Текст книги "Омут (СИ)"
Автор книги: Мария Абдулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)
60. Лиля
– Спрошу у неё об этом, когда она придёт на пары.
Девушка прислоняется спиной к холодной стене и пустым взглядом смотрит прямо перед собой. У самой же в сознании на репите стоит образ парня, из-за которого у неё за пару секунд сердце превратилось в решето. Будто ему и так мало досталось за последние годы. Будто оно целое, ни разу не преданное, не разбитое, не собранное по кусочкам из последних сил. Будто оно для Кира Авдеева абсолютно ничего не значит.
За что ты так со мной?
Я же… Я же просто люблю тебя.
Мимо проходят две первокурсницы и, как назло, останавливаются неподалеку, не замечая её, застывшую, вновь ударенную ниже пояса в углу. В их глазах светится любопытство, а голос даже подпрыгивает от нетерпения обсудить главное событие утра и скорее всего дня, случившееся благодаря стараниям сына мэра и девчонки, которую он должен ненавидеть. Ненавидеть, ясно?! А не ездить с ней в одной машине, не разговаривать, не таскать её вещи, не смотреть так… Так…
– Нет, ты видела то же, что и я? Мне же не показалось? – спрашивает одна из первокурсниц – брюнетка с ресницами как у коровы. – Кир Авдеев, правда, приехал с этой девчонкой? Блин, забыла как её зовут, но моя двоюродная сестра учится с ними на одном курсе и она рассказывала, что он и эта девчонка друг друга на дух не переносят, что у них самая настоящая война, прикинь?
– Ну, не знаю, – тянет гласные вторая – крашеная в мерзкий рыжий цвет, больше похожий на ржавчину, чем на нормальный оттенок. – Ты видела как они смотрят друг на друга? Какая там война? Он её глазами, кажется, сожрать готов. Да и ко всему прочему я видела как он нёс её на руках до медпункта, когда она упала, так что бред это всё. Между этими двумя точно не война.
– Нет, это правда! Я точно знаю! Моя сестра врать не будет! Она рассказывала, что они едва терпят друг друга и не упускают случая, чтобы начать ссору.
– А сейчас тогда почему они стоят и спокойно разговаривают?
– Вот именно это-то и хотят все знать! – брюнетка смешно взмахивает руками, как курица крыльями. – Тем более после того как вышло то фото с ним и той стервой-блондинкой.
– Это которая ведёт себя как последняя с*ка?
– Это которая превратит твою никчёмную жизнь в ад, если ты сейчас же не исчезнешь, – холодно произносит Гордеева.
Первокурсницы испуганно вздрагивают, оглядываются и натыкаются на острый, как бритва, взгляд подведённых чёрными стрелками глаз.
– Я не… – подаёт голос рыжая, но тут же тушуется и отступает назад, когда Лиля отходит от стены.
Прямая спина, ровные плечи, гордо вздёрнутый подбородок и искривлённые в презрительной усмешке красные губы. Червонная королева бы и та дрогнула.
– Ты не выдержишь и дня, если сейчас же не сделаешь то, что я сказала, малышка.
Неудачницы оказываются умнее, чем смотрятся на первый взгляд, и поспешно сваливают, оставляя её одну.
Впрочем Лиле не в первой. Лиля знает, что такое одиночество. Знает его вкус, цвет и запах. Знает каждый его тёмный угол. Знает всех демонов, там живущих, и дружит с ними, ничуть не опасаясь последствий. Она сейчас, вообще, ничего не боится, кроме того, что обсуждали две эти ссыкухи.
Он её глазами, кажется, сожрать готов.
Ещё месяц назад Гордеева бы доказывала с пеной у рта, что этого не может быть. Что это что-то на грани фантастики. Что имя парня, в которого она влюблена до помрачения сознания, и имя Отрадной никогда не встанут в один ряд. Но сегодня… Сегодня случилось то, что сейчас ежесекундно выжигает у неё на внутренней стороне ребёр клеймо “снова”.
Снова не ты, глупышка.
Снова не тебя.
Снова не с тобой.
И закурить бы, чтобы хоть немного попустило. Или выпить. Вот только уважающие себя принцессы не носят в сумочках бутылочку красного полусладкого. Лишь жвачку с ментоловым вкусом, любимую помаду и маленькое зеркальце, в отражении которого глаза кажутся не такими печальными, чем есть на самом деле.
