Текст книги "Ромен Гари, хамелеон"

Автор книги: Мириам Анисимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 51 страниц)

26

Гари был согласен с мнением тех, кто полагал, что война продолжится в Северной Африке. Получив приказ лететь в Мекнес (Марокко), он немедленно отправился из Мериньяка в Саланку, где был уже вечером. Но выяснил, что торопился зря: в любом случае взлет запретили. Предыдущие приказы были отменены новым начальством, которое держало под контролем все полеты в направлении африканского континента. Двадцатого июня 1940 года на восходе Гари, по-прежнему убежденный, что действует по могущественной воле Мины и полный решимости защищать Францию, хотя она и не признала его своим гражданином, вместе с младшим офицером Делаво поднялись в воздух на борту Potez в надежде достигнуть Алжира. Если принять во внимание технические характеристики самолета, теоретически это было невозможно. Но Ромен твердо верил, что человеческая жизнь – произведение искусства, а его судьба должна воплотить, по его собственному выражению, happy end жизни его матери, и потому не сомневался в благополучном исходе предприятия.

Гари и Делаво взяли с собой две шины, которые можно использовать в качестве спасательных кругов в море, но дул попутный ветер, и друзья посадили машину на авиабазу Белого дома в Алжире. Через Оран и Фес добравшись до авиационного училища, которое было эвакуировано в Мекнес, они узнали, что французские власти в Северной Африке дали согласие на перемирие, поэтому полеты были запрещены.

Двадцатого июня 1940 года младший лейтенант Бернар Крузо, проходивший в училище стажировку, долго беседовал со своим командиром, который пытался убедить его не реагировать на обращение генерала де Голля, говоря, что Петен и Вейган не могут быть предателями и заслуживают доверия.

Бродя по старой части Мекнеса, Ромен познакомился в питейном заведении с польской официанткой и провел с нею ночь. С юмором вспоминая эту мимолетную встречу, он дважды написал фразу, повторенную через пятнадцать лет под пером Эмиля Ажара: «Я очень привязчив».

После этого Гари и один его товарищ отправились в Фес, пытаясь достать поддельное удостоверение консула Великобритании. Подобное мероприятие было очень опасным: его предъявителя в любой момент могли задержать, а потом судить военным трибуналом как дезертира или приговорить к смертной казни, но затея не увенчалась успехом. Тогда Ромен решил похитить самолет и попасть на Гибралтар, британскую территорию. Но и эта попытка завершилась бесславно: убегая от жандармов, он еле успел заскочить в проходивший мимо автобус. Ему нужно было попасть в Касабланку и скрываться там, ожидая судна в Англию. Не сомневаясь, что его будут искать военные патрули, он сошел с автобуса в особом районе Мекнеса – «бурсбире», окруженном укрепленным ограждением, где в публичных домах трудились тысячи проституток, и смешался с толпой военных. Ромен бесцельно бродил по улицам, прислушиваясь к звучащему в нем голосу матери.

Никогда ее присутствие не было для меня настолько реальным… Мать пользовалась моим крайним нервным истощением и подавленностью, чтобы занять всё свободное место… Признаюсь, я пытался вырваться из-под ее подавляющего присутствия, сбежать от нее в шумный, пестрый мир Медины^{261}.

Нарушая устав, согласно которому военнослужащие не имели права оставаться в доме терпимости на ночь, Гари провел двое суток в притоне мамаши Зубиды – она разрешила ему «переночевать». Чтобы не вызывать подозрений и скрыть свой страх перед венерическими болезнями, он изображал ненасытного самца.

Можно представить, с каким тяжелым чувствам мы с матерью смотрели друг на друга. У меня вырвался жест покорности: у меня нет выбора, так что снова, правда, совершенно неожиданно, – будь что будет, я постараюсь сделать всё, что в моих силах. И, собравшись с духам, нырнул с головой в омут^{262}.

К счастью, командир эскадрильи подполковник Амель не стал объявлять Гари в розыск ни как дезертира, ни тем более как вора, и преследования полиции прекратились. Гари вернулся в лагерь. Во всей этой суматохе он потерял кожаную куртку, которой очень дорожил. 5 июля 1940 года^{263} Гари, хорошо выспавшись и приняв душ, снова сел на автобус до Касабланки. Там на площади Франции он встретил двух курсантов военного училища в Мекнесе – Жана Форсанса и Далиго, которые тоже пытались вырваться из Марокко в Англию. Есть две версии этого эпизода: одна из них изложена Роменом Гари в «Обещании на рассвете», вторая, куда прозаичнее, принадлежит Жану Форсансу^{264}:

Далиго познакомился с курсантом Касевым, которого еще называли Роменом Гари. Касев владел польским и русским языками и благодаря этому выяснил, что переправка польских войск из Касабланки завершается на следующий день вечером.

