Текст книги "Тавриз туманный"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 74 страниц)

– Ты права, – сказал я, наконец, после продолжительной паузы. – Я виноват перед тобой и клянусь жизнью, что больше это никогда не повторится.

За все время нашего знакомства я никогда не каялся в своей вине перед ней. Мое признание развеселило ее.

– Благодарю! – воскликнула она. – Но теперь уже поздно. Через час я уезжаю из Тавриза.

– Куда?

– Куда? Пока еще сама не знаю, но еду!

– Но что послужило причиной столь поспешного отъезда?

– У меня больше нет надежды на спокойную жизнь здесь! – трагически ломая руки, ответила она,

– Почему?

– Потому что вернулся Рафи-заде.

– Ну и что же? Разве не мы заставили его однажды удрать из Тавриза? Приехал – и пусть! Мы сумеем избавиться от него и теперь.

Немного подумав, она ответила:

– Если даже и так, он может нас погубить. Он прислал мне письмо.

– Где оно?

Мисс Ганна открыла сумочку и достала письмо, написанное по-английски самим Рафи-заде.

"Дорогая и уважаемая мисс!

Годами я странствую, лишенный возможности жить на своей родине. Причину этого Вы хорошо знаете. Я не сомневаюсь, что это случилось не по Вашей вине и не с Вашего согласия. Вы никогда не могли бы быть настолько некультурной. Но возлюбленный Ваш, Абульгасан-бек, за которого Вы собираетесь выйти замуж, сделал меня несчастным, как и многих других. Я слышал, что сейчас в Тавризе воцарился мир и покой и что он Вас уже бросил. Поэтому-то я и вернулся. Хочу отомстить своим врагам, но невольно и Вы пострадаете. До сих пор, заботясь о Вас и Вашем благополучии, я не раскрывал всех секретов и тайн, известных мне. Если Вы хотите избежать катастрофы, все, что Вы знаете о делах Абульгасан-бека, сообщите мне. Я передам Ваше письмо куда следует. Если Вы не сделаете этого, я вас разоблачу, и виноваты в этом будете только Вы. К двенадцати часам завтрашнего дня жду Вашего ответа.

Рафи-заде".

Попросив разрешения у мисс Ганны, я положил письмо в карман. Потом я спросил:

– Из-за этого письма ты решила уехать?

– Я заранее предвижу все, что может случиться и потому уезжаю.

Я задумался. Конечно, отъезд Ганны избавил бы меня от заботы о ней. Но она уезжала не по доброй воле, даже не знала куда. Она удирала от опасности. Моего же положения ее отъезд нисколько не менял, так или иначе мне предстояло столкнуться с Рафи-заде лицом к лицу.

С другой стороны, я знал, что выехать из Тавриза почти невозможно. Все дороги перекрыты жандармерией и царскими войсками. Спасти Ганну можно было только в самом городе. Для этого нужно было опередить Рафи-заде.

Продолжая гладить ее волосы, я говорил:

– Не бойся, мой друг. Оставайся. Твое спасение не в побеге. Ты не должна двигаться с места. Надо бороться, а не поддаваться отчаянию и страху.

– Но что я могу делать? Я, несчастная, одинокая девушка. Кто у меня есть? Американское консульство за меня не заступится. Оставаться здесь, значит очутиться в лапах этой низкой твари.

– Не бойся! Выбрось из головы такие мысли. Тебя защитит рука, способная защитить не только тебя, но и многих других. Встань, пойди переоденься. Перестань грустить, отгони прочь печаль. Я так устал от постоянной опасности, дай мне забыться. Воскреси в моей памяти дни, проведенные с тобой в Ливарджане. Распорядись, чтобы привели в порядок дом, поставили самовар.

Больше года она не слышала от меня ласковых слов. От радости она трепетала, как птичка, не в состоянии отвечать мне. Она встала и вышла в соседнюю комнату.

Прошло немного времени, вошла старая служанка и остановилась передо мной, как вкопанная.

– Можете поставить самовар?

