Текст книги "Ромен Гари, хамелеон"

Автор книги: Мириам Анисимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 51 страниц)

110

Весной 1979 года приятельница Гари Габриэлла ван Зюйлен пригласила его к себе на выходные в свой роскошный замок. Кроме Гари, были приглашены еще человек тридцать, в том числе Карлос Фуэнтес, с которым он какое-то время беседовал в одном из лабиринтов парка. Гари явился в брезентовых брюках, кашемировом пиджаке и тяжелых солдатских сапогах. Его наряд был замечен в первый же вечер, когда все гости переоделись к ужину в вечерние платья и смокинги.

На следующий день Ромен, умиравший от скуки в этой компании, отправился на кухню побеседовать с поварами – «настоящими людьми, которые чистят овощи», как он пояснил Габриэлле. А потом спросил ее: «Ты не могла бы одолжить мне велосипед? Пожалуй, я еще прогуляюсь».

На одном из обедов, который устраивали его друзья Андре Ассео и Виржини Соленн^{817}, Гари познакомился с Лейлой Шеллаби.

Роберта Шеллаби, называвшая себя Лейлой, только что рассталась с мужем Фабрис-Симоном Бесси, который работал ведущим на радио RTL вместе с Виржини Соленн, женой Андре Ассео. Лейла не раз слышала от Виржини о Ромене Гари и просила ее с ним познакомить. Был устроен званый ужин, который имел существенные последствия для последних месяцев жизни писателя. Разговаривая с Андре Ассео по телефону, Гари принял приглашение, заметив как обычно, что, возможно, придет с одной из своих случайных любовниц. Пришел он один.

Гари думал о самоубийстве. Благодаря тому обеду ему случайно удалось достать разрывные пули через друга Андре Ассео, который служил в полиции и тоже был приглашен. Во время беседы Ромен упомянул, что в молодости был отличным стрелком, и как бы невзначай заметил: «Досадно, что у меня нет пуль для моего „Смит-и-Вессона“». Решив, что на досуге Ромен хочет потренироваться в стрельбе, полицейский достал ему ящик патронов.

В июне 1979 года Гари и Лейла жили три недели в Пуэрто-Андре, где снимали Симаррон – дом, когда-то бывший собственностью Гари. Они навестили Николь и Педро Оцупов, которые подбирали всех бродячих кошек Ла-Молы. Потом отправились в Рио-де-Жанейро, где, по данным Поля Павловича, Гари нашел Пьера Мишо и потребовал вернуть ему все письма, связанные с делом Ажара. Но (опять же по словам Павловича) Мишо отказался это сделать. Тогда Гари сразу засобирался в Париж. Лейле, которая предпочла остаться, он объяснил, что не в состоянии работать в такой атмосфере.

Лейла Шеллаби родилась в Касабланке 26 июля 1940 года. Лусин Шеллаби, ее отец, работал по сбыту пробкового дерева. Жанна Сериа^{818}, ее мать-француженка, была родом из департамента Жиронда. За отвагу, проявленную на Первой мировой войне, Лусин Шеллаби был награжден орденом Почетного легиона. В детстве Лейла серьезно занималась балетом. В девятнадцать лет в гостях у танцовщицы Гислен Темар она познакомилась с Жоржем Бувье, который был почти на двадцать лет ее старше. Едва увидев Лейлу, он безумно влюбился и попросил ее руки.

«Товарищ освобождения» Жорж Бувье родился в Китае в 1921 году^{819}. Он учился в английской школе, продолжил обучение в Гарварде, который окончил с дипломом специалиста по китайскому языку и культуре, а затем записался в ряды британской армии, услышав обращение Уинстона Черчилля к главам государств, подписавших Мюнхенское соглашение 1938 года: «Вы хотели добиться мира ценой стыда – вы получите и стыд, и войну». 15 июня 1960 года Жорж Бувье женился на Лейле Шеллаби. Об их разводе официально было объявлено 27 апреля 1971 года. Со своим вторым мужем, Симоном Бесси, Лейла познакомилась в то время, когда танцевала в мюзик-холле и телепостановках, в том числе в составе труппы Джонни Холидея и Сильви Вартан.