Телефон вдруг оживает вибрацией и девушка нехотя вытягивает его из кармана пиджака. На экране красуется улыбающееся лицо десятилетнего Романова с торчащими во все стороны волосами.
– Да пошёл ты, Кудряшка, – зло цедит она сквозь зубы и сбрасывает вызов.
Но парень её не слышит. Набирает вновь и вновь, а Лиля вновь и вновь сбрасывает, направляясь прочь от университета. Его стены слишком хлипки и ненадёжны для месива из глухой ярости, боли и непонимания, что наполняет её до предела, подкатывая к горлу тошнотой, к глазам жгучими слезами и неконтролируемой дрожью в пальцы. В его стенахонс ней. С другой. С чужой. С той, котораянеего, тогда как Гордеева от светлой макушки до кончиков пальцев на ногах хочет принадлежать только ему.
Почему, Кир?
В чём причина?
Порыв ветра забирается под одежду, в волосы и, кажется, даже под кожу, где всё полыхает огнём ревности и обиды. Страшная неуправляемая смесь, которую не в силах потушить ни самовнушение, ни глубокое дыхание, ни осознание собственного, не самого лучшего, положения.
Девушка кидает вещи на ближайшую лавочку и выдыхает. Резко и шумно. Так, что в глазах темнеет, но образы Кира с Отрадной не меркнут. Словно на обратной стороне век отпечатались. Словно теперь они будут преследовать её всегда и везде. Иронично, не правда ли? И как же одновременно с этим, с*ка, погано!
Она могла бы понять, если бы он переключился на любую другую девку на их курсе или на ту же самую Динку, которая, Гордеева прекрасно знает, в тайне от неё на него заглядывается. Или нашёл бы кого-нибудь на стороне, кого Лиля не знает. Он мог вернуться к одной из своих бывших и, наверное, даже в этом случае ей не было бы сейчас так дерьмово. Потому что с ними его ничего не связывает, а вот с Отрадной… С Отрадной Кир достаточное количество времени был сплетён ненавистью, взаимной обидой и чем-то тайным из прошлого, а это не те путы, которые можно так легко разорвать. Их можно только терпеливо пилить ножовкой по металлу и бестолково надеяться, что рано или поздно появится хотя бы одна царапина.
Ведь ненависть сильнее любви.
Ненависть – это неисчерпаемое топливо для жизни, дающее огромное количество возможностей и перспектив.
В ненависти Лиля тоже спец. У Лили по ней есть чёрный пояс, кубки и грамоты за первые места. Лиля знает все оттенки и грани этого чувства и ничуть его не боится. И ей не нужно много времени, чтобы понять, что у Кира с Отрадной она вдруг начала трансформироваться во что-то другое. В опасное и сильное. В то, о чём снято куча фильмов и сложены стихи. В то, что Гордеева ощущает сама, но произносить не хочет. Потому что сказать вслух равно признанию, что оно действительно существует.
Девушка запускает пальцы в волосы и откидывает голову назад. Телефон продолжает разрываться от звонков и смс Романова, но ей так на это по*уй, что она даже перестаёт обращать на смартфон внимание.
– Это всё-таки она подстроила, да?
– Не знаю точно, Мишань, но так просто я это не оставлю.
Кир Авдеев слов на ветер не бросает. Сегодня она смогла избежать разговора с ним, а вот завтра… Завтра вполне возможно, что ей придётся уйти следом за Генкой Смирновым, без пропущенных вызовов и сообщений которого у неё в последнее время не проходило ни дня. Вот только Лиля словами тоже бросаться не привыкла. И уступать, прогибаться, отвечать за то, чего не делала, не собирается.
Она не из тех, кто так легко сдаётся.
Она из тех, кто, уходя, оставляет после себя выжженную землю и громкий плач врагов.
61. Лиля
– Лиля? Что ты здесь делаешь?
Гордеева резко оборачивается и натыкается на сокурсницу, имя которой вспоминается далеко не сразу. Эта девчонка относится к той категории студентов, что раздражают одним лишь своим присутствием до зубного скрежета, всегда и везде стремясь быть первыми. В олимпиадах, на конференциях, в ответах на вопросы преподавателей. Словно единственное, чего они хотят в своей никчёмной жизни – это рвать ж*пу ради лишнего плюсика напротив своей фамилии.