– Да, могу!

– Барышня обедала?

– Утром я ходила на базар, купила все, но она не дала мне возможности приготовить обед. Мы были заняты упаковкой вещей к отъезду.

– Никуда вы не поедете. Приготовьте кушать и подайте чай.

Старушка засияла и, покачивая головой, вышла.

Я сидел один и думал, как избавиться от этого авантюриста Рафи-заде. Если его цель заключается только в том, чтобы сделать американку своей любовницей, это еще полбеды. Можно было бы как-нибудь уговорить, пристыдить, наконец, устрашить его. Но он хотел погубить меня, а заодно и Фриксона. Он мечтал разоблачить нелегальную революционную организацию.

Необходимо было срочно собрать заседание Революционного комитета. Времени было мало. Мисс Ганна к двенадцати часам завтрашнего дня должна была дать ему ответ.

Тем временем отворилась боковая дверь, и вошла мисс Ганна. Она тихонько накрывала на стол. На ней было голубое платье, живо напоминавшее Ливарджанский эйлаг. Еще и сейчас на шелку оставались пятна, немые свидетели девичьих слез, пролитых на заре первой любви.

Служанка принесла обед, приготовила чай. Я как мог старался развлечь мисс Ганну. Постепенно она совсем успокоилась, неплохо поела. В три часа ночи постучали в дверь. Горничная сказала, что приехал фаэтон. Я вышел на крыльцо, объяснил кучеру, что ханум передумала и не поедет, дал ему денег, и он уехал довольный.

В четыре часа утра я поднялся и, прощаясь с Ганной сказал:

– Завтра на работу не выходи, оставайся дома. Ровно в девять часов я приеду, поговорим, что ответить Рафи-заде.

ВОЗМЕЗДИЕ

Шел одиннадцатый час вечера. Мисс Ганна сидела в гостиной. В половине двенадцатого, когда улицы опустеют и огни погаснут, должен был прийти Рафи-заде.

Раздался стук в дверь. Мисс Ганна не думала, что это может быть ее враг, велела открыть. Но старушка-служанка сначала посмотрела в щелку. В подъезде стоял коренастый человек маленького роста.

– Кто там? – спросила она.

– Откройте, мадам, я не чужой, мы знакомы с вашей госпожой.

– Как о вас доложить?

– Меня зовут Рафи-заде. Мадемуазель сама пригласила меня.

– Хорошо. Сейчас доложу барышне.

Она ушла. Несколько минут, проведенные у дверей, показались Рафи-заде вечностью. Ему не терпелось увидеть девушку, о которой он долгие годы вздыхал в ночной тишине.

Послышались шаги, служанка открыла дверь и впустила Рафи-заде. Он отдал ей свертки со сладостями и прошел в комнату. Мисс Ганна встретила его в полной растерянности. Видно было, что она волнуется. Ее била дрожь, она то и дело облизывала пересохшие губы. Казалось, будто она старается что-то скрыть, хочет что-то сказать и не может.

Рафи-заде был поражен. Он надеялся провести с ней ночь, она обещала ему это, а теперь так холодно встретила.

– Случилось что-нибудь страшное? – встревожено спросил он.

Мисс Ганна, едва переводя дыхание, ответила:

– Да... Нет... Возможно...

– Не понимаю. Говорите яснее. Какое событие?

– Боюсь, нам помешают провести время вдвоем.

– Кто помешает?

Мисс Ганна взяла со стола письмо и передала его Рафи-заде.

"Дорогая, очаровательная Ганна! Сегодня в одиннадцать часов вечера, а может быть, и раньше, буду у Вас. Очень хочу Вас видеть и кое-что выяснить.

Абулыасан-бек".

Рафи-заде прочел письмо, отложил его в сторону и спросил:

– Что вы думаете предпринять?

– Я думаю... Мне кажется... Нам надо, не теряя ни минуты, уйти отсюда куда-нибудь, где мы сможем спокойно провести вечер.

– Куда же?

