Текст книги "Омут (СИ)"
Автор книги: Мария Абдулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)
71. Алёна
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Авдеев, протягивая другу ладонь и окинув его внимательным взглядом. – Неужели, действительно, к врачу нужно?
– Нет, девчонки просто ни с того ни с сего распереживались. Я как огурчик.
– У тебя температура, Миш, – напоминает ему Отрадная. – И не маленькая.
– Ну, может, как слегка сваренный огурчик, но не более, так что всё под контролем, – хмыкает парень, отвечая на рукопожатие. – Ты сам как?
– В норме.
– Алек?
– Насколько это возможно тоже, – кивает Кир и протягивает Романову незамеченный никем ранее полный чем-то пакет. – Держи. Заехал по пути в аптеку и магазин, у тебя же, наверняка, как обычно шаром покати.
– Неправда, – протестует из вредности Миша, но принимает гостинцы с благодарной улыбкой.
– Правда, я видела твою домашнюю аптечку, – девушка не может сдержать немного застенчивую улыбку, на удивление, не чувствуя себя чужой и лишней в этой дружеской обстановке.
– Сговорились, да? Спелись за моей спиной? Хотя, что с вас двоих, голубков, взять… Лиля, против меня создали коалицию! Мне немедленно нужна твоя помощь!
Несмотря на болезнь, хозяин дома оказывает им всем очень тёплый приём, в одиночку умудряясь поддерживать мирную атмосферу между ними, шутя и втянув в общий разговор о каких-то пустяках даже её, Отрадную. На все предложения отдохнуть и вести себя как полагается больному, парень только закатывал глаза, вздыхал и ворчал о том, что он их, вообще-то, приглашал в гости не для того, чтобы они его пилили, а чтобы развлекали.
– Мы тебе аниматоры что ли, Мих? – беззлобно хмыкает Авдеев, наблюдая за тем, как друг пьёт горячий чай с мёдом и малиной, заботливо сделанный для него Лилей.
– А почему бы и нет? Тебе бы подошёл костюм какого-нибудь супергероя, Алёнка – вылитая диснеевская принцесса, а Лиля…
Миша поворачивается к девушке, сидящей на одном диване с ним в противоположном углу, и игриво задумывается.
– Что тебе нравится больше, Лиль, костюм ведьмочки или барби?
– Аккуратнее, Кудряшка, ещё одно слово и в следующий раз мне могут понравиться пару капель яда в твоей кружке с чаем вместо мёда, – скорее по привычке, чем по желанию язвит девушка.
– Понятно, значит всё-таки ведьмочка.
– А себе какой костюм выберешь?
Алёна с улыбкой переглядывается с Киром, который сидит напротив неё в кресле. Он расслаблен и спокоен, что невольно передаётся ей и отзывается уютным умиротворением в душе.
– Как “какой”? Естественно, прекрасного принца. Ну, или на худой конец, Винни Пуха. Будешь моим Пятачком, Лиля?
– Почему сразу я опять?
– Тебе не угодишь. На костюм ведьмочки не согласна, на Пятачка тоже. Моё последнее предложение – костюм пчелы.
Девушка закатывает глаза, но спрятать улыбку, совершенно обычную, без обидной едкой насмешки, не может. Романов смотрит на неё с теплотой, с которой обычно смотрят на старого близкого друга, и хочет сказать что-то ещё, как телефон Авдеева вдруг оживает мелодией, перебивая его. Парень бросает взгляд на экран и поднимается на ноги со словами:
– Прошу прощения, нужно ответить.
Он, выходя из комнаты, не выглядит взволнованным, но Алёна всё равно почему-то напрягается и провожает его слегка обеспокоенным взглядом. Будто одно лишь отсутствие возможности видеть его, читать по лицу-глазам эмоции и в случае чего быть рядом, чтобы помочь, выбивает из равновесия. Совсем слегка, едва ощутимо, но всё же… Следом неожиданно вибрирует и её телефон тоже, заставляя неохотно отвести взор от дверного проёма и обратить внимание на новое смс-сообщение в чате с преподавателем углублённого курса по английскому языку, который Алёна посещает дополнительно.
