Текст книги "Напарница"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 47 страниц)

Грета помрачнела, с её лица сбежала улыбка.

– Ты больше не хочешь считать меня своей сестрой и напарницей? – огорчённо спросила она.

– Вы шутите, сударыня? После всех ваших поступков – как я могу к вам относиться?

– Ах, Тирса, милая! – вскричала Грета, неожиданно бросаясь мне на шею. Я стоически вытерпела её пылкие объятья, не вполне понимая, в какую игру она играет. – Я виновата перед тобой! Прости, прости, прости! Мне следовало объяснить сразу, а я вспылила, потеряла голову! Бог знает, что я тебе наговорила! Хорошего же ты теперь мнения обо мне!

– Грета, – неуверенно проговорила я, осторожно высвобождаясь, – пожалуйста, прекрати это, я больше не желаю…

– Тирса! – экзальтированно прокричала «сестрица». – Ну, прости меня, прости, пожалуйста! Я виновата, я тебя напугала, я нарушила наши планы, но, поверь мне, мы всё это наверстаем! Пожалуйста, не сердись на меня, я тебя очень прошу!

– Грета… – беспомощно проговорила я. Что можно сказать в ответ на эту – не побоюсь сильного слова – истерику? После стилета, после выстрелов, после ужасной дороги… неужели она думает, что я могу забыть и простить?

– Ох, Тирса, – неожиданно вздохнула «сестра», разжала – наконец-то! – объятья и отошла к креслу. Уселась сама и приглашающее кивнула мне. Я послушно устроилась рядом на оттоманке. – Тебе я, наверно, кажусь сумасшедшей, не так ли? Особенно буйной и опасной для окружающих? Ну, не отворачивайся, я же вижу!

Я промолчала, не желая объяснять, что мне Грета кажется совершенно нормальной умственно, но при этом особой чрезвычайно безнравственной, лишённой каких бы то ни было моральных устоев и опасной не для окружающих вообще, а для тех несчастных, которым не повезёт оказаться на её пути.

– Ну, что же… – продолжала Грета, не дожидаясь моего ответа. – Я это заслужила, спорить не буду. И объяснять своё поведение – пожалуй, тоже.

Я изумлённо подняла на «сестру» глаза. После такого вступления – столь наглый отказ! Это уже ни в какие рамки не вмещается!

– Но ты постарайся меня понять, – настойчиво проговорила Грета, – тот человек, которого мы видели в омнибусе в Л***… это очень опасный человек, Тирса, очень!

– Я уже заметила, – сухо ответила я.

– Ты мне не веришь! Нет, я понимаю, и не упрекаю тебя, но… Этот человек – враг. Не только бюро, но и мой личный. Мы с ним… сталкивались в прежние годы, и он поклялся меня убить. Поверь мне, Тирса, он бы это сделал, если бы не боялся попасться. Догони он нас на дороге – там бы остались только изуродованные трупы.

– Но, Грета! – вскричала я, глубоко шокированная словами «сестры». – Он же не пытался нас убить, он просто ехал на том же омнибусе, он не нападал на нас! Это ты подумала, что…

– Я не подумала! Я знаю! Я с ним сталкивалась! Тирса, поверь, умоляю тебя, поверь мне на слово! Это страшный человек! Если он шёл за нами… моли Бога, чтобы он охотился за мной, как делал это раньше – тогда у тебя есть шанс остаться в живых! Он может застрелить меня издалека, так, чтобы ты никого не увидела. А если ему нужна ты? Или твой вампир, Тирса? Представляешь, какая жизнь тебя ждёт?

Я молчала. В глазах Греты цвёл тот самый страх, который заставил её поспешно бежать из Л***.

«Поспешно ли? – грыз меня червячок сомнения. – Она хорошо подготовилась к нашему бегству и те люди вели себя подозрительно правильно… Будто давно готовились разыграть перед нами этот спектакль».

Но ведь ужас был настоящий…

– Зачем я этому человеку? – спросила я вслух.

Грета горько рассмеялась.