– Куда пожелаете, только чтобы это было приличное место и чтобы мы были наедине.

– Но уже поздно, одиннадцатый час. Ума не приложу, где найти укромное место. Повести вас к цыганкам нельзя, а другого места нет. Если бы у меня был свой дом, я повел бы вас туда. Но я живу у сестры. Туда ехать нельзя. Моя сестра очень набожна, аккуратно совершает намаз, соблюдает уразу и всех немусульман за людей не считает. Мне неприятно жить у нее, но ничего не поделаешь, приходится терпеть.

– Теперь я тоже не смогу жить в этом доме. Я должна переехать. Абульгасан-бек здесь нам покоя не даст.

– О, не беспокойтесь. Во-первых, скоро у меня будет свой дом. Ты только будь моей, а там уж я возьму секретаря американского консула за рога и потребую от него все, что захочу. Ну, а Абульгасан-бека и его друзей нечего бояться, скоро их всех переловят и вышлют в Россию. Завтра я посылаю письмо в консульство, а копию сам передам в жандармское управление. Я уничтожу Абульгасан-бека, а заодно и его любимую Нину.

Услышав имя Нины, мисс Ганна удивленно спросила:

– Кто это "его любимая Нина"?

– Русская девушка, сотрудница русского консульства.

Мисс Ганна была ошеломлена. В голове ее пронеслось:

"Из-за него я отказалась от всего на свете. Бросила отца и мать. Ради него я стала шпионкой, провела множество бессонных ночей. Он обрек мою молодость на муки, а сколько слез я пролила, сколько горя пережила! И что же, он меня обманул? Оказывается, он любит другую, живет с ней, как с женой, а меня использует в своих целях. Вот как!"

Она задумалась, забыв о Рафи-заде. "Нет, больше я не люблю его! Даю слово выкинуть его из сердца, я освобожусь от его гипноза. Семь лет я его беззаветно люблю, мучаюсь, страдаю, а какой прок? Нет, больше не на что надеяться, нечего так переживать! Пусть остается со своей Ниной. Если он придет ко мне еще раз, я прогоню его. Пусть больше не терзает мое сердце, пусть даст мне покой. Если бы не он, не сидела бы я сейчас с таким извергом, как Рафи-заде, моя девичья честь не подвергалась бы опасности. Разве мог бы такой тип, как Рафи-заде, рассчитывать на мою любовь, посягать на мое тело? Почему это произошло? Кто в этом виноват? Он! Это он источник всех моих бед и нечеловеческих переживаний!"

В душе мисс Ганны царило смятение. Был момент, когда она хотела поведать все Рафи-заде, услышать от него слова сочувствия, но потом она сдержалась. И опять понеслись мысли: "Нет, я не должна этого делать. Он подвергал меня опасностям – это верно. Но он же спас меня от верной гибели. Он умный, он все умеет. Он настоящий мужчина, волевой, смелый. Он умеет любить красиво, нежно. Он уважает женщин, в этом его неоспоримое достоинство. А много ли таких мужчин, которые ценят честь и самолюбие женщины? Почему он не любит меня так, как я люблю его?! Интересно, эта самая Нина красива, умнее меня? Или, может быть, он эту несчастную девушку обманывает, как и меня? Необходимо с ним встретиться и все выяснить".

Мисс Ганна подняла голову, посмотрела на Рафи-заде. Он терпеливо ждал, что она скажет.

– Как быть? – спросила Ганна.

– Да вот, все думаю, где бы мы могли побыть наедине.

– Вы верите мне?

– О, конечно, мисс!

– Тогда поедем к одному моему другу в армянском квартале. Не мешало бы вам познакомиться. Хозяин милейший и очень культурный человек. Несколько раз я в этом доме прекрасно проводила время. Там очень уютно. К тому же он умеет хранить секреты. У него прекрасные комфортабельно обставленные комнаты. Словом, все как надо.

Рафи-заде повеселел, но сейчас же задумался. Смущенно глядя на Ганну, он сказал:

– Очень сожалею, мисс, но я не смогу туда поехать. Если бы я заранее знал, я пришел бы с деньгами, а сейчас у меня ничего нет.