“Уважаемые студенты, напоминаю о том, что конец срока сдачи эссе уже на носу. У кого работы уже готовы, прошу не тянуть до последнего и выслать мне на электронную почту”.
Девушка, мысленно чертыхнувшись на свою забывчивость, принимается торопливо искать в облачном хранилище, которое использовала для учёбы, файл с эссе, чтобы отправить его преподавательнице, но сайт, как назло, глючит и при переходе в почту выдаёт ошибку.
– Что такое, Алён? – заметив её изменившееся настроение, интересуется Миша и, выслушав, кивком указывает на второй этаж. – Поднимись ко мне в комнату, там компьютер. Может, с него получится отправить?
Попытка не пытка и она следует его совету. На втором этаже Алёна уже была ранее, благодаря Киру, который привёл её домой к Романову в день очередной годовщины смерти папы, поэтому проблем с ориентацией в пространстве не возникает и комната одногруппника находится с первого раза. В ней чисто, уютно и вкусно пахнет, но девушка не позволяет себе отвлекаться и идёт прямиком к находящемуся в спящем режиме компьютеру. На этот раз удача на её стороне и файл отправляется сразу, из-за чего девушка уже второй раз за вечер облегчённо выдыхает и уже хочет вернуться обратно в гостиную как слышит с террасы, дверь на которую была приоткрыта, голос золотого мальчика.
– … я сказал, нет! Что непонятного?!
Отрадная сама не замечает как поднимается на ноги, забыв выйти из своей почты на чужом устройстве и снова отправить его в спящий режим, и идёт не как собиралась ещё пару секунд назад на первый этаж к одногруппникам, а к распахнутой двери. Ей не хочется подслушивать, нет. Алёна просто хочет убедиться, что всё хорошо. Чтоонв порядке.
– Ещё на луну его отправь, чтобы он тебе глаза не мозолил и образ идеального отца не портил.
Кир раздражён, даже зол. Стоит вплотную к перилам, опершись о них локтями и опустив голову вниз. На улице уже стемнело и его высокую статную фигуру освещают лишь фонари, расположенные по периметру участка, но этого вполне хватает, чтобы заметить напряжение в широкой линии плеч, скрытых под тканью кожаной куртки.
– …да мне плевать, пап, я не позволю, ясно тебе? Алек – не сумасшедший, никогда им не был и не станет, поэтому придумай что-нибудь другое, а лучше оставь его в покое, если никак помочь не можешь, иначе ещё хуже сделаешь.
Отрадная, опять же не замечая, что делает, подаётся вперёд и тоже оказывается на террасе. Вечерний ветер мгновенно принимает её в свои объятия, забираясь под одежду, путаясь в волосах и ресницах, но она не обращает на него внимание. Она полностью сосредоточена на парне, стоящем к ней спиной.
– Что? Ты, вообще, себя слышишь?! – его тон меняется с раздражённого на рычаще-угрожающий. – В кого ты, бл*ть, превратился?!
У неё в груди болезненно ноет и хочется протянуть руку, чтобы коснуться твёрдой спины в молчаливой поддержке. Нестерпимо хочется. Так, что ладонь дёргается, тянется по направлению к нему и, самое главное, что Алёна в эту минуту не видит причин, которые бы могли её остановить. Вообще, ничего и никого не видит, кроме золотого мальчика, в жизни которого снова происходит что-то нехорошее.
– ... ты… Ты потом пожалеешь об этих словах, пап. Уверяю тебя. Пожалеешь, – по террасе прокатывается отзвук горькой усмешки. – Да только потом поздно будет. Хотя, нет, пап, уже поздно… Ты уже всё прое*ал.
Парень резким движением убирает телефон от лица, шумно выдыхает и, выпрямившись, гневно бьёт руками по перилам, отчего по тем проходит ощутимая вибрация. В это время её раскрытая ладонь почти достигает его спины, но Авдеев вдруг резко оборачивается к ней лицом и она упирается ему прямо в грудь. В место, где стремительно и мощно бьётся сердце.