Андре Ассео руководил первым телеканалом. С Роменом Гари он подружился после того, как прочел «Ночь будет спокойной». Книга так ему понравилась, что он обеспечил ей шумную рекламу вплоть до написания репортерам-невеждам списка вопросов для интервью с писателем, которые затем демонстрировались в прайм-тайм. Познакомившись ближе, Ромен Гари и Андре Ассео обнаружили, что у них есть общий друг – Жозеф Кессель. Но Андре и Жозеф, оба выходцы из Литвы, участники движения «Свободная Франция», авиаторы и дамские угодники, уже давно не виделись. Жена Жозефа Мишель отличалась склонностью к алкоголю и дурным характером, она невзлюбила Гари, потому что почувствовала в нем врага своей привычки. Однажды утром Ромен Гари в приступе ностальгии позвонил Андре Ассео и попросил его устроить ужин с Кесселем. Друзья встретились в ресторане «Бауман» на улице Терн, сердечно обнялись и расцеловались. Вечер прошел в беседах о прошлом, о Лондоне, о борьбе с фашизмом.

Жозеф Кессель умер 23 июля 1979 года, Гари присутствовал на его похоронах. Когда опускали гроб, к Гари, который не мог сдержать слез, подошел Морис Шуман[109]109
  Морис Шуман – французский политический и государственный деятель, член Французской академии.


[Закрыть] и сказал на ухо: «Вас ждет место в Академии». Через плечо Гари бросил на него ледяной взгляд и потом никак не мог простить этих слов.

Несколько дней спустя после начала романа с Гари Лейла Шеллаби переехала из своей квартирки в шестнадцатом районе Парижа к нему. На какое-то время он успокоился. По его собственному выражению, присутствие женщины было необходимо для «нормального течения жизни». Лейла освободила Гари от рутинных бытовых проблем, которые он никогда не умел решать сам. Гари надеялся, что она окружит его сына материнской заботой. Диего тяжело переживал смерть Евгении и болезнь Джин, и Лейла была очень ласкова с ним. Это тронуло и успокоило Гари – его преследовала мысль о собственной смерти. Когда его не станет, дом останется в надежных женских руках. Но присутствие новой возлюбленной ничуть не мешало Гари без разбора встречаться с разными женщинами, в том числе с одной проституткой, великодушной шлюхой, сестрой героинь Гари и Ажара, которой он доверял сокровенное. Теперь он развлекался с ними в комнатках, где жили когда-то Поль и Анни Павловичи. А после обеда, уже на диване в кабинете, куда никто не имел права заходить без разрешения Гари, продолжалась идиллия с Мартиной Карре. Он говорил ей: «В этом кабинете мне восемнадцать лет». Мартина огорчилась, узнав о Лейле Шеллаби: поняла, что партию проиграла. Она решила оставить Ромена, который мало платил ей за работу да еще и заставлял страдать.

111

Весной 1979 года, незадолго до того, как Джин выписали из клиники «Мариньян», она получила неожиданное и заманчивое предложение от Жоржа де Борегара, продюсера фильмов «На последнем дыхании», «По дороге в Коринф» и «Демаркационная линия», в которых она снималась. На этот раз Борегар предложил ей роль в картине «Легион подрывается на Кольвези», которую должен был снимать Рауль Кугар, оператор фильма «На последнем дыхании». Гонорар был небольшой – десять тысяч франков в день, но Джин с радостью согласилась, потому что не работала уже три года; единственным условием с ее стороны стала оплата наличными, поскольку у нее больше не было счета в банке.

