Текст книги "Змеиное варенье (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
– Серый Ангел немного занят… Готовится к Изморозью… Вот он тебе передал игрушку, держи…
Жалостливая Тень предусмотрительно прикупила для мальчика деревянную лошадку, размалеванную в яркие цвета. Йоран тут же схватил ее и потерял ко мне интерес.
– Что вы здесь делаете, госпожа Хризштайн? – резко спросил Кысей.
– Что-то случилось, господин Тиффано? – спросила я, спихивая с колен мальчишку. – Йоран, иди погуляй, видишь, дядя инквизитор устал, он весь день гонялся за Серым Ангелом…
– И поймал? – ужаснулся мальчишка, отвлекаясь от попыток отломать лошадке хвост.
– Что ты, милый, конечно, нет. И не поймает никогда…
Странно, но инквизитор проигнорировал подколку, продолжая смотреть на меня с прищуром, потом сказал Иде:
– Госпожа Остенберг, пожалуйста, больше в мое отсутствие никогда не пускайте эту женщину в дом, особенно не подпускайте ее к мальчику… И заберите у него игрушку, когда он уснет.
– Но… – растерялась бедная старушка, – как же так… Почему? Йоран так ждал Лидочку…
– Простите меня, тетушка Ида, – вмешалась я, шмыгая носом, – я же говорила вам, что господин инквизитор… он… он… – я разрыдалась, закрыв лицо руками и уткнувшись ей в плечо.
– Кысенька, ну как вам не стыдно, – укорила его хозяйка, поглаживая меня по голове и успокаивая. – Ну что вы, милая, не убивайтесь так… Он же не со зла, он просто устал с дороги… Сейчас ужин будет, все отдохнут и помирятся…
Инквизитор тихо притворил за собой дверь, оставив нас одних.
С трудом избавившись от навязчивой заботы хозяйки дома, я поднялась по лестнице на второй этаж. Комната Кысея была запертой, поэтому пришлось стучаться. Когда он отворил дверь, я приняла виноватый вид и понурилась.
– Что вам надо?
– Поговорить. Извиниться. Честно. Я все поняла, осознала, была неправа, исправлюсь. Честно, – и пока инквизитор пребывал в замешательстве, я отодвинула его с дороги и прошла внутрь.
Это была краевая комната, свет в которую падал с высокого потолка, из множества маленьких окошек с толстыми стеклами. Узкая кровать, книжные шкафы во всю стену, письменный стол, заваленный бумагами… Но взглянуть на них мне не дали.
– Уходите отсюда, – Кысей попытался выставить меня вон.
– Давайте просто поговорим. Или вам не интересно, что я узнала?
– Господи, как же я от вас устал! – не выдержал Кысей и вдруг сел на кровать, сцепив руки в молитвенном жесте и опустив на них голову.
Я немного опешила от такой реакции, поэтому осторожно присела рядом и уже хотела обнять его, но вовремя отдернула руку. Едва ли он обрадуется. Поэтому я тяжело вздохнула и спросила:
– Опять кого-то убили?
– Нет. Уходите.
– Я не уйду, – упрямо повторила я, – пока не узнаю, что случилось.
Кысей продолжал молчать, невидящим взглядом уставившись на стену напротив.
– Ладно, тогда я расскажу, что удалось узнать мне. Во-первых, Жуан Витор тоже был завсегдатаем в "Золотой лисице". Необходимо проверить, бывали ли там остальные. Вы же справитесь? – я прикусила язык, досадуя на себя за язвительность. – Еще надо непременно узнать, что ел Гук Чин перед смертью. И мне нужен список всех, кто был в заведение в тот день, как и список гостей на поминальном вечере. И еще… В "Золотой лисице" не все чисто. Карты там крапленые, шулерство процветает, заведение явно на откупе у властей, но есть еще кое-то… Скажите, это вы открыли глаза господину Дрозду на неверность его жены?
Молчание затягивалось, и я раздраженно добавила:
– Господин инквизитор, отвечайте, хватит строить из себя мученика, иначе… Иначе я приму приглашение госпожи Остенберг переехать сюда, чтобы учиться у нее кулинарии. Мы будем жить под одной крышей…
Кысей вздрогнул и очнулся из своего странного забытья.