Мы, мечтавшие продолжить борьбу, решили ехать в Касабланку, не думая о том, что может нас ждать 8 случае неблагополучного исхода дела. А риск был очень серьезный – только в 1962 году, выходя на пенсию, я увидел, что в моем деле лежала карточка дезертира. В Касабланке мы полдня проискали поляков, но, поняв, что всё бесполезно, решили вкусно поужинать и хорошо выпить в кафе «Рен Педок».

Выходя из «Рен Педок», мы столкнулись с большой группой польских пилотов в такой же форме, как и наша. Гари заговорил с ними по-польски и старался расположить их к себе, что оказалось не так уж трудно, учитывая, что те были пьяны. В темноте они долго не могли найти свое судно. Наконец им это удается, но с берега к нему вела только доска, а проход охранялся двумя французскими часовыми. Мы пробежали по этой доске и тут же затерялись на темной нижней палубе. Спотыкаясь о спящих, нашли себе место и уснули.

Назавтра мы были в море и увидели, что судно действительно предназначалось для перевозки польских летчиков. Вода и пища гарантировались, но туалетов, а тем более душа не было. Все отходы можно было сбрасывать в море.

На следующее утро судно уже стояло на якоре в Гибралтаре.

Оказалось, что английская эскадра, которая только что разбила французский флот при Мерс-эль-Кабире, стояла в открытом море: и Hood, и Resolution, и авианосец Ark Royal, и целая флотилия миноносцев, в том числе Keppel и Villox.

Тридцатого июня из Касабланки на Гибралтар вылетели два «Гленн-Мартина». Один из них благополучно приземлился в месте назначения, а другой сбила испанская ПВО, поскольку он случайно нарушил границу территориальных вод Испании.

Что же делать? – задумались беглецы, к которым успели присоединиться еще двое – Вайнштейн и Букийяр, прославившийся в битве за Англию. Пятого июля они решили продолжать путь в Англию^{265} и сели на судно «Дель Пиас», груженное провизией, которое попутно возвращало на родину бесконвойных польских солдат. На борту наши друзья встретили других «дезертиров» из Франции: Шату, Жанти, Лустро, Мильски-Латура, Рабиновича, Шарнака, Стона и братьев Ланже. Гари пишет в «Обещании на рассвете» в память о Букийяре, павшем после своей шестой победы: «Его именем не названа ни одна улица в Париже, но для меня все улицы Франции носят его имя».

Их путь лежал по бурному морю и длился семнадцать дней. Судно едва уцелело во время воздушной атаки немцев. 22 июля оно по устью реки Клайд вошло в порт Гринок. Французам было непросто отделаться от своих польских товарищей по несчастью.

27

Англичане отправили Гари и его товарищей в Глазго, оттуда они должны были добираться до Лондона, где некто генерал де Голль – тогда это имя им ни о чем не говорило – собирал под свое знамя французов, отказавшихся сдаться врагу. На платформе Гари и его друзей встретили солдаты, которые отвели их в «Олимпия-Холл» – когда-то большой магазин, а теперь место встречи примкнувших к «Свободной Франции» солдат. Там царил полнейший хаос. Поддержать добровольцев приходили девушки из аристократических английских семей, одетые в военную форму. Гари не знал по-английски ни слова, но решил сыграть в шахматы с очень красивой англичанкой, которая в итоге поставила ему мат.

Затем их проводили в гостиницу «Сент-Стивен Хаус», где в июне 1940 года ненадолго останавливался Шарль де Голль. Он поселился в скромном гостиничном номере на берегу Темзы. Соглашения с Уинстоном Черчиллем позволили ему вскоре перебраться в более комфортабельное, а главное, более удобное жилище – в особняк в Карлтон-Гарденз. Генерал был слишком занят, чтобы принимать у себя простых солдат. В 1958 году в очерке «Человек, который был одинок, чтобы спасти Францию»^{266} Гари писал:

Де Голль не мог позволить себе предстать в глазах окружающих обычным человеком – ему нужно было стать легендой. Политическая задача, которую он поставил, казалась невыполнимой, и он сам признается в воспоминаниях, что не раз испытывал соблазн всё бросить. Разве его не лишили родины, не приговорили к смертной казни? Кто еще был на его стороне, кроме нескольких тысяч добровольцев?