Этот приключенческий фильм рассказывал о том, как отряд Иностранного легиона спасает европейцев, находившихся в Заире во время волнений 1978 года. Съемки были намечены на август и в основном должны были проходить в Гвиане, только финал планировалось снимать во Франции. Джин Сиберг должна была играть жену горного инженера из Бельгии. Хотя продюсер и знал о ее психической неустойчивости, он хорошо к ней относился и 5 июля 1979 года утвердил на роль; договор заключался на девять съемочных дней. Однако агент Борегара Ольга Хорстиг-Примус отказалась подписывать этот договор, утверждая, что актриса не в состоянии играть. Тогда доктор Цуккарелли провел обследование Джин за счет студии «Белла» и выдал заключение о трудоспособности.

Джин Сиберг умела вновь обрести цветущий вид за несколько недель. Она прошла курс талассотерапии в Киброне и вернулась совершенно преобразившейся.

Именно тогда под давлением Хасни она приняла решение продать свою квартиру. Для этого она обратилась в агентство Шевалье, которое разместило в «Фигаро» объявление о продаже. В тот же день пришла молодая врач Мари-Одиль Буйе, которая как раз разводилась с мужем; осмотрев квартиру, она решила ее купить. Нашлись и другие покупатели; впрочем, учитывая крайне умеренную цену, собственник требовал предоплаты, которая должна была осуществляться наличными в день подписания договора.

На следующий день Мари-Одиль Буйе позвонили из агентства и сообщили, что Джин Сиберг из всех потенциальных покупателей выбрала ее. Был подписан предварительный договор – квартира приобреталась на деньги мужа госпожи Буйе, а он находился в отъезде и должен был вернуться лишь через три недели. Мари-Одиль удалось кое-как собрать наличные, чтобы внести их в качестве задатка; в качестве компенсации за то, что требуемая сумма не была уплачена полностью, она предложила Джин Сиберг и Ахмеду Хасни пожить у нее в загородном доме в Цзассе до возвращения господина Буйе. Они провели там десять дней, а потом у Джин открылось кровотечение, и ей пришлось снова лечь в клинику «Мариньян». Когда ее выписали, они вернулись в Париж, чтобы освободить квартиру. Узнав обо всем, Ромен пришел в бешенство: Джин осталась без крыши над головой, но он ничего не мог поделать. Джин нередко приходила к нему вся в синяках, кроме того, он заметил, что она опять начала бредить. Это было настолько невыносимо, что Гари решил поставить между собой и Джин Лейлу Шеллаби.

Едва получив деньги, Джин и Ахмед отправились в Испанию. Они везли пачки денег в чемодане, спрятав его под переднее сиденье машины. Джин взяла с собой пишущую машинку и сценарий фильма. Несколько дней спустя Гари, встревоженный отсутствием новостей, позвонил Мабель Муньос-Лакаста, дочери Евгении, которая жила в Барселоне, и спросил, не заходила ли к ней Джин. В итоге выяснилось, что Джин и Ахмед отправились прямо в Пальма-де-Майор-ка, но в пути поссорились: Ахмед заявил, что Джин полностью от него зависит, в тот момент, когда она уже приняла приглашение двух испанцев, встреченных в ночном клубе, провести вместе вечер. Испугавшись гнева Ахмеда, который называл себя ее законным супругом, она сбежала в Пуэрто-Андре к своим друзьям Николь и Педро Оцупам. Джин жаловалась Николь, что постоянно получает угрозы (и настоящие, и выдуманные). 24 июня она покинула Майорку и направилась в Барселону к Мабель, где Ахмед Хасни был еще за три дня до того. В Барселоне он навестил своего брата Карлоса, чтобы выяснить, выгодно ли открыть здесь пиццерию, а потом вернулся в Париж вместе с теми несколькими страничками «Мемуаров», которые Джин успела написать. У Мабель Джин оставила часть своих вещей. В тот же день в Барселону позвонил Гари, чтобы сообщить, что Джин ждут в студии. Съемки должны были начаться на днях. Мабель заверила Гари, что всё будет в порядке. Он может сказать Жоржу Борегару, что Джин не расторгает договор, но просит не разглашать информацию о своем возвращении в Париж: ее преследует Ахмед Хасни. Гари велел Мабель обратиться в испанскую полицию.