– Об этом нечего думать. Там много тратить не придется. У меня найдется, сколько нужно, я сама заплачу. Единственное затруднение – достать фаэтон. Уже поздно. Не знаю, удастся ли?

– Да, это трудно! Пойду поищу, как только попадется вернусь.

– До времени, назначенного Абульгасан-беком, есть еще полчаса. Как вы думаете, успеете?

– Попытаю счастья!

Рафи-заде пулей вылетел из комнаты. Мисс Ганна снова задумалась. Ее терзала ревность. Перед ее глазами проходила вереница уродливых женщин, то низкорослых и неуклюжих, то, безобразно толстых и грубых, то невероятно высоких. Так представляла она себе Нину. Она приписывала ей все отрицательные черты, какие только могла придумать, и жалела, что Абульгасан-бек связал свою жизнь с такой девушкой. Ревность подстегивала ее воображение, и оно с быстротой киноленты развертывало перед ней все новые и новые картины.

Мисс Ганна, как и многие девушки ее круга и воспитания, думала, что красивее, умнее ее нет на свете. И сейчас она вскочила с места и встала перед зеркалом. Вдоволь налюбовавшись своим лицом и фигурой, она воскликнула:

– Не верю, чтобы на свете была еще одна такая красавица, как я. Если он нашел девушку красивее меня, я ему прощу и ревновать не буду. Что ж, на то он и мужчина. Нашел красивее и полюбил. А...

Вдруг она остановилась, как вкопанная. Перед ее мысленным взором отчетливо встала золотоволосая девушка высокого роста. Фигура ее напоминала выточенную искуснейшим мастером статуэтку, а лицо было красиво и очаровательно, как солнце, как цветок, как сама жизнь. Мисс Ганна снова бросилась к зеркалу и стала внимательно вглядываться в свое отражение.

– Да, кажется, она красивее меня, – задумчиво проговорила она.

В этот момент Рафи-заде радостный вбежал в комнату.

– Нам посчастливилось. Недалеко от дома я встретил извозчика. Он готов отвезти нас в армянский квартал, но ждать отказывается.

– Это неважно. Можно будет переночевать там.

– Если так, едем. Фаэтон ждет у дверей.

Через некоторое время они уже стучались в двустворчатую дверь. На их стук никто не отвечал. Рафи-заде начал волноваться.

– Мое счастье, неверное. Опять неудача. Кажется, хозяев нет дома.

– Никогда этого не бывало. В такое позднее время где они могут быть? мисс Ганна постучала еще раз. Немного погодя послышались ленивые шаги.

– Кто стучит?

– Это мы, свои, – ответила мисс Ганна.

Дверь открыл коренастый плотный мужчина в очках. Направив фонарь на мисс Ганну и Рафи-заде, он несколько мгновений разглядывал их.

– Чем могу быть полезен?

Мисс Ганна ответила:

– Пришли к вам в гости. Может быть, примете, мы посидим, немного повеселимся. Хотя и поздно, но мы знаем, что вы человек гостеприимный.

Хозяин впустил их, закрыл за ними дверь и только тогда сказал:

– Добро пожаловать. Сейчас как раз очень удобно. На ваше счастье дома никого нет.

– Нам это и нужно. Моя дама не любит, когда много шума, – заважничал Рафи-заде.

– Можете быть спокойны. Чувствуйте себя, как дома. Тут никто не обидит вашу даму. Сегодня вечером я как раз зарезал ягненка, и вино исфаганское есть, так что не ударим в грязь лицом.

Мисс Ганна ответила:

– Очень вам благодарны. Ваше общество лучше вкусной еды и любых напитков.

– В наш дом не всякий может зайти, – сказал хозяин, освещая фонарем дорогу.

