скорой смерти человека, от которого я видела столько добра и столько зла, казалась мне невыносимой. И, если он умрёт, кто позаботится об Аманде?!

– Делайте своё дело, – презрительно отозвался сын синдика. – Я сумею вам показать, как умирают люди.

– Нисколько не сомневаюсь, – отозвался вампир и прикинул на руке невесть откуда взявшийся нож. Я всхлипнула, и закрыла лицо руками. – Я могу могу усыпить вас, и вы не почувствуете боли. Хотите, сударь?

– Нет, – процедил сын синдика. Я взглянула на него: он был смертельно бледен и плотно сжал губы в ожидании удара. – Хотите убивать – убивайте, и будьте прокляты!

– Благодарю за любезное разрешение, – поклонился напарник, приведя меня тем самым в отчаяние. – Ами, нет! Перестань его так картинно жалеть, этот человек умрёт!

Я не ответила, только с грустью посмотрела в глаза напарника, который ответил мне долгим взглядом. Смерть – законный финал для убийц и мерзавцев вроде Товаля, но можно ли убить человека, пока есть хоть одна женщина, которая будет по нему плакать? А по Дрону есть кому убиваться – хотя бы его матушке и несчастной Аманде, которой так не везёт с женихами.

– Прекрати, Ами! – раздражённо отозвался на мои мысли вампир и опустил нож. – Если я сказал, что убью его…

Дрон Перте мог бы избить меня, связать, мог издеваться надо мной – я была в его власти, но он, пусть и подлец, сохранял остатки порядочности и, похитив, старался защитить от того зла, которое ждало меня по его милости. По-своему он всегда был честен со мной. Безнравственен, но честен.

– Ами, я же сказал… – в комическом отчаянии простонал напарник. – Перестань, прекрати немедленно! Он должен… Ами, я же сказал!

Из угла донеслось шебуршание, как будто пленник устраивался там поудобнее, но ни я, ни вампир не повернулись в его сторону. Просто стояли и смотрели друг на друга. Глаза в глаза, без мыслей, уговоров и возражений. Просто стояли. Милосердие против необходимости. Необходимой жестокости.

– Никогда не связывайтесь с женщинами, – раздался в углу весёлый голос Дрона Перте, и, повернувшись, мы увидели, как выпутавшийся из верёвок авантюрист встаёт на ноги и отбрасывает кинувшегося его остановить мальчишку. – Я правильно вас понимаю, сударь, что казнь отменяется?

– Вы торопитесь с выводами, – поморщился вампир, не выказывая, впрочем, ни малейшего негодования по поводу самоуправства пленника.

– Если бы я ошибался, я был бы сейчас мёртв, – резонно возразил авантюрист. – Извольте же вернуть мне мою шпагу.

Напарник махнул Клоду, и тот, насупившись, выбежал из комнаты, чтобы вернуться со шпагой авантюриста наперевес, однако в руки передавать не стал, кинул в голову и отскочил, спрятавшись за спину моего напарника. Дрон поймал шпагу в воздухе и поклонился.

– Благодарю, мой юный друг. Вот что, когда тебе будет лет пятнадцать – семнадцать, разыщи меня, если тебе надоест общество вампиров. Думаю, я найду применение твоим дарованиям.

– Или убьёте на месте, – хмуро дополнил мой напарник. – Проваливайте-ка сударь, пока я не передумал!

Дрон Перте отвесил шутливый поклон и повернулся к двери, а я замерла, озарённая внезапной мыслью. Сын синдика не мог развязать затянутые моим напарником верёвки, потому что вампиры всегда и всё делают безупречно. Кто угодно мог бы ошибиться, но ни один не-мёртвый не допустил бы подобной ошибки. А это значит…

«Молчи!» – быстро приказал напарник.

Авантюрист остановился на пороге.

– Мне жаль вас, – внезапно произнёс он, не поворачиваясь к нам. – Столько усилий – и всё напрасно.

– Я ещё могу убить вас, сударь, – любезным тоном напомнил мой напарник.

– Не убьёте, – отмахнулся авантюрист. – Если не убили, когда я поднялся на ноги… Вот что, милейший, не ради вас, но ради той девушки, которая спасла мне жизнь… послушайте-ка моего совета, бросьте ваше ремесло, пока не поздно.

– Что за чушь вы мелете? – рассердился напарник, но я видела по его глазам, что он совершенно спокоен.

– Не чушь, милейший, – засмеялся сын синдика. – Вы интересовались переворотом в Дейстрии, не так ли?

