Текст книги "Омут (СИ)"
Автор книги: Мария Абдулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)
11.Кир
Она крепко сжимает пальцы на его плечах и что-то лихорадочно шепчет на ухо, но её голос перекрывает странный гул и Кир не слышит ни единого слова.
– Я не понимаю, Алёнка, – кричит он, пытаясь заглянуть ей в лицо. – Я не слышу!
Отрадная в ответ только плачет. Он чувствует как содрогается её тело от рыданий в его объятиях и мокнет ткань рубашки от слёз. Гул с каждой секундой становится всё громче, отчего ушные перепонки, кажется, готовы взорваться от боли и парень прижимает ладони к голове девушки, чтобы хоть немного облегчить ей эти ужасные ощущения.
– Алёна… – шепчет Авдеев, зажмурившись. – Что же с нами происходит?!
Она вдруг вздрагивает, слепо мажет губами по его щеке и исчезает, а он…
Он подрывается с постели с болезненным стоном, чувствуя, как беспокойно заходится сердце в груди и мокрая от пота футболка неприятно липнет к спине. Парень резко сдирает её с себя, отбрасывает в сторону и жёстко трёт лицо ладонями, пытаясь таким образом прогнать сон из мыслей.
Ненавижу тебя, Отрадная.
Н Е Н А В И Ж У
Крупными буквами прямо по сердцу. Под кожу. Везде, куда ты успела забраться. Вырвать бы тебя оттуда заживо. С корнем. Навсегда. Чтобы не мучиться больше. Не чувствовать, как разрывается что-то внутри, без надежды срастись обратно. Не ломать самого себя после каждого такого пробуждения. Просто не реагировать.
Кир проводит дрожащими пальцами по щеке, которая горит после иллюзорного поцелуя, и с шумом выдыхает. Глаза печёт от резкого выхода из сна, но он на это не обращает внимания, потому что где-то далеко, под рёбрами, печёт точно также от дикого желания её увидеть. Увидеть, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Чтобы заглянуть в карие глаза и спросить, схватив за плечи:«Довольна, Отрадная? Довольна?!».Подойти ближе, чем на три шага. Вторгнуться в её личное пространство и, наконец, понять, что вот таков его личный финал. С длинными волосами, звучной фамилией и вечным вызовом, кинутым ему молча и по причинам, которые понимают лишь они вдвоём. С постоянной борьбой друг с другом, находясь на совершенно разных полюсах, когда при виде неё он забывает, как дышать, а она при виде него как можно скорее хочет избавиться от его общества.
Бл*ть. Нахер это всё.
Пошла ты к чёрту, Отрадная. Это не твои мысли. Не твои сны. Ты не имеешь никакого права в них находиться.
Авдеев поднимает взгляд на часы и отбрасывает от себя одеяло. Больше он сегодня точно не уснёт, даже если очень сильно этого захочет.
– Твою мать, – усмехается жалко, когда видит себя, невыспавшегося, помятого, со спутанными волосами в отражении зеркала в ванной.
Неужели, это и есть любовь? Та самая, о которой пишут в книгах, поют в песнях и показывают в фильмах? Горькая, больная, невыносимая. Которая ядом по венам, прямо к сердцу. У которой, кажется, только одно предназначение – свести с ума, уничтожить, сломать.
Отрава ты, Отрадная.
В чистом виде отрава.
Или это только ему так несказанно “повезло”?
Кир облизывает сухие губы и откручивает кран с водой. Холодные капли жгут кожу и он ненароком задерживает дыхание от яркого контраста, когда мокрые пальцы притрагиваются к месту, куда прикоснулись её губы во сне. Будто клеймо поставили. Фантомное, невидимое, но так ясно ощущаемое, что привычная маска Кира Авдеева, которую он натягивает на себя каждое утро, сегодня почему-то трескается. Из каждой трещины выглядывает незнакомый, слабый и безнадёжно влюблённый мальчик с красными от недосыпа глазами. Кир прячет этого неудачника за солнцезащитными очками, но Миша, встретившийся ему в одном из коридоров университета, всё равно умудряется его разглядеть.
– Плохая ночка? – спрашивает друг нахмурившись.
– Отвратительная.