– Ну и дурочка ты, Тирса! Не ты, конечно, кому ты нужна сама по себе? О, не обижайся, конечно, как личность ты, несомненно, важна и так далее в этом духе, но я говорю о других людях! Таких, как тот господин, который спустился с империала. Ну, подумай сама, разве он может тобой заинтересоваться?

Я покраснела и опустила голову. Не знаю, о чём говорила «сестра» – о моей непривлекательности как женщины или о слабой ценности как сотрудника бюро, её высказывания были крайне неприятны и оскорбительны.

– Нет, Тирса, его интересует твоё ручное чудовище, которое ты таскала за собой до недавнего времени.

– Но я вовсе не…

– Нет, сестричка, не перебивай. Меня не интересует, кто из вас кем управляет. Я знаю одно, любой, кто захочет получить твоего монстра в собственное пользования, непременно выйдет на тебя. А там… – Она пожала плечами. – Кто знает, как на тебя будут давить, какими средствами уговаривать?

Я похолодела. В словах Греты мне слышалось не предостережение, а угроза. Если мои подозрения верны, если она из Остриха, если она…

– Грета, выслушай меня, прошу тебя! – закричала я. – Ты должна меня понять – я не имею никакого влияния на… вампира. Он не будет меня спасать, какие бы… как бы… ну, ты понимаешь. Никакие господа с империалов не могут заставить вампира рискнуть собой ради человека! Что бы человеку ни грозило, Грета!

– Разве? – недоверчиво потянула «сестрица». – Но, может быть, в некоторых случаях…

– Ни в каких! – энергично заявила я. – Эти… существа просто не способны к привязанностям! Им никто не важен, кроме себя самих. Всё, что может дать им человек, это… – Я невольно поднесла руки к шее, при виде чего Грета смертельно побледнела. Кажется, я нащупала её слабое место: не меньше, чем таинственного врага, «сестрица» боялась вампиров. Но как мне распорядиться этим знанием – ума не приложу.

– Так ты не можешь позвать своего монстра? – огорчённо переспросила Грета. – Тогда ты действительно бесполезна… – Она оценивающе поглядела на меня и тут же добавила: – для того человека, конечно. Но почему он… ну, ты понимаешь, о ком я говорю, тот сказал, что будет нас навещать? Может быть…

– Крови захотелось, – жёстко произнесла я. – Решил обеспечить себя запасом… в неудачную ночь.

– А! – выразительно произнесла «сестрица». Я явно теряла в её глазах всякую значимость. – Но он же вытащил тебя от Таспов, верно?

– Тогда ему ничего не угрожало, – соврала я, – зато нужна была кровь – он проголодался.

На Грету было жалко смотреть: казалось, все её чаяния рушились. Она посмотрела на меня с каким-то очень нехорошим видом, словно, словно… додумать эту мысль я не успела: взгляд «сестрицы» внезапно прояснился, её будто бы осенила некая неожиданная, но очень удачная идея.

– Кстати, Тирса… как ты думаешь, он… я имею в виду твоего… друга… он не сильно расстроился, когда мы уехали по другому пути, чем договаривались?

Я промолчала. Откуда мне было знать, расстроился ли мой напарник или нет? Может быть, огорчился… немного… пожал плечами и выкинул из головы, с него станется. Он ведь предупреждал меня…

Я была как никогда близка к тому, чтобы прекратить этот нелепый фарс и всё же предпринять попытку выбраться на свободу. Одиночество, ночная тьма, опасности на дорогах… мало ли к кому меня везёт Грета и что они сделают со мной, узнав, что, как приманка, я не могу быть им полезна? Да и поверила ли мне «сестрица»? Оправившись от ужаса и отвращения, она явно сумела сообразить, насколько мне выгодно заверить её в равнодушии напарника. Так что…

– Я вот думаю… может, ты напишешь ему письмо? – как ни в чём ни бывало предложила Грета.

– Письмо?! – поразилась я. – Но куда я напишу?!

– В гостиницу, где мы вчера останавливались, – спокойно произнесла «сестрица». – Я уверена, он будет справляться там, нет ли о нас вестей.

