Текст книги "Змеиное варенье (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)
Глава 12. Инквизитор Тиффано
Полный мягкого упрека взгляд обжигал, и я не выдержал. Отложил в сторону письменные принадлежности, отодвинул записи и поднял голову. Отец Георг смотрел на меня с горькой улыбкой и молчал, что было хуже всех изобличительных слов и громогласных обвинений.
– Святой отец… – начал я, не в силах сносить его молчание.
– Не надо, мальчик мой. Я приехал сразу, как смог. Прости меня, дурака, я должен был понять, что эта женщина так просто тебя в покое не оставит.
– Все не так…
– Не ищи ей оправданий. Но я верю в тебя, помни об этом. Ты сможешь противостоять искушению.
Я виновато отвел глаза, не представляя, как сказать обо всем наставнику. Он узнает рано или поздно, а таиться и лгать мне опротивело. Вокруг меня и так смердело целое болото вранья и лицемерия.
– Я не буду вам врать, отец Георг. Я принял решение. Если Лидии станет совсем плохо, то я рискну.
Духовное спасение – ее последний шанс.
К моему удивлению, отец Георг воспринял мои слова со спокойной отрешенностью.
– Я слишком хорошо тебя знаю, Кысей, чтобы не понимать, что ты от своего не отступишь. Всегда был упрямым. Как и твой отец… – еще одна горькая, рвущая душу на части, улыбка. – Но ты не все знаешь.
– Я знаю про смертельный исход в случае неудачи. Я поднял архивные материалы и нашел записи по тринадцати случаям, еще до Синей войны…
– Господи Единый, Кысей, и ради кого ты готов пожертвовать собственной жизнью и разумом? Ради этой… я даже не знаю, как ее назвать. Ты настолько в нее влюблен?
– Я ни в кого не влюблен. Я дал слово Единому, что верну ей разум, и намерен сдержать его. Вот и все.
– Отлично. Раз ты читал материалы, то должен знать и про то, что обряд духовного спасения проводился в сердце Мертвых земель, в столице Синежного княжества. Он возможен только там, в соборе Нежа…
– Не только, – оборвал я старика, стремясь побыстрей закончить с этой неприятной темой. – Один успешный случай был описан в записях Шиссасы, где использовалось простое слияние разума и… – я замялся.
– Вот именно, И! Ты на это пойдешь?
– Если не будет другого выхода, то да, – я тяжело сглотнул и потер слезящиеся глаза, третья бессонная ночь подряд давала о себе знать. – Давайте оставим этот разговор, отец Георг. Вы наверняка устали с дороги, да и я после ночной облавы плохо соображаю…
– Хорошо, – старик тяжело встал на ноги, глядя на меня со странным выражением. – Но я хочу, чтобы ты подумал. Захочет ли госпожа Хризштайн такого спасения? Ведь ее согласие необходимо для обряда.
– Ей даже в голову не придет отказаться, – резко ответил я, пряча за показной грубостью неуверенность. – Она настолько одержима мной, что…
– Даже если ей плевать на то, что ты рискуешь собой, то побочные эффекты обряда заставят ее задуматься, – наставник прищурился, разглядывая меня и подслеповато моргая, а потом удовлетворенно кивнул. – Так я и думал. Ты не собираешься рассказывать ей все. Что ж… Придется это сделать мне.
– Не вмешивайтесь, прошу вас, отец Георг!
Но старик даже не оглянулся на меня, тяжело хромая к выходу. Я раздосадовано отложил в сторону сломанный пополам карандаш и слепо уставился в опостылевшие материалы по голодному бунту в Асаде.