Продюсеру, который приехал встречать ее в аэропорту, Джин рассказала, что Хасни украл у нее шестьдесят тысяч франков и что по окончании съемок она намерена вернуться в США. Борегар снял для нее номер на имя госпожи Берри в гостинице «Регина» на площади Пирамид, предварительно предупредив сотрудников полиции, что об этом никто не должен знать, так как Хасни, выдавая себя за мужа Джин, уже искал ее в студии. Опасаясь, что он может перехватить ее в аэропорту перед отправлением в Гвиану, Джин попросила Жоржа Борегара побыть с ней до посадки.

Прибыв в Куру, Рауль Кутар увидел Джин в нормальном рабочем состоянии. В ходе съемок у режиссера не было с ней никаких проблем. Накануне отъезда она позвонила Жоржу де Борегару и попросила забронировать номер в парижской гостинице, причем и в этот раз никто не должен был узнать, в какой именно. Борегар выбрал номер-люкс во «Флат отель интернасьональ», что на улице Сен-Шарль в пятнадцатом районе. Джин жила там с 3 по 9 августа. Продюсер выплатил ей 15 тысяч франков аванса наличными и направил к ней в гостиницу парикмахера.

Нам неизвестно, при каких обстоятельствах Джин Сиберг и Ахмед Хасни встретились вновь, но, по словам дяди Хасни, Абделькадера Хамади, Джин позвонила ему в «Медину» и сообщила свой адрес. Хасни, когда его допрашивали в полиции после смерти Джин, показал, что они неделю жили в этой гостинице на одиннадцатом этаже.

Девятого августа Джин Сиберг и Ахмед Хасни переехали в отель «Пор-Рояль», номер 19, в двух шагах от дома Гари. Ромен категорически запретил Хасни появляться, чтобы не беспокоить Диего, который как раз готовился к выпускным экзаменам на степень бакалавра. Они прожили здесь два дня, а потом перебрались в гостиницу поскромнее – «Александер» на авеню Виктора Гюго. Джин Сиберг зарегистрировалась под именем мадемуазель Хасни.

В тот же день через агентство г-на Робера она сняла однокомнатную квартиру на втором этаже дома № 125 по улице Лоншан за 4200 франков в месяц. В этом доме, расположенном далеко во дворе, были только небольшие квартирки, сдаваемые на короткий срок.

Здесь Джин Сиберг в состоянии глубокой безысходности проведет последние дни своей жизни. Восемнадцатого августа во втором часу дня на станции метро «Монпарнас» она бросилась под вагон. Машинист Жан Дегрев резко затормозил, вырубив ток. Джин Сиберг помогли выбраться из-под головного вагона и усадили на лавочку в ожидании спасателей, которые отвезли ее в больницу Кошен. Джин находилась в шоковом состоянии. Ее положили в отделение, возглавляемое Люсьеном Берже, осмотрели и сделали необходимые рентгеноснимки. Поскольку Джин отделалась ушибами, ей дали успокоительное и решили на какое-то время оставить в больнице для наблюдения. Но уже на следующий день она вопреки рекомендациям медиков вернулась в квартиру на улице Лоншан к Хасни.

Через несколько дней, 27 августа, Джин Сиберг пошла на прием к доктору Мишелю Ротману, у которого уже была на консультации вместе с Хасни в июне прошлого года. Она пожаловалась врачу, что страдает бессонницей и боится не выдержать продолжения съемок. Ротман прописал ей транквилизатор теместа и два снотворных, нукталон и нембутал, которые следовало чередовать. Джин приобрела эти медикаменты в аптеке «Моннервиль» на улице Бонапарта.