Романов сжимает его плечо, молчаливо поддерживая, и тянет к аудитории, но Кир даже не успевает сделать и пару шагов, как повернув за угол, нос к носу сталкивается с Отрадной. Мир вокруг знакомо сужается до неё одной, а он замирает перед Алёной, не в силах отступить в сторону. Смотрит, стараясь ничего не упустить, будто за те два дня, что её не видел, в ней могло что-то измениться. Взглядом проводит по убранным в высокий хвост волосам, по бледному лицу и поджатым в тонкую нить губам. На них он и останавливается. В тёмные глаза напротив взглянуть боится, потому что тогда она точно всё поймёт.
Я в тебе пропал, Алёна.
Утонул.
Они стоят так неподвижно несколько долгих секунд, за которые он забывает обо всём, а потом Отрадная вдруг спокойно кивает в знак приветствия и обходит его, продолжая свой путь.
– Мне сейчас не показалось? – будто сквозь толщу воды слышится удивлённо-радостный голос Миши. – Она с тобой поздоровалась?
Авдеев обессиленно приваливается к стенке и прижимает руку к щеке, которая начинает гореть с новой силой, напоминая о чертовом сне. Ему хочется, чтобы вместо того, чтобы удивляться, друг его одёрнул, спустил на землю, сказав что-то вроде: "Не придумывай, дружище. Это ничего не значит. Не позволяй себя надеяться".Но Романов только расплывается в улыбке и смотрит на него с очевидным намёком.
– Лучше молчи, Миш, ладно? – просит хрипло.
– А я что? – друг невинно пожимает плечами. – Я ничего такого… Просто впервые вижу как Отрадная с тобой поздоровалась и, мягко говоря, очень этому удивлён. Это вы на том ужине с родителями успели наладить общение? Ещё немного и...
– Мишань, правда, не надо… – перебивает его Кир, спасая свой глупый, качающий кровь орган, что сейчас оглушительно грохочет в груди. – Я не… – беспомощно хватает воздух ртом, не зная, как объяснить то, как надежда, вдруг молниеносно расправив крылья, разрушает собой все стены и преграды, которые он с таким усердием возводил. – Это ничего не значит.
– Как скажешь.
Романов кивает и направляется к лекционной аудитории, где вот-вот должна начаться первая пара. Кир плетётся следом и, сев на своё место, сразу же находит глазами её фигуру, сидящую на несколько рядов вниз от него.
– Отвернись, – пихает его плечом Миша, едва сдерживая улыбку, примерно на половине лекции. – Неприлично так на девушек пялиться.
Авдеев сжимает шариковую ручку и пытается заставить себя перевести взгляд на преподавателя, но сдаётся после первой же неудавшейся попытки. Раньше умудрялся держать себя в руках, натягивая цепи самоконтроля, не позволяющие и с места сдвинуться. Теперь же эти цепи куда-то делись, растворились в слабом головокружении, оставив его одного. И без них он не знает, что делать. Куда деть слабость под коленками и подрагивающие в напряжении пальцы рук. Куда деть сердце, бьющееся внутри так восторженно, радостно, отдающее вибрирующей пульсацией по всему телу, будто она не просто кивнула, а как минимум по имени позвала.
Кто же тебя только выдумал, Отрадная?
«А тебе не всё ли равно?»– вопросом на вопрос шелестит в голове. И парню не остаётся ничего, кроме как самому себе признаться, что, да, ему абсолютно параллельно, откуда она такая взялась. Главное, чтобы не исчезала больше. Чтобы оставалась в его жизни неясными образами, приходящими во снах. Пламенем, в котором горели мысли, медленно обращаясь в пепел. Несвязным шёпотом в тишине квартиры, в темноте, в грёбаном одиночестве и тумане в голове, вызванным алкоголем. Несмелыми мечтами, в которых трудно признаться. Только бы была. Потому что...
Кир резко ведёт плечами, выбираясь из трясины собственных мыслей, когда занятие подходит к концу.
– Пойдем, покурим? – встаёт на ноги, пряча от Миши глаза.
– Давай.
Они не успевают отойти от аудитории дальше нескольких метров как вдруг идущие впереди них студенты расступаются и Кир, словно в замедленной съёмке видит Алёну и одногруппника, двигающегося ей наперерез.
– Уйди с дороги, Отрадная, – зло выплёвывает Смирнов, а после со всей дури врезается в неё своим плечом.