Шел пятый день с момента смерти вояжича, однако расследование не продвинулось ни на шаг, запутываясь в ворохе версий и сомнений. Господин Ик Чен из гаяшимского посольства погиб при невыясненных обстоятельствах. Так заявил маш-ун, и мне оставалось только гадать, действительно ли тот мертв или же преспокойно отсиживается в посольстве. Достопочтимый Уль Джен вел себя крайне вызывающе, и общение с ним каждый раз выматывало хуже, чем ночные облавы в игорных домах столицы. Шулер Тихоня оказался неуловим, ухитряясь просочиться через все заслоны. У меня возникли серьезные подозрения, что у него имеется источник в городской страже, заранее предупреждающий об облаве. Поэтому мне пришлось открыть для работы "Золотую лисицу" в надежде, что господин Тихий покажется там. Моему возмущению не было предела, когда хозяин заведения с угодливой улыбочкой попытался всучить мне мешочек с золотом в качестве благодарности. Из сбивчивых оправданий господина Дрозда я понял, что с Лидией, обещавшей поспособствовать положительному решению вопроса, он уже рассчитался. Руки чесались придушить дрянь, но она была далеко, поэтому вместо нее досталось господину Дрозду. После суточного заточения в городской тюрьме он мигом растерял весь лоск и выказал полное желание сотрудничать. Тихоня был взят в первый же день работы "Золотой лисицы". Однако и это ничего не дало, после многочасового допроса шулера я был вынужден исключить версию его причастности.
Оставалась последняя зацепка – видения Лидии, которые я при всем желании не мог игнорировать.
Архивные материалы по Асаду мне удалось достать только благодаря исключительным полномочиям от ордена Пяти. Я долго откладывал их изучение, страшась погружения в кошмары прошлого, но деваться было некуда. Три года назад страшная засуха сделала бесплодными земли Чорногерии, сильнее всего пострадала Мирстена. Вояг Зостич не привык отказывать себе в дорогих удовольствиях, выжимая из несчастных крестьян все соки жестокими поборами, что спровоцировало голодный бунт в Асаде. Пламя мятежа быстро распространилось по всему вояжеству, грозя обернуться переворотом. Вояг заперся в собственном замке, требуя заступничества Святого Престола. Я читал материалы решения и ужасался, чувствуя, как предательский холод подозрения выстуживает кровь. Было выделено зерно из монастырских запасов, которое послали морем. Из казны Святого Престола были выплачены сумасшедшие суммы судовладельцу Остронегу за пять торговых судов с зерном, адмиралу Мирчеву за три корабля сопровождения и… княжьему казначею Витору в счет уплаты долгов вояга. Однако накладные из порта назначения ясно свидетельствовали, что прибыло всего два корабля с зерном. В каком бумажном тумане отписок растворились еще три корабля? Кто мог приложить к этому руку? Оставалось лишь догадываться. Но самое ужасное случилось после прибытия зерна. Самые худшие мои подозрения оправдались. Зерно, раздаваемое через монастыри, оказалось пораженным спорыньей. Поняли это слишком поздно, когда безумие накрыло город и его окрестности. На улицах стали появляться сумасшедшие. Кто-то катался в исступлении, кто-то кидался на других, кто-то просто слонялся без дела, бормоча проклятия, кто-то застывал в одной позе, уставившись невидящим взглядом в пустоту. Сначала безумцев пытались изолировать, но их становилось все больше и больше. Разлагающиеся трупы заполонили улицы города, но их уже было некому убирать. Началась черная лихорадка.
А потом пришла папская гвардия и выжгла все огнем. Асад перестал существовать. Я закрыл глаза, заново переживая весь ужас и отчаяние осажденного города, безумный обвиняющий взгляд главаря мятежников, смерть простых солдат, плен и пытки в застенках, а потом горькое равнодушное желание умереть в церковном госпитале… Но как? Как это могло произойти? Зерно в монастырях всегда хранилось в надлежащих условиях, обрабатывалось и тщательно проверялось. Там просто не могло быть спорыньи, слишком хорошо Святой Престол был знаком с ее опасным коварством. Я лихорадочно зашуршал страницами. Так и есть, зерно было отправлено из монастырей восточных земель, тех самых, которые пожаловали семье Арметино. Совсем рядом с Сайшинскими провинциями гаяшимского ханства…
Перед глазами встали рисунки Тени. Если раньше, пусть с натяжкой, но я мог объяснить видения Лидии болезненно развитой интуицией, помогающей ей увидеть скрытые закономерности и сделать правильные выводы, то сейчас… Приступ у нее случился на корабле, когда она еще не знала, с чем придется столкнуться в столице. Изможденная женщина, пожирающая ребенка, и змеи… почти на каждом рисунке. Лидии становилось все хуже, а я до сих пор не знал, кто она. Колдунья, умело притворяющаяся безумицей, или провидица, которая зрит будущее и прошлое с благословления Единого. Или… или проклятый потомок Шестого? Моя глупая надежда, что в тихой обители ее состояние останется хотя бы без ухудшений, таяла с каждым днем. Стены монастыря не смогут защитить ее от безумного влияния колдуна, но может, приезд Антона поможет ей найти точку опоры.
