Текст книги "Змеиное варенье (СИ)"

Автор книги: Маргарита Дорогожицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

– Нет.

– Тогда она уже будет не путаться под ногами, а служить на благо Святого Престола.

– Нет.

– Что ж… Тогда я не гарантирую ее лояльности.

– Ты угрожаешь? – удивленно вскинул брови кардинал и поморщился, растирая виски. У него явно сильно болела голова.

– Нет.

Я замолчал, выжидая. Старик разглядывал меня сухими бесцветными глазами, словно надеясь увидеть мои мысли.

– Ты знаешь, почему тебя включили в группу? – наконец спросил он и ответил сам, не дожидаясь. – Из-за твоего чудесного прозрения, которое позволило спасти город и укрепить нашу власть на востоке. Тебя порекомендовал отец Валуа…

Кардинал опять поморщился и с досадой стянул с себя шапочку.

– Хотя, подозреваю, он был просто рад избавиться от тебя по случаю…

Я молчал, терпеливо ожидая.

– Нынешнее дознание очень серьезно. На кону уже не просто репутация Святой Инквизиции… И я не собираюсь скрывать, что был категорически против твоей кандидатуры. И не только я. Глава ордена Пяти тоже не поддержал твое назначение!

Кардинал неожиданно повысил голос и стукнул иссохшим кулаком по подлокотнику кресла. На его щеках расцвел нездоровый румянец.

– Иди!

Я продолжал стоять, упрямо склонив голову.

– Что еще? Чего ты ждешь?

– Я оформлю фамилиара…

– Нет.

– Уложение от 843 года, пункт 15. "Фамилиаром может стать любой, кто обладает необходимыми для инквизитора сведениями или умениями. Для его службы Святой Инквизиции нужно лишь заявление заинтересованного церковника", – процитировал я. – Этот пункт до сих пор действует, что означает, что я могу нанять госпожу Хризштайн и без вашего согласия… Но было бы нечестно не поставить вас в известность.

– А ты упрямый, – с отвращением скривился кардинал. – Тогда я тоже позволю тебе напомнить, что пункт 16 того же Уложения гласит: "В случае богопротивных действий фамилиара или разглашения им сведений, подлежащих Своду церковных тайн, его наказание разделяется с нанявшим его церковником". Ты готов к этому?

– Да, – не моргнув и глазом, ответил я и мысленно поежился от мысли, что Лидия на самом деле могла расшифровать Завет. Впрочем, если это так, то это тоже исключительно моя ответственность.

– Зайди в канцелярию и оформи бумаги. Заодно познакомься с инквизитором, который вел это дознание до тебя. Она тебе понравится…

– Она? – удивился я.

Кардинал мстительно улыбнулся и прикрыл глаза, махнув мне рукой и показывая, что аудиенция окончена.

Я постучал в дверь, но ответа не дождался, поэтому толкнул ручку и вошел. По кабинету сновала маленькая плотная женщина… с наголо бритой головой. Я застыл чурбаном.

– Извините, – выдавил я на немой вопрос во взгляде, обращенном ко мне. – Я ищу инквизитора Нишку Чорек…

– Это я, – недовольно пробурчала она, у нее оказался приятный, немного детский голос. – Что уставился? Инквизитора-женщину не видел?

– Я просто… – мне было известно, что со знаками отличия для женщин в Святой Инквизиции получилось не очень удачно, что вместо длинных волос им предписывали короткие, но чтобы настолько…

– Ты откуда такой свалился? Не зли меня, иди, куда шел!.. – и Нишка недовольно провела пятерней по лысой голове.

– Так я собственно… Я и пришел, я – ваш преемник, Кысей Тиффано…

Женщина застыла, потом сплюнула на пол и обошла меня кругом, разглядывая, как товар на ярмарке.

– Нет, ну ты посмотри! Красавец размалеванный! Меня, значит, в глушь несусветную, а его в столицу, на все готовенькое!.. Я здесь три года горбатилась, а они все равно мужика на мое место!..

– Вас отправляют в Кльечи? – догадался я и получил тяжелой кипой бумаг в живот. Она раздраженно ткнула мне материалы по делу и заявила, смешно задрав нос:

– Развлекайся! Пять томов по текущему дознанию и еще столько же в сейфе! А я умываю руки!