– Тебе какое дело?
Девчонка отшатывается от грубости в голосе и опускает глаза вниз, а сама Лиля оглядывается и понимает, что ноги привели её в парк, находящийся неподалёку от универа. Вокруг кроме них двоих ни души. Только деревья, пустые скамейки и ветер.
– Я… Я ничего. Просто увидела тебя и… Ладно, прости, что побеспокоила. Я пойду.
Сокурсница, кажется, Настя, аккуратно обходит её и направляется вглубь парка, но останавливается, когда слышит:
– Стой. Почему ты не на парах? Ты же не одно занятие не пропускаешь. Что там случилось?
Девчонка, всё ещё смотря в пол, пожимает плечами и вдруг шмыгает носом.
– Ты ревёшь что ли? – не на шутку удивляется Гордеева.
– Нет.
– Я слепая по-твоему?
Настя поджимает дрожащие губы и садится на скамейку рядом с Лилиными вещами. По её щекам действительно бегут слёзы, чёрные от туши, и капают на ткань пиджака.
– Ну? – поторапливает сокурсницу Лиля. – Говори или сваливай отсюда. Я не служба психологической поддержки. Утешать, гладить по головке и обманывать, что всё будет хорошо, не собираюсь.
Девчонка поднимает на неё заплаканные глаза и Гордеева морщится. Зрелище, мягко говоря, не для слабонервных и она принимается раздражённо искать в своей сумке пачку влажных салфеток, чтобы отдать их этой потёме.
– Возьми и вытрись. Смотреть страшно. И запомни, прежде, чем начинать реветь, купи нормальную тушь, а не этот ширпотреб, который от двух слезинок в непонятно что превратился.
– Сп-п-пас-с-сибо.
Сокурсница, вздрагивая от рыданий и порывов ветра, принимается выполнять указание. Вот только то ли косметика была дерьмовее, чем показалось на первый взгляд, то ли салфетки не совсем предназначены для этого занятия, но результат не сильно отличается от исходного варианта. Разводы туши, тоналки и бог знает чего ещё стёрлись неравномерно, раскрасив лицо и так не отличающееся особой красотой во что-то очень похожее на окрас далматинца.
– Я… Я так устала, Лиля! Я хочу… Хочу под машину броситься или… Или с крыши… Или…
Лиля хохочет в голос, запрокинув голову назад.
– Добро пожаловать во взрослую жизнь, милая. Здесь всем хочется откуда-нибудь и куда-нибудь броситься.
Она это желание ощущала порой двадцать четыре на семь и, кажется, уже могла защитить по нему докторскую. Самое смешное, что люди считают, что с ним можно бороться, заполняя голову хобби, работой, отношениями и другого рода зависимостями, не подозревая, что только глубже вырывают самим себе яму. Увязают в нём сначала по колено, потом по талию, затем по плечи и осознают свою ошибку только, когда дышать уже нечем и выхода нет. А если его не видно в первые несколько секунд, то, значит, его точно нет. Эта глупая, не имеющая ничего общего с реальностью, фраза, что выход есть всегда – полная чушь, придуманная для тех, у кого не хватает силёнок взглянуть правде в глаза и признать, что всё кончено. Что обратного пути нет. Что ты загнан в угол. Что у тебя забрали даже право на то, чтобы бороться. Гордеева в своё время нашла в себе силы это сделать и увязла пока лишь по щиколотку, оставив в жизни только чувства к Киру, а всё остальное отправив на помойку.
– Я ничего не успеваю, – всхлипывает Настя. – Я пытаюсь! Но… Но не могу… Я…
Лиля хмыкает, никак не комментируя её слова, потому что та сама виновата. Не хер строить из себя умницу-разумницу, когда кишка тонка.
– Учёба, курсы, стажировка у отца на работе, секция. Ещё и проект этот… Ну, почему именно сейчас появилась эта возможность перевода в Лондон?! Ну, почему?! Я, вообще, не хочу в нём участвовать! У меня в нём нет ни единого шанса, только время впустую трачу!
– Тогда откажись и всё.
– Нельзя отказываться, – сокурсница отрицательно качает головой. – Если отказываешься по собственному желанию, то с участия снимается вся группа, а я не хочу никого подвести.
Она поражённо округляет глаза. Весь предыдущий разговор мгновенно стирается из памяти и остаются только последние слова, что грохочат в голове подобно раскатам грома.
– Подожди, это правда?!
– Что правда?
– Что нельзя отказаться от проекта с Лондоном по собственному желанию?
Сокурсница кивает и шмыгает носом.
– Нельзя. Я узнавала. Заявки уже заполнены, темы озвучены и закреплены. Да и… Родители бы всё равно мне не позволили из него выйти.
Лиле плевать на саму девчонку, её проблемы с родителями и то, что она сама сейчас, наверное, выглядит со стороны как злобный гений. Растрёпанные ветром волосы, шальной взгляд и сумасшедшая улыбка.
– Замечательно!
– Да что здесь замечательного?
А то, что Кир не сможет выгнать её из университета, если не хочет, чтобы Отрадная пролетела с шансом учиться в Лондоне. Ведь тогда Гордеевой пришлось бы забрать свою заявку, тем самым сняв с проекта не только свою кандидатуру, но и всех остальных в своей группе.
Лиля заливается довольным смехом.
Надо же как интересно складываются обстоятельства! Ещё вчера она была готова растерзать Алёну за то, что их поставили в одну команду, а теперь наоборот радуется этому так, как не радовалась подаркам на Новый год в семь лет.
Игра ещё не окончена.
Она начинается сначала, но уже по моим правилам.
Девушка глубоко вздыхает и прикрывает глаза, наслаждаясь моментом. Как же всё-таки хорошо…
– Если я провалюсь, то родители заберут документы из университета и тогда всё пропало… Тогда они меня просто уничтожат... – произносит сокурсница, вырывая её из мыслей.
– Открою тебе секрет, милая, ты уже взрослая девочка, можешь просто послать их на*уй и уйти жить сама по себе.
Девчонка белеет и отрицательно качает головой.
– Ты не знаешь моего отца. Он этого не допустит ни за что на свете.
– Ну, не прикуёт же он тебя цепью к батарее как дворняжку, – бросает небрежно Лиля и вдруг понимает, что попала в самую точку.
Настя меняется в лице ещё сильнее, вжимает голову в плечи и обхватывает себя руками, на которых Гордеева замечает синяки.
– Твою мать… – выдыхает она поражённо. – Это тебя дома так?
В ответ молчание, но ей всё ясно и без слов. Потому что она прекрасно знает то, какими люди могут быть мразями. Как они могут предавать тех, кто им безоговорочно доверяет. Как могут наслаждаться болью других. Как могут бить своих детей и считать, что это нормально.
Лилю не били, но сделали больно другим способом. И сделали это не родители, а другой человек, но панический страх в глазах сокурсницы ей всё равно очень знаком. Он читается в них красным по белому. Он чувствуется на коже прикосновениями тех, кого Гордеева бы предпочла никогда не встречать. Он сковывает, травит, душит. Оннапоминает.
Да брось, детка, тебе же нравилось.
Девушка встряхивает головой, но чужой голос продолжает звучать в голове сереной.
Почему ты так бесишься? Ничего же страшного не произошло.
Нам же было весело.
Ты же была не против.
Её никто не спрашивал, чтобы она была “за” или “против”.
Ей никто не оставил выбора.
Её использовали. Гадко и подло.
Её, чёрт возьми, сломали.
Хватит истерить, детка, твоё нытьё действует мне на нервы, а ты прекрасно знаешь каким я бываю, когда нервничаю…
Лиля сжимает виски и прикусывает нижнюю губу,чтобы отвлечься, но эта задача кажется из разряда невыполнимых.
62. Лиля
– Я не знаю, что мне делать… – Настя говорит вслух, но, судя по взгляду, направленному в пустое пространство перед ней, не отдаёт себе в этом отчёт. – Я не знаю, что мне делать…
– Уйди. Сбеги. Спасись.
Сокурсница кривит губы в горькой усмешке.
– Отец найдёт меня в два счёта. Я не смогу даже из города выехать.
– Уже пробовала?
Девчонка кивает, а Гордеева сглатывает привкус бессилия, оставшийся на языке после внезапных воспоминаний.
– Мой отец начальник полиции, Лиля. Ему стоит сделать лишь один звонок и…
– И ты в клетке.