Вампир сжал мою руку с такой силой, что наверняка оставил на ней синяки и жестом приказал мне и Клоду молчать.

– Ну, так вот, все ваши усилия напрасны. Переворот уже начался, и завтра об этом будет написано в утренних газетах.

– Вздор! – вырвалось у вампира, и он отбросил мою руку. – Клевета!

– Разумеется, клевета, милейший, – засмеялся Дрон Перте. – Вы, конечно, думаете о своих донесениях, которые пересылали через вашего посла, не так ли? Но, видите ли… ваш посол – наш человек, и мы давно уже разобрались в шифре, который вы используете. Ваше правительство пало, ещё позавчера не подозревая о грозящей напасти. Честь имею кланяться, господин кровосос!

С этими словами авантюрист шагнул за порог и скрылся в предрассветной мгле.

– Скотина! – с выражением произнёс напарник и с силой швырнул нож в стену. Клод бросился его выдирать.

– Зачем ты устроил этот спектакль? – укоризненно произнесла я. – Неужели нельзя было просто спросить?

– Нет, дорогая моя, – грустно усмехнулся Беренгарий. – Этот подлец не сказал бы нам ни одного слова под принуждением, не сказал бы и если бы мы стали спрашивать, уже отпустив. А так он ушёл победителем, и, конечно, не смог удержаться от очередного театрального жеста.

– А зачем ты оставил его развязанным? – полюбопытствовала я. – Неужели не проще было его развязать потом?

– Каюсь, сглупил, – покаянно признался напарник. – Признаться, я надеялся, что он сумеет развязаться, пока мы за домом инсценировали ссору тех негодяев и двойное убийство, но, с другой стороны, меня мучил страх, что он освободится прежде, чем ты проснёшься.

– И зачем же? – сердито спросила я, поняв, что вампир, как всегда, говорит больше, чем нужно, но объясняет меньше, чем необходимо.

– Не хотелось его убивать, – равнодушно пояснил напарник. – Я надеялся, что он расскажет всё тебе, пытаясь склонить на свою сторону, но не повезло. Ты слишком волновалась, чтобы продолжать спектакль, а я не выдержал: противно, знаешь ли, стоять и слушать, как этот субъект с тобой заигрывает. Но какая теперь разница? Он всё равно раскололся.

Вампир присел на ручку кресла, и я прижалась к его плечу.

– Что теперь?

– Ничего, – произнёс напарник бесцветным голосом и машинально взъерошил мне волосы. – Дождёмся утренних газет.

Вернувшись домой, напарник снова ушёл в подвал и там проспал весь день. Газеты, разумеется, молчали: новости ещё не добрались из Дейстрии в Острих. В доме уже все знали о произошедшем, и все – даже Лирье – старались выразить мне своё сочувствие. Правда, у инженера оно выразилось скорее в том, что он пришёл ко мне после обеда и битый час расспрашивал о своём бесценном изобретении: каково оно в управлении, какие я выявила достоинства и какие заметила недостатки, а также когда я успела погнуть переднее левое колесо. Ночью напарник велел мне уснуть, куда-то пропал и вернулся только под утро. Тотчас же лёг спать, перед тем отдав некие распоряжения Клоду, который выполнил их только к обеду, съездив в столицу (бог знает, где мальчишка добыл лошадь и куда её девал по возвращении!) и вернувшись с газетой, публикующей перебивки главных новостей Дейстрии: Острих нуждался в свежей информации о своём главном противнике.

Я взяла газету в руки, развернула, но тотчас же отложила в сторону и сделала знак подошедшей Аните, чтобы она не пыталась читать. Узнавать новости было страшно. Я вопросительно взглянула на мальчишку, но он энергично затряс головой:

– Не-не-не, хозяюшка! Я бы и рад прочесть, да не умею!

– Не умеешь читать?! – поразилась я.

– Ага! – кивнул Клод. – Сами подумайте – ну, кто бы меня научил, а?

– Ужасно, – ответила я, не обращая внимания на дерзость ребёнка. – В твои годы, с твоими способностями – и не уметь читать! Анита, ты сегодня же займёшься обучением парнишки.

– Ещё чего! – выкрикнул Клод, но быстро сник под моим строгим взглядом.

– Уметь читать и писать – это всегда и везде быть в курсе произошедшего, мальчик, – менторским тоном произнесла я. – Это общение на расстоянии и…

– То-то вы сами читать боитесь! – выкрикнул Клод и поскорее юркнул за дверь.

