Текст книги "Омут (СИ)"
Автор книги: Мария Абдулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)
8. Кир
Перед тем как позвонить в дверной звонок Кир снимает солнцезащитные очки и оглядывается. Родительский дом, скрытый от любопытных глаз высоким забором, когда-то был для него нерушимой крепостью, в которой можно было спрятаться от всех невзгод и страхов. Сейчас же ему хочется покончить со своим сыновним визитом как можно скорее и вернуться к себе в квартиру. К гулкой тишине, одиночеству и пачке сигарет, которую он забыл на подоконнике на кухне.
– Кир Алексеевич? – удивлённо смотрит на него горничная, открыв двери. – Здравствуйте.
– Добрый день. Родители дома?
– Да, Алексей Владимирович у себя в кабинете, а Виктория Александровна…
– В комнате Алисы? – догадывается он по жалостливому выражению лица женщины.
Она кивает и отводит глаза, не выдержав его прямого взгляда.
– А Алек?
– Он у себя. Не выходил из комнаты с самого утра.
Парень морщится и проходит вглубь коридора, привычно цепляясь за картины и фотографии, висящие на стенах. Его первый рисунок, на котором по задумке должна была быть изображена машинка, подаренная на день рождение, но получилось лишь нечто размазанное. Фотоснимки, запечатлевшие беременную сестрой и братом маму и выписку с ними же из роддома. На следующей фотографии – он-первоклассник в идеально выглаженном мамой костюме и букетом гладиолусов в руках, закрывающих практически всё лицо. Далее до смешного кудрявый Мишка в спасательном жилете и Авдеев, сидящий рядом, жмурящийся от яркого солнца. Первая для них обоих поездка к морю. Кир даже помнит, что этот снимок, как старший, а, значит, более ответственный, под чутким руководством родителей, сделал Денис. Затем десятки фото с различных поездок и мероприятий. Его работы за время недолгой учёбы в художественной школе и рисунки сестры, гораздо более яркие, аккуратные и красивые. А потом взгляд натыкается на снимок, перевязанный чёрной траурной лентой, и одно лишь его существование проходится тупым ножом по беспокойному ныне сердцу. И слышится где-то на периферии сознания жалкое:«Херово без тебя, Алиска», отзываясь неприятной вибрацией по всему телу и сосредотачиваясь нервной дрожью в пальцах.
Кир проводит рукой по волосам, отворачиваясь, и проглатывает комок, ставший поперёк глотки.
Ему до сих пор тошно, несмотря на то, что все говорили и продолжают говорить, что боль потери со временем притупляется. Что не может быть плохо постоянно. Что однажды обязательно станет легче. У него же боль от утраты, кажется, с каждым прожитым днём становится сильнее и занимает больше и больше места где-то внутри, за рёбрами, выжигая и заставляя давиться горечью от слёз, которых уже нет несколько лет. И стоит хотя бы на миг подумать, что в нём уже ничего не осталось для того, чтобы болеть или кровоточить, как приходит образ Отрадной, уничтожая всё зажившее повторно, только куда с большим энтузиазмом и силой. После чего не остаётся ничего кроме, как лишь молча терпеть в стороне этот убийственный микс, изредка поскуливая, будто щенок с перебитой лапой, потому что на что-то большее у него нет прав.
Соберись, Авдеев.
Не будь, бл*ть, такой тряпкой.
Он раздражённо ведёт плечами и без стука заходит в отцовский кабинет. Алексей, говорящий в этот момент с кем-то по телефону, поднимает на сына глаза и резко замолкает.
– Я не вовремя? – вопросительно вскидывает бровь Кир и переступает порог, закрывая за собой дверь.
Авдеев-старший был бы плохим политиком, если бы не умел справляться со своими эмоциями за пару секунд, поэтому в следующее мгновение он уже расслабленно откидывается на спинку кресла и улыбается. Многочисленные подчинённые, коллеги, оппоненты и журналисты посчитали бы эту улыбку абсолютно честной и настоящей, но Кир его сын и знает, как никто другой, что искренности в ней ноль, а вот фальши наоборот хоть отбавляй.
