Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: Мария Абдулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

48. Миша

Лиля, не дожидаясь лифта, сбегает вниз по ступеням так быстро, что Миша едва успевает за ней следом и это при том, что она на каблуках, а он выше её, как минимум, на голову.

– Лиля, да стой ты! Подожди!

– Отвали, Кудряшка! – привычно грубит она, но вопреки своим словам вдруг останавливается и, дождавшись, когда он к ней подойдёт, сначала ударяет гневным взглядом, а потом ладонями по груди.

– Эй! – шипит от боли парень, пытаясь увернуться от разъярённой одногруппницы, но, кажется, проще спрыгнуть с одного этажа на другой, чем это сделать. – За что?!

– За что?! Ты ещё спрашиваешь?!

Ну, да, тут она права. Ему можно было и не спрашивать, потому что Романов и так знает за что. За то, что снова вставил ей палки в колёса. За то, что сунулся туда, куда его не просили. За то, что принял сторону Кира и его любви к Отрадной, а не Лилиных чувств к нему.

– Ненавижу тебя! – рычит Гордеева, встряхнув его за полы ветровки. – Ненавижу её! Ненавижу вас всех!

– Лиль, послушай…

– Если бы не ты и твои дурацкие идеи, то он сейчас бы был со мной, а не с ней!

– Ты же знаешь, что это не так, – настолько мягко, насколько это возможно, произносит Миша. – Если бы он хотел быть с тобой, то был бы. Несмотря ни на что и вопреки всему.

Девушка отрицательно качает головой, не желая слушать правду, и поджимает трясущиеся губы. Её серо-зеленые глаза блестят от непролитых слёз и ему хочется как в детстве сделать какую-нибудь глупость, чтобы она рассмеялась и передумала плакать, но им уже давно не семь лет, чтобы это сработало. Поэтому Романов просто прижимает Лилю к своей груди, игнорируя её слабые протесты, и гладит по пшеничным волосам ладонью. Наверное, он должен был это сделать давно. Ещё до того как она помешалась на Кире. Ещё до того как обожглась на Владе Пахомове. Ещё до того как её отец ушёл из семьи и в ней впервые что-то сломалось внутри. Ведь именно так поступают друзья, не так ли? И, может, сейчас было бы всё иначе. Может, сейчас та сильная, смелая, улыбчивая девчонка, на которую он всегда невольно равнялся, не скрывалась бы под маской изворотливой, эгоистичной, расчётливой стервы. Может, сейчас вместо выдуманных чувств к Кирюхе она бы любила кого-нибудь по-настоящему и была счастлива.

– Что ты делаешь?! – глухо спрашивает Гордеева, уткнувшись ему в ключицу.

– Обнимаю тебя.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости, Кудряшка.

– А я тебя и не жалею. Просто… Лиль, я по тебе очень скучаю, представляешь? А ты по мне скучаешь? Хоть немного?

Она отстраняется, чтобы заглянуть ему в лицо. Непонимающе хмурит брови и совсем по-детски шмыгает носом.

– Мы видимся с тобой каждый божий день на парах.

– Нет, я говорю про те времена, когда мы были друзьями.

– Мы были детьми, живущими по соседству, Миша, и не более.

Он чувствует как болезненно резонируют её слова внутри, ударясь острыми углами об органы и застревая в сердце рядом с«ты больше мне не сын»от отца и«это болезнь, а не чувства»от матери. Губы сами складываются в грустную улыбку, а плечи опускаются.

А что ты ещё ожидал, глупый мальчишка? Что после твоего признания вы, взявшись за руки, как в старые добрые, отправитесь бегать по лужам и объедаться мороженым, пока взрослые не видят?

Миша отступает на шаг и обходит девушку по дуге, чтобы спуститься вниз по лестнице.

– Хорошо, как скажешь.

– Миш, я не… – бросает ему Лиля в спину, но парень её перебивает.