А в клетке страшно. В клетке нет свободы. В клетке только удушающее чувство, что твоя жизнь принадлежит тому, кто находится по ту сторону.
– Найди выход из этого дерьма, – Лилин голос звенит сталью и решительностью. – Любой. Ты не должна терпеть к себе такое отношение.
Никто не должен. Никогда. Ни за что на свете.
– Единственный безопасный выход – это куда-нибудь уехать. Желательно по уважительной причине, чтобы беспроблемно покинуть город. Например…
– Например, по учёбе?
– Да, проект с Лондоном мож…
– Нет, не вариант, – прерывает сокурсницу Гордеева. – В этом проекте участвует слишком много людей. Нужно найти что-то попроще, где будет больше шансов на победу, но с тем же уклоном.
Настя молчит, напряжённо думая, а потом вдруг подрывается со скамейки с лихорадочным блеском в глазах.
– Я вспомнила! Вспомнила! Мне предлагали поучаствовать в конкурсе эссе на дополнительных курсах по английскому языку. Участвуют только те, кто их посещает. Приз не перевод в Лондон, а экскурсия в Оксфорд на пять дней. Многие отказались, потому что им это неинтересно, но минимальное количество людей всё равно набралось, поэтому конкурс не отменили.
– Ближе к делу.
– Если я выиграю, то смогу уехать и попробовать сбежать там. У меня друг учится в Оксфорде и он мне поможет! Точно поможет!
– Только, дай угадаю, есть “но”, верно?
Девчонка, сбавив пыл, снова садится рядом и трёт озябшие ладони. Ветер за время их разговора усилился в разы и теперь разъярённо трепал одежду, наводил свой порядок в волосах и бил по лицу, словно был против их плана. Словно хотел остановить и дать понять, что у них абсолютно ничего не выйдет.
– Но я совершенно о нём забыла.
Лиля закатывает глаза. Проникнувшись к девчонке, она почему-то совершенно упустила из вида, что та умом при всех своих стараниях явно не блещет.
– Как можно забыть о возможно единственном шансе спасти свою шкуру от отца-тирана? Ты в своём уме?
Сокурсница смущённо отводит взгляд.
– Я… Я подала заявление на участие, но… Но у меня совершенно вылетело из головы и…
– Оставь оправдания для своего больного папаши и запомни, что, если чего-то хочешь, то нужно в это “что-то” зубами вцепиться и не отпускать, несмотря ни на что. Поэтому вместо того, чтобы разводить нюни, иди, напиши это чёртво эссе и вали так далеко, как только можешь. Когда срок сдачи?
– Через несколько дней…
Гордеева мысленно прикидывает фронт работ. Обычно размер эссе в таких рода конкурсах не превышает двух-трёх страниц и, если постараться, то его вполне можно успеть написать за оставшиеся дни, но тогда может пострадать качество работы. Ведь это не просто какая-то городская олимпиада, где на элитных детишек и их потуги показать свои умственные способности смотрят сквозь пальцы. И на кону стоит гораздо больше. А им, чтобы добиться желаемого, нужно “быстро” и обязательно “качественно”. С чем-то одним все надежды и стремления просто теряют смысл.
– Тогда пиши и помни, что от того, что ты напишешь зависит твоя же жизнь.
– Но нужно подобрать источники… Нужно изучить тему… Нужно…
– Ну, так иди и делай, что “нужно”. Соберись уже! – Лиля окидывает её своим фирменным взглядом, который на других людей обычно действует как ушат холодной воды. – Как напишешь, отправь сначала мне.
Она, конечно, себя супер-умной в отличие от других не считает, но увидеть бред и лишнюю воду в тексте вполне сможет.
– Хорошо, – сокурсница встаёт и смотрит на неё так, словно святой, образ которого она носит на серебряной цепочке у себя на шее, ожил. – Лиля, я… Я не знаю как тебя благодарить… Ты… Ты…
– Я ничего не сделала.
Гордеева не жеманничает и действительно так считает. Потрепать языком о проблемах не значит помочь и поддержать, но будь на месте сокурсницы кто-то другой, то она бы даже и этого делать не стала.
– Ты меня выслушала, поддержала и… Спасибо.
– Иди уже, – морщится девушка.