Она бодро подхватила сумку с вещами и потопала к двери, а я не выдержал и горько сказал:

– Я бы многое отдал, чтобы поменяться с вами местами…

– Что? – возмущенно спросила она и остановилась. – Ты еще и издеваешься?

– Нет. Кльечи – чудесный город…

– Да-да-да… Целебный морской воздух, живописные горные водопады, изысканное вино и… скука смертная! Я не для того Испытание веры проходила, чтобы штаны протирать в захолустье!..

– Три случая колдовства за последние несколько месяцев в этом так называемом захолустье вы называете скукой смертной?

Нишка скривилась, словно раскусила лимон, и вздохнула:

– Ты же там всех колдунов поборол, мне-то что теперь остается делать?

– Например, разобраться с древней святыней, за каменной кладкой которой обнаружили несколько десятков скелетов… Или попробовать поймать Серого Ангела, который ее взорвал… Или раскрыть убийство кардинала Ветре… Восстановить старую божевольню… А еще у Святой Инквизиции там два голоса в городском совете… Мало?

Инквизитор задумалась и теперь стояла, перетаптываясь с ноги на ногу и в нерешительности теребя ручку сумки.

– Чего ж ты уехал оттуда?

– А моего согласия никто не спрашивал, как и вашего…

– Да уж… – протянула Нишка и взялась за ручку двери. – Бывай тут…

– Будете в Кльечи, остановитесь в Сиверском переулке, дом пять. Там недорогие комнаты и хороший привратник, господин Луцкий. И обязательно загляните в пекарню дедушки Иволги, у них всегда свежая и вкусная выпечка. Отец Георг из церквушки неподалеку всегда поможет и подскажет, а ректор местной Академии, господин Ханаха, охотно предложит вам почитать лекции по богословию. Опасайтесь капитана Лунтико из городской стражи, он хитер и подловат, но если понадобится силовая поддержка, то обращайтесь к моему другу, Эмилю Бурже. Он…

– Самый молодой мастер клинка? – восхищенно перебила Нишка, а потом завистливо вздохнула. – Ну конечно же, с такими-то друзьями…

Я грустно улыбнулся, осознав, что успел привыкнуть к странному очарованию города и теперь отчаянно скучаю по людям, которые там остались…

Мне удалось разгрести бумажные завалы на новом месте только к вечеру. Профессор Адриани имел обыкновение допоздна задерживаться в Академии или в церковной больнице, поэтому я и не чаял застать его дома, но все же заехал по дороге. Мне повезло, окна его старого дома светились в темноте.

Кабинет профессора был скрыт мягким полумраком, маскирующим запущенность обстановки. Профессор был удивительно равнодушен к быту и удобствам. Если бы не дочь, изредка навещающая его, то жилище бы давно пришло в упадок. Настольный светильник освещал письменный стол, заваленный книгами и рукописями, и усталое лицо профессора. Я неловко улыбнулся ему и сел в предложенное кресло. Тихий стук старинных настенных часов убаюкивал, как и тепло от камина.

– Да, Кысей, все ужасно… – устало пробормотал профессор и с отвращением отложил бумаги. – Я в полном замешательстве.

– Вы о тех несчастных?

– Да. Никогда не видел, чтобы человек сходил с ума так быстро… Каждый раз я убеждаюсь, что человеческий разум – это величайшая загадка. А я, как никогда, чувствую себя бессильным… Ты знаешь, я так рад, что мой лучший ученик уже здесь. Ты со свежим взглядом можешь заметить то, что я пропустил. Ты когда приехал?

– Сегодня. Профессор, вы преувеличиваете мои способности. Кроме того, я сам хотел просить вас об услуге.

– Какой же?

– Принять одну пациентку и взяться за ее лечение, если… – голос дрогнул, – если она небезнадежна…

– А что за диагноз? И кто она такая?

– Ее зовут Лидия Хризштайн, она мелкая крета, но сейчас почти без средств… – я осекся, некстати вспомнив браслет.

