Текст книги "Змеиное варенье (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)
Глава 3. Хризокола
Вдох-выдох… Убью козлину кошачью… Как только вычухаюсь… так сразу и убью… Что же ему все неймется?
– …Да, пожалуй, стоит попробовать…
Как же унизительно!.. Мало того, что Кысей видит меня раскисшую и страшную, как смертный грех, так еще это жуткое ощущение собственной беспомощности… Тошнота подкатила к горлу, а в носу засвербело. Как будто желая еще больше меня унизить, инквизитор подошел и отцепил мою руку от спинки кровати.
– Выпрямитесь. Ноги ровнее, – он удержал меня за плечи, раздражая своей близостью. – Да расслабьте уже руки.
Он свел мои ладони вместе в молитвенном жесте и заставил поднять их над головой. Я чувствовала себя уродцем, выставляемым в балагане на потеху жестокой публике.
– Держите спину ровно, руки не опускайте.
– Может, мне еще молиться прикажете? – выдавила я между вдохами-выдохами.
– Да, можете. Молитва заступнице Милагрос очень удачно попадает под ритмику дыхания. Хотя медитировать можно и без этого. Согните в колене правую ногу.
– Вы издеваетесь?
– Я не имею привычки издеваться над людьми, – серьезно ответил он и постучал меня по колену. – Поднимайте. Это самое простое упражнение в храмовом комплексе для укрепления духа и тела.
– Я упаду, – выдохнула я. – Почему вы не можете просто помолиться за меня… И явить чудо… как на венчании…
– Госпожа Хризштайн, – Кысей не стал дожидаться, присел на корточки и взял меня за лодыжку, – Единый дарует чудо тому, кто сам этого добивается. А вы… Прижмите ступню к внутренней стороне бедра противоположной ноги.
– Чего?!? – возмущенно покачнулась я в этой неудобной позе, но была им удержана. – Вы с ума сошли?
– Секрет сохранения равновесия во взгляде, – невпопад ответил он. – Смотрите вниз. Когда почувствуете себя уверенно, можете поднять глаза и смотреть прямо перед собой. А когда обретете настоящую веру и сможете поднять очи к Единому, то тошнота исчезнет. И не забывайте о дыхании. Я в вас верю, вы сможете.
Инквизитор отпустил меня и убрал руку с талии, а я застыла в нелепой позе, раскачиваясь на одной ноге, с руками, сложенными домиком над головой. Вдруг начали ныть мышцы в спине, о существовании которых я даже не подозревала. Каждый вдох грозил нарушить хрупкое равновесие, его приходилось подгадывать под следующий наклон корабля. Меня душил кашель, но я была намерена держаться до последнего, чтобы не доставить этому небритому убожеству удовольствие лицезреть мое падение. Самое ужасное, что он не собирался уходить, а спокойно уселся в кресло и теперь задумчиво разглядывал меня.
– Прекратите на меня пялиться!
– Я могу уйти, – пожал плечами он, – но вы же сами грозились не отпускать меня до тех пор, пока не пройдет ваш недуг… Так что я лучше подожду…
– Не смотрите на меня.
– Хорошо, – послушно согласился Кысей и отвел глаза. Его присутствие меня раздражало. Раздражал его заросший щетиной подбородок, раздражала нелепая мантия, раздражало сытое самодовольное превосходство, раздражало то, что он даже не замечал качку, раздражало, что он начал листать книги, неосторожно оставленные на секретере…
– Оставьте в покое мои вещи!
– Почему? Вам есть что скрывать? – он пролистал и отложил в сторону справочник по редким ядам и потянулся за книгой Матушки Ген, укутанной в шелк. Если он увидит письмена на ткани, то…
– А вы знаете, кажется, получается, – выдохнула я, с тревогой следя, как инквизитор разматывает шелк. – Особенно, когда я стала соразмерять дыхание в такт более приятному занятию. Зачем представлять море, если можно представить… да, страницу восемь в той книге, которую вы держите в руках…
Кысей недоуменно нахмурился и поспешил раскрыть книгу, даже не взглянув на шелк.
– Это гаяшимский? Вы разве знаете этот язык?