– Конечно, нет, – Алексей сбрасывает вызов, даже не предупредив собеседника, и кладёт телефон на стол. – Когда ты приехал?
– Только что.
– Нужно было предупредить и мы бы как следует подготовились к твоему приезду.
– Вот поэтому и не предупредил, потому что хотел своими глазами посмотреть как обстоят дела.
Взгляд отца тяжелеет и ещё пару лет назад Кир бы почувствовал себя из-за этого не в своей тарелке, но теперь ему плевать. Слишком много изменилось после аварии, из-за которой их семья стала меньше на одного человека и, вообще, перестала соответствовать этому тёплому, уютному и важному для всех слову. Сейчас они всего лишь четверо абсолютно разных людей, которые, скорее по нужде, чем по желанию, продолжают поддерживать друг с другом общение.
– У нас всё хорошо.
– Да, я вижу, – кивает он, усмехаясь. – Ты закрылся здесь, мама в комнате у Алисы, а Алек у себя. Прекрасное семейное времяпровождение, не так ли?
–Ты приехал, чтобы поссориться? – прищуривается мужчина.
– Нет, я приехал к Алеку.
– Тогда шёл бы сразу к нему, а не в очередной раз обвинял меня во всех грехах!
Кир смотрит отцу в глаза и видит перед собой не того, у кого в детстве так часто искал в глазах одобрение и сидел на коленях, пока тот работал, а почти незнакомого человека, который хочет поскорей от него отделаться.
– Не переживай, скоро я уеду, но сначала ответь мне на один вопрос, – парень подаётся корпусом вперёд. – Для чего был нужен этот ужин с Королёвым и его женой? И, самое главное, зачем ты позвал меня с собой?
– Это уже два вопроса, сын.
– Тебе так сложно ответить?
– Нет, не сложно, – отец повторяет его позу. – Ты прекрасно знаешь, что Олег Королёв – мой товарищ, с которым я учился в одной школе. Мы давно не виделись и решили встретиться. Такой ответ тебя устраивает?
– Если честно, не очень. Ты бы не стал просто так видеться с тем, в ком не видишь выгоды. С Королёвым тем более.
– Не лезь не в своё дело, Кир, – резко одёргивает сына Авдеев.
– Я бы не стал лезть не в своё дело, если бы ты сам не втянул меня в него.
Мужчина вздыхает и на мгновение прикрывает глаза, пытаясь взять себя в руки.
– Это был просто ужин старых друзей со своими семьями, сын.
– Твоя реакция говорит об обратном, – продолжает стоять на своём Кир. – Ну да ладно, пусть это остаётся на твоей совести. Только, прошу тебя, в этот раз проследи, чтобы твои делишки не просочились в прессу как та история с баней и шлюхами, хорошо?
Парень поднимается на ноги, наблюдая за тем, как отец кривит губы и сжимает ладони в кулаки. Кир знает, что своими словами сделал ему больно, но совершенно об этом не жалеет.
Ты это заслужил, папа.
– Неужели ты настолько сильно меня ненавидишь? – бросает Алексей в спину, когда парень уже берётся за ручку двери.
– А ты как думаешь? – отвечает вопросом на вопрос, не оглядываясь.
Отец молчит и, решив, что на этом разговор можно считать завершённым, Кир выходит за дверь. Через секунду из кабинета слышится звук разбившегося стекла и глухое ругательство.
Наверное, он плохой сын, если до сих пор не может простить отцу его предательство. Наверное, нужно быть умней и позволить обиде отступить, но, когда поднявшись на второй этаж, он приоткрывает дверь комнаты сестры и видит маму, разговаривающую с портретом Алисы, то все «наверное» сразу исчезают. Их место занимает злость, собранность и упрямство, с которым можно заставить земной шарик крутиться в обратную сторону.
– Мама, – тихо зовёт Кир, боясь напугать, и открывает дверь шире.