– Я имел в виду, кто она тебе. Почему ты за нее просишь?

– Просто знакомая. Она помогла мне с дознанием в Кльечи, а сейчас я намерен привлечь ее как фамилиара уже здесь, в столице. Но мне нужно знать, насколько все серьезно…

– Кысей, кого ты пытаешься обмануть? Меня или себя? – серые усталые глаза вперились в меня, прожигая насквозь. – Ты был лучшим среди моих студентов, и я бы многое отдал, чтобы ты продолжил практику у меня. Но ты выбрал инквизицию, увы… Ты хочешь сказать, что не смог сам поставить диагноз? И поэтому просишь об услуге для просто знакомой?

– Все очень сложно… Я не знаю. Иногда мне кажется, что она нормальней… нет, не так, более трезво оценивает происходящее, чем все остальные, а в следующую минуту я начинаю сомневаться, до сих пор ли она человек или уже… колдунья…

– Даже так? – встревожился профессор.

– Нет, я уверен, что она не колдунья… еще не колдунья. Но я не могу разобраться. Ее безумие, словно букет из разных симптомов, которые причудливо расцветают пышным цветом… по ее желанию, понимаете? И я не хочу говорить больше, чтобы моя оценка ее состояния не повлияла на ваше заключение…

Профессор продолжал смотреть на меня испытующе, и я заерзал под его взглядом, словно на выпускном экзамене на практике.

– Весьма интересно, – наконец сказал он и побарабанил пальцами здоровой руки по столу. – Но я не могу сейчас заняться новой пациенткой. Из-за дознания я даже отказался от нескольких старых пациентов.

– Я прошу сделать для нее исключение.

– Еще интересней… Ты просишь… И ты не ответил на вопрос, почему ты просишь? Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что здесь что-то личное… Но у тебя не осталось родственников, а поверить, что у тебя иной интерес к ней, мне сложно…

– Я прошу сделать для нее исключение по той причине, что она… мне очень важна. Мне нужна ее помощь в этом дознании. Кроме того, я обещал, я дал обет Единому, что непременно верну ее душу к свету, – я беспомощно замолчал.

Профессор Адриани встал из-за стола и одеревенело повел плечами, расправляя их. Он был высок и худ, а его левая рука, искалеченная неудачным нападением безумца, была всегда скрыта перчаткой.

– Я приму ее, Кысей, – спокойно сказал он и добавил, – если это так важно для тебя.

– Спасибо, – вскочил я на ноги. – Профессор, вы ужинали? Или опять забыли?

Он виновато покачал головой и пожал плечами.

– Нет. Прости, я не уверен, что могу тебя чем-то угостить. Кажется, слуга опять попросил расчет…

Мне пришлось спускаться в погреб и самому искать что-то съедобное к ужину. Хотя, признаться, я тоже проголодался. Профессор Адриани, гениальный душевед, проницательный и умнейший человек, жил для своих пациентов, совершенно не заботясь о себе. Его жена ушла от него к другому, оставив с маленькой дочкой на руках. Но потом имела наглость вернуться, чтобы спустя время опять исчезнуть, прихватив все деньги и растоптав его во второй раз. И во все следующие разы… И он… такой потрясающий человек, был беспомощен в своем горе из-за этой никому не нужной, пустой и никчемной женщины, обжигаясь и болея душой, надеясь и переживая каждое ее возвращение и каждый ее уход… Три года назад, когда я пришел к нему на практику, то стал свидетелем его личного кошмара, ее очередного покаянного возвращения. Мне было настолько невыносимо и странно происходящее, что я искренне жалел профессора и надеялся, что ему достанет мужества выкинуть ее навсегда из своей жизни…

Моей добычей на ужин стала бутылка вина, несколько корешков, наполовину объеденная мышами головка сыра и кувшин меда. За окном уже вовсю разгулялась непогода, злой ветер заметал в окна снег и выл в печной трубе. Я не поленился сделать горячую смесь из вина, меда и корешка имбиря, столь любимую профессором, чтобы хоть чем-то порадовать его. Сладкая терпкость вина приятно согревала, и говорить о деле совершенно не хотелось.

