Текст книги "Омут (СИ)"
Автор книги: Мария Абдулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)
14. Кир
Голос хриплый. Простуженный, словно снова всю ночь просидел у открытого окна, выкуривая сигарету за сигарету, надеясь вытравить её из мыслей едким дымом. Ломкий, будто не то, что говорить, а даже дышать больно.
Ты собственными руками сейчас себя закапываешь, Авдеев. Сам, понимаешь?
Ты же потом, когда она уйдёт, загнёшься. Просто сдохнешь там один.
Кир понимает. Прекрасно понимает и осознаёт, что потом слетит с катушек. Знает, что потеряет все оставшиеся разумные аргументы, которые помогут ему хоть как-то продержаться без её близкого присутствия. Знает, что потом бессонными ночами и навязчивыми мыслями так просто не обойдётся. Знает, но… Но, кажется, он в любом случае свихнётся. Поэтому терять ему нечего.
– Что? Почему? Ты же сам сказал, что отвезёшь, и я…
Она непонимающе сдвигает брови к переносице и этот взгляд ему, как удар ножом в грудь. Вскрывает все внутренности, ломает рёбра и хочет добраться до сердца, которое сейчас лихорадочно бьётся где-то в глотке.
– Я не отказываюсь от своих слов, но… – парень заводит машину и аккуратно выруливает с парковки. – Я не отпущу тебя в неизвестно какую гостиницу одну.
– Мне всё равно больше некуда идти.
– Ошибаешься, Отрадная.
– Я не понимаю тебя, – признаётся Алёна и устало откидывается на спинку сидения. – Но если это снова одна из твоих игр, Авдеев, то остановись прямо сейчас и я просто уйду.
– Это не игра.
– Тогда куда ты меня везёшь?
– К себе домой.
Кир с силой сжимает ладони на руле, когда слышит резкое и твёрдое:
– Нет, я не останусь у тебя. Останови машину!
– Алёна, послушай… – просит он, пытаясь оставаться спокойным.
– Останови машину!
Её глаза наполнены страхом, который проявляется в побелевших пальцах, стискивающих ремень безопасности, и дрожью в голосе.
– Отрадная, я не причиню тебе вреда.
В горле першит от того, как вместо этих слов ему хочется произнести совершенно другое. Тайное. Сокровенное. Честное.
– Я тебе не верю! – выпаливает она совершенно очевидную и горькую для него истину.
– Я знаю! – повышает тон Кир, останавливаясь на светофоре и поворачивается к ней корпусом. – Знаю, слышишь? Я знаю, что ты обо мне думаешь. Я знаю, куда ты хочешь меня послать. Знаю, что ты не хочешь видеть меня рядом с собой, но, прошу тебя, давай оставим нашу неприязнь до тех времён, когда у тебя не будет разбитых коленей и вероятного сотрясения мозга! Я, бл*ть, не конченная мразь, чтобы издеваться над тобой в таком состоянии! Поэтому давай без истерик, ладно? Если твои родители вернуться раньше, то я сам тебя к ним отвезу, но пока их нет ты останешься у меня. Это не обсуждается.
Алёна молча сверлит его взглядом из-под тёмных бровей несколько долгих секунд, которые Авдееву кажутся вечностью. Он судорожно перебирает в мыслях варианты того, что могло бы хоть немного убедить её в его искренности, но получается хреново. Потому что единственное, пришедшее в голову и едва не сорвавшееся с языка "ты для меня всё"вряд ли поможет делу. Только сильнее всё запутает. Только сильнее её оттолкнет и испугает.
– Зелёный, – вдруг нарушает тишину она.
– Что?
– Загорелся зелёный свет.
Кир моргает и оглядывается, замечая громкий звук клаксона из машин, собравшихся позади. Чертыхнувшись, парень трогается с места. Ждёт от Алёны продолжения протеста, но она молчит всю оставшуюся дорогу до его дома. Только лишь, когда он останавливается напротив своего подъезда, отстёгивает ремень безопасности и, несмотря на него, говорит:
– Надеюсь, я не пожалею об этом.