Двадцать девятого августа Джин Сиберг и Ахмед Хасни ходили на пятичасовой сеанс «Света женщины» в один из кинотеатров на Елисейских Полях. В этот день, накануне ее смерти, с Джин неоднократно разговаривала Мари-Одиль Буйе. В первый раз она позвонила Джин в начале девятого – спросить, как включается один из электроприборов в гостиной. Они немного побеседовали, Джин сказала, что только что вернулась из кино, куда ходила на «Свет женщины» по роману Ромена Гари, а сейчас собирается ужинать. Второй раз Мари-Одиль позвонила ей около одиннадцати по поводу еще какой-то проблемы по дому; голос Джин показалась ей совершенно нормальным и трезвым. Ничто не предвещало надвигающейся драмы. Мари-Одиль позвонила еще раз в полночь, и снова беседа была самой обыкновенной. Наконец она набрала номер Джин на следующее утро в начале девятого. Трубку взял Ахмед Хасни: он сказал, что они с Джин поругались и она ушла из дома примерно в четыре часа, когда он спал, и где сейчас Джин, он не знает.

Утром комиссар полиции Дием сообщил Ромену Гари об исчезновении его бывшей жены. Ахмед Хасни был вызван главным инспектором полиции Жаном-Пьером Люккиани в комиссариат участка Дофин, находившийся на улице Ла Фезандри, 75. На допросе он показал, что его «жена» забрала с собой прописанные доктором Ротманом лекарства.

Судебная полиция официально объявила Джин Сиберг в розыск.

Гари опасался худшего и был рад, что их сын сейчас на каникулах в Сан-Франциско с Флоранс де Лавалетт и ее детьми.

Второго сентября Ахмед Хасни заявил в полиции, что не имеет ни малейшего представления о местонахождении Джин Сиберг. Однако дивизионный инспектор Барье, ведший расследование этого дела, выявил после смерти актрисы целый ряд фактов, которые ставили под сомнение истинность заявления Хасни.

За два-три дня до того, как тело Джин Сиберг было обнаружено на улице Женераль-Аппер, Фернан Феникс, проживавший на улице Ла Фезандри, 46, обратил внимание на поведение четырех мужчин, которых, казалось, очень интересовало нечто в белом «Рено», припаркованном у дома 16. Один из них, по описанию похожий на Ахмеда Хасни, сильно нервничал; он хотел открыть дверцу машины, но остальные ему не позволили. Другой свидетель, Джон Финали, тоже видел белую машину на улице Женераль-Аппер за несколько дней до обнаружения тела Джин. Проходя мимо, он, не открывая дверцу, заглянул внутрь и увидел одеяло, под которым лежало что-то большое. Он немедленно сообщил об этом сторожу дома 24, который сотрудничал с полицией.

Мария Бланки, привратница дома 22 по улице Женераль-Аппер, тоже была заинтригована, что у них на улице стоит машина, похоже, брошенная, внутри которой просматривается нечто, обернутое в одеяло.

Во вторник 4 сентября около семи часов вечера консьерж Роже Дефарж гулял с собакой. Вдруг пес начал тянуть его к стоявшей поблизости машине. Дефарж подошел, открыл дверь слева со стороны улицы – остальные были закрыты. Между передними и задними сиденьями находилось что-то большое. Это был разлагающийся женский труп, аккуратно завернутый в одеяло. Дефарж бросился сообщить о страшной находке Мате Фели, тоже консьержке одного из домов в этом квартале, и вместе с ее мужем вернулся к машине.

Вскоре судебная полиция сделала заявление:

В субботу 8 сентября 1979 года около 19 часов в собственном автомобиле «Рено» SMR 334 АРК 75, стоявшем у дома 16 по улице Женераль-Аппер, обнаружено тело киноактрисы Джин Сиберг (родилась 13 ноября 1938 года в Маршаллтауне, штат Айова; имеет двойное гражданство – Франции и США). Вероятно, смерть произошла несколько дней назад. Тело обнаружено консьержем одного из близлежащих домов, обратившим внимание на подозрительный запах.