Во дворе была мертвая тишина. Несколько минут пришлось идти по широкой аллее просторного сада. В самом конце его помещался большой дом. Хозяин и гости поднялись по лестнице. На балконе тоже было темно. Сделав ощупью несколько шагов влево, хозяин, наконец, открыл одностворчатую дверь. Гости вошли в слабо освещенный коридор, в конце которого открывалась дверь в зал, залитый ярким электрическим светом. Здесь все свидетельствовало о богатстве и роскоши.

Рафи-заде внимательно разглядывал зал.

– И в самом деле, тут можно хорошо провести время, – проговорил он.

Мисс Ганна усмехнулась.

– Если создадут условия!

В это время вошел Тутунчи-оглы.

– Милую барышню ждет на улице фаэтон. Если хотите домой, пожалуйста!

Рафи-заде будто разбудили от сладкого сна. Он набросился на Тутунчи-оглы:

– А ты кто такой?

– Тот самый, который когда-то сбрил тебе усы*.

______________ * В те времена в Иране мужчины не сбривали усов. Это считалось позором. Насильно сбривали усы врагу, чем наносили ему страшное оскорбление.

Мисс Ганна обратилась к Тутунчи-оглы:

– Я вернусь домой одна?

– Нет, конечно. Сюда вас привез Гасан-ага? – в свою очередь спросил он.

Мисс Ганна повернулась к Рафи-заде:

– Можешь еще раз пожаловаться на свое счастье. Не дают по-человечески провести время. – С этими словами она вышла.

* * *

Через несколько минут я с товарищами вошел в зал. Рафи-заде стоял ни жив ни мертв. Я предложил ему сесть.

– Сегодня, – начал я, – Революционный суд рассматривает твое дело. Ты должен говорить только правду.

Рафи-заде как будто успокоился и хладнокровно возразил:

– Никто не имеет права судить меня. Хозяин этого дома отвечает за мою жизнь. Если со мной что-нибудь случится, он завтра же будет уничтожен. Зарубите это себе на носу.

Хозяин засмеялся.

– Может быть, вы меня не знаете? Вам трудно будет найти меня завтра. Запишите мои имя и фамилию в записную книжку. На том свете ангелы спросят, как вы попали туда, а вы не сможете ответить. Так что запишите: "Меня казнили в доме Аршака Суренянца и послали сюда на вечное поселение". Вместо Ганны будете обнимать ангелов.

Рафи-заде побледнел и, дрожа не то от злобы, не то от страха, повернулся ко мне.

– Разве мало того, что уже несколько лет я лишен работы, своего очага и скитаюсь по белому свету? За какое преступление вы меня судите?

– Мы судим тебя как врага революции, шпиона и доносчика.

– Все, что вы говорите, – ложь.

– Неужели даже перед лицом смерти ты не можешь быть честным?

– Я ничего не знаю!

Я сунул руку в карман, достал листок бумаги и показал его Рафи-заде.

– Это заявление в шпионскую организацию при русском консульстве разве не ты написал? Не ты передал его Эфенди-Багиру? Не твой ли это почерк?

– Да, почерк мой. Я был вынужден написать его, без этого мне не дали бы существовать в Тавризе.

– Для того, чтобы жить в Иране, надо быть царским шпионом? Другого пути ты не мог найти?

– Так уж повелось у меня сначала.

– Кто же в этом виноват? Если бы ты обманным путем не затащил американку в цыганский притон, ты тоже не мог бы существовать?

– К этому меня принудил двоюродный брат Гаджи-Самед-хана Махмуд-хан.

– Где заявление, которое ты собирался подать в царское жандармское управление?

– Я такого заявления не писал.

Я приказал Тутунчи-оглы.

– Обыщи его!

Не успел я проговорить это, как Рафи-заде быстро сунул руку в карман.

– Не надо, не надо обыскивать! Я сам отдам, – он протянул мне заявление.

Его поведение показалось мне подозрительным. Странно было, почему он так поспешил, почему заволновался, услышав мой приказ об обыске. Значит, у него в кармане есть еще что-то. Я повторил свое распоряжение. Тутунчи-оглы стал его обыскивать. В одном кармане он обнаружил браунинг, в обойме которого был всего один патрон. В другом записную книжку, между страничками которой были заложены документы и письма. Мы внимательно проверили их.