Невозможное…
Это оно, да? Оно?
Алёна, оторопев, теряет дар речи и широко распахивает глаза. Смотрит на него завороженно, не моргая. Ждёт его злости или хотя бы недовольства уже в свою сторону, но Кир поражённо замирает на секунду, вторую, третью… А потом сгребает её в охапку и, зарывшись носом в волосы, прижимает к своей груди так крепко, что трещат кости.
Наши птенчики всё ближе и ближе друг к другу и это, не знаю как вас, но меня точно, заставляет пищать в голос от радости)) Забегая вперёд, скажу, что в следующих главах такого тесного контакта между ними будет ещё больше, как и других очень важных событий. Скоро (буквально через пару-тройку пятничных глав) случится то, что существенно повлияет на ход событий и взаимодействия, если не всех, то многих героев. Так что, если что, то я вас предупредила))
72. Лиля
Отрадная сваливает наверх и Лиле сразу будто бы становится легче дышать. Она ведёт плечами, расслабляясь, откидывается на спинку дивана и разблокировывает телефон. Чтобы найти нужный контакт и вспомнить фамилию сокурсницы, приходится напрячься, но она не против такой разминки для ума, а то мозг уже карамельной корочкой покрылся из-за этой сладко-приторной “дружеской” атмосферы, в которой приходится тщательно следить за языком и не высовываться лишний раз, чтобы Романов отстал со своими “миру мир” и… И чтобы Кир не смотрел на неё так невыносимо, так тяжело, так… Будто она большего не заслуживала.
“Скоро сдача этого твоего эссе”– пальцы проворно скользят по экрану, набирая текст. -“Ты хоть что-нибудь успела сделать?”
“Вроде да”
Ответ приходит почти сразу же и, прочитав его, девушка раздражённо вздыхает.
“Так “вроде” или всё-таки “да”?”
Статус под именем контакта меняется на “Печает…”, но Гордеева не собирается читать пустые оправдания и успевает написать до прихода нового сообщения.
“Скинь мне, я посмотрю. Если всё ок, то отправишь вашей преподше”
В этот раз, слава Богу, дважды повторять не приходится и Настя проявляет чудеса сообразительности, как уже девушка успела заметить за время их недолгого общения, обычно ей несвойственные, послушно отправив файл. На его загрузку тратится последние проценты заряда и она вспоминает о существовании бывшего лучшего друга, который всё это время сидел поблизости, потягивал чай из кружки и искоса на неё поглядывал, будто в чём-то подозревая.
– Кудряшка, дай свою зарядку, пожалуйста, – вежливо просит, не обращая внимание на его взгляд и делая вид, что она самая примерная и добрая девочка на свете. – Моя в машине осталась, а идти за ней неохото.
Романов её просьбу выполнять не торопится, только по-прежнему подозрительно смотрит слегка красноватыми и больными из-за простуды глазами, словно пытаясь прочесть её мысли и догадаться до замыслов.
Не трать время и силы, Мишенька.
До души не доберёшься.
Не пущу.
А всё потому что у неё там как по Данте – девять кругов ада и, чтобы добраться до них, сначала нужно пройти через стражей, своего рода Церберов, живущих в голове, в виде разрушенной до основания и заново собранной гордости, недоверия и горького опыта прошлого.
– Ну так что? – невинно хлопает ресничками. – Поделишься?
Парень на этот спектакль не ведётся, но и не отказывает.
– Зарядка на прикроватной тумбочке у меня в комнате, – а в ней Отрадная, прекрасно. Невинное выражение лица чуть не слетает с неё подобно луковой шелухе. – Только не нападай на Алёну, прошу тебя, Лиля.
Пальцы сжимают корпус почти полностью севшего смартфона до хруста и от переполняющих злости, обиды и ревности хочется отправить его в полёт до ближайшей стены, лишь бы только дать им выход, но она сидит, не шелохнувшись. Её настоящее состояние выдаёт только резкое, сорвавшееся с языка быстрее, чем Гордеева осознаёт:
– Сдалась мне больно твоя Алёна!