– Достаточно, – он встал и подошел к столу. – Вы отправляетесь в монастырь заступницы Милагрос.
– И не подумаю…
– У вас новое задание, госпожа Хризштайн, и вы не можете ослушаться. Год назад была похищена реликвия святой Милагрос, гравюра с ее изображением. Преступников поймали и судили…
Я скрипнула зубами, припомнив выражение запоздалого удивления на лице церковного обвинителя, когда он получил по голове. Его тело так обгорело, что хоронить было почти нечего… Если бы не Антон, я бы сожгла клятых церковников всех до единого, вместе с их реликвиями, соборами и святынями… Вместе с тем самым Единым, который сейчас тыкает меня, словно слепого щенка, мордой в собственные лужицы… Надо было подчистить за собой еще тогда.
– … но похищенное найдено не было. Главарь банды клялся, что отдал ее заказчику, но его имени он так и не назвал. Возможно, что действительно не знал. Поэтому вы займетесь розыском пропавшей реликвии, отправитесь в монастырь, соберете все сведения, а заодно…
– А как же ваше обещание представить меня княжне Юлии? – горько спросила я. – Почему вы так стремитесь от меня избавиться?
– Я держу свои обещания и уже написал ей. Как только получу ответ, сразу же вам сообщу. Кстати, монастырская выпечка считается одной из лучших, так что у вас будет прекрасная возможность попрактиковаться…
– Очень смешно, – фыркнула я, вставая. – Господин инквизитор, я знаю, что бываю невыносима, но я вам не враг, не надо меня прогонять. Кстати, вы заметили, что я даже не попыталась вас облапать?
– Мне расплакаться от счастья?
– Нет, но вы могли бы похвалить меня за смирение плоти, например… Послушайте, у нас общая цель – найти и уничтожить колдуна. Я же не успокоюсь, пока не раздавлю эту гниду, и вы тоже спать спокойно не сможете. Так зачем городить этот огород с давно забытой и никому не нужной реликвией?
– Демон! Да потому что я за вас боюсь! – вдруг взорвался инквизитор, его отрешенное спокойствие мгновенно исчезло. – Вам все хуже и хуже, но вы упрямо делаете вид, что ничего не случилось! Не лезьте в это дело, ситуация и так накалилась до предела. Отношения с гаяшимцами испортились, они обвиняют князя в смерти Гук Чина и нарушении обязательств!.. – он осекся. – Езжайте в монастырь, пожалуйста, я прошу вас.
Его страх был почти осязаем, горько-кислый привкус на языке и тяжесть на плечах. Но я не собиралась сдаваться.
– Не надо за меня бояться, я сама могу о себе позаботиться. И жалеть меня тоже не надо. Это во-первых. А во-вторых, господин инквизитор, сообщаю вам, что как ваш фамилиар я полностью отработала полученные деньги, часть из которых была, в свою очередь, потрачена на осведомителей из числа старых знакомых. Если хотите поручить мне другое дело, заняв все мое время, потрудитесь оплатить его вперед. Сто золотых, и не меньше. Хотя часть оплаты могу принять… ммм… натурой, так сказать. И в-третьих, настоятельно рекомендую вам разрешить заведению «Золотая лисица» вновь открыться, намекнув хозяину о том, что ждете от него особых услуг. Я считаю, что колдун именно там выбирает жертв, возможно, из числа богатеньких сынков, которые швыряются деньгами. Если умело все организовать, то колдуна можно будет поймать на горячем прямо там.
Кысей неожиданно сделал шаг ко мне и притянул к себе, обняв. Я застыла, чувствуя, что не могу даже вдохнуть, то ли от крепости объятий, то ли от нахлынувшего ощущения отчаяния. Я уперлась лбом в его плечо, чтобы хоть немного отстраниться, и пробормотала:
– Вы решили таким образом предложить мне задаток? Если поцелуете, то так и быть, сделаю скидку…
– Помнится, вы говорили, что чувствуете мои эмоции, – глухо произнес инквизитор, еще сильнее стиснув меня в объятиях. – Я уже не знаю, каким образом до вас достучаться. Уезжайте из города, пожалуйста. Пусть закончится это мерзкое дело, тогда возвращайтесь и изводите меня сколько угодно, но не сейчас…
Было совершенно невыносимо, в груди пекло, словно кто-то заставил меня выпить полынной настойки с перцем.
