Текст книги "Змеиное варенье (СИ)"

Автор книги: Маргарита Дорогожицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

– Вы собираетесь залезть внутрь? – поинтересовался я, плотнее запахивая на себе тонкую мантию.

– Нет, я буду сидеть и козюлькам молиться, чтобы меня озарило!

Я остался стоять снаружи, пытаясь отогнать сомнения. Поместье Лешуа было совсем рядом, и такое совпадение мне не нравилось. Почему Серый Ангел решил похитить вояжича? Как он заманил его сюда?

Заставил Лидию помочь ему в этом? Что ему на самом деле нужно? Нишка? Но проще похитить ее, а не вояжича, из-за которого всполошился весь тайный сыск. А "Поцелуй Единого"? Да ладно, если этот сумасшедший не побоялся явиться в хранилище за серебряной вилкой, то что ему стоит потребовать рецепт за жизнь вельможи…

Офицер Матий смахнул с бровей паутину, чихнул, поднял воротник и направился к экипажу:

– Поехали в церковь. Не понимаю, что он делал столько времени в заброшенном доме…

– Может, встречался с кем-то, – я догнал офицера и пошел с ним рядом. – Извозчик утверждал, что вояжич был зол и нервничал. А учитывая, что он вез крупную сумму денег, то возможно, его кто-то шантажировал.

Я сказал и похолодел, вспомнив угрозу Лидии прижать Ивера записями из дневника профессора Камилли. Это она могла шантажировать вояжича и назначить встречу здесь…

– Вы что-то вспомнили, господин Тиффано? – охотничий блеск в его глазах был виден даже в темноте.

– Вспомнил… Профессор Камилли… Он был… Ивер Арметино был пациентом профессора Камилли?

– Хм… Садитесь… – офицер захлопнул дверцу экипажа и велел трогать, после чего пристально уставился на меня. – Почему вы спрашиваете?

– Профессор Камилли опаивал своих пациентов и… совращал. Дневники профессора были уничтожены пожаром в Кльечи, как мы думали, однако Серый Ангел мог их найти и шантажировать…

– Интересно. Я узнаю, – против обыкновения Матий не стал расспрашивать меня, а погрузился в раздумья.

Старенький священник в церкви святого Тимофея оказался глухим, как сыч, поэтому я с некоторым злорадством наблюдал за мучениями своего напарника. Он даже не стал переспрашивать церковника.

Тот ничего не видел, а уж про слышать речь вообще не шла.

– Последним пунктом назначения была церковь. Куда дальше мог направиться вояжич? Или куда его мог увезти похититель? – задумчиво пробормотал рыжий офицер, сдвинув двухуголку на затылок и растирая лоб ладонью.

– Давайте сначала выясним, для чего вояжичу потребовалась такая крупная сумма золотом, и что он делал в посольстве, – меня все больше терзали дурные предчувствия, что Лидия в этом мерзком деле запачкалась по самые уши. – Завтра, потому что сегодня все равно уже поздно и…

– Надо идти по горячим следам! Плохо, что днем был снегопад, все следы замело. В любом случае, наведаемся еще в соседнее поместье, может, там что-то видели или слышали.

Я похолодел от осознания того, что рыжий лис увидит Лидию в доме Лешуа. Офицер Матий уже интересовался моими фамилиарами, в том числе и госпожой Хризштайн, поэтому сейчас он непременно почует неладное от такого совпадения…

– Пустая трата времени, – торопливо возразил я. – Да и поздно уже. Давайте вернемся завтра с утра, когда у нас будет подписанный князем указ, иначе с нами просто не захотят говорить…

– Поехали! – непререкаемым тоном заявил офицер, и мне осталось лишь молиться, чтобы Лидия не попалась ему на глаза.

Дверь нам открыла тоненькая девчушка в одежде горничной, чье лицо показалось мне смутно знакомым.

– Помчик Лешуа у себя?

– Он никого не принимает, – голосок у нее оказался неожиданно хриплым, а когда она встретилась со мной глазами и вспыхнула, тут же опустив голову, меня пробрал ужас.

Передо мной стоял невольник из посольства, переодетый в девушку. Лидия даже не удосужилась его спрятать получше, а просто притащила в дом Лешуа. Господи, она ведь говорила мне тогда, что выкрала его и приковала цепями в подвале… Невольник торопливо спрятал руки за спину и пробормотал с несчастным видом:

– Господин никого не принимает, уходите, пожалуйста.