– Я же тебе говорила, Грета, что мой напарник никогда…

– Ш-ш! Тирса, дорогая моя, но тебе же не угрожает опасность, верно? От того человека мы оторвались, я позабочусь о нас обеих и, будь уверена, не дам тебя в обиду… Так что тебе стоит успокоить… напарника и подать ему весточку. Ну же, Тирса, будь хорошей девочкой! Мне бы не хотелось лишаться помощи… вампира, когда вокруг такое творится.

– Ты же говорила, что он провалил предыдущее задание, – мрачно напомнила я, послушно пересаживаясь к письменному столу. Как будто письмо что-то изменит! Но… пусть так. Я уже успела заметить, что Грета сильнее меня, поэтому рваться на свободу в прямом смысле пока не стоит. После того, как я постаралась убедить «сестрицу», что напарник ни в коем случае не будет меня спасать, я всё больше и больше понимала глупость и легкомысленность своего вчерашнего поведения. Как я могла быть такой глупой и покорной?! Эта мысль не давала мне покоя.

– Я полагаю, теперь он постарается быть более исполнительным, – беспечно ответила Грета, пододвигая ко мне письменные принадлежности. – Напиши ему премилое письмецо, чтобы он понял, как чудесно мы проводим время.

– Чудесно? – подняла я на неё глаза. – Мы? Ты имеешь в виду вчерашний день или сегодняшнее утро?

– Не всё ли равно, дорогая моя? Воспитанные барышни не должны показывать, что страдают, когда пишут письма своим кавалерам.

– Воспитанные барышни не пишут письма своим кавалерам, – проворчала я, но Грета только рассмеялась.

– Итак, Тирса, пиши! Пиши всё как есть (про господина, который меня напугал, я скажу лично, при встрече) и обязательно скажи, что послезавтра ночью мы остановимся в П***, там я велела снять для нас премилый домик. Отдохнём, придём в себя и подумаем, как нам быть раньше. Когда твой… друг сможет к нам присоединиться, мы напишем в бюро и, без сомнения, нам скажут, как изменить легенды в связи с обстоятельствами. Ты всё поняла? Тирса!

Я молча кивнула. Говорить не хотелось. Практически под диктовку «сестрицы» я описала всё, что происходило вчера, упустив только господина с империала и обстрелянную коляску. По её же указке я упомянула домик в П***, в котором вампир непременно найдёт меня, как только захочет поговорить. Туда же ему предлагалось писать письма. Я нисколько не сомневалась, что там напарника будет ждать засада, а также, что именно это место будет моей временной тюрьмой: уж что-что, а ума оценить неэффективность ловушки без хоть какой-нибудь приманки Грете хватит.

Неясным оставалось одно – почему она так стремится сохранить видимость дружеских отношений? Ах, да! Боится, что не-мёртвый и в самом деле откажется рисковать собой ради моего спасения. А вот прийти побеседовать, присоединиться для выполнения общего задания или попросту напиться крови, не возбуждая ничьих подозрений – это вполне вероятное поведение даже для довольно осторожного вампира. Я задумалась.

Пока Грета верит, что иллюзия дружбы между нами сохраняется, мне вряд ли грозит какая-то опасность. Но это – только до тех пор, пока она ждёт с визитом вампира. Когда же она обманется хотя бы в одном из своих ожиданий… Единственное, что я сумела придумать – это попробовать ночью «докричаться» мысленно до напарника и спросить совета. Если не выйдет – я попробую сбежать. По дороге, потому что в доме, где мы окажемся послезавтра, наверняка окна забраны решётками.

Грета едва сумела дождаться, пока я надпишу конверт; выхватив его из моих рук, «сестрица» бросилась из комнаты, торопясь, по-видимому, уговорить кого-то из хозяев отвезти письмо на почту. Вскочив, я бросилась следом за ней: разом забылись все раздумья и расчёты, мне хотелось только одного – скрыться сейчас же, пока меня никто не может вернуть. Добежав до лестницы, я сообразила, что далеко бежать не имеет смысла, пешком я вряд ли разовью ту же скорость, что и коляска с отдохнувшими лошадями. Нет, следует спрятаться неподалёку, а то и обратиться в полицию. Если история с кошельком в омнибусе была представлением, разыгранным специально для меня, то никто нас и не разыскивает, что же касается господина с империала, то он остался в Л***, и вряд ли доберётся до меня под защитой властей.