Девушка, не ожидавшая столкновения, спотыкается и заваливается вперёд, едва успевая выставить руки перед собой, чтобы смягчить падение. Киру, кажется, что он отчётливо слышит тихий стон от боли, который срывается с её губ, когда она ударяется головой о стену.
Внезапно всё замирает. Застывает, будто по щелчку пальцев. Останавливается.
А потом мир окрашивается в безумный ярко-алый и переворачивается, меняется, выворачивается наизнанку, ломая последний бастион контроля, возведённый против неё и сдавшийся без боя в эту самую секунду. Ломая его самого. Ломая и выпуская наружу вместе с кипящим гневом ещё и невероятный по своим масштабом страх. Страх, который, Кир надеялся, больше никогда в жизни не ощутит и который со всей силы толкает его в спину, заставляя сорваться с места.
12. Кир
До неё всего несколько шагов, но ему кажется, что расстояние между ними, как минимум, в футбольное поле, которое он никак не может пересечь. Затылок сверлят любопытные взгляды студентов, что даже на один миллиметр не сдвинулись и не попытались хоть как-то ей помочь, но парню откровенно на них плевать, потому что дыхание со свистом вырывается из его груди, когда он, рухнув рядом с девушкой на колени, видит её сбитые в кровь колени и ладони.
– Отрадная, – зовёт хрипло, едва слышно. – Алёна…
Она лежит на боку, закрыв лицо руками и прижав ноги к груди. Ему на секунду… На одну чёртову секунду кажется, что Отрадная даже не дышит, но Кир тут же отметает подобные мысли, не позволяя панике схватить себя за горло.
– Алёна… – повторяет на выдохе. – Ты… Ты слышишь меня?
Протянув ладонь, он осторожно касается кончиками пальцев её тонкого плеча. Неосознанно ждёт, что девушка окажет сопротивление, отстранится и посмотрит на него своим пронзительным презрительным взглядом, но ничего из этого не происходит и он, громко сглотнув, обхватывает любимое лицо ладонями. Отводит в сторону волосы и сбивчиво шепчет:
– Давай, Отрадная, открывай глаза. Я с тобой. Я тебе помогу.
Когда она поднимает веки и встречает его взгляд, Авдеев вздрагивает. Облегчение тут же накрывает с головой девятиметровой волной. Забыв обо всём и всех, он наклоняется ниже и проводит большим пальцем по её щеке.
– Как ты себя чувствуешь?
Девушка моргает, вслушиваясь в вопрос, пытается перевернуться на спину, но послушно замирает, когда его руки не позволяют ей этого сделать.
– Я… – тихо начинает Алёна, облизнув пересохшие губы, отчего пульс парня мгновенно учащается. – Я нормально… Всё хорошо…
– Твои разбитые колени говорят об обратном.
Она переводит взгляд на них, хмурится и хочет что-то ответить, но её прерывает преподаватель и по совместительству куратор их курса, которую привёл Миша.
– Боже, какой ужас! – громко восклицает женщина, подбежав к ним. – Алёна, ты в порядке?
– Чего уставились, стервятники? А ну, разошлись по своим норам быстро! – в один голос с ней рявкает Романов на зевак. – Оглохли что ли? Быстро, я сказал!
Нехотя, толпа расступается и в поле зрения Кира попадает Смирнов. На его лице играет самодовольная улыбка, а глаза направлены куда-то в сторону, поэтому он не замечает, как Авдеев кивает на него другу и холодно произносит, вкладывая в слова гораздо больший и опасный смысл:
– Не дай ему уйти.
Миша понимающе улыбается и направляется к одногруппнику, на ходу закатывая рукава рубашки. Гена переключает на него внимание, только когда Романов подходит вплотную и указывает рукой в сторону подсобной лестницы.
– Я в порядке, Светлана Константиновна, – тем временем отвечает Отрадная, полностью сосредоточившись на разговоре с преподавательницей.
– Алёна, не геройствуй. Миша мне сказал, что ты ударилась головой о стену, а с этим не шутят.
– Но со мной, правда, всё хорошо.
Девушка предпринимает попытку подняться, но тут же морщится от боли и садится обратно. Беспомощно оглядывает свои раны, не зная, как безболезненно встать на ноги. От этого зрелища у него болезненно сжимается сердце и в очередной раз прерывается дыхание.
– Хватит, Отрадная, мы идём в медпункт, – категорично отрезает.