Виктория не откликается. Она сидит на кровати, которую собственноручно заправляет каждое утро, будто в ней кто-то ночует, держит в руках рамку с фотографией трёхлетней давности и с улыбкой на губах о чём-то рассуждает. Её светлые волосы убраны в аккуратную причёску, рубашка и брюки идеально выглажены, а в ушах и на шее блестят подаренные мужем на юбилей свадьбы бриллианты. Выглядит так, будто всё по-прежнему. Будто она всё ещё счастливая жена и мать троих детей. Будто её дочь всё ещё жива.
– Мама! – повторяет Кир уже громче, резче, добавив металла в голос, но вновь ничего не слышит в ответ.
Когда-то ему казалось, что мама – это свет и защита от всего мира, что периодически показывал свою плохую сторону в виде случайного падения с велосипеда или дворовых хулиганов, желающих забрать любимого солдатика. Когда-то мама специально прятала для него зефир – любимое лакомство на верхнюю полку, куда не могли добраться Алек с Алисой. Когда-то мама каждый вечер желала ему сладких снов, крепко держала его руку на прогулках и говорила, что он лучший сын на свете. Сейчас же Виктория его даже не слышала и из-за этого у него печёт в глазах и нестерпимо горчит на языке.
– Мама, это я, слышишь?
Парень подходит ближе и бросает взгляд на фото. Алиса смотрит с него хитрющими серо-зелёными глазами, обнимая огромного плюшевого медведя, которого он ей подарил на восьмое марта.
– Теперь, каждый раз смотря на него, буду вспоминать тебя, Кирюш, – хихикала сестра, во все глаза рассматривая подарок.
Через месяц после этого её не стало, а игрушечный великан занял место в кресле в дальнем углу комнаты и стал одной из памятных ниточек, что связывали Кира с ней.
9. Кир
Парень встряхивает головой и прислушивается к словам матери.
– Я думаю, что нам обязательно нужно будет поменять гардероб, чтобы не замёрзнуть этой осенью. Синоптики обещают, что она будет холодной и дождливой. И ещё можно уже начать думать над тем, куда мы отправимся на новогодние каникулы. Ты бы куда хотела, солнышко? На море или на горнолыжный курорт? У твоих братьев и отца об этом даже спрашивать не буду, так как уверена, что они выберут второй вариант, – Виктория мягко смеётся. – Но последнее слово всё равно за тобой, так что подумай об этом, хорошо?
Кир, зажмурившись, закидывает голову назад и глубоко дышит. Для него наблюдать за тем, как мама общается с Алисой, было не впервой, но с каждым новым разом воспринимать это становится всё тяжелее. По началу он пытался помочь. Старательно подбирая слова и не обращая внимания на то, как безысходность скребёт изнутри, объяснял, что сестры больше нет. Пытался уговорить маму обратиться к специалисту, который бы помог справиться с горем, но она только отмахивались и говорила, что всё в порядке. Отец равнодушно пожимал плечами, говорил, что не может вмешиваться пока Виктория сама этого не захочет и ехал на очередное рабочее собрание, оставляя поломанную морально и физически семью дома. А потом Алек едва не ушёл следом за сестрой-двойняшкой и Кир был вынужден сделать очень сложный, почти бесчеловечный выбор.
– ...я так удивилась, когда узнала, что твоя учительница по химии уволилась из школы и…
– Мама, хватит! – обрывает он никак не заканчивающийся монолог и, обхватив плечи женщины ладонями, резко поднимает её на ноги.
Виктория от неожиданности роняет фотографию на кровать и растерянно моргает. Не отрывая от снимка глаз, она, управляемая им, послушно шагает к выходу из комнаты и, только когда перед её носом захлопывается дверь, будто просыпается ото сна. Испуганно вздрагивает, сжимается и, обернувшись, встречается взглядом с Киром.
– Сынок, это ты, – облегчённо выдыхает она, расслабляясь.
– Да, мама, это я, – горько усмехается парень.
В детстве Виктория могла лишь по одним шагам понять, что это именно он поднимается по лестнице, а теперь узнавала только после такой небольшой встряски.
– Когда ты приехал?
– Полчаса назад.