– А зачем знать, если там есть картинки… Восьмая страница, господин инквизитор…
Он послушно пролистал и застыл, уставившись на откровенный рисунок. Стыдливый румянец проступил на его щеках. Кысей возмущенно скомкал страницу в кулаке и вскочил на ноги. Фолиант полетел на пол вместе с шелком.
– Какая гадость! Как вы можете!..
– Почему же гадость, – выдохнула я с облегчением, что опасность миновала, а потом удивленно обнаружила, что тошнота действительно отступила. – Вы же не пробовали. Или я чего-то о вас не знаю?
Он прикрыл глаза на несколько секунд, пытаясь успокоиться, но я не собиралась давать ему такую возможность.
– Хотя неважно. В моем воображении вам придется составить мне компанию в этих… упражнениях. Да, именно так… – я шумно вдохнула воздух и добавила на выдохе, – хотя думаю, что страницы с тридцатой по пятьдесят восьмую мы пропустим. Меня еще немного мутит, и вкус мужского семени на языке едва ли будет способствовать улучшению…
– Замолчите! – рявкнул он, гневно потрясая пальцем у меня перед носом. – Вы не смеете!.. Вы уже забыли собственное обещание?
– А я ничего не нарушаю, – улыбнулась я ему и возвела очи вверх, проверяя, смогу ли удержать равновесие. – Я ведь обещала оставить вас в покое, и я оставила. Но никто не может запретить мне развлекаться с вами мысленно…
– Блуд, пусть даже в мыслях, все равно остается грехом, – процедил он. – Вы настолько жалки и отвратительны, что у меня нет слов…
– Зато у меня есть. Как и обещала. Слова благодарности. Спасибо вам, господин инквизитор, за то, что помогли избавиться от тошноты. А еще за то, что благодаря вам я буду сегодня крепко спать, утомленная…ммм… назовем это медитацией…
Кысей отшатнулся от меня, потом злобно выругался сквозь зубы и выскочил из каюты. Я улыбнулась ему вслед и закрыла глаза, не поменяв позы. И хотя с закрытыми глазами стало сложней, но странная игра удержания равновесия и контроля дыхания меня неожиданно увлекла, позволив хотя бы на время забыть о тошнотворной качке.
Единственное, о чем я пожалела, это то, что выгнала инквизитора слишком рано. Надо было попросить показать еще упражнений. Особенно для лежачего положения. Стоило мне прилечь, как тошнота возвращалась. И все же я не оставляла попыток заснуть, крутилась, пыталась сосредоточиться на дыхании, но сбивалась, когда желудок скручивался в тугой узел при очередном крене корабля на бок. А потом я мстительно решила и вправду представить восьмую страницу с участием господина инквизитора. Дыхание участилось, а в животе потеплело. Конечно, в моих мыслях он был без этой дурацкой щетины и нелепой мантии. Да, лучше в рубашке. Мокрой. Нет, лучше без нее. И с распущенными волосами. Я представила его лицо во всех подробностях, даже крохотный шрам на правом веке, когда Кысей закрывал глаза, такой послушный и ласковый… когда целовал и ласкал меня… Я сама не заметила, как уснула…
…Его губы обжигали мне кожу томительной лаской, терзая мучительным обещанием спуститься ниже, но Кысей вдруг отстранился и стал трясти меня за плечо.
– Проснитесь же!
Я недовольно разлепила глаза. Его лицо вновь обросло щетиной, а на еще недавно обнаженных плечах оказалась мантия. За его спиной маячила Тень. Господи, да что ж за наказание такое! Он теперь даже в мои сны будет вмешиваться?
– Пожалуйста, просыпайтесь. Мне нужна ваша помощь.
– Что за?.. – я не успела договорить, как меня выдернули из кровати и поставили на ноги. – Какого демона вы делаете?..
– Одевайтесь. Давайте быстрее, – Кысей накинул мне на плечи теплый плащ, даже не смутившись моему более чем откровенному вырезу тонкой рубашки, и подвинул мне сапоги. – Тень сказала, что вы можете… Мне надо взломать дверь.
– Вы издеваетесь? – потрясенно выдохнула я, чувствуя, как начинаю звереть. Только мне удалось согреться и заснуть, впервые за эти ужасные три дня, как эта сволочь…
– Каюта госпожи Бергман заперта. Она напилась и не открывает, а ее сын… Кровь в коридоре… И возле двери… Я боюсь, что с мальчиком беда… Капитан отказался помочь… Прошу вас, просто взломайте замок… Ответственность я беру на себя.
Он уже тащил меня к двери, а я захлебнулась от нахлынувшей горькой обиды. Ради какого-то сопляка он разбудил меня посреди ночи? Прервал такие сладкие грезы? Я уперлась в косяк двери.
– Идите к демону в задницу!
Кысей развернулся ко мне, и в тусклом свете светильника я увидела его бледное лицо и глаза, полные отчаяния.
– Я вас прошу, пожалуйста. Не упрямьтесь. Помогите мне. Я боюсь за мальчика.
– Госпожа, пожалуйста, вы же не оставите ребенка в беде… – Тень умоляюще вцепилась в меня.
Я вырвалась из их рук и отступила.
– Я не верю, что вы настолько бессердечны, чтобы отказать, – воскликнул Кысей, вновь ловя меня за запястье.
Я стряхнула его руку и злобно прорычала:
– Вы идиот? Да пустите же! Чем я должна замок взломать? Пальцем?
Я вернулась к секретеру и в темноте да спросонья не сразу нашарила шкатулку с драгоценностями. Зажав в руке шпильку-отмычку, я скрипнула зубами, уговаривая себя, что всего лишь открою им эту клятую дверь и завалюсь обратно спать. У меня обязательно получится еще раз заснуть. А если нет… то Единый видит, в столичном порту по прибытии недосчитаются одного пассажира…
Тошнота опять подкатила к горлу, и я плюнула на приличия и опустилась на колени перед замочной скважиной. Инквизитор нервно топтался рядом и заглядывал мне через плечо. Возле двери действительно были заметны едва различимые брызги крови. Пальцы потеряли чувствительность и плохо слушались, а глаза противно слезились. Кроме того, я никак не могла подцепить язычок из-за качки корабля.
– Прекратите дышать мне в спину! – процедила я, опять упустив язычок.
– Поторопитесь, пожалуйста!
– Заткнитесь! – шумно выдохнула я, а потом задержала дыхание, ухитрившись подцепить язычок замка на очередном завале корабля. Негромкий щелчок, и я распахнула дверь. Меня бесцеремонно оттолкнули с дороги. Инквизитор влетел в каюту, а следом за ним протиснулась Тень. Тяжело опираясь за косяк дверь, я выпрямилась и уже собралась пойти спать, как передумала. Мне пока не заснуть, и кто-то за это должен заплатить. Я зашла в каюту.
Несмотря на заложенный нос, в тесном пространстве ощущался запах мочи и крови. Госпожи Бергман в каюте не было. Зато был ее сын. Мальчишка лежал в койке с побелевшим от боли лицом и тяжело, с хрипом дышал через рот, пуская кровавые пузыри. Его правая рука была выгнута под неестественным углом. Инквизитор склонился над ним, осматривая и проверяя реакцию зрачков на свет, а Тень беспомощно суетилась рядом. Корабль сильно накренился, и я по стене добралась до кресла и упала в него.
– Сломана рука, он без сознания, – пробормотал Кысей и задрал на мальчике рубашку. – Господи! Какая глубокая рана… Тень, бегите за лекарем. Что за чудовищем надо быть, чтобы так избить ребенка…
Он бережно подхватил мальчика на руки, аккуратно поддерживая под голову, и понес прочь, даже не взглянув в мою сторону. Ну просто олицетворение заботы и милосердия, спаситель хренов… Где же он был, когда… Ладно, не он, но где были эти клятые церковники, когда колдун измывался над своими беззащитными жертвами?.. Когда умирала Мари?.. Когда умирала и сходила с ума я?.. Почему до нас никому не было дела?.. Почему никто не пришел и не защитил нас?.. Почему нас не спасли?.. Злые слезы навернулись на глаза, и я привычно разозлилась. Злость всегда спасала от нелепых чувств. Глупо жалеть себя, если можно пожалеть своих врагов. Мертвых. Потом. Когда-нибудь.
Я встала и закрыла дверь каюты, потом огляделась. Меня пошатывало, но ярость уже бурлила в крови опасной силой, туманя разум и отключая чувства. Я сдернула покрывало, которое оказалось слишком тонким. Тогда подушка… Я бросила ее на пол и стала копаться в вещах хозяйки. Платок и тонкий пояс от платья вполне подошли для моих целей. Еще мне было нужно что-то тяжелое… Я попыталась разломать кресло, но оно было слишком крепким, поэтому я плюнула и решила довольствоваться лишь собственным кулаком.
Щелкнул замок, и в каюту ввалилась пьяная госпожа Бергман. Не давая ей опомниться, я схватила ее за волосы и дернула к себе, заломив руку за спину.
– Какого!.. – она пыталась освободиться, но я пригвоздила ее к стене. От нее разило дешевым вином, волосы растрепаны, а платье застегнуто наспех… И такой невыносимо острый запах недавних постельных утех… Сука! Я зарычала от бешенства, подтягивая подушку. Даже это ничтожество нашло себе полюбовника, а мне и во сне не дали развлечься!.. Я стала избивать ее, нанося удары кулаком через подушку и заткнув рот кляпом из платка. Поначалу она хрипела и вырывалась, но когда раздался характерный хруст ребер, заткнулась и заскулила от ужаса и боли. Я так озверела от запаха крови, что уже не могла остановиться, продолжая забивать ее до смерти. В вороте порванного платья мелькнул священный символ, вдруг остудив меня мыслью об инквизиторе. Он может заподозрить неладное, когда ее найдут мертвой… Или вообще не найдут… Демон! Да пошел он!.. Из угла раздалось негромкое хихиканье. Я застыла с занесенным кулаком и ошеломленно оглянулась. На кровати, поджав под себя ноги, сидел магистр Солмир в женском платье. Его смуглое лицо лучилось морщинками, он раскачивался и смеялся, прихлопывая в ладоши от удовольствия. Ты тоже иди к демону в глотку!.. Но ярость уже схлынула, кровавая пелена перед глазами рассеивалась… Я криво ухмыльнулась в лицо своей еще живой жертвы и потрепала ее по щеке, а потом вздернула за шиворот и потащила к секретеру. Я вам устрою такой балаган, вовек не забудете! Смеяться он вздумал!..
– Слушай меня, дрянь. Ты сейчас подпишешь то, что я скажу, и сохранишь себе жизнь, – я швырнула ее в кресло и вытащила бумагу. Пока я наспех писала текст, это ничтожество попыталось уползти. Я перехватила ее уже у порога, присела рядом и ласково заглянула в лицо, задрав голову за волосы.
– Я тебя еще не отпускала. Подписывай.
Я ткнула ее носом в бумагу и сунула в руки перо. Этот кусок мяса всхлипнул и посмел замотать головой. Я склонилась ближе и прошептала:
– Нет? Тогда я сейчас начну ломать тебе пальцы. Один за другим. Сначала на левой руке, а потом на правой, если будешь упрямиться. Начнем?
Она в ужасе завыла и закатила глаза. Когда она вывела неровную подпись, я вытащила шпильку и проткнула ей палец, поставив кровавый оттиск на бумаге, потом проделала то же самое с собой. Был очень большой соблазн придушить эту дрянь, в конце концов, следов на ней не осталось, вскрытие делать никто не будет, а сломанные ребра… Ну мало ли, пьяная была да с лестницы сверзилась… Но я довольствовалась лишь тем, что отрубила ее ударом по затылку, свалила на кровать и вытащила кляп. Несколько секунд я постояла, разглядывая эту потаскуху и прикидывая, не жирно ли ей будет. Но отказать себе в удовольствии уничтожить вместе с ней инквизитора я не смогла. Тем более, что он же все равно не угомонится… Демон с ним!..
Я добралась до своей каюты на одном упрямстве и отчаянном желании упасть в кровать и умереть. Но двери были распахнуты настежь, ярко горели светильники, и доносились приглушенные голоса… Что еще за фокусы?..
– Какого демона здесь происходит?
Инквизитор обернулся ко мне и приложил палец к губам.
– Тише, пожалуйста.
Я оттолкнула его в сторону и окаменела от возмущения. В моей кровати лежал мальчишка, над ним склонился лекарь и накладывал ему швы. Глубокая рана на животе, пятна на моей постели, сладковатый запах крови и лекарств… У меня потемнело в глазах от гнева.
– Какого демона вы притащили его сюда?!? Убирайтесь! Немедленно!
Я рванула к лекарю, но инквизитор заступил мне дорогу.
– Прекратите. У нас не было выхода. Мальчику надо было срочно оказать помощь, иначе он бы истек кровью… Ваша каюта самая просторная для…
– Меня это не волнует! Вон!
– Прекратите вести себя как капризный ребенок…
– Что?!? Ах, капризы? Трое суток без сна – это капризы! А вы… Вас же только этот сопляк волнует! Мало того, что ворвались и разбудили посреди ночи, так теперь еще и каюту заняли… – я всхлипнула и спросила зло, – что, никому нет дела, что я спать хочу?..
– Вы сможете заснуть, зная, что ребенок при смерти?.. – удивленно спросил инквизитор, и это стало последней каплей.
– Да! – взвыла я. – Вон отсюда! Забирайте этого заморыша, иначе я сама его!..
Моя угроза утонула в его ладони, Кысей зажал мне рот и вытащил в коридор, прежде чем я успела опомниться.
– Госпожа Хризштайн, не надо нервничать и злиться. Хотите спать – спите, – он втолкнул меня в свою каюту, выдернул из моих волос шпильку и захлопнул дверь у меня перед носом, закрыв ее снаружи.
Я оторопела настолько, что еще минуту просто стояла, слепо уставившись на дверь. Потом дернула ручку, заколотила кулаком, пнула по двери ногой. Засранец!.. Вышкребок патлатый!.. Злыдень пысюкатый!.. От злости я смела на пол все его книги и шкатулку с письмами, разодрала в мелкие клочья висящую мантию, больно ударилась бедром о край комода, не удержав равновесия при сильном крене корабля, и наконец упала в кровать, зарывшись лицом в подушку. Ко всему прочему, его постель пахла вполне отчетливым запахом молодого здорового мужчины, что заставило меня грязно выругаться сквозь стиснутые зубы. Я все равно засну!.. А завтра он за все заплатит… Это ему надо было ребра пересчитать…
… Мои пальцы зарылись в его густые волосы, лаская и мучая. Я толкнула его на кровать и начала расстегивать на нем рубашку. От его покорной послушности, с которой он медленно гладил мое бедро, задирая юбку все выше и выше, у меня колотилось сердце и дрожали руки. Кысей что-то шептал, а я все никак не могла расстегнуть на нем последнюю пуговицу, чтобы впиться в жадном поцелуе… У меня перехватило дыхание, а скребущий шепот стал громче… Я сделала судорожный вдох и обнаружила, что лежу, уткнувшись носом в подушку, а солнце бьет мне прямо в лицо. Но странный звук не исчез, а стал более явственным. Я скосила глаза на его источник. Словно продолжение сна, Кысей стоял ко мне спиной перед зеркалом и… брился… Я на секунду зажмурилась, пытаясь различить грань между сном и явью, потом опять взглянула на него. Волосы были собраны сзади в хвост, белая рубашка на широких плечах, уверенные движения лезвием… Я какое-то время просто любовалась зрелищем, мучительно желая, чтобы у него дрогнула рука, и он порезался, чтобы можно было слизнуть крохотные рубиновые капли… А потом послать к демону свое обещание и… Я хорошо выспалась и с легкостью бы справилась с ним. Запереть дверь на ключ, толкнуть его на кровать… Будет сопротивляться, можно связать… В своих коварных планах я уже затыкала ему рот кляпом из платка, как Кысей вдруг обернулся и сказал:
– Простите, если разбудил. Надеюсь, что вы выспались. Уже почти полдень.
Я неохотно перевернулась на спину и потянулась. Он отвернулся и продолжил свое занятие, как ни в чем не бывало. Ни один мускул на лице не дрогнул.
– Кстати, ваша каюта уже свободна… – намек в его голосе был довольно прозрачным. – Мальчика перевели в лазарет, его состояние все еще тяжелое, но лекарь дает хороший прогноз.
Я молчала, продолжая откровенно пялиться на него. Он тяжело вздохнул, встретившись со мной глазами в зеркале, и вытер платком остатки мыльной пены с лица.
– Я действительно вам благодарен, что вы помогли мне с мальчиком. Ваше вмешательство спасло ребенку жизнь. Но все же… – он слегка замялся, – может, вы все-таки вернетесь к себе в каюту?
– А мне и здесь хорошо, – мстительно ответила я и еще раз с удовольствием потянулась.
– То есть вы не хотите привести себя в порядок и выйти к обеду? – уточнил он растерянно. – Тень сказала, что вы ничего не ели все это время…
Стоило ему напомнить о еде, как у меня засосало под ложечкой. Пока меня тошнило и укачивало, одна лишь мысль о пище могла вызвать рвоту, а сейчас… Качка была еле заметна, и обычный голод завладел мной, заставив позабыть о другом, не менее жадном…
– Или вас все еще укачивает? – заботливо поинтересовался инквизитор, и я скрипнула зубами, отбрасывая одеяло и садясь на кровати. – Вам помочь?
Я оттолкнула его руку и прошествовала к выходу с гордо поднятой головой, едва сдерживаясь от желания врезать по его цветущей физиономии.
Я жадно уставилась на миску. Холодная солонина и черствая хлебная лепешка вдруг показались чрезвычайно аппетитными. Я цыкнула на Тень, которая пыталась меня удержать, и подтянула к себе миску.
– Госпожа, после долго голодания вам не следует…
Я хищно нацелилась на кусок, но тут миску у меня самым бесцеремонным образом отобрали. Инквизитор подвинул к себе мою порцию и покачал головой:
– Госпожа Хризштайн, потерпите немного. Солонина – тяжелая пища для желудка…
– Это мое! – я вцепилась в миску, но он перехватил меня за запястье и тихо сказал:
– Не позорьтесь, пожалуйста.
Я открыла рот, чтобы высказать ему все, что думаю, но захлебнулась слюной. Невесть откуда взявшийся божественный аромат горячего куриного бульона раздразнил обоняние, и в животе позорно заурчало. Повар поставил перед инквизитором глиняный горшок с бульоном, накрытый хлебной лепешкой, поклонился и сказал:
– Святой отец, если еще что-то будет нужно, вы уж не стесняйтесь.
– Спасибо, – улыбнулся ему инквизитор. – Благослови вас Единый.
Вот значит как… Пользуемся служебным положением… Я стиснула в руке вилку, а потом с силой вогнала ее в стол так, что Тень подскочила на лавке. Инквизитор поморщился и укоризненно спросил:
– Почему вы постоянно злитесь? Это вам. Приятного аппетита, – и подвинул ко мне горшок. – И вознесите молитву Единому за…
Но дальше я его уже не слушала, с жадностью поглощая исходящую паром ароматную жидкость с прозрачными каплями жира и небольшими кусочками куриной грудки и заедая хлебной лепешкой. Никогда бы не подумала, что обычный бульон может быть настолько вкусным… Или я настолько оголодала…
– А почему нам не подают горячее? – возмущенно протянула госпожа Дрозд, сидящая напротив. – Почему нас все путешествие кормят этой отвратительной солониной?
– Госпоже Хризштайн нездоровилось, – спокойно ответил инквизитор, – поэтому повар по моей просьбе и сделал исключение из правил.
Госпожа Дрозд обиженно фыркнула, но осеклась под его взглядом. Я отодвинула от себя пустой горшок и сыто улыбнулась женщине. Странно, но я была почти довольна жизнью. Как же мало нужно человеку для счастья… Выспаться, утолить голод и… развлечься… А за этим дело тоже не стало… В кают-компании появилась госпожа Бергман.
Она была бледна и еле переставляла ноги, правый глаз у нее нервно дергался, руки трусились. Интересно, сколько ребер я ей сломала? Я улыбнулась еще шире, потому что она указала капитану на меня и что-то ему сказала. Капитан нахмурился и угрожающе двинулся в нашу сторону, а инквизитор торопливо поднялся и заступил ему дорогу. Я лениво наблюдала их оживленный спор, раздумывая, как поступить. В животе воцарилась приятная тяжесть, а злость на красавчика прошла. Почти прошла… Все же я не откажу себе в удовольствии потрепать ему нервы, хотя от первоначального плана мне пришлось отказаться… Да бог с ним… Я неохотно встала из-за стола и подошла к ним.
– …Уверяю вас, это совершенно невозможно, – горячился инквизитор. – Госпожа Хризштайн никак не могла этого сделать. Она всю ночь… – он замялся, – всю ночь просидела у постели мальчика. Жестоко избитого этой так называемой матерью!..
Я удивленно подняла брови. Кто бы мог подумать, что Кысей будет меня защищать?
