Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: Мария Абдулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

54. Алёна

Последняя улыбка золотого мальчика, а точнее ломаная усмешка, которую она видит перед тем как зайти в подъезд, не даёт Алёне покоя. Она думает о ней, пока ждёт лифт, пока доезжает до своего этажа и пока открывает входные двери. Что-то в этой усмешке было не так. Что-то неуловимое и очевидное одновременно. Что-то, что Отрадная не видит в упор, но почему-то чувствует. Чувствует на подсознательном уровне или может даже глубже.

А ещё эта весна в его глазах… Почему она никак не может перестать видеть её в них? Даже, когда Кир злился, выясняя отношения с Геной Смирновым и со своим братом, это время года теплилось в его зеленоватых радужках. Даже когда он пребывал в состоянии шока, увидев на фото себя и Лилю, весна не отступала. Алёна со своей извечной хандрой и осенью в душе ощущала себя рядом с ним белой вороной со шрамами на почти сломанных крыльях.

Почему в твоих глазах так красиво, золотой мальчик?

У Алека, в отличие от старшего брата, в радужках непослушный февраль с метелями, низкой температурой и снеговыми тучами. Он сам колючий, как снег на морозе. Неподступный. Непредсказуемый. Девушка впервые видела, чтобы кто-то так разговаривал с Киром. С вызовом, горечью, злостью. И также впервые видела как старший сын мэра так сильно кого-то любил. Наверное, поэтому даже не подумала обидеться на слова подростка и пропустила их мимо ушей. Когда человека так любят, значит, он не может быть плохим. Значит, он просто запутался.

Ключ в замке проворачивается почти бесшумно, в прихожей темно и Алёна ищет в карманах телефон, чтобы подсветить им, но не успевает, так как свет загорается над головой, а из коридора показывается мама.

– Олег, почему ты так дол… – начинает женщина, но увидев её, сбивается и меняется в лице. – А, это ты, Алёна.

Отрадная старается пропустить нотки разочарования в её голосе мимо ушей и просто молча кивает. Снимает обувь, вешает курточку на вешалку и поправляет волосы, стянутые в хвост резинкой. Как же она всё-таки удивилась, узнав в протянутой Авдеевым белой пружинке свою вещь. Больше всего девушку поразило не то, что резинка нашлась в его машине, а то, что он её сохранил.

Девушек в моей машине, кроме тебя, не бывает.

Этой его фразе она, наверное, удивилась ещё больше. Потому что все знали, что сын мэра – лакомый кусочек и многие бы хотели хотя бы просто с ним общаться. Девчонки в университете и вовсе чуть ли не из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя его внимание, пока Лиля не обрубила их энтузиазм на корню, заявив о своих с ним близких отношениях. Правда, оказывается, что и её с Киром ничего не связывает, если верить его словам. А Алёна же верит? Или всё же…

– Что это на тебе?

– Что? – растерянно моргает Отрадная, не понимая, что мать имеет ввиду.

– На тебе мужская одежда.

Девушка вздрагивает и опускает взгляд на кофту Авдеева, про которую совершенно забыла. В которую куталась весь вечер, как в собственную, и не чувствовала разницы. Которую, если быть честной с собой, не хотела снимать.

– Это… – в мысли не приходит ничего, чтобы могло избавить её от лишних вопросов, а сказать правду не поворачивается язык. – Это…

– Ромкина кофта? – отвечает за неё Инна. – Сними, пока Олег не увидел.

Ромины вещи давно исчезли из их дома, как бы Алёна не пыталась их сохранить, только оправдания получше не находится и она, вновь кивнув, хочет пройти мимо, в свою комнату, но мама перегораживает ей путь и пристально оглядывает с ног до головы.

– Где ты была? Ты видела уже сколько времени?

Королёва складывает руки под грудью и вздёргивает подбородок, что означает, что любой ответ, правдивый или нет, её ни за что не устроит. Усталый вздох вылетает из груди прежде, чем девушка успевает его сдержать.

