Текст книги "Змеиное варенье (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)
– Во сне я ее видела. Как инквизитор мне ее найти поручил, так она и стала приходить ко мне во сне.
Оживает с гравюры, тянет ко мне руки и плачет так горько, что сил никаких нет…
– Ваша келья, – едва слышно промолвила сестра Клаудия, распахивая передо мной дверь. – Одеяние послушницы на кровати. Если надобно что-то еще, я буду в больничных палатах. Вечеря в шесть, не опаздывайте.
Она ушла, оставив после себя едва ощутимый запах горькой полыни и… почему-то крепкого табака. Я замерзла так, что зуб на зуб не попадал. Торопливо переодеваясь в грубое, но теплое платье послушницы, я прикидывала расклад сил. Завоевать доверие матушки-настоятельницы будет непросто, придется разыграть божественное прозрение и вернуть реликвию. Но слова Селестины меня озадачили.
Почему реликвия так удачно оказалась на хранении в Академии? Совпадение или чей-то злой умысел?
Таинственный заказчик был прекрасно осведомлен обо всем и снабдил атамана подробными указаниями. Еще тогда я искренне недоумевала, что такого ценного может быть в этой гравюре. Понятно, что в глазах церковников она была бесценна, но что с ней собирался делать заказчик? Он дал аванс в двадцать тысяч золотых и обещал в два раза больше после того, как реликвия будет у него.
Сумасшедшие деньги… Запах табака усилился, а потом на грани слышимости до боли знакомый голос насмешливо пропел: "Жадность шулера сгубила…" Меня охватило отчаянное бешенство, и я пнула со всей силы ночной горшок. Нет, атаман, я так просто это дело не оставлю. Я заправила волосы под платок и решительно распахнула двери.
После часовой прогулки по территории монастыря стало понятно, что сбежать будет очень непросто.
Высота стен была в три раза выше человеческого роста. Караул на воротах состоял из княжьих стрельцов, которые дотошно проверяли телеги с монастырским товаром. За все время наблюдения лишь одна сестра вышла через ворота, и та – с личного разрешения матери-настоятельницы. Послушниц и монахинь было много, и я логично предположила, что едва ли они все знают друг друга, а поэтому выдала себя за одну из них. Пристроившись к небольшой группе послушниц, которые помогали загружать обоз с монастырской выпечкой, я быстро разузнала местные сплетни. Порядки здесь были строгие, праздношатание послушницам не позволялось. Большинство из них работали в хлебной, часть ухаживала за теплицами, некоторые помогали в приюте и больнице. Среди прочих высокородных инокинь здесь была и младшая дочь великого князя. Три дня назад у нее случилась истерика, и она попыталась удавиться на собственном поясе. Ходили слухи, что двадцать лет назад ее насильно заставили принять постриг уже беременной. А вскорости у бездетного разорившегося семейства Арметино родился сын, которому щедрый князь пожаловал земли на востоке. Если предположить, что Ивер и был тем самым незаконнорожденным внуком князя, то известие о смерти сына могло привести княжну Федору в такое отчаяние, что она решила свести счеты с жизнью. Все это было крайне интересно, но ни на шаг не приблизило меня к идее, как сбежать из монастыря. Разве что устроить небольшую заварушку с попыткой государственного переворота…
А с другой стороны, зачем так усложнять? В конце концов, не место красит человека, а человек место.
Выход отсюда наверняка есть, в том числе и через подземный ход, который был предусмотрен для любого монастыря на случай осады. Если правильно разыграть карту с похищенной реликвией, то матушку-настоятельницу можно сделать своей союзницей. И тогда я смогу спокойно плести интригу отсюда, не опасаясь, что кто-то будет путаться у меня под ногами. Я ухмыльнулась так зло, что послушница напротив меня запнулась на полуслове и испуганно отшатнулась, выронив хлеб. Монастырь станет не тюрьмой, а логовом, откуда меня не сможет выкурить даже инквизитор… Какая ирония, ведь он потратил столько сил, чтобы упечь меня сюда… Я отправилась на поиски сестры Клаудии с просьбой разрешить помогать в приготовлении горького какаового лекарства для несчастных больных деток из приюта.
Даже запах шоколада не мог перебить отвратительной вони приютской больницы. Цвета смешались, звуча пронзительной какофонией детских стонов, а тихий шепот сестер обжигал глаза алыми сполохами.