Трагедия, случившаяся в Асаде, продолжала пожинать кровавую жатву и сегодня. Богопротивное колдовство, творимое в столице, проистекало из тех событий, ответственность за которые так никто и не понес. И я был намерен не только поймать колдуна, но и выяснить, почему так произошло. Прошение Папе было давно готово, хотя я понимал, что кардинал его не одобрит. Я запечатал сургучом конверт и отправился в Священный район.
Трясясь в экипаже по заснеженным улицам столицы, я не переставал размышлять. Ясно, что колдун (или колдунья) движим безумной жаждой мести. Жертвами становились дети всех, кто как-то был причастен к злосчастному зерну со спорыньей. Спорынья… Крохотные черные рожки на одном колоске – и уже надо выжигать поле, чтобы эта мерзость не заразила все посевы. При попадании внутрь спорынья неизлечимо отравляла разум и тело, хотя некоторые отчаянные аптекари и утверждали, что в малых дозах отдельные ее виды могут обладать лечебными свойствами. Если предположить, что жертвам подмешивали в пищу спорынью, то становились понятными и разные симптомы помешательств, и отложенное воздействие на организм. Это объясняло почти все, кроме… органических изменений в телах убитых. И змей. Хоть убей, я не понимал, при чем тут змеи. Да, в окрестностях Асада в изобилии водились гадюки из-за близости Чорнобавой пустоши. Только когда начался голод, съели не только змей, но и вообще всю живность. В любом случае я сосредоточил все поиски на том, где именно жертвы могли съесть отраву. И у меня получилось одно пересечение – ресторация "Пять колосков", чье название говорило само за себя.
Именно в ней заказывали блюда для знатных гостей игорного дома господина Дрозда.
В сгустившейся темноте зимнего вечера ресторация сверкала огнями, щедро освещая узкую улицу Гостевого квартала. Перед ее крыльцом была сложена причудливая мозаика из… раковин устриц, которые считались коронным блюдом заведения. Расторопный слуга распахнул передо мной дверь, впуская в настоящее царство роскоши и умопомрачительно вкусных запахов. Голодный спазм стиснул желудок, заурчавший недовольным зверем. Я проследовал за свободный стол и огляделся. Здание полностью перестроили: просторный зал, высокие потолки, на стенах великолепные зеркала и украшения, все сверкало чистотой и белизной скатертей. В зале было около двух десятков столов, и почти все были заняты почтенной публикой.
Ко мне подошел мальчишка-подавальщик, моментально ошеломив целым списком блюд и диковинных названий. Я поджал губы и заказал… змеиное варенье, чем привел несчастного в настоящее замешательство. Презрительно скомкав в руках салфетку и бросив в лицо мальчишке, я возмущенно потребовал позвать управителя.
– Господин инквизитор желает откушать бэмшин? – лысый господин в строгом костюме склонился в угодливом поклоне.
– Именно, – надменно произнес я. – Только настоящий бэмшин. Из нежного мяса гремучей змеи на углях, с пряным шафрановым соусом и этими… – я щелкнул пальцами, припоминая тошнотворные разглагольствования Лидии, – с лепестками хризантем.
– Осмелюсь заметить, святой отец, что сейчас пост и…
– Я знаю. Мясо ползучих гадов не считается скоромной пищей, так что пошевеливайтесь. Или вы не знакомы с гаяшимской кухней?