– Пойдём, нам ещё многое нужно успеть сделать. У меня дома подготовиться к заданию будет удобнее, чем у тебя. Думаю, адрес тебе напоминать не нужно

Девушка молчит, но послушно идёт следом и даже подвозит его до дома на своей машине, а припарковавшись, с интересом оглядывается по сторонам.

– Надо же, ничего не изменилось с тех пор как…

– Как мы жили по соседству? – хмыкает Романов и, не дожидаясь её ответа, выходит на улицу.

Там сыро, холодно и даже немного скользко, но Лилю это не волнует. Она останавливается на дорожке, ведущей ко входу, и осматривается по сторонам, больше всего уделив внимание крыше дома по соседству, виднеющейся из-за высокого забора. В том доме прошло всё её детство. Счастливое, беспечное, красочное. С качелями во дворе, цветами в клумбах и домиком на дереве, где они прятались вдвоём от всего мира и играли, мечтали, взрослели.

– Когда я вырасту, то стану врачом, заведу собаку и буду есть столько конфет, сколько захочу!

– А я буду космонавтом!

– Ты же высоты боишься, глупый! А космос, знаешь, как высоко?

– Как?

– Выше неба!

– Тогда… Тогда я буду пожарным!

– И всё?

– Нет, ещё я куплю себе говорящего попугая и наклейки с Человеком-пауком!

– Кру-у-уто!

Миша на мгновение прикрывает глаза, окунаясь в воспоминания, а когда открывает их, то замечает, что девушка делает то же самое. Кажется, даже воздух вместо дождя и сырости вдруг пропитывается ароматом жвачки бабл-гам, апельсиновой газировки и фломастеров на спирту.

– Ты знаешь кому отец продал дом?

Гордеева спрашивает вроде бы безразлично, но парень знает чего ей стоит этот простой вопрос.

– Семье из четырёх человек. Он – какой-то шишка в банке, она – владелица сети кафе, а их дети учатся в нашей гимназии.

Она кивает и, заправив волосы, потрепанные ветром, за ухо, усмехается.

– Надеюсь, что он не заведёт на стороне молодую любовницу, с которой его жена в один прекрасный момент застукает в их спальне, и не свалит из семьи, не забыв продать этот дом очередным неудачникам.

Парень зарывается пальцами в свои кудри и, не зная, что можно сказать в такой ситуации, ляпает первое, что приходит в голову:

– Это дискриминация. Может, это она заведёт кого-то на стороне, а он их застукает!

Лиля переводит на него удивлённый взгляд и после нескольких секунд поражённого молчания заходится смехом.

– Ой, Кудряшка… Ну, ты даёшь!

– Что? Она имеет на это полное право! – с трудом сдерживая улыбку, возражает Романов.

– Пойдём уже, борец за равноправие. Внесём эту твою гениальную мысль в наш проект и порвём всех.

Девушка уверенно направляется к двери, а оказавшись в доме, проходит в гостиную. По пути внимательно осматривает обстановку, то ли освежая её в памяти, то ли подмечая изменения, которые произошли с последнего раза, когда она была у него в гостях. Помнится, Миша тогда только-только начал понимать себя и свои, как казалось в тот момент, неправильные жизненные установки и предпочтения, которые его родителям, мягко говоря, не нравились. Они выражали это громким криком, обвинениями в распущенности и угрозами в стиле "если ты немедленно не выкинешь эти непристойности из головы, то…". И, наверное, если бы не Лиля и её поддержка в тот момент, благодаря которой удалось удержать лицо и остаться стоять на своём, то от реакции родителей ему было бы больнее в несколько раз. Она помогла не сломаться под давлением отца и слезами матери. Придала сил для отстаивания себя и своей жизни. Потом его также горячо поддержал Кир, но именно Лиля была первой. Конечно, после, когда их отношения испортились окончательно, ему пришлось не раз выслушать её подколки по этому поводу, вот только почему-то сейчас все эти моменты стёрлись из памяти, словно их и не было.