– Тайный сыск, офицер Матий. Доложите господину, что ему придется нас принять, иначе завтра мы явимся с обыском.

На лице мальчишке отразился смертельный ужас, он послушно кивнул:

– Сей-ик-час…

Офицер толкнул меня в бок и заметил:

– Видели, как побледнела? Задницей чую, здесь что-то есть…

– Есть, – я призвал на помощь всю выдержку, – бедняжка больше боится хозяина, чем вас, поскольку у господина Лешуа тяжелый характер. Этого его сын стал первой жертвой колдуна, после чего помчик закрылся здесь и никого не принимает. Даже инквизитору Чорек не удалось к нему попасть, он попросту выставил ее. Я пытался вам это сказать, но вы же не воспринимаете меня всерьез.

Я спокойно уселся на диван в гостиной и добавил:

– Поэтому не буду вам мешать, развлекайтесь.

Офицер задумчиво прошелся взад-вперед по гостиной, потрогал тяжелые портьеры на окнах, постоял перед заключенным в дорогую раму портретом сколь благородной, столь же и мрачной дамы, открыл крышку клавесина, провел пальцами по клавишам, извлекая какофонию звуков.

– Немедленно прекратите! Вон из моего дома! – по лестнице спускался хозяин поместья, высокий и полностью седой мужчина.

– Офицер Матий, тайный сыск. Мы ведем расследование.

– Вон, я сказал!

– Не осложняйте себе жизнь. Я всего лишь намерен задать вам несколько вопросов…

– Вы на моей земле! Не уберетесь отсюда немедленно – спущу собак!

– Мы вернемся с указом князя, и тогда вы уже…

– Вот тогда и будете здесь вонять! Вон!

Я наклонил голову, чтобы скрыть довольную улыбку, а потом поспешил встать и взять сыскаря под локоть:

– Пойдемте, офицер, я же вас предупреждал…

– А вы кто такой? – затуманенный яростью взгляд хозяина дома остановился на мне и заметил мою мантию. – Инквизитор?

– Да, инквизитор Тиффано. Извините нас, мы уже уходим.

Я потащил к выходу пыхтящего от злости Матия, начиная ему искренне сочувствовать.

– Подождите! – вдруг выдал господин Лешуа. – К вам у меня есть разговор. На кухню.

Я споткнулся от неожиданности, остановился, обернулся и покачал головой.

– Господин Лешуа, вы в своем праве выгнать нас, но в таком тоне говорить и тем более командовать у вас не получится…

– Идите! – прошипел мне офицер, толкая в бок. – Задайте ему вопросы, а не стройте из себя писклявую недотрогу.

– На кухню, святой отец, проследуйте, сделайте одолжение. Пожалуйста, – и видя, что Матий двинулся за мной, Лешуа добавил, – а вам придется подождать его за дверью, господин офицер.

На кухне витал потрясающий аромат куриного бульона, который готовила Тень. Я сглотнул голодную слюну, а служанка всплеснула руками, увидев меня.

– Господин Тиффано, а вы как здесь?

– Тень, оставь нас наедине, пожалуйста, – неожиданно мягко сказал господин Лешуа.

– Хорошо, я отнесу госпоже бульон, что-то ей сегодня совсем нездоровится…

У меня больно сжалось сердце от этих слов. Тогда я не смог защитить Лидию, а сейчас не могу быть рядом и поддержать… Нестерпимо захотелось наплевать на осторожность и подняться в ее комнату вместе с Тенью.

– Господин Тиффано, надеюсь, я вижу вас в первый и в последний раз в своем доме. Избавьте меня и мою невесту от вашего докучливого внимания.

– Господин Лешуа, я здесь исключительно по делам дознания. У вас вчера были гости?

– Нет, здесь не бывает гостей. Я никого не принимаю.

– Вчера похитили вояжича Ивера Арметино. Удалось установить, что это произошло неподалеку, в церкви святого Тимофея.

Лешуа едва заметно вздрогнул и нахмурился.

– Вы подозреваете колдовство? Как… с моим сыном?

– Пока неизвестно. Великому князю прислали требования выкупа. Вы что-нибудь об этом знаете?