Первый осмотр места происшествия был произведен комиссаром Дюпюи, ответственным за участок Отей, в 20.00. Тело лежало на полу в машине между передними и задними сиденьями. Вопреки тому, что напишут некоторые газеты, Джин Сиберг была одета: на ней было нижнее белье, легкое темно-синее платье в полоску, розовый шерстяной пиджак и мокасины с золоченой вставкой.

Ветровое стекло машины было покрыто толстым слоем пыли, крыша усыпана опавшими листьями. Внутри полицейские нашли наполовину полную бутылку минеральной воды «Контрексевиль» и пустые упаковки теместы, нукталона и нембутала. Кроме того, Джин Сиберг оставила сыну трогательную записку – сложенный вчетверо листок голубой бумаги: «Диего, милый, прости меня. Я больше не могу жить с такими нервами. Это повторяется снова и снова. Крепись. Ты знаешь, как я люблю тебя. Мама». Следствию не удалось установить, когда была написана эта записка.

Странно, что машину Джин Сиберг не нашли раньше – ведь она несколько дней стояла на улице, в окрестностях которой располагаются посольства нескольких стран и круглосуточно патрулируют полицейские.

Полиция попыталась установить, могли ли Джин Сиберг уже мертвой перенести в машину, которую она накануне припарковала перед домом 125 по улице Лоншан. Следственный эксперимент показал, что это легко можно было сделать, не привлекая ничьего внимания – жильцы дома в ночь на 30 августа отсутствовали.

В поисках дополнительной информации полицейские показывали владельцам нескольких парижских баров фотографии, в числе которых был снимок Хасни. Хозяин кафе «А ля бон ранконтр», расположенного на улице Рене Буланже, 3, показал, что после смерти Джин Сиберг несколько раз видел его у себя в заведении.

Несмотря на то что труп сильно разложился, судебно-медицинская экспертиза, проведенная Жюльеттой Гара, выявила некоторые детали, которые еще больше сгустили завесу тайны над гибелью актрисы. Анализ анатомических образцов показал, что на литр крови покойной приходилось 7,94 грамма спирта, а на килограмм веса – 6,67 грамма. В своем отчете Жюльетта Гара отмечает, что это странно, поскольку после одномоментного принятия такого количества крепких спиртных напитков уровень алкоголя в крови резко повышается, он проникает во все ткани организма, и это происходит особенно быстро, если спиртное было принято натощак. При этом страдают клетки нервных центров, которые особенно уязвимы, в результате чего происходит искажение сознания и человек впадает в кому, а затем умирает; критическая доза алкоголя составляет в среднем 8 граммов на литр крови. А в коматозном состоянии не получится пить таблетки и тем более вести машину. Однако, поскольку анализы проводились post mortem, невозможно выяснить, за какое время уровень алкоголя в крови достиг 8 граммов на литр. Помимо алкогольного отравления, было выявлено отравление барбитуратами (нембуталом), которые усиливают угнетающее воздействие алкоголя на нервные центры, а значит, ускоряют впадение в кому. Вскрытие, затем проведенное доктором Депонжем и сопряженное с большими трудностями, подтвердило выводы Жюльетты Гара.

Вечером накануне своего отъезда из Калифорнии Диего Гари смотрел телевизор у себя в номере мотеля недалеко от аэропорта Сан-Франциско и вдруг увидел в новостях сообщение о том, что был обнаружен труп его матери. Он увидел ее тело, завернутое в брезент и лежащее на тротуаре под ногами у полицейских.

Флоранс де Лавалетт была вынуждена срочно оставить своих детей на попечение няни и отвезти Диего в Париж на похороны.