Кир аккуратно подхватывает её на руки и крепко прижимает к своей груди. Алёна даже ахнуть не успевает от неожиданности, только смотрит на него широко распахнутыми глазами и беззвучно открывает-закрывает рот.
– Что ты делаешь? – практически шёпотом спрашивает она через пару шагов, невероятно шокированная его действиями, как и все остальные вокруг.
– Несу тебя.
Его голос всё также хрипит, но парень уже не обращает на это внимание, потому что, чувствуя в руках её приятную тяжесть, тепло и близость, в голове вертятся совершенно другие мысли. О том, как он не хочет, чтобы это мгновение прекращалось. Не хочет, потому что всё ещё душит страх за неё, отзываясь колкими мурашками. Не хочет, потому что перед глазами не коридоры университета, а до сих пор она с прижатыми к лицу руками в позе эмбриона.
– Я… Я могу сама идти, – слабо сопротивляется Алёна. – Ты можешь меня отпустить.
– Нет, я тебя не отпущу.
Не могу, Отрадная. Не могу и не хочу, понимаешь?
Хочу прижать тебя к себе ещё крепче. Зарыться носом в волосы, вдыхая аромат твоего шампуня. Хочу смотреть в твои глаза и не видеть в них этого болезненного тумана. Потому что тебе не должно быть больно, Отрадная. Кому, бл*ть, угодно, но только не тебе!
– Ты на ногах и дольше минуты не продержишься, – добавляет он перед дверью в медпункт.
Эти слова она подтверждает через несколько минут, когда Кир, посадив её на кушетку, сразу же ловит за талию после того, как Алёна, вскочив на ноги, вновь решает заверить всех, что с ней всё в порядке, но покачнувшись, начинает заваливаться вперёд.
– Сиди на месте, Отрадная, и не дёргайся, – цедит сквозь зубы, опуская её обратно и смотря прямо в глаза.
Девушка упрямо поджимает губы, но спорить не пытается. Послушно складывает руки на коленях и немного опасливо косится на врача.
– Я буду за дверью, – бросает на выходе из кабинета парень преподавательнице, которая, если и удивилась его заявлению, то виду не подала.
В коридор он выходит уже совершенно другим Киром Авдеевым. Не только безнадёжно влюблённым в запретную для него девушку, но и тем, кто за неё порвёт всех без исключения. Сегодня этот список возглавляет Смирнов, который очень сильно пожалеет, что заслужил это почётное первое место. Потому что страх за Отрадную чуть ослабил на горле хватку, а вот гнев наоборот схватил так, что...
что тебе, Гена, лучше начать молиться прямо сейчас.
Когда парень добирается до лестницы, то застаёт одногруппника уже не в таком расслабленном состоянии как пару минут назад. Он беспокойно переминается с ноги на ногу, настороженно посматривая на непривычно хмурого и угрожающе на него смотрящего Мишу, и неловко улыбается.
– Миш, я всё-таки не понял. Что случилось-то? – спрашивает одногруппник и вздрагивает, когда дверь с грохотом открывается и в проёме появляется Авдеев.
– Не переживай, сейчас узнаешь, – хмыкает Миха, отходя в сторону и забирая у друга пиджак.
– Присмотришь за Отрадной, пока я здесь? – не отводя взгляд от Смирнова, просит Кир.
– Конечно, – кивает Романов и выходит в коридор, насвистывая под нос весёленькую мелодию.
– Кирюх, слушай…
Первый удар приходится Смирнову в переносицу, поэтому договорить он не успевает, лишь громко вскрикивает и хватается за нос, из которого в ту же секунду брызгает во все стороны кровь. Второй – в живот и одногруппник, скрючившись, сползает по стенке, хрипя от боли.
– Это ты меня слушай, ничтожество, – выплёвывает Кир, присев рядом с Геной на корточки. – И слушай внимательно, потому что, сам знаешь, повторять два раза я не привык.
– Ч-ч-что т-ты…? Я же н-ничего плохого н-не сд-делал!
Новый удар, на этот раз унизительная пощёчина, резко отбивают у Смирнова всю охоту снова открывать рот. Сжавшись в дрожащий комок, он смотрит на него огромными слезящимися от боли глазами, в которых Авдеев без особых проблем узнаёт страх с готовностью выполнять любые его указания, и вжимается в стену, прижимая руки к окровавленному лицу.