Авдеев кривит губы в усмешке, чувствуя, как колется что-то в груди от её слов, пропитанных сомнениями. Как темнеет в глазах, когда Отрадная отказывается от его ладони, которую он протянул ей, чтобы помочь выйти из машины.
– Спасибо, но я сама справлюсь.
– До чего же ты, чёрт возьми, упряма, – вполголоса рычит парень себе под нос, забирая вещи с заднего сидения.
– Что ты сказал? – подозрительно прищуривается она. – Я не расслышала.
Тяжело вздохнув, он закрывает машину и, ничего не ответив, направляется к подъезду. В лифте девушка прижимается спиной к противоположной от него стене и Кир закатывает глаза.
– Ты ведёшь себя как ребенок, Отрадная.
Алёнка вспыхивает от его слов как спичка. Парень наблюдает за тем, как зажигаются яркие искры в её глазах, а по щекам разливается румянец. Он в эту же секунду зависает на ней, такой непривычной и незнакомой, и в последний момент успевает подхватить её под локоть, когда лифт, дёрнувшись, останавливается на его этаже, а девушка от неожиданности теряет равновесие.
– Сама, говоришь, справишься, да?
Она отводит взгляд и недовольно поджимает губы, но освободить руку или отойти не пытается. Только нерешительно замирает на входе в его квартиру, когда Кир распахивает перед ней дверь.
– Проходи, Отрадная, и не бойся. Я тебя не съем.
– Всего лишь покусаешь? – вскидывает Алёна на него глаза.
– Если только сама попросишь, – усмехается Авдеев и, пока девушка не успела сообразить, мягко подталкивает её вперёд.
Отрадная осторожно переступает порог и оглядывает обстановку прихожей, когда Кир включает свет.
– Пойдём.
Аккуратно обхватив пальцами тонкое запястье, парень ведёт Алёну за собой туда, где ещё сегодняшним утром видел её во сне и бессчисленное количество раз ранее в алкогольном тумане и сигаретном дыме. Туда, где она мешает дышать одним лишь своим образом, который колючей проволокой обвивает шею, давя на сонную артерию. Где он обещал себе, что с ней никогда и ни за что, а теперь сам открыл перед ней все двери.
– Это моя спальня, – Авдеев, пройдя вглубь комнаты, оставляет её вещи на кровати. – Ты можешь располагаться здесь.
– А как же ты?
Девушка задумчиво осматривает его лицо, словно хочет найти в нём подвох, чтобы убежать как можно дальше.
– Не переживай, эта комната не единственная в квартире, – он усилием воли заставляет себя отойти от неё к выходу. – Если тебе что-то будет нужно, то я через стенкой.
– Хорошо, – кивает Алёна и, поморщившись от боли в коленях, садится на кровать. – Спасибо.
Кир, не оглядываясь, выходит из спальни и, как можно скорее, чтобы удержать себя от глупостей, скрывается в гостевой комнате, где обычно остаётся Мишка, машинально замечая, что домработница успела навести чистоту и порядок, пока он был в университете. Заваливается на постель прямо в одежде, только сейчас понимая, как загнанно бьётся пульс в висках и сдавливает лёгкие, словно выкурил несколько сигарет подряд.
Похожие ощущения Кир испытывал только в первый день учёбы в университете. Тогда у него внутри зияла пугающих размеров дыра, а вместо коридоров универа, аудиторий и одногруппников он видел дорожную полосу, ослепительно белые стены больницы и брата, стоящего на подоконнике в распахнутом окне. Знакомое ещё из прошлой жизни«Алёна Отрадная», сказанное на перекличке преподавателем, пробилось в сознание яркой вспышкой. Оторвав пустой взгляд от парты, Авдеев натолкнулся на невысокую фигуру в нескольких метрах от него и, словно сквозь толщу воды, услышал удивлённый голос Миши:
– Подожди, а это разве не...