Как же пугающе много я могу тебе простить, Лиля.

– Кудряшка, ставь чайник и, пожалуйста, закрой окно, я замёрзла.

– Ты не у себя дома, чтобы командовать, – скорее по привычке, чем по настоящему, ворчит он, но её просьбу исполняет.

А когда возвращается, то видит, что девушка забралась на диван с ногами и, с удобством устроившись на подушках, перечитывала вслух одну из лекций. Сев напротив, Романов достаёт свои конспекты и включается в работу. На обсуждение общих деталей у них уходит около полутора часов, а остальное время тратится на подбор методов и материала.

– Как думаешь, чем они сейчас заняты? – неожиданного спрашивает Гордеева и парню требуется несколько секунд, чтобы понять, что она имеет в виду.

– Тем же, чем и мы, – отвечает Миша коротко и уже хочет вернуться к прежней теме разговора, но девушка его перебивает резким:

– Только не вешай мне лапшу на уши!

Он тяжело вздыхает и, отодвинув от себя учебник, поднимает взгляд на подругу.

Бывшую, Миша. Не забывай. Бывшую подругу.

Она сидит с ровной спиной, будто находится не в доме, в котором была бесчисленное количество раз, а на королевском приёме в каком-нибудь средневековом замке. Зелёные глаза пытливо выискивают на его лице признаки лжи или замалчивания и, наверное, если хорошенько присмотреться, то там действительно можно найти что-то подобное, но парень старается об этом не думать.

– Тогда скажи, что ты хочешь от меня услышать и я скажу.

– Кир её… – Лиля запинается и, видимо разозлившись за это на саму себя, последнее слово буквально выплёвывает. – Хочет?

Он её любит до космоса и обратно, но тебе об этом знать не нужно.

Романов вздёргивает бровь, копируя одно из её любимых выражений лица, и отвечает вопросом на вопрос:

– Ты спрашиваешь об этом у меня?

– А у кого мне спрашивать?! Кир не хочет со мной разговаривать и…

– Интересно почему… – не может он удержаться от подколки и девушка, разозлившись, кидает в него одну из диванных подушек. Поймав на подлёте, Миша подкладывает её под спину и с удобством откидывается в кресле. – Спасибо. То, что надо.

– Ты как ребёнок, честное слово, – фыркает Лиля.

– Какой есть.

Она устало потирает пальцами переносицу и у него обеспокоенно ёкает сердце. Хочется вновь её обнять, поддержать и сказать банальное до чёртиков "всё будет хорошо", но в памяти всплывает "мы были всего лишь детьми, живущими по соседству, и не более" и парень мысленно обрывает себя.

Не нужна ей твоя дружба, Романов, угомонись уже.

– Я хотела сегодня подойти к Киру после пар, но он, даже не выслушав, послал меня к себе в квартиру и приказал заодно подвезти тебя.

– Я в курсе.

– Он считает, что это я подстроила то фото, где мы вместе?

– Насколько я понял, Кир о нём даже не знает, но ты действительно думаешь, что, когда он о нём услышит, то просто перестанет с тобой разговаривать?

Лиля бледнеет и отворачивается, безмолвно подтверждая правоту его слов.

– Я не причастна к тому, что нас сфотографировали исподтишка. Я такая же жертва обстоятельств, как и он.

Миша подпирает щёку кулаком и наблюдает за тем, как девочка, которой он когда-то безоговорочно доверял, его обманывает. Тщательно подбирает слова, складывая их в предложения таким образом, чтобы получить в итоге размытый и неоднозначный смысл, который она могла бы использовать в свою пользу.

– Ты определённо станешь крутым адвокатом.

– При чём здесь это? – непонимающе хмурится она.

– У тебя просто прирождённый талант складно врать и выворачивать факты под нужным тебе углом.

Девушка гордо вздёргивает подбородок и расправляет плечи, как делает всегда, когда готовится защищаться, но Романов не хочет на неё нападать. Он просто озвучивает хорошо известный им обоим факт.

– Я не собираюсь перед тобой оправдываться и умолять мне поверить!

– Я этого и не прошу.

– Тогда какого чёрта ты из себя сейчас строишь?!

– Я? – усмехается парень. – Лиля, напоминаю, что именно ты завела этот бессмысленный разговор. На что ты рассчитывала? На то, что я поведусь на твои грустные глаза и буду трепаться о Кире? Или начну успокаивать тебя и придумывать новые интриги? Так я не Динка, чтобы прыгать перед тобой на задних лапках и в рот заглядывать. Хочешь честно? – он подаётся корпусом вперёд и заглядывает девушке в лицо. – По мне, ты сама уже понимаешь, что весь твой тщательно выстроенный мир из лжи и самообмана – полная лажа. Он разваливается на куски, а ты продолжаешь делать вид, что всё хорошо, ведь это гораздо проще, чем, наконец, признать, что случившееся два года назад не просто сломало тебя до основания, а, бл*ть, уничтожило!

– Да иди ты со своей честностью, Романов, в … – почти кричит Лиля, готовая, кажется, разорвать его на части, лишь бы он только замолчал.

– Я-то пойду, вот только кто тебе ещё скажет правду?

– Правду? – она хрипло смеётся, но этот смех больше походит на горькое всхлипывание. – А ты знаешь правду, Кудряшка? Ты тогда был рядом со мной?! Видел, что он со мной делал?! Видел?!

По её щекам текут слёзы, а в глазах столько боли – той, которая ежесекундно мучает, отравляет и душит. Миша чувствует как к горлу подступает ком, а сердце разрывается от сожаления, вины и беспомощности.

– Лиля, я… – выдавливает с трудом парень из себя дрожащим голосом и неосознанно потирает грудь. – Я… Мне так жаль. Так чертовски жаль! Я бы всё отдал, чтобы в тот момент быть рядом с тобой и помешать ему, веришь?!

Гордеева резко поднимается на ноги, чтобы вновь убежать куда глаза глядят, спрятать свои чувства и израненную душу, но он оказывается быстрее. Останавливается перед ней, обхватывает её лицо ладонями и стирает с щёк слёзы.

– Что ты делаешь? – задушено шепчет она, поднимая на него измученный взгляд.

– Разделяю твою боль.

– Думаешь, это так просто? Думаешь, обнимешь меня и я сразу всё забуду?

– Нет, но…

– Каким ты был наивным мальчишкой, таким и остался, Кудряшка, – девушка качает головой, пытаясь высвободиться и отойти в сторону. – А теперь пропусти, мне нужно идти.

– Лиля, позволь мне хотя бы сейчас быть рядом!

– Не хочу, Миш. Ты мне не нужен, пойми уже, глупый. Мне, вообще, никто не нужен, кроме Кира. Поэтому, если не хочешь провалить задание и подставить его с Отрадной, то больше не касайся этой темы, ладно? Завтра после пар договоримся о том, где продолжим заниматься.

Лиля уходит, хлопнув дверью, а он прислоняется к стене и сжимает пальцами затылок.

Услышал эти слова вслух, Миш? Убедился? Она не дождалась помощи от тебя и спасла себя сама.

49. Кир

Единственное, что сейчас его сдерживает от того, чтобы не вдавить педаль в пол и не нестись с запрещённой скоростью по мокрым от дождя дорогам, наплевав на правила, это лишь она. Та, что так мило терялась под его взглядом ещё пять минут назад и, не раздумывая, бросилась следом, когда он после разговора с Лесей кинулся прочь из кухни. Та, на которую ему никак не удавалось вдоволь насмотреться.

Родная. Любимая. Отрадная.