Еще полчаса я трепал нервы несчастному, подробно расспрашивая обо всех поварах ресторации под предлогом того, что заведение собирается посетить княжна Юлия, и мне необходимо удостовериться в должном уровне обслуживания. Управитель даже начал заикаться от усердия, предлагая всевозможные яства, пока специально для меня будут готовить бэмшин. Потом я показал княжеские разрешительные грамоты и потребовал предоставить все документы по заведению: список работающих здесь поваров и подавальщиков, имена поставщиков продуктов и приходная книга, за которую пришлось повоевать.
Предстояла еще одна бессонная ночь за изучением материалов.
Офицер Матий, как обычно, застал меня врасплох. У него была удивительная способность вечно оказываться там, где его видеть не желали. Он заглянул мне через плечо и присвистнул:
– Ух ты, титька тараканья, бери вот это, пушистик, не сомневайся, – он тыкнул узловатым пальцем в безвкусное золотое кольцо с крупным камнем. – Точно говорю, не ошибешься.
Я раздраженно отмахнулся от него и виновато покачал головой перед почтенным мастером, пробормотав извинения за бесцеремонность напарника. Переживая из-за воображаемой беременности Лидии и чувствуя себя виноватым перед ней, я тогда ломал голову, что подарить ей на Изморозье. Мне так хотелось увидеть на ее лице счастливую улыбку, а не перекошенный завистью и злобой оскал, когда она чуть не разбила вырезанный для княжны корабль. Но я понятия не имел, что нравится Лидии, в отличие от Юли, с подарком для которой было все просто и ясно. Бродя по торговым рядам Гостевого квартала, я так ничего и не выбрал. Мои терзания не остались без внимания офицера, который быстро вытянул из меня подробности, а после в обычной хамоватой манере хлопнул меня по плечу и посоветовал… цацку подороже. Впрочем, в его циничной отповеди была доля истины – сердце мучительно сжималось, стоило вспомнить алеющее рубинами ожерелье, подарок помчика Овьедо…
– Ваш заказ готов, господин инквизитор, – понимающе кивнул мне господин Лисен и положил передо мной коробочку.
На темном бархате переливался священный символ, многократно отражая дневной свет в россыпи бриллиантов. Я лишь восхищенно выдохнул – отец Софи был настоящим мастером своего дела, сотворив ювелирное чудо по моему скупому описанию.
– Тю, святоша, ну ты и нашел, что девке дарить, – разочарованно протянул сыскарь. – Кольцо надо было брать, кольцо!
– Сколько я вам должен, мастер Лисен?
– Ничего, Кысей. Дай бог вам здоровья.
Я возмущенно запротестовал, но офицер Матий быстро хапнул коробочку, сунул ее мне в руки и потащил прочь из лавки, объявив, что мы и так уже опаздываем. В монастырь, на вскрытие могилы епископа Переграя и лицезрения чуда возвращения святой Милагрос… От удивления я запнулся о порог лавки и чуть не выронил подарок.
Но все мои вопросы остались без ответа. Я подозревал, что офицер и сам не знает, из-за чего шум.
Монастырь заступницы Милагрос был расположен далеко за городом, дорога была неблизкая, но против обыкновения, офицер был немногословен и почти не докучал. Я осторожно поинтересовался у него, как продвигаются поиски Серого Ангела, но он пробормотал что-то маловразумительное, а потом ехидно осведомился, не стыдно ли мне дарить такую дешевку сиятельной княжне. Сообразив, что он просто переводит разговор, я даже не стал его разуверять, что подарок предназначается не Юле.
С Вороньего кладбища открывался потрясающий вид на укутанную снегом столицу, привольно раскинувшуюся у подножия холмов. Только в отличие от столичной суматохи, здесь царила умиротворяющая тишина. Роскошные склепы и скромные церковные могилы хранили имена более славные, чем все ныне живущие. Тени великих ученых, полководцев, святых и просто добрых граждан словно охраняли покой этого места, витая над осыпавшимися цветами и венками. Зачем же потребовалось тревожить могилу преподобного Переграя? Я стряхнул с себя оцепенение и поспешил за офицером. Свежий морозный воздух приятно бодрил, отгоняя прочь дурные предчувствия. Если я не избавлюсь от привычки во всем подозревать проделки Лидии, то скоро превращусь в настоящего параноика. С матушкой-настоятельницей Селестиной не забалуешь, будь ты хоть трижды прожженной интриганкой.