Кому эта девчонка, вообще, по доброй воле нужна? Зачем? Кто она, бл*ть, вообще, такая?! Жалкая, слабая, постоянно нагло забирающая то, что принадлежит ей, Лиле, по праву. Пустое место. Ничтожество.
– Лиля…
Миша сверлит её взглядом, усиливая раздражение и вызывая желание пустить телефон уже не в стену, а в его кудрявую голову.
– Не буду я её трогать, не буду! Доволен? – цедит девушка сквозь зубы. – Сегодня.
Чувствуй он себя не так плохо как сейчас, то наверняка прочитал бы целую лекцию в попытках воззвать к её когда-то доброму сердцу и ещё не покрывшейся толстым слоем пыли совести, но парень лишь устало вздыхает и массирует виски, из-за чего у неё слегка что-то неприятно ноет глубоко за рёбрами.
– Может, мне на крови поклясться? – глушит непрошенные, родом из безоблачного детства чувства сарказмом. – Тогда поверишь, что я не собираюсь с твоей Отрадной ничего делать?
Романов вялым взмахом руки даёт понять, что Лиля может идти и делать что ей заблагорассудится и она поспешно поднимается с дивана, радуясь окончанию этого дурацкого разговора, но не успевает сделать и шага, как слышит со спины лёгкое, уверенное, будто уже окончательно сбывшееся:
– И она не моя, ты же знаешь.
Лучше бы ей между лопаток нож вогнали и то не так больно было бы, как после этих слов, но показывать это нельзя. Ни в коем случае. Иначе внутри точно ничего живого не останется. Поэтому плечи расправить, спину выпрямить, подбородок поднять и лёгкой походкой вперёд, сцепив зубы и загнав соль в глазах настолько глубоко, чтобы все думали, что это здоровый блеск, а не горечь поражения.
Зато он мой.
Что бы кто не говорил, мой!
Она держит лицо даже тогда, когда Миша остаётся позади и никто её не видит, хотя губы дрожат и из горла рвётся всхлип. Перед его комнатой девушка и вовсе бетонирует свои настоящие чувства за безупречной маской хладнокровия и безразличия да с таким усердием, что ноют мышцы лица и ломит виски. Вот только зрителей, способных это оценить, за порогом не находится. В комнате её встречают лишь свет от экрана включённого компьютера, рассеивающая темноту, и парящая на сквозняке из-за открытой двери на террасу тюль.
– Была Отрадная и вся кончилась, – бормочет Гордеева себе под нос и направляется прямой наводкой к прикроватной тумбочке, где действительно лежит зарядное устройство. – Ну, и мне же лучше.
Её совершенно не волнует куда одногруппница так неожиданно делась, наоборот Лиля надеется, что та исчезла раз и навсегда, в то же время зная, что такие чудеса, к сожалению, бывают только в сказках. Присоединив смартфон к розетке, она, наконец, открывает файл, пробегается по тексту глазами и понимает, что не видать Насте спасения от тирана-отца как собственных мозгов. Гордеева не считает себя большим знатоком в иностранных языках, но её уровня английского при этом хватает, чтобы найти ошибки, несоответствие теме, повторения и едва не задохнуться от непомерного количества воды на один абзац. И будь там не всё так плохо и безнадёжно, то она бы даже попробовала это недоразумение исправить и привести эссе в подобающий вид, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, но легче удалить всё к чертям собачьим и написать заново да только где взять на это время?
– Да? – робко отвечает на её звонок сокурсница, видимо прекрасно зная, что ничего хорошего в свой адрес не услышит.
– Это провал, – Гордеева не собирается щадить ни чьих чувств. – Ты облажалась, дорогая моя.
Настя молча сопит в трубку, похоже намереваясь рыдать, что в случае с Лилей совершенно бесполезно. Она себя-то не жалеет, не то что других людей.
– Это настолько хреново, что тебя даже уважительные обстоятельства в виде отца-деспота не оправдывают. Я, конечно, понимаю, что у тебя было не так много времени, но постараться-то, хотя бы немного ты вполне могла.