Стоя посреди палаты, я задыхалась в приступе, путающим в клубок все ощущения и заставляющим чувствовать вонь чужих эмоций. Эти стены протухли запахом горько-кислой плесени, как воняет давно заброшенный дом. в котором никто и никогда уже не поселится. Тихое отчаяние, боль, страх и бесконечное одиночество смешивались с нелепыми нотками сладковатой надежды на чудо… или на жестокое милосердие Единого… Я зажмурилась, вслепую поставив поднос с горячим лекарством, добралась до свободной кровати и упала на нее, пытаясь справиться с приступом.
Кто-то дотронулся до моего плеча и спросил, полоснув зеленью сквозь сомкнутые веки:
– Крета Хризштайн, вам нехорошо?
Я открыла глаза, с трудом различая лицо собеседницы. Надо мной склонилась княжна. Ее облик плыл маревом обессиленного лихорадкой сна, но это определенно была Юлия. Что она делает в монастыре?
Инквизитор и ее решил сюда упечь? Или у меня бред? Я потрясенно выдохнула:
– Княжна Юлия? Что вы здесь делаете? – потом сообразила, как непочтительно это прозвучало, и поправилась. – Простите меня… сиятельная княжна, вы?.. Не ожидала вас здесь увидеть…
Ее узкая прохладная ладонь легла мне на лоб:
– Кажется, у вас жар…
Она помогла мне встать и отвела в закуток, где отдыхали монахини и послушницы, сменяя друг друга во время ночных бдений над больными детьми.
– Вы так плохо выглядите… – искреннее беспокойство плескалось в ее прозрачных зеленых глазах. – Господин Тиффано упоминал, что вам нездоровится… Это неправильно, что вы здесь. Надо позвать сестру Клаудию, она…
Я удержала ее за руку и оборвала на полуслове.
– Не надо. Со мной все хорошо, я помогаю сестрам. Шоколад… то есть какаовое лекарство для больных готовлю. Простите меня, сиятельная княжна, но что здесь делаете вы?
– Помогаю в приюте, как и вы, – улыбнулась девушка. – Или княжна не может сделать хоть что-то хорошее для других? Мне все же кажется, что вам следует отдохнуть. Я сама могу раздать лекарство деткам.
Бедные малыши… они давятся этой горечью… Как думаете, оно и вправду такое чудодейственное, как о нем говорят?
Слабость во всем теле еще давала о себе знать после приступа, но я не собиралась выказывать немощь перед этой соплячкой. Тяжело опираясь на ее руку, я встала на ноги и сказала:
– Можете не беспокоиться, я сделала шоколад сладким. У вас не возникнет сложностей с детьми. Еще добавки попросят.
Я мрачно наблюдала, как княжна Юлия поит сладким шоколадом маленьких страдальцев, а рядом со мной умилялась ее доброте и самоотверженности пухлая послушница. Она сопровождала каждое движение княжны восторженными охами и ахами, доведя меня до белого каления. Я пыталась сосредоточиться и подумать над открывающимися возможностями, но потом плюнула и пробормотала достаточно громко:
– Надеюсь, она не повторит судьбу княжны Федоры…
– Вы о чем? – охнула толстушка, всплеснув руками. – Да вы что!.. Княжна Юлия такая добродетельная!..
Я пожала плечами и добавила:
– Не знаю, куда смотрит ее отец. Или он думает, что раз на красавчике, который трется возле его дочери, инквизиторская мантия, то этого достаточно? Пфф… Кстати, вам не кажется, что княжна… ммм… поправилась? Хотя нет, показалось, это просто платье морщит в талии, наверное, крой неудачный…
Глупая послушница ахнула, уставившись на княжну коровьими глазами, потом зажала себе рот и утопала прочь с неожиданной для такой пышной особы прытью. Жизнь в монастыре скучная и пресная, но сегодня я добавила в нее пикантную приправу слухов. И с каждым днем здесь будет все веселей и острей…
Княжна погладила белобрысого изможденного мальчика по голове и направилась ко мне с такой доброй и блаженной улыбкой, что у меня заныли зубы.
– Я закончила. Вы просто кудесница… Как вам это удалось? Шоколад действительно сладкий, и малыши все выпили, – она была само олицетворение невинной добродетели, и я вымучено ей улыбнулась.
– Мне пришлось хорошо потрудиться, чтобы добиться этого, ведь… Я же хотела представить сладкий шоколад на кулинарном состязании, но… – я махнула рукой, – видно, не судьба…
– Отчего же? У вас получится, я уверена.
– Сиятельная княжна, я застряла здесь и даже не могу подать прошение об участии в состязании.
– Застряли? Не понимаю. Почему?
– Обещала инквизитору Тиффано помочь найти похищенную реликвию святой Милагрос, – я тяжело вздохнула. – Богоугодное дело…
Княжна деликатно взяла мою руку и сжала в своих ладонях.
– Не отказывайтесь от мечты, прошу вас.
– Вот если бы кто-то подал прошение от моего имени… – я досадовала на эту соплячку за недогадливость и уже говорила прямым текстом. – Хотя кто бы это мог быть?..
Прозелень ее громадных глаз наконец озарилась идеей, и Юля радостно улыбнулась.
– Боже, ну что за сложность! Я могу подать прошение, хотите?
– О, сиятельная княжна, это так неожиданно, – я старалась не выдать ехидства, – но мне, право, неудобно вас обременять…
– Нисколько меня это не обременит. Я с радостью помогу вам, как вы помогаете Кысею… то есть, господину Тиффано.
Я скрипнула зубами и высвободила свою ладонь из ее рук, чтобы не сломать ей запястье.
– Ах, сиятельная княжна, если бы я тоже могла вам помочь… тогда бы не чувствовала себя столь неловко… – еще один мой намек пропал втуне, но я не сдавалась и попробовала зайти с другой стороны. – Давайте я хоть провожу вас… А знаете, если я выиграю, то обязательно приготовлю самый вкусный шоколад на вашу свадьбу, сиятельная княжна! Это будет мой скромный подарок вам за вашу доброту…
Княжна Юлия погрустнела и молчала почти всю дорогу. Мы медленно шли по внутреннему дворику Надзерных палат, в центре которых выходил наружу горячий подземный ключ, давая тепло этой части монастыря. Я ломала голову, как бы еще вывести разговор на Густава, но боялась спугнуть эту трепетную лань излишним напором. Но тут Юля остановилась, разглядывая шипящие струи, и горько произнесла:
– Мне так одиноко… даже поговорить по душам не с кем…
Я встала рядом с ней, едва сдерживая ликование, и также тихо и проникновенно ответила:
– Мне тоже бывает очень одиноко… Что за печаль вас терзает? Может, я и в самом деле смогу вам помочь?
– Мне никто не может помочь. Я не вольна распоряжаться собственной судьбой.
– Вы говорите… про помолвку?
– И про нее тоже, – грустно улыбнулась княжна. – Вояг Густав – хороший человек, и я должна выйти за него замуж, но…
– Но вы любите другого?
– Я должна полюбить вояга и отказаться от… – она замолчала в отчаянии.
– Милая княжна, но разве любовь не есть величайший дар Единого людям? Как же можно нарушать божью волю и выходить замуж за нелюбимого? Разве не вы мне сейчас советовали не отказываться от мечты?
Она подняла на меня полные слез глаза и покачала головой.
– Вам легче… А я не могу ослушаться отца… Но и приказать сердцу тоже не могу…
– Что же делать? – я прикусила губу и потерла вспотевший под платком лоб, делая вид, что задумалась. – Вы должны бороться! Напишите воягу Густаву письмо и объясните свои чувства, просите его отказаться от свадьбы. Если он такой благородный, как о нем говорят, то неужели он будет настаивать и неволить вас?
Если помолвку разорвет сам вояг, то вам не придется ослушаться отца. И тогда…
Я не успела договорить, потому что княжна вцепилась мне в руку и затрясла ее.
– Конечно! Господи Единый, ну конечно же! Какая вы умница, крета! Написать и все объяснить! Может быть тогда я смогу… хотя бы попытаться… последовать за мечтой… да, точно!..
При мысли, что плотские мечты могут привести эту дуру в койку к моему инквизитору, мне сделалось дурно. Целибат целибатом, но он смотрел на нее влюбленными глазами. Так, как никогда не смотрел на меня… Клятый Густав!.. Если бы не он, то… Но нет, я не трону княжну, я буду притворяться ее лучшей подругой вместо того чтобы выцарапать ей глаза, я сделаю все, что угодно, чтобы выманить вояга в столицу.
Почти все… Потому что Кысея она не получит.
– Сиятельная княжна, надеюсь, что вы не броситесь в омут безрассудных чувств и сохраните честь семьи, потому что иначе я никогда себе не прощу…
Но она уже меня не слышала, мечтательно уставившись на исходящий паром горячий источник и витая в облаках. Я обняла ее за плечи и отвернула от воды.
– Вы меня слышите? Княжна? Подумайте об инквизиторе, он церковнослужитель и не может ответить вам взаимностью…
– Да, вы правы, – медленно проговорила княжна, ее взгляд вновь стал осмысленным. – Кысей это тоже не одобрит, как и отец, но и пусть… Зато будущий муж не сможет отказать мне в подарке!.. Я сегодня же напишу воягу Густаву!
Я оторопело смотрела на радостно улыбающуюся девушку, которая разве что не подпрыгивала и хлопала в ладошки от счастья.
– В подарке? Не понимаю… В каком подарке он вам не откажет?
– В корабле, конечно же! – она удивленно взглянула на меня, а потом опять мечтательно прикрыла глаза, до отвращения напомнив придурошного инквизитора. – Мой собственный корабль, где я буду капитаном и смогу отправиться в плаванье, как и мечтала! Именно такой свадебный подарок я попрошу у вояга!
Господи! – Юля открыла глаза и бросилась мне на шею, прижавшись в доверчивом объятии и горячо шепча на ухо. – Милая крета, как я вам благодарна за идею! Благодаря вам моя мечта исполнится!
Я тупо смотрела на алеющее ранним зимним закатом небо без единой мысли в голове. Княжна отстранилась и возбужденно встряхнула меня за плечи. Ее щеки раскраснелись от мороза, а волосы выбивались нежными завитками из-под простой вязаной накидки. Мне хотелось утопить дуру прямо здесь.
– Не расстраивайтесь! Я не позволю вам отказаться от мечты! Можете даже не волноваться, я подам прошение и буду болеть за вас на этом состязании! Вы выиграете, я верю в вас, слышите? Кысей всегда так говорил, когда у меня что-то не получалось, и это работало! Вы поверили в меня, а я поверю в вас…
Сегодня же подам прошение и сегодня же напишу письмо!..
Юля торопливо распрощалась со мной и почти бегом покинула дворик. Я безучастно смотрела на ее тающие на снегу следы, а потом шагнула в горячий источник, находя странное удовольствие в его обжигающих ударах. Господи, ну почему, почему? Мало мне этого чокнутого девственника-перестарка со своим нелепым целибатом и истовой верой, так он еще и девчонке ухитрился голову заморочить глупыми небылицами себе под стать. Она о замужестве должна думать, а не мечтать о дальних странствиях. Я опять просчиталась и опять из-за красавчика. Господи, ну чему он ее вообще учил? Куда смотрел ее отец? И что теперь делать мне? Как поставить под угрозу помолвку? Как выманить Густава? Все планы коту под хвост… Я промокла насквозь, прежде чем подоспевшие монахини вытащили меня из источника.
Я сидела в палатах настоятельницы и безучастно разглядывала пустую белую стену напротив себя.
Разглашение сведений о помолвке заставит зашевелиться недругов вояга, но этого не достаточно, чтобы он бросил дела и отправился в столицу. Почти неделя пути… Нет, он не рискнет оставить все без присмотра, особенно учитывая, сколько врагов успел нажить. А слухи об интрижке княжны и инквизитора до Густава попросту не дойдут, хоть кричи об этом на каждом углу. В лучшем случае они выйдут за пределы монастыря и достигнут ушей князя Тимофея, доставив немало неприятностей красавчику.
Правильно атаман советовал не связываться с дураками, потому что никогда не знаешь, что за глупость они выкинут. Дура сиятельная, в голове у которой одни корабли и морские приключения! Ничего, вояг быстро из нее выбьет всю дурь, когда она станет его женой. Только мне от этого не легче.
– … Лидия, вы меня слышите?
Я перевела пустой взгляд на настоятельницу.
– Сестра Клаудия сообщила, что вы вели себя странно, однако усердно работали на кухне и в приюте, что похвально. Я все обдумала и приняла решение. Я не склонна вам верить, однако дам шанс доказать, что вы говорите правду. Если вы найдете реликвию, то я разрешу вам принять постриг… или же покинуть монастырь, по вашему желанию, что захотите.
Настоятельница следила за каждым моим движением, сложив руки на груди.
– Ничего не хочу. Мне некуда возвращаться, – равнодушно ответила я. – Моя помолвка сорвалась, жених не хочет меня видеть после того, как инквизитор… Даже служанка от меня шарахается, считая безумицей.
Я думала, что найду здесь покой, но… Мне все равно, матушка, я доверяюсь вашей власти. Я хочу лишь одного – найти реликвию, чтобы… чтобы проклятые сны перестали мучить мой разум.
– Я не могу игнорировать события в Кльечи, там воистину было божественное прозрение, ибо о таком невозможно узнать из других источников. Колдовская природа видения исключена, ведь сведения пошли во благо и спасли жизни. Вы упомянули слезы святой, знать о которых мог только тот, кто держал гравюру в руках. Не знаю, откуда вы узнали об этом, и почему решили присвоить себе заслуги инквизитора Тиффано, оболгав его, только верить вам не собираюсь.
Я пожала плечами и промолчала. Настоятельница уже была на крючке, в отличие от княжны, вокруг которой крутились все мои мысли. Крутились в бешеном и безнадежном водовороте.
– Где вы были год назад во время похищения реликвии?
– Не помню… Мы с братом путешествовали, пока были деньги. Хотя нет… Точно, прошлое изморозье мы встречали в Вышне. У меня там племянница была послушницей в Стародевичьем монастыре, ее проведывали.
– Я прекрасно знаю тамошнюю настоятельницу Игнес. Как она поживает? В добром ли здравии?
– Матушка, к чему эти проверки? Настоятельницу монастыря в Вышне зовут Еванесса. Я прекрасно это помню, как и жуткий запах от скотобойни поблизости монастыря. Если вы подозреваете, что я… – я неохотно поднялась на ноги.
– Сядьте, – пригвоздила меня обратно настоятельница. – Какая наглость! Да, вы ответили правильно, но это ничего не означает. Ладно, найдете реликвию, и можете просить меня о милости.
– Она близко… – прошептала я, тяжело сглотнув. – Она уже приходит наяву. Матушка, пожалуйста, прошу вас, помогите… Мне очень надо найти святую, я не могу больше слышать ее плач.
Настоятельница Селестина взяла мое лицо в свои ладони и вгляделась в глаза.
– У вас было новое видение?
– Да… Возле горячего источника… Его пары вдруг обагрились кровью святой Милагрос и сложились в странные рисунки, как будто бы…
– Какие рисунки? – она так крепко сжала мои щеки, что у меня заболели зубы. – Что там было? Отвечайте!
– Еще ее плач… похожий на завывание бури… Корабли… Ненавижу море!.. Чудовища… Они тянули ко мне щупальца и…
– Символы? Там были символы? – матушка встряхнула меня так, что в глазах потемнело.
– Да… – выдохнула я и эффектно рухнула в обморок.
Селестина нервно расхаживала по палатам, а я лежала на лавке, заботливо прикрытая покрывалом.
– Простите меня, матушка, – простонала я, приподнимаясь на локте и садясь.
– Не пойму. Или вы гениальная актриса, или же… Но нет, невозможно такое выдумать! Но и в ваши слова невозможно поверить! Реликвия испокон веков хранилась здесь, скрытая от чужих взоров, чтобы никто не смог… – настоятельница осеклась и уставилась на меня. – Что вам нужно? Чтобы быстрей найти ее?
Я едва не захлопала в ладоши – сказывалось дурное влияние княжны.
– Видения всегда связаны с местами или людьми… или предметами. Словно голос Единого набирает силу и звучит громче. Если бы я могла взглянуть на схрон, где реликвия была раньше, то…
– Нет, это невозможно, – жестко отрезала матушка.
– Понимаю, – смиренно вздохнула я, досадуя, что под конец игры не получится урвать такой жирный кусок.
– Тогда… В монастыре есть беженки из Асада? Среди насельниц или послушниц?
– Из Асада? Не понимаю. Почему? Объяснитесь.
– Среди прочих мне снится еще один сон. В нем я слышу плач святой и вижу город. Люди в нем голодают, теряя человеческих облик, матери поедают собственных детей, тьма безумия поглощает дневной свет, а святая протягивает мне горстку зерна на ладони. Я знаю, что это Асад. Знаю, что там был голод. Знаю, что Святой Престол отправил туда зерно. Но я не могу взять зерно, оно выскальзывает сквозь пальцы и превращается в кровавые слезы. Это так мучительно… собственная беспомощность. Я рассказала про сон инквизитору, а он… Он не захотел говорить об Асаде, сказал, что меня это не касается.
– Какая странность! – настоятельница хмурилась и кусала губы. – Как может быть связан голодный бунт в Асаде и похищение реликвии?
– Не знаю. Может, похититель был безумцем, который пережил тот голодный кошмар и винил святую за то, что зерно не успели доставить вовремя… или же вовсе не отправили… Мне нужны материалы по Асаду. Инквизитор сказал, что они засекречены и сданы в архив, но я чувствую, что там подсказка. А еще точно знаю, что реликвия где-то рядом. Но я же не могу обойти весь монастырь и поговорить с каждой в нем, на это целой жизни не хватит…
– Материалы из архива я вам достану. Ходить по территории можете свободно. Везде, кроме Казначейских и Материнских палат. Если еще что-то понадобится, говорите сестре Клаудии.
– Спасибо, матушка. Сегодня ночью я буду спать спокойно, даже если опять увижу плачущую святую.
Я встала и склонила перед Селестиной голову, скрывая довольную улыбку. Спать сегодня я не собиралась. Мне предстояла вылазка по монастырю в поисках подземного хода, а кроме того, я собиралась наведаться к княжне Федоре и свести с ней знакомство поближе. На всякий случай.
– Кстати, – голос матушки остановил меня уже в дверях, – к вам приехал брат. Очень хотел вас увидеть.
– Антон? – растерялась я. – Что он здесь делает?
– Да, он назвался Антоном, – матушка насмешливо смотрела на меня. – Но инквизитор Тиффано очень просил к вам никого не пускать.
– Матушка, умоляю вас, – я послушно упала перед ней на колени и схватила ее за руки, лобызая их и заливаясь слезами. – Раз он приехал сюда из Кльечи, значит, что-то случилось! Умоляю, разрешите увидеться с братом, смилостивитесь!..
Вся моя выдержка куда-то испарилась, стоило увидеть в дверях долговязую фигуру и взъерошенную белобрысую шапку волос. Я бросилась к брату на шею, чуть не споткнувшись о длинное платье послушницы.
– Господи, Антон, как же я рада, что ты приехал! – я расцеловала его в обе щеки, от чего он недовольно поморщился и отстранился, удерживая меня за плечи и пристально вглядываясь в лицо.
– Рада? Что ты уже натворила, Хриз? Да хватит нежности разводить! – отмахнулся он, когда я попыталась пригладить его непослушные вихры. – Инквизитор написал, что у тебя провалы в памяти, ты себя не помнишь. Это уже не в первый раз, между прочим. А здесь ты что забыла? Еле нашел тебя. Только не говори, что собралась обчистить монастырь…
Мою радость не могло омрачить даже упоминание Кысея. Я разглядывала обеспокоенное лицо брата, чувствуя, как потеплело на душе, как стало все просто и понятно, как сложились воедино оборванные ниточки, сплетаясь в красивый и простой узор.
– Милый мой братик… – я обвила его шею руками и широко улыбнулась. – Не хмурься… Я не буду грабить монастырь, не волнуйся. Смирение и послушание… У меня теперь совсем иные планы.
– От кого ты уже нахваталась набожности? И какие еще планы? – не успокоился Антон, слишком хорошо меня зная. – Все твои планы ничем хорошим не заканчиваются.
– С тобой у меня все получится. А планов так много, что даже не знаю, с чего начать, – я вглядывалась в родную синеву глаз, чувствуя, как исчезают последние сомнения. – Но начну я, пожалуй, с вояга Густава…
Совсем скоро его постигнет божья кара… не без моей помощи.
Антон испуганно перехватил мою сжатую в кулак руку и заставил разжать кисть.
– Хриз, успокойся, пожалуйста. Какой Густав? Где он и где ты! Ну куда ты собралась? Плаванье по зимнему морю тебя окончательно угробит… Подожди хотя бы до весны…
– Не нуди, Антон, – я расплылась в довольной улыбке. – Я не собираюсь никуда плыть, потому что Густав сам сюда явится. Мы его выманим.
– Долго думала, да? Господи, Хриз, спустись на землю!.. Люди не марионетки, которых ты можешь дергать за ниточки! Тем более, вояг Густав…
– Ты просто не знаешь, за что дергать, – я не удержалась и щелкнула брата по конопатому носу. —
Вояг собирается взять в жены юную княжну Ярижич, а мы с тобой… ее похитим!