– Занималась.

– В такой час?

– Я предупреждала, что задержусь.

Инна недовольно сужает глаза и поджимает губы. На ней домашний костюм нежно-голубого оттенка, подчеркивающий цвет глаз, и светлыми волнами рассыпаны волосы по плечам. Такая красивая, эффектная, уверенная и чужая одновременно. На пальце блестит обручальное кольцо, а во взгляде недоверие с подозрением.

– И чем же ты таким важным занималась, позволь узнать, если даже не смогла ответить на звонок?

– Ты звонила? – удивляется Алёна. – Когда? Я не слышала, чтобы… – она сбивается, вспомнив, что телефон и другие её вещи остались в квартире Кира. – Чёрт, я же забыла телефон у…

– У кого?

Отрадная отводит взгляд в сторону, не желая говорить правду, и натягивает рукава на ладони. Почему-то события сегодняшнего дня и вечера хотелось сохранить в тайне, хотя ничего постыдного в них не было. Просто… Просто они касались Авдеева и его семьи. И уже будто бы этот факт был достаточно весомым, чтобы соврать матери в очередной раз.

– У Лили Гордеевой.

– Гордеевой? Это дочь того мужика, которого Марго увела из семьи?

– Рита никого не уводила из семьи, – тихо, но твёрдо поправляет девушка. – Лиля – дочь её мужа.

– Ну, да, конечно, – с сарказмом усмехается Инна. – Только я что-то не припомню, чтобы вы были с ней подружками.

– Для того, чтобы выполнить совместное задание, дружба и не нужна.

Хотя Алёна бы и не отказалась от того, чтобы Гордеева перестала видеть в ней врага. Тогда бы общаться стало гораздо проще.

– Ладно, допустим я поверила.

– Тогда я пойду к себе. Спокойной ночи.

Отрадная, наконец, проходит мимо мамы, решив, что разговор закончен, и направляется в комнату, как женщина останавливает её вопросом:

– Ты знаешь, где Олег? Он тебе звонил?

Плечи напрягаются, будто кто-то невидимый навесил на них что-то тяжёлое, и неестественно прямо выгибается спина.

– Не знаю, – отвечает девушка, не оборачиваясь.

На этот раз говорит чистую правду, несмотря на то, как упоминание об отчиме проходится по нервам острым лезвием и вынуждает сжать пальцы добела. Действительно не знает. Королёв никогда ни перед кем не отчитывался. Если и хотел встретиться, то просто писал или звонил, а она послушно бежала по его первому зову. Бежала от себя, эмоций, с которыми не справлялась, и мыслей по типу "а если…". Бежала быстро и отчаянно, боясь передумать, осознать свою никчёмность раньше времени и струсить.

– Он почему-то не отвечает на мои звонки и сообщения.

Алёна облизывает сухие губы и радуется, что мама не видит её лицо. На нём сейчас, наверное, чёрным по белому написано всё о чём она думает.

– Может, занят?

– Чем таким важным можно быть занятым в полночь, находясь вне дома?

Инна раздражённо вздыхает, а потом, не сказав больше ни слова, скрывается на кухне, где зажигает свет, гремит посудой и включает чайник. Отрадная же спешит к себе в комнату, в спасительную темноту, в которой не видно как она устало опускает плечи, сдёргивает с волос резинку и почти падает на прилежно застеленную с утра кровать. Глаза привычно упираются в потолок, наблюдают за тенями от шторы, шевелящейся из-за приоткрытого окна. Девушке бы подняться, прикрыть створку, раздеться, наконец, но она продолжает лежать и смотреть прямо перед собой, чувствуя, как запах, исходящий от кофты, заполняет личное пространство. Сейчас он немного другой, потому что к аромату моря прибавился запах её геля для душа и шампуня, но это его, на удивление, ничуть не портит.

Спасибо, что была рядом.