– Он не будет учиться, – сочувственно произнесла Анита и покосилась на газету. – Прикажите прочитать, хозяюшка?

– Нет… спасибо, я сама. Потом. А что до Клода, то надо попросить Лирье или не-мёртвых, у них это получится лучше, чем у нас с тобой.

Анита молча присела, не желая ни спорить, ни соглашаться, и вышла из столовой. Я осталась одна наедине с новостями, которые желала и страшилась узнать.

– Перестань, Ами, это глупо, – раздражённо произнёс голос напарника где-то за моей спиной. Я обернулась, и увидела, что он стоит за моим стулом.

– Только сейчас спустился? – уточнила я, стараясь делать вид, что меня не удивляет внезапность появления напарника.

– Поднялся, моя дорогая, – поправил вампир. – Ну-с, что у нас пишут в газете?

– Не трогай! – воскликнула я, увидев в разворачиваемой газете заголовок «переворот в Дейстрии».

– Ты глупая девочка, Ами, – раздражённо отозвался напарник, но газету отложил. – Пойдём в твою комнату, и там поговорим… и почитаем.

– Спрашивай! – предложил вампир, швыряя газету на столик у зеркала и с маху усаживаясь на застеленную кровать. – И садись, в ногах правды нет.

– Твои манеры… – потянула я, но всё же подошла к кровати и позволила за руку себя не то что усадить, а скорее уронить рядом с напарником. Он усмехнулся и поцеловал меня в шею под самым ухом. – Тебе хорошо известно, о чём я хотела с тобой поговорить. И когда именно у меня возникло такое желание.

Некоторое время напарник не отвечал – он целовал меня в шею, чуть царапая кончиками клыков, от чего по спине пробегали мурашки, а кожу под ухом щипало от противоестественно быстрого заживления царапинок.

– Всё это прекрасно! – буркнула я, толкая вампира локтем в бок, – Но ты не ответил на мой вопрос.

– А кто сказал, глупенькая ты моя девочка, что я буду отвечать на твои вопросы? – прошептал вампир и куснул посильнее. Мои глаза в который раз заволокло алым туманом, и я начала понимать, что разговора у нас на сей раз не выйдет. – Я только предложил спросить, но ничего не обещал.

– Скотина… – прошептала я, изо всех сил цепляясь за ускользающее сознание. – Когда Дрон Перте меня обнимал в карете – ты помнишь? – ты вовсе не…

– Глупая! – раздражённо заявил напарник и с силой оттолкнул меня, заставив потерять равновесие и упасть на кровать. – Ну, хорошо, я заранее знал, что готовится налёт. И заранее знал, что его организует твой несравненный Дрон Перте. И сразу понял ловушку. Тебе стало легче от этого?

Я попыталась сесть, но вампир лёгким толчком опрокинул меня обратно.

– Ами, ты скажи – легче или нет?!

– Не легче, – ответила я, ощущая некоторое беспокойство при виде своего разъярённого напарника. – Ты очень сильно рисковал и не мог быть уверен в успехе подобной авантюры.

– Мог, – пожал плечами вампир и протянул мне руку, помогая подняться. – «Устрицы» все позёры. Я точно знал, что Товаль с Греном ищут нас, желая всё-таки взять под свой контроль, и понимал, что ловить их надёжнее всего на тебя, потому что ты самостоятельно не можешь защититься, а я могу.

– И всё это время!.. – вне себя от злости простонала я. – Всё это время, когда ты обещал мне отдых, свободу от всех дел и обязательств – ты просто ждал, когда сработает твоя идея!

– Ну и что? – холодно отозвался напарник.

– Ты обманул меня!

– Вздор! – отрезал вампир. – Я обещал тебе отдых – я его предоставил. Разве я требовал от тебя работу? Заставлял лгать, носить чужие личины, притворяться? Ты хотела отдохнуть – ты отдыхала и, позволь заметить, туман пошёл на пользу твоему лицу, оно как будто посвежело и помолодело.

– Но ты мог бы мне сказать… – прошептала я.

– Нет, – решительно заявил напарник. – Не мог. Ами, девочка моя ненаглядная, ну, скажи мне, какой был бы смысл портить тебе отпуск предвкушением опасности? Особенно такой, которая может и не нагрянуть?

– Но она нагрянула, – нахмурилась я. Вампир обнял меня и прижал к себе.

– Как бы то ни было, – серьёзно произнёс он, – мы отомстили за моего наставника и избавились от преследований.