Мама улыбается и, протянув ладонь, ласково прикасается к его щеке, как делала это раньше, когда в зелёных глазах её любимого старшего сына ещё не было такой серьёзности и ответственности, будто он и только он один должен тащить все испытания, выпавшие на их долю, лишь на своих плечах. Но парень, поджав губы, отстраняется от её пальцев и отходит назад. Злость на себя, родителей и эту грёбаную жизнь отдаётся ноющей пульсацией в висках, не находя выхода наружу.
– Мама, пожалуйста, не надо.
– Я соскучилась по тебе, милый, – словно не слыша его, произносит женщина. – Хорошо, что нашёл время и приехал.
– Я приехал к Алеку.
– Да, Алек сейчас в…
Виктория замолкает на полуслове, понимая, что не может вспомнить, где находится младший сын. В школе? У друзей? Во дворе?
– Когда ты видела его в последний раз? – правильно истолковав мамино молчание, спрашивает Кир.
Его прищуренные глаза, будто видят её больную, тоскующую, кровоточащую каждый день душу насквозь, отчего женщина виновато опускает голову, и обхватив себя руками, неопределенно пожимает плечами.
– Я же просил, мама, – выдыхает он сквозь зубы. – Ты же мне обещала!
– Кирюша, я…
– Неужели это так сложно – быть рядом со своим ребёнком, когда он в тебе нуждается?!
– Ты прав… Ты абсолютно прав… Просто я…
– Хватит, мам, – просит Авдеев, поморщившись. – Я не хочу слушать оправдания, лучше пойду к Алеку.
– Почему ты так жесток со мной?! – жалобно всхлипывает ему в спину Виктория.
– Потому что иначе уже нет сил.
Поставив жирную точку в разговоре, Кир стремительно уходит. Взгляд матери прожигает затылок, но он не оборачивается. Только сжимает и разжимает ладони, пытаясь сбросить раздражение. А ещё дышит. Глубоко и через нос, но это лишь приводит к тому, что парень улавливает запах сигаретного дыма, тянущегося из комнаты брата.
Резко нажав на ручку двери, он застаёт Алека, лежащим на кровати, в наушниках и с сигаретой в руках.
– Эй! Ты что делаешь?! – возмущённо кричит тот, когда Кир вырывает из его пальцев сигарету и бросает её в грязную кружку из-под кофе, стоящую на краю захламлённого всем чем ни попадя стола.
– У меня к тебе этот же вопрос.
Брат морщится и нехотя вынимает один наушник из уха.
– Что, стало скучно и ты решил в кои-то веки приехать, чтобы повоспитывать своего непутёвого младшего братишку?
– Прекращай скалиться, – обрывает его Кир и открывает окно настежь. – Ты охренел настолько, что начал курить дома?
Алек складывает руки под головой и тянет губы в усмешке.
– Не тебе меня в этом упрекать.
– А кому тогда?
– Маме, потому что она единственная в этом доме не курит, но ей на меня плевать, так что по итогу получается, что некому.
Он отодвигает ящик прикроватной тумбочки, достаёт оттуда пачку сигарет и показательно снова закуривает, бросая на старшего брата насмешливый взгляд. Такой весь из себя взрослый, независимый, гордый, а в словах слышится колкая обида и желание быть хоть кому-то нужным.
– Не надо травить себя на зло мне или родителям.
– Жизнь идёт, а Кир Авдеев по-прежнему думает, что мир крутится вокруг него, – зло смеётся Алек. – Тебе не приходило в голову, что может быть я сам этого хочу, нет?
– Тебе семнадцать, Алек, – напоминает ему Кир. – Ты должен хотеть играть в компьютерные игры, ходить на свидания и думать о том, куда хочешь поступить после школы, а не закрываться в комнате с сигаретами, кофе и музыкой.
– Кофе – мой друг, музыка – мой драг*, – цитирует брат строчку из песни. – Так что хватит учить меня жизни, лучше разберись со своей.
Авдееву нечем парировать, потому что Алек прав.
Чем он мог ему помочь, если сам разорван в клочья? Если с таким трудом удавалось делать вид, что всё под контролем? Что он справляется. Что продолжает жить дальше и, вообще, его ничто не способно вывести из равновесия. Ни смерть сестры, ни раскол в семье, ни чувства к Отрадной.