– Да, это она.
Девчонку, что с такой яростью обвиняла его в их последнюю встречу во всех грехах, он не перепутал бы ни с кем. Те же длинные каштановые волосы. Те же карие глаза и пухлые губы. Тот же мягкий, по девчачьи звонкий, нежный голос. Она держалась ото всех особняком и старательно игнорировала его присутствие, хотя Авдеев был уверен, что Алёна тоже его узнала. В тот момент впервые за долгое время он неожиданно для самого себя что-то почувствовал. Не боль из-за потери сестры, не страх за брата, не обиду на родителей, а злость. Да ещё такой силы, что, кажется, даже земля на миг ушла из-под ног.
– Кирюх, слушай, – задумчиво протянул Миша. – Это же просто совпадение или…
– Вот сейчас и узнаем.
Поднявшись на ноги, он прошёл к её парте и, нависнув сверху, спросил:
– Какого хрена ты здесь забыла?
Кир ожидал, что Отрадная испугается бросить ему вызов при всех, но вместо этого натолкнулся на гордо вздёрнутый подбородок и такую же злость в глазах напротив.
– Не твоё дело.
– Ты забыла, что я тогда сказал? Хочешь, чтобы я тебе напомнил?!
– Мне на тебя плевать. Делай, что хочешь, Авдеев.
Одногруппники, внимательно слушающие их разговор, посмотрели на неё с жалостью. Потому что так отвечать сыну мэра было нельзя. Ведь он старше, сильнее, влиятельнее. Ведь он был априори лидером и мог при желании испортить жизнь кому угодно.
– Я хочу, чтобы ты исчезла и больше никогда не появлялась передо мной со своим…
– А я хочу, чтобы ты, наконец, понял, что и мизинца его не стоишь и закрыл свой рот.
Та секунда стала началом началом их войны, в которой парень потерпел поражение первым, но осознать это смог не сразу. Сначала ощутил, что ненависть к ней помогает держаться в тонусе и не позволяет расклеиться. А затем вдруг осознал, что эта девчонка его затягивает. Туда, откуда обратной дороги нет. Где даже самые стойкие ломаются и перестают принадлежать самому себе. Где Кир больше не может представить свою жизнь без неё, потому что…
…потому что он ею даже больше не болеет, не задыхается.
Он ею, бл*ть, уже живёт.
15. Миша
Лиля, стоящая в коридоре у окна, ощутимо вздрагивает, когда он неслышно подходит к ней со спины, и расправляет плечи, вооружаясь непробиваемым образом невыносимой суки.
– Соскучился по мне, Мишенька?
Обернувшись к нему, она тянет уголки губ в отрепетированной красивой улыбке и щурит красивые глаза, скрывая в них блеск, подозрительно похожий на слёзы.
– Это ведь ты подстроила, да? – спрашивает Миша, прислонившись плечом к стене рядом с девушкой.
– Загрязнение окружающей среды? Экономический кризис? Глобальное потепление? Уточняй, что именно, а то я могу не догадаться с первого раза в чём меня обвиняют сегодня.
Лиля снова отворачивается к окну, вид которого открывается на университетскую парковку. Ещё пару минут назад на ней стояли Кир с Алёной, а теперь ветер в одиночестве гонял сухие листья по асфальту.
– То, что Отрадная едва не разбила себе голову, когда Генка её толкнул.
– Ключевое слово здесь – едва.
– То есть, ты признаёшь, что это твоих рук дело?
Гордеева, откинув голову назад, заливисто смеётся, отчего эхо проносится по пустому коридору.
– Миш, ты серьёзно меня об этом спрашиваешь? – сквозь смех спрашивает она.
– Конечно, ведь я хорошо тебя знаю.