– Откуда? Я удалился от двора и не собираюсь возвращаться. Поэтому не желаю более видеть здесь ни вас, ни вашего напарника. И кстати… По какому праву вы преследуете мою невесту и расспрашиваете обо мне?

– Вы о чем?

– Откуда вы узнали, что я получил ожог? Это произошло уже здесь, в поместье. Об этом никто не мог знать. За мной следят?

Лешуа смотрел на меня бесцветными глазами, странно выделяющимися на его темном лице. Я нахмурился.

– У вас действительно есть ожог? С правой стороны?

– Вы издеваетесь? Откуда вы об этом знаете?

Он угрожающе надвинулся на меня, и я невольно сделал шаг назад. Неужели Лидия не выдумывала, а действительно была… с ним… с этим стариком… Но почему? Я не верил в это.

– Нет, этого не может быть. Покажите, – потребовал я, прекрасно понимая, насколько дико это звучит. Но таких совпадений не бывает!

– Пошел вон, щенок! Еще раз увижу тебя рядом с ней, убью!

Мне сделалось гадко и противно. Как она могла? После насилия над собой тут же прыгнуть в койку с человеком, который ей в отцы годится… Я изводил себя, что Лидия страдает, а она спокойно развлекается… Впрочем, у меня не было права ее осуждать, она всего лишь пытается устроить свою жизнь, получить титул и защиту от Серого Ангела. Только легче от этого не становилось.

Я развернулся и вышел из кухни, не разбирая дороги и спотыкаясь на ступеньках. Уже у выхода меня догнала Тень.

– Господин Тиффано, вы уходите? А как же?..

– Передайте вашей хозяйке мои пожелания скорейшего выздоровления, – голос предательски дрожал. – Кстати, что с ней?

– Не знаю, днем она вернулась совсем плохая. А что губа разбита, так это… – Тень смущенно осеклась.

– Губа? Ее кто-то ударил? Кто? – я надвинулся на служанку, и она стушевалась.

– Бедный ребенок… Он… она просто защищался… лась… – пробормотала она.

Я удивленно уставился на служанку, а потом перевел взгляд на мальчишку, который появился в дверях с белым от ужаса лицом.

– А, – махнула она рукой и бросилась к мальчишке, обняла его за плечи и погладила по голове. – Вы же не выдадите Луи… Заберите мальчика, а? Госпожа ведь не успокоится. Она вчера его кажется… снасильничала, он бедный аж дрожал от ужаса, весь исцарапанный, заикался. А ему идти некуда, он беглый…

– Не надо меня ни-ик-куда забирать! Госпожа хорошая, я с ней ос-ик-танусь! А он пусть уходит! – он вырвался из ее объятий, уставившись на меня затравленно. На его запястьях красовались кровоподтеки, а в глазах была видна отчаянная решимость.

– Сынок, но она ведь не угомонится…

– Пусть у-ик-ходит!

– Госпожа Хризштайн тебя вчера… принудила к… – дальше у меня язык не поворачивался произнести.

– Я сам ви-ик-новат, уходите… – его голос опустился до глухого шепота, а меня затошнило.

Какой-то театр абсурда… Или они все мне врут? Не могла же Лидия и в самом деле заразить своим безумием обитателей этого дома… и меня заодно… Я зажмурился и встряхнул головой.

– Передайте госпоже Хриз… штайн… что Святая… Инквизиция… в ее услугах… фамилиара… больше не… нуждается… Прощайте.

Я вылетел из дому, словно преследуемой стаей голодных волков, на спасительный морозный воздух, задыхаясь от подкатившей к горлу тошноты. Офицер Матий курил возле экипажа, нетерпеливо стряхивая пепел в сугроб. Увидев меня, он сразу насторожился, бросил самокрутку и потянулся за оружием.

– Что случилось, господин Тиффано?

– Помчик Лешуа ничего не видел и не слышал. Пустая трата времени. Поехали.

– На вас лица нет, чумадея мне в зад!

– Поехали.

Но в экипаже от офицера было уже не избавиться, он припер меня к стенке вопросами, угрожая вернуться завтра и устроить Лешуа допрос с пристрастием.

– Оставьте, офицер, я просто узнал, что… – на меня накатило холодное равнодушие, – что мой фамилиар… госпожа Хризштайн… та, которой вы так интересовались…

– И что же с ней? – хищно подался ко мне рыжий лис.

– Она выходит замуж. За помчика Лешуа.

– И это вас так расстроило? – прищурился он с подозрением.

– Да. Я остался без фамилиара, на которого… рассчитывал.

– Почему же?

– Потому что, став благородной помчицей, она не будет больше шпионить для Святой Инквизиции, что непонятного. Отстаньте уже от меня!

– Тю, титька тараканья! Всех делов-то! Расстройте ей свадьбу.

Я изумленно воззрился на хитрое конопатое лицо напротив меня.

– Вы в своем уме?

– А что здесь такого? Можно подумать… Кстати, это ведь она вам мальчишку подарила, а?

– Если знали, зачем спрашивали? – мне сделалось все равно, кто и что обо мне подумает.

Я закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, мечтая об одном – добраться до кровати и забыться глухим смертельным сном.

– Странно, маразум кошачий! – Матий хлопнул меня по колену так, что я вздрогнул и неохотно открыл глаза. – Если бы я не слышал про ваши пристрастия к мальчикам, то решил бы, что вы с ней того…

Я подавил желание схватить наглеца за шкирку и выкинуть из экипажа, вместо этого просто стряхнул его руку и закрыл глаза опять.

– Или все-таки покувыркались? И как она? Горячая штучка? Есть из-за чего расхлюпиваться в хлам-то?

Вся накопившаяся за день злость в одночасье вскипела в крови и ударила в голову. Я схватил офицера за воротник и встряхнул, как грушу:

– Замолчите и не смейте больше о ней ничего говорить!

– Тихо, тихо, не буду, не буду… – он отцепил мои пальцы и усадил меня обратно на сиденье. – Ишь ты, как взвился-то… Неужто слухи врут?.. Когда я про мальчиков распинался, хоть бы хны, а тут поди ты… ревнует… и бесится еще…

– Офицер Матий, повторяю еще раз. Сделайте одолжение и… заткнитесь!.

Утро началось с того, что на меня спящего с воинственным гиканьем обрушился Йоран. Я вскочил на ноги, сердце разрывалось в бешеном ритме. Деревянная палка больно ткнулась в живот, и завернутый в серые портьеры сорванец потребовал, чтобы я сдался на милость Серого Ангела.

– С ума сошел? – я поймал мальчишку за ухо, наподдал ему по заднице и потащил вниз, на кухню к Иде.

Йоран стал совершенно невыносим в последнее время. Остенберги души в нем не чаяли и разбаловали так, что сорванец носился по дому, переворачивая все вверх дном и ломая, а они только умилялись невинным проказам. К сожалению, разговор с его родственниками по линии отца результатов не дал. Те не хотели брать на себя заботы о мальчишке, руководствуясь исключительно меркантильными соображениями, а настаивать я не решился. Клятая Лидия ухитрилась даже в добром деле устроить мне подлянку. Воспоминания о вчерашнем больно сдавили грудь, стало трудно дышать. Но теперь на свежую голову все произошедшее казалось гротескным и слишком нереальным.

Я передал сорванца Иде, удержавшись от соблазна добавить ему еще и розог, мрачно сжевал завтрак, даже не почувствовав вкуса еды и не переставая думать о Лидии. Нет, я мог бы поверить, что она из-за упрямой гордости смолчала о насилии над собой. Я бы мог поверить в то, что она соблазнила Лешуа ради титула. Я бы даже мог поверить, что ей стукнуло в голову оприходовать несчастного мальчишку, тем более, что он был смазлив какой-то девичьей красотой. Я бы мог поверить в это все по отдельности, но не вместе! Это было слишком даже для нее. Так кто же мне врал? Лидия? Лешуа? Тень? Так хотелось верить, что все трое… Надо увидеть Нишку.

В доме что-то неуловимо изменилось. Я пытался понять, что именно, застыв на пороге, но профессор распахнул дверь с таким несчастным видом, что у меня сжалось сердце.

– Что случилось?

Пойдем, Кысей, проводишь меня в Академию. По дороге поговорим.

Извините, но я хотел увидеть Нишку. Она же у вас? Вы упомянули, что предложили ей…

На верхнем этаже раздался глухой грохот, как будто уронили что-то тяжелое. Профессор горестно вздохнул и втащил меня в дом.

– Это ужасно. Она оказалась чересчур деятельной особой. Нет, я понимаю, что госпожа Чорек испугана, но устраивать ловушки в доме – это уже перебор…

– Ловушки? – я в растерянности огляделся по сторонам, и до меня наконец дошло, что было не так. Дом был залит светом. Темное и неухоженное жилище при свете многочисленных светильников выглядело удивительно жалким, безжалостно выставленным на всеобщее обозрение пыльными углами, рассохшимися половицами и потрепанной мебелью.

– Весь день вчера стучала… Навесила новых замков, расставила везде светильники и охоронки… Я теперь ночью по собственному дому опасаюсь ходить, вчера в темноте споткнулся о растяжку и чуть с лестницы не полетел… Сейчас крышу чинит… Никакие увещевания не работают, она не хочет слышать разумных доводов. Поговори ты с ней, может, убедишь, что ее надежно охраняют… и что нет нужды разносить мой дом в пух и прах…

Я высунулся в окно и задрал голову. Нишка сидела на крыше и остервенело отдирала старую черепицу, обнажая перекрытия. Под окном в сугробе уже скопилась внушительная куча осколков.

– Инквизитор Чорек, доброе утро. Спуститесь, пожалуйста.

– Мне некогда, – огрызнулась она и ударила молотком по еще одному ряду черепицы, брызнувшей осколками.

– Я хочу поговорить о Сером Ангеле и… крете Хризштайн.

Нишка вздрогнула и промазала, больно заехав себе по пальцам. Она скривилась и затрясла рукой:

– Что с ней?

– Спуститесь, пожалуйста.

– Мне некогда, – она упрямо надвинула на лоб вязаную шапочку и продолжила свое занятие.

– Мне нужно знать, что вам сказала Лидия. Про Серого Ангела.

– У нее спроси.

– Почему вы решили, что крета Хризштайн подверглась насилию с его стороны? Она сама вам так сказала?

Нишка уставилась на меня, как на демонское отродье, потом крякнула, стиснула в руке молоток и полезла спускаться. Она наступала на меня, воинственно задирая голову и стараясь казаться выше.

– Слышь, ты! У тебя сейчас хватает наглости делать вид, что ничего не знаешь?

– Не знаю чего? – придержал я ее за плечо.

Она скинула мою руку и ткнула меня пальцем в грудь.

– Этот ушлепок измывался над ней, а ты даже пальцем не пошевелил, чтобы его поймать! Неженка малеванная!

– Я все-таки хотел бы уточнить, что именно вам сказала Лидия. Дословно.

– Что этот мерзавец ее обесчестил! Но я сама его поймаю и яйца оторву! Так и передай своему напарничку. А будет здесь умного строить…

– Напарнику? Офицер Матий был у вас?

– … на пару с ним огребет!

– Вы ему сказали о… Лидии?

– Я что, дура? Я с ним вообще отказалась говорить в таком тоне!

Двойная колоннада дворцового перехода казалась бесконечной. Я торопливо шел по ней, пряча лицо от обжигающего ветра и понимая, что непростительно опоздал на встречу с советником. На полдень было назначено оперативное совещание, и я решил, что успею еще решить дела по текущему дознанию. Я заехал в "Золотую лисицу" и застрял там. Шулер Тихоня или господин Тихий, как его почтительно называл владелец игорного дома, оказался в списках гостей на поминальном вечере, где умерла Марина Остронег. Он же значился среди приятелей Мирчева и Витора. Однако господин Дрозд наотрез отказался сообщать мне, где можно найти Тихоню, убеждая, что не помнит, и намекая, что если я открою заведение, то это поможет освежить его память. Кроме прочего, в списках посетителей значился и вояжич Арметино.

– Где вас носит, господин Тиффано? – советник холодно взглянул на меня. – Я был о вас лучшего мнения.

– Простите меня, – покаянно склонил я голову. – Дела дознания по колдуну…

– Сейчас нет ничего важнее спасения вояжича. Садитесь.

В комнате уже был мрачный и взъерошенный офицер Матий и кардинал Яжинский.

– Таким образом, удалось установить, что вояжич вез деньги для покупки раба в "Храме наслаждений", – продолжил свой доклад офицер. – Однако невольник Луи, пятнадцати лет от роду, был накануне похищен из борделя. Хозяйка "Храма наслаждений", тем не менее, продала исчезнувшего раба, после чего случился скандал. Вояжич требовал выдать его собственность…

– Невольник Луи? – холодок ужаса пополз по спине ледяной струйкой пота. – Зачем вояжичу был нужен малычишка?

Офицер недовольно покосился на меня и вздохнул:

– Вы были правы, господин Тиффано. Вояжич Арметино действительно был пациентом профессора Камилли…

Кардинал Яжинский скривился так, словно раскусил горький лимон.

– И после излечения у него обнаружились… нездоровые пристрастия, – офицер фамильярно подмигнул мне и продолжил, сохраняя невозмутимость, – поэтому он стал частым клиентом борделя. Луи был одним из его любимцев.

Я стиснул кулаки и застыл, мучительно соображая. Ивер мог явиться в дом к Лешуа за невольником, встретить там Лидию или… Серого Ангела… Но стоп, откуда он мог узнать, где Луи?

– Последним мальчишку заказывал некий господин Ик Чен из гаяшимского посольства. Поэтому логично предположить, что вояжич мог поехать в посольство и попытаться встретиться с ним, чтобы узнать о судьбе невольника. Однако гаяшимцы наотрез отказались со мной разговаривать…

Я поймал на себе пристальный взгляд кардинала. Он уже понял, кто заказывал невольника и зачем.

Просто удивительно, как небольшая недомолвка тянет за собой лавину лжи, погребая всех окружающих.

Приходится врать снова и снова…

– Инквизитор Тиффано?.. – вопросительно произнес кардинал.

– Да, монсеньор, – тяжело вздохнул я. – Осмелюсь предположить, что невольник Луи был тем самым, которого ко мне подослали в посольстве, чтобы подставить.

– ежик шишканутый! – не удержался от крепкого словца офицер и тут же извинился, – простите, простите. И где он теперь?

– Понятия не имею. Он сбежал после того, как я его разоблачил. Однако меня больше беспокоит другое.

Мне удалось переключить их внимание, поэтому я внутренне подобрался и дальше говорил, взвешивая каждое слово.

– Давайте мыслить логически. Какие мотивы у Серого Ангела? Что он хочет? Я имел несчастье пересекаться с ним в Кльечи, поэтому могу вас заверить, он ничего не делает просто так. Но сейчас я в замешательстве. Если предположить, что он действительно воспылал страстью к госпоже Чорек…

Офицер Матий недоверчиво хмыкнул.

– … то почему он не похитил ее? Согласитесь, выкрасть ее из госпиталя было намного проще, чем похищать вояжича. Далее. Предположим, что инквизитор Чорек или просто приятное дополнение к его забавам, или же вовсе отвлекающий ход. Тогда зачем он похитил вояжича?

– Маразум кошачий! – опять не выдержал офицер. – Что тут неясного? Ради выкупа, конечно!

– Ради выкупа? Какого выкупа? Рецепта? Не смешите меня. Зачем он ему?

– Господин Тиффано, – вмешался советник. – Вы, очевидно, не представляете истинной ценности рецепта "Поцелуя Единого". Великому князю уже предлагали его продать, в том числе и восточный хан, который был готов отдать за него часть спорных земель на границе.

– Хорошо… – медленно проговорил я. – Тогда объясните мне, почему надо красть вояжича? Почему не похитить того, у кого этот рецепт точно есть? Самого повара? Я не думаю, что Орфуа…

Я осекся и тяжело сглотнул.

– Чжон Орфуа. Чжон. Он полукровка?

– Да, – насмешливо кивнул советник. – Гаяшимский посол даже осмелился обвинить его в краже рецепта, утверждая, что "Поцелуй Единого" придумали в их стране.

– Но все равно… В чем смысл? Повара похитить легче, чем вояжича!

– Ваши рассуждения не лишены логики, однако… Предложите свою версию, если уж начали.