С этими мыслями я сбежала по ступенькам, но меня немедленно постигло жесточайшее разочарование. Внизу у лестницы меня ждал лакей, стрелявший вчера с запяток нашей коляски. Безукоризненно вежливо он поинтересовался, куда я тороплюсь, и добавил, что мне, несомненно, будет удобнее подождать сестру в своей комнате. После этих слов он отвёл меня наверх, поддерживая под руку одновременно бережно и неумолимо. Оказавшись в комнате, я подошла к окну и увидела, как под окнами прохаживается второй лакей в такой же ливрее.

– Ты выиграла, дорогая сестрица, – тихонько произнесла я. – Утешает только, что никакой пользы твоя победа тебе не принесёт…

Понимая, что с тремя слугами, по крайней мере, один из которых умеет стрелять, и вооружённой стилетом Гретой мне не справиться, я послушно сложила те немногие вещи, которые мне понадобились в гостинице, обратно в чемодан, и спустилась вниз, когда за мной пришла моя тюремщица. Ни слова не говоря, я без напоминаний уселась на своё вчерашнее место в коляске и тут же отвернулась к окну. Я не знаю намерений своих врагов; возможно, попытка закричать и воззвать к обитающим в этом городке людям только усугубила бы моё положение; возможно, Грета могла бы выдать меня за слабоумную, а, возможно, её слуги начали бы стрелять. Кто знает? Рисковать мне не хотелось ни в коем случае; мне казалось, что второй попытки у меня просто не будет.

Грета уселась рядом со мной, один из лакеев занял место на запятках коляски, а другой вскочил в седло каурой лошади, слишком хорошей для слуги, по моему мнению. Грета велела трогать, взяла на руки мопсика (тот, впрочем, не особенно ластился к хозяйке после вчерашнего обхождения) и пристально посмотрела на меня. Я заметила это уголком глаза и ещё больше отвернулась к окну. Второй лакей гарцевал рядом с коляской на лошади, держась как раз напротив окна. Таким образом, захоти я незаметно что-то выбросить из окна, это будет немедленно замечено.

– Тирса, родная моя, – нежным голосом начала дорогая сестрица, – пойми меня правильно, то, что я хочу тебе сказать, я говорю исключительно ради твоего же блага.

– О чём ты, Грета? – напряжённо спросила я.

– Сестрёнка, я очень прошу внимательно прислушаться к моим словам. Лупп передал мне, что ты выбежала из комнаты вслед за мной.

– Выбежала, – с вызовом подтвердила я. – Я подумала, тебе может понадобиться моя помощь.

– Я понимаю, Тирса, я всё понимаю. Но, пожалуйста, впредь обещай мне никогда больше не ходить одна куда бы то ни было. Тирса! Не отворачивайся, не отводи глаза. Посмотри на меня и обещай!

– Но, Грета! – стараясь не слишком выходить из образа наивной дурочки, воскликнула я. – Ты ведь не можешь запретить мне…

– Могу, – ласково, но твёрдо перебила меня сестра. – Могу, Тирса. Ты не представляешь, какой опасности подвергаешься каждую минуту! Один твой шаг в сторону – и эти люди схватят тебя, ты даже не успеешь вскрикнуть!

– Но, Грета…

– Не спорь, Тирса! Поверь, у меня больше опыта, я лучше знаю, как обеспечить твою безопасность!

– Грета, дорогая, но мне не грозит никакая опасность, тот человек охотится за тобой!

«Сестрица» недобро усмехнулась.

– Я сумею за себя постоять, уж поверь мне. А вот ты нуждаешься в охране. И я её тебе обеспечу.

Я промолчала, не желая напоминать Грете о страхе, который появлялся в её глазах, каждый раз, как она вспоминала о своём враге, но «сестрица» прекрасно поняла меня без слов. Она откинулась на спинку и указала на своё окно. Оказалось, нас сопровождают ещё двое всадников, к сёдлам которых приторочены пистолеты.

– Они застрелят каждого, кто попробует приблизиться к нам.

– Но, Грета! Ты же не можешь вот так просто спровоцировать побоище!

– Посмотрим, – пожала плечами «сестрица». – Будь уверена, порядочные граждане к нам приставать не будут.

Расстроенная явной агрессивностью Греты, я снова отвернулась к своему окну, в котором увидела уже не одного, как было сначала, а двух всадников, каждый из которых переодет лакеем, сидит на слишком хороших лошадях (как и двое со стороны «сестры») и у каждого к седлу приторочены пистолеты. Я с огорчением напомнила себе: ношение оружия само по себе не является в нашей стране поводом для внимания полиции, рассчитывать, что нас остановят по дороге, не имеет смысла.

– Поверь мне, сестрица, – удовлетворённо подытожила Грета, – никакая опасность нам с тобой в дороге грозить не может. Только не уходи никуда одна. Ни на шаг, слышишь!

Вечером в гостинице положение стало ещё более ужасным. К нам присоединились ещё трое мужчин, в которых я узнала старых знакомцев с омнибуса в Л***. Создавалось такое впечатление, что «сестрица» призвала под своё начало небольшой отряд, долженствующий защищать нас то ли от господина с империала, то ли от вампира. Все наши сопровождающие разместились вместе с нами в гостинице очередного городка, название которого осталось для меня неизвестным, и ни один не удовлетворился комнатой второго сорта, обычно выделяемой для прислуги. Мы с Гретой почти не разговаривали: боялись разбить хрупкую иллюзию сестринских отношений, от игры в которую обе начали уставать; во всяком случае, притворство нам обеим давалось всё тяжелее и тяжелее. Одно то, что она призвала людей, подстроивших кражу и скандал в Л***, говорило о многом. «Сестрица» уже не стеснялась, ясно понимая, что я не сбегу от десятка вооружённых людей (считая её саму и кучера, если, конечно, у него тоже есть оружие). После холодного ужина, который нам принесли в общую комнату, мы обе разделись и улеглись спать, так и не перекинувшись ни одной фразой сложнее просьбы передать соль или подлить молока в чай.

С половины, занятой моей тюремщицей, доносилось ровное дыхание, когда я решила подняться и проверить границы своей свободы. Но едва скрипнула кровать, как Грета приподнялась на локте (комнату заливал лунный свет) и настороженно спросила, куда это я собралась. Мне удалось усыпить её подозрения, назвав причину, о которой не принято говорить в приличном обществе, и, к моему ужасу, «сестрица» принялась настаивать на том, что она меня проводит до соответствующего помещения (ночных ваз в комнате почему-то не оказалось). Мои доводы о неприличии подобного поведении, о нежелании её беспокоить, равно как и о том, что в гостинице мне ничего не грозит, не возымели необходимого воздействия. Грета велела мне накинуть пеньюар, накинула свой (непристойно короткий!) халатик и зажгла свечу. Делать было нечего.

После этого я надолго зареклась проверять сестрицу и, вернувшись в комнату, послушно легла в постель и притворилась спящей. Нетрудно догадаться, что на самом деле мне было абсолютно не до сна. Я принялась выжидать, когда «сестрица» заснёт настолько глубоко, что её дыхание сделается практически неразличимым для человеческого уха. Тогда я собиралась позвать напарника. Было очень мало надежды на его появление и даже на ответ, но сдаваться заранее не хотелось. Наконец, в комнате стало тихо, и я постаралась сосредоточиться. Долгое время на мой мысленный призыв никто не откликался, и я уже подумала, что лишилась не только помощи, но и совета напарника, как вдруг со стороны окна донёсся его голос.

– Если ты очень тихо встанешь, на цыпочках подойдёшь к окну и откроешь его, дорогая моя девочка, мы сможем поговорить.

Боюсь, я была не в состоянии исполнить приказ напарника в точности. Я вскочила с кровати и бросилась к окну, уже почти приготовившись разразиться воплями, соответствующими моим чувствам в этот момент. К счастью, напарник никогда не полагался на меня больше, чем это делала я сама, а всегда только меньше, и с моих губ не сорвалось ни звука. Я оттянула вниз новомодное окно, и напарник привстал с другой его стороны, втягиваясь в образовавшуюся щель. Полностью описать эту картину невозможно: на человека в такой момент нападает что-то вроде оцепенения с притуплённостью всех органов чувств. Когда я пришла в себя, вампир уже сидел на подоконнике в комнате и протягивал мне руку, предлагая усесться рядом. Я повиновалась и зябко поёжилась: из окна тянуло ночной прохладой, в сорочке было довольно студено. Напарник пожал плечами, снял свой сюртук и накинул мне на плечи.

– Он, разумеется, холодный, но ты быстро согреешь его и согреешься сама, – прошептал он, не слишком, впрочем, понижая голос. Я беспокойно оглянулась на кровать Греты. – Ш-ш! Она спит, и мне пообещали не меньше четверти часа спокойного сна твоей бесценной «сестрицы».

– Но ты ведь не…

– Нет, моя дорогая, то есть да. Я пришёл тебя спасти – это да. Нет, я не заберу тебя отсюда этой ночью. Ты об этом хотела спросить?

Я молча кивнула и отвернулась. Мысли мои путались, происходящее казалось некой злой игрой, в которую играют все, кроме меня. Напарник коснулся чепца на моей голове, словно собираясь по привычке потрепать волосы, но потом отдёрнул руку.

– Не хочу раскрывать свой визит, – с сожалением пояснил он. – Слушай внимательно, глупая девочка, у меня очень мало времени, и на исходе этой четверти часа ты должна уже спокойно спать в своей постели. Слушаешь?

Я снова кивнула. Напарник был верен себе в своей манере издеваться, когда надо дать пояснения, и говорить туманно, когда я нуждалась в ясности.

– Ты несправедлива, Ами. Но это не важно, ты всё равно хорошая послушная девочка, которая не подведёт своего напарника. Так слушай же: первым делом запомни, никто тебя в беде не бросит – по крайней мере, на этот раз. Во-вторых, внимательно следи за «сестрой» и постарайся узнать, если она отошлёт какие-нибудь бумаги. Я имею в виду – разведай, какие бумаги и кому отправит.

Я вскинулась: легко сказать – разведай! А как я это сделаю, если Грета не спускает с меня глаз? Спрашивать «сестрицу» тоже бесполезно, даже опасно… А уж если она застанет меня роющейся в её письмах…

– Не получится – не надо, не подставляйся, – отмахнулся напарник. – Я же сказал «постарайся», а не «выполни ценой жизни». Что важно в-третьих: не пытайся сбежать, ты нужна мне с Гретой. Понятно?

Я снова кивнула. Кажется, идея сделать из меня приманку нравится не одним только охотникам за вампирами…

– Вот именно, – коротко рассмеялся не-мёртвый. – Рад, что ты оценила. А теперь, у нас есть ещё около десяти минут, чтобы просто поговорить, если ты успела соскучиться…

От его улыбки я задохнулась. Соскучиться! После месяца разлуки, он нашёл для меня всего пару слов, а потом бросил в обществе закоренелой преступницы, которую всё же намеревается выслеживать с моей помощью – Бог знает на сколько дней! Неужели такое подразумевалось с самого начала?

– Нет, – по своему обыкновению ответил напарник на незаданный вопрос. – Когда вы спускались из комнаты в обеденный зал – тогда, в гостинице Л***, я собирался зайти к вам через окно, и вдруг почуял рябину. Не ветку, Ами, распятье! Оно было среди вещей твоей сестры, и ещё одно, серебряное, она прячет под одеждой. Скажи мне, зачем дейстрийке, работнице бюро, распятье?

– Острих? Канцелярия крови? Шерен? – тихо спросила я, разом вспоминая все свои подозрения. – Или… те люди? Контрабандисты? Которые…

– Нет, не думаю. Хотя идея действительно похожа: в тот раз они нашли мой гроб и заперли меня в нём веточкой рябины. На этот раз, полагаю, планировалось дождаться, пока я тихо-мирно усну в твоём чемодане… Потому-то, кстати, она, – быстрый кивок в сторону кровати, – и хотела, чтобы я присоединился к вам, но не желала видеть меня лично. Однако я не такой дурак, как думают некоторые, и уж рябину-то почуять могу.