– Ошибаешься, Кудряшка. Ты хорошо меня знал, когда нам было по шесть лет и единственной нашей проблемой был сломанный хулиганами велик.
Парень усмехается и кивает, признавая правоту её слов. Потому что тогда они действительно были не разлей вода и он знал Лилю, кажется, даже лучше самого себя. Та шестилетняя девчонка с хвостиками умела смешить его до слёз, знала кучу сказок и ничуть не хуже других мальчишек лазила по деревьям. Со стоящей перед ним девушкой с ярко-красной помадой на губах и ледяным взглядом та Лиля не имела ничего общего. По той Лиле он очень скучал.
– Весёлое было время, – соглашается Романов, запуская руки в карманы.
– И понятное. Без сложных отношений с родителями, выживания среди богатеньких мажористых крысёнышей и безответной любви.
– А она у тебя безответная?
– А она у меня, Миша, большая и красивая – Гордеева отточенным движением откидывает волосы за спину. – Такая, что сама себе завидую.
– Смирнов тоже думал, что у него большая и красивая, а в итоге оказался с разбитым носом и документами на улице. Тебе не жалко его, Лиль?
Девушка складывает руки под грудью и задирает вверх подбородок. Холодная. Красивая. Надменная. Прекрасно играющая роль самовлюблённый стервы. Миша ненароком вспоминает как они днями напролёт читали вместе “Гарри Поттера” и Лиля мечтала стать доброй волшебницей. Тыкала в него палкой, сорванной с дерева, и без устали повторяла: "Вингардиум Левиоса"*, а сейчас одним взглядом могла бросить в него непростительными** и, как ни в чём не бывало, пройти мимо.
– Мне плевать.
– Уверена?
Гордеева раздражённо вздыхает и закатывает глаза.
– Что ты от меня хочешь, Миш?
– Чтобы ты честно ответила о своей причастности ко всей этой истории, – парень склоняется над ней, внимательно всматриваясь в лицо. – Отрадная из-за тебя пострадала?
– Отрадная пострадала из-за того, что многое себе позволяет, ясно? Это видят все, в том числе и Генка, но почему-то только ты и Кир вдруг словно ослепли. Кстати, не расскажешь причину, из-за которой вы так резко поменяли к ней своё отношение?
– Сомневаюсь, что тебе понравится мой ответ.
Лиля сжимает пальцы на предплечьях и Романову кажется, что она прекрасно понимает, о чём он умалчивает, но из-за упрямства и неумения проигрывать продолжает отрицать очевидное. То, что Кир к ней ничего не чувствует и никогда не чувствовал. То, что он по уши влюблён в другую. То, что у неё нет ни единого шанса, чтобы быть с ним.
– Прости, Кудряшка, но мне начинает надоедать этот разговор, – девушка забирает с подоконника свою сумочку и поворачивается к нему спиной, чтобы уйти, но останавливается, когда слышит:
– Я уверен, что это ты сделала, Лиля.
– Докажи.
Махнув ему на прощание рукой, Гордеева уходит, а Миша переводит взгляд на окно, за которым погода разгулялась окончательно. В такой бы дождь сидеть дома под пледом и смотреть сериалы, а не пытаться вывести на чистую воду бывшую лучшую подругу, чтобы помочь нынешнему лучшему другу. И ведь он действительно был уверен, что в этой со всех сторон мерзкой ситуации каким-то образом замешана Лиля. Потому что видел каким обожаемым взглядом на неё смотрел Смирнов, пока Кир пытался привести Отрадную в чувство. Видел её победную улыбку, которая мгновенно превратилась в горькую гримасу, стоило только другу поднять Алёну на руки.
Парень вздыхает и запускает ладонь в волосы. Телефон, лежавший в правом кармане брюк, вырывает его из мыслей вибрацией, а имя контакта на экране заставляет поморщиться.
– Да, мам.
– Здравствуй, Михаил.