– Я думаю, что Серый Ангел отвлекает наше внимание от чего-то более ужасного. Он мог бы шантажировать вояжича тем, что было в тех дневниках, однако вместо этого похитил его. Зачем? Да и что ему делать с рецептом? Кому он его мог бы продать? Гаяшимцам? Слишком сложно, неоправданно сложно… А кража вилки из хранилища? Чтобы потом вернуть ее нам, наколов на нее палец? Мерзавец, конечно, склонен к театральным жестам, но не настолько же, чтоб так бездумно рисковать. А если… – я осекся. – Господи… Вояжич… мужеложец… как и Гук Чин… Он бывал в "Золотой лисице"… А трое из пациентов профессора стали… колдунами… Тогда… Серый Ангел мог решить, что Арметино и был тем колдуном, который…

– Что вы несете, господин Тиффано? Вы смеете обвинять благородного вояжича…

– Кхм… господин советник, – было странно видеть чуть смущенного офицера, который вступился за меня, – однако вояжич действительно был мужеложцем. Хозяйка борделя это подтвердила…

– Я никого не обвиняю, – отрезал я. – Или вы еще не поняли? Не важно, что я думаю, важно, что себе решил Серый Ангел. Если он думает так, как я сказал, то тогда он не намерен оставлять заложника в живых, даже если князь выполнит требования…

– Князь не может выполнить требования, потому что господин Орфуа держит рецепт в секрете от всех, – заметил советник. – Оставим пока эти абстрактные домыслы в стороне. Сейчас мы обязаны сделать все от нас возможное, чтобы спасти вояжича и поймать…

Дверь со стуком распахнулась, и появился бледный, как смерть, слуга.

– Господин советник, там…

– Что случилось? – Сипицкий мгновенно подобрался, сонное добродушие стекло с него, как вода.

– Посылка…

У меня в глазах потемнело, а к горлу подкатила тошнота. На нас из ящика смотрела отрубленная голова вояжича Арметино с выпученными глазами и разинутым в безмолвном крике ртом. В спутанных волосах застряло несколько соломинок из сена, которым было устелено дно ящика. Советник хладнокровно выдернул записку изо рта несчастного и развернул. "Ваш сладкий мальчик оказался заколдованным.

Придется искать другого. Или другую. Приятного аппетита. Целую, ваш Серый Ангел" В этот раз отсутствовало стилизованное изображение крыла, но тонкий почерк с левым наклоном был тем же. Я старался дышать через рот, чтобы не вывернуть скромный завтрак наружу.

– Приятного аппетита? – лицо советника сейчас было страшнее разинутого оскала мертвой головы. – Какого демона? Что он имеет в виду?

– "Поцелуй Единого"? – выдохнул я сквозь зубы.

Советник невидящим взглядом уставился на меня, потом пробормотал:

– Не пахнет, господин Тиффано. Можете дышать нормально. "Поцелуй Единого"… Нет, тут что-то иное…

Где остальное? Где все тело?

Я осторожно втянул воздух. Солома в ящике впитала все запахи, и в комнате пахло лишь сухим сеном и древесиной.

– Сегодня в Северном крыле прием, – скорбно сообщил кардинал. – По случаю дня рождения княжны Юлии гостей обещали побаловать особенным блюдом…

Меня словно обухом по голове ударили. Я так замотался со всеми делами, что совсем забыл про ее семнадцатилетие…

– Как я мог забыть? – советник ринулся к двери, на ходу раздавая приказания. – Дворец оцепить, все посылки и грузы задержать. Шума не наводить, но чтобы даже мышь не проскользнула…

Матий стукнул меня кулаком в плечо и прошипел:

– Чего застыл, пушистик? За мной!

Но мы опоздали. Я едва поспевал за офицером, который с неожиданной прытью несся по дворцовым переходам. В Северном крыле царило нездоровое оживление, и мы увязли, с трудом пробираясь сквозь толпящихся гостей и встревоженных слуг. Мне сделалось страшно за Юлю. Я искал в людском потоке знакомое лицо, напрочь забыв слова молитвы и лишь повторяя про себя, что с ней ничего не случится.

Стражники перекрыли все входы и выходы. Среди гостей было много знати, чье возмущение уже грозило вылиться в скандал.

Нас с офицером пропустили в зал. Столы были украшены гирляндами из спелых ягод рябины, алеющих на белоснежных скатертях вместе с огненными букетами из померанцев. Тем страшнее было видеть среди этой красоты изуродованное голое тело вояжича прямо на столе, обляпанное какими-то помоями.