Ты беспомощный, жалкий, слабый.
Ты – тот, кого всегда презирал сам.
Кир на негнущихся ногах подходит к кровати и садится рядом с братом. Тот машинально пододвигается, освобождая ему место, и отворачивается.
– Переезжай ко мне, – предлагает Авдеев, кажется, уже в тысячный раз за два года.
Алек ожидаемо отрицательно качает головой и отвечает:
– Нет.
– Если дело в отце, то я могу с ним…
– Дело не только в нём.
– В маме?
– Нет, во всех нас, – брат одёргивает задравшийся рукав толстовки, пряча за плотной тканью белёсые полосы на коже. – В особенности, во мне.
– Ты же больше не…? – напрягается Кир, заглядывая младшему в глаза.
В прошлый раз он облажался, упустив момент, когда Алеку особенно нужна была поддержка, в результате чего тот теперь постоянно ходил в закрытой одежде. Во второй раз совершать подобную ошибку парень был не намерен.
– Нет, я этого не делал.
Авдеев с облегчением выдыхает и прислоняется затылком к стене.
– Хорошо. Я надеюсь ты помнишь, что дал мне обещание сказать о том, если вдруг снова…
– Я страдаю от депрессии, а не от слабоумия, поэтому, конечно, помню, – огрызается подросток. – Хватит уже об этом.
– Послушай, я…
Кир замолкает, когда слышит короткий стук в дверь и следующий за ним голос горничной:
– Алек, к тебе пришла Олеся.
Дверь немного приоткрывается и в проеме показывается девичье лицо.
– Тук-тук-тук, можно?
– Да, Лесь, заходи.
Алек поднимается на встречу подруге, бросив на него выразительный взгляд. Она же напротив, заметив Кира, широко улыбается и радостно восклицает:
– Какие люди! Неужели это Кир Алексеевич собственной персоной?
С любого другого парень был спросил за тон, с которым были произнесены эти слова, но Лесю Мартынову он знает с детства, поэтому реагирует лишь ответной улыбкой и закатыванием глаз.
– Надеюсь, я вам не помешала?
Девушка плюхается на место рядом с ним и коротко прижимается к его плечу в качестве приветствия.
– Нет, не помешала, – отвечает за двоих Алек. – Кир всё равно уже уходит.
Олеся переводит глаза на него и осуждающе цокает языком. Её русый хвост забавно подпрыгивает в такт движению головы и Авдеев замечает, как брат ловит это действие взглядом, а после хмурится, беспомощно и растерянно, будто сам не понимает, почему, вообще, это привлекло его внимание.
Это состояние Киру знакомо от и до. Он бы, наверное, мог написать инструкцию на нескольких языках мира о том, как справиться с осознанием того, что твоё сердце тебе больше не принадлежит. О том, как оно совершенно по-особенному бьётся при виде конкретного человека, а окружающий мир вдруг против твоей же воли переворачивается с ног на голову. И то, что раньше было белым и чёрным, окрашивается в цвет её глаз и все грани допустимого стираются. Становится абсолютно плевать на свои же принципы, убеждения и установки.
Не влюбляться в девушку друга, пусть даже бывшего.
Не сходить с ума по той, что так яростно его ненавидит.
Не мечтать о том, что никогда не сбудется.
И ещё сотня других «не…», которые были им нарушены из-за...
Парень резко встряхивает головой, машинально отвечает Лесе на вопрос, который даже толком не слышит, и отчётливо понимает, что пора уходить. Его ждёт одиночество, укутанное в сигаретный дым, беспокойная ночь и бесчисленные попытки перестать высматривать в своём отражении на запотевшем после душа зеркале прежнего Кира Авдеева. Старшего сына влиятельных родителей, у которого есть всё, о чём только можно мечтать. У которого впереди перспективное будущее и жизнь без забот. У которого живы все близкие и не ноет в груди из-за безответных чувств.