Алёна кидает на него обеспокоенный взгляд из-под ресниц и в который раз откидывает вьющиеся после дождя волосы за спину. Они длинными прядями раскидывается по плечам и через пару мгновений вновь лезут девушке в лицо. Кир бы наблюдал за ней такой непривычно домашней, такой близкой и такойеговечно, беспрерывно, круглосуточно, но там, где-то за пределами этой машины, Алек вновь сорвался с цепи и больше нет никого, кто бы мог его остановить.

– Держи.

Парень, притормозив на светофоре, наклоняется и достаёт из бардачка резинку. Ту самую, которую она не так давно выронила в его машине. Отрадная удивлённо округляет свои невероятно красивые глаза и, протянув ладонь, забирает её, вновь соприкасаясь с ним пальцами. Всего секунда, а накрывает так, что все чувства обостряются до предела.

– Это твоя резинка, – напоминает он, внимательно наблюдая за сменой её эмоций.

– Моя?

– Да, девушек в моей машине, кроме тебя, не бывает.

И в сердце тоже, кроме тебя, Алёна, нет никого.

Светофор загорается зелёным и Кир трогается с места, а она, поблагодарив его уже в который раз за день, убирает волосы в хвост на затылке. Дома, на кухне, Отрадная скрывалась от него за ними, как за завесой. Прятала глаза в учебнике и тетрадях с лекциями. Натягивала рукава его кофты на ладони и очень явно смущалась. Ему же от этого хотелось быть ещё ближе, счастливо, совершенно по-идиотски влюбленно улыбаться, что он, наверное, и делал, не отдавая себе отчёта в действиях и забывая про усталость из-за утреннего перелёта, недосып и проблемы с Денисом, с которым ему так и не удалось найти взаимопонимание. Реальность вернулась со звонком испуганной, взволнованной Леси. Вернулась вместе со злостью, усталостью, раздражением и, смешавшись с чувствами к Алёне, кипела в груди адской смесью.

– Кир? – после минуты молчания осторожно зовёт его девушка. – У тебя случилось что-то плохое?

Он поворачивается к ней, встречается с обеспокоенным карим взглядом и с трудом сглатывает. Можно было бы избежать ответа, сославшись на дорогу, но светофор вновь окрашивает пространство вокруг красным и приходится остановиться. В этом ярком цвете её глаза берут его в плен без боя и Авдеев не может молчать, а солгать тем более.

– Не у меня… Точнее, не со мной.

– С Мишей? – пугается Отрадная.

– Нет, с моим братом. Он… – Кир пытается подобрать слова, но они не желают находиться. – Алек – мой младший брат. Позвонила его подруга и сказала, что ему сейчас требуется моя помощь.

Она хмурится и у него покалывает подушечки пальцев от желания разгладить хмурую складочку на переносице.

– Тогда почему ты так злишься?

– Потому что Алек бухой в хлам, наверняка, с весом в кармане и в компании отморозков, которым дорога либо в гроб, либо на нары.

Всполохи красного сменяются на зелёный, а Алёна, вздрогнув, сжимает в пальцах ремень безопасности, по-видимому подумав о своём бывшем (или всё-таки до сих пор настоящем?). Воспоминания, подогреваемые гневом, тут же всплывают перед глазами красочными картинками и, чтобы не сказать ничего лишнего, Авдеев отворачивается. В этих картинках он теряет лучшего друга и обретает непримиримого врага. В них девчонка, которая сейчас сидит по правую руку от него, захлёбываясь слезами, называет его предателем. В них Алек отдаляется впервые, пойдя на поводу у Ромы, а Кир не может его переубедить и доказать свою правоту, потому что слишком юн, эмоционален и дезориентирован.

Кирюха, дружище, ты решил меня кинуть что ли? Ты, бл*ть, серьёзно оставляешь меня здесь?!