– Боишься, Ген? Правильно, бойся, ведь она тоже боялась, когда из-за тебя-ублюдка чуть голову о стену не разбила.
Вкрадчивый голос Кира разносится эхом по пустой лестничной площадке. От желания объяснить одногруппнику всю неправильность его поступка не словами, а силой, дрожат руки, но парень чувствует, что если начнёт, то вряд ли сможет остановить себя сам. А Мишка, способный бы ему в этом помочь, рядом с Алёной, которую оставлять без присмотра на долгое время не хочется ещё сильнее.
– Зачем ты её толкнул? Нах*я ты, вообще, в её сторону посмотрел, дерьма кусок?!
– Кир, это же… – глухо сипит Смирнов не своим голосом. – Это же Отрадная… Ты же сам…
– Я, бл*ть, её никогда даже пальцем не трогал и никому другому не разрешал! – рявкает во весь голос, сжимая ладони в кулаки до побелевшей кожи.
Сколько бы они с Отрадной не ссорились, как бы друг друга не оскорбляли и не пытались задеть, у него даже мысли о физическом воздействии на неё ни разу не возникло. И сейчас осознание того, что пусть и косвенно, он сам виноват в её травмах, потому что когда-то смог убедить всех в своей к ней ненависти, тем самым дав недоумкам карт-бланш на травлю, сжирает его по кусочкам. Жрёт смачно, чавкая и постанывая от удовольствия. Ещё чуть-чуть и кроме слепой ярости в нём не останется ничего. Ещё чуть-чуть и…
Авдеев, выругавшись, бьёт кулаком в стену рядом с головой одногруппника, отчего тот дёргается и сжимается ещё сильнее в ожидании нового удара. Жалкий, испуганный, никчемный. От этой картины Кир брезгливо морщится и вытирает ладони о брюки.
– Значит так, – начинает сухо и жёстко. – Я хочу, чтобы через полчаса ни тебя, ни твоих документов в универе не осталось. Увижу тебя здесь или рядом с Отрадной – вышибу мозги или что там у тебя вместо них.
– Кир, подожди, не надо… Пожалуйста! Что угодно, но не… – заикаясь, белеет на глазах Смирнов. – Ты же знаешь… Отец мне этого не простит, он же меня…
Парень усмехается. Конечно же, он знает, иначе бы придумал как наказать его по-другому. Знает, что учеба здесь для Гены последний шанс и, если он вылетит отсюда или уйдёт сам, то его папаша, жёсткий, не принимающий никаких оправданий и ошибок, от него просто-напросто откажется. Перестанет его обеспечивать, вычеркнет из своей жизни и продолжит со спокойной душой жить с молодой женой, которая вот-вот должна родить ему второго сына.
– Он тебя выкинет на улицу как мусор, Гена.
– Кир, прошу тебя… Не надо, пожалуйста… Мы же с тобой сто лет знакомы! Ты не можешь так со мной поступить из-за…
– Ошибаешься, Ген, – Авдеев выпрямляется во весь рост и смотрит на одногруппника снизу вверх. – Ещё как могу. Надеюсь, что ты сумел меня понять, в противном случае этот разговор будет проходить совсем по-другому. У тебя на сборы двадцать минут. Время пошло.
Оставив Смирнова одного, Кир уходит обратно к медпункту, возле двери которого сидит Миша и, судя по сведённым к переносице бровям, о чём-то напряжённо думает.
– Она ещё там? – спрашивает парень, садясь рядом с другом.
– Да.
Авдеев вздыхает и, откинув голову назад, упирается затылком о стену. Десятиминутный перерыв на выбивание из Смирнова дерьма немного отвлёк от переживаний о её состоянии, но стоило ему только оказаться через стенку от неё и страх тут же вернулся.
Бл*ть, лучше бы она сейчас находилась в аудитории и, как раньше, не замечала его, чем сидела на кушетке в компании врача, морщась от боли.
Хотя кого Кир хочет этим обмануть?
Это же О т р а д н а я. Та самая, что прочно засела в голове. Что похитила сердце, которое он никому и никогда не планировал отдавать. Что появилась в его жизни совершенно неожиданно и, судя по тому как его от неё кроет, останется там навсегда.
Навсегда же, да, Алёна?
Мне не показалось
13. Кир
– Как прошёл разговор с Генкой? – повернувшись к нему, интересуется Миша.