Первым долгом мы прочли заявление, которое он сам отдал. В нем значилось мое имя и имена других членов подпольного Революционного комитета. Он собирался выдать нас.

Второе письмо было ответом Сардар-Рашида Рафи-заде. Губернатор подробно описывал в нем нашу деятельность и предлагал ему по возвращении в Тавриз сообщить о нас царскому консулу.

Я спросил:

– Почему ты в течение стольких лет не доносил о нас?

– Я знал, что вы купец и думал, что наказали меня из-за американки. В то же время мне было известно, что вы человек влиятельный. У меня не было никаких документов, которые я мог бы использовать против вас. Но потом мне надоело оставаться на чужбине, а в Тавриз вернуться я боялся из-за вас. Я написал письмо Сардар-Рашиду, в котором рассказал, почему вынужден был эмигрировать, и просил у него помощи. Вы уже прочли, что он мне ответил.

– И ты собирался выполнить его поручение?

– Да.

– Хорошо. А что тебе нужно от американки?

– Я хотел наказать ее за то, что она была с вами в связи и принимала вашу помощь.

– Ты собирался наказать ее тут, в этом доме?

– Я хотел заставить ее провести со мной ночь и получить от нее письменные сведения о вас, чтобы передать консулу.

Все было ясно. Отпустить Рафи-заде на волю было невозможно, это могло иметь весьма тяжелые последствия. Еще утром на заседании Революционного комитета мы приняли решение казнить его и как можно быстрее. Приведение приговора в исполнение было поручено Тутунчи-оглы, Гулу-заде и Аршаку. Не было еще часу ночи, когда, простившись с ними, я вышел на пустынную улицу.

ПОЛКОВНИК БЕРЕЗОВСКИЙ

И переводчик царского консульства Мирза-Алекбер-хан, и Махру-ханум сообщали о создании шпионских организаций. Нина тоже рассказывала, что в консульстве все время царит какая-то суматоха, к чему-то готовятся, то и дело вызывают Сардар-Рашида.

Революционный комитет всеми силами стремился узнать состав этих шпионских организаций, но пока нам это не удавалось.

Вечером я был свободен и решил повидаться с Аршаком Суренянцом. Мы с ним дружили с давних пор. Это был умный, рассудительный и в то же время отчаянно смелый человек. Он был наделен большим чувством юмора. Стоило ему появиться где-нибудь, как тут же все внимание приковывалось к нему. Покойный Саттар-хан очень любил его и нередко в минуты грусти и тоски приказывал своему адъютанту Мирза-Мохаммеду разыскать Аршака. Он, как никто другой, умел и рассмешить, и подбодрить, и пожурить, когда надо, да так, что на него никто не обижался. В суровых сражениях не было лучшего друга и товарища, чем Аршак. Он не ведал страха и частенько говорил, что с того дня, как взял винтовку, ни одна пуля не подводила его. Он был очень образован, владел фарсидским, азербайджанским, русским, английским и французским языками. Несмотря на свою молодость, он знал семь или восемь ремесел, но не пользовался ни одним из них. Он был всегда очень добр к друзьям. Трудно было найти более отзывчивого товарища, но к врагам он был беспощаден.

Аршак был холост. Несколько лет назад он был обручен с очень красивой девушкой из старинной армянской семьи. Незадолго до свадьбы произошел несчастный случай. Один из ее братьев чистил ружье, которое неожиданно выстрелило. Пуля попала ей в грудь и прошла на вылет. Она упала, не успев понять, что с ней произошло. На могиле любимой Аршак поклялся никогда не жениться. Он свято хранил свой обет, ни за кем не ухаживал. Но в интересах дела ему пришлось вступить в фиктивный брак с Ниной, когда они перевозили в Джульфу оружие.