– Это она меня избила! Угрожала! – взвизгнула госпожа Бергман и охнула от боли, хватаясь за грудь. – Я требую…
– Милочка, – перебила я ее, – вы бы пили меньше. Помилуйте, капитан, какая глупость! Вы находите, что госпожа Бергман избита? Я стесняюсь спросить – в каком месте? Где ее синяки и кровоподтеки?
Я широко улыбнулась женщине, прекрасно зная, что не оставила на ней следов.
– Мне тяжело дышать! Она сломала мне ребра! – затравленно отшатнулась от меня госпожа Бергман и схватила капитана за руку. – Похитила моего сына! Я требую, чтобы ее арестовали и вернули мне ребенка!
– Ваш сын в лазарете в тяжелом состоянии, – гневно ответил инквизитор. – Вы сломали ему руку, избили и бросили истекать кровью одного в каюте! И если бы не госпожа Хризштайн…
– Так, тихо! – гаркнул капитан, и в кают-компании мгновенно воцарилась полная тишина, стихли разговоры, и перестала греметь посуда. Теперь уже все смотрели на нас. – Я действительно не вижу на вас следов побоев, госпожа Бергман, поэтому…
– Но у меня сломаны ребра!..
– Не перебивайте меня. Поэтому я не собираюсь никого арестовывать…
– А мой сын?..
– Еще раз прервете меня, сами отправитесь под замок в каюту. Ваш сын в лазарете, можете его забрать. Вопрос исчерпан.
– Нет! – возмущенно вскинулся инквизитор. – Что значит забрать? Она его чуть не убила.
– Господин инквизитор, – капитан побагровел, теряя терпение. – Это не обсуждается. Я все сказал и не намерен больше…
Кысей перегородил ему и госпоже Бергман путь, положив руку на эфес клинка.
– При всем моем уважении, капитан, – дрожащим от ярости голосом сказал он, – я не позволю вам опять закрыть глаза на бесчинства, творимые этой… этой…
Кысей так и не подобрал приличного названия для госпожи Бергман, а капитан угрожающе сощурился и оборвал его:
– Не осложняйте нам всем жизнь, господин инквизитор. Власть Святого Престола начинается в порту, но заканчивается здесь, в море, где я слежу за исполнением закона. Посторонитесь с дороги, иначе отправитесь…
Мне надоела их перепалка, тем более, что гнев и отчаяние Кысея захлестнули меня удавкой, не давая вдохнуть полной грудью.
– Простите, капитан, – влезла я между ними, – но почему вы и господин инквизитор спорите, что делать с моей собственностью?
Капитан недовольно осекся, а Кысей шумно выдохнул.
– Вы о чем?
– Только мне решать, что делать с моим невольником Йораном Бергманом. А вы, капитан, как представитель светской власти княжества здесь, в море, – ввернула я шпильку в его адрес, – обязаны обеспечить мне право свободно распоряжаться этой собственностью.
– Какой еще собственностью? Что она несет? – простонала госпожа Бергман. – Это мой сын!
– Госпожа Бергман, настоятельно рекомендую вам ограничить употребление алкоголя, а то скоро забудете не только, как продали мне сына, но и то, как вас зовут. Вот, капитан, полюбуйтесь, еще вчера она слезно умоляла меня купить ее заморыша, а я, каюсь, сдуру согласилась.
Я вытащила из декольте сложенную пополам купчую и протянула капитану. Он скривился, очевидно, проклиная тот день и час, когда я ступила на борт его корабля, но развернул бумагу.
– Это ваша подпись, госпожа Бергман? – показал он ей купчую.
– Она меня заставила! – взвизгнула та и попыталась выхватить лист из рук капитана. – Избивая и угрожая!..
– Нет, вы подумайте только! – фыркнула я. – Что за наглость! Капитан, согласитесь, это нелепо. За ее мальчишку уплачено очень щедро, я бы сказала, непозволительно щедро. Я отдала за него не просто драгоценность ценой в 520 золотых по оценке мастера-ювелира Софи Бурже, изготовившую браслет, но и очень дорогую мне как память вещь… – здесь я нарочито всхлипнула, наслаждаясь изумлением на вытянувшемся лице инквизитора. Он не удержался и перехватил мое запястье, словно проверяя, на месте ли злополучный браслет. Я так широко ему улыбнулась, что он застыл в недоумении.