Он прикрывает глаза, выдыхая сквозь зубы, и чудом сдерживает желание по-детски сбросить вызов.
– Добавляла бы уже и отчество, а то просто «Михаил» звучит не так укоризненно и официально, как тебе бы хотелось. Хотя, чего это я? Папа же от меня отказался, значит, и отчества теперь у меня нет. Что-то этот момент совершенно вылетел у меня из головы.
Теперь черёд вздыхать и сдерживаться от лишних слов настал Елены Григорьевны. Романов будто наяву видит, как мать с негодованием поджимает губы, ставит вызов на громкую связь и беспомощно оглядывается на мужа.
– Ты мог бы воздержаться от сарказма?
– Мог бы, но не хочу.
– Я звоню не для того, чтобы пререкаться, поэтому, прошу тебя, смени тон и вспомни, что ты разговариваешь со своей матерью.
Миша усмехается и качает головой. Каждый их разговор начинался с этого предложения и каждый раз это приводило лишь к очередной ссоре.
– Не волнуйся, мам, я об этом никогда не забываю, только жаль, что ты вспоминаешь обо мне раз в полгода.
– Михаил, хватит, – приказывает женщина и парень меняется в лице, чувствуя, как от этой сухой и резкой интонации у него начинает зудеть в горле. – Я звоню, чтобы узнать про Дениса, а не выслушивать твои обвинения. Ты знаешь, где твой брат? Он тебе звонил?
Парень стискивает челюсть и пальцы, отчего корпус телефона жалобно скрипит в его ладони. Ему хочется запустить смартфон в окно, чтобы звоном стекла заглушить огорчение, которое раскалённым железом заструилось по венам. Будь здесь Лиля, то она наверняка назвала бы его наивным и глупым мальчишкой, потому что он после всего произошедшего до сих пор верит в то, что родители смогут его принять таким, какой он есть. Что мама в один прекрасный момент позвонит для того, чтобы узнать именно про его дела, а не в очередной раз об ушедшем в загул Денисе.
Тебе уже давно не шесть лет, чтобы верить в сказки.
– Да, звонил в прошлую пятницу, – Миша старается говорить ровно, будто ему совсем-совсем не больно.
– Где он? С ним всё хорошо? Он…
– Он был под кайфом, мам. Так что, думаю, да, ему было очень хорошо.
– Не говори так! – дрожащим голосом обрывает его женщина. – У Дениса такая серьёзная проблема, а ты вместо того, чтобы ему помочь, только насмехаешься! А если с ним что-нибудь случится?!
– Вот только не нужно перекидывать вину на меня. Ведь это вы родители, которые одного сына вырастили наркоманом, а другого… Как там папа назвал меня в нашу последнюю встречу? Ошибкой природы?
– Михаил!
– Что, мам? Разве я не прав? – парень тянется к карману, где лежит пачка сигарет, чтобы перебить привкус отчаяния горьким дымом, но вспоминает, что стоит сейчас в коридоре университета, и устало прислоняется лбом к холодному стеклу. – Это ведь вы, а не кто-то другой, отправили его в Лондон, хотя прекрасно знали, что ни к чему хорошему эта затея не приведёт. Это ведь вы даже не пытаетесь уговорить Дениса обратиться к специалисту и свято верите, что его зависимость пройдёт сама собой. Это вы и только вы ему всё прощание, чем лишь усугубляете ситуацию.
– Если Денис тебе ещё раз позвонит, то передай ему, чтобы он с нами связался, – вместо матери вдруг отвечает отец и Романов на миг теряется, к своему собственному ужасу понимая, что слышит его голос впервые за год.
По обыкновению низкий, хмурый и строгий. Будто добавь он в интонацию хоть чуть-чуть тепла, случится конец света. Будто Миша и без этого жёсткого тона не в курсе, какого тот мнения о его жизни.
– Ты даже не поздороваешься со мной? – хрипло выдавливает из себя парень.
Секунда молчания. Тяжелого, как тучи за окном, и пропитанного немым упрёком напополам с разочарованием, а потом вызов обрывается.
Миша убирает телефон обратно в карман и прижимает пальцы к глазам, которые в ту же секунду предательски увлажняются.
Будь Лиля здесь, то непременно назвала бы его дураком, что никак не может принять действительность. Что продолжает верить в лучшее и каждый раз всем своим нутромнадеетсяна то, что никогда не произойдёт.
Ты для них неправильный, больной, аномальный.
Ты для них позор, изъян, недостаток.
Ты для них кто угодно, но точно не любимый ребёнок.
*Вингардиум Левиоса – заклинание Левитации. Поднятие предмета в воздух.
**Непростительные заклятия – три проклятия, которые являются незаконными в мире волшебников.
16. Алёна
За окном солнце пытается пробиться сквозь тучи и плотные шторы в комнате у Кира Авдеева, а у неё пальцы подрагивают, и хочется рухнуть обратно на подушки, чтобы зарыться лицом в мягкую ткань и уснуть. Уснуть и не знать, что в телефоне несколько пропущенных вызовов и смс-сообщений от Олега, из-за которых шумит в голове и появляется желание выбросить смартфон из окна, потому что у неё до сих пор нет сил, чтобы с этим справиться. Потому что она впервые за долгое время спала ночью, а не измеряла комнату шагами, считая часы до рассвета. Потому что… Потому что так будет намного проще, а убегать от проблем у неё всегда получалось лучше всего.
Глупая.
Какая же ты, Алёнка, глупая.
Девушка нервно облизывает губы и убирает телефон в карман пиджака, про себя перебирая возможные варианты того, что она увидит, если откроет одно из сообщений. Очередное, очень похожее на приказ,«перезвони»или отдающее щекоткой где-то в животе«хочу тебя увидеть». И она, к своему сожалению, не понимает чего ей хочется больше, а узнавать страшно. Ведь и так уже по самую макушку.
Натянув рукава пиджака на озябшие ладони, она морщится и вглядывается в щёлочку между задёрнутыми шторами. Натыкается взглядом на лужи от прошедшего вчера дождя, опавшие листья и хмурое небо. Осень, а она, как говорит тётя, та еще мерзлячка и холода боится. Как-то незаметно сквозняки перестали спасать от мыслей и окна открыты нараспашку скорее по привычке, чем по надобности. Кажется, что пора искать другое противоядие от… От… от чего? От своей бесконечной тупости? Или, может, от чувства безысходности, которое съедает изнутри последние остатки гордости и самообладания? Отрывает от жизненно-важных органов по куску и поглощает, не пережевывая, не давая возможности опомниться. Секунда и нет кусочка сердца. Минута и дышать больно, потому что от лёгких остались одни ошмётки. Час и в голове одно желание – прыгнуть с разбега в бездну, где никто и никогда не найдёт. Где нет ничего и её самой, Алёны Отрадной, не будет.
полёт-падение-тишина
с в о б о д а.
Сладкая, неизведанная, призрачная свобода.
Вот только бездны рядом нигде не наблюдается, лишь девятнадцатый этаж, на котором находится квартира Авдеева и вибрирующий в кармане телефон.
Не хочу отвечать тебе, Олег, понимаешь? Не хочу.
Вздохнув, девушка поднимается на ноги и шагает в сторону двери. Нажав на ручку, тянет её на себя и нерешительно останавливается, когда слышит из кухни:
– Хорошо, Миш, я понял. Да, давай, жду.
Кир отвечает другу мягко, тепло, с едва улавливаемой хрипотцой в голосе. Без тех резких и твёрдых нот, к которым она привыкла за время их знакомства.
– Нет, ничего не нужно. Просто приезжай, ладно?