– Сто золотых, и я вся ваша, господин инквизитор, – выдавила я сквозь зубы. – Или бесплатно, но тогда уже вы весь мой, – я вырвалась от него и многозначительно кивнула на кровать.
– Да, глупо было рассчитывать на ваше понимание… – сказал Кысей с горечью, от которой вдруг свело скулы. – Будь по-вашему.
Он подошел к письменному столу, повернувшись ко мне спиной. Признаться, я растерялась от его неожиданного согласия, торопливо соображая, какое на мне белье, и досадуя, что кровать узкая и тесная. Но тут Кысей развернулся, держа в руке мешочек.
– Здесь сто золотых, берите и уезжайте в монастырь. И чтобы без реликвии не возвращались.
Он вложил мешочек с золотом мне в руку и подтолкнул к двери.
– Откуда у вас деньги? – возмущенно выдохнула я, отчаянно пытаясь придумать, как вывернуться из нежданной западни.
– Пусть вас это не беспокоит. Идите уже…
– Послушайте, да подождите же… А пересчитать? И не надо меня тащить, я все равно останусь на ужин, слышите? Вы же не справитесь сами, ну что за упрямство!..
На ужин я все-таки осталась благодаря госпоже Остенберг, которая решительно вмешалась в попытки Кысея выставить меня за дверь. Скромная вечерняя трапеза прошла, словно в странном сне. Ида и ее муж что-то говорили, шутили, подкладывали мне кусочки повкуснее, неодобрительно косились на хмурого инквизитора и всячески пытались разрядить обстановку. Я печально ковыряла вилкой жареную рыбу, пытаясь придумать, как переубедить Кысея, но так ничего и не придумала. Самое обидное, что я могла хоть завтра вынуть и положить перед ним похищенную реликвию, утерев ему нос, но тогда пришлось бы очень многое объяснять. И еще меня мучил вопрос, откуда у него деньги.
– Господин инквизитор, стесняюсь спросить, а какое у вас месячное содержание? Святой Престол щедр к своим слугам?
– Кысенька, ну что же вы молчите, – заволновалась Ида, когда молчание опасно затянулось. – Не стесняйтесь, я уверена, что…
– Шестьдесят золотых, – тяжело уронил инквизитор, – в отличие от некоторых жадных фамилиаров…
– Вот как… – протянула я. – Ну так правильно же, вы работаете за идею, а они за презренное золото, поэтому и должны получать вдвое больше. Все логично…
Ида негромко засмеялась, но ее смех утонул в громогласном хохоте господин Остенберга. Он вытер слезы и похлопал меня по руке:
– Ох, Лидия, таки повеселили вы старика…
– Нет, в самом деле… – продолжала я капать на мозги инквизитору, решив напоследок ни в чем себе не отказывать, – я считаю, что даже шестидесяти золотых много… Господин инквизитор, вы должны быть счастливы уже самим фактом своего служения Единому, не пятная себя презренным златом…
– Я безмерно счастлив, – процедил инквизитор, обрывая мои разглагольствования. – Господин Остенберг, Ида, простите, но завтра не ждите меня к ужину. Буду в посольстве и вернусь поздно.
– В каком посольстве? – встрепенулась я. – Гаяшимском?
Кысей кивнул и встал из-за стола.
– Мне рано вставать, поэтому я вынужден вас покинуть. Спасибо, все было очень вкусно.
– Что вы там забыли, господин Тиффано? – довольно резко спросила я его. – Не смейте туда…
– Официальный визит, – сухо ответил инквизитор и вышел.
Наплевав на правила приличия, я сорвалась из-за стола за ним. От одной мысли, что этот болван столкнется с хитрозадым Сычем на его территории, мне делалось дурно. Я догнала Кысея уже на лестнице, схватив его за рукав и развернув к себе.
– Не смейте туда соваться! Слышите? Откажитесь, скажитесь больным, придумайте другой повод, но не ходите туда!
– Госпожа Хризштайн, – инквизитор смерил меня холодным взглядом. – Вы не в том положении, чтобы указывать мне, что делать.
