Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: Мария Абдулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

92. Лиля

Это чувство оказывается таким прилипчивым и стойким, что не исчезает и через несколько дней. Из-за него Романов бесит её гораздо меньше и на душе неожиданно как-то… Проще? Ярче? Теплее? Лиля не может подобрать описание и не может его, Мишку, игнорировать-посылать-отталкивать как прежде. Старается, конечно. Усердно старается, но… Чёрт его кудрявого, смешного и вопреки всему родного подери! Не получается как прежде. Не хочется!

– Что это Романов тебе в последнее время улыбается и подмигивает постоянно? – интересуется жадная до сплетен и глупая, как одноклеточное, Динка, когда Кудряшка приветственно машет ей, заходя в аудиторию с другого входа в компании с Киром. – Ты решила переключиться с Авдеева на него? Так он же, говорят, не только по…

– Заткнись, дура! – резко обрывает “подругу” на полуслове. – И научись уже пользоваться мозгами, а то уже задрала в край со своей тупостью.

Дина обиженно дует губы, чем раздражает Гордееву сильнее, в связи с чем она, собираясь добавить ещё пару ласковых, не сразу замечает стоящего на месте преподавателя новенького. Тот, оперевшись на кафедру, стоит с лукавой улыбкой, кроящейся в уголках губ, и чего-то или кого-то ждёт, осматривая всех снизу вверх.

– Что за… – хмурится Лиля, останавливаясь у входа и предчувствуя, как минимум, конец света.

Интуиция ревёт тифоном, поднимая тревогу. Сердце ускоряется. Мозг принимается лихорадочно соображать, ища пути отхода.

не судьба нам дружить

Девушка неосознанно отступает на пару шагов назад и случайно на кого-то, кто идёт следом, натыкается. Слегка теряет равновесие, но чьи-то руки помогают ей его вернуть, аккуратно придержав.

– Ой… – до боли знакомый голос за спиной. – Лиля, ты в порядке?

Отрадная. Снова она!

И в пору бы передёрнуть плечами, сбрасывая прикосновения той, помощь и неравнодушие которой хочется принимать в последнюю очередь, но Лиля слишком занята парнем, что, повернув голову на голоса, замечает её и улыбается теперь совершенно иначе. Радостно так. Словно ребёнок, потерявший свою любимую игрушку и, наконец, спустя долгое время отыскавший. Совершенно по е*анутому.

Встретившись взглядами, загипнотизированно смотрят друг на друга, из-за чего девушке кажется, что она попала в самую настоящую, созданную специально для неё, ловушку и имя ей – Рома. Ходячий, мать его, капкан. И выбраться бы из него. Спастись. Но…

поздно, да, милый?

Королёв медленно кивает то ли в знак приветствия, то услышав её мысли и, наконец, переводит глаза с неё на почти полностью заполненную лекционную аудиторию. Однокурсники шушукаются и глядят на него с любопытством, также как и она не понимая, что он задумал, и не проходит и полминуты как парень сам утоляет всеобщий интерес.

– Привет, народ! – е*анутая улыбка сменилась на вполне себе приличную и чертовски обаятельную. – Скажу сразу, много времени у вас не займу. Сан Саныч просил меня передать всем, что лекция сегодня отменяется… – аудитория мгновенно наполняется радостными возгласами. – Да-да, я тоже обрадовался, но всё же дослушайте меня, окей? Лекция отменяется только в том случае, если мы все посмотрим небольшое видео и только потом свалим по домам. Сан Саныч обещал проверить по камерам, смотрели мы или нет, так что во избежание никому ненужной отработки, посидите спокойно десять минут и попяльте в экран.

– Врубай уже скорее эту лабудень, Ромыч! – требует кто-то с верхних рядов. – Чем раньше начнём, тем быстрее уйдём!

– Абсолютно с тобой согласен, – хмыкает парень и, прежде чем включить обещанное видео, добавляет: – Тема лекции “Не суди и не судима будешь” или “Не строй из себя правильную морализаторшу, когда по самой исповедь плачет”, в общем, решайте сами какое вам больше нравится.