– И сохранили жизнь Дрону Перте, – хмуро добавила я. Теперь, при свете дня, моя жалость к прожжённому негодяю уже не казалась мне настолько уместной и естественной, как тогда ночью.

– Жалеешь? – спросил вампир, привычно трепля мою причёску.

– А толку? – нахмурилась я. – Меня только тревожат его слова…

– И не тебя одну, – отозвался напарник, протягивая руку за газетой. – Вот чёрт! Проклятье, проклятье, проклятье! Как это его угораздило?!

Я похолодела и робко положила ладонь на плечо напарника, заглядывая в газету. Вампир ткнул в правую колонку на второй странице.

«Пожар в дейстрийском бюро безопасности. На утро после перестановок в правительстве, благодаря которым к власти пришла прогрессивная партия землевладельцев, в окнах здания дейстрийского бюро безопасности были замечены клубы дыма. Прибывшая на место происшествия пожарная бригада погасила пламя прежде, чем оно успело охватить соседние здания, но, как сообщает нынешний руководитель бюро, сгорели все архивы, относящиеся к отделу борьбы с контрабандой, ныне распущенному. Бывший руководитель отдела, господин Марль, накануне отправленный в отставку, был найден в своём кабинете мёртвым. Как сообщают эксперты, смерть наступила в результате выстрела в упор, дейстрийская полиция предполагает самоубийство…»

– Гады, сволочи, мерзавцы! – выкрикнул вампир и отшвырнул газету. – Дьявол, дайте мне только добраться до этого выродка!

– До кого? – спросила было я, но осеклась под угрюмым взглядом напарника. – Ты думаешь, его убили?

– А то нет? – огрызнулся вампир. – Марль был честным человеком, но не героем. И не верил во всю эту патетику вроде капитанов, которые последними покидают тонущий корабль.

Сравнение показалось мне совершенно непонятным, но я промолчала. Вампир дёрнул плечом, сбрасывая мою руку, и сел, сильно наклонившись вперёд, нахохлившийся как необыкновенно худой и сердитый воробей.

– Проклятье! Я помню его ещё зелёным юнцом. Он был третьим начальником отдела на моей памяти: первый – тот, который спас в своё время Карлийля, потом был его заместитель, а потом Марль. Даже тогда он относился ко мне свысока… поначалу-то просто не знал, сколько мне лет, и даже пытался уговорить тогдашнего начальника меня выгнать, мол, не место детям… Потом узнал, испугался. Извиняться приходил. А через неделю всё вернулось обратно. Я, видишь ли, никогда не считал нужным строить из себя важную персону и казаться старше, чем я есть. Сколько мне было тогда? Сорок пять? Пятьдесят лет отроду? А вампиром я был и того меньше, сущий мальчишка! Марль даже пытался выгнать меня – уже потом, когда стал входить в дела как начальник отдела. И ненадёжный я, и опасный, и пристало ли людям прибегать к помощи монстра против других людей? Карлийль тогда ничего не сказал, только увёл меня из столицы, и мы пошли на границу, и выследили там – вдвоём, он тогда не отпускал меня одного на задания – крупную партию контрабанды, и всех, кто с ней шёл, и сдали всех таможенникам, и указали, что работаем от бюро безопасности. Понятно, мы не стали представляться и говорить, кто мы такие на самом деле. И таможенники написали, мол, молодцы у вас работают, надо представить к награде, всё такое… Ух, Марль и разозлился тогда! Ох, он и ругался на нас! Но делать-то нечего, начальство требует наградить героев, и как им объяснишь, что в бюро долгие годы работает монстр, да ещё несовершеннолетний? В конце концов, если на фабриках детей пускают работать, лишь бы платить поменьше, почему нельзя мне работать на правительство? Марль, конечно, мог бы открыть, кто я такой, но справедливо полагал, что руководитель отправит его в лечебницу… тот был человек простой и в сказки не верил. Только в героев, которых надо представить к награде… Так и помирились.

Вампир горестно посмотрел на свои руки, потом покосился на меня.

– Карлийля нет, его убили контрабандисты. Марлья нет, его тоже убили. Архивы… Бог знает, что могли в них найти, прежде чем сожгли остальное! Одни мы остались с тобой, Ами. Совершенно одни на всём белом свете.

– Есть ещё Мастер… – робко напомнила я.

– Мастер… – потянул напарник. – Мастер. Мастер отличный учитель и добрый опекун, но Ами, девочка моя, я не принадлежу ему, как принадлежал Карлийлю и бюро!