Все свои доходы он тратил на сирот и беспомощных вдов. На его иждивении было девять девочек и одиннадцать мальчиков, лишившихся родителей. Он воспитывал их, как отец, обучал ремеслам, которые знал сам. Он отвел для них часть своего дома, которую мы между собой стали называть приютом для сирот.

Сумерки уже спустились, когда я сел в фаэтон и поехал к нему. Аршак был в приюте. Старушка-воспитательница, увидев меня, сказала:

– Пожалуйста, заходите! Аршак наблюдает, как дети ужинают. Заходите!

Я разделся, оставил пальто и папаху в прихожей и направился в столовую приюта. На мое приветствие дети хором ответили: "Добро пожаловать!"

Аршак пригласил меня за стол. Служанка тут же принесла мне ужин: плов с кишмишом, халву, приготовленную из рисовой муки, масло, сахар и чай. Все было очень вкусно, не удивительно, что дети ели с таким аппетитом.

– На ночь мы им даем легкую пищу, – объяснил мне Аршак.

Выпив чай, дети поднялись из-за стола, выстроились в ряд и хором произнесли: "Да будет здоров наш милый отец!" После этого они разошлись по своим комнатам. Глядя на них, Аршак с улыбкой сказал мне:

– Ну, скажи, где бы я нашел жену, которая родила бы мне двадцать детей?

Я засмеялся, потом спросил:

– Какой национальности эти дети?

– Во всем Иране только эти двадцать сирот не имеют понятия о национальности, – с гордостью ответил мне Аршак.

– Но все же, кто были их родители?

– Семеро из них азербайджанцы, шестеро армян, один еврей, два айсора, один русский, национальности остальных трех ребятишек мы не могли установить.

Аршак провел меня в мастерскую.

– Все они учатся какому-нибудь ремеслу. Они не пропадут в жизни. А когда они вырастут, я помогу им устроиться, девочек выдам замуж, мальчиков женю.

* * *

Когда дети легли спать, мы прошли в комнату Аршака.

– Сегодня в семь часов вечера, – сказал он мне, – я получил письмо от твоих гостей, которых ты привез из Джульфы. Вот, читай:

"Господин Аршак! Очень прошу вас сообщите нам адрес Абульгасан-бека, который был исключительно внимателен к нам и так много для нас сделал. Мы хотим его и Вас поблагодарить лично. После этого мы Вас беспокоить не будем, приехал мой муж. Убедительно прошу выполнить мою просьбу.

Елена Березовская".

Это письмо удивило меня. Я знал, что эта женщина была в разводе со своим мужем. Он бросил их на произвол судьбы и уехал. Что может значить его возвращение к семье? Не иначе, тут кроется какая-то тайна. Аршак разделял мою тревогу.

– Дорогой друг, – обратился я к нему, – я отпустил кучера домой, он должен приехать за мной к часу ночи. Когда появится, попроси его подождать. Я хочу сейчас же пойти к Теймуряну и повидаться с Еленой.

Я быстро одел пальто и вышел.

* * *

Ночь была морозная. Месяц плыл над горами Уджан, Савалан и Сехенд, освещая горемычный Тавриз, хранивший в своем сердце бесконечные тайны минувших кровавых дней. В сиянии луны и звезд все вокруг сверкало бриллиантами, отливало причудливыми красками. Лучи, как шаловливые дети, играли на покрытых ледяной коркой лужах, похожих на зеркало. Красота зимней ночи полонила меня, я забыл все тревоги последних дней и не заметил, как оказался у дома Теймуряна. Вдруг я остановился. У подъезда стоял фаэтон.

Отойдя в сторону, я скрылся за стволом ивы и, не обращая внимания на мороз, оставался там более получаса. Наконец, дверь растворилась, вышли два человека и направились к фаэтону. Лунный свет позволил мне хорошо рассмотреть их. Один, поддерживая другого за локоть, – помог ему подняться в фаэтон. Они попрощались. Я ясно услышал "до свидания", произнесенное по-русски, но с иностранным акцентом. Говорящий не был также ни армянином, ни мусульