Текст книги "Ромен Гари, хамелеон"

Автор книги: Мириам Анисимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 51 страниц)

Когда весной 1976 года фильм был завершен, продюсеры предложили организовать его просмотр для Эмиля Ажара в «Клубе 13» у Клода Лелуша, но писатель отказался прийти, поэтому картину просматривали другие специалисты. По такому случаю Моше Мизрахи и Симона Синьоре устроились за столиком в кафе неподалеку от кинотеатра «Плейель», а пресс-атташе приводил к ним репортеров, желавших взять у знаменитостей интервью.

В тот день, когда фильм показывали Мишелю Курно и Симоне Галлимар, Синьоре и Мизрахи видели Ромена Гари, который пришел за двадцать минут до показа и оставшееся время нервно ходил взад-вперед по тротуару. «Он боится, что ты испортил роман его племянника», – прокомментировала актриса.

В тот же вечер Симоне Синьоре пришла телеграмма от Ромена Гари, в котором тот восхищался фильмом и просил Симону дать прочитать это послание Мизрахи. Много позже, уже после кончины Гари, Моше Мизрахи обратил внимание, что два письма – Эмиля Ажара и Ромена Гари – были написаны одним почерком.

Фильм вышел в прокат в ноябре 1977 года; предпремьера прошла в Руане. Он имел огромный успех как во Франции, так и в США, где собрал рекордное количество зрителей и получил «Оскара» в номинации «Лучший иностранный фильм».

100

Гари писал от рассвета до заката. Рано утром Роже Гренье, выгуливая своего пса Улисса, встретил его неподалеку от входа в здание «Католической помощи».

Соседний дом принадлежал Ромену Гари. Во время утренней прогулки, в половине восьмого, он нередко попадался им навстречу – шел купить газету, выпить кофе в баре напротив. Гари говорил, что рю дю Бак – это его родина… «Ну, иди ко мне, дурашка!» – подзывал он Улисса, который тут же бросался к нему, выгнув спину, чтобы его погладили.

Как-то раз в сентябре 1980 года мы встретили Гари почти у самого дома. Он крикнул как всегда:

– Ну, иди ко мне, дурашка!

Мы подошли поближе. Я сообщил Ромену:

– Ты видишь Улисса в последний раз. Ему недолго осталось.

Ромен разрыдался и убежал в дом.

Улисс умер 23 сентября, а Гари – 2 декабря{759}.

Полистав газеты у Жинетты Гайе, Гари возвращался, надевал свой любимый халат с голубыми слониками на черном фоне и работал над романом «Псевдо» до часу дня. Всё шло в дело; иногда в повествовании возникали и подлинные истории, но они были так искусно вплетены в общую канву, что читатель ни за что бы их не распознал.

Прежде всего он стремился насмешкой обмануть подозрения тех, кто предполагал, что перо Эмиля Ажара держал Ромен Гари:

Впрочем, ему уже удалось найти в одной из моих книг доказательства своего литературного влияния. Там упоминалась синяя пачка сигарет. В одном из его сочинений было то же самое. Он использовал слова «питон» и «слон» – как и я. Он использовал слова «Боже мой» и «конфеты» – как и я. В обеих моих книгах встречаются слова «уф», «литература» – и у него тоже. Мы оба пользуемся буквами алфавита. В общем, я явно подпал под его влияние^{760}.

Поль Павлович, временно исполнявший при Гари обязанности секретаря, не видел в этой ситуации ничего смешного. Он должен был весь день печатать книгу, в которой говорилось о нем и его матери. Для Ромена Гари самые трагические моменты частной жизни Поля была не более чем литературным сырьем. К тому же теперь, когда все думали, что Павлович и есть Эмиль Ажар, его положение в обществе всецело зависело от этой воображаемой фигуры. С этим ничего нельзя было поделать. А Ромен Гари, как и всякий творческий человек, смотрел на вещи по-своему. Поль, которого он сделал знаменитостью и которому щедро платил, казался ему привередливым и непокорным. Между ними не могло быть никакого взаимопонимания, хотя того требовала сама ситуация – Гари тоже чувствовал себя припертым к стенке. Его никто не должен был разоблачить, но именно Поль мог сделать это в любой момент. Хотя, с другой стороны, в интересах Павловича было как можно дольше оставаться Эмилем Ажаром, поскольку иначе он потеряет источник дохода.

Четвертого июня 1975 года Пьер Мишо напечатал на своем бланке под диктовку Гари письмо, в котором подтверждалось, что Эмиль Ажар поручил ему передать прилагаемую бумагу Симоне Галлимар. Данное письмо, якобы составленное Ажаром, представляло собой требование выплаты наличными 15 тысяч франков с учетом того, что пять тысяч уже были выплачены. Эти пятнадцать тысяч Пьер Мишо потом передал Гари, а письмо сыграло роль расписки. Обычно издатели, отличающиеся осторожностью, так не делали. Гари понравилось, как легко Симона Галлимар пошла на его условия. В то же время это его настораживало. Так что ни Павлович, ни Гари не видели в сложившейся ситуации, скорее забавной, чем опасной или драматичной, ничего смешного.

Вместо того что извлечь выгоду из своего обмана и посмеяться над тем, какой невероятный размах приобрело это дело, Гари впал в депрессию.

101

Когда роман «Псевдо» был завершен, Поль Павлович позвонил Мишелю Курно и пригласил его к себе почитать новую книгу Ажара. Павлович жил на седьмом этаже, Курно поднялся к нему с черного входа. В квартире было несколько комнат, обставленных в восточном стиле. Поль посадил его за стол и вручил рукопись.

Если «Вся жизнь впереди» сначала разочаровала Курно, то «Псевдо» понравился с первого прочтения. Внимание привлекла необычная композиция – события были словно вывернуты наизнанку. Он предложил немедленно опубликовать роман. «Нет, – возразил Павлович, – совсем недавно вышел предыдущий, еще слишком рано, я сам вам скажу, когда можно печатать».

Потом Поль Павлович связался с Роже Гренье, которого тоже попросил прочитать «Псевдо-псевдо»^{761}. Через два дня, в воскресенье, Гренье вынес свой вердикт, неловко подыскивая слова (ведь они с Роменом Гари были друзьями, а Поль пять лет назад у него работал).

– Книга, разумеется, прекрасная, но с Роменом вы перегнули палку, – начал он.

– В чем именно? – спросил Павлович.

– Вы пишете, что Ромен так тщеславен, что носит пижаму, на которой вышиты слоны.

– Но это же правда! У него действительно есть халат с голубыми слонами на черном фоне.

– Кроме того, советую вам назвать роман просто «Псевдо».

Будто случайно, Гари в тот же вечер позвонил Роже Гренье и пригласил его с женой к себе в гости. На следующий день, когда они пришли и Гари усадил их в гостиной на диван, обитый мехом, Гренье увидел, что на столе рядом с бутылками лежит блокнот. Гари оторвал первый листок и протянул его гостю.

«Вы только посмотрите, до чего щедр Поль. Это адрес дома, который он отремонтировал специально для меня рядом со своим». [102]102
  Дом Гари в Каньяк-дю-Кос.


[Закрыть]

Гренье, комкая слова, признался, что только что прочел рукопись «Псевдо».

– Слушай, он так враждебно к тебе настроен…

– О, я уже в курсе. Он думает, что я был любовником его матери и он мой сын. Но ты же знаешь, какая в еврейских семьях строгая мораль. Этого просто не может быть. Всё, что меня интересует, – это литературные достоинства его книги…

Довольный результатом, Гари велел Полю уведомить Мишеля Курно, что «Псевдо» можно отправлять в типографию. Эмиль Ажар отправился в «Меркюр де Франс» узнать, почему не готовы гранки. Курно напомнил, что он сам просил дать отсрочку. Павлович умело подыграл: «Вот я и прошу начать печатать книгу, только без вашей строгой кремовой обложки». Курно исподтишка усмехнулся: «Не бойтесь, голубчик, сделаем всё в лучшем виде!» Он разыскал в Национальной библиотеке английскую гравюру, на которой была изображена голова и мозг экорше – гипсовая голова с обнаженными мышцами, по которой художники изучают анатомию, – и поместил ее на обложку на красном фоне.

Книга вышла в начале зимы 1976 года. Роже Ажид, придя к Ромену Гари в гости, увидел экземпляр «Псевдо» на столе в гостиной и решил посмотреть. Тогда же Ромен воскликнул: «И какой ненормальный додумался до этого?»

В «Монд»^{762} были напечатаны избранные фрагменты книги, «указанные самим автором». Жаклин Пиатье посвятила выходу романа большую статью в «Монд де ливр» от 3 декабря, озаглавив ее: «Третье явление Ажара. Псевдораскрытие правды». В ней она удивлялась, что Ажар, описывая встречу с Симоной Галлимар и Ивонной Баби в Копенгагене, не сделал свою сатиру на литературные круги еще более острой. С другой стороны, ее поразило то обстоятельство, что Ажар, казалось, сводил счеты с «дядей Макутом» – Роменом Гари. Но кажущаяся враждебность автора ее не обманула: «Это противостояние отца и сына, будь оно символическим, выдуманным или реально имеющим место, выливается в мнимошутовские сцены, где Гари предстает козлом отпущения». От взгляда Жаклин Пиатье не ускользнули темы, пронизывающие всю книгу: поиск себя, проблема художественного творчества; она пишет, что для Ажара «себестоимость „Войны и мира“ чересчур высока», не замечая, что именно так высказывался Гари – в «Пляске Чингиз-Хаима», «Европе» и даже в «Европейском воспитании». Кроме того, она отмечает, что Ажар, предлагая свой путь решения поставленных проблем, называет два выхода: перестать быть человеком или искать защиту в безумии. Так, как это делают посол Дантес в «Европе» и Кон в «Повинной голове».

Жан Фрестье также положительно отозвался о «Псевдо», назвав его в статье «Нувель обсерватер»^{763} «дьявольски яркой книгой»: «Ай да Ажар! Я не слишком ласково обошелся с его „Голубчиком“, гораздо снисходительнее был к „Жизни“ – как-никак Гонкуровская премия, но третий роман „Псевдо“ готов расхваливать на все лады».

Гари с восторгом прочитал статью Матье Гале в «Экспресс» от 20 сентября 1976 года:

Дело в том, что к этой книге явно никто не прикладывал руку. Автор просто «изрыгает» всё, что приходит ему в голову. Ни стиля, ни композиции. Натуральный черновик, который, похоже, отражает подлинную суть Ажара. Но эти отдающие патологией откровения еще не могут служить доказательством подлинности романа «Вся жизнь впереди». Напротив, легко заметить разницу между умелыми ходами «Жизни» и неловкой откровенностью «Псевдо». Впрочем, чему тут удивляться? Став знаменитыми, многие писатели готовы возомнить о себе бог весть что. Они уже отказываются от малейшей помощи…

Хотя Гари и не показывал виду, в душе он был весьма уязвлен; в «Жизни и смерти Эмиля Ажара» он выставит критика на посмешище, дословно приводя выдержки из статьи, чтобы вернее расправиться с ее автором:

Автор статьи в «Экспресс», заявив сначала, опираясь на сведения, полученные от человека, который, однако, был связан обязательством конфиденциальности, что предыдущие свои произведения Ажар писал с чужой «помощью», в там числе, видимо, моей, предположил, что «Псевдо» – всецело творение Ажара. Он, по его выражению, махом «изрыгает» роман на бумагу; дальше критик объясняет читателю, что этот молодой писатель, став знаменитым и возомнив о себе неизвестно что, дал отставку своим «помощникам», отказался следовать их советам и начал действовать как бог на душу положит. В результате, продолжает критик, ни «умелых ходов», ни «мастерства», присутствовавших, по его убеждению, в двух предыдущих книгах, и впечатление, что роман не писали, а «изрыгали», что получилась нескладуха. Матма моя! Если есть книга, написанная профессионально, так это «Псевдо»: «умелый ход» здесь заключался в там, чтобы сделать это незаметно.

По сравнению с успехом романа «Вся жизнь впереди» «Псевдо» расходился довольно вяло. Гари это не понравилось, и он поручил Полю побеседовать по этому поводу с издателем. «Меркюр де Франс» не обеспечил книге должной рекламы, и вместо 150 тысяч экземпляров было продано всего 50 тысяч. К тому же убытки были из-за того, что слишком рано выпустили в карманном формате «Голубчика» и первое издание сняли с продаж. Гари считал, что его интересы ущемлены, и требовал для себя такого же процента с выручки от продажи книги, какой предоставляется авторам книг, попавших в списки бестселлеров.

Теперь, когда журналисты уверились, что Эмиль Ажар, он же Поль Павлович, близкий родственник Ромена Гари, их уже не занимал этот прекрасный роман.

102

Продолжая запоем писать под псевдонимом Эмиль Ажар, в апреле 1976 года Ромен Гари начал «Свет женщины»^{764}, первое название Paso Doble, который выйдет в издательстве «Галлимар». В апреле он также представил в издательство для переиздания исправленный вариант «Европы». Жертвуя всем ради творчества, Гари работал без устали до самой осени. Каждый день он проживал так, словно их впереди было не так уж много: приводил всё в порядок, следил, как издатель распоряжается его произведениями. Ему удалось получить согласие Клода Галлимара на публикацию романа «Головы Стефани» в серии Folio.

Двадцать третьего ноября 1976 года Ромен Гари, гостивший в то время у Роже Ажида, узнал печальную весть о кончине Андре Мальро. В Ницце он не мог остаться незамеченным, и журналисты немедленно начали осаждать отель «Плаза», пытаясь взять у него интервью по этому поводу. Гари спросил у своей приятельницы Анни Паскини, что ему «с ней» делать, имея в виду одну из своих парижских любовниц, очень ревнивую, которой он не сказал, куда едет. «Я не могу сейчас давать интервью, она устроит мне жуткую сцену…» Анни напомнила, словно ребенку, что если он уже солгал этой женщине, то, вероятно, связь с нею значит для него куда меньше, чем дружба с Мальро.

«Я не могу туда поехать, я уже сейчас готов разрыдаться!» – жаловался Гари, собираясь в Верьер-ле-Бюиссон, чтобы попрощаться со «своим Андре». Он и Джин Сиберг были среди немногих близких друзей усопшего, приглашенных на похороны. 27 ноября Гари вместе с другими «Товарищами освобождения» участвовал в торжественной церемонии, посвященной памяти Мальро, которая проходила в квадратном дворе Лувра в присутствии десяти тысяч человек.

Взяв запас антидепрессантов, он уединился в своей женевской квартире на улице Муайбо. Однажды вечером, увидев по телевизору интервью с Жаном д’Ормессоном, в котором тот утверждал, что на смертном ложе Мальро казался очень спокойным, Гари вспомнил, каким сильным тиком всегда страдал его друг, и расхохотался как сумасшедший.

Двадцать шестого ноября 1976 года Одетта Легль, секретарь Гастона Галлимара, которая очень импонировала Ромену Гари – с ней он порой делился сокровенным, – отправила ему рецензию Роже Гренье на «Свет женщины». Отзыв предполагалось разместить на обложке книги: «Эта новая книга Ромена Гари – не просто еще один роман, вышедший из-под его пера, это проникновенная песнь любви, восславляющая тот попранный ныне союз, то содружество, то единство, каким должна быть совместная жизнь мужчины и женщины»^{765}.

Жена Мишеля Фолена больна лейкемией и решает покончить с собой, но перед смертью просит мужа любить ее в другой женщине, чтобы не погасло волшебное пламя любви. Единственной опорой, единственным светом в жизни этого человека всегда была женщина, и вот он случайно знакомится на улице с Лидией Товарски, у которой в автомобильной аварии недавно погибла маленькая дочка, а муж от горя потерял дар речи. Цепляясь друг за друга, Мишель и Лидия пытаются отыскать то, ради чего еще стоит жить. Их связывает пламенная страсть, «когда всё то, что было женщиной, принадлежит мужчине, а всё то, что было мужчиной, принадлежит женщине», как пишет Ромен Гари. Но сколько бы Мишель, для которого этот «женский очаг» – всё, ни упрашивал Лидию скрепить их отношения, она не поддается на его уговоры: «Я не хочу в твой монастырь». На заднем плане этой трагической книги суетятся персонажи, напоминающие артистов мюзик-холла из «Пожирателя звезд», – например, сеньор Гальба, который когда-то выступал с дрессированными собачками, а теперь доживает жизнь в мрачном одиночестве, работая в заштатном кабаре и показывая за деньги, как его питомцы – пудель, крашенный в розовый цвет, и шимпанзе, – танцуют отвратительное и жуткое paso doble.

Роми Шнайдер.

По мнению Одетты Легль^{766}, сюжет книги Ромену Гари навеяла встреча и последовавшая за ней тайная связь с Роми Шнайдер, которая в то время жила совсем недалеко, на улице Барбе-де-Жуи. В фильме Коста-Гавраса, поставленном вскоре по этой книге, она сыграет роль Лидии.

Первые дни нового 1977 года Гари провел в Каньяк-дю-Кос у Поля и Анни за корректурой английского издания «Вся жизнь впереди», подготовленного известным американским переводчиком Ральфом Манхеймом. Превосходно владея языком, Гари сам придумал несколько «ажаризмов» на английском, чтобы разбавить временами чересчур «правильный» стиль перевода. Павлович, выдававший себя за автора этих исправлений и регулярно передававший их Манхейму, доставил Гари окончательный вариант книги 19 апреля. Вместо «ажаризмов» Гари в нем остались «правильные» выражения переводчика. В англоязычных странах издатели уделяют особое внимание тому, что они называют final cut, даже если это идет в ущерб произведению.

С тех пор как Ромен Гари и Лесли Бланш развелись, он никогда не посылал ей своих книг, но на этот раз отправил экземпляр «Света женщины» с дарственной надписью. Не зная, что посылка от Ромена, Лесли отложила пакет куда-то в угол, не открывая. Через несколько месяцев после смерти Гари она случайно нашла его под кипой бумаг и решила посмотреть, что внутри. В книгу была вложена визитка Гари, на которой он написал, что хотел бы с ней поговорить. К этой просьбе он дописал: «Если у Вас найдется время и Вы будете в Париже, заходите познакомиться с моим сыном. Это не худшее мое творение!»

«Свет женщины» пестрил меткими выражениями, полюбившимися читательницам: «Здорово, когда можешь помочь кому-то, когда сам нуждаешься в помощи»; «Чтобы быть счастливыми вдвоем, недостаточно быть несчастными поодиночке»; «У холодной женщины мораль и психология спят в одной постели»; «Что такое проблемы совместной жизни? Одно из двух: либо проблемы, либо совместная жизнь»; «Совместная жизнь – это когда мужчина живет женщиной, а женщина живет мужчиной».

В «Матен де Пари» от 11 марта 1977 года было помещено интервью Ромена Гари: «Долой диктат разума!» Книги Ромена Гари идут нарасхват. Но теперь, после выхода своего последнего романа «Свет женщины», он утверждает: «Книга – это кусок мыла, который должен рекламироваться и продаваться ровно также, как кусок мыла. Невероятно, что писатели – сколь бы известны они ни были – вынуждены сами навязываться читателю… Многие книжные магазины позакрывались… Ужасно, что мы живем в эпоху, когда, стоит вам заговорить о чувствах, вас заклеймят как слюнтяя. Но придет день, когда любовь признают самым главным чувствам, а диктату разума придет конец».

«Свет женщины» вызвал бурную реакцию критиков – как крайне положительную, так и крайне отрицательную. Анни Копперман из газеты «Эко»^{767} пришла от нового творения Гари в восторг:

Это могла бы быть дешевая мелодрама. Но это великолепная книга. Полная искреннего и наивного, но упоенного лиризма, который заставляет читателя принять точку зрения автора. Начиненная остроумными афоризмами. И, как всегда у Ромена Гари, отмеченная присутствием причудливых и незабываемых персонажей, порожденных воображением великого фокусника.

Жаклин Пиатье, злой гений писателя, написала по поводу этой книги статейку под саркастическим заголовком: «Моя жена умерла, да здравствует другая женщина!»^{768}

Благодаря коммерческому успеху «Света женщины» счет Гари обнулился – на протяжении двух предыдущих лет его долг достиг ста тысяч франков.

103

В 1977 году Ромен Гари познакомился с хорошенькой брюнеткой по имени Беатрис Клерк, работавшей литературным агентом в издательстве «Рамсе»^{769}, по заданию которого она общалась с Клодом Леви-Строссом и Франсуа Шатле. Гари был ее любимым писателем, и, не осмеливаясь подойти на улице, она решила позвонить ему под предлогом заказа на написание книги. Накануне по случайному совпадению она видела его в ресторане «Липп», куда пришла с друзьями: Гари в полном одиночестве с мрачным видом сидел за соседним столиком. На нее он, похоже, и не взглянул.

Когда Беатрис ему позвонила, Гари сразу понял, что к чему, и, терпеливо выслушав ее монолог о «заказе», рассмеялся. Разумеется, он ни при каких условиях не собирался сотрудничать с другими издательствами, кроме «Галлимар».

Беатрис недавно разошлась с мужем и теперь жила одна в небольшой квартирке на улице Драгон, в двух шагах от ресторана «Липп», куда впоследствии они часто с Роменом Гари ходили. Им нравился и «Рекамье». Прежде чем сделать заказ, Гари спрашивал у Беатрис: «Ты будешь вино? Хотя некоторые считают меня пьяницей, я пью только воду».

Порой Гари приходил к ней вечером без предупреждения. Если Беатрис не было дома, он рисовал на листочке бумаги цветы и пришпиливал картинку к входной двери. Он долго расспрашивал ее о мужчинах, которые были ее любовниками или просто знакомыми, и делал вывод, что все они дураки. Но большую часть времени он самовлюбленно говорил о себе, о своей писательской миссии, о том, что скоро она увидит, на что он способен, – намек на Эмиля Ажара. Как-то он поведал ей, что однажды, возвращаясь домой, стал свидетелем бурной ссоры: мужчина бил женщину. Повинуясь своему рыцарскому порыву и не видя ничего зазорного в том, чтобы прибегнуть к силе, Гари набросился на обидчика с кулаками, а женщина заорала: «Не суйся не в свое дело, идиот!»

Он был умелым и сильным любовником вопреки тому, что наивно могли подумать читатели романа «Далее ваш билет недействителен». Многие проститутки предлагали ему свои услуги. Гари помогали не только «добрые шлюхи», как он любил их называть. Вместе с письмами Шарля де Голля, Мальро, Раймона Арона, Габриэля Гарсиа Маркеса и Франсуа Миттерана он хранил визитную карточку Пьера Шассена, врача-фармаколога, эксперта при Антибском суде, который писал ему, что доктор Сюбрини из Монпелье, ученик Кувелера, раньше заведовавший урологической клиникой в Париже, сделал его «физически несгибаемым» и совершенно уверенным в себе. Комментарий Гари на обороте этой визитки: «После романа „Далее ваш билет недействителен“ этот господин предлагает мне имплантировать пластмассовый член!»^{770}

Он жаловался Беатрис: «Эти дураки-журналисты только поверхностно читают, а потом болтают повсюду, что, мол, бедный Гари стал импотентом!» Даже если у Гари и не было оснований тревожиться, мысль о том, что он может стать несостоятельным как мужчина, не давала ему покоя^{771}. В особые моменты у него вырывались ругательства, что вызывало у Беатрис, особенно в начале их отношений, неудержимый смех; впрочем, она быстро поняла, что такая реакция с ее стороны совершенно его охлаждает. Беатрис старалась держать Гари на расстоянии: она видела, что если он и не пресытился еще ею, то по крайней мере бабник редкий^{772}.

Поль Павлович закончил ремонт дома Гари в Каньяк-дю-Кос. 25 июня 1977 года, приехав осмотреть результат работ, Ромен задумался о том, что будет после Ажара – ему вдруг захотелось положить конец этой мистификации. Им овладела тревога: он не мог простить себе, что отправил сына на Маврикий с Клемантиной Дабади, дочерью Женевьевы Дорман. Поскольку Гари не мог до них дозвониться, он только плакал и пил транквилизаторы.

Перед отъездом из Каньяк-дю-Кос Гари попросил Поля и Анни посадить вокруг дома подсолнухи: они всегда напоминали ему поля под Свечанами.

К концу лета 1977 года Гари завершил перевод опубликованного уже пять лет назад романа The Gasp, который он на какое-то время забросил. В январе 1978 года наконец вышла его французская версия под названием «Заряд души». Гари возлагал на эту книгу большие надежды^{773}.

Главный герой этой футуристической притчи с политическим подтекстом – гениальный ученый Марк Матье, изобретатель нового, неистощимого источника бесплатной энергии, «горючего нового поколения», на котором работают лампы, двигатели, даже атомные бомбы. Это горючее получают из душ мертвых, поступающих в специальные «душеуловители». Таким образом, ваши покойные родители могут воскреснуть, к примеру, в лампочке на сто ватт, а ваш друг, павший на Второй мировой войне, – уже в двигателе вашего автомобиля. Осознав весь ужас своего открытия, Матье, преследуемый «жаждущими власти», начинает опасаться, что сверхдержавы могут использовать это в своих интересах, и бежит в Албанию, где угрожает вернуть человечество к животному состоянию. Чтобы спасти мир, американский президент, СССР и Папа Римский направляют туда боевой спецотряд.

В предисловии к книге Гари выступает в защиту своих гуманистических убеждений:

Слово «душа» вышло из моды. Сегодня ни один серьезный литератор не допустит его в свой лексикон. Теперь это архаизм, панихидно-лирическая ветошь, дешевые четки для гуманистов. Как говорится, его время прошло.

Я человек без религиозных устремлений. Если быть точным, все устремления такого рода ограничиваются у меня любовью, и то в самом земном ее виде. Если бы меня попросили дать определение слову «душа», я ответил бы, что в моем понимании это то, что нами движет: это то, как человек воспринимает себя самого, свое достоинство, свою честь – еще одно слово, ставшее табу.

Гари дал по поводу «Заряда души» интервью газете «Франс-Суар» в лице Франсуазы де Камбрус, в котором заявлял с апломбом, в очередной раз демонстрируя двуличие:

Мне скоро шестьдесят четыре, а я наслаждаюсь жизнью как никогда раньше, потому что освободился от многих ужимок молодости. Они мне больше не нужны. Я могу публично снять штаны, не чувствуя себя ни гением, ни клоуном. Мне можно задавать вопросы самого личного свойства. Я могу позволить себе говорить правду^{774}.

В этой книге Гари показывает, как научное открытие стало причиной дикой погони за прибылью, головокружительными темпами экономического роста и порабощением умов. Однако разоблачение этого не принесло книге ожидаемой популярности, и на декабрь 1977 года ее тираж составил всего 35 тысяч экземпляров. А ведь Пьер Виансон-Понте посвятил ей целый подвал в номере «Монд» от 16 января 1978 года^{775}.

Жан Клемантен из сатирической газеты «Канар аншене» заметил в своей статье, что Гари принимает на свой счет афоризм Рабле «Учение без понимания – одно расстройство», и любезно назвал писателя «юдо-славо-галло-франко-космополитом» и «бабником перед лицом Вечности». Единственное доброе слово о нем – «Он нам этого не простит»^{776}.

У Гари возникла новая претензия к издателю: он письменно просил его не называть «Заряд души» продолжением трилогии «Брат Океан»^{777}, как было сказано в анонсе на страницах «Фигаро». Кроме того, было сказано, что книга выйдет в серии Stock. Увидев это, Гари был взбешен и написал сначала Роберу Галлимару^{778}, а позже, 21 января 1978 года, направил не менее резкое письмо Клоду Галлимару:

Ваше издательство настолько привыкло печатать, что вы просто выбрасываете мою книгу на рынок, ничуть не заботясь о там, что с ней будет.

А кто ответствен за судьбу, за переиздание всех моих двадцати пяти книг? Никто. Еще немного – и останутся одни обязательные экземпляры в библиотеках. Я не представляю себе издательство таким: это даже не фабрика… Кто передал в «Фигаро» «резюме» моей книги, совершенно не соответствующее содержанию и никак не учитывающее предисловия и моей аннотации? Такая небрежность и отсутствие слаженности в работе недопустимы!

Клод Галлимар не мог оставить столь сильное недовольство без комментариев и предложил Гари обсудить эту проблему за обедом^{779}.

В декабре 1977 года Мишель Курно разговаривал с Полем Павловичем по поводу следующей книги и был крайне недоволен результатом, о чем написал Симоне Галлимар:

Мне показалось, он совершенно свихнулся: в него вселился дух наживы, который изъедает его изнутри. Единственное, о чем я хочу тебя попросить, – будь предельно осторожна, давая ему деньги, потому что он убежден, что имеет моральное право требовать их с нас, что он вправе получать их по первому требованию, после чего он, возможно (но совершенно не обязательно), подсунет нам невесть что – а потом, по всей вероятности, начнет обвинять нас в том, что книга плохо расходится, а в результате мы снова окажемся у него в долгу. Хотя, конечно, я могу и ошибаться, будем надеяться, что я поднимаю много шума из ничего^{780}.

Мишель Курно очень сомневался не только в качестве, а даже в самом существовании нового романа Эмиля Ажара; он полагал, что если рукопись и существует, книга будет расходиться крайне плохо, а потому рекомендовал значительно урезать аванс писателю. Он был уверен, что Ажар не станет дожидаться принятия в печать, а потребует немедленной выплаты.

Симона Галлимар не приняла к сведению опасения Курно и 30 апреля 1978 года заключила новый договор с Полем Павловичем на «Страхи царя Соломона». По этому договору ему полагался аванс в сумме 500 тысяч франков, которые должны были выплачиваться порциями по 10 тысяч ежемесячно со дня подписания договора. Ажар оставлял за собой права на экранизацию и опубликование перевода на английский язык.

Подозрения Мишеля Курно не оправдались. Критики встретили «Страхи царя Соломона» благоприятными откликами, было распродано 125 тысяч экземпляров в оригинальной версии и 93 тысячи в других издательствах, заплативших за права.

Двадцать третьего августа 1978 года Мартина Карре вновь по просьбе Гари подписала свидетельство, что в апреле – мае 1978 года она печатала «рукопись романа „Страхи царя Соломона“, автором которого является Ромен Гари».

Кроме того, через пять дней Гари дал подписать такую же бумагу Полю Павловичу. В ней ситуация описывалась более подробно:

Сегодня, 28 августа 1978 года, я получил от Ромена Гари рукопись романа под названием «Страхи царя Соломона», автором которого он является. Она начинается словами «Этот очень старый человек сел в мое такси…», а завершается строкой «…и иногда я слышу, как он смеется над нами со своих царственных высот». Я беру на себя обязательства, аналогичные тем, что принимал в отношении романов «Голубчик», «Вся жизнь впереди» и «Псевдо», опубликованных под псевдонимом Эмиль Ажар, а именно обязуюсь выступать перед издательством, читателями и прессой в качестве Эмиля Ажара, с тем чтобы Ромен Гари имел возможность провести в жизнь теорию «абсолютного романа», обоснованную им в эссе «За Сганареля». Я также обязуюсь не разглашать тайну личности автора романа «Страхи царя Соломона» без согласия Ромена Гари или его законных наследников.

Этому письму будет суждено сыграть существенную роль в развитии событий.

В июне 1976 года Ромен Гари вступил в долгие переговоры с Жаном-Клодом Латтесом, который намеревался заказать ему книгу «Товарищи освобождения». Поскольку Гари уже был связан договорными обязательствами с «Галлимар», требовалось соглашение между издателями о совместном владении правами на книгу. Такой документ был подписан 4 июля 1977 года, по нему Галлимар и Латтес делили пополам расходы и доходы, связанные с публикацией книги. Автору причитался аванс в размере 150 тысяч франков плюс 100 тысяч на расходы по сбору информации, который поручили Жерому Камийи^{781}, уже сотрудничавшему с Жозефом Кесселем в ходе работы над книгой «Израильские бои».