Он повернулся ко мне и схватил меня за плечи.

– Наш отдел распущен, наш начальник убит! Присяга, честь, долг – всё пошло к чёрту! Ами, ты понимаешь?! Я никто, никто! Всё, для чего я жил, для чего я был сделан таким, какой я есть, для чего я учился – всё уничтожено! Ради чего, Ами, скажи?!

Он отшвырнул меня так, что я снова упала на кровать и на этот раз больно стукнулась, а сам навис надо мной с исказившимся от волнения лицом.

– Мне не для чего больше жить, Ами! Стреляя в Марлья, распуская отдел – они меня попросту уничтожили! Кто я, скажи мне, кто?! Ну, не молчи же, Ами, скажи мне что-нибудь!

– Я люблю тебя, – вырвалось у меня. Вампир грустно улыбнулся и упал на кровать рядом со мной.

– Ты – единственное, что у меня осталось, – нежно прошептал он и погладил меня по голове. – Самое дорогое… и самое последнее. Если ты когда-нибудь уйдёшь от меня, я умру.

Не прошло и трёх дней, как я поселилась в чайной лавке на окраине посольского городка в качестве любимой племянницы хозяйки. Хозяйку звали Амина ден Рору, и происходила она из семьи острийских колонистов на каких-то южных островах, заселённых ещё в позапрошлом веке. Приехавшие туда «устрицы» несколько ошалели от солнца, ещё более яркого, чем у них на родине, зелени и плодородной почвы, способной давать несколько урожаев в год, перемешались с местным населением, усвоили новые обычаи, но всё же по традиции считались острийскими подданными. Сейчас население островов отличается смуглой кожей и самыми неожиданными сочетаниями цвета глаз и волос: от жгучих брюнетов с чёрными глазами до рыжеватых блондинов с голубыми, так что загримироваться для новой роли было несложно.

В Острихе островные колонисты встречаются практически везде, кроме граничащих с Дейстрией ленов. Кто ради денег, кто ради приключений, в полном убеждении, что в метрополии им улыбнётся удача, они стекаются в Острих и теряются среди коренных жителей. Смуглые, улыбающиеся, одевающиеся совершенно иным образом, нежели принято в Острихе, островные колонисты пользуются известной свободой по сравнению со всеми остальными «устрицами», поскольку молва предписывает им крайнюю вспыльчивость и ненормальную даже для этой страны готовность схватиться за оружие, причём характерную и для мужчин, и для женщин.

Посольский городок – тесное нагромождение домов в гористой местности – живёт по своим законам, отличным от законов всего остального Остриха. Да здесь, по сути, большинство населения не является местными уроженцами: это послы разных стран со своими помощниками и слугами. Самих «устриц» в городе мало, это немногочисленные портные, лавочники, ремесленники и тому подобный люд. Каждый, кто желает поселиться рядом с послами, проходит таможню внутри страны, и нелегальных «гостей» наказывают так жестоко, что второй раз подобную ошибку уже никто не допускает. Островные колонисты туда допускаются только по приглашениям от уже живущих в городке лиц, и подвергаются такому же строгому досмотру, как и все остальные, поэтому обилие мнимых племянников и племянниц, кузенов и кузин, дядюшек и тётушек давно никого не удивляет, равно как и пристрастие колонистов к найму исключительно родственников. Говоря строго, все, кому было до этого дело, легко догадывались, что я не имею ни малейшего отношения к почтенной хозяйке, однако это не имело ни малейшего значения. Смуглая девушка в коротенькой юбке и сорочке, больше напоминающей верх от купального костюма, украшенная деревянными браслетами (причём как на руках, так и на ногах) привлекала не больше внимания, чем в Дейстрии спешащая по своим делам служанка в чепце. Теперь каждое утро я, умывшись, одевшись и уложив остриженные вампиром чёрные волосы (покрасить их меня заставили буквально насильно), спускалась из задней комнаты в лавку и продавала чай слугам послов десяти союзных Остриху держав. Работу невероятно затрудняло хождение по городу валюты всех стран, поддерживающих дипломатические отношения с «устрицами», и мне частенько приходилось звать на помощь хозяйку, чтобы разобраться в курсе какого-нибудь риала или песо к марке.