– А ты? – не отстаёт от неё Настя. – Мы ещё успеем прийти ко второй паре и к тому же, кажется, сейчас пойдёт дождь…
Лиля тяжело вздыхает. Вот именно поэтому она терпеть не может общаться с девчонками, особенно со сверстницами. Слишком назойливые. Слишком глупые. Слишком поверхностные. Когда-то она и сама такой была, пока жизнь не показала ей то, о чём этим милейшим созданиям родители читают в качестве страшилками на ночь.
– То, что я не послала тебя с твоей сопливой историей куда подальше, не делает нас лучшими подругами. Поэтому свали уже и займись своими делами, которых, ты сама сказала, у тебя вагон и маленькая тележка.
Постояв в нерешительности ещё несколько секунд, сокурсница всё-таки оставляет её одну, а Гордеева поднимает лицо к небу. Оно тёмное, тяжёлое, давящее. Ещё чуть-чуть и…
– А по мне, из вас бы вышли замечательные подруги. По крайней мере, Настя гораздо приятней Динки. Как ты, вообще, с этой змеёй общаешься? – слышит она с первыми каплями дождя, упавшими на щёки.
Девушка резко оборачивается на знакомый голос и встречается с голубыми глазами единственного человека, которого она за всю свою жизнь называла другом. И которого совершенно не хочет сейчас видеть.
– Кудряшка, ты сам исчезнешь или мне тебя вслух послать?
Миша, как обычно, её не слушает, подходит ближе и смотрит на неё сверху вниз. А дождь тем временем всё усиливается. Из-за него волосы парня становятся темнее и липнут к лицу, но Романов этого похоже особо и не замечает.
– Ты, правда, думаешь, что я шёл за тобой, чтобы сейчас развернуться и уйти?
– Я тебя с собой не звала.
– А могла бы.
Лиля усмехается. Зло и едко. Не обращая внимание на то, как болезненно ёкает в груди.
– Только не говори, что готов пойти за мной куда угодно, если я позову. Слишком сопливо и наивно даже для тебя.
– А мне плевать слишком это сопливо или нет.
– Также как и на то, что я очевидно не хочу с тобой разговаривать?
Он вздыхает и убирает со лба мокрые пряди, которые непослушными завитками тут же возвращаются обратно. Гордеева помнит времена, когда Миша стеснялся своих кудряшек, потому что мальчишки с соседкой улицы дразнили его и называли Барашем, а она пыталась убедить его, что они всего лишь завидуюшие ему придурки и обещала превратить их в мерзких слизней, когда ей, наконец, придёт письмо из школы волшебников. Спойлер – письмо так и не пришло, а девушка научилась ставить на место зарвавшихся отморозков одним только взглядом без всякого волшебства.
– Лиля, мы должны поговорить.
Голос бывшего лучшего друга звучит тихо, но твёрдо. Словно он действительно считает, что ей это нужно.
– Я ничего и никому не должна, – она гордо вздёргивает подбородок. – Так что ещё раз говорю, проваливай.
– Я не уйду, пока мы не поговорим.
– О чём, Кудряшка?! О чём нам с тобой разговаривать?! О том, как ты с Отрадной и Киром меня обсуждаешь и винишь во всех смертных грехах? Так вот знай, что просто так я это не оставлю! Я не имею к тому фото никакого отношения, ясно?! И отвечать за него я тоже не буду! Можешь это так Киру и передать! И про Отрадную, конечно, тоже не забудь. Она ведь теперь твоя лучшая подружка, не так ли?!
Лиля сама не понимает как оказывается на ногах и повышает голос. Как холодные капли дождя хлещут в лицо и превращают её белую идеально выглаженную рубашку в мокрую тряпку. Как ладони сжимаются в кулаки, а в груди всё стонет-воет-болит только от одного воспоминания о случайно услышанном пару часов назад разговоре.
– Ты ревнуешь меня к Алёнке? – Миша вопросительно выгибает правую бровь. – Ты думаешь, что она заняла твоё место?
И ей бы рассмеяться Романову прямо в лицо. Громко, заливисто, от души, но вместо этого получается лишь смотреть в небесно-голубые глаза, чувствуя дикое желание его ударить, заклеить рот скотчем или закрыть себе уши, лишь бы только не слышать эти слова, так похожие на…
На что, Лиля? На что они похожи? На правду?
Она сильнее вдавливает ногти в кожу, но боли не чувствует. Как и ветра, что вызывает на коже неприятные мурашки от холода.
