Текст книги "Омут (СИ)"
Автор книги: Мария Абдулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)
84. Алёна
Дышать, стоять прямо и игнорировать бьющееся в панике сердце от смелых касаний отчима, после того как за ним хлопает входная дверь, тяжело, но у неё получается. Гораздо сложнее перестать раз за разом прокручивать слова Олега в мыслях и смотреть Роме в глаза, когда младший братишка, поняв, что она не пошла к нему в комнату, прибегает в прихожую и утягивает её за собой, беззаботно тараторя об игрушках и срочной необходимости пересмотреть их всем вместе. Алёна едва успевает кое-как пригладить волосы и одёрнуть юбку, но парню хватает одного взгляда, чтобы понять, что с ней что-то не то.
– Кроха? – недобро щурится, осматривая её с ног до головы. – Тебя Дементоры* пытали?
Он, высокий, широкоплечий, натренированный и сидящий на полу по-турецки в детской спальне в окружении кучи игрушек смотрится забавно и мило, но горький, невесёлый смешок у неё с губ срывается не по этой причине.
– Из тебя словно душу высосали… – взгляд ореховых глаз тяжелеет. – Отец постарался, да?
Алёна невольно вздрагивает, снова машинально поправляет одежду, заводит волосы за уши, опомнившись, тут же нервозно возвращает их обратно, скрывая за ними бледное лицо, и садится на пол рядом с ним, схватив первую попавшуюся мягкую игрушку, чтобы скрыть дрожь в руках.
– Что на этот раз? – не отступает сводный брат. – Что он сказал? Или… – у неё мгновенно холодеет внутри и Отрадная вскидывает на него глаза, напрягаясь всем телом. – Сделал?
– Ничего!
Отвечает слишком резко и быстро, чтобы звучать естественно. Сглатывает, отрицательно качает головой и повторяет, в этот раз стараясь себя контролировать:
– Ничего. Он ничего не… Я… Всё хорошо, правда.
Попытка звучать спокойно и непринуждённо проваливается с треском. Рома же видит её насквозь и, кажется, начинает заводиться от того, что она так очевидно и неумело ему врёт.
– Я слепой по-твоему, Лён?
– Рома…
– Какого х… – одёргивает сам себя себя и ведёт плечами, расслабляясь, когда Егорик вываливает на пол очередную корзину своего игрушечного богатства и плюхается рядом, прижавшись к его боку.
– Лома, смотли, у меня ещё есть ковбои! И динозавлы! А это мне Лёна подалила, – младший брат кладёт ему в ладони красивую ярко-красную гоночную машинку. – Клутая, да?
Благодаря Егору, у Отрадной появляется возможность передышки. О том, чтобы окончательно взять себя в руки после случившегося, мечтать пока не приходится, но нужно постараться хотя бы отвлечься и вдоволь насладиться атмосферой, присутствием рядом двух одних из самых любимых людей на всём свете, пока…
…хочешь успеть урвать своё, пока он ещё здесь?
Она встряхивает головой в надежде избавиться от чужого голоса в мыслях и кусает губы от отчаяния, когда терпит поражение, что опять же не остаётся незамеченным сводным братом. Рома, не выдержав, мягко и одновременно настойчиво обнимает её за плечи, заставляя посмотреть на себя. Его объятия в отличие от тех, других, сковывающих несколько минут назад в прихожей, панику с тревогой не вызывают, наоборот притупляют их ощущением защищённости и безопасности. Он не стискивает по-хозяйски пальцы на её теле, не лишает движения, не трогает так откровенно-нескромно вопреки всем нормам морали и приличия. У него глаза такие же как у Олега, но, смотря в них, её кроет чувством вины и усталостью, а не бессилием и обречённостью.
– Давай, кроха, не молчи, – безапелляционно приказывает парень. – Говори. Что происходит?
Шальная мысль рассказать ему обо всём мелькает шаровой молнией. О шрамах своих, об ошибках страшных и непростительных, о связи запретной и неправильной с его отцом. Сказать и освободиться. Открыть рот и…
– Лёна, – Егор хлопает своей ладошкой по её, привлекая внимание, и кивает на солдатика, лежащего в отдалении от него и ближе к ней. – Дай! Пожалуйста!