– И что… – всё-таки громко всхлипывает та. – Что теперь делать?
– Без понятия, – отвечает честно Гордеева. – Но я думаю.
В попытке найти выход и сдержать обещание помочь она принимается напряжённо шевелить мозгами. Может, заказать это грёбанное эссе у каких-нибудь умников, как, например, курсовую или диплом? Нет, долго да и не факт, что напишут хорошо. Перекупить у кого-то на курсе? Этот вариант уже выглядел реалистичнее, но опять же сколько пройдёт времени пока они найдут того, кто согласится им свой плод интеллектуальной деятельности продать? Так что тоже мимо. Заставить-таки Настю написать его заново и при этом стать соавтором? В таком случае точно не успеют.
Экран компьютера слегка гаснет, оповещая о том, что ещё минута и он уйдёт в спящий режим, тем самым её отвлекая.
Лиля недовольно хмурится, машинально скользит взглядом по монитору и уже снова погружается в раздумья, как глаз цепляется за фразу в теме письма и в голове мгновенно щёлкает. Отбросив шнур зарядки в сторону и не сбрасывая вызов, она в два шага преодолевает расстояние между тумбочкой и Мишкиным рабочим столом и открывает файл во вложении письма.
– Хм, надо же, Отрадная глупа, чтобы свалить из комнаты, не выйдя из своей почты, но не настолько, чтобы написать хреновое сочинение, – заключает в полголоса спустя пару минут девушка, дочитав до последнего слова.
– Что? Лиля, я не расслышала, повтори, пожалуйста.
Решение назревает мгновенно, но она медлит, взвешивая все “за” и “против”. Последние значительно перевешивают первое и не потому что в ней протестует совесть совместно с воспитанием, и тем более не потому что красть чужое нехорошо, а потому что Отрадная уже отправила своё эссе и если Настя отправит своё, такое же следом, то догадаться что к чему труда не составит.
– Лиля, почему ты молчишь? – тараторит сокурсница. – Ты что-то придумала?
Телефон, не успев толком зарядиться, возмущённо пищит и Лиля, чертыхнувшись, бросается обратно к тумбочке и зарядному устройству, подключённому к сети, но застывает на середине пути как вкопанная, боковым зрением зацепившись за очертания двух знакомых фигур на террасе. Тюль колышется на ветру, то закрывая, то открывая ей обзор на то, что она ещё несколько часов назад Отрадной намекала. Наневозможное.
Он.
С ней.
Красть чужое, да, плохо. И в отличие от неё Алёна, кажется, об этом не знает или плевать хочет, обнимая Кира. Её, Лили, Кира!
Он.
С ней.
Не со мной.
Эта мысль заедает у Гордеевой на повторе и заменяет воздух. Картинка перед глазами оглушает. Происходящее в целом качает под ногами пол. А они по-прежнему там… Вдвоём. В объятиях друг друга. Отрадная из-за разницы в росте с парнем стоит на цыпочках и хватается за него как за спасательный круг. Он же в свою очередь буквально вдавливает её в себя, опустив голову и зарывшись носом в тёмные волосы.
Не светлые.
Не мои.
За ними яркими пятнами на небе светятся звёзды и ещё ярче горят уличные фонари, в свете которых они выглядят красиво, естественно, тошнотворно правильно, словно так и должно быть. Они вместе там, под звёздным небом, не слыша и не видя никого вокруг, полностью поглощённые только друг другом, а она, в миг превратившаяся в ледяную скульптуру, что вот-вот расплавит саму себя пожаром ревности, зависти, ненависти, здесь. Совершенно одна. С перекошенным от боли лицом, в то время как они кажутся самыми счастливыми, целыми, умиротворёнными людьми на этой планете.
Почему, любимый?
Почему не я?
Она ведь совершенно никчёмная. Алёна Отрадная абсолютное, возведённое в степень, безусловное ничто.
А ты с ней.
А ты для неё.
А ты в неё зачем-то так сильно...