Внимание следствия привлек в первую очередь Ахмед Хасни, но поскольку полиция не располагала доказательствами его виновности, после допроса он был сразу отпущен. В первых своих показаниях Хасни заявил, что Джин была его женой, что он сценарист и намерен дописать начатую ею книгу воспоминаний. Он утверждал, что не знает, где и каким образом ей удалось достать алкоголь. Осмотр близлежащих мусорных баков, следственные мероприятия в питейных заведениях, работавших круглосуточно, и в ночных клубах не дали никакого результата.

Джон Финали показал, что за три недели до гибели актрисы видел ее автомобиль на паркинге у аптеки, расположенной на авеню Виктора Гюго, 130, на окраине Парижа. Машина, в которой находились двое мужчин, привлекла его внимание, потому что водитель нажал на газ именно тогда, когда Финали с ним поравнялся. Они разминулись на улице Спонтини. В последующие дни Финали неоднократно видел этот автомобиль припаркованным на разных улицах в этом районе, а потом на рю Женераль-Аппер.

В газетах появилась фотография Хасни, грозящего рецептом, который, по его словам, врач выписал покойной. В номере «Орор» от 10 сентября 1979 года красовался такой заголовок «Муж Джин Сиберг в роли обвинителя: „Врач выписал моей жене опасное снотворное во время ее глубокой депрессии“». Кроме того, он предоставил редакции «Журналь дю диманш» отрывок из воспоминаний Джин, который вскоре появился на страницах газеты.

В понедельник 10 сентября, через два дня после обнаружения тела Джин Сиберг, Ромен Гари и его сын Диего были приглашены на пресс-конференцию в издательстве «Галлимар», созванную «в знак памяти матери, чья честь была незаслуженно запятнана». Целью мероприятия было разоблачить ФБР, деятельность которого во многом стала причиной депрессии Джин Сиберг, приведшей к самоубийству, и смерти недоношенного ребенка. «После этого события она стала постоянной пациенткой психиатрических клиник и все чаще пыталась наложить на себя руки. Джин семь раз делала попытку покончить с собой, и чаще всего это случалось в день рождения этой девочки…»

Гари сказал именно «эта», а не «наша девочка», косвенно подтвердив тем самым, что взял на себя отцовство лишь для того, чтобы спасти репутацию своей бывшей жены. Его била дрожь, сидя рядом с Диего, он плакал и надломленным голосом обвинял американских тайных агентов в клевете на Джин Сиберг за активную поддержку движения, выступавшего в защиту прав чернокожих. «Косвенно в самоубийстве матери моего сына и смерти ее маленькой дочери повинен вовсе не фильм „Свет женщины“, в котором ни слова нет о Джин Сиберг, а БР, федеральная полиция США», – заявил Ромен Гари. На следующий день одна из газет не постеснялась напечатать такие слова: «Гари уж и не знает, как еще себя прорекламировать». Увидев это, Гари разрыдался и позвонил Андре Ассео, объясняя, что всего лишь хотел защитить честь своего сына.

Четырнадцатого сентября тело Джин Сиберг было предано земле на Монпарнасском кладбище. Отпевание прошло в часовне на рю дю Бак: на нем должны были присутствовать только близкие, но из США не приехал ни один ее родственник. Джин провожали в последний путь Ромен и Диего Гари, Лейла Шеллаби, Франсуа Морей, Деннис Берри с отцом, а Ахмед Хасни, который тоже явился на церемонию прощания, разыгрывал из себя безутешного вдовца и позировал перед камерами. Проститься с Джин на Монпарнасское кладбище пришли около ста человек актеры, режиссеры, продюсеры. В их числе были Жан Эсташ, Бюлль Ожье, Жан-Пьер Кальфон, Анук Фержак, Жан Друкер, Жан-Поль Бельмондо, Жорж де Борегар.