– Ты всё-таки уходишь? – с сожалением спрашивает Мартынова, когда он всё-таки встаёт с кровати. – Я думала, что мы, как раньше, соберёмся все вместе и…
– В следующий раз, Лесь.
Кир на прощание проводит рукой по вихрастому затылку брата и сжимает его плечо.
– Не забывай хотя бы звонить, ладно?
– Ладно, – со вздохом кивает Алек.
Оказавшись на улице, Кир попадает под моросящий сентябрьский дождь. Запрокидывает голову назад, подставляя лицо холодным каплям, и чувствует на себе взгляды родителей, которые наблюдают за ним из окон своих отдельных спален. Не оглядываясь, парень скрывается от них в тёплом салоне машины и уезжает к себе. Без лишних слов и прощаний. Будто они совсем чужие друг другу люди.
*Строчка из песни рок-группы Нервы «Кофе – мой друг».
10. Лиля
– Что ты сейчас сказала?
Зеркальце выпадает из её пальцев на асфальт и с громким звоном разбивается, но Лиля этого не замечает. Она смотрит на подругу, которая едва ли не подпрыгивает на скамье от нетерпения рассказать новую сплетню, и чувствует, что её хорошее настроение стремительно катится вниз.
– Кир и Отрадная провели вместе вечер пятницы, – Дина наклоняется к ней ближе. – Я видела их с родителями, когда ужинала с папой. Хотела рассказать тебе сразу, но ты не отвечала на мои звонки.
Девушка заторможено кивает. Вечером того дня она была занята тем, что в компании красного полусладкого пыталась не думать о том, где Кир, с кем и что делает. Даже периодически порывалась набрать ему, но в последний момент останавливалась и откладывала телефон, будто знала, что ничего хорошего он ей не скажет.
– Это просто ужин с родителями, – возражает Гордеева, едва шевеля непослушными губами. – Это ничего не значит… Кир не мог с ней…
– Они танцевали! Вот, смотри…
Гусева сует ей в руки свой айфон в пушистом чехле и проводит пальцем по экрану, включая видеозапись. Первое, что Лиля видит – это зал ресторана и людей, снующих туда-сюда, перед камерой, а потом взгляд из общей толпы цепляет знакомую высокую фигуру. Кир,красивый-родной-любимый,стоит рядом с Отрадной, одной рукой обнимая её за талию, а в другой сжимая ладонь. Они плавно двигаются в такт музыки и… Девушка порывисто выдыхает… Смотрят друг другу в глаза. Внимательно, открыто, не стесняясь внимания со стороны. Так, словно не видят никого кроме друг друга. Так, будто…
Гордеева одним движением блокирует смартфон и, не давая себе возможности додумать, резко поднимается на ноги. Первокурсницы, проходящие мимо, отшатываются в сторону, чтобы избежать столкновения, но одна из них не успевает и слегка задевает Лилю локтем.
– Ты слепая?! – тут же взрывается она. – Не видишь, куда идёшь?!
– Я… П-п-прости… Я случ…
– Да мне плевать!
– Но я не хотела…
– Пошла вон отсюда! И чтобы больше я тебя рядом с собой не видела, поняла?!
Поджав дрожащие губы, девушка кивает и, стремительно развернувшись, спешит прочь. Дина, наблюдающая за происходящим со стороны, громко смеётся ей в след. От этого неуместного веселья злость в груди у Гордеевой расцветает с ещё большей силой.
– Сильно смешно, Дин? – прищурившись, холодно спрашивает она. – Забыла, как тебя саму гнобили все, кому не лень?
Гусева мгновенно меняется в лице и сутулит плечи, стараясь уменьшится под неуютным взглядом подруги, но всё же находит в себе силы, чтобы ответить:
– Нет, Лилечка, благодаря тебе не забыла. Ты постоянно мне об этом напоминаешь.
– Тогда помни своё место и не зарывайся, иначе верну тебя обратно, где нашла.
– Как скажешь… подруга.