Офицер негромко ругнулся и направился к капитану дворцовой охраны, которого было не узнать. С нашей прошлой встречи он постарел лет на двадцать. Но меня интересовала княжна. Она стояла без единой кровинки на лице, тяжело опираясь на спинку стула. Губы были плотно сжаты, а глаза устремлены вниз. Юля дрожала в тонком платье из ткани с серебряными нитями и в свете свечей казалась сверкающей драгоценностью. Я поспешил к ней.

– Сиятельная княжна, – я сбился и плюнул на этикет, – Юля, с тобой ничего не случилось? Посмотри на меня.

Она подняла на меня полные ужаса глаза и ухватилась за ожерелье на шее, перебирая жемчуг в руках.

– Один, два, три… Почему он умер? Он не должен был умереть… Почему? Какой в этом смысл? Ведь смысл есть всегда, да? Скажи мне, Кысей, – она покачнулась, и мне пришлось придержать ее за плечи. – Почему он упал на стол? Почему лежит там, нарушая порядок, почему? Почему он голый? Почему он без головы? Где его голова? Она должна быть на месте! И его одежда! Она должна быть на нем! Пусть вернут! Пусть все вернут!..

Я прижал ее к себе, гладя по голове и успокаивая.

– Юля, тебе надо уйти отсюда. Тебе не следует здесь быть.

– Я должна… Это мой долг… Я должна… Я не могу уйти с собственного дня рождения! Это не по церемониалу!

– Послушай, сейчас действуют иные правила… Помнишь, я тебе говорил, что иногда…

– Отойдите от княжны! – резкий оклик князя Тимофея заставил меня вздрогнуть и отстраниться от Юли, повернувшись к нему. – Тиффано? Какого демона? Ты опять крутишься возле моей дочери? Немедленно убирайся отсюда!

Я не успел ответить, потому что вмешался появившийся в зале советник Сипицкий.

– Инквизитор Тиффано имеет полное право здесь находиться, – мягко поправил он, – а также опросить не только княжну, но и всех присутствующих. Надеюсь, ваше сиятельство, что вы будете благоразумны и окажете нам помощь в расследовании смерти вояжича Арметино.

– Арметино? – нахмурился князь. – Я не понимаю…

Позади нас раздался грохот. Я инстинктивно прижал к себе Юлю и оглянулся. Стол под крупным телом вояжича не выдержал и сломался, просев на зеркальный пол беспорядочным месивом осколков и еды. А тело вояжича сползло и перевернулось, обнажив наготу и безобразную рану на животе. Юля покачнулась и начала медленно оседать на пол. Я подхватил ее под локоть и усадил на стул, придерживая за плечи и развернув спиной к страшному зрелищу.

– Юля, смотри на меня, смотри только на меня, – я встряхнул ее, – помнишь, что я говорил? Порядок есть во всем. Просто сейчас он другой. Сейчас будет дознание по факту смерти вояжича, и все будет по правилам. Поэтому тебе не надо здесь оставаться. Ты можешь идти к себе, а потом… потом тебя опросят, как и остальных. По очереди допросят всех, как и положено… Выпей и успокойся.

Я сунул ей в руки бокал с водой, проследил, чтобы она сделала несколько глотков, потом попытался увести, но Юля наотрез отказалась.

– Я знаю, что должна быть здесь. Должна быть сильной. Сейчас мне нельзя показать… Спрашивай. Что там положено, то и спрашивай.

Я растерялся от неожиданности. Юля смотрела мимо меня в полном отчаянии, я обернулся и понял, что она смотрит на князя Севастьяна, который на повышенных тонах что-то выяснял с ее отцом. Советник застыл рядом с ними с кислым и немного скучающим выражением лица.

– Что случилось? Давай по порядку.

– Прием был в честь моего дня рождения. Все шло хорошо, красиво и правильно. Но потом… посол гаяшимского ханства Сы Чин преподнес мне подарок. А после поздравил меня с помолвкой. С северным воягом Густавом. На глазах у всех. Дедушка очень… опечалился. Отец тоже. Они поссорились.

– Почему?

– Дедушка не знал о помолвке. Он бы никогда ее не одобрил. А отец… он… просто повиновался воле великого князя. Я подвела обоих.

– Господи, ну что за глупости! Никого ты не подвела. Рано или поздно о помолвке бы все равно узнали, так какая разница…