Если бы ещё месяц назад Алёне кто-нибудь сказал, что золотой мальчик, для которого лишь её присутствие в одном помещении было настоящим испытанием, поблагодарит за такую мелочь, она бы покрутила пальцем у виска. Теперь же его слова ворочаются внутри, как пушистый котёнок, будят что-то незнакомое, греют. Это странно, чуждо, непривычно и в то же время пугающе приятно. Кажется, что их даже можно почувствовать тактильно, но, когда девушка прикладывает руку к груди, то ощущает только мягкую ткань под пальцами.

Ты не помешаешь, Алёна.

Интересно, он хоть понимает, что значит эта фраза для человека, который ощущает себя лишним везде и всюду? В семье, в университете, в галактике. Она понимала, потому что перманентно ощущала себя так, словно по ошибке на этом свете оказалась. Словно заняла чьё-то место. Словно кто-то сверху очень сильно просчитался, когда решил, что ей нужно жить. А Кир с присущей ему уверенностью и твёрдостью вдруг взял и заявил об обратном. А ей вдруг до безумия захотелось ему поверить без оглядки.

– Ты же серьёзно это сказал, Авдеев? – шепчет в темноту, будто парень может её услышать и ответить. – Ты же, правда, так думаешь?

55. Алёна

Он совершенно неожиданно приходит к ней с ответом чуть позже, когда Алёна, так и не переодевшись, проваливается в сон. В нём золотой мальчик ей что-то говорит, улыбается и смеётся, она не слышит, что именно, но почему-то тоже улыбается и не отрывает взгляда от его весенних глаз. Сверху ослепительно ярко светит солнце и повсюду пахнет полевыми цветами, от которых совсем чуть-чуть кружится голова. Или это не от них? Или это всё от парня напротив? Но девушке не хочется анализировать, не хочется прекращать улыбаться и смотреть на него, не хочется просыпаться. В один момент Кир обрывает себя на полуслове, а потом вдруг протягивает руку и заправляет ей волосы за ухо. От неожиданности Отрадная замирает, задерживает дыхание и… И всё-таки просыпается.

В комнате холодно и пахнет сыростью с улицы. За окном хмурое небо, серые тучи и свет из окон дома напротив, а за дверью неясные голоса мамы, брата и отчима.

Алёна садится на кровати, натягивая на озябшие ладони рукава кофты, и некоторое время бессмысленно смотрит в противоположную стену. Перед глазами всё ещё стоит образ Авдеева из сна и она путается в мыслях, потому что они скачут с одного на другое, не позволяя сконцентрироваться на чём-то конкретном.

Что это значит, Кир? Почему ты мне приснился?

Может, это просто сознание играет с ней после вчерашнего, насыщенного событиями дня? Подсовывает картинки из ситуаций, случившихся накануне, сбивая с толку и вызывая лишние размышления. Заставляет прокручивать произошедшее раз за разом, вдумываясь в слова одногруппника и пытаясь найти в них что-то важное, глубокое, нужное.

– Хватит, Алёна, – шепчет сама себе. – Соберись уже.

Чтобы отвлечься от воспоминаний хоть немного, девушка поднимается на ноги и морщится, когда касается босыми ступнями холодного пола. Хочется рефлекторно юркнуть обратно в кровать, но электронные часы показывают время, в которое обычно она идёт в душ. Как раз за дверью голоса стихают и у неё получается незамеченной прошмыгнуть ванную. Вот только на этом везение заканчивается и, вернувшись к себе, Отрадная застаёт сидящего на её кровати Олега.

Испуганно остановившись на пороге, она прижимает к груди вещи, в числе которых и кофта Кира, и внутренне напрягается. Мужчина увлечённо рассматривает браслеты, оставленные на прикроватной тумбочке перед походом в душ, и, кажется, даже не замечает её возвращения, но девушка прекрасно знает, что это только видимость.

– Дверь закрой, – небрежно бросает он.

С трудом сглотнув, Алёна не глядя выполняет его приказ и прислоняется спиной к двери, не в силах сделать даже шага внутрь комнаты. В ней в эту самую секунду борются две кардинально противоположные стороны. Одна хочет сбежать прочь из этой квартиры, города, страны, как можно дальше от него, другая же, будто заколдованная, наоборот рвётся к нему на встречу, в сильные объятия, в знакомый ореховый омут, из которого ей не видно выхода. У какой из них больше шансов на получение желаемого пока не ясно, но девушка знает, что в один прекрасный момент кто-то одержит вверх и тогда она либо спасётся, либо упадёт ниже плинтуса. Туда, где ярлык предательницы-дряни-любовницы перестанет казаться ужасным. Где ей, наверное, самое место после всего того, что она натворила.

– Даже не поздороваешься со мной?

Олег легко встаёт с кровати и возвращает браслеты на место. Он, в отличие от неё, полностью собран – идеально выглаженная черная рубашка, запонки на рукавах, брюки со стрелками. Красивый. Спокойный. Сдержанный. В каре-зелёных радужках ничего лишнего. Ни солнечных лучей, ни безоблачного неба, ни полевых цветов. В них нет весны. Только изломанное отражение комнаты, в котором она такая же перекошенная, исковерканная, неправильная. В них лишь уродливая, болезненная, пошлая правда.

– Доброе утро, – выдыхает Отрадная вполголоса.

Мужчина тянет уголок губ вверх в подобие улыбки, которая не касается его глаз, и шагает вперёд – к ней, загнанной в угол и неосознанно хватающейся за кофту золотого мальчика, как за спасательный круг.

– Доброе. Как тебе спалось?

Разговоры ни о чём никогда не были частью их больных, запретных отношений, поэтому этот вопрос удивляет её не на шутку и пугает. Очень сильно пугает.

Мне снился Кир Авдеев, представляешь, Олег? Он улыбался и светило солнце.

Но вместо этого она произносит лишь банальное:

– Нормально.

– Это хорошо… – кивает он и шагает ещё ближе.

Теперь между ними расстояние вытянутой руки, которое при желании можно преодолеть в два шага, но никто из них не торопится его делать. Она – не хочет и боится, что их может застать мама, а он… Почему он стоит на месте и так пристально смотрит?

– Я тебе звонил вчера вечером, – Королёв задумчиво наклоняет голову на бок. – Ты не слышала? Была занята?

Алёна прочищает горло, тщательно подбирая слова, потому что наспех придуманная ложь, как с мамой, не сработает. Он раскусит её на раз-два, а правда слишком сложна даже для неё самой, чтобы ответить честно.

– Эм, да, я… Я работала над проектом.

– Да? Я не знал. Инна сказала, что ты поздно вернулась, и я решил, что что-то случилось.

Голос Олега звучит ровно и пугающе спокойно. Не то что бы для него это было не характерно, даже скорее наоборот, но она чувствует, что что-то не так. Чувствует всеми своими шрамами на запястьях, его прикосновениями и поцелуями, которые остались на ней невидимым клеймом, а также пресловутой женской интуицией, что трубит внутри об опасности во весь голос.

– У тебя всё в порядке? – осторожно спрашивает Алёна.

– Вполне.

Он тоже врёт и, кажется, даже не особо это скрывает.

– Я… – девушка сбивается. – Я что-то сделала не так?

Она всегда что-то делает не так и в этом её самая главная проблема. Всегда ошибается. Всегда принимает не те решения и не то говорит.

Она всегда не то, не так, не с тем. Она всегда мимо.

– Ты мне скажи, Алёна.

Он щурит глаза, всматриваясь в её лицо, и Отрадная невольно вздрагивает.

В чём ты меня подозреваешь, Олег?

Обнимает себя руками за плечи и неуверенно качает головой, отчего с мокрых срываются несколько капель воды и оседают на коже.

– Мне нечего сказать.

Мужчина неожиданно приходит в движение и в следующую секунду оказывается напротив. Нависает сверху, расставив руки по обе стороны от её лица, и опаляет дыханием левую щёку.

– Уверена?

Девушка замирает каменным изваянием, чувствуя, как сердце лихорадочно заходится в груди. Как за рёбрами ворочается, выпускает иголки и встаёт на дыбы желание отстраниться, оттолкнуть, отвоевать своё личное пространство любыми способами. Как по позвоночнику пробегает предательская дрожь от его близости, покалывает губы и слабеют колени.

От него пахнет его любимым древесным парфюмом, которому Королёв никогда не изменяет, и мамиными духами с нотками лимона и жасмина. Последнее немного приводит её в себя и Алёна находит силы, чтобы выдохнуть:

– Нас могут увидеть.

– Я знаю.

Олег прикасается тыльной стороной ладони к её щеке, стирает с неё капли воды и, будто бы случайно, притрагивается пальцами к губам. И ей бы отодвинуться. Ей бы глубоко вздохнуть, чтобы собраться с мыслями. Ей бы запретить себе реагировать, но она не может. Может только смотреть в ореховые глаза напротив, сгорать изнутри и надеяться, что не догорит до тла.

Оставь мне от меня хоть что-то, Олег.

Не забирай всё.

Его руки перемещаются на шею, чертят линии и символы, забираются под наглухо застёгнутый ворот рубашки. Забираются без спроса и разрешения, но Королёв никогда его и не спрашивал. Он просто брал, а Отрадная… А Отрадная, как обычно, стоит, словно парализованная.

– Я все знаю, Алёна, – шепчет мужчина.

Во фразе слышится подтекст, который она не понимает. Олег это видит и снова улыбается.

– А ты знаешь?

– Что? – переспрашивает одними губами.

– Что ты моя. Что всегда была и будешь моей.

Слова звучат, как приговор. Давят на макушку бетонными плитами. Замуровывают в безысходности.

А всегда – это долго, Олег?

А быть твоей – это дар или проклятие?

Она отводит взгляд, не соглашаясь и не отрицая. Королёву это не нравится. Он обхватывает её подбородок пальцами и вынуждает вновь посмотреть на него.

– Почему ты молчишь?

– Потому что мама в соседней комнате собирает твоего сына в детский сад, Олег.

Мужчина усиливает хватку, не больно, но ощутимо, и качает головой.

– Неправильный ответ, девочка.

Ей хочется спросить: "А есть правильный?",но Алёна отвлекается на то, как отчим наклоняется, сокращая расстояние, которого и так не хватает. Как он переводит глаза на её губы и раздвигает коленом ноги. Как они вдруг оказываются в шаге от очередного непоправимого и… Стук в дверь, от которого она испуганно подпрыгивает на месте.

56. Алёна

– Лёна-Лёна-Лёна! – сбивчиво тараторит из коридора младший брат. – Смотли, какая у меня бабощка! Мама говолит, што я буду самым класивым!

Отрадная поспешно изворачивается из мужских объятий и нажимает на ручку, открывая дверь. За ней, слава всем богам, лишь Егор, который расплывается в радостной улыбке, увидев любимую сестру и отца одновременно. С гордостью выпятив подбородок и уперев руки в бока, малыш демонстрирует галстук-бабочку ярко-синего оттенка, красиво сочетающегося с цветом его глаз.

– Клуто, плавда?

Ноги её всё-таки подводят и Алёна тяжело опускается на колени, стараясь игнорировать громко бьющееся сердце. Брат тут же обвивает своими пухлыми ручками её шею, доверчиво прижимается всем телом и от этого у неё внутри всё обрывается. Ведь если бы не он, то… То она бы лишилась последнего убежища – своей комнаты, в которой Олег её сейчас чуть не…

Девушка встряхивает головой, целует Егорика в румяные щёчки и легонько щекочет животик, отчего он заливается звонким смехом.

– Алёна, сколько можно говорить? Не щекоти его! – обрывает их веселье мама, вышедшая из соседней комнаты с детским рюкзачком в руках.