– Вы идиот? Вы же не знаете заведенных у них порядков! Гаяшимцы хитры и коварны, вы же сами говорили, что назревает обострение отношений! Вы не понимает, что будете разменной монетой в политической игре?!?
– Вы беспокоитесь за меня? – Кысей удивленно выгнул бровь. – Странная забота, потому что когда я просил вас…
Я толкнула его в грудь и разъяренно зашипела:
– Гаяшимцы ничем не побрезгуют, чтобы добиться своего! А вы будете на их территории, в полной их власти! Вас подставят и заставят работать на них! Почему вас послали с этим визитом? Чья это идея? Кардинала? Он вас подставляет!
– Я встречаюсь с послом Сы Чином для проведения официального дознания по факту смерти его сына. И да, по просьбе кардинала дознание будет проводиться совместно с маш-уном Святого Престола Уль Дженом. Вы еще что-то хотели узнать? Если нет, то позвольте вас покинуть.
– Постойте, пожалуйста! Я… я верну вам деньги и уеду в монастырь, как вы и хотели, только не суйтесь в посольство, прошу вас!
Кысей отрицательно покачал головой, и у меня упало сердце. Я беспомощно сказала ему в спину:
– Тогда хотя бы ничего не пейте и не ешьте там! Ни под каким предлогом, слышите?..
Я была связана по рукам и ногам и дурацким обещанием, и невозможностью самой появиться в посольстве… Сыч всегда играл очень грязно и подло, а сейчас он в бешенстве из-за смерти сына. Ему ведь уже стало известно о результатах вскрытия и неприятном подозрении относительно Гук Чина? Или ему побоялись сказать? Я поежилась, представив реакцию старого ублюдка, особенно если он узнает об этом от инквизитора… В том, что Кысея подставят, я даже не сомневалась. Вопрос был в том, как именно, и что сделать, чтобы обернуть ситуацию против гаяшимцев.
Чтобы я сама сделала, будь я на месте Сыча? Пожалуй, не стала бы мудрить и использовала самое очевидное решение, тем более, что почва была подготовлена… А значит, есть вероятность, что и Сыч поступит также. И даже если он задумал иное, то надо просто подтолкнуть его к этой идее. Мой заказчик из гаяшимского посольства прекрасно подойдет для этой цели… Правда, на репутации Серого Ангела можно ставить жирный крест… Демон, Кыся, почему же ты так дорого мне обходишься?..
Глава 8. Инквизитор Тиффано
С утра пораньше я решил заехать к Лидии и проконтролировать ее отъезд в монастырь. К своему удивлению, от привратника я узнал, что госпожа Хризштайн со служанкой изволили выехать еще до рассвета в неизвестном направлении. Мне оставалось только надеяться, что Лидия сдержит слово и не появится в городе.
Гаяшимский посол обвинил князя и Святой Престол в вероломном пренебрежении обязанностями, нарушении обязательств и смерти его сына, что грозило обострить противостояние при дворе. В дознание по делу гибели Гук Чина пришлось включить благочестивого маш-уна Уль Джена, представителя Святого Престола со стороны гаяшимского ханства, чей сан был равен епископскому. Кардинал Яжинский долго меня наставлял, как себя вести с гаяшимским собратом по вере, не уставая повторять, что инициатива ни в коем случае не должна перейти к Уль Джену. Меня злил и огорчал тот факт, что приходится играть в словесные церемонии вместо того, чтобы заниматься делом, но деваться было некуда. Предупреждение Лидии о коварстве гаяшимцов не стало для меня неожиданностью, поскольку его, слово в слово, уже успел высказать кардинал, сокрушаясь по поводу моей кандидатуры. Однако распоряжение исходило от главы ордена Пяти, и монсеньор был бессилен что-либо изменить. С другой стороны, что мне может грозить, если я буду осторожен?
Перед визитом в гаяшимское посольство я решил заехать в «Золотую лисицу», чтобы проверить слова Лидии. Заспанный хозяин кинулся ко мне, по обыкновению всячески угождая и подобострастно юля, из-за чего после общения с ним хотелось вымыться с мылом, особенно после того раза, как он попытался всучить мне взятку.
– Господин инквизитор, не извольте беспокоиться, все будет сделано, как вам угодно, прошу вас… – он тянул меня в кабинет, подальше от любопытных взоров слуг и охранника. – Садитесь, пожалуйста, сейчас распоряжусь, чтобы приготовили вам завтрак. Что желаете?
– Господин Дрозд, мне нужен список всех, кто был в заведении в вечер смерти Гук Чина, – оборвал я его. – Кстати, по поводу завтрака… Вспомните, Гук Чин обедал у вас?
Толстяк вздрогнул так, что его многочисленные складки заколыхались, волной расходясь от подбородка.
– У нас все свежайшее! Я на своих гостях не экономлю! А для дорогих гостей и вовсе заказываю еду из самых лучших рестораций.
– Что он ел в тот день?
Хозяин наморщил лоб, потом досадливо покачал головой и позвал старшего слугу. Им оказался юркий малый с легкомысленными усиками на смуглом лице, который тотчас все припомнил и отрапортовал, что господин Гук Чин заказывал мясо перепелов под сливочным соусом и печеные яблоки в меду.
– Яблоки? – переспросил я, вспомнив нездоровый интерес Лидии к этому фрукту. – Вы их сами готовили?
– Нет, как можно, ваша святость, – угодливо поклонился тот в очередной раз, что меня уже начинало раздражать. – Заказываем в ресторации.
– Какой?
– "Пять колосков". У них все свежее и вкусное, по рецептам самого княжьего повара! – с затаенной гордостью сообщил старший слуга. – А вы на завтрак что изволите?
– Яблоки в меду, те самые, – неожиданно вырвалось у меня.
В ожидании завтрака я потребовал показать приходскую книгу заведения, чтобы установить, посещали его другие жертвы или нет. Однако хозяин начал мямлить и увиливать, поэтому я решительно пресек его невнятное бормотание словами:
– Господин Дрозд, ведь этот игорный дом на откупе у властей? Тогда вам нечего боятся… кроме меня, конечно же… Если будете готовы к сотрудничеству, обещаю, что ваше заведение откроется в самое ближайшее время…
Толстяк тяжело задышал, потом почему-то фамильярно мне подмигнул и радостно закивал головой:
– Понимаю, понимаю… Все будет в наилучшем виде… Сейчас достану… – он даже руки потер от возбуждения, словно воодушевленный моими словами.
Я погрузился в изучение списка клиентов игорного дома за последние восемь месяцев. Предположение Лидии о том, что жертвы выбираются колдуном в этом заведении, было не лишено смысла. Я действительно обнаружил фамилии Витора и Мирчева в книге. Но среди них не было Лешуа и Остронег, поэтому я захлопнул книгу и спросил у хозяина, смиренно застывшего рядом:
– Вспомните, пожалуйста, и не вздумайте лгать или хитрить. Бывал ли у вас в заведении Виль Лешуа?
Господин Дрозд ответил почти мгновенно и без колебаний:
– Не было такого.
– Хм… А Марина Остронег?
– Она захаживала.
– А почему ее нет в списке?
– Так она не играла. Госпожа Остронег любила смотреть, как играют другие… – хозяин плотоядно улыбнулся и опять потер руки.
– Вы хотите сказать – любила подзуживать на игру других? С кем она приходила?
– Ох, да с разными. Всех, пожалуй, и не вспомню…
– С Мирчевым или Витором?
– Да, с ними тоже приходила.
– К завтрашнему дню вспомните детально, с кем приходила Марина, и составьте мне список. И не забудьте про список всех, слышите, абсолютно всех, кто был в заведении в вечер смерти Гук Чина.
Расторопный слуга успел обернуться в ресторацию и уже доставил блюдо, прикрытое серебряной крышкой. Он поклонился и театральным жестом снял крышку, водрузив его передо мной. Сладкий яблочный аромат печеных яблок смешивался с запахом корицы, меда и еще чего-то незнакомого, против воли возбуждающего аппетит. Я сглотнул голодную слюну и поблагодарил.