– Ей никогда не занять моё место, – цедит сквозь зубы. – Ни-ко-гда!
Потому что Отрадная жалкая. Отрадная – слабая. Отрадная – ничтожество в кубе. Она, чёрт возьми, абсолютно никто! И Киру на неё плевать, ясно? Он просто играется. Он просто хочет наказать её, Лилю, за эту дурацкую фотографию с поцелуем. Он… Он… Он…
Он с ней, глупая.
Он с той, которую похоже больше не ненавидит, а…
– Знаешь, она даже не пытается это сделать, – Миша делает шаг вперёд, закрывая её от порывов ветра. – А для меня тебя никто и никогда не заменит.
Лиля хватает ртом воздух, но вдохнуть не может. Потому что там, внутри, где лёгкие, всё заледенело, а где сердце, сгорело. Вместо мышцы, качающей кровь, у неё тлеющие угли, которые никак не могут догореть до конца и, наконец, позволить ей стать настоящей Снежной королевой.
– Лиля, пожалуйста, давай обсудим и вместе найдём выход. Я уверен, что у нас получится. Что Кир тебе поверит и…
– И что дальше? Снова станем друзьями, словно и не было ничего, и я закрою глаза на то, что Кир её… – девушка запинается. – Что Кир с ней?
– Рано или поздно это всё равно придётся сделать, Лиля.
Миша произносит эти слова так спокойно, так легко, так… Так пугающе уверенно, что они на пару секунд выбивают из неё дух. И у Лили не получается им противостоять. Не получается отогнать. Получается лишь неподвижно стоять на месте и чувствовать как капли дождя стекают по коже.
– Ты же понимаешь, что Кир не стал бы так себя вести, если бы не… – он не договаривает, но девушка всё равно будто бы слышит окончание фразы. – Я не хочу, чтобы тебе было больно, Лиля.
Кто-нибудь когда-нибудь замечал, что слово “боль” слишком короткое, чтобы обозначать то, что ежесекундно душит-раздирает-мучает? Она замечала и предпочитала характеризовать эти чувства другим словом – ху*во. Именно оно целиком и полностью отражало её состояние с того самого момента как…
Ты сама на это напросилась, детка.
Сама.
– Ты опоздал, Кудряшка, – ломает губы в усмешке девушка. – Примерно на два года, – Романов смотрит на неё взглядом побитой собаки, но Лиле это почему-то не приносит никакого удовольствия. – Поэтому отвали от меня уже, Миш, ладно? Не нужно обо мне беспокоиться. И спасать меня тоже не нужно. Я сама себя спасу, если будет такая необходимость. Благо, что опыт уже имеется.
– Лиля…
– Ты выбрал сторону. И я тоже выбрала. Себя и Кира. Больше мне никто не нужен.
Она разворачивается и, посчитав, что точка в разговоре поставлена, хочет уйти, но Романов, глухой упрямец, останавливает её, произнеся в спину:
– А ты мне нужна, Лиля. Всегда была нужна и будешь.
Если бы он сказал эти слова немного раньше, когда Гордеева ещё могла в них поверить. Если бы он сам был рядом тогда, раньше. Если бы не познакомил её с…
Она перебрасывает мокрые волосы за спину и хватает свои вещи со скамейки, чтобы уйти, но, сделав несколько шагов вперёд, не выдерживает и оборачивается. Небесно-голубые глаза бывшего лучшего друга и единственного человека, который когда-то принимал и понимал её, несмотря ни на что, в очередной раз напоминают о том, что назад ничего не вернуть. Ни время, ни доверие, ни прежних себя.
– Осторожней со словами, Миша. Ты можешь о них пожалеть.
Парень меняется в лице.
– На что ты намекаешь?
На то, что совсем скоро всё изменится.
На то, что какраньшеуже никогда не будет.
На то, что она костьми ляжет, но добьётсясвоего.
– Что бы ты не задумала, лучше остановись прямо сейчас.
– Меня никто и ничто не остановит, Кудряшка. Ни ты, ни наша прошлая дружба и ни уж тем более Отрадная.
Он качает головой в немой просьбе“не делай этого”, но глупая и наивная Лилечка уже всё для себя решила.
Глупая и наивная Лилечка всегда и во всём идёт до конца.