Дина, вскочив со скамьи, выхватывает из её рук свой айфон и быстрым шагом направляется в сторону университета. Гордеева не спешит ту останавливать, так как знает, что на следующей перемене подруга сама прибежит мириться. Потому что слишком слаба, чтобы выжить среди богатеньких пираний самостоятельно. Для этого ей нужна Лиля и её очаровательные зубки, которые она умело показывает от случая к случаю. Эта черта спасает её от последствий дурной привычки всегда говорить только правду и объединяет с Киром, которому умение ставить людей на место, кажется, передалось по отцовской линии.
Как же так, любимый? Неужели ты тогда соврал, сказав про дела?
Она обессиленно опускается обратно на скамью и прижимает пальцы к векам, будто хочет выдавить образ танцующей пары из головы. Выдрать. Стереть. Забыть и жить как ни в чём не бывало дальше. Как десять минут назад, когда Кир был только её, а Отрадная,жалкая-никому-не-нужная-презираемая-всеми,не представляла из себя никакой угрозы.
Ты не мог так со мной поступить.
Ты не мог быть с ней.
Он ведь её ненавидит. Сильно, яростно и по какой-то только лишь ему одному известной причине. Он кривит губы при виде неё и отворачивается. Он не могтаксмотреть на ту, которая не раз во всеуслышание заявляла, что считает его двуличным, гнилым и высокомерным.
Ведь не мог, правда?
Девушка глухо стонет сквозь зубы и тут же прикусывает язык, когда слышит над ухом обеспокоенное:
– Лиля, что случилось? Почему ты одна?
Генка Смирнов, туповатый и влюблённый в неё по уши ещё с гимназии, где они учились в одном классе, садится рядом и кладёт свою ручищу ей на спину. Это прикосновение не вызывает в ней ничего, кроме раздражения, и Лиля уже открывает рот, чтобы послать наглого одногруппника в уже известное ему путешествие, но в последний момент останавливается. Потому что внезапно осенившая её идея требует совершенно другого подхода.
Гордеева крепко зажмуривается, отчего несколько слезинок показываются на глазах, а потом громко и жалобно всхлипывает.
– Лилечка, ну, ты чего? – мгновенно покупается на спектакль парень и наклоняется к ней, пытаясь заглянуть в лицо. – Тебя кто-то обидел?
– Гена…
Она снова всхлипывает и под напором одногруппника отводит руки от лица.
– Что случилось, Лиля?
– Я не хочу об этом говорить…
Генка недовольно хмурит брови и повторяет свой вопрос. Вместо ответа Гордеева кивает на своё карманное зеркало, которое до сих пор валяется разбитым на асфальте.
– Объясни нормально, Лиль, а то я ничего не понимаю. Ты зеркало что ли разбила?
– Не я, а…
– Кто?! Скажи мне и я сам с ним разберусь!
Девушка отворачивается, чтобы спрятать победную улыбку, что только сильнее распаляет Генкино геройство.
– Не молчи, Лиля. Кто он?
– Это не он, а она, – поправляет его Гордеева, вытирая слёзы. – Это Отрадная его сломала.
Смирнов с чувством матерится и, пользуясь случаем, крепче сжимает свою ладонь на её плече.
– Я всегда знал, что эта девчонка ненормальная!
– Гена, я не понимаю, что я ей плохого сделала. Я ведь просто сидела здесь и никого не трогала, а она…
– Ну-ну, Лилечка, не плачь, – парень привлёк её к себе. – Она не стоит твоих слёз, слышишь?
– Но зеркальце было твоим подарком на день рождение… Оно мне очень дорого, Ген. Было…
– Отрадная ответит за него. Я тебе это обещаю.
– Правда? – девушка поднимает на него влажные глаза и, судя по блаженному выражению лица одногруппника, попадает точно в цель.
– Конечно, вот увидишь, эта сучка ещё на коленях к тебе приползет, чтобы попросить прощения!
Генка не заставляет себя долго ждать и сдерживает своё обещание через пару часов. Проходя мимо Отрадной, он, будто бы случайно, цепляет её плечом с такой силой, что она как подкошенная падает на пол. Лиля, наблюдавшая за его действиями со стороны, раздвигает губы в довольной усмешке.
Я же предупреждала, что ты пожалеешь, Отрадная.
Я же тебе это обещала.