– Но я ничего не чувствовала, – прошептала я, чувствуя себя виноватой. Если бы я знала! Я бы и вовсе не заговорила с такой подозрительной особой, отвернулась бы ещё на станции, а ночью дождалась бы напарника.

– Разумеется, ты ничего не чувствовала, Ами! – строго произнёс не-мёртвый. – Ты думаешь, я бы отправил тебя в Острих, если бы ты шарахалась от каждого рябинового распятья? Долго бы ты там прожила, моя дорогая!

– Но… почему? Ведь у Таспов…

– Прошло, Ами, просто прошло. Всё в мире лечится временем, а если не всё, то такие болезни уж точно. Так что не бойся, глупышка, в вампира ты не превратишься.

Я вспыхнула и отодвинулась от напарника на край подоконника.

– Ты говоришь, тогда… тогда тебя поймали рябиной… но почему же они не удержали тебя от побега?

Вампир пожал плечами.

– Дверь была перекрыта рябиной, а что касается окна… изнутри залезть невозможно, а снаружи – не хотели привлекать внимания, вдруг кто-нибудь залез бы в сад, те же мальчишки. К тому моменту, как меня посадили на цепь, я был уже настолько слаб от голода, что от человека отличался только в худшую сторону.

Я невольно улыбнулась этому проявлению самомнения, которое напарник обычно старался не проявлять.

– В смысле силы, способности проникать в самые узкие отверстия и прочее в том же духе, моя строгая маленькая судья. Впрочем, в этом есть странность, но избавиться от кандалов, не разорвав их, не может ни один вампир, так что в рябине не было необходимости.

– Но они могли бы держать её поближе к тебе просто на всякий случай!

Напарник покачал головой.

– Эй, – позвал он, – Ами, ты за кого играешь?

Я смутилась.

– Нет, – продолжал вампир уже серьёзно, – они не могли рисковать, ведь никто не знает, как будет действовать на нас рябина, если не избавиться немедленно от её воздействия, как мы делаем обычно. Серебро обжигает, осина разъедает раны, а рябина… она просто отпугивает таких как я. Но тебе не кажется, что мы отвлеклись?

– Прости, – прошептала я. Мне в самом деле не стоило расспрашивать напарника о том унижении, которое он… которое мы оба когда-то испытали в плену.

– Нет, моя милая, ничего страшного, – возразил не-мёртвый. – Но мы в самом деле отвлеклись, и время уже на исходе. Возвращаясь к ранней теме, я не думаю, что твои предположения насчёт этой девушки верны. Канцелярия крови никогда не доверит важную операцию девушке, там вообще не слишком-то жалуют женщин.

– Почему так?

– Ну, как же, – подмигнул вампир. – Слабые существа не способны ни устоять перед гибельными чарами, ни руководить представителями сильного пола.

– Не сказала бы, что это относится к Гр…

Вампир зажал мне рот рукой и приложил палец к своим губам.

– Не называй её имени, разбудишь.

Грета что-то пробурчала сквозь сон и повернулась на другой бок, слегка сбив одеяло. Я отвернулась, сбрасывая холодную ладонь вампира со своих губ, напарник, напротив, посмотрел на мою похитительницу с явным интересом.

– Интересная она дамочка, твоя «сестрица», – произнёс он. – Очень интересная, даже жаль, что мне не удастся пообщаться с ней в другой обстановке.

Я густо покраснела и отвернулась уже от напарника.

– Не смущайся, милая ты моя девочка, и не ревнуй.

Едва я открыла рот, чтобы запротестовать, как напарник столкнул меня с подоконника и сорвал сюртук с моих плеч.

– Всё, разговор закончен, Ами, тебе пора спать.

Не вполне отдавая себе отчёт в своих действиях я, как и предсказывал вампир, дошла до своей кровати и легла, завернувшись в одеяло.

– Но подожди! – приподнялась я на локте. – Почему не сегодня? Зачем мне с ней оставаться?

– Моя дорогая, а письмо? И потом, как мы будем работать, если придётся всю жизнь прятаться от десятка враждебных компаний! К тому же… – он снова подмигнул, – так гораздо интереснее, моя милая девочка. Спи!

Я опустила голову на подушку, понаблюдала, как вампир закрывает окно, защёлкивает задвижку и на цыпочках проходит к двери, а после втягивается в замочную скважину. Отвернулась к стене и строго приказала себе ни о чём «таком» не думать, и ни в чём не сомневаться. Если он говорит, что не бросит, значит, не бросит. С этой мыслью я и заснула.

С утра Грета разбудила меня тем, что, в самом деле, подсела к окну писать письмо. И писала его довольно долго, пока мне не надоело притворяться спящей, и я не попросила «сестрицу» отдать распоряжения к завтраку.

Грета недовольно повернула голову, смерила меня взглядом, но ничего не ответила.

– Сестрица! – позвала я немного позже – после того, как встала, умылась и привела себя в порядок. – Может, лучше мне распорядиться? Я проголодалась.

И, словно забыв о вчерашних предостережениях, я взялась за ручку двери.

– Тирса! – возмутилась «сестрица». – Неужели ты не можешь немного подождать?

– Нет, – невежливо возразила я. – Уже поздно, и я хочу позавтракать. Или ты решила морить меня голодом?

– О, Боже! – вздохнула Грета. – Тирса, я тебя умоляю, посиди спокойно ещё четверть часика – и я обо всём позабочусь, честное слово!

Я пожала плечами и уселась на стул недалеко от окна. Интересно, откуда напарник знал, что «сестрица» будет писать письмо? Угадал? Предвидел? Прочитал в мыслях?

Нет, это абсурд, если бы он у кого угодно мог читать в мыслях, он бы не ссылался на рябину в её вещах, да и вообще…

Я одёрнула себя: глупо обижаться из-за одного только предположения, будто напарнику открыто любое сознание, не только моё. Во-первых, это не так, а во-вторых… если бы и так? Пришедшее на ум объяснение было до невероятности нелепым и содержало какие-то невнятные идеи относительно собственной исключительности. Я рассердилась. Скажет ещё – ревную! На себя бы посмотрел, мертвец ходячий.

Я окончательно запуталась в собственных рассуждениях и, чтобы избавиться от нелепых мыслей, встала, намереваясь пройтись по комнате. Грета это движение истолковала совершенно иначе: она отодвинула уже сложенный конверт, возмущённо проворчала что-то о людях, которые ничем не заняты, и потому мешают другим, и вышла из комнаты, оставив меня в несколько обескураженном состоянии.

Когда шаги «сестрицы» стихли на лестнице, я подошла к двери и заглянула в замочную скважину. Увиденное дало в определённом смысле повод для гордости: меня охраняли сразу два «лакея». Нет, сестрица, не такая уж я ничего не значащая особа, как ты мне говорила. По крайней, мере, для тебя…

Под окном прохаживалось ещё двое охранников; впрочем, я и не собиралась никуда бежать. Конверт был уже запечатан и оставлен на подоконнике с прямо-таки оскорбительной беспечностью.

«Если это только не хитроумная проверка надёжности, ты пожалеешь, что так меня недооценила, милая моя Грета», – прошептала я. Срывать печать – дело слишком рискованное, без подготовки её восстановить невозможно, но вот аккуратно, пинцетом для бровей, вытащить письмо из самодельного конверта… как-то даже не верится, что сестрица считает меня такой… э-э-э… дурёхой. На то, чтобы подменить письмо пустой бумагой, не потребовалось больше двух минут, и я ещё успела списать адрес – какое-то местечко недалеко от столицы, – когда на лестнице послышались шаги. Спрятав письмо за корсаж, я занялась укладыванием вещей, так что у Греты не возникло ни малейших подозрений.

Она подошла к окну, взяла оставленное там письмо, растерянно провела пальцами по нетронутой печати и убрала конверт за собственный корсаж и, не говоря ни слова, жестом предложила мне следовать за ней на завтрак.

«Всё-таки хитроумная проверка, беспечность или небрежность в работе? – терялась в догадках я, следуя за сестрой на завтрак. – А, может, это письмо для неё ничего не значит? Тогда что же? Напарник ошибся или попросту подшутил надо мной?»