…и всё разрушить. Сломать. Лишить его, маленького и абсолютно этого не заслуживающего, семьи и детства. Отобрать у мамы мужа и хотя бы видимость семьи. Заставить Рому ненавидеть не только родителей, но и её саму, потому что простить и относиться к ней как раньше у него не получится.
Я не хочу тебя снова потерять, Ромка.
Я не смогу остаться одна.
Девушка качает отрицательно головой и поджимает губы. Никогда. По своей воли она не расскажет никогда.
– Хочешь, чтобы я сам узнал?
Вместо ответа Алёна молча подаётся вперёд и утыкается лицом ему в плечо. От него пахнет сигаретным дымом, терпким, слегка резковатым, но очень ему подходящим парфюмом и мятной жвачкой. Хочется в который раз за день расплакаться, особенно когда парень прижимает её к себе крепче и по-братски целует в макушку, успокаивая и поддерживая.
Когда-то они сошлись и сроднились на одиночестве. На отчаянной нужде быть для кого-то важными и ценными. На детской и такой сильной потребности любить и ощущать безграничную любовь в ответ. Она – только-только потерявшая отца и так и не смирившаяся с новым маминым браком. Он – потерявший родную мать ещё в младенчестве и с тех пор ненужный никому. Оба ещё подростки. Потерянные, раненые, преданные. Разные внешне и характерами, но роднее некуда травмами, обстоятельствами и равнодушием взрослых. И вроде бы с тех пор прошло достаточно времени, они повзрослели и уже многое ощущалось-воспринималось иначе, а суть не изменилась. Они по-прежнему чудовищно одиноки, травмированы, обижены и потеряны. Как тогда, пять лет назад, пытающиеся заполнить пустоту чем угодно и кем угодно, только бы не остаться вновь один на один с жизнью, со всё тем же безразличием родителей и, самое главное, с собой. По-прежнему разные. По-прежнему… Нет, с ещё большей силой нуждающиеся в семье, поддержке и вере в лучшее в лице друг друга.
– Лёна, ты чего? – начинает волноваться Егор и обнимает её так крепко, как только у него хватает сил. – Ты плачешь? Тебя кто-то обидел? – поворачивается к старшему брату за помощью. – Лома…? – тот, не сказав ни слова, сгребает в охапку и его тоже и мальчик окончательно теряется. – Лёна, ты думаешь, что Лома снова уедет и поэтому ласстлаиваешься?
И это тоже. Она боится этого наравне со страхом о том, что вся правда вскроется. Боится так, что готова на всё, чтобы ни того, ни другого никогда не случилось.
– Лома, скажи, что ты никуда не уедешь и будешь жить с нами всегда, – требует младший брат, посчитав её молчание за ответ и переживая за них обоих, вцепившихся друг в друга что есть мочи, всё сильнее. – Пообещай!
Отрадная чувствует как Рома кивает, проводит утешающе ладонью по её спине и слышит глухое, хриплое от эмоций, но твёрдое, уверенное и непоколебимое:
– Обещаю. Буду с вами вместе всегда.
– Лёна, ты слышала? – Егорик, извернувшись, заглядывает ей в лицо и улыбается так, что не улыбнуться в ответ не получается. – Лома пообещал и… – вдруг озадаченно хмурится. – Только где ты будешь спать? Надо поплосить папу купить тебе такую же кловать-машинку как у меня! Подождите, я сейчас!
Мальчик вскочил из Роминых рук на ноги и поспешил на выход из комнаты, голося на ходу:
– Мама-мама-мама! Позвони папе! Ломе нужна кловать! Слочно! Он будет жить с нами всегда!
Из глубины квартиры послышался приглушённый грохот, будто что-то упало, и над ухом раздался весёлый, слегка циничный смешок сводного брата.
– Надеюсь, это не Инна в обморок от “счастья” грохнулась.
У неё против воли тоже вырывается нервный смешок, хотя ничего забавного в сложившейся ситуации, конечно, нет, но это вдруг расслабляет, дарит возможность перевести дух и весь оставшийся день проходит в лучшем состоянии, чем могло бы быть.