– Ради таких мелочей я, пожалуй, даже готов простить несовершенство этого мира, – довольно пробормотал профессор и потянулся за новой порцией. – Но увы, приходится возвращаться к его грязи… Что ты думаешь о погибших? Хочу услышать свежее мнение.

Я отставил в сторону бокал и собрался с мыслями.

– Я ознакомился лишь с основными деталями, поэтому могу ошибаться. Симптомы у всех различны, единственное, что их объединяет, это стремительность развития болезни. Первая жертва, Виль Лешуа, 22 лет от роду, погиб полгода назад, и насколько я понял, дознание по его делу не проводилось. Описание его приступа похоже на горячку или острое проявление страходушия, но слишком мало сведений. О второй жертве, Жуане Виторе, 24 лет от роду, уже известно больше. По словам знавших его людей, он был довольно тихим и необщительным, однако никаких серьезных отклонений замечено не было. Его приступы начались за два дня до смерти. Их посчитали просто чудачеством и не особо обратили внимание, поскольку были заняты подготовкой ко дню рождения князя и великосветскому приему по этому случаю. Но описание воображаемых чудовищ, вспышек ярости и чередования их с подавленным состоянием заставляет меня предположить острую форму расщепленного разума. После смерти Жуана, как я понял, и началось собственно тайное дознание. На нем настоял отец жертвы, княжий казначей, и именно он указал на подобный случай, случившийся с сыном придворного повара Лешуа. Результаты дознания были неутешительными.

Я сделал паузу и отпил уже остывшее вино. Меня начинало подташнивать от кровавых подробностей. Профессор меня не перебивал.

– А два месяца назад случилось несчастье с Драганом Мирчевым, 23 лет от роду. Навязчивое поведение встревожило его близких только после его попытки удавиться. Из-за этого я бы предположил темнодушие, но это случилось сразу после долгожданной помолвки с дочерью княжьего ловчего. А показания свидетелей о том, что столовые приборы на голове несчастного шевелились, только подтверждают, что здесь явно замешано колдовство… И последняя жертва, Марина Остронег, 20 лет от роду… Здесь я вообще в замешательстве. Резкое изменение поведения, обжорство, хотя раньше за ней такого не замечали, повышенное возбуждение и некритичное восприятие действительности. Можно предположить резкое сужение разума, но почему? Оно не случается без предварительных посылок, душевных потрясений или физических недугов.

Я замолчал, невидяще уставившись в почти потухший камин, потом встрепенулся и подкинул еще поленьев. В старом доме гуляли сквозняки, было сыро и неуютно, а на верхнем этаже протекала крыша. Протекала, когда я был на практике, и наверняка протекает до сих пор. Заниматься ее латанием некому. Профессор вздохнул.

– Кысей, ты действительно не все знаешь. Часть результатов вскрытия засекречена, но поскольку ты уже официально приступил к делу… Ты же приступил?

– Да, – кивнул я, недоумевая, что может быть секретного в заключении о вскрытии.

– Когда отец второй жертвы стал настаивать на дознании, не желая, чтобы его сына сожгли, как самоубийцу, а семью заклеймили позором, шутка ли – княжий казначей, то при вскрытии выявили физические изменения на теле жертвы.

– Какие?

– Отросшие клыки, как у хищника, когти на правой руке и змеиная чешуя на туловище. Еще глаза… Понимаешь? Органические изменения, которых раньше не было, ибо такое невозможно скрыть. Теперь уже стоял вопрос об обвинении Жуана не в самоубийстве, а в колдовстве… Тогда и всплыл случай с Лешуа. К сожалению, его тело давно обратилось в пепел, а семья потеряла место при дворе и уехала в провинцию, но эта настырная девчонка, как ее? – профессор щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить. – С ужасной прической…

– Нишка Чорек, – подсказал я.

– Точно, она. Она их разыскала. Отец наотрез отказался беседовать, но она разговорила служанку, которая все ей и выболтала. Про то, как пытались спасти несчастного, как его грудная клетка вздымалась даже после его смерти, как было слышно шипение, каким бледным был лекарь, когда осматривал и давал заключение, как торопились провести кремацию…

Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок.

– А что с третьим? Вы же его лично наблюдали…

– Да, – удрученно ответил профессор, вдруг размахнулся и грохнул пустой бокал об стену. – И до сих пор себе простить не могу, что проглядел! Если бы я знал о предыдущих случаях, то смог бы… смог бы что-то сделать. Но я пытался лечить, да, ты правильно поставил диагноз, лечить Драгана от темнодушия, пытался разобраться в причинах заболевания… Крепкий сон, лечебная вода и дыхательные упражнения начали давать результат, он перестал быть беспокойным, и я… Меня вызвали к другому пациенту, а когда я вернулся в больницу, было уже поздно… И да, Кысей, я лично это видел. Они шевелились. Жуткое зрелище, которое не забуду до конца своих дней… Вскрытие показало органические изменения головного мозга, а алхимики выявили, что серебро в вилках и ножах в его голове поменяло свойства…

– Тогда вас и привлекли к дознанию?

– Да. Клятая политика… Ты пойми, они пытаются удержать воду в решете. Знатные и богатые семьи потерпевших. Если будет установлено, что их отпрыски были колдунами, то это конец для всей семьи. Потеря титула, богатства и положения при дворе. Но и это не самое страшное, ведь если отстранят княжьего казначея, и лишится поста адмирал Мирчев, то может начаться смута при дворе, грызня за власть и даже… Учитывая, что князь стар и плох здоровьем, то даже переворот. Господи Единый, второй Асад… – профессор горестно застонал, неловко задев кисть изуродованной руки.

– Но почему? – недоумевал я. – Почему их считают колдунами? Не логичней ли предположить, что они сами стали жертвами колдовского воздействия?

– В политике своя логика, Кысей. Не имеющая ничего общего с нашей. Впрочем, версия о том, что они стали жертвами колдуна, наша единственная надежда. Ты понимаешь, насколько все серьезно? Особенно сейчас, после гибели Марины Остронег… Слухи уже поползли по городу, невозможно заткнуть рты всем, ведь свидетелями стали слишком многие…

– А какие изменения были на ее теле?

– Ну ты же читал свидетельские показания… Она разваливалась, в прямом смысле этого слова… Впрочем, профессор Вальтер, проводивший вскрытие, утверждает, что тут как раз ничего удивительного нет, как для последней стадии звездной сыпи…

– Что? – пораженно переспросил я. – Но почему же никто не заметил?

– А здесь самое интересное. Все ее знавшие, а юная госпожа Остронег пользовалась, эм… скажем так, большой популярностью среди молодых господ, они все в один голос утверждают, что ничего не замечали. Но прости, провалившийся нос не заметить невозможно! Господи, говорят, что это обсуждали даже на вчерашнем приеме в гаяшимском посольстве… Что будет дальше, сложно себе представить. И самое ужасное то, что если мои предположения верны, то будут еще жертвы… Или уже были.

– О чем вы?

– Все это случилось с отпрысками богатых знатных семей, что не могло не привлечь внимания. А если бы это случилось в семье бедняка, никто бы и не заметил. Бедолагу бы сожгли, как самоубийцу, и весь пепел в воду… Признаться, я в отчаянии… Скажи, госпожа Хризштайн действительно настолько важна для тебя, чтобы я тратил на нее драгоценное время? Сейчас, когда каждая минута на счету…

– Да. Профессор, когда я говорил, что она может помочь в дознании, я не преувеличивал. Если здесь и вправду замешано колдовство, она его почует. Ее способности… я не хочу называть их необычными, но… Пусть это будет потрясающая интуиция, осмысление фактов на подсознательном уровне, хотя она и называет это видениями…

– Ты боишься, Кысей, – заметил профессор.

– Я уверен, что она не колдунья, но иногда… начинаю сомневаться. Мне очень важно ваше заключение, пожалуйста, прошу вас. Когда вам удобно ее принять? Просто поговорите с ней, а лечением можно будет заняться уже после дознания, если оно вообще возможно…

– Хорошо, давай приводи ее завтра. К полудню, я выкрою время в больнице. А если ты сомневаешься, то отведи ее к Ясной купели.

Я удивленно уставился на профессора.

– Как же можно? Ее не пустят вглубь Священного района…

– Ну почему же? – устало улыбнулся профессор. – Ты же оформишь ее как фамилиара, а значит, получишь полное право провести ее туда. Тем более, ты, который сам прошел там Испытание веры… Я до сих пор не могу забыть вытянувшиеся лица этих лицемеров при виде воды небесной чистоты… Прости, прости…

– Это не смешно, – нахмурился я. – Я всегда полагал, что Ясная купель используется только для Испытания веры. Приводить туда мирянина… Разве это возможно? И что отразят ее воды? Лидия Хризштайн далеко не праведница, и как я отличу, от чего именно потемнела вода? От ее ли пороков или уже от того, что она…

– Кысей, – мягко пожурил меня профессор. – Ты должен был знать. Раньше, давно, очень давно, окончательный приговор Святой Инквизиции в колдовстве всегда подтверждался Испытанием веры. Но сейчас уже не осталось инквизиторов, готовых взойти вместе с обвиняемым для проверки…

– Но почему?

– Потому что сам колдун ни за что не приблизится к Ясной купели, его должен сопровождать обвинитель. И чтобы исключить недвусмысленность, инквизитор тоже должен пройти испытание. Но тебе нечего страшиться, ты уже его прошел…

Я потрясенно молчал, раздумывая.

– Какой будет цвет воды, если туда взойдет колдун?

– Ты меня огорчаешь. Разве ты еще не понял? Воды Ясной купели отражают внутреннюю сущность человека, его душу, а у колдуна нет души… Лишь вечная и абсолютная тьма пустоты, которая есть отсутствие света Единого. Если твоя знакомая – колдунья, то воды купели перестанут отражать свет и застынут в беспроглядной тьме, которую ты ни с чем не перепутаешь, уверяю тебя…

Меня удивил выбор Лидии остановиться на постоялом дворе в Корабельном квартале. История утверждает, что этот район образовался на месте старого кладбища гигантских кораблей, беспорядочно застывших в своем последнем пристанище. Дома лепились прямо внутри остовов кораблей, отчего казалось, что шагаешь по палубе сказочного фрегата или спускаешься в его пышущее жаром нутро. Узкие улочки между бортами двух соседних домов извивались сразу в нескольких измерениях, уходя вверх или вниз лесенками, веревочными мостиками или просто перекинутой подгнившей доской. Я запутался в этих сложных переходах в поисках адреса, который сообщила мне Тень, и едва не опоздал.

– Куда собрались? – перехватил я Лидию, когда она с каменным лицом попыталась прошмыгнуть мимо меня на узкой лестнице.

– И вам доброе утро, господин инквизитор, – совсем недобро пробормотала Лидия и попыталась высвободить руку. – Я тороплюсь по делам. Давайте вы позже зайдете.

– Нет. У меня другие планы.

– Это ваши сложности. Пустите!

Я подхватил ее под руку и потащил обратно в комнату.

– Напоминаю, что вы дали слово слушаться меня. Я договорился с профессором Адриани, и он готов вас принять…

– Завтра. Честное слово, я отправлюсь с вами куда угодно, но только завтра.

– Сегодня.

Я втащил ее в комнату, поздоровался с Тенью и добавил:

– Кроме того, мы должны заехать еще в одно место по дороге. Так что… Переодевайтесь.

Я протянул ей сверток с одеждой, игнорируя удивленный взгляд. Впрочем, Лидия была слишком любопытной, чтобы заставлять себя долго упрашивать. Она взяла сверток, развернула его, расправляя на вытянутых руках монашеское одеяние, и присвистнула.

– Однако! Господин инквизитор, ваши извращенные фантазии довольно примитивны и предсказуемы…

– Поторопитесь, пожалуйста.

Лидия обернулась и склонила голову набок, разглядывая меня.

– Помнится, в прошлый раз вы возмущались, когда я надела нечто подобное…

– Вас не пустят в Священный район без этого. Кроме того, я оформил вас как фамилиара, поэтому теперь вы служите Святому Престолу…

Безумица презрительно фыркнула и пробормотала:

– Кто кому служит это еще большой вопрос…

– Тень, помогите вашей госпоже переодеться.

Лидия ухмыльнулась и недобро прищурилась.

– Ну зачем же Тень… Может, вы сами?..

– Госпожа Хризштайн, идите уже. Не заставляйте меня ждать.

Я метался по крохотной гостиной, озверев от ожидания. Мне даже пришло в голову, что Лидия могла улизнуть через окно, пока я тут ждал, но нет. Ее было слышно, она кормила меня обещаниями, что вот-вот, еще немного, еще пять минут, и будет готова, но эти пять минут невообразимым образом превращались в следующие пять, десять, двадцать… Она просто издевалась надо мной… Я не выдержал и постучал в дверь спальни.

– Если вы сейчас же не соберетесь, Единый видит, я вытащу вас, как есть, и повезу к профессору!

Ответом мне была тишина. Я взялся за ручку и уже был готов распахнуть дверь, как она сама открылась. Лидия шагнула вперед с покорно опущенной головой, и я даже не сразу сообразил, что не так.

– Какого демона!.. Что вы сделали?!?

– Святой отец, – едва слышно сказала она, – ваша смиренная слуга готова.

– Что вы сделали с одеждой? Что за гадость сотворили с монашеским одеянием?

Я потрясенно обошел ее кругом, не понимая, как она смогла превратить просторные одеяния в нечто подобное, неприлично обтягивающее ее в груди и талии, и даже…

– Господи, у вас что, совсем совести нет? Вы зачем сделали разрезы? – я подцепил край одеяния и застыл, пораженный еще одной неприятной догадкой. – Под рясой ничего нет?

– Святой отец прикажет мне раздеться?

– Замолчите! – я прикрыл глаза и произнес молитву святому Тимофею, понимая, что еще немного и сорвусь. – Для вас нет ничего святого, я это уже понял. Но хоть немного ума должно же быть? Или весь растеряли, пока головой бились в приступе? Вы замерзнете в таком виде!

Лидия чуть выбилась из роли смиренной послушницы, скривив уголки губ в злобной ухмылке, но тут же опустила голову еще ниже.

– Страдания бренного тела во славу Святого Престола – разве не лучшая ему служба?

– Дура, – не выдержал я. – Тень, а вы куда смотрели? Если она ненормальная, то вы же взрослая мудрая женщина! Где ее накидка? И еще что-нибудь теплое…

Я подтолкнул Лидию ко входу, едва сдерживаясь от соблазна дать ей пару затрещин.

В экипаже она продолжала молчать, не поднимая глаз. Я понимал, что Лидия всего лишь отыгрывает очередную роль праведной послушницы, но все равно злился.

– Вы посмотрели материалы дела? – наконец нарушил я молчание.

– Да, святой отец, – прошелестела она.

– И? Прекратите уже эти глупые замашки, они вам все равно не идут.

– Не могу…

– Что не можете? Мне каждое слово теперь придется из вас вытягивать?

– Я служу Святому Престолу и должна… соответствовать ожиданиям… – едва уловимая насмешка в голосе.

– Замечательно, – я раздраженно поправил на ней накидку. – Только слуга Святого Престола не носит таких разрезов, не ушивает монашеское одеяние до облипочного состояния и, как минимум, одевает под него власяницу!

– Я не знала… Больше не буду, правда…

Бесполезно взывать к тому, чего нет, к ее совести или стыду… Но зато можно попробовать возбудить ее любопытство…

– Вам неинтересно, куда мы едем?

Лидия замешкалась ровно на секунду, но упрямо покачала головой.

– Тем лучше. Профессор здорово придумал с Ясной купелью… – пробормотал я и откинул голову на сиденье экипажа, прикрывая глаза. Пока Лидия строит из себя смиренную послушницу, можно не опасаться, что она полезет домогаться.

Безумица обеспокоенно завозилась, потом шумно вздохнула, но я продолжал ее игнорировать. Собственно говоря, если не обращать внимания на внешний вид, эта ее роль была вовсе не так и плоха… Но увы, долго она не продержалась. Лидия быстро сдалась и спросила:

– Что за Ясная купель?