Телефон снова пищит, напоминая о критическом состоянии батареи, ему вторит Настя и девушка как будто из-под толщи воды слышит:
– Лиля…? Ты ещё здесь? Ты что-то придумала? Я… Я не знаю что мне…
– Я всё решу, – перебивает сокурсницу Лиля не своим голосом и, не глядя, сбрасывает вызов.
Смотреть на Кира, прижимающего к себе другую, больше нет сил да и, честно говоря, стоять-то прямо невмоготу, но Гордеева заставляет себя на последних процентах сделать фото и на негнущихся ногах вернуться к компьютеру. Чтобы перебросить файл с эссе себе, замести следы и покинуть комнату у неё уходит пара минут, а чтобы, не прощаясь ни с кем, выйти из дома, не оглядываясь, и того меньше.
Оказавшись в машине, не трогается с места сразу, а сначала вцепляется слезящимися глазами в сделанный снимок и, как тот чёртов Феникс, горит-горит-горит… Горит, чтобы потом воскреснуть из пепла, и без жалости, сожалений и страха спалить дотла уже других.
Другую.
Ту, которуюонпредпочёл ей.
73. Кир
Алёнка пахнет покоем, мечтой, свежестью после летней грозы.
Алёнка тёплая, маленькая, хрупкая.
Алёнка обнимает его в ответ не менее сильно и это чистый, несравненный ни с чем кайф, от которого мир вокруг, как, впрочем, и он сам, плавится, тает подобно шоколаду на солнце.
Дыши, дурак.
Полной грудью дыши.
И Кир дышит, не видя никакой разницы между девушкой в его объятьях и кислородом. Затягивается до головокружения. Смакует аромат, расщепляющий остатки самоконтроля на атомы. Чувствует как она, стоящая вплотную, дрожит, и прижимает к себе ещё крепче, кутая тонкую фигурку в свою куртку. От этого кровь в венах начинает кипеть, будоража мысли с сердцем и без того потерявших из-за неё весь покой.
Тише. Спокойно. Напугаешь.
Стой на месте Отрадной сейчас другая, то он бы церемониться не стал. Машина, квартира, постель, а можно и без двух последних пунктов, чтобы не терять время. С ней же, пусть и вставляло похлеще всякого бухла и травы разом, но вот так, нахрапом, по-животному, не вдумываясь особо с кем и как… Нет, Кир скорее сам себе шею свернёт, чем позволит подобному случиться. У них всё будет совершенно иначе. Вот как сейчас – до одурения сладко, трепетно, жарко. Остаётся только не свихнуться до этого момента, не железный же всё-таки, далеко не железный.
Будет?
Не слишком ли самонадеянно?
Не забылся ли?
Алёна горячо дышит ему в грудь, скользит пальцами по спине и, кажется, сама того не осознавая, тянется, отзывается чутко на каждое касание, идеально соединяется с ним всеми линиями своего тела, как пазл, из-за чего становится совершенно ясно – её накрывает их близостью, неожиданной, но такой правильной и нужной, не меньше и не увидеть-не услышать-непочувствоватьэто невозможно.
Так что, нет, не забылся. Потому что моя.
Сейчас моя и потом.
Всегда.
У Авдеева от этого внутри, за рёбрами, там, где всё о ней и за ней, совсем тесно. Почти невмоготу. Да только его сейчас и под страхом смерти не заставить даже на маленький шажок в сторону отступить. Легче сразу на поражение, без предупредительного, прямо в висок и, чтобы наверняка, следом не медля в грудь.
– Кир… – доносит до уха ветер шёпот, что оседает на нём мурашками. – Я…
Парень чуть поворачивается, зарывается лицом в тёмный шёлк глубже и, не помня себя от нежности, желания, любви, касается девичьей макушки губами. Если у каждого человека существует свой рай на земле, то у него он такой – она и никого и ничего больше рядом. Ни проблем, что тянут камнем на дно отчаяния и бессилия, ни ответственности ему не по годам, ни слов отца, страшных, обидных, разочаровывающих, от которых он ещё пару минут назад был готов разнести всё к чертям, а теперь стоял и на до и после свою жизнь этим моментом делил. До – против неё, себя, очевидного и вопреки уже случившемуся. После – весь в бездонных карих глазах, смирившийся с неизбежным и не намеренный больше останавливаться.
Чувствуешь, Алёна?
Никакие мы с тобой не друзья.
Друзей друг от друга так не плавит. У них всё чинно, благородно, по правилам. У Кира же безусловно, неоспоримо и настолько фатально, что выбора не остаётся. И бездействовать дальше, наблюдать со стороны, сомневаться бессмысленно и смешно.
Либо всё, либо ничего, помнишь?
Где-то внизу раздаётся глухой хлопок, будто от закрывшейся двери, и Отрадная ворочается, слегка отстраняется, чтобы заглянуть ему в лицо, но объятия не разрывает и смущение спрятать не пытается. Он же в свою очередь пьяно смотрит на неё – такую красивую, близкую, родную и надышаться не может.
Я теперь за тобой по пятам, понимаешь?
До конца.
В её глазах тонут даже звёзды, не то что он, а в его, Авдеев уверен на сто процентов, капсом, как на рекламном щите, неоном светится “люблю”.
– Кир, я не хотела… Не хотела подслушивать, веришь? – спрашивает серьёзно. – Просто случайно услышала тебя и…
– И?
То, что она слышала как он собачится с отцом его абсолютно не задевает и не ущемляет, и не в таких ситуациях уже рядом была, а этот вопрос задаёт лишь бы только дальше её голос слышать.
– И забеспокоилась, что ты… Что у тебя…
Алёна путается от переполнявших эмоций в словах и взволнованно облизывает губы. Он мгновенно залипает на этом действии, слыша как выдержка трещит по швам.
– … Что тебе плохо.
Простая фраза, а у него улыбка во весь рот сама собой вырисовывается. Приятно знать, когда кому-то на тебя не наплевать. Ещё приятнее, когда на тебя не наплевать не кому-то, а той, что все мысли захватила и теперь жила в них полноправной хозяйкой всего его мира.
– Прости, пожалуйста.
– Алёнка, прекращай, – качает головой, не сводя с девушки глаз. – Всё в норме. Наоборот… Хорошо, что ты здесь.
Теперь черёд улыбаться переходит к ней и это одно из самых любимых зрелищ на свете. Когда она улыбается. Когда чувствует себя безопасно и комфортно. Когда смеётся. Эти моменты непростительно редки, но Авдеев собирается это исправить. Он, вообще, собирается много чего с ней и для неё сделать, не в силах дальше быть сторонним наблюдателем, участвующим в её жизни лишь от случая к случаю.
– За Мишу отдельное спасибо.
Отрадная не была обязана переживать и заботиться о его лучшем друге, но всё же делала это, не ожидая ничего взамен и просто потому что Мишка нуждался в помощи и внимании.
– А теперь ты прекращай, – отмахивается она, чувствуя себя неловко. – За это не благодарят. К тому же не я одна с ним была.
Кир морщится как от зубной боли. От этой продуманной суки, втемяшившей себе в голову чепуху о любви между ними, он бы с радостью избавился в первую же секунду как только та показалась ему на глаза, да только друг был против, а ради Романова парень мог не только наступить себе на горло и лишить себя подобного удовольствия, но и смириться с её местонахождением в радиусе нескольких шагов. На сегодня. Завтра за себя и своё терпение, стремительно подходящее к концу из-за последних событий в жизни и Лилиных выходок в частности, он уже поручиться не мог.
– Она меня не волнует, запомни, Алёна, и никогда не верь обратному, кто бы что не говорил, – отрезает Авдеев и меняет тему разговора на то, что ему, действительно, важно и интересно. – Лучше расскажи, как твои дела.
Этот момент волновал его все дни, которые её не видел, пока разбирался с братом и реакцией родителей на его срыв и не меньше волнует сейчас. Хочется знать всё, видеть реальность её глазами, быть рядом каждую чёртову секунду и делить с ней столько, насколько она готова впустить его в свою жизнь.