– Прекрасно.
– А как он сейчас себя чувствует?
– Х*ёво.
Романов усмехается и ободряюще хлопает Кира по плечу. Парень видит, что друг хочет добавить что-то ещё, но Мишу прерывает открывшаяся дверь кабинета. Вскочив на ноги, Авдеев впивается взглядом в появившуюся в дверном проёме девушку, которая держась за косяк, осторожно перешагивает через порог. От вида её перебинтованных коленей он вновь с силой сжимает ладони в кулаки и давит в себе желание вернуться обратно к Смирнову, чтобы закончить начатое.
– … так что в целом всё хорошо, раны и царапины заживут, сотрясения, на первый взгляд, нет, но за состоянием шишки на голове всё равно стоит понаблюдать, Алёна, – строгим голосом предупреждает медработник. – Если почувствуешь головную боль, тошноту, головокружение, шум в ушах, то не медлишь и сразу едешь в больницу, хорошо?
– Хорошо, – кивает она и устало улыбается. – Спасибо за помощь, Ирина Петровна.
– Не за что. Выздоравливай и береги себя.
Женщина уходит на своё рабочее место и Отрадная поворачивается к преподавательнице.
– Светлана Константиновна, дальше я справлюсь сама, не беспокойтесь.
– Ты даже не сообщила своим родителям о произошедшем, Алёна. Как ты справишься сама? Не поедешь же ты на общественном транспорте в таком состоянии одна?
– Я не смогла до них дозвониться, поэтому…
– Я сам тебя отвезу, – перебивает девушку Кир. – Миша, принесёшь наши вещи, пожалуйста?
Друг, кивнув, быстро уходит, а Авдеев, игнорируя всё такой же удивлённый взгляд преподавательницы, внимательно наблюдает за реакцией Алёны. Она растерянно смотрит ему в глаза и хмурится, словно не верит, что он всё ещё рядом с ней. Киру же хочется разгладить её сомнения пальцами, а потом зарыться носом в густые волосы и сказать какую-нибудь приятную чушь на ухо, чтобы она смогла расслабиться, довериться.
– Спасибо, но не нужно, – ожидаемо отказывается девушка. – Я вызову себе такси…
– Нет, на такси ты не поедешь.
– Но…
– Я не отпущу тебя на такси, Отрадная.
Алёна хмурится ещё сильнее и упрямо поджимает губы, но он не собирается уступать в вопросе, который касается её здоровья и безопасности. Если понадобится, унесёт эту упрямицу к себе в машину против воли, но одну не отпустит.
– Я думаю, что Кир прав, – вторгается в их разговор Светлана Константиновна. – Тебе не стоит ехать на такси, тем более одной. Вдруг тебе станет плохо?
– Со мной всё будет в поряд…
Она не успевает договорить, потому что парень во второй раз за последний час ловко подхватывает её на руки, тем самым ломая всё сопротивление, и, кивнув на прощание преподавательнице, направляется к выходу из университета.
– Это уже переходит все границы, Авдеев! – возмущённо выдыхает ему в шею Отрадная и хватается за его плечи. – Ты не можешь делать со мной всё, что тебе вздумается!
– Ты так считаешь?
– Конечно!
Кир выходит на улицу под сгущающиеся тучи, обещавшие дождь, и осенний ветер, в то же мгновение забравшийся под одежду. Алёна в его руках ёжится и неосознанно прижимается ближе. От этого жеста он едва не замирает на месте, но девушка бросает на него недовольный взгляд из-под бровей и это моментально приводит его в чувство.
– Прекращай на меня так смотреть, я всё равно не передумаю. Ты едешь со мной. Точка.
Авдеев оглядывается в поисках Мишки и останавливается возле машины, аккуратно ставя девушку на ноги, но не отпуская, обнимая, пытаясь закрыть от холодных порывов ветра, который теребит одежду, теряется в волосах, наводя свой, только ему понятный порядок, бросает пыль и опавшие листья в лицо, будто подталкивает к чему-то, настаивает.
– Вроде головой стукнулась я, а чудишь ты, – она, аккуратно приподнявшись на носочки, тыльной стороной ладони касается его лба. – С тобой всё хорошо?