Отрадная, не глядя на неё, кивает и заглядывает брату в лицо. Его голубые глаза лучатся чистым счастьем, которое может быть только в детстве, длинные ресницы, доставшиеся от отца, бросают тени на пухлые щёки, а губки сложены очаровательным бантиком. Черты Инны и Олега соединились в нём самым идеальным образом и, если взглянуть со стороны, то очень трудно понять, что он и она брат с сестрой, но Алёнка всё равно любит этого малыша безмерно. Больше себя, мамы, счастливых воспоминаний из детства. Больше жизни.

– Ты очень красивый, Егор, – девушка улыбается. – Бабочка тебе очень идёт.

– Ты тозе очень класивая, Лёна!

Ей трудно с этим согласиться, поэтому она просто проводит ладонью по светлым волосам брата, наслаждаясь их мягкостью.

– Егор, пора, – зовёт Инна и протягивает сыну руку. – Няня уже ждёт.

Мальчик кивает и, обхватив ручками лицо сестры, чмокает её в кончик носа.

– Пока, Лёна. Увидимся вечелом, да?

– Конечно.

– Пойдём, парень, – Олег легко подхватывает сына на руки. – Провожу тебя.

Алёна встаёт на ноги и машет брату рукой на прощание.

– Завтрак через десять минут, – бросает мама прежде, чем пойти следом за мужем. – Пожалуйста, приведи себя в порядок.

Она обходится восемью, чтобы подсушить волосы, найти ремень для брюк, которые ей велики, скинуть тетради в другую сумку, потому что свою любимую – подарок тёти, забыла у Кира вместе с вещами, и успокоить сердце.

Хорошо, что по расписанию сегодня стоят лишь одни лекции, к которым можно подготовиться, перечитав прошлые конспекты. Иначе бы ей пришлось туго после разговора с Королёвым, его касаний и неясных намёков. Осталось только перетерпеть обязательный завтрак в кругу "семьи" и, наконец, сбежать.

К столу Алёна подходит вместе с Олегом, который пропускает её вперёд, из-за чего она мажет плечом по его груди, торопливо садится рядом с мамой и как можно дальше от него.

– Приятного аппетита, – Инна берётся за вилку.

У Отрадной нет аппетита, как и желания сидеть за этим столом, но с мамой ссориться не хочется, поэтому она без особого энтузиазма отправляет в рот ложку с кашей, сваренной специально для неё. Завтраки в их доме – один из способов создания образа идеальной семьи, о которой Инна так мечтает. В которой каждый счастлив и любим. В которой нет места депрессии, мрачным мыслям и боли. Поэтому Алёна обычно молчит и старается лишний раз не напоминать о себе, но сегодня ей не везёт.

Мама внешне абсолютно спокойная, но внутри, судя по тяжёлому взгляду, взвинченная до предела, вдруг поворачивается к ней и спрашивает:

– Во сколько ты сегодня вернёшься? Снова ночью или соизволишь прийти вовремя?

Девушка с трудом проглатывает кашу, ставшую в горле комом, и неопределённо пожимает плечами.

– Что это значит, Алёна? Ты же умеешь говорить, скажи нормально.

– Не знаю, мама, – тихо произносит, смотря себе в тарелку.

Инна цокает языком и закатывает глаза.

– А кто будет знать?!

– Я же говорила, что работаю над важным проектом и…

– И это мешает тебе вовремя вернуться домой?

Отрадная сжимает пальцы на ложке крепче и сутулится, надеясь, что мама сама прекратит этот разговор и ссоры получится избежать.

– Алёна, ты язык проглотила? – женщина наклоняется над ней, пытаясь заглянуть в лицо. – Почему ты со мной не разговариваешь?!

– А что ты хочешь от меня услышать?

– Нормальные ответы, а не пренебрежение к матери! – злится Инна. – Ещё раз спрашиваю, во сколько ты вернёшься домой?!

Алёна молчит, чувствуя на себе гневный женский взгляд и изучающий мужской. Олег, словно тоже ждёт от неё ответа, но ей нечего сказать, потому что девушке самой неизвестно получится ли сегодня им с Авдеевым позаниматься после произошедшего и появится ли он, вообще, на занятиях. Она, конечно, вполне способна продолжить работу над проектом самостоятельно, но ведь тема дана им одна на двоих и вдруг Кир решит, что Алёна пытается лишить его шанса на перевод в лондонский университет, а они только недавно начали общаться нормально.

– Слушай, дорогая моя, – мама, устав ждать ответа, дёргает её за плечо и разворачивает к себе. – Если ты снова обманываешь… Если ты опять взялась за эти глупости… – указывает глазами на браслеты, скрывающие шрамы. – То я тебя сразу же сдам в клинику, чтобы тебе, в конце концов, промыли мозги и показали как быть нормальным человеком, а не…

– Инна, – неожиданно обрывает Королёв, отставляя от себя кружку с кофе. – Хватит.

– Нет, не хватит! Она наша дочь, Олег! – четко проговаривает Инна, обернувшись к нему, и от этих слов у Алёны каша просится наружу. – Тебе всё равно во сколько она вернётся домой и чем именно занимается, пока шляется непонятно где? Учёбой или самовредительством?

Отрадной хочется закрыть уши руками, чтобы не слышать этот разговор, и исчезнуть так далеко, насколько это возможно, но взгляд отчима пригвождает её к стулу. В его ореховых глазах читается "не уходи"и девушка, поджав губы, отворачивается.

– Алёна – твоя дочь, Инна, – отвечает мужчина спокойным голосом.

– Да неужели?! – сразу же взвивается мама, с громким звоном кинув столовые приборы на тарелку. – А тебе она тогда кто, позволь узнать? Падчерица? Чужая девка, с присутствием которой тебе приходится мириться? Кто?!

Алёна крепко зажмуривается и прикусывает изнутри щёку, чтобы не выпалить отчаянное, постыдное и грязное:

Я любовница, мама.

Я ему любовница!

– Ну, чего молчишь, любимый? Давай, не стесняйся! Мы тебя с удовольствием послушаем, правда, Алёна? Заодно расскажешь во сколько сам планируешь вернуться домой! Как обычно, за полночь или ближе к утру?

Голос Инны звенит от эмоций и, отражаясь от посуды, мебели, стен, болезненно пульсирует в висках. Девушка зажмуривается ещё крепче и закрывает уши руками, но всё равно слышит, как Олег расслабленно произносит:

– Алёна, ты тоже хочешь послушать, где я был ночью?

Этот вопрос становится последней каплей. Отрадная резко встаёт из-за стола и задвигает за собой стул.

– Мне пора на учёбу.

Голос срывается на последней фразе, также как и сердце, когда следом за ней поднимаются и отчим с матерью.

– Я тебя отвезу, – одновременно говорят они.

– Не нужно. Я доберусь на метро.

Девушка почти бегом бросается вон из кухни и, схватив сумку с курткой, покидает квартиру. Звуки её торопливых шагов разносятся по всей лестничной клетке, пока она сбегает вниз, но не заглушают мысли, от которых ей хочется перегнуться через перила и полететь головой вниз.

– Хватит, пожалуйста... Хватит... – лихорадочно шепчет себе под нос. – Хватит, слышишь?

Тяжёлая подъездная дверь не поддаётся с первого раза, потому что дрожащие пальцы никак не могут попасть по кнопке домофона. Тяжёлое дыхание со свистом вырывается из груди вместе с жалобным всхлипом.

– Ну, давай же... Давай!

Кнопка пищит и дверь, наконец, открывается. Алёна спускается с крыльца и уже хочет повернуть к арке, через которую можно выйти на улицу, а потом дальше, к метро, но вдруг останавливается как вкопанная.

Золотой мальчик стоит напротив её подъезда рядом со своей машиной и чуть щурится на выглядывающее сквозь тучи утреннее солнце.

Расслабленная поза. Уверенный взгляд. Лёгкая полуулыбка, которая появляется на его губах, когда он замечает Отрадную.

– Доброе утро, Алёна.