Я продолжал молчать, испытывая ее терпение. Тогда она прильнула ко мне и провела холодной рукой по щеке, отчего я вздрогнул.

– Святыня, которую вы обязательно должны посетить. Прекратите и ведите себя подобающим образом. Или все? Роль послушницы уже в прошлом?

Лидия недовольно поджала губы и нахмурилась.

– Очередная святыня? Вы опять тратите мое время на какую-то глупость?

– Ваше время оплачивается Святым Престолом. Кстати… – я полез в карман и достал мешочек с монетами. – Ваше жалованье за месяц вперед.

– И сколько здесь? – презрительно скривилась она.

– Пятьдесят золотых.

– Пфф…

– Госпожа Хризштайн, – холодно заметил я. – Инквизитор получает немногим больше, так что вам грех жаловаться.

– Так может этому инквизитору самому начать жаловаться? Кстати, – Лидия лукаво улыбнулась, – как вам рисунки?

– Вы о чем?

– Вы же видели их, не прикидывайтесь дурачком, – она опять попыталась меня коснуться, но я уклонился от ее руки. – Особенно тот рисунок с яблоком и змеем. Мило, правда?

Я растерялся, не понимая, какой реакции она ждет от меня.

– Эти рисунки никто в нормальном уме не назовет милыми. Они что-то означают для вас?

Лидия пристально уставилась на меня, а потом медленно покачала головой.

– Вы и вправду не увидели там ничего неприличного?.. Господи, девственник дремучий…

Пока я пытался припомнить тот самый рисунок, Лидия обиженно отвернулась к окну и замолчала. Она же никак не могла говорить о том рисунке, который я порвал? Да и не было там ни яблока, ни змея…

Величайшее божественное наследие предков, Ясная купель располагалась на довольно высоком холме. С его вершины ниспадала вода по террасам из белого камня, уходя у подножия в хитроумную водосборную систему и извергаясь в горячих гейзерах. Удивительным образом, но воды Ясной купели никогда не иссякали и всегда были горячими. Они стекали тягучим ровным полотном, словно прозрачная глазурь, и ничто не могло поколебать их гладь. На вершине Ясной купели было ровное тихое озеро, по глади которого можно было идти, не опасаясь замочить ног. А еще здесь всегда было малолюдно. Собственно говоря, кроме постоянного смотрителя здесь никого и не было, да и тот преспокойно дремал в такую рань. Я не стал заходить к нему в сторожку, мы и так уже безбожно опаздывали к профессору. К вершине холма вели несколько вырубленных в камне лестниц, по которым и должны были восходить испытуемые. При обычных обстоятельствах я бы непременно прочел Лидии лекцию по истории этого места, но сейчас я просто подхватил ее под руку, не обращая внимания на обиженное сопение, и повел к святыне. Но у подножия лестницы она вдруг уперлась.

– Я не пойду.

– Что еще за фокусы? Мы и так опаздываем.

– Нет! – она вырвалась от меня и вдруг быстро зашагала обратно.

Я оторопел, но тут же скинул оцепенение и бросился за ней.

– Вы подниметесь со мной к Ясной купели, хотите вы того или нет! – я догнал безумицу и крепко сжал ее локоть.

– Пожалуйста, я не хочу… – вдруг всхлипнула Лидия, и я замер.

В ее глазах плескался откровенный ужас, и у меня упало сердце. Вдруг вспомнились слова профессора, что колдун сам ни за что не взойдет к Ясной купели. Неужели она боится именно поэтому?..

– Госпожа Хризштайн, вам надо пройти туда. Если вы не колдунья, вам ничего не грозит, поверьте мне. Воды Ясной купели просто отразят вашу внутреннюю сущность…

– Они все… сошли с ума… – пробормотала Лидия, и ее взгляд стал странным и пустым, как будто она смотрела сквозь меня. – Глупцы… Спасения ведь нет… И там тоже…

Она вдруг съежилась, словно пытаясь уклониться от чего-то. Ей опять что-то чудилось… Я стиснул зубы и упрямо потащил ее к вершине. Лучше горькая и страшная правда, чем такое мучительное сомнение… Тихий шепот вод Ясной купели звучал оглушительно громко в утренней тишине святого места…