Кто-то из сокурсников считает это смешным и реагирует хихиканьем, но ей, Лиле, не до смеха. У неё сначала мороз по коже, а потом ужас, животный и дикий, хватает за горло, стоит только из аудиосистемы, встроенной повсюду, зазвучать первым нотам популярной три года назад и оттого знакомой всем без исключения песни. Дешёвый наитупейший рэп, записанный на коленке, про сучек, бабки и путь из грязи в князи, по какой-то необъяснимой причине завирусившийся в одной из соцсетей и несколько месяцев гремящий из каждого утюга. И если кого-то в прошлое возвращают запахи или вкусы, то её именно эта чёртова песня, от которой тянет от души проблеваться, а потом кинуться с крыши, только бы не…

– Это что…?

– … да ну нахер!

– Я же не одна это вижу?

Раздаётся шокированное отовсюду, когда картинка на большом, во всю стену, экране оживает и в кадре появляется она. Младше на пару-тройку лет, с волосами по поясницу и юбке, едва закрывающей задницу, но всё же она – Лиля Гордеева, разодетая как малолетняя шалава, ярко и вызывающе накрашенная и, что самое главное, угашенная в хлам. Блаженно прикрыв глаза, пьяно танцует, соблазнительно извиваясь всем телом в такт музыке, под подбадривающие крики и свист со стороны, не забывая периодически подносить ко рту бокал с какой-то жидкостью.

Апероль. Тогда она думала, что в нём просто апероль...

Танцует, несмотря на своё состояние, красиво и самозабвенно, ещё не подозревая, что случится буквально через пару минут. Камера снимает только её одну, причём с разных ракурсов, позволяя полюбоваться красивой фигурой со всех сторон, но потом в кадре появляется ещё один человек, лица которого не видно, потому что он прижимается к ней сзади, но не понять, что этот человек мужского пола невозможно. Сначала он обнимает её за талию, затем нагло, словно ему дозволено, оглаживает ладонями грудь сквозь ткань короткого топа на тонких лямках и снова спускается вниз, только на этот раз действуя гораздо увереннее, впиваясь пальцами в нежную кожу, а губами в шею. Она же в свою очередь пьяно улыбается, откидывается назад, подставляясь под смелые чужие касания, и, кажется на первый взгляд, абсолютно ничего не имеет против них. Но это лишь кажется, потому что в следующее мгновение её брови слегка хмурятся, когда приходит понимание, что ладони на ней, прикосновения, близость – не те и не та. Лиля пытается обернуться и что-то хочет сказать, с трудом шевеля губами, но все её старания выглядят так, будто она пошло трётся об этого парня и стонет в голос.

Нет…

Отпусти.

Её, конечно же, не слышат. Никто. Ни тогда, ни сейчас. Не хотят слышать. А она, ещё не до конца осознавая происходящее, там, в видео, слабо сопротивляется, уворачивается, словно заигрывая, и, запнувшись о свои же ватные ноги, едва не падает на пол. Чьи-то руки, принадлежащие уже другому, но по-прежнемуне тому,подхватывают, резко дёргают на себя и, как безвольную куклу, усаживают верхом на колени, отчего юбка окончательно задирается, являя на всеобщее обозрение голые ягодицы, которые тут же до боли стискивают грубые ладони, а потом порнушно и звонко несколько раз одаривают шлепками до горящей огнём кожи. Лиля, не в силах сидеть прямо, заваливается вперёд, округляет глаза и томно двигает губами со смазанной помадой, что снова смотрится так, будто сложившаяся ситуация её полностью устраивает.

Зачем?

Больно!

Не надо!

Мужские руки перемещаются вверх, под топ, тиская грудь, после хватают за волосы и наматывают их на кулак, заставляя прогнуться в спине. Тот, кто лапал её первым, видио решив, что свято место пусто не бывает, по дурному примеру товарища также проходится жгучими шлепками по Лилиной попе под ставшими ещё громче одобряющие крики и весёлый смех.