Ромкин насмешливый, но в то же время испуганный голос звенит в мыслях и Авдеев крепче стискивает в ладонях обивку руля. Их дружба была обречена на провал изначально. Потому что разные во всём. Потому что золотой мальчик и брошенный всеми ребёнок выросли и каждый пошёл своей дорогой. Кир выбрал семью, убеждения и принципы, а Рома – обиду, саморазрушение и зависимость. Точка, жирная, перечеркивающая все хорошие моменты и договорённости, была поставлена обоими. Назад пути уже не было. Как и жалости, огорчений и сожалений по прежним временам.

Ведь их нет, правда?

Он вздыхает, проводит рукой по затылку и кидает беглый взгляд на часы, а потом на девушку.

– Уже полночь. Тебя дома не хватятся?

Алёна смотрит прямо перед собой и несколько долгих секунд никак не реагирует на его вопрос. Парень даже успевает подумать, что она и вовсе его не слушала, думая о чём-то своём, но Отрадная вдруг растягивает губы в натянутой полуулыбке и отрицательно качает головой.

– Там некому меня хвататься. Брат слишком маленький, а мама… – она запинается и неловко растирает ладони. – Мама занята вещами поважнее.

– Что может быть важнее тебя, Алёнка?

Кир искренне не понимает. Как девочка, которая наряду с родителями, братом и Мишкой уверенно занимает первое место в его жизни, может быть для кого-то не нужной? Она же у него не то, что под кожей уже, а в каждой молекуле, атоме, ионе. Впечаталась там, прописалась, пустила корни, а он даже уже и не помнит каково было до неё.

– Любовь, счастье, гармония, – девушка, наконец, переводит взгляд на него. – Я в эти пункты не вписываюсь.

Авдеев открывает рот, чтобы опротестовать её слова, но его обрывает телефонный звонок.

– Кир, ты скоро? – без предисловий спрашивает Леся.

На заднем фоне громкая музыка, крики и смех. Он слышит чей-то голос, издевательски протягивающий: "И что же ты мне сделаешь, малыш? Пожалуешься на меня брату с папой?" и матерится сквозь зубы.

– Я уже рядом.

Мартынова отключается, а Кир срезает путь через дворы и через несколько минут останавливается в частном секторе, возле дома, у которого открыты ворота, а во дворе толпится куча людей. Этот дом, его хозяин и гости ему знакомы из прошлой жизни, когда тусовки до утра, бухло из отцовского бара и кальянный дым казались интересным, а не тратящим время и здоровье в пустую развлечением.

– Нет, стой, – одёргивает он Алёну, когда та отстёгивает ремень и берётся за ручку двери. – Ты остаёшься в машине.

– Почему? – вновь хмурится она, но на этот раз скорее недовольно, чем непонимающе.

– А ты не видишь, что там творится?

– Вижу, но ты не думай, что мне страшно. Я обещала тебе быть рядом и не дать натворить глупости, поэтому оставаться здесь не собираюсь.

Борьба глазами длится всего пару секунд, но этого Киру хватает, чтобы понять, что она не отступится. Порой Отрадная была чертовски упрямой и в её карих, теплых, манящих радужках проскакивали искры, заставляющие его наступить себе на горло и уступить.

– Только, пожалуйста, будь осторожна, – просит Авдеев серьёзно и, не удержавшись, наклоняется ближе, всматриваясь в лицо. – И…

– И не отходить от тебя ни на шаг, я помню, – не даёт ему договорить Алёна и с готовностью накидывает на голову капюшон от кофты. – Пойдём?

Улица встречает их холодным ветром, который мгновенно сбрасывает капюшон с головы Отрадной и пробирается под одежду. Она пытается вернуть его на место, но стихия сильнее и девушка, смирившись, подходит к нему.

– Так будет безопаснее, – протянув ей ладонь, оправдывает Кир свои действия.

Алёна, ни на секунду не задумавшись, кивает и вкладывает свою руку в его. Так доверчиво, так спокойно, так обыденно, будто делала это уже, по меньшей мере, тысячу раз. У него же в горле пересыхает и пальцы рефлекторно сжимаются крепче.

Не отпускал бы тебя никогда, Отрадная.