Возле могилы нас уже ждали. Мрачный кардинал Яжинский, отрешенно-спокойный тайный советник Сипицкий и еще двое кладбищенских работяг с лопатами и ломами. Я бросил взгляд на надгробный камень. Смерть епископа датировалась прошлым годом. Я имел смутное понятие о степени разложения тела после годового пребывания в могиле, но тошнота заблаговременно стиснула горло спазмом.
Офицер Матий покосился на меня и протянул спасительную коробочку с мятным маслом. По губам советника скользнула легкая снисходительная насмешка, а вот кардинал потемнел лицом. Я подошел к нему и встал рядом, но он процедил сквозь зубы:
– Что ж вы не подготовились заранее, инквизитор Тиффано? Решили выслужиться перед князем и советником, так уж не разыгрывайте нежный обморок!
– О чем вы?
– За моей спиной занимаетесь старым делом, плетете интриги…
– Я был вправе подать прошение Папе и не собираюсь оправдываться…
– Какое еще прошение? – кардинал повысил голос, уставившись на меня в изумлении, потом оглянулся на невозмутимого советника, кутающегося в теплый плащ, и перешел на зловещий шепот. – Что еще вы натворили? Я знал, что от вас будут неприятности! Знал! Но даже подумать не мог, что вы сунете нос в похищение реликвии и додумаетесь до подобной глупости! Несчастный епископ! К чему этот цирк? Чего вы добиваетесь? Какого демона подослали свою шлюшку в монастырь? И не думайте, что матушка Селестина заступится за вас! Это вам не провинция! Здесь ошибки не прощаются!
Кардинал продолжал гневно плеваться словами, но я его уже не слышал, потрясенно уставившись на важную процессию. Стало понятно, кого ждали рабочие, не смея приступить к вскрытию могилы. Крупная фигура матушки-настоятельницы заслоняла собой спутниц, почтительно шествующих позади нее.
Темные рясы монахинь и лишь одно серое одеяние послушницы с непокрытой головой. Съехавший на плечи платок удерживал вьющуюся толстой змеей белокурую косу. Было странно видеть Лидию целомудренно заплетенной, но сейчас у меня было только одно желание – оттягать неугомонную дрянь за волосы так, чтобы впредь неповадно было. Одного взгляда на поджатые губы и нахмуренный лоб настоятельницы было достаточно, чтобы понять – Лидия в очередной раз отличилась.
– Приступайте! – отрывисто скомандовала матушка Селестина и удостоила меня недовольным взглядом.
Безумица глаз вообще не поднимала, продолжая разыгрывать из себя смиренную послушницу.
Подошедший ко мне офицер спрятал руки в карманы и заметил:
– Да, пушистик, с женщинами ты обращаться не умеешь – это факт…
Промерзлая земля неохотно выпустила из разверзнутой тьмы деревянный гроб с полуистлевшей обивкой. Секундное колебание – и с тихим треском поддев крышку гроба, рабочие обнажили его содержимое. Шумный выдох кардинала, сдавленное ругательство офицера, шагнувший вперед советник и радостное облегчение на лице настоятельницы. Я не смотрел на останки, не сводя глаз с Лидии, которая даже не взглянула на гроб, словно заранее зная, что будет внутри. Она избегала встречаться со мной взглядом, теребя в руках кончик косы.
В гробу лежал обгорелый скелет, сжимающий костлявыми руками… реликвию заступницы Милагрос.
Чудотворная гравюра, изображающая святую со спасенным младенцем на берегу, была безжалостно воткнута прямо в грудную клетку преподобного Переграя. Я вспомнил, откуда мне знакомо его имя – он был церковным обвинителем на суде против шайки Безумных бардов.
– Возмутительно! – прошипел кардинал, угрожающе наступая на матушку Селестину. – Я заново открываю дознание и забираю реликвию. Это улика!..
– Возмутительно то, что Святая Инквизиция не смогла вернуть реликвию в ее законные владения… Или не захотела?., – тон настоятельницы тоже не предвещал ничего хорошего.
– Гравюра издавна принадлежит княжеской семье и должна храниться во дворце, – влез в перебранку советник, за что тут же получил от обоих: взбешенного кардинала и разгневанной настоятельницы.
Но меня их свара мало интересовала, я подошел к Лидии, взял ее под локоть и увел в сторону. Она даже не сопротивлялась, упрямо продолжая молчать.
– Ваших рук дело? Признавайтесь! – я встряхнул ее, но ответа не последовало. – Откуда вы узнали, где реликвия? Хватит молчать!
Я поднял ей голову, удерживая за подбородок, и она наконец соблаговолила взглянуть на меня.
– Милость Единого открыла мне тайное… – едва слышно прошептала Лидия. – Выполняя ваше поручение, я нашла реликвию, господин инквизитор, но теперь собираюсь удалиться от соблазнов светской жизни.
Матушка Селестина разрешила принять мне постриг. Оставьте меня, прошу вас…
– Что? – оторопел я. – Какого демона? Что за нелепость?
– Не стоит поминать всуе врага души человеческой…
Я смотрел на эту покорно склоненную голову, упавшую на лицо прядь волос и припухшие губы, ужасаясь собственным греховным желаниям. Сладкая тяжесть легла на сердце, которое предательски дрогнуло, стоило вспомнить шоколадную горечь на устах. Но глаза…
– Браво, госпожа Хризштайн. У вас почти получилось. Я даже на секунду вам поверил, – насмешливо произнес я, склоняясь к ней непозволительно близко. – Знаете, что вас выдало?
Лидия молчала, но отодвинуться не пожелала.
– Глаза. В них нет должного смирения. Зато есть гордыня и похоть. Но вы старайтесь. В следующий раз у вас непременно получится.
Она подняла на меня искрящиеся злостью холодные глаза и скривилась в усмешке.
– У меня и в этот раз все получилось. Не смейте больше меня донимать.
Лидия развернулась и уверенно направилась к матушке, но тут офицер Матий, как всегда, невероятно вовремя подоспел со своим замечанием.
– Эх, пушистик, надо было тебе и ей побрякушку купить… Глядишь, была бы поласковей…
Безумица застыла, словно вкопанная, потом медленно обернулась. Я проклинал болтливого сыскаря на чем свет стоит, но было уже слишком поздно. Напускное смирение мгновенно слетело с Лидии.
– Действительно… – ее голос дрожал от бешенства. – Что же вы, господин инквизитор, и мне побрякушку не купили?
После кладбища я имел крайне неприятный разговор с кардиналом, который обвинил меня во всех смертных грехах.
Никакие оправдания не принимались, да я особо и не усердствовал. Реликвия заступницы Милагрос оказалась камнем преткновения между монастырем. Святой Инквизицией и дворцом в особе верховного каноника Кирилла. Каждая из сторон непременно желала заполучить реликвию в собственное распоряжение, что приводило меня в полное недоумение. Какая разница, где заступница Милагрос будет дарить свое покровительство людям?
Когда гневные обвинения кардинала иссякли, он раздраженно поинтересовался, откуда я узнал о местонахождении реликвии.
– Просто догадка… – медленно произнес я, гадая, откуда об этом узнала Лидия. – Смерть епископа Переграя выглядела подозрительной, скорей всего, это был не несчастный случай, а убийство, месть шайки Безумных бардов. Вернее, того, что от нее осталось. А более надежного тайника, чем могила преподобного, представить сложно. Ведь тогда столицу перевернули вверх дном в поисках реликвии…
– А она все время была у нас под носом… – огорченно пробормотал кардинал. – Но какого демона ты со своими догадками не пришел ко мне? А послал эту девку в монастырь? Если думаешь, что покровительство настоятельницы поможет тебе выслужиться перед князем, то ты ошибаешься. Селестина действует всегда только в собственных интересах! Как и советник! Не покупайся на доброхотство его верного пса Матия, при случае он сдаст тебя с потрохами…
Мне стало противно, словно я неосторожно влез в гадюшник.
– Я не понимаю, какая разница, ведь реликвию мы нашли…
– Не мы! Не мы, Кысей, а настоятельница… Пусть и с твоей подачи… Только она об этом быстро забудет.
Репутация Святой Инквизиции и так подмочена, а по твоей милости мы только что упустили отличный шанс. Надо попробовать забрать реликвию, это улика. Но тебе я это не доверю… – кардинал перешел на невнятное бормотание. – Инквизитор Чорек… да… а что?.. Воспитанница все же… ей и карты в руки…
– Простите меня, монсеньор, – оторвал я кардинала от размышлений. – Во избежание новых недоразумений сразу извещаю вас о том, что я подал прошение Папе.
– О господи… – простонал он, складывая руки в молитвенном жесте и закатывая глаза. – Господи Единый, чем же я на старости лет так провинился перед тобой?..
– Прошение открыть новое дознание по делу о поставке зараженного спорыньей зерна в Асад. Я считаю, что виновные должны быть установлены и наказаны… – я осекся, потому что кардинал расхохотался самым возмутительным образом.
Я нахмурился и заметил:
– Не вижу ничего смешного в гибели целого города по вине жадных самодуров, которые…
– Кысей… – выдавил старик, – ох, не могу… Ну было же дознание… Ты же читал материалы? Все и так известно. А виновные наказания не понесут, даже если ты достучишься до Единого… Хотя… С твоим-то упрямством…
– О чем вы? Дознание было? Но я не нашел упоминаний…
– Полные записи по голоду и отравлению спорыньей в архивах Ордена… Разве не для тебя их изымала настоятельница Селестина?
– Матушка? – переспросил я, сжимая кулаки так, что ногти больно впились в кожу. – Нет, не для меня.
Кажется, у нее свой интерес, монсеньор…
– Думаешь, она копает под меня? – встревожился кардинал. – Старая перечница!
– Что там было, в тех материалах?
– Хм… Обычное дело. Некоторые вельможи решили нажиться на Святом Престоле. В Асад отправили два корабля с гнильем… вместо пяти… с хорошим монастырским зерном. Излишек продали в Сайшинь и поделили прибыль. Уверяю тебя, когда правда вскрылась. Святой Престол дорого заставил заплатить этих мерзавцев!
– И во сколько же вы оценили человеческие жизни? – рассвирепел я. – Сколько заплатил княжий казначей Витор, опутавший вояга Асада долговой кабалой? Сколько заплатили участники той аферы? Семейство Арметино, продавшее Сы Чину, наместнику Сайшиня, зерно, когда в Мирстене люди пухли от голода?
Сколько заплатили судовладелец Остронег и адмирал Мирчев. привезшие мучительную смерть в несчастный город? Сколько?!?
Лицо кардинала вытянулось, он наконец сложил два и два.
– Ты же не хочешь сказать, что…
– Но змеиный колдун выставил им свой счет! Жизни их детей!
– Подожди, Кысей, ты не понимаешь, политическая ситуация тогда была непростой, мы не могли…
– Ничего не хочу слышать… – усталое опустошение сменило гнев. – Мне нужны все архивы, чтобы понять, кто станет следующей жертвой.
– Они у настоятельницы…
– Тогда я сам заберу их и разберусь во всем. Только не мешайте мне, монсеньор, – я направился к выходу.
– Подожди, Кысей… Ты поосторожней все-таки… Твоего отстранения требует уже не только маш-ун Уль Джен, но и князь Тимофей. Ты хоть знаешь, какие слухи гуляют о тебе и… юной княжне Юлии?
Я застыл у двери, стиснув зубы, потом развернулся к кардиналу.
– И какие же?
– Будто у нее с тобой интрижка… Поговаривают, что она не зря зачастила в монастырь святой Милагрос, грехи отмаливает, а может и что похуже…
– У кого мог повернуться язык сказать подобную мерз… – я осекся, внезапно сообразив, у кого. У кого не язык, а змеиное жало, брызжущее ядом и отравляющее все вокруг…
К повторному визиту в монастырь я подготовился основательно. Не поленился съездить к Нишке и пообщаться с ней, потом посоветоваться с профессором церковного права и поднять архивные материалы на предмет прецедентов. Меня злило, что приходится терять время на подобные глупости и уловки вместо того, чтобы искать колдуна и Серого Ангела. Зато в библиотеку Академии наконец доставили нужную мне ранее книгу с переводом. Я даже не смутился из-за осуждающего взгляда смотрителя, равнодушно сунув ее вместе с остальными книгами по праву и истории святынь. Реликвия заступницы Милагрос практически во всех источниках упоминалась очень кратко, но в одной старой книге имелось довольно странное примечание к ее описанию.
Да видящий скрытое узрит благодать в слезах, да мыслящий запретное проведает путь кустам, да откроются звезды, и погаснет солнце, когда человек достигнет Источника…
Меня зацепило в этой фразе упоминание звезд, потому что на гравюре заступница одной рукой прижимала к себе младенца, а второй сплетала лучи небесных светил, указывая дорогу морякам в неспокойном море. Я не мог отделаться от мысли, что это не просто поэтическое описание, а нечто большее…
Матушка-настоятельница холодно кивнула мне.
– Что привело вас сюда, инквизитор Тиффано?
Я оставил любезности для другого раза и также холодно ответил ей:
– Дела. Я приехал забрать изъятые вами архивы по Асаду.
Настоятельница надменно выгнула бровь.
– Какая напраслина! Могли не утруждать себя дорогой, я собиралась вернуть их завтра, – она подошла к шкафу и отворила его собственным ключом, достав бумаги.
– Зачем вы их забирали? Или вернее, для кого?
– Что за тон, инквизитор Тиффано?
– Вы показали их госпоже Хризштайн? – я старался не выдать гнев, пряча записи в дорожный кофр, но пальцы дрожали.
– Я не обязана перед вами отчитываться.
– Не думал, что этой пройдохе так легко удастся вертеть вами…
– Следите за словами!
– Впрочем, пусть. Я вас честно предупредил о ней, но вы не вняли моим словам.
– Честно? Вы за моей спиной пытались украсть реликвию, подослав сюда свою шпионку! Немедленно покиньте монастырь и больше здесь не появляйтесь.
– Покину. После того, как увижу госпожу Хризштайн.
– Она не желает иметь с вами дел. Она собирается принять постриг и остаться здесь, – торжествующе улыбнулась мне настоятельница.
– Да ради бога, пусть остается и выносит мозги вам, я буду только рад. Но со мной ей встретиться придется. И кстати… Распорядитесь принести реликвию святой Милагрос, ее я тоже изымаю.
– Что-о? Реликвия больше не покинет этих стен ни при каких обстоятельствах!
– Согласно церковному праву, имело место осквернение останков преподобного Переграя, которое является преступлением против веры и подлежит дознанию. Гравюра с изображением святой Милагрос считается уликой, и по параграфу 18 Изложений о правилах ведения дознания должна быть изъята и помещена в хранилище до конца расследования.
– Какая нелепость! Вы не можете.
– Могу, – я спокойно положил на стол перед настоятельницей Селестиной разрешительные грамоты с печаткой ордена Пяти. – И заберу. Так где вы говорите сейчас госпожа Хризштайн?..
Удивительно, но Лидия вместе с остальными послушницами возилась на монастырской кухне. Я некоторое время разглядывал, как она колдует над оранжевой тыквой, что-то из нее вырезая и покрикивая на безропотных помощниц, которые подносили ей и подчинялись. Впрочем, зная безумицу. в этом не было ничего странного, она умела… садиться на голову окружающим. Однако все равно было непонятно, как ей так быстро удалось окрутить настоятельницу. Я стиснул кулаки и направился к Лидии, заступив ей солнечный свет.
– Я предупреждал вас, чтобы вы не лезли в дела дознания.