– Да! Так её!

– Не стесняйся, Лиль, тут же все свои!

– Давайте, парни, не останавливайтесь!

Дорогие читатели, следующие несколько глав будут достаточно непростыми, предупреждаю, и при написании они мне также дались нелегко в эмоциональном плане. Лиля – неоднозначная героиня и совершенно точно не ангел, но, считаю, что произошедшее с ней тогда и происходящее, благодаря Роме сейчас, врагу не пожелаешь. Мне было бы очень приятно увидеть ваши впечатления об этих главах в комментариях, так как я, действительно, отдаю многое Омуту – время, силы, нервы, и абсолютно бесплатно.

93. Лиля

А у неё в это время мир перед глазами плывёт, тошнит и задница горит. У неё тело совершенно не слушается, но Лиля всё равно на чистом упрямстве пытается отстраниться, уйти от чужих, нежеланных ею прикосновений, и глупо вертит головой в попытках найти того, кто может ей помочь и остановить эту затянувшуюся несмешную шутку своих друзей. Ондолжен. Нет, обязан! Он же как никак её парень. Он записан в контактах телефона как “любимый” и… Но все эти попытки вновь кажутся не больше, чем кокетством и игрой на камеру.

Подождите…

Хватит!

Я… Не… Хочу…

Неожиданно в кадре спиной к камере появляется ещё один персонаж и в отличие от своих предшественников, которые отнюдь не были ласковыми, действует гораздо резче, грубее и наверняка. Без лишних расшаркиваний, до боли, ставшей фантомной, схватив за волосы, стаскивает с колен товарища и притискивает к себе. Шарит руками по телу в разы смелее. Сжимает, щипает, царапает короткостриженными ногтями. Как одержимый. Как больной на всю голову ублюдок, почувствовавший власть и безнаказанность. Хотя… Почему “как”?!

Прекрати!

Пожалуйста!

Прошу!

В его тисках у Лили даже пошевелиться толком не выходит, не то что отодвинуться. Она глупо и беспомощно дёргается, что опять-таки таковым не выглядит, машет руками, пытаясь его отпихнуть, и их сразу блокируют те двое. Хлопает ресницами и округляет губы, в которые кто-то из этой троицы впивается яростным поцелуем, что глушит её вскрик, когда пальцы самого отмороженного задирают юбку и, быстро сдвинув ткань стрингов в сторону, жёстко, без спроса, причиняя боль, проникают внутрь.

НЕТ!

НЕТ!

НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕНАДОПУСТИНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ

Он остервенело двигает рукой, продолжая держать её за волосы и прижимать к себе. Камера снимает так, что деталей происходящего не видно, но не понять суть этих деталей сможет разве что слепой и глухой.

– Воу-воу! Как горячо!

– Вот это да! Лилечка, тебе нравится?

– Конечно, ей нравится, ты только посмотри на неё! Наверняка уже течёт как сука…

Последнее утверждение не имеет ничего общего с реальностью, только знают об этом всего два человека – сама Лиля и кусок дерьма за её спиной, которому её реакция на него очень сильно не нравится. Он ускоряется и усиливает нажим, из-за чего она мычит от неприятных ощущений, что всеми воспринимается как выражение согласия.

– И кто бы мог подумать, что она тоже шлюха? Такая примерная всегда… Не употребляет, не курит…

– Да они все шлюхи, братан. Эта просто цену себе набивала. Видишь, сейчас как кайфует?

В это время песня подходит к концу, впрочем, как и терпение ушлёпка, чья вздыбившаяся ширинка с самого начала давит в копчик, и он, вынув пальцы, разворачивает к себе лицом, хватает первый попавшийся бокал со стоящего рядом журнального столика и силой вливает пойло в неё. Лиля давится горькой жидкостью, кашляет, глотает машинально, боясь задохнуться, и не успевает, окончательно потерявшись в пространстве и тумане, сковавшем по рукам и ногам, отследить, когда её вновь поворачивают спиной, дёргают многострадальную юбку вверх, трусики наоборот вниз, а потом толкают вперёд, из-за чего она плашмя падает на диван, ударяясь лицом, грудью и локтями о плотно набитые подушки. Правда, осознать это как следует девушка тоже не успевает, потому что через секунду её ставят в коленно-локтевую и…

Видео заканчивается ещё на “Лилечка, тебе нравится?”, но её память это не волнует. Она мазохистки продолжает показывать “кино”.

В аудитории гробовая тишина, а у Гордеевой, помнящей тот день до миллисекунды, в ушах по-прежнему звуки музыки, голоса, смех, шлепки, их стоны и свои заглушенные крики. Лица сокурсников идеально подходят под определение “полный ахуй”, но девушка видит перед собой совершенно другие лица с совершенно другими выражениями лица. Её никто не трогает, никто рядом не пьёт, не курит и не употребляет, но запахи сигаретного дыма, кальяна, разного рода курева забивают нос, рот, лёгкие и душат-душат-душат, а эфемерные касания ощущаются на коже червями, питающимися гнильём и пожирающими её наживую. Их не смыть, как не старайся. И этот отрезок из головы никем и ничем не вырвать. И не забыть, не избавиться, не вылечиться. Ту себя – наивную, доверчивую, не с тем связавшуюся и не тому своё ещё целое сердечко подарившую, не вернуть. По той доброй, открытой, жизнерадостной дурёхе, Лиля уже больше слёзы не льёт. Потому что та она – слабая и безмозглая. Та она не выстояла. Не смогла. А новая Лиля, вопреки всему собравшая себя из ошмётков и зашившая кривой, неровной строчкой, сможет.

Вот даже сейчас – стоит же. Внутри, про себя, в очередной раз сдыхает, но стоит. Плечи ровно держит даже, несмотря на бьющую дрожь. Подбородок не опускает и смотрит прямо, не моргая и без единого намёка на слёзы, потому выжжено всё там, под кожей, где должна быть душа.

– Так кто из себя святую невинную овечку с бестиарием в тихом омуте строит, а, Красивая? – ухмыляется Королёв.

После его слов все вокруг оживают. Смотрят шокированно то на него, то на неё. Галдят. Обсуждают увиденное. Кто-то во всеуслышание поддерживает парня смехом и улюлюканьем. Кто-то хмурится, теряется, не может понять как реагировать.

Но всем без исключения очевидно одно – Ромочка Королёв, что учится с ними без году неделя, за каких-то пару минут выбил пьедестал из-под ног самой невыносимой и засевшей в печёнках у кого не спроси стервы университета, когда это не удалось никому за два года учёбы.

браво, милый

ты ничем не лучше меня

Он спрыгивает со сцены и ленивой походкой молодого хищного зверя направляется к ней. Встаёт в на расстоянии одного шага и в открытую наслаждается результатом своих действием, слегка наклонив голову к плечу и внимательно осмотрев её с головы до ног.

– Ничего не скажешь, Лилечка?

Гордеева моргает, чувствуя, как жжёт глаза, словно в них щедро насыпали песка. Заторможено кривит губы в усмешке. Хрипит на болезненном выдохе свой ответ.

– Что, Красивая? – парень щурится. – Прости, я не расслышал.

– Я тебя… – повторяет громче каким-то замогильным, неживым, ломким голосом, который сама слышит впервые. – Уничтожу, – и тут же, не дожидаясь, переспрашивает: – Уничтожу, слышишь?

В ореховых глазах вспыхивает интерес, граничащий с безумием или, лучше будет сказать, запредельной ебанутостью.

– Обещаешь?

– Даю слово.

– Буду с нетерпением ждать этого момента, красивая. Может, хотя бы у тебя это получится.

– Не сомневайся. Я всегда довожу дело до конца.

В поле её зрения попадает бледный как смерть Мишка, несущийся в их сторону со всех ног с другого конца лекционной аудитории. За ним следует мрачный, почерневший от глухой ярости Кир. Со спины раздаётся полное ужаса:

– Ромка… Что ты… – Отрадная, кажется, самым натуральным образом задыхается. – Что ты наделал?!