Напарник, пробравшийся в лавку после наступления темноты, спрятал гроб в подвале и практически не спал, поддерживая свои силы кровью проституток из дома терпимости, по странному совпадению располагавшемуся неподалёку от чайной лавки. Впрочем, в посольском городке практически все здания располагались неподалёку, хотя прямой путь частенько вёл вертикально вверх или вниз, и людям приходилось искать обходной. Вампира все эти сложности не трогали, как не трогали и мои упрёки в безнравственности: меня, естественно, возмущало регулярное посещение падших женщин.

– Вздор, Ами, – отмахивался от меня Беренгарий. – Кровь есть кровь, а как эти женщины добывают деньги – не наше с тобой дело.

– У нас вообще нет больше дел, – парировала я, но вампир не желал отвечать на подобные выпады. Всё это время он ждал подходящего случая, чтобы нанести визит в посольство Дейстрии – и визит, разумеется, не самый вежливый. Впрочем, подходящий момент был назначен за нас: через неделю после опубликования в острийской прессе сведений о перевороте в посольстве планировался открытый приём – а дейстрийские дома, как известно, не защищаются от не-мёртвых ни рябиной, ни серебром.

– Это не месть, – пояснял мне напарник и отводил в сторону глаза, в которых буквально светилось именно то намерение, которое он пытался отрицать. – Мы должны разобраться с предателем, если хотим вернуться к нормальной жизни. Поймать одного и выпытать, куда они дели добытые из архивов сведения. Когда мы уничтожим все бумаги, и людей, знающих слишком много, мы сможем вздохнуть свободно – только тогда!

– Право слово, ты сошёл с ума, – вздыхала я, прекрасно понимая, насколько бесполезны мои возражения. – Почему бы нам не уехать куда-нибудь в другую страну, коль скоро эти две для нас закрыты? Мы могли бы притвориться погибшими и скрыться под новыми именами.

– Чтобы нас отыскали уже через неделю? – скептически хмыкал вампир.

– В тот раз нас выдавали наши же отчёты, Гари. Теперь мы будем принадлежать самим себе и ни от кого не зависеть, никуда не посылать ни отчёты, ни письма, ни даже открытки. Никто нас не найдёт, Гари! Ну, неужели тебе для спокойствия необходимо завалить свою дорогу убитыми врагами?

– Ами, ты дурочка! – взрывался напарник. – Сколько времени мы вместо своей работы скрываемся от врагов – и они снова и снова находят к нам дорогу! Мы должны выполоть их всех, сразу, к чёрту, и только тогда сможем вздохнуть свободно!

На этом месте я вздыхала отнюдь не свободно, и вампир отворачивался от меня с самым что ни на есть угрюмым видом.

В ночь посольского приёма он ещё до наступления темноту унёс гроб из лавки и велел мне быть в любую минуту готовой бежать, т. е. одеться и взять с собой все личные вещи. Тут напарник, конечно, погорячился, так как всё, чем я сколько-нибудь дорожила, мы оставили в загородном доме под присмотром Аниты, и мне нечего было собирать, кроме пары колец с ядами, стилета и похожего на Беатин дамского пистолетика (по дороге вампир научил меня заряжать и стрелять). Всё это было надето и спрятано в одежде, на плечи накинута лёгкая шаль, и я послушно дожидалась, когда под окнами раздастся условный свист, и моим тревогам придёт конец. Разумеется, ожидание не было для меня ни чересчур спокойным, ни приятным: намерение вампира ворваться в жилой дом ради убийства оставалось для мне непонятным и пугающим, а причастность посла к нашим врагам заставляла беспокоиться за успех кровавого предприятия. Но напарник ещё менее, чем когда либо, интересовался моим мнением, и мне оставалось только ожидание, тем более тоскливое, что я не могла молиться ни об одном возможном исходе.

Время тянулось бесконечно, и мне красочно представлялись самые жуткие картины провала, как вдруг в дверь лавки постучались. Моё сердце замерло, а после оглушительно забилось с удвоенной силой – как мне казалось, у самого горла. После всех событий, произошедших со мной в Острихе, я не считала внезапный стук в дверь рядовым явлением, и уж конечно не ждала с той стороны своего напарника. Задув свечу, я шагнула к окну, стараясь подойти незаметно для возможного наблюдателя. Старалась я зря: под окном никого не было, вот только прыгать в него стоило только в том случае, если бы мне угрожала участь худшая, чем смерть: стена дома переходила в отвесную скалу, жутковато освещённую едва начавшей стареть луной. Как глупо, что я могла забыть! Стук в дверь повторился, уже настойчивее, и за тонкой перегородкой послышались шаркающие шаги лавочницы.