– Какой еще браслет? Она все врет, капитан, я требую…
– Замолчите обе! – опять гаркнул капитан, доходя до опасной черты. Он был из той породы людей, которые искренне и пылко ненавидят окружающих по поводу и без. Этот песочно-рыжий здоровяк не выносил женщин на борту, презирал церковников, вынужденно терпел торгашей, но более всего он ненавидел скандалы, которые нарушали его власть в привычном мирке корабля. Поэтому я очень вкрадчиво и мягко предложила ему решение спора:
– Капитан, просто пошлите кого-нибудь в ее каюту проверить мои слова. Я помню, что она спрятала браслет в шкатулку и закрыла ее на ключ.
Он скрипнул зубами и процедил:
– Обе за мной в каюту. Вы тоже, господин инквизитор.
Я попыталась освободить руку, но инквизитор подхватил меня под локоть и потащил за собой. В каюте госпожи Бергман царил беспорядок, но шкатулка была на месте, предусмотрительно спрятанная мною в ящике секретера. Я драматичным жестом указала на нее и покачнулась.
– Простите, мне что-то нехорошо… – пролепетала я, повиснув на руке у Кысея. – Здесь такой ужасный запах… Ах…
Инквизитор был вынужден проводить меня к креслу, где я и развалилась, намереваясь наслаждаться зрелищем в комфорте. Шкатулку вскрыли, и капитан подцепил и вытащил браслет с черным жемчугом. Сощурившись, он поднес побрякушку к лицу и нашел клеймо мастера, потом сверил его с купчей.
– Все сходится, – объявил он.
– Этого не может быть! Она его подбросила! Так нечестно…
– Нечестно поступили вы, госпожа Бергман, – огорченно сказала я и переплела пальцы в замок, смачно ими хрустнув. Женщина побелела и тяжело сглотнула. – Мало того, что продали мне порченый товар, так еще посмели мошенничать и обвинять меня. Поэтому по прибытии в столицу я подам на вас жалобу и стребую возмещения ущерба. А если мальчишка умрет, сумма компенсации будет удвоена.
– Госпожа Хризштайн, – выплюнул сквозь зубы капитан, – не знаю, зачем вам нужен ребенок, но потрудитесь теперь самостоятельно заботиться о вашей собственности. Чтобы больше я о вас не слышал.
Я пожала плечами.
– Да мне он не нужен, просто не смогла отказать господину инквизитору. Он так привязался к мальчику, прямо удивительно. Нет, вы понимаете, я не верю в эти глупые слухи о его пристрастиях, ну вы понимаете, да?.. Уверена, что мальчик просто напомнил ему младшего братишку, в общем, я не смогла ему отказать, – я скромно потупилась, наслаждаясь багровым оттенком лица Кысея.
Капитан хмыкнул, оглядев инквизитора с головы до ног, вернул браслет обратно в шкатулку и вышел из каюты. В комнате воцарилась полная тишина. Я хищно ухмыльнулась госпоже Бергман и встала с кресла. Она попятилась от меня, а я взяла в руки подушку.
– Нет, пожалуйста, нет! – всхлипнула она, отступая еще на шаг и спотыкаясь о койку, потом упала на колени и закрыла лицо руками.
Но развлечься мне не дали. Инквизитор перехватил меня за руку, отобрал подушку и вытащил в коридор. Но я успела бросить напоследок госпоже Бергман:
– Попадетесь мне на глаза – превратитесь в мешок с костями. Раздробленными костями.
Кысей захлопнул дверь и гневно встряхнул меня.
– Вы что творите? Вы ее… в самом деле… избили?..
Я сделала невинное выражение лица и возмутилась:
– Да как вы могли такое подумать? Я…
Но он мне почему-то не поверил, взял за руку и внимательно осмотрел костяшки пальцев.
– Ничего не понимаю… Зачем вы постоянно врете? Зачем эти наговоры? Зачем…
Я придвинулась к нему, с наслаждением вдохнув знакомый, чуть горьковатый запах его кожи, и доверительно сообщила:
– Если бить через мягкое, то следов не остается, даже если ломаешь кости… В гареме восточного хана так наказывали непокорных наложниц, оставляя при этом вполне товарный вид…