– Рекомендую, господин инквизитор, – раболепно поклонился хозяин в сотый раз за это утро. – Очень пользительно для мужской силы, один из рецептов Чжона Орфуа, оригинальная гаяшимская кухня, а они до этого дела охочи…
– Что-о? – я поперхнулся от многозначительного подмигивания толстяка, и терпкая сладость тающего на языке фрукта вдруг показалась отвратительной. – Что вы имеете в виду?
– Да ничего такого… – заюлил господин Дрозд, опуская глаза. – Я же все понимаю, все мы живые люди…
– Гук Чин часто заказывал это блюдо? С кем он обычно приходил? У него был спутница… или спутник?
– Знамо дело, любил он шлюхами побаловаться. Только у меня с этим строго, не жалую у себя продажных девок, не люблю скандалов, а "Храм наслаждений" совсем рядом, моим клиентам их девки по карману… Там и мальчики, кстати, имеются… Они подороже будут, но мелочность не к лицу, верно? – толстяк противно захихикал и опять подмигнул.
Я оторопело смотрел на него, понимая, что сведения о противоестественных пристрастиях Гук Чина вот-вот станут известны широкому кругу, и тогда гаяшимцы… Я тяжело сглотнул и переспросил:
– Вы… знаете?
– Не извольте беспокоиться, я – могила! – господин Дрозд выразительным жестом запечатал себе уста и опять подмигнул. – Только хотел уточнить по поводу госпожи Хризштайн…
Я стиснул в руках вилку и зло посмотрел на толстяка. Вчера у меня получилось запугать его, дав понять, что покойника никто не видел, кроме него, что это лишь плод его больного воображения. Но поведение Лидии в этой версии оставалось слабым звеном, и если он даст себе труд задуматься, то… Надо было срочно переключить его внимание на что-то другое.
– Хорошо, что вы напомнили, – я отодвинул стул, вставая, и угрожающе навис над этим жирным червяком. – О каком таком долге вы вчера говорили? Вы что-то задолжали Гук Чину?
Господин Дрозд даже с лица спал, побледнел и вжал голову в плечи.
– Я… я не помню… Я все понял, я сам… с госпожой Хризштайн… не извольте беспокоиться…
– До этого вы утверждали, что Гук Чин много проиграл. А вчера лепетали, что видели мертвого, и что он пришел за долгом. Как это расценивать?
– Я не в себе был… что вы… я же так… со страху… что покойник мстить пришел… что проиграл…
– Я думаю, мне стоит сообщить о вас в церковную больницу, – задумчиво пробормотал я. – Ваше душевное здоровье внушает серьезные опасения… Покойников видите… Вон даже госпожа Хризштайн это заметила, а она молчать не будет…
Толстяк упал на колени и попытался облобызать мне руки.
– Не извольте гневаться, господин инквизитор… Я все устрою… В накладе не останетесь… Ни вы, ни она… Прошу вас…
Я брезгливо оттолкнул его от себя и напомнил:
– Списки, господин Дрозд. И для вас будет лучше, если вы никого в них не забудете.
До сего дня мне не доводилось бывать в Посольском квартале. Гаяшимское посольство занимало значительную территорию и было скрыто от любопытных взглядов высокой каменной огорожей. Большую часть земли занимал ухоженный парк с несколькими искусственными прудами и ажурными мостиками, соединяющими их в единое целое. Весной здесь, должно быть, было прекрасно, но и сейчас поникшие заснеженные ветви деревьев придавали странное очарование этому месту.
Молчаливый слуга почтительным жестом предложил следовать за ним и повел меня к одному из павильонов – вытянутых одноэтажных домов, настолько хрупких на излете изящных линий, что они казались игрушечными. Маш-ун Уль Джен оказался высоким сухопарым гаяшимцем с непроницаемым лицом. Мы обменялись почтительными, ничего незначащими любезностями, за которыми мне было предложено угощение в виде ароматного чая и засахаренных фруктов. Памятуя слова Лидии, я решительно отказался, сославшись на строгий пост, чтобы не обидеть маш-уна. Церковник вежливо улыбнулся, но настаивать не стал, невозмутимо прихлебывая горячий чай. Я смело ринулся в атаку:
– Достопочтимый маш-ун, предлагаю сразу перейти к делу. Поскольку трагическая смерть Гук Чина является не первой в череде ей подобных, в которых несомненно присутствует колдовское влияние, то дознание будет проводиться под руководством Святого Престола южного обряда. Однако любая помощь и участие с вашей стороны будут приняты с благодарностью.
Маш-ун спокойно улыбался, лишь немного ссутулился и продолжал смотреть на меня. Его невозмутимость несколько обескуражила меня, но я упрямо продолжил:
– А щекотливый момент с богопротивными пристрастиями погибшего…
Спокойствие гаяшимца дало трещину, он поперхнулся чаем и нервно поставил фарфоровую чашку на столик.
– Достопочтимый инквизитор, уверяю вас, это досадная ошибка, которая положила начало ужасному недоразумению между нашими странами. Мужественность благородного Гук Чина, достойного сына великого отца, гаш-и-мана Сы Чина, не подлежит сомнению. И я в смиренной просьбе склоняю голову перед вами в знак доверия к вашей благоразумности.
Речь маш-уна была гладкой, словно шелк, она укутывала так, что к концу фразы успевал забыть ее начало. Я встряхнул головой, отгоняя словесный туман.
– Достопочтимый маш-ун, обещаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы эти сведения не вышли за пределы этого места. Однако, со всем уважением к вашему сану, для проведения дознания мне необходимо установить, с кем встречался Гук Чин, поскольку возможно, что его любовник…
– Вы ошибаетесь…
– Довольно пустых слов. Мне известно, что Гук Чин посещал "Храм наслаждений", где мог встречаться с любовником.
– Благородный Гук Чин был молод и полон мужской силы, и я не вижу в этом ничего дурного, – покровительственно улыбнулся мне Уль Джен. – Святой Престол восточного обряда более терпим в вопросах плотских наслаждений, ибо излишняя застенчивость для мужчины часто становится помехой на пути к совершенству. Уверяю вас, Гук Чин не был мужеложцем.
– Вы будете оспаривать очевидные доказательства, обнаруженные во время вскрытия?
– Достопочтимый инквизитор, мы провели собственное внутреннее расследование, во время которого выяснилось, что Гук Чин действительно получил травму в юном возрасте…
– Обождите, вы имеете в виду, что его кто-то… снасильничал?
Лицо маш-уна на мгновение стало злым и неприятным, но в следующую секунду разгладилось и вновь сделалось невозмутимым.
– Никто бы не посмел совершить такое. Это был ужасный несчастный случай.
– Да нет, постойте… Как это возможно? – я осекся под мрачным взглядом церковника. – Ладно, пусть будет несчастный случай. В любом случае я бы хотел увидеть господина посла и лично задать ему несколько вопросов.
– Конечно, только вам придется немного подождать. Гаш-и-ман Сы Чин занят государственными делами, но он непременно вас примет. Желаете отдохнуть в Шелковых покоях в его ожидании?
Я нахмурился, понятия не имея, что за Шелковые покои, и отрицательно покачал головой.
– Что ж, похвально… Тогда не откажите составить мне компанию в медитативной молитве.
Маш-ун неторопливо встал и пошел, нисколько не сомневаясь, что я последую за ним. Впрочем, отказаться под убедительным предлогом я уже не мог, поэтому двинулся за ним. Мы пошли по ажурным переходам, не укрытых от сильных порывов ветра и крупных лепестков снега в лицо. Глядя на деловито снующих полураздетых рабов и невольниц с закрытыми от постороннего лицами, но с обнаженными плечами и прочими прелестями, я невольно ежился и плотнее запахивал на себе мантию, терзаемый дурными предчувствиями.
Павильон, в который меня привел маш-ун, ослеплял своей изящной роскошью. Стены были выложены искусной мозаикой в светло-зеленых и золотых тонах, а восточная сторона, по обыкновению, представляла собой сплошное окно, щедро наполняющее комнату светом и воздухом. В центре комнаты был круглый бассейн, от которого поднимался теплый пар, насыщенным молитвенными благовониями. Он смешивался с пьянящими ароматами редких цветов в фарфоровых вазах и подхватывался золотыми курильницами. На кипарисовом столике, инкрустированном нефритом, стояла скромная на первый взгляд, но чудовищно дорогая закуска из свежих зимних фруктов и прозрачное вино в хрупких бокалах. Я перевел недоуменный взгляд на своего спутника, но он даже не соизволил что-либо пояснить. Маш-ун ступил вперед и небрежным жестом скинул с себя шелковую мантию, которую тут же подхватил вынырнувший из теней слуга.
– Омовение в горячем источнике перед молитвой способствует очищению не только тела, но и духа, – обронил Уль Джен, обнажаясь до исподнего и скрываясь в исходящей паром воде. – Присоединяйтесь, достопочтимый Тиффано.
– Я предпочитаю воздержаться, – пробормотал я, судорожно раздумывая, что делать. Раздеваться и оказываться в столь уязвимом положении мне совершенно не хотелось.
– Вы отказываетесь разделить обряд молитвенного очищения? – в голосе маш-уна появилась ленивая угроза, он расслабленно прикрыл глаза, погрузившись по горло в горячую воду. Глупо, но мне стало интересно, что он будет делать, если ненароком замочит накрахмаленную шелковую шапочку нежно-лилового цвета, отличительный знак его высокого сана, который скрывал его длинные волосы.
– Молитва – это смирение тела и духа, а не умащение их неуместной роскошью… – неосторожно вырвалось у меня. Разительный контраст с холодом снаружи и удушливым теплом этой комнаты вызвал испарину, я оттер лоб и повернулся уйти.
– Вы пытаетесь оскорбить меня, отвергая обычаи моей страны? Вы осознаете, как это может быть расценено послом?
Я застыл, понимая, что попался. Уход означал разрыв дипломатических отношений с гаяшимцами, но оставаться было опасно… Молодой южанин-невольник почтительно склонился передо мной, готовый принять мою мантию. Я невидящим взглядом уставился на его блестящие темные волосы и худые бледные плечи, пытаясь понять, в чем же подвох. Курильницы? Я втянул воздух, пытливо прислушиваясь к ощущениям. Обычные молитвенные благовония, сладковатой примеси опиума нет. Фрукты и вино? Я не собираюсь их пробовать. Вода? Но церковник первым вошел в купальню, он дышал тем же воздухом, что и я, поэтому дальше стоять столбом было уже опасно. Я неохотно разделся и последовал за маш-уном в горячую воду. Какое-то время молчание успокаивало мой слух, но потом церковник заговорил, не открывая глаз.
– Единый безмерно щедр в своей милости к нам. Горячие ключи, обнаруженные при постройке посольства, позволяют наслаждаться теплом в любое время года. Взгляните на восток, достопочтимый Тиффано. Там, за стеклом, сад и деревья, укрытые снегом, там зима, а здесь вечное лето. Разве это не заслуживает восхищения и вдумчивого размышления в молитве?
– Я безмерно уважаю ваши обычаи, однако…
– Верно, наши обычаи различаются, однако все мы – дети Единого и произрастаем от его питающей веры, как ветви могучего древа. И нет в том беды, что мы, его восточные цветы, тянемся к восходящему солнцу, через красоту и услаждение духа и тела пытаясь познать бесконечность божественного замысла…
Мне вдруг стало безмерно стыдно за свои подозрения собрата по вере в нечистых помыслах, поэтому я честно ответил:
– Это ваше право, достопочтимый маш-ун, поэтому милостиво прошу вас помнить, что лучи восходящего солнца могут быть губительны для нас, его южных плодов, иссушенных на бесконечном пути познания через усмирение плоти.
Церковник негромко рассмеялся и ленивым жестом подозвал слугу, чтобы тот подал ему запотевший бокал.
– Вы мне искренне нравитесь, достопочтимый Тиффано, но я слышу в вашем голосе сомнения. И мне горько, что вы видите во мне погибель… Простите, вино не буду вам предлагать, поскольку вы все равно откажетесь.
Я только сейчас позволил себе расслабить мышцы, чувствуя, как вода смывает тревоги и успокаивает растревоженные раны. Не хотелось думать о холоде и ветре снаружи, как и о той грязи, в которой мне приходилось копаться, но увы…
– Мне бы хотелось понять, зачем вы тратите мое время на обряд очищения, безусловно важный, но не тогда, когда на счету каждая секунда. По горячим следам найти колдуна всегда больше шансов…