По воспоминаниям полковника Суфле, в действительности некоторые из них сначала отказались служить под командованием де Голля: «Я не понимал, почему мы должны идти на службу к какому-то бригадному генералу»^{267}.

Восьмого августа 1940 года сержант Роман Касев вступил в ряды ВВС «Свободной Франции» под номером 30349^{268}.

Новобранцы были направлены на крупную авиабазу Королевских ВВС^{269} в Сент-Этане, под Кардиффом (Уэльс). Здесь ничего не происходило, летали они очень редко. В Сент-Этане Гари познакомился с Марселем Буазо, который преподавал 470 добровольцам математику, самолетовождение и навыки бомбардировки.

Восьмого июля 1940 года де Голль, опасаясь, что все его 200 французских летчиков рассеются в рядах ВВС Великобритании, обратился к ним с речью, навсегда врезавшейся в память Гари:

Немцы потерпят поражение, ибо они, обладая современной военной техникой, по уровню сознания граничат с варварами, а время варваров прошло^{270}.

Только благодаря отчаянному упорству генерала де Голля британский генеральный штаб принял новый принцип организации Королевских ВВС, основанный на включении в их состав специальных французских подразделений.

В июле и сентябре Роман Касев, 1 сентября 1940 года в Веллингтоне возведенный в звание адъютанта, участвовал в рядах Королевских ВВС в двух ночных бомбардировках над территорией Германии на самолете Blenheim IV[22]22
  Трехместный бомбардировщик средней мощности, который работал на двух двигателях Bristol Mercury XV в 920 л. с. каждый. Дальность автономного полета Blenheim IV составляла 2350 км, а максимальная скорость – всего 428 км/ч на высоте 3350 метров. Машина оснащалась четырьмя пулеметами «Браунинг» калибром 7,7 мм и бомбами весом до 600 кг.


[Закрыть].

Наряду с 74 своими товарищами Гари входил в летный состав первой эскадрильи бомбардировщиков TOE 5, «Топик», располагавшей восемью Blenheim. При организации эскадрильи, 15 сентября 1940 года, Ромен Гари де Касев, как он тогда себя называл, стал пулеметчиком под командованием капитана Жана Астье де Вийята.

Первая эскадрилья бомбардировщиков «Лотарингия» была официально сформирована 24 сентября 1941 года приказом генштаба ВВС «Свободной Франции» в Великобритании. Командующий ВВС генерал Вален решил присвоить всем боевым единицам «Свободной Франции» названия французских провинций{271}.

«Лотарингия» стала результатом слияния первой резервной (сформирована в декабре 1940 года) и второй (с марта 1941 года) эскадрилий бомбардировщиков.

Одиннадцатого ноября 1941 года генерал де Лармина представил подразделение маршалу авиации Теддеру, командующему Королевскими ВВС на Ближнем Востоке, который взял его под свое командование. «Лотарингия» входила в 270-ю часть (крыло), включавшую три британские эскадрильи.

В административном, техническом и оперативном плане «Лотарингия» зависела от ВВС Великобритании. В начале августа несколько десятков бойцов «Свободной Франции», в том числе и Гари, перевели ближе к Лондону, на базу в Одихэме, где нашлось немало женщин, неравнодушных к «экзотике» французской формы. Время, свободное от тренировочных полетов, новобранцы проводили у своих любовниц, в кафе, на теннисном корте или в кино.

Через несколько недель Гари и его товарищей перевели в Эндовер. Там в течение двух недель он постигал науку управления бомбардировщиком Blenheim IV, в то время как полным ходом шла «битва за Англию», в которой он так и не принял участия. Еще одно «подготовительное» училище для французов было открыто в Кемберли. Здесь майор Оттенсузер, «папаша Шарль», как его называли, проходил со своими подопечными французскую военную подготовку и преподавал им азы английского языка^{272}. Им всё приходилось учить заново: в Великобритании расстояния измеряли в морских милях, высоту – в футах, емкость – в английских галлонах, давление – в квадратных дюймах на литр. Два года спустя, при освоении уже американских самолетов, все цифры пришлось переводить в другую систему: морские мили – в сухопутные, английские галлоны – в американские^{273}.

Здесь Гари вместе с товарищами под командованием Жана Астье де Вийята готовился к боям в Африке. Ему выдали форму цвета хаки, шорты и колониальную каску. Перед отъездом предоставлялся четырехдневный отпуск в Лондоне. Там «свободные французы» ходили в рестораны «66 Гровнор-стрит Клаб», «Вэлс Клаб», «Веллингтон», а ужинали обычно в «Лакокий», где на рекламном плакате было написано, что ресторан не закроется, даже если в него попадет бомба, что в этот период усиленных ночных обстрелов было неудивительно. Шла «битва за Англию». Немцы, поняв, что им не удастся захватить Британские острова, пытались сломить население еженощными бомбежками. Лондон стоял в огне, доки были разрушены. Но чем больше бомбили, тем крепче становились англичане. Собирая обломки, помогая раненым и гася зажигательные бомбы ночью, утром они шли на работу мимо развалин магазинов и разбросанных по улице товаров. Но никому и в голову не приходило мародерничать, даже подобрать пачку сигарет: чувство гражданского долга было очень сильно. Требование использовать электроэнергию не более двух часов в сутки соблюдали все.

Авианалет на Лондон 10 января 1941 года оставил огромную воронку на месте стоявшего здесь здания.

Встречая на улице военного во французской форме, англичане приветствовали его: «Да здравствует Франция!».

В «Обещании на рассвете» Гари рассказывает, как попал в женскую ловушку и стрелялся с польским солдатом в коридоре лондонской гостиницы. Об этом романтическом приключении ничего не говорится в его личном деле, и ни один из доживших до этого момента пилотов «Лотарингии» не помнит ни о чем подобном. Еще один выдуманный Гари случай, фигурирующий в романе «Ночь будет спокойной», произошел якобы в августе 1940 года. Возмущенный тем, что им не позволяют участвовать в боях до тех пор, пока не будут созданы специальные французские подразделения, он вместе с товарищами решил убить майора Шенвье, которого они считали ответственным за эту ситуацию. Приехав в Одихэм с инспекцией, Шенвье якобы согласился участвовать в тренировочном полете. Друзья сговорились разыграть неполадку двигателя, убить Шенвье и покинуть самолет, все объяснив тем, что, спасаясь, майор прыгнул с парашютом, который, увы, не раскрылся. По словам Гари, замысел не был приведен в исполнение: когда машина поднялась в воздух, Гари, на которого была возложена задача, передумал, едва увидев грязные босые ноги жертвы. В 1969 году эта история появилась на страницах журнала «Лайф»^{274} с дополнительными подробностями: теперь Гари утверждал, что едва не попал под военный трибунал «за покушение на командующего одной из эскадрилий наших военно-воздушных сил».

Конечно, в деле Романа Касева нет ни слова об этом инциденте.

Боевая эскадрилья «Топик» стала первым подразделением, которое в 1940 году возобновило борьбу. Холодным утром 18 октября Гари сел в Глазго на борт теплохода «Эрандел Касл» водоизмещением в 17 000 тонн, принадлежавшего компании «Элдер Демпстер». Здесь, помимо личного состава эскадрильи, находились гражданские лица и пятьдесят шесть женщин, также вступивших в ряды вооруженных сил. На выходе из устья реки Клайд мимо судна пронеслась торпеда, но, к счастью, его не задела.

Гари плыл вторым классом. Теплоход сделал остановку в Гриноке, а на следующий день был уже в открытом море. Предстояли одиннадцать дней плавания по водам, в которых кишели немецкие подлодки. Несколько человек на борту носили аристократические фамилии: младший лейтенант Клод де Лярош, лейтенанты Ги и Морис дю Буарувре, капитан Астье де Вийят, лейтенант Пьер Тассен де Сен-Перез, лейтенант де Ламезаннев. Возможно, именно это обстоятельство побудило и Ромена Касева прибавить частичку «де» к своей фамилии. В Банги, куда они прибыли 15 февраля 1941 года, он вновь изменит имя, взяв псевдоним Гари де Касев.

В эскадрилье «Лотарингия» находили отражение самые разные взгляды на общество и политику. Здесь сошлись коммунисты, социалисты, монархисты. Юдофобские настроения присутствовали, но многих евреев-добровольцев, среди которых Жозеф Кессель, Бернар Строен, Пьер Луи Дрейфус, Пьер Мендес-Франс, Уолтер Левино, Бернар Берко, Жан-Клод Фишов, Ромен Касев, охотно принимали в ряды «Свободной Франции», и для остальных эта тема была постоянным поводом для юмора.

«Антисемитизм присутствовал только в виде шуток. Мы были участниками „Свободной Франции“, это было нашей единственной верой», – вспоминает Робер Бимон.

Уолтер Левино, также служивший в ВВС «Свободной Франции», пишет в своей автобиографической книге Cabin Boy:

Что это было – застенчивость, стыд, подозрительность? Мы никогда не говорили, что мы евреи. Известно, что французская армия традиционно отличалась антисемитизмом; не избегла этого и «Свободная Франция». В то время как вовсю шла борьба с нацизмом, в Лондоне, в кругах, близких к де Голлю, генеральный штаб по-прежнему называли «гетто», ведь там, по расхожему мнению, отсиживались одни евреи, укрывавшиеся от военной службы. К своему стыду, я, как и мои друзья-гои, тоже всегда говорил вместо «генштаб» «гетто» и не видел в том ничего предосудительного^{275}.

Личный состав боевой эскадрильи «Топик» был очень разнородным: мужчины от восемнадцати до сорока пяти лет представляли все слои общества: инженеры, учителя, директора заводов, почтовые служащие, механики, чиновники. И если на земле четко соблюдалась субординация, то в воздухе пилотов эскадрильи связывал дух товарищества и братства.

В 1943 году по «Радио Париж» об участниках «Свободной Франции» говорили как о «сборище шпаны, растленных евреев, наемников, жаждущих платы и почестей». Поль Моран сожалел, что Шарля де Голля «окружают коммунисты и евреи»^{276}, да и сам де Голль в 1940 году признал: «За меня выступают одни „понаехавшие“»…

Судно с французами сопровождали четыре эскадренных миноносца: эта мера была принята потому, что в последние дни немцы потопили несколько кораблей. Центром жизни на борту были девушки в форме, которые в затемненное время соглашались на романтические прогулки по палубе. По мере приближения к тропикам солдатам в колониальной форме становилось так жарко, что в середине дня они либо спали, либо ныряли в бассейн.

Когда темнело, Гари уединялся и думал о матери, у которой был рак желудка, жила на инсулине и при этом в любой момент могла быть арестована и депортирована во французский концлагерь. Желая доказать, что надежды, которые она на него возлагала, не были напрасны, он начал сочинять, но не отчет о боевых подвигах, а фрагменты эпопеи о польском Сопротивлении, действие которой разворачивалось в литовских лесах.

Ромен Гари поразил читателей «Цветов дня» историей с письмами, которые его мать якобы написала, когда уже знала, что обречена, и поручила подруге из Швейцарии регулярно отправлять их сыну после своей смерти. Ухаживавшие за ней Сюзанна и Сильвия Ажид действительно видели, как Мина, лежа в кровати, размашисто и неровно пишет карандашом послания Ромену в маленьких блокнотиках и хранит их в тумбочке. Она не сомневалась, что ее сын вернется с войны невредимым и станет великим человеком. Но история, по словам Сюзанны, была совершенно иная: наоборот, это Ромен заранее написал сотни недатированных писем на случай, если его убьют. О своей художественной выдумке он со смехом говорил так «Да, таким образом я заставил женщин всплакнуть!» Возможно, идею ему подсказал «Подвиг»^{277}, один из девяти романов В. Набокова, написанный на русском языке. Главный герой Мартин Эдельвейс, верный, но неудачливый поклонник Сони, решает тайно проникнуть на территорию Советского Союза, где его наверняка ждет смерть. Но если вдруг это сомнительное предприятие увенчается успехом, он просит своего друга и соперника Дарвина, тоже отвергнутого Соней, посылать его матери открытки, которые он заранее заготовил, чтобы она не волновалась.

Как и романтик Мартин, герой книги, Гари искал себя. Он тоже дезертировал из французской армии и преодолел множество опасных препятствий, до того как примкнул к движению генерала де Голля и был готов встретить смерть лицом к лицу.

Самоотверженность Гари объяснялась омерзением, которое вызывало в нем крушение Франции. В «Цветах дня» он напишет:

Если бы не война, во Франции он наверняка жил бы тихо-мирно: праздновал бы День взятия Бастилии, призывал к соблюдению прав человека на собраниях Общества взаимопомощи. Июнь 1940 года сделал его ничтожеством, но он еще за что-то цеплялся, он надеялся, что всё ограничится танками. Желтая звезда, комиссариат по делам евреев и облава на зимнем велодроме, проведенная полицейскими во французской форме, его доконали. Это было вполне естественно. Он начал свое знакомство с Францией по книгам и долгое время только слышал ее издалека, как зов рожка в глубине леса. Даже получив французское гражданство, даже живя в Париже, он продолжал его слышать. Но звук внезапно оборвался. Он уже ничего не понимал. Он всматривался в лица настоящих, коренных французов, но и они, казалось, тоже перестали что-либо воспринимать.