Это последняя капля и Гордеева, развернувшись на каблуках, уходит, держа спину прямой и смотря исключительно перед собой. Игнорирует взгляды, пронзающие затылок, Динкину брезгливость, ярко нарисованную на лице, паническую атаку Отрадной, которая смотрит на неё и своего сводного братца так, словно только узнала, что Деда Мороза не существует. Оставляет позади крики, маты, свою рухнувшую репутацию и идёт-идёт-идёт вперёд по пустому коридору, не видя перед собой ничего, пока ноги, наконец, не подкашиваются.

Силы заканчиваются неожиданно и взять их неоткуда, потому что все резервы разграблены ореховыми глазами подчистую, но также неожиданно знакомые сильные руки подхватывают её за плечи и талию, не давая упасть. Лиля, не соображая, на автомате дёргается, но тут же обесиленно обмякает в стальных объятиях, когда над ухом раздаётся слегка рычащее:

– Это я, Лиля. Я.

Кир. Это Кир, а не те… Не они.

он не обидит

он – не “любимый”

Одновременно напротив появляется всё такой же бледный Романов с глазами своими океанами на всё лицо и мокрыми щеками. Тогда его рядом не было и она до сих пор не может ему это простить, но видеть слёзы друга детства всё равно невмоготу. Болит в грудит так, будто её не три года назад использовали-сломали-растоптали, а всего лишь какие-то три минуты и там, за рёбрами ещё не всё сдохло и заветрилось.

– Не надо, Миш… – одними сухими губами. – Больно.

Он машет головой, мол, не могу иначе и, продолжив реветь, как плаксивая трёхлетка, обнимает её до треска в костях. Прячет от мира, неисправимо бракованного, закрывая собой с одной стороны, а сзади монолитной скалой прикрывает Кир, из-за чего к ней теперь ни с какого бока не подобраться. Но ореховым глазам даже на это плевать. Им закон не писан.

Они теперь преступно и невыносимо повсюду.

ты прав, милый Ромочка, не судьба нам дружить

и воевать тоже,

а вот разрушить друг друга до основания нам, кажется, предопределено

94. Рома

Хук с правой у Романова что надо. Поставленный, быстрый, душевный такой. Королёв этому факту приятно удивлён и, наверное, поэтому-то его и пропускает, чувствуя, как в следующее мгновение лицо ошпаривает болью, нижняя губа лопается и в рот попадает кровь.

– Сука! – вопит дрожащим голосом Миха. – Ну, какая же ты сука, Королёв!

Мир перед глазами качается и слегка меркнет. Сквозь звон в ушах слышится испуганный крик Алёнки и чей-то ещё, но на остальных ему поебать, поэтому сосредотачивается только на ней, параллельно готовясь отразить второй выпад, но его не следует, потому что Мишку останавливает, кто бы мог подумать, сам сын мэра, оттаскивая того от него за шиворот.

– Потом! – встряхивает его за пиджак, как котёнка, а сам Ромку взглядом казнит без суда и следствия. – Потом с ним разберёмся!

Романов явно с ним не согласен. Явно хочет добавить ещё. Явно едва сдерживается, чтобы не послать Авдеева к чертям, но, остро полоснув по нему своими голубыми, как у девчонки выразительными, глазищами, всё же кивает и срывается следом в ту же дверь, в какую продефилировала недавно Гордеева. Киру также приходится очевидно приложить много сил, чтобы пройти мимо, особенно мимо Отрадной – белой, как простыня, и с мокрыми от слёз щеками. Они-то его и тормозят. Ненадолго. Только чтобы стереть их одним аккуратно-нежным движением пальцев по гладкой коже и сказать чистую правду:

– Он их не стоит.

Затем также стремительно выходит из аудитории, оставив сестру оглушённо смотреть себе в спину и беззвучно шевелить губами.

– Блять, – шипит Рома, прижимая к разбитой губе рукав, мгновенно пропитавшийся кровью. – Ненавижу, когда он прав.

Алёна оглядывается на него и, одним взглядом, неверяще-ошарашенным, выворачивает дурно пахнущее нутро наизнанку.

– Что ты наделал, Ромка? – спрашивает снова сипящим, словно из-за больного горла, голосом. – Что ты наделал?!

Парень улыбается окровавленными губами и спокойно пожимает плечами.

– То, что давно нужно было сделать.

А именно – поставить на место одну слишком поверившую в себя и свою неприкосновенность стерву. Очень красивую и первосортную стерву, оказавшуюся при более тщательном наблюдении всего лишь обыкновенной пустышкой в ярком фантике. Он, поняв это, даже немного расстроился. При первом взгляде Лиля показалась ему куда интересней и значительней.

– Зачем? – её под всеобщий гомон, из которого больше всего выделяются одобряющие крики и хвальба, едва слышно. – За что?

– За что? Лёнка, это ТЫ у меня спрашиваешь? – усмехается, в очередной раз поражаясь её огромному сердцу. – Да ты о доброй половине причин, по которым эту дрянь стоило бы гораздо жёстче прижать, молчишь и всё равно считаешь, что она не заслужила?

Сестра молчит и это самый громкий ответ из всех, из-за которого у него рука сама тянется к карману с пачкой сигарет и что-то свербит недовольно между рёбрами.

не одобряешь, да?

осуждаешь?

Королёв считает иначе. Он в этом уверен. Иначе бы не затеял всё это да с таким размахом. Сначала по всем друзьям, приятелям, знакомым инфу по Лилечке пробил. Ему и до этого немало на неё доносили. Больше всего – старый дружбан Влад Пахомов, подельник во многих темах в прошлом и настоящем и по совместительству автор этого самого “кина”, наделавшего с Роминой лёгкой руки столько шума в этом болоте под названием “гражданский элитный ВУЗ”. Влада с Гордеевой когда-то что-то связывало, а потом та вдруг решила, что быть подстилкой Авдеева ей ближе. Подробностей Рома не знает да и не нужны они ему, потому что опять же как подстилка бывшего лучшего друга Лилечка его интересует мало и не высовывайся она, то парень бы вовсе её не заметил. Да, эффектная, конечно, не отнять. Дрянная. Секси. Но у него в приоритете совершенно другое и другие, а не звонкая пустота в красивой обёртке с ярлыком из старательно замятого прошлого готовой на всё и со всеми шлюшки. И нет, он не осуждает. Ему в принципе плевать на то, кто, с кем и в каких позах трахался и трахается. Просто Королёв терпеть не может, когда кто-то незаслуженно надевает на себя нимб и начинает морализаторствовать, едва успев перед этим натянуть трусы. Морализаторствовать, подставлять, распускать слухи, снимать исподтишка и кривить свои прекрсные губки в презрительном “фи”. И Рома ещё молчал про то, как Лиля относилась к Алёнке до его возвращения. Об этом ему тоже много кто рассказал. Правда, он чуял, что услышанное – не весь послужной список блондинки и гораздо больше рассказала бы сама Отрадная, но сестра на все вопросы только отмахивалась, и оставалось довольствоваться тем, что было в доступе. Благо, и этого с лишком хватило на сегодняшнее публичное разоблачение со всеми вытекающими.

Его самого видос с Гордеевой в главной роли не пронял так, как остальных. Похлеще и погрязнее, если честно, видел, но всё же, положив руку на сердце, был готов кинуть ей респект. Умеет девочка зажигать всё-таки. Вон некоторые чуть слюнями не захлебнулись, стоило накалу страстей на экране возрасти, и сейчас глазами похабно блестят, перетирают между собой увиденное, наверняка ждут не дождутся, когда окажутся в своих мягких постельках и смогут пару раз, воспроизведя кадры в памяти, спустить в кулак напряжение.

не благодарите,

не для вас, никчёмных, старался

В конце концов, пусть скажет спасибо, что Рома решил пройтись по ней по касательной и не взяться всерьёз, как за того же Кира или отца. В таком случае разрушением репутации и падением с трона дело точно не закончилось бы, но в то же время стоит признать, что падала Лилечка красиво. Без скучных истерик, заламывания рук и прямой спиной. Угрожала ему ещё, смешная. Уничтожить обещала. Да с такой убеждённостью, что парню даже поверить захотелось и похлопать за столь крутую актёрскую игру, а потом вспомнилось, что Алёнка из-за её подставы с эссе пострадала, и слепая злоба снова за жабры схватила. Не заслуживает сестра такого к себе отношения. Не заслуживает выслушивать от преподов обвинения, ловить отовсюду шёпотки и быть лишённой своей законной возможности участия в этих грёбанных конкурсах. И пусть она сама убеждала его в том, что случившееся для неё не трагедия вселенского масштаба, Королёв всё равно не мог позволить кому не попадя её достижениями, неконфликтностью и добротой пользоваться.

я же обещал за нас двоих воевать, кроха

ненавидеть за двоих

презирать

и, смотри, у меня это просто потрясающе получается!

Она, словно слыша его мысли, качает головой и смотрит-смотрит-смотрит по-прежнему хлёстко и так, как никогда до этого дня ещё не смотрела.

– Что ты наделал, Ромка… – повторяет в очередной раз, но уже без вопроса, а с обречением в голосе. – Что ты наделал…

Парень уже хочет ответить, как его прерывает девчонка – шестёрка Гордеевой, таскающаяся за ней, будто на привязи. Тоже блондинка, тоже размалёванная, тоже фигуристая, а взгляду при этом зацепиться не за что. Хорошенькая, но плоская, скучная, заурядная. Без стержня и характера и демонстрирующая это во всей красе сразу же.

– Возьми, пожалуйста, – протягивает пачку салфеток, жеманно заглядывая в глаза. – Как ты себя чувствуешь? Меня, кстати, Дина зовут…

Ещё и имя как у собачонки. Полный набор.

– А ты же Рома, верно? – интересуется, не дожидаясь от него реакции.

Улыбается кокетливо. Заигрывает и никак не может заткнуться.

– Ну, ты, конечно, сегодня устроил… Лучшая лекция на моей памяти! – беззаботно хохочет, накручивая светлый локон на палец. – Вот все бы пары такими были!

– Если только с твоим участием… – не может не съязвить, но девица не понимает намёка и глупо хлопает ресницами.

– А…?

– Не жалко, говорю, тебе подружку свою?

– Кого? Ты про Лилю что ли? – меняется в лице, морщась. – Тоже мне подруга… Особенно после такого!

– И всё же?

– Конечно, нет! Она уже всех достала, а меня в особенности! Теперь будет знать, сука высокомерная, как из себя королеву строить,

Рома тоже морщится, но не из-за фигурирующей в разговоре Гордееве, а из-за стоящей напротив девицы. С такими “друзьями”, как она, готовыми в любой момент всадить нож между лопаток, и враги семьёй станут.

– Понял тебя, но мне неинтересно, так что можешь идти перемывать Лилины кости с кем-то другим.

– Подожди! В смысле? Я же…

Отвернувшись, он сразу же забывает о её существовании и хочет-таки ответить Алёне, но сестры на месте, где она стояла ещё минуту назад, нет. Её, вообще, нигде нет. Рома отчаянно крутит головой, пытаясь отыскать худую фигурку среди сокурсников взглядом, но девушка будто сквозь землю провалилась, а кровь из губы тем временем течёт и течёт, отвлекая и замедляя. На телефон она тоже не отвечает. В универе её больше никто не видит, а охрана у входа говорит, что Отрадная выбежала на улицу в слезах минут десять назад, пока он таскался по коридорам и раз за разом наяривал во все менеджеры в надежде дозвониться.

Лёнка, только не говори, что за Авдеевым пошла.

Только, блять, не за ним!