Текст книги "Змеиное варенье (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)
В комнату заглянула обеспокоенная Ида, чтобы справиться о самочувствии. Мне было так плохо, что я лишь молча отвернулась от нее и натянула одеяло с головой. Но госпожа Остенберг не ушла, а присела на край кровати и погладила меня по плечу.
– Лидочка, таки вы смогли нас напугать… Вам надо себя поберечь… И не берите дурное в голову, все пройдет… Я первые месяцы вообще ничего есть не могла, так тошнило… Может, сделать вам что-нибудь согревающего, а?
Я скрипнула зубами от злости. Кому еще этот идиот разболтал про мою мнимую беременность?
– За окном такая жуткая метель и холод… А хотите попробовать заморскую диковинку? Какаовый напиток рекомендуют при слабости и упадке духа, удивительно бодрит. И почему его так плохо покупают?
Семочка жалуется, что…
Я спрятала голову под подушку и прижала для верности ладонями, чтобы не слышать жалость в голосе.
Мне отчаянно хотелось кого-нибудь освежевать. И съесть. Сырым. Или даже тушеным в этом заморском напитке!.. Мне опять представилась жуткая картина, как я запекаю вояжича в изысканном соусе и подаю строгим судьям на поварском состязании… Ида ушла, но Арметино продолжал таращиться на меня. Я села на кровати и бросила в него подушку.
– Что ты от меня хочешь? Я тебя не убивала! Если знаешь, кто тебя убил, говори! Нет? Так катись отсюда к демону в глотку!
Голова вояжича мне подмигнула, и я не выдержала, схватила эту мерзость за волосы и швырнула об стену. Звон разбитого стекла – и зеркало осыпалось на пол кровоточащими осколками.
– Лидочка? Господи, да как же это… – вошедшая Ида торопливо поставила на столик поднос и бросилась к зеркалу. – Не пойму… Почему оно треснуло? Но вы даже не вздумайте тревожиться, это все глупые суеверия… А зеркало, оно старое было… Я сейчас уберу… А вы пейте, пейте, пока горячее…
Я легла обратно на кровать и закрыла глаза. Однако густой терпкий аромат растревожил сознание. Он чудился теплым, даже горячим, почти обжигающим, опутывая разум неизъяснимым томлением и обещая покой жаркого летнего дня. Я взяла с подноса исходящую паром чашку. Темная густая масса была непроглядной, словно сама бездна. Стоило мне пригубить напиток, как возникла странная фантазия, что я пью кровь демона. Горло обжигал жгучий масляный вкус, растекаясь внутри потоками огненной лавы. Я выпила всю чашку и закашлялась.
– Лидочка!.. Да что же вы… Его же по глоточкам надо пить, такое густое и крепкое… А вы…
– Что там было? – прохрипела я, чувствуя, как жар приливает к ногам и рукам.
– Какао-бобы… из Дальнего света… У нас они не растут, а там их обжаривают, измельчают, заваривают и пьют. Мой Семочка всю партию купил у Фадеюшки, капитана "Астельхи", полезные они… Только наши лекари не спешат их прописывать…
– А кроме бобов что там было? – я уже выровняла дыхание и разглядывала остаток гущи на дне чашки.
– Так я для вкуса добавила чуток жгучего перца, кровь хорошо разгоняет, немного ванили, она настроение поднимает, и самую малость имбиря для согрева…
Я зачерпнула гущу на палец и поднесла к носу. Да, пожалуй, это будет поинтересней опиума… Как говорил старик Солмир, возможности валяются прямо под ногами, просто в слепой гордыне люди не хотят их замечать и использовать… Но я не гордая.
– Целую партию говорите? Ида, а продайте мне рецепт этого чудо-напитка?
– Лидочка, ну что вы… – женщина задумалась, а потом хитро мне подмигнула. – Вам понравилось, признайте?
– Признаю. Сколько вы хотите за рецепт и всю партию?
Правильно еще тогда советовал Дерек, что для победы в состязании надо придумать нечто особенное, что удивит судей. Если в прошлом году был "Поцелуй Единого", то почему на этом состязании не может быть… "Крови демона"? Испейте кровь демона во славу Единого… Хороший тост. Или лучше – победите демона и испейте его кровь… Я принялась ожесточенно торговаться с Идой, которая, несмотря на кажущуюся простоватость, не собиралась упускать выгоду. К сожалению, часть партии какао-бобов уже перекупили сестры монастыря заступницы Милагрос, но мне должно было хватить и остатков. Я даже порывалась отправиться на кухню, чтобы прямо сейчас начать осваивать кулинарные премудрости, но Ида категорически запретила, велев мне отдыхать. Впрочем, от какаового… тьфу, что за название… от напитка меня потянуло в сытый сон. в который я мгновенно провалилась, стоило Иде закрыть за собой дверь.
Инквизитор нерешительно топтался у моей кровати, а я упорно делала вид, что сплю. Он тяжело вздохнул и положил что-то на прикроватный столик. Сладкий яблочный аромат свел скулы и наполнил рот слюной.
Ко мне вернулся самый обычный аппетит, потеснив безумную жажду крови.
– Лидия, я знаю, что вы не спите, – сказал Кысей и опять вздохнул. – Я принес вам яблоки. Они полезны в вашем состоянии. Если вы не хотите говорить, то сегодня я не буду настаивать. Но завтра вам все равно придется…
– Я не желаю с вами говорить ни сегодня, ни завтра. Никогда. Убирайтесь. И яблоки свои червивые забирайте.
– Они не червивые. Они из княжеских теплиц, самый сладкий зимний сорт "Алая заря". Отдыхайте. И еще, пожалуйста… Не надо больше разгуливать по лестницам, если у вас кружится голова, ладно?
Он направился к двери, провожаемый моим бешеным от злости взглядом. Что он забыл в княжеских теплицах? Заботливый, паскуда, какой, чтоб ему пусто…
– Вы были в Асаде?
Кысей вздрогнул и обернулся.
– Почему вы спрашиваете?
– Из-за чего там начался мятеж? Из-за голода?
Он нахмурился, потом подошел ко мне и осторожно присел рядом. Я демонстративно отодвинулась подальше, уставившись на него исподлобья.
– Отвечайте.
– У вас было очередное виденье? – он кивком головы указал на голую стену, где еще утром красовалось зеркало. – Мятеж в Асаде случился из-за вероотступничества. После засухи в Мирстене действительно начались перебои с зерном, вспыхнули восстания среди крестьян, которые тогдашний вояг жестоко подавил. Святой Престол осудил его действия и не остался в стороне, отправив зерно. Его должны были раздавать через монастыри всем страждущим. Однако…
– Однако что? – поторопила я помрачневшего Кысея. – Хватит сопли жевать. Что было дальше?
– Вседозволенность насилия привела многих в помешательство… Мятежники свергли вояга, чинили погромы, грабили монастыри, творили бесчинства и проклинали Единого. Потом еще случилась вспышка черной лихорадки, и опасность распространения заразы заставила Святой Престол принять исключительные меры. Дальше вы наверное знаете…
– Не знаю. Я не интересуюсь политикой.
– Среди мятежников было много безумцев, а теперь мне кажется, что некоторые были колдунами, потому что иначе сложно объяснить… Земли Чорногерии были отлучены от лона Церкви, в них ввели папскую гвардию. Бунт был подавлен…
– И все? Случаи поедания людей были?
Кысей пожал плечами.
– Мне об этом ничего неизвестно.
– Такузнайте. Узнайте, кто занимался поставками зерна, кто его распределял. Мне нужны все материалы по мятежу.
– Они засекречены и сданы в архив. Я не могу…
– А что вы вообще можете? – горько спросила я. – Вы же только и можете, что мешать мне. Ладно, я сама все узнаю… Уходите.
– Нет, не узнаете. Госпожа Хризштайн, вы больше в этом деле не участвуете, – отрезал инквизитор. – Вы думаете, что колдун родом из Мирстены? Хорошо, я сам проверю эту версию. А вы… Я надеюсь, что вы помирились… с господином Лешуа и скоро…
– Нет, не помирились, – мстительно оборвала я его. – По вашей милости он теперь думает, что вы мой любовник, знать меня не хочет и выгнал из дома.
Инквизитор растерялся и начал что-то мямлить, а я достала из-под подушки рисунки Тени и швырнула в него.
– Но вам же наплевать, наворотили дел и в кусты! А мне расхлебывать. Полюбуйтесь, полюбуйтесь, что мне приходится видеть во сне, пока вы… кораблики вырезаете!
Какое-то время я упивалась выражением ужаса на лице Кысея, пока он разглядывал рисунки, но стоило ему поднять взгляд, как меня, словно удавка, захлестнула острая жалость. Я стукнула его кулаком в плечо и вызверилась:
– Убирайтесь отсюда! Видеть вас больше не желаю!
– Я прошу прощения за офицера Матия и его слова…
– Вон!
– Я все исправлю…
Я вытолкала придурка взашей и заметалась по комнате. Несмотря на глухую ночь за окном, сна не было ни в одном глазу. Напиток Иды действительно бодрил, а еще ужасно хотелось есть. Я захрустела краснобоким яблоком, пытаясь привести мысли в порядок. Итак, голод в Асаде все же был. Все началось именно оттуда. Как там говорил шептун? Казначей потребовал долги с вояга Мирстены, который тот отдавал зерном… Каким зерном, если был неурожай? Церковным? Хорошо, допустим, казначей по уши в дерьме этого дела, но остальные? За что им мстить? Если предположить, что зерно поставлялось по морю, то для этого должны были выделить торговые суда. Возможно, предоставленные судовладельцем Остронегом. Их должна была сопровождать охрана, в Окорчемском проливе вовсю бесчинствовали пираты. Тогда командование кораблями сопровождения могли поручить адмиралу Мирчеву. А дальше?
Как с этим связан Лешуа? Он не врал, когда говорил про жену. И ему не было никакого дела до далекого Асада. А Сыч? Он упомянул, что вел дела с казначеем, был знаком с адмиралом, но после военной компании в Асаде… Дочь лживого торговца! Именно так он сказал про Марину Остронег… Допустим, эти четверо могли провернуть аферу с зерном, и оно не попало в монастыри. Из-за страшного голода та неизвестная из моего сна сошла с ума. Стала ли она колдуньей и мстит ли теперь виноватым в той трагедии? Возможно… Я выкинула огрызок и задумалась о том, как безумная женщина могла узнать такие подробности. И в эту версию не вписывался Лешуа. Может быть, его сын вовсе и не был первой жертвой? Но с другой стороны, вояжич Арметино точно был последней. Тогда как связано благородное семейство Арметино с историей в Асаде? Мне не хватало сведений, требовались архивные материалы.
А вот от красавчика надо было срочно избавляться. Я цапнула из свертка второе яблоко, прикидывая, что лучше. Нанять парочку головорезов, чтобы они избили Кысея? Но он же будет сопротивляться, а в пылу драки бандиты могут подпортить ему личико. Я поморщилась и покачала головой. Лучше травануть чем-нибудь убойным, чтоб валялся пластом да на кашках сидел, как я!.. Но этот неугомонный святоша вполне может и со смертного одра встать и приползти, лишь бы испоганить мне все планы…
Эксперименты с шоколадом – так называли в Далеком свете какаовый напиток – меня неожиданно увлекли. С утра пораньше я затащила Иду на кухню, где сначала научилась измельчать какао-бобы в специальной ступе, потом заваривать их в правильной пропорции с приправами, а после уже стала изгаляться в различных вариациях составляющих. Напиток получался густым и масляным, был ароматным и очень-очень горьким. Жгучий перец, непременная приправа к шоколаду, добавлял ему остроты. Мне нравилась горечь напитка, но я понимала, что судьям она едва ли придется по вкусу.
Сделать его соленым? Но тогда тоже много не выпьешь. А если сладким? Сладкое нравится почти всем…
Я разделила перемолотую смесь на дюжину равных частей, чтобы попробовать его подсластить. Мед, сахар, лакрица, яблоки, изюм… Я возилась целый день и к вечеру едва стояла на ногах. У меня ничего не получалось. Мед отслаивался неаппетитной пеной, сахар не хотел растворяться в слишком густом напитке, застывая противными кусочками и скрипя на зубах, лакрица давала отвратительный привкус, а яблоки и изюм практически не добавляли сладости. Но самое ужасное, что я обожралась шоколадом до такой степени, что потеряла вкусовые ощущения и не могла отличить одну порцию от другой. А до состязания осталась неделя. Мне нужна была победа и рецепт, потому что маш-ун уже раз подыграл мне, публично объявив о помолвке княжны, и может пригодиться еще, когда Густав объявится в столице. Нет, будет неразумно обманывать ожидания Уль Джена…
На кухню заглянул инквизитор, принюхался с подозрением, покачал головой, но ничего не сказал, собираясь прошмыгнуть в свою комнату.
– А ну стоять! – окликнула я его. – Идите сюда.
Он неохотно подошел ко мне.
– Госпожа Хризштайн, вам лучше? Вы уже готовы ответить на мои вопросы?
– А вы уже готовы ради разнообразия сдержать свое обещание?
– Какое?
– Попробовать все, что я приготовила, – я обвела рукой разгромленную кухню. – Все.
Кысей судорожно сглотнул и отвел глаза. Злость пополам с неудержимым желанием охватили меня. Нет, определенно, шоколад действует возбуждающе. Осталось только придумать, как это использовать.
– Вы обещали, – еще раз напомнила я инквизитору, надвигаясь на него с чашкой напитка в руках.
– Хорошо, – выдавил он обреченно. – Я попробую. Вы только не волнуйтесь.
Он попытался отобрать у меня чашку, но я проворно зачерпнула теплый шоколад на палец и поднесла его к лицу инквизитора.
– Так пробуйте. Давайте.
– Я не буду! – возмущенно уклонился он. – Что за!..
– Вы обещали, – сквозь зубы процедила я, оттесняя его в закуток между столом и стеной.
– Нет! – замотал он головой. – У вас пальцы грязные, что за глупость…
Я прижала его к стене и мазнула почти остывшим шоколадом по губам. Кысей недовольно фыркнул и попытался вытереть рот ладонью, но я прижалась к нему, обняв за шею, и прошептала:
– Мне самой слизнуть?
Он торопливо облизнул губы, от чего у меня в бешеной пляске зашлось сердце.
– Хватит! – Кысей поморщился и попытался отодвинуть меня. – Я обещал попробовать, я и попробую. Но ложкой! Да прекратите!
Я неожиданно поняла что он не смеет оттолкнуть меня из-за чувства вины и прочих глупостей, которые себе напридумывал. Кровь ударила мне в голову. Как он там говорил? Безумие вседозволенности?
Сейчас я была готова мириться даже с его удушающей жалостью ко мне.
– А вот здесь шоколад с мятой и шафраном, – я зачерпнула из другой чашки. – Вам понравится. Давайте пробуйте и не выпендривайтесь. Вы же не хотите, чтобы я расстроилась?
Кысей перехватил мою руку в запястье и заглянул мне в глаза.
– Чего вы добиваетесь?
– Победы. В состязании. Раз уж по вашей милости сорвалась помолвка…
Он виновато опустил взгляд и после секундного колебания покорно слизнул шоколадную каплю с моего пальца.
– Горько? – спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Тогда давайте попробуем… сладкий… с яблоком…
Я щедро зачерпнула из новой порции и нанесла себе на губы.
– Пробуйте… – от произнесенных слов горячий шоколад грозился растечься по подбородку и закапать платье, но мне было все равно. Я обняла Кысея за шею и запустила пальцы в его волосы, запрокинув голову и не сводя с него глаз. – Вы… обещали…
Он не выдержал и вытер мне подбородок, с которого предательски стекала струйка шоколада, а после склонился в нерешительности и коснулся моих губ языком. Робкое и опаляющее прикосновение… Такое мучительное в своей неумелой искренности, оно вспыхнуло поцелуем, в котором горечь шоколада сгорела и превратилась в невыносимую сладость запретной страсти. Я не заметила, как сама оказалась прижата к стене, жадно терзая его губы и выпивая дыхание, все без остатка. Его рука, направляемая моей, уже скользнула ниже, вызвав отчаянный стон желания и предвкушение долгожданной победы, как вдруг замерла на животе. Кысей отстранился, тяжело дыша:
– Что же вы… со мной делаете? Господи… Вам же нельзя.
– Мне все можно… – я попыталась удержать его, но он отшатнулся. – Уже лучше целуетесь, господин Тиффано, но это искусство требует постоянной практики… Идите сюда…
– Когда вы уже… остепенитесь и начнете… вести себя… – он не выдержал, махнул рукой и удрал с кухни, воспользовавшись тем, что в коридоре заслышались голоса Иды и ее мужа.
Я задумчиво зачерпнула еще теплый шоколад, смакуя его горечь на языке. Пожалуй, не стоит спешить.
Кысей так восхитительно послушен в своем чувстве вины, что из него можно веревки вить. Жаль, не додумалась упасть в обморок и заставить его отнести меня в комнату, где можно было бы зайти еще дальше… Интересно, если добавить в шоколад кошачьей травы, совсем чуть-чуть, это поможет? Однако больше всего меня интересовал иной вопрос. Как сделать шоколад таким же сладким, как поцелуй святоши?
Но на следующее утро все мои планы опять рухнули, как карточный домик. Я возилась на кухне, пытаясь смешать шоколад с сахаром, заранее растворенным в горячей воде, когда громко хлопнула дверь, закрываясь за разъяренным инквизитором. Он даже не разделся с мороза, и с его мантии испарялись снежинки, клубясь паром в тепле кухни. Я протянула ему плошку с шоколадом и улыбнулась:
– Попробуете?
– Подлая дрянь и обманщица! – он выбил у меня из рук плошку, которая упала на пол, растекаясь грязным ленивым пятном. – Я говорил с Лешуа! Вы не беременны! Лекарь это подтвердил!
Я ухмыльнулась в ответ.
– Когда я говорила, что беременна? – он смешался, и я добавила. – Странные у вас фантазии…
– Вы!.. – Кысей зло выругался сквозь зубы. – Вы постоянно врете. Господи, я, как дурак, с ума схожу, волнуюсь за вас, а вы… чудовище… Отвечайте. Что у вас было с Серым Ангелом?
– Вы так нелепы, когда ревнуете… – протянула я.
Он схватился за голову.
– Как я вообще мог поверить, что он вас обесчестил… Глупость несусветная! Это скорей вы его…
– Что-о? По-вашему, я настолько страшная, что на меня даже этот разбойник не позарился, да?
– Хватит! – Кысей угрожающе надвинулся на меня, хлюпнув разлитым шоколадом и схватив за запястье. – Что случилось с вояжичем? Я знаю, что он приходил к вам той ночью. Отвечайте!
– Уберите руки! Да, приходил. Искал мальчишку-невольника.
– И? Что дальше?
– Я отправила его в церковь. Сказала, что мальчишка прячется там.
– Дальше!
Я пожала плечами и попыталась освободить руку.
– Только прятался там вовсе не Луи, а… Серый Ангел, – я криво ухмыльнулась. – Представляете, он там скрывался, раны душевные зализывал после жестокого надругательства чудовищем вроде меня, а тут появился еще один извращенец и начал грязно приставать… Соскучился вояжич по мальчикам, а Серый Ангел такой хорошенький… Страшно предположить, что могло между ними произойти…
– Хватит паясничать! Где сейчас Серый Ангел?
– Понятия не имею… Но если бы и знала, не сказала… Он хоть целуется лучше, чем всякие…
– Замолчите! – его глаза опасно потемнели до цвета шоколадной горечи, и я невольно залюбовалась их оттенком. – Где невольник? Куда вы его дели?
– Откуда мне знать? По вашей милости я здесь, как в тюрьме, никуда не выходила… – я опять расплылась в наглой ухмылке. – Шоколада хотите?
Кысей глубоко вдохнул полной грудью и прикрыл глаза, застыв с крепко сжатыми кулаками. Как же он все-таки хорош, когда злится…
– Не надо стесняться своих желаний… – вкрадчиво произнесла я и погладила его по щеке. – Когда я выиграю в состязании, моим шоколадом будет лакомиться вся столица… А когда выйду замуж за Лешуа, то и все княжество…
– Никакого состязания. Никакой помолвки. Никаких расследований. Все, – он поднял на меня взбешенный взгляд, и я невольно отступила на пару шагов. – Вы отправитесь в монастырь и будете сидеть там тихо-претихо, как мышь, пока я не поймаю колдуна и Серого Ангела. А после я займусь вами… и вашим душевным здоровьем.
– Ага, сейчас, – фыркнула я. – Вы заигрались, господин…
Он грубо схватил меня за локоть и потащил к выходу. Когда я попробовала вывернуться и ударить его, Кысей просто подхватил меня на плечо. Я заорала, зовя на помощь. Испуганные вопросы домочадцев инквизитор равнодушно проигнорировал, целеустремленно таща меня к двери. Яростно извиваясь, я заколотила его по спине, за что он меня встряхнул на плече так, что я чуть язык не прикусила, а при повороте еще и треснулась головой об стену. Абсурдность ситуации возмущала настолько, что хотелось плакать.
На улице он брезгливо стряхнул меня с плеча и поволок к экипажу. Я была в одном домашнем платье и мягких туфлях, поэтому даже сопротивляться не могла, едва удерживая равновесие и постоянно оскальзываясь на мостовой.
Кысей открыл дверцу и впихнул меня в экипаж, где я оказалась зажата между двумя стражниками. Он заглянул внутрь и кивнул им:
– Госпожа Хризштайн – чрезвычайно предприимчивая, хитрая и изворотливая особа, – густая копна волос рассыпалась у него по плечам, медленно покрываясь инеем на морозе и придавая ему благородный седовласый облик. – Поэтому глаз с нее не сводить, ни в коем случае с ней не разговаривать и не слушать, чтобы она вам не говорила. Передать ее лично в руки матушке-настоятельнице Селестине вместе с сопроводительным письмом. Все понятно?
Стражники дружно кивнули, и я едко поинтересовалась:
– А вы не боитесь, господин инквизитор, что я и этих двоих… оприходую прямо по дороге в монастырь?
Он мазнул по мне тяжелым презрительным взглядом и добавил:
– Езжайте и будьте предельно бдительны, не обманывайтесь ее несчастным видом, – инквизитор захлопнул дверцу экипажа, отсекая дневной свет и камня на камне не оставляя от моих планов. Нет, надо было, ну надо было нанять ему громил, чтобы руки-ноги повыдергивали, а не миндальничать с ним.
Лежал бы сейчас тихий и безвредный, а я бы его с ложечки шоколадом поила… Козлина кошачья!
Когда экипаж тронулся, я подмигнула невозмутимым стражникам и придвинулась к одному из них поближе, беря его под руку.
– Знакомиться будем?
Женский монастырь заступницы Милагрос раскинулся на обширной территории, окруженный глубоким рвом и высокими стенами с многочисленными стрелецкими башнями. Это была самая настоящая темница для опостылевших княжеских жен, неугодных родственниц и блудливых девиц, опозоривших честь рода. Правда, тюрьма эта была роскошной и просторной, поскольку деньги на ее содержание не жалели и щедро жертвовали не только на нужды монахинь и насельниц, но и на обустройство и расширение монастыря. Поговаривали, что монастырский схрон был пожирнее княжеской сокровищницы, но сколько я на него не облизывалась в свое время, а только атамана так и не уговорила.
Шушье наотрез отказался это даже обсуждать, и теперь, разглядывая неприступный островок благолепия изнутри, я поняла, почему. Экипаж пропустили только до первой линии караула, а дальше дорогу перегородили немногословные княжьи стрельцы, требуя разрешительные документы. Назревал скандал, поскольку растяпы стражники не без моей скромной помощи утеряли сопроводительное письмо… Я мрачно разглядывала усланный снежным покрывалом простор монастыря с аккуратными дорожками, палатами, церквями и хозяйственными пристройками. Время здесь словно останавливалось, подчиняясь вялому ритму смиренного существования, который был сродни тихой смерти… Да уж, инквизитор явно знал толк в издевательствах, отправив меня сюда. Я заставила себя скинуть легкое оцепенение и подключилась к разжиганию скандала, попеременно подначивая стражников и стрельцов язвительными подколками. Я не слишком надеялась, что это поможет, слишком решительно были настроены мои сопровождающие, но попробовать стоило. Вскорости появилась одна из монахинь. Сестра Клаудия спокойно выслушала раздраженные требования стражников, оглядела меня с ног до головы, а потом велела следовать за ней. Тяжелые внутренние ворота захлопнулись за мной с противным царапающим скрежетом, и внезапно стало мало воздуха. Я едва поспевала за монахиней, пытаясь выровнять дыхание и собраться с мыслями. Я еще не решила, как буду себя вести с настоятельницей, поэтому присматривалась к сестре Клаудии и задала несколько уточняющих вопросов, на которые женщина отвечала так смиренно и тихо, что мне приходилось иногда переспрашивать.
При моем появлении матушка Селестина не подняла головы, продолжая заниматься бумагами. Я покорно стояла и ждала, разглядывая и палаты настоятельницы, и ее саму. Глазу не было на чем зацепиться в этой скромной, но добротной обстановке, ничего лишнего не нашлось как в светлых и просторных палатах, так и в пресном облике матушки. Привычный холод монастырских стен начал пробирать до костей, но я даже не шелохнулась, воображая себя в засаде. Мною подмечалось каждое движение матушки-настоятельницы, как она переворачивала бумаги, как писала, изредка покусывая кончик пера, как морщила длинный нос, как щурилась и замирала, обдумывая фразу… Она не играла и не пыталась томить меня ожиданием, она действительно про меня забыла. Поэтому, когда с бумагами было покончено, и она подняла голову, в ее темных глазах мелькнуло легкое удивление. Матушка Селестина тяжело вздохнула, встала и приблизилась ко мне.
– Инквизитор Тиффано заверил меня, что вы знакомы с укладом монастыря, – она заставила меня поднять на нее взгляд, обхватив мое лицо обеими руками. – Верю, что вы не доставите неудобств и подчинитесь здешним порядкам.
– Да, матушка, – едва слышно выдохнула я и выдавила из себя слезу, которая оставила настоятельницу равнодушной.
– Ваша келья в Надзерных палатах, там тепло, как и просил для вас инквизитор Тиффано. Праздность у нас не в почете, поэтому будете помогать на кухне в свободное от молитв время. Сестра Клаудия покажет вам дорогу. Слушайтесь ее. Благослови вас Единый.
Матушка Селестина убрала ладони с моих щек и сотворила священный символ, показывая, что разговор закончен. Но я не собиралась так просто уходить, поэтому рухнула перед ней на колени и залилась горючими слезами.
– Матушка, умоляю вас… Прошу… Помогите мне…
Она развернулась ко мне без всякого удивления и недовольно спросила:
– Что?
Я уже собиралась выложить ей про похотливого мерзавца-инквизитора, который силой увез меня от жениха и заточил здесь, домогаясь благосклонности, но слова застряли в горле. Подобные истории от знатных пленниц ей уже наверняка приелись, а кроме того… Мне до сих пор было неизвестно, что именно наговорил ей инквизитор.
– Прошу вас… Я все сделаю… только разрешите… мне…
– Вам запрещено покидать монастырь.
– Я не хочу покидать… Я хочу… принять постриг…
Любого человека можно привести в замешательство, если поступить не так, как от тебя ждут. Удивление на лице настоятельницы было явным, она растерялась, и я поторопилась закрепить успех.
– Умоляю, матушка, скажите, успокойте меня… Ведь стены монастыря смогут защитить меня?
– От кого?
– Я сделаю все, что приказал мне инквизитор Тиффано. Я найду для вас похищенную реликвию заступницы Милагрос, но после… Умоляю вас, я не хочу больше служить фамилияром Святой Инквизиции. Смогу ли я после принять постриг? Или же это невозможно?
– Наша обитель открыта для всех. Но я не совсем понимаю…
– Инквизитор… он же может запретить, забрать меня из монастыря и заставить опять работать на него… У него полномочия от князя… – я всхлипнула, подмечая, как потемнела лицом настоятельница.
– Превыше воли князя есть воля Единого…
– А еще полномочия от ордена Пяти… – добавила я, вспомнив текст сопроводительного письма.
Матушка-настоятельница недовольно нахмурилась, подтвердив мои соображения. Зависть и соперничество есть везде, даже в Святой Церкви, пусть и припудренные маской благочестия.
– Встаньте, – отрывисто скомандовала мне матушка Селестина, и я поторопилась подняться с колен и сесть на указанный стул, тщательно копируя подсмотренные повадки сестры Клаудии и выказывая лишь смиренное послушание сквозь тихие всхлипы.
– Не понимаю, при чем здесь реликвия? Хватит рыдать.
– Как же… Я думала, что вы… – изумленно воззрилась я на нее, вытирая глаза. – Разве не вы?.. Инквизитор сказал, что это вы просили найти похищенную реликвию… Я не понимаю…
– Какая глупость! – женщина пытливо смотрела на меня. – Это инквизитор Тиффано просил меня принять вас в монастыре и оградить от губительных пороков внешнего мира.
– Ну да, это прикрытие… Чтобы мое появление здесь не вызвало подозрений… и не спугнуло… – я осеклась, нарочито заткнув себе рот.
– Кого спугнуло? – угрожающе сдвинула брови настоятельница, из-за чего ее моложавое лицо враз обрело истинный возраст.
– Я наверное что-то перепутала… – залепетала я. – Должно быть, он пояснил все в письме, но оно…
Неважно, я найду реликвию, обещаю…
– Найдет она! Какая гордыня! Как? Как вы ее найдете? Испокон веков реликвия святой Милагрос хранилась в этих стенах, надежно укрытая от чужих взглядов! Но великому князю вздумалось забрать ее для благословления еще одной экспедиции в Дальний свет, к этим дикарям-безбожникам! И ее похитили из Академии… почти год назад… – матушка-настоятельница вперила в меня обвиняющий взгляд. – Почему вы решили искать ее здесь и сейчас?
– Инквизитор сказал, что… был сообщник… тут… я должна… найти его… ее…
– Какая наглость! Кто из вас врет? Он предупредил, что вы ненормальная, но до такой степени вероломной лжи даже безумный разум не может дойти!..
– Я не сумасшедшая! – я закрыла лицо руками, однако продолжая сквозь пальцы внимательно следить за собеседницей. – Зачем он так говорит? Ведь я… Да, я вижу скрытое, но… это Единый открывает мне истину!.. Я… провидица…
Матушка Селестина не выдержала и подошла ближе, отведя мои руки от лица и уставившись на меня в упор. Я ответила ей честным взглядом, полным слез.
– Именно поэтому инквизитор не хочет меня отпускать. Вы слышали про стихию в Кльечи? Я думала, что это просто дурной сон, но… И мне бы все равно никто не поверил. Инквизитор объявил о видении надвигающегося на город заворотня, и город был спасен. Но после господин Тиффано стал угрожать обвинением в колдовстве и обманом заставил меня стать его… заставил шпионить для Святой Инквизиции, – я склонила голову и обхватила колени руками, предоставляя матушке додумать стыдливо замолчанные подробности. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что мне даже не пришлось врать.
– Да, я слышала, что инквизитор Тиффано был благословлен прозрением грядущего. Но почему я должна верить вам, а не ему?
– Я не прошу вас верить… Я прошу лишь защитить меня и принять в этой тихой обители. Я так устала видеть осколки будущего… или прошлого… Они терзают мой разум, сводя с ума… Но я не сумасшедшая!.. – после некоторой паузы я решила добавить живописных деталей. – Святая Милагрос плакала на гравюре, кровью плакала…
– Что? Откуда вы знаете о слезах святой? – схватилась за сердце матушка. – Отвечайте! Вы видели гравюру? Где?
Еще бы я ее не видела, проторчав с ней за городом почти неделю. Я так долго, до рези в глазах, вглядывалась в гравюру, что надменный профиль святой, стоящей на берегу и держащей на руках младенца, рассыпался потоками слез. При свете очага кровавые слезы оживали разными узорами, стоило лишь чуть сменить угол зрения или отдалить гравюру. От нечего делать я забавлялась этой пляской картинок, разглядывая причудливые изображения то загадочных символов, то оживающих морских чудовищ, то гигантских кораблей, то бурного водоворота, пожирающего весь мир. А может мне это все чудилось со скуки… Но сейчас, глядя на взволнованное лицо матушки, я уже так не думала.