Они втроём не расстаются до самого вечера, играя в комнате Егора, наверстывая годы разлуки и просто наслаждаясь долгожданной близостью с родными людьми. Мама их не трогает, всем своим видом показывая насколько она “рада” неожиданным изменениям в жизни, но потом, ночью, когда Олег возвращается, выговаривает ему всё накопившееся, не выбирая выражений и не сдерживая эмоций. Отрадная не питает слепых надежд, что Рома, которого Егорик упросил лечь в своей комнате на неудобный маленький диванчик и который, несмотря на несоответствие габаритов этого диванчика его росту и комплекции, не смог ему отказать, спит и не слышит ничего. Их комнаты находятся не так далеко друг от друга, а Алёна, даже укрывшись одеялом с головой, слышит каждое слово.
– …я не позволю этому… – Инна проглатывает оскорбление. – Твоему сыну жить здесь! Он опасен для общества! Опасен для Егора! Для Алёны! Она молодая девушка и… И ты видел как он на неё смотрит?! Как говорит с ней! Как трогает… А если…
Она не договаривает. Королёв-старший прерывает её непривычно для него резким:
– Заткнись!
Тишина. Тяжёлая. Душная. Давящая на нервы.
– Я предупреждал тебя следить за языком, Инна? Предупреждал, – мужской голос звучит грубо и с толикой угрозы, маскирующейся под раздражением. – Мне казалось, что ты уже взрослый человек, чтобы с первого раза понять, что со СВОИМ сыном я разберусь САМ и САМ решу, что ему позволять, а что нет! – красноречивое женское молчание заставляет сердце обеспокоенно сжаться, а потом, после того как он продолжает, испуганно замереть. – О безопасности Егора я тоже позабочусь САМ, а Алёна…
Отрадная выныривает из-под одеяла, задушенно хватая воздух ртом и слепо глядя в темноту.
– Будь уверена, к ней я его не подпущу. Вообще никого не подпущу. Никогда.
Мама шокированно выдыхает, по всей видимости не зная что сказать. С одной стороны ей бы обрадоваться, что любимый муж, наконец, до этого момента внешне абсолютно к падчерице равнодушный проявил какой-никакой интерес, а с другой… С другой в его словах видятся-слышатся-чувствуются смыслы, от которых мороз по коже пробегает.
– Ты… Ты же не… – она вдруг сбивается с мысли и в следующее мгновение звучит совершенно иначе. – Почему у тебя рубашка в косметике?! – девушка закрывает уши руками не в силах слышать как звенят в её голосе ревность с обидой. – Где ты был всё это время?!
– Тихо! Не истери.
– Олег!
– Твою мать, Инна, ты закроешься сегодня или нет?!
Снова тишина. Звуки шагов, как всегда, замедлившиеся рядом с её дверью.
– Он же не с ней? – холодно, словно не он ещё несколько секунд назад сорвался на жену, спрашивает мужчина. – У тебя же хватило ума развести их по разным комнатам?
85. Алёна
Мама молчит, но всё же видимо как-то отвечает на его вопросы, потому что вновь раздаются шаги дальше по коридору, а затем открывается и закрывается дверь их спальни. Девушка переворачивается на бок и, свернувшись в клубок, продолжает бездумно пялиться в пустоту, пока не отвлекается на зажёгшийся экран смартфона. На нём уведомление из одной из социальных сетей об активности аккаунта Миши Романова. Уже заполночь, одногруппник, сдавшись уговорам, официально находился на больничном и она, слегка переживая о его состоянии, снимает блокировку, заходит в приложение и нажимает на иконку с Мишиным фото. Ожидает увидеть что и кого угодно, но неожиданно зависает на весенних глазах золотого мальчика и в целом на нём всём, потому что Романов снимает его со стороны на разном расстоянии, то отходя назад, то подходя ближе и давая шанс полюбоваться парнем со всех ракурсов. Кир, судя по всему не подозревая, что за ним ведётся видеосъёмка, носится по уличной открытой баскетбольной площадке, резко, даже остервенело, раз за разом попадая мячом в кольцо. В одном лёгком спортивном костюме, с раскрасневшимися щеками и зло пылающим отчего-то взглядом. Высокий, красивый, эффектный в свете фонарей, озаряющих площадку и добавляющих атмосфере кинемотографичности. На фоне слышится музыка, но какая конкретно разобрать не получается, потому что всё её внимание, без особого труда завоёвывает парень с мячом в руках.
– …браво, дружище, я уже не знаю, какой это по счёту раз, но ты красавчик! – слышится за кадром слегка простуженный Мишин голос, когда Авдеев снова безошибочно отправляет мяч в корзину. – Горжусь! Моя школа!
Кир на слова друга никак не реагирует, полностью поглощённый своим занятием и мыслями. Пробежка, прыжок, бросок – в самую точку. Пробежка, прыжок, бросок… Снова и снова. Так, что не оторваться.
– …тем временем прошло несколько суток, – беззлобно забавляется Романов, периодически шмыгая носом. – Джордан, прощайся со званием лучшего баскетболиста всех времён, у тебя нет и шанса выдержать такую конкуренцию.
Алёна зачарованно следит за происходящим на экране, совершенно забыв о подслушанном несколько минут назад разговоре. Она и до этого момента знала, что Авдеев силён, быстр и вынослив. В конце концов, они учились вместе с первого курса, видели друг друга каждый день, слухов-вздохов-восторгов о нём было столько, что игнорировать их при всём своём негативном отношении к нему было невозможно. А сейчас, мало того, что это самое негативное отношение поменяло полярность, так ещё и зрение к ней, будто бы до этой минуты полностью слепой, вернулось. И отвернуться, перевести взгляд на что-то другое попросту не хочется. И унять разыгравшуюся фантазию, чтобы избавиться от ассоциации с молодым хищным гепардом, по какой-то причине внезапно оказавшимся среди каменных джунглей, не получается.
– …Кирюх, я, конечно, ни на что не намекаю, но мы здесь уже не один час торчим. Может мы всё-таки… – Мишу прерывает мяч с грохотом врезавшийся в щит и затем упавший в кольцо. – Ла-а-адно, понял, побудем здесь ещё немного.
Золотой мальчик, не слушая его, шумно дышит, умело и уверенно ведёт мяч по площадке и кидает его в цель очередным точным броском. Из-за того, что он высоко поднимает руки, худи с футболкой поднимаются следом, выставляя на обозрение полоску кожи на крепком прессе, и у Алёны от такой картины неожиданно пересыхает во рту, а сердце, не знавшее покоя, спотыкается с ритма.
какой же ты красивый, Кир
Щёки теплеют. Дыхание сбивается. Сердце волнуется. Не тревожится, не боится, не хочет сбежать, а именно волнуется. Трепетно так… Сладко. Она всё это чувствует, но задуматься о значении и причинах своего состояния не может. Слишком заворожена эфиром одногруппника. Слишком увлечена разглядыванием своего… Друга?
А на друзей так разве смотрят, Отрадная?
Сглатывает. Проводит языком по сухим губам и замирает, когда Кир вдруг останавливается перед очередным броском и, обернувшись, смотрит прямо в камеру. Будто… Будто на неё. Его глаза всё также пылают, несколько прядей упало на лоб, вызывая желание до жжения в пальцах собственноручно убрать их назад, широкие плечи эффектно вздымаются и опускаются от тяжёлого дыхания. Весь он – это чистый адреналин, энергия, страсть, нерв. Характер. Сила. В каждом движении уверенность и твёрдость. Во взгляде… А во взгляде весна. Её весна.
– Ты… – его голос срывается из-за сбившегося дыхания. – Ты что там делаешь?
Вопрос обращён не к ней, но ответить всё же хочется. Причём правду. Чистейшую.
Любуюсь, золотой мальчик.
Тобой.
Он наклоняет голову вбок и прищуривается, словно читая её мысли. Это невозможно, но девушка всё равно безуспешно пытается заставить себя подумать о чём-нибудь другом и взволнованно сбрасывает одеяло. Жарко как-то… Даже с открытой настежь форточкой жарко.
– А что мне ещё делать, пока ты на месте мяча чужую голову представляешь и таким образом напряжение снимаешь? – хмыкает Мишка.
– Миха… – тянет недобро, с угрозой. – Вырубай.
– Мне скучно сидеть и ждать пока ты окончательно с катушек слетишь от ревнос…
Парень резко вскидывает руки и отправляет мяч в полёт прямо в сторону телефона. Мгновение и эфир заканчивается. Вокруг снова тишина и темнота, а у неё как не было сна ни в одном глазу, так теперь и вовсе не предвидится.
Садится на кровати, прижимаясь спиной к холодной спинке. Прочищает горло. Заправляет волосы за уши. Трогает горящее лицо в надежде его остудить, но не выходит.
Перестать думать о Кире Авдееве не выходит.
И искать его, кажется, уже по привычке, незаметно вошедшей в распорядок дня, в коридорах университета не выходит. Рома, довольный, гордый, уверенный, в своей вальяжной, лениво-расслабленной манере движется вперёд к лекционной аудитории, закинув руку ей на плечи, а она крутит головой, натыкаясь на чужие любопытные взгляды, направленные в их сторону, и никак не находит нужный. Тот, из-за которого уснула только под утро и подскочила по будильнику, торопясь увидеть его вживую, а потом перед самым выходом дольше обычного крутилась у зеркала, вспомнив о существовании другой косметики помимо маскирующего синяки с засосами консилера, старательно убирая волосы в высокий хвост, поправляя одежду, а после ещё и придирчиво рассматривая своё отражение.
Понравлюсь?
Заметит?
Красивая?
Сводный брат говорит, что, да, очень, и смотрит на неё тепло-тепло, с гордостью даже. Но верить ему Отрдная не торопится, потому что Ромка не объективен, а спросить больше не у кого. Кира нет. Миши нет. Лиля… Лили тоже нет. И это, наверное, просто совпадение, но…
– Кроха, куда дальше?
Королёв, немного притормозив, тоже оглядывается, отвечает на постороннее неприкрытое внимание своей фирменной усмешкой и похоже чувствует себя в нём как рыба в воде. Алёна до сих пор понятия не имеет каким образом ему удалось зачислиться не только в один с ней университет, но ещё и на один курс и в одну группу, но её это не особо волнует. Главное, что он рядом. Главное, что он улыбается и очевидно находится в прекрасном настроении, несмотря на домашнюю обстановку. Главное, что они, наконец, рядом, а всё остальное мелочи.
– Прямо, до самого конца, – указывает рукой в сторону двери, в которую нестройным потоком заходят другие студенты.
Среди них сына мэра тоже не наблюдается, впрочем, как и в аудитории. Лиля появляется в ней прямо перед самым началом лекции и девушка понимает это по тяжёлому, жгучему взгляду, направленному в её сторону и сторону Ромы, сидящего рядом. Он его тоже чувствует, оборачивается, не прекращая её обнимать, смотрит на одногруппницу прямо, не скрываясь, и спрашивает на ухо:
– Кто эта блондинистая красотуля?
– Лиля Гордеева.
– Хм-м-м… Знакомая фамилия.
– Рита замужем за её отцом.
Парню не нужно объяснять кто такая Рита и напоминать о том, как именно её тётя связала себя узами брака с Лилиным папой. Он лишь понимающе хмыкает и, приняв прежнее положение, кивает.
– Теперь ясно. Девочке идёт быть сукой.
– Рома! – шикает она негодующе. – Не говори так, пожалуйста.
– Окей, не буду, только ты же понимаешь, что сукой быть из-за этого она не перестанет?
Алёна открывает рот, чтобы снова его одёрнуть, но в аудитории появляется преподаватель и лекция начинается. Хочется снова оглянуться, чтобы узнать появился Кир или нет, но она делала это минуту назад и вряд ли за это время могло что-то кардинально измениться. Поэтому остаётся только открыть тетрадь и начать вести конспект. Она ведь здесь именно для этого, верно?
да кого ты обманываешь, глупая?
Её хватает на неполные десять минут. Не отрывая ладонь с ручкой от тетради, оборачивается, скользит глазами по однокурсникам и невольно задерживает дыхание, когда они останавливаются на том, кого так отчаянно и столько времени искали.
здесь.
Он здесь!
Кир сидит на самом верхнем ряду, их разделяет половина аудитории и половина всех студентов на курсе. По своему обыкновению уверенный, волевой, эффектный. Красивый. Что ночью в спортивном костюме, что сейчас в чёрной рубашке, смотрящейся на нём ТАК, что просто смотреть не получается, а вот откровенно зависнуть – с лёгкостью. Рядом с ним никого, ведь Миша всё ещё на больничном и надо бы после пары не забыть ему написать, справиться о здоровье, только вместо этого Отрадная вспоминает его ночной эфир, в котором Авдееву была отведена главная роль. Как он зрелищно двигался. Как ярко смотрел и умело обращался с мечом. Как оголился его живот, когда поднял руки, и какое неизгладимое впечатление на неё это произвело.
Тихо, Алёна.
Что за мысли?
Он твой друг!
86. Алёна
Она краснеет, смущается, стыдит себя, но глаз от него отвести всё равно не может. Да и как это сделать, когда вместо того, чтобы следить за ходом лекции, парень смотрит на неё в упор в ответ? Въедливо смотрит, пытливо, неотрывно. Глубоко-глубоко, будто в самую душу заглянуть хочет. Громко, словно ему не терпится что-то сказать. Остро и волнующе. Со значением.
– Лёнка…
Рома ласково проводит ладонью по её спине, привлекая внимание.
– М? – отзывается, не поворачиваясь к нему.
– Какая следующая пара?
– Следующая… – начинает было, но запинается, потому что взгляд Авдеева в разы тяжелеет.
Он подаётся корпусом вперёд, щурится, присматриваясь, а потом вдруг морщится как от зубной боли. Ей даже со своего места видно как ходят желваки на его выразительных скулах и как белеют длинные пальцы, когда Кир с силой сжимает в правой ладони ручку.
Что не так, золотой мальчик?
Что слу…
До Алёны медленно, но всё же доходит понимание, что скорее всего дело в Роме, находившемся с ней рядом. Точнее не в том, что он сидит с ней плечом к плечу, а в том, что он здесь в принципе. Она не может не из-за этого осознания не напрячься и, жалея про себя, что не оставила волосы, как обычно, распущенными и теперь не может за ними спрятаться, опускает голову, прерывая с одногруппником зрительный контакт.
– Так какая, говоришь, следующая пара?
Сводный брат расслаблен, спокоен в отличие от неё и чему-то очень доволен. Улыбается мягко и одновременно с тем как-то лукаво. Невинно хлопает длинными светлыми ресницами, очаровывая сидящих неподалёку сокурсниц, нет-нет да бросающих на него заинтересованные взгляды.
– Гражданское право.
– М-м-м, какая прелесть, можно будет поспать лишние полтора часа.
Его реплика невольно вызывает смешок не только у неё, но и у тех самых сокурсниц, конечно же, греющих уши.
– Не выспался?
– Сама знаешь, кроха… – он эффектно потягивается на радость наблюдающим за ним девушкам. – Не до этого как-то ночью было.
Отрадная согласно кивает, не обратив внимание на двусмысленность фразы, наверняка прозвучавшей для кого-то достаточно непристойно. Им, действительно, этой ночью было не до сна. Ссора родителей и общая напряжённость не могли не сказаться на комфорте и ощущении покоя, а если вспомнить, что Рома ещё и спал на маленьком неудобном диванчике, то и вовсе все вопросы отпадают сами собой. Она в свою очередь не спала потом по ещё одной причине, сверлящей сейчас тяжёлым и грозным взглядом её затылок, но делиться с этим с кем бы то ни было девушка точно не собирается.
На перемене сводный брат, предварительно осведомившись о том, в какой аудитории будет следующее занятие, сбегает покурить и ответить на звонок телефона, что вибрировал всё окончание лекции. В ту самую аудиторию ещё не успевшую заполниться студентами она заходит первая, а следом… Золотой мальчик. Алёна узнает его по шагам. Уверенным и быстрым. Не отдавая отчёт своим действиями и реакции, радуется, расплывается в робкой улыбке и поворачивается к нему лицом, тут же вздрагивая от грохота, с которым парень захлопывает за собой дверь.
Улыбка застывает у неё на губах и слова приветствия застревают в горле, потому что он, как и на первой паре, явно зол. Точнее ещё сильнее зол. Почти взбешён. В глазах уже знакомый ей грозовой май, выражение лица острое, опасное, не сулящее ничего хорошего, тело напряжено и каждое движение резкое, стремительное, жёсткое. Алёне бы испугаться или хотя бы насторожиться, но вместо этого она, вновь им завороженная, неподвижно стоит и со всё той же улыбкой наблюдает за его приближением.
– Отр-р-радная! – буквально рычит он, подлетев к ней вплотную.
Её тут же окутывает аромат парфюма и его личный запах, что совершенно не способствует возвращению дара речи и способности соображать. Получается только растерянно моргать накрашенными ресницами и улыбаться как дурочка.
– Ты… – тяжело дышит, нависая сверху и пригвождая к полу взглядом. – Ты специально что ли, а?
Девушка вопросительно приподнимает брови, не понимая, о чём речь.
– Я же и без того на волоске держусь, не видишь? Кроет так, что… – шумно втягивает носом воздух и на секунду прикрывает глаза, пытаясь успокоиться. – Блядство!
Дверь кабинета приоткрывается, слышатся голоса одногруппников и Авдеев, не поворачивая к ним головы, во всю мощь своего голоса рявкает:
– Вышли!
Дверь тут же закрывается обратно, они вновь остаются один на один и это, наконец, слегка приводит её в чувство. Но не в то чувство, которое подходит для этой ситуации. Вместо того, чтобы попытаться разобраться в его словах, она думает о том, как выглядит, не смазалась ли тушь с помадой и не помялась ли юбка, а после невпопад на выдохе ляпает:
– Привет.
Теперь черёд растерянно моргать переходит к нему. Кир словно забывает, что до этого говорил и хотел сказать ещё, и просто смотрит ей в глаза. Также ярко, пылко, грозно и в то же время как-то покорно. Обречённо даже. Как будто, несмотря на кипящие в нём эмоции, именно на неё злиться и ругаться не может.
– Нет, ты точно специально… – бормочет хрипло, покачав головой. – Не жалко тебе меня, Алёнка?
– Что-то случилось, да? Ты… Обижаешься на меня?
Его губы складываются в кривую полуулыбку.
– Обидишься на тебя как же… Мне легче самому себе голову свернуть, чем на тебя обидеться.
– Тогда… У нас всё порядке, да? Мы же до сих пор… Друзья?
Ей важно услышать положительный ответ. Очень-очень важно. Но он молчит и девушка, мысленно уговаривая себя не придумывать за него, нервно переступает с ноги на ногу. Кир настолько близко, что расстояние между ними даже в половину метра не умещается, и она его, высокого, сильного, пылкого, кажется, всем телом-душой-сердцем чувствует.
– До сих пор? Я же говорил, всё или ничего, Алён. По-твоему, “друзья” в одну из этих плоскостей укладываются?
Отрадная с трудом сглатывает и опирается поясницей и ладонями на стоящую позади себя парту, потому что ноги вдруг слабеют и стоять прямо рядом с ним становится непросто. Впрочем, как и заставить мозги выполнять свои прямые обязанности.
Ну, давай, говори.
Он же ждёт.
Только правду говори, слышишь?
А как это сделать, если разум приказу работать не подчиняется? Он вместе с остальными частями тела под его взглядом плавится. Легко так, беззаботно.
– …
Открывает было рот и одновременно снова открывается дверь.
– Я кому, блять, сказал, закрыть дверь с той стороны?!
Тут же вскидывается заведённый Авдеев и натыкается на вошедшего в аудиторию Ромку.
– В душе не чаю, что ты там и кому сказал, – ухмыляется тот, жуя жевательную резинку. – Но послушай, что я тебе скажу – от Алёнки моей отошёл. Сейчас же.
Атмосфера, которую они делили один на один друг с другом, мгновенно меняется. Тяжелеет. Густеет. Кир в одну секунду возвращается в своё прежнее состояние и, кажется, что хватит одной маленькой искорки, чтобы он взорвался, чем Королёв, хорошо его знающий, конечно же, пользуется.
– Себе СВОЮ девочку заведи и предъявляй ей сколько влезет, а МОЮ не трогай. Никаких прав на Алёну не имеешь, чтобы вот так по углам на ней свой недотрах или, что там у тебя свербит, срывать.
Сын мэра опасно скалится. У неё от его выражения лица мороз по коже пробегает, а сводному брату хоть бы хны. Рома подходит ближе и мягко, но настойчиво оттесняет её в сторону, становясь напротив бывшего друга. Глаза Алёны мечутся с одного на другого, отстранённо подмечая их сходства и различия. В первую категорию уходят красота, молодость, уверенность и сила, как физическая, так и характера. Оба своенравны, горды, упрямы, по-своему опасны и отчаянны, как и положено быть людям их возраста. Что у того, что у другого сердца в шрамах и кровоподтёках, а количество травм перевалило за двузначное число. Сложные, преданные и предавшие. С одним на двоих прошлым, взаимными обидами и претензиями, конца которым не видно. Вот только Кир выше, аристократически тоньше и изящнее в чертах лица. Рома чуть объёмнее в плечах, из-за чего обманчиво кажется, что он крупнее и мощнее, и в самом хорошем смысле этого слова простой. У сводного брата светло-русые, почти пшеничного оттенка, короткие волосы, широкое лицо со слегка грубоватыми чертами, густые брови, живые ореховые глаза, полные губы и милая ямочка на квадратном подбородке. От него веет неуёмной энергией, противоречивостью и бунтарством. Авдеев же в первую очередь – это стать, порода, манеры. Внешне, если не присматриваться, он холоден и высокомерен. Ромка напротив, как солнце, горячий и яркий, но приближаться к нему опасно, потому что может спалить всё в радиусе десяти метров в одну секунду и даже этого не осознать. Кир – лидер. Королёв – извечный мятежник и смутьян. И если пять лет назад, когда они все были ещё подростками, эта противоположность не так яро бросалась в глаза, то теперь, глядя на них, Отрадная не могла избавиться от ощущения, что будто между ожившими пушкинскими строчками стояла. Как там было? Волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень*(А.С. Пушкин “ Евгений Онегин”), да? Правда, помнится, что закончилось то противостояние не самым благоприятным для одного из героев образом, что совершенно не хотелось повторять в реальности.
– Как же ты мне, Королёв, сука, “дорог”, – тянет хищно золотой мальчик. – Словами просто не описать! Никто тебя не ждёт, не думает, не вспоминает, а ты всё всплываешь и всплываешь.
Намёк настолько непрозрачен, что девушка просто напросто теряет дар речи.
– Ну, не кокетничай, уверен, ты вспоминал меня при каждом удобном и не очень случае. Меня же трудно найти, легко потерять и невозможно забыть, – паясничает Королёв, совершенно не напрягаясь из-за накалившейся обстановки. – Алёнка вот, например, ни на минуту обо мне не забывала, да, кроха?
Естественно её ответа никто из парней не ждёт, но она всё же пробует встрять пока не стало слишком поздно.
– Ромка… Кир… Пожалуйста, давайте, не…
Сводный брат привычно притягивает её к себе за плечи, целует в висок и ухмыляется ещё нахальнее, чем секунду назад.
– И не стыдно тебе, дружище, а? Лёнку мою пугаешь. Может, всё-таки возьмёшь мои слова на заметку и найдёшь себе кого-нибудь? А то недотрах ещё ни до кого до добра не доводил. К тому же тут тебе ловить нечего и… – дверь аудитории открывается в очередной раз и на пороге, стуча каблуками, эффектно появляется Лиля. – О, ты только глянь! На ловца и зверь бежит!
Девушка королевским движением перебрасывает волосы с плеча за спину, грациозной походкой следует мимо к своей парте и, игнорируя всех, будто никого кроме Авдеева здесь больше нет, приветственно ему кивает. Тот никак не реагирует, кажется, и вовсе не заметив её появление в непосредственной от себя близости, и улыбается ещё страшнее, вынося Королёву окончательный смертный приговор без суда и следствия.
Долго будешь глазами хлопать, Отрадная?
Может, уже сделаешь что-нибудь?