Парень утвердительно качает головой, мгновенно потеряв дар речи и связь с реальностью, и поражается тому, с какой скоростью меняется его жизнь. Ещё утром он чувствовал себя хуже некуда, а теперь Отрадная волнуется о его состоянии. Касается…
– Эй, ребят, я вещи принёс, – выбегает из университета Миша. – Прошу прощения за то, что немного задержался.
Романов щурится от резких порывов ветра, который наводит в его кудрях ещё больший беспорядок, и протягивает Киру его пиджак, в котором лежат ключи от машины, телефон и бумажник, а девушке сумку.
– Классные наколенники из бинтов, Отрадная. Тебе очень идёт.
Авдеев на секунду беспокоится, что специфическое чувство юмора друга может девушку обидеть, и поспешно пытается придумать как сгладить ситуацию, но она вопреки его опасениям реагирует лишь доброй усмешкой, ничуть не расстроившись из-за Мишкиных слов.
– Спасибо, Миш. Если хочешь, могу дать тебе поносить на денёк.
– Нет уж, благодарю, я и без них красивый.
Девушка мягко хмыкает, отстраняется от него и с благодарностью кивает, когда Романов распахивает перед ней дверь машины. Сразу, как только она оказывается вне зоны слышимости, друг поворачивается к нему и, переменившись в лице, серьёзно спрашивает:
– Мне ехать с вами?
– Нет, Мишань, спасибо, лучше проследи за тем, чтобы Смирнов убрался отсюда и не возвращался.
– Без проблем. Удачи, Кирюх. Если что, звони.
Романов хлопает друга по плечу и, развернувшись, уходит обратно в здание университета, пробормотав себе под нос: «Этот день войдёт в историю».Кир решает сделать вид, что ничего такого не слышал и, разместив вещи на заднем сидении, садится за руль.
– Мама, привет. Вы уже вернулись домой?
Он бросает взгляд на Алёну, у которой от улыбки, что ещё минуту назад красовалась на её губах, не остаётся и следа. Она сидит, прислонив голову к стеклу, одной рукой держа телефон возле уха, а другой зарывшись в волосы. Смотрит прямо перед собой, полностью сосредоточившись на разговоре, а Авдеев неожиданно ловит себя на мысли, что ещё ни одна девушка, побывавшая в его машине, не выглядела в ней так органично и правильно.
– Подожди, а мне сейчас что делать? – Отрадная хмурится. – Может, у Риты или ещё кого-нибудь есть запасные?
Услышав ответ, она обречённо вздыхает и устало трёт глаза. У него от этого вздоха противно скребёт что-то под рёбрами и покалывает кончики пальцев от желания протянуть руки и прижать Алёнку к себе снова. Почувствовать ток, пробегающий по венам. Дать ей понять, что нет ничего, что он бы не смог сделать ради неё.
– Ладно, я поняла, – резко отвечает девушка, а потом сбрасывает вызов и кидает телефон себе на колени.
В её движениях столько негодования, пассивной злости и тщательно скрываемой обиды, что он на мгновение теряется и не успевает среагировать, когда Отрадная поворачивается в его сторону. Встречается с карим взглядом и будто с головой уходит под воду.
– Ты не мог бы отвезти меня до ближайшей гостиницы?
– Гостиницы?
– Моя мама и… – Алёна запинается и нервно облизывает губы. – Олег уехали по делам в соседний город. Мой дубликат ключей сейчас у неё и я не смогу попасть домой, пока они не вернутся, а сделают они это только завтра. Тётя с её мужем тоже уехали из города, поэтому мне нужно место, где я смогла бы переночевать.
Кир чувствует, как тонкие перегородки, состоящие из нескольких сотен “нельзя” и выстраиваемые им с первого дня их знакомства, стираются в пыль. Рушатся с таким грохотом, разлетаясь острыми микроскопическими осколками в разные стороны, что его оглушает на несколько секунд и последние её слова он слышит будто издалека.
Бл*ть, Отрадная, неужели не видишь, что ты со мной делаешь? Как все “нельзя” перестают иметь для хоть какое-либо значение? Как я, обезоруженный, уставший и с самого начала принадлежавший лишь тебе, сдаюсь?
Потому что это конец. Конец прежней жизни, которую Авдеев так тщательно от неё охранял, а она ловко обошла всю его защиту и проникла в самое сердце. Конец отрицанию и борьбы с самим собой. Конец абсолютно всему, что могло бы его от неё спасти.
– Нет, я не повезу тебя в гостиницу.