Отрадная прикусывает нижнюю губу, ощущая заманчивое желание отступить назад. Туда, где витает аромат морской свежести и чистоты. Где плотные шторы, тёмное покрывало и куча книжек, корешки которых она рассматривала, засыпая. Где почему-то смогла уснуть без лишних проблем, несмотря на все свои страхи и опасения. Хотя первые часы своего нахождения в этой спальне просидела, почти не двигаясь и прокручивая в голове каждое слово хозяина квартиры. Сверлила напряжённым взглядом дверь и ждала, что та откроется и на пороге появится Кир. Не тот, который носил на руках, спрашивал о самочувствии и хотел помочь, а прежний, хорошо знакомый и всей душой её презирающий Авдеев, что однажды предал, растоптал, уничтожил единственного, кому Алёнка была хоть капельку важна. Но время бежало вперёд, а ничего подобного не происходило, только из-за стены время от времени улавливались шорохи, и незаметно для себя девушка смогла расслабиться.
Теперь же, стоя посреди коридора в полном замешательстве, Отрадная чувствовала, как вчерашнее состояние к ней возвращается вновь и сковывает сомнениями, недоверием, неловкостью. Ведь сейчас нельзя с чистой совестью гневно выпалить Киру прямо в лицо всё, что она о нём думает. Ведь несколько часов назад именно он оказался рядом в трудный для неё момент. Ведь у неё до сих пор оставался его пиджак и висел дома на плечиках, в самом углублённом месте шкафа, чтобы исключить вероятность лишних и вызывающих растерянность вопросов.
Что же с тобой происходит, золотой мальчик?
Почему ты так внезапно изменился?
Девушка неуверенно опускает ладонь с дверной ручки и направляется вперёд, стараясь ступать как можно громче, чтобы её появление не стало для хозяина квартиры неожиданностью.
– Доброе утро, – тихо произносит она, появляясь на пороге кухни.
Он вскидывает голову и находит её глазами, в которых проскальзывает что-то нечитаемое, тяжелое, сильное. Алёна прищуривается, пытаясь разглядеть эту вспышку во всех подробностях, но парень моргает и всё исчезает.
– Доброе. Как себя чувствуешь?
– Нормально.
Кир чертит взглядом по её лицу, шее, плечам, спускаясь всё ниже и ниже, пока не останавливается на уровне коленей, отчего она неловко переступает с ноги на ногу от такого пристального внимания.
– Тебе нужно сменить повязки.
Девушка хмурится и опускает глаза вниз, к своим коленям, замечая на белой ткани пятна крови. Словно по приказу, царапины и ушибы после вчерашнего падения тут же напоминают о себе резкой болью.
– Садись, – парень поднимается на ноги и отодвигает стул от стола, приглашая присесть. – Я сейчас принесу аптечку и вернусь.
– Ничего страшного, ерунда, – отмахивается она и замечает часы, висящие на противоположной стене. – Моя мама, наверное, уже вернулась и будет лучше, если я…
– Будет лучше, если ты хотя бы на минутку перестанешь спорить, Отрадная, и позволишь мне помочь.
– Я просто не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством и…
Короткая вибрация в кармане, оповещающая о новом смс, заставляет её замолчать на полуслове и сжать пальцы в замок, чтобы не сорваться и не заглянуть в текст сообщения. Потому что если посмотрит, то снова перестанет принадлежать себе. Снова побежит к нему, туда, где ей нет места. Где она лишняя, слабая, безвольная.
–...и поэтому готова наплевать на своё здоровье? – Кир подаётся корпусом вперёд и хмурит брови. – Сядь уже на стул, Алёна. Я сам тебя отвезу, куда скажешь, но сначала поменяем повязки и позавтракаем.
На то, чтобы, скрепя сердцем, признать его правоту, у неё уходит несколько долгих секунд и лишь только потом девушка со вздохом произносит:
– Хорошо, твоя взяла.
Ведь сейчас мне проще дышать одним воздухом с тобой, чем с ним, Кир, понимаешь?