Гари попросил Флоранс де Лавалетт прочитать стихотворение, которое Джин написала в двенадцатилетнем возрасте, а Анну де ла Бом – сделать на гроб покрывало из цветов. На церемонии Ромен стоял рядом с Диего, его лицо было искажено страданием, а руки дрожали. За последние несколько дней Гари совершенно переменился: весь поник, осунулся, голос у него стал резкий и пронзительный, как это часто бывает у людей в состоянии глубокой депрессии, волосы поблекли. Он забаррикадировался у себя дома за жалюзи и занавесками.

На следующий день после похорон представитель ФБР выступил в Вашингтоне с заявлением, которое было напечатано во всех американских газетах. В нем он подтверждал справедливость обвинений Ромена Гари в адрес своей организации. Документы из Лос-Анджелеса доказывали, что начиная с 1970 года против актрисы велась клеветническая кампания. В них прямо говорилось: «Это позволит нам помешать ей и очернить ее в глазах общества <…> Джин Сиберг оказывала финансовую поддержку „черным пантерам“ и должна быть нейтрализована. Ее беременность дает нам такую возможность». Глава ФБР Уильям Вебстер был вынужден признать: «Да, мы распространяли порочащую информацию о Джин Сиберг, чтобы ее нейтрализовать». Но он также заверил, что «эпоха, когда ФБР в целях борьбы с защитниками непопулярных идей прибегало к использованию ложной информации, давно прошла и никогда не вернется».

Расследование по делу о смерти Джин Сиберг было возобновлено десять месяцев спустя, 25 июня 1980 года, когда Гари, исполнитель ее завещания, пришел вместе с сыном к судье Ги Жоли дать свидетельские показания. Новое расследование имело две цели: во-первых, установить причины, повлекшие смерть актрисы, а во-вторых, подтвердить виновность Ахмеда Хасни в кражах и использовании фальшивых документов. Но доказательства, полученные в результате следствия, оказались недостаточными: на их основании судья не мог выдвинуть официальное обвинение в умышленном убийстве.

Вызывало сомнение, что Джин Сиберг могла самостоятельно добраться до своей машины, приняв смертельную дозу алкоголя, – ее туда перенесли, но следствию не удалось этого доказать. И даже если бы доказательства нашлись, это не означало, что Джин убили, а только то, что, когда ее переносили в автомобиль, она уже была мертва.

Ахмед Хасни по чистой случайности был задержан в гостинице «Ривьера» на улице Тюрго 12 сентября 1980 года. Он заявил полицейским, что работает «в модельном бизнесе», и не стал отрицать, что пользуется поддельным удостоверением личности, украл 50 тысяч франков у своей сожительницы и занимался продажей картин, находившихся в собственности Ромена Гари. В действительности пропала гораздо более крупная сумма: дипломат, с которым Джин отправилась на Майорку, так и не был найден. Четырнадцатого октября Хасни освободили под залог в десять тысяч франков, дело рассматривалось исправительным судом в отсутствие обвиняемого, решением от 4 марта 1981 года он был приговорен к двум годам лишения свободы.

При повторном задержании, опять же случайном, Хасни оказал сопротивление полицейским, за что ему назначили год тюремного заключения. Он подал апелляцию, и 20 марта 1989 срок был уменьшен до восьми месяцев. Проведя полгода в тюрьме Флери-Мерожи, Хасни был отпущен на свободу и уехал в Алжир.

С помощью своих адвокатов Гари сделал всё, чтобы отклонить претензии киностудии «Белла Продакшн» на неустойку с имущества Джин Сиберг в связи с тем, что она не выполнила условия договора. В ответ на это требование Гари твердо заявил продюсеру, что актриса находилась в сложном душевном состоянии и не могла отвечать за свои поступки: она наблюдалась у двух психиатров и неоднократно была госпитализирована; Борегар прекрасно знал об этом, а значит, прежде чем заключать с Джин Сиберг контракт на невыгодных для нее условиях, следовало направить ее на психиатрическое освидетельствование. Впрочем, добавил он, американские продюсеры не давали Джин новых ролей, опасаясь, что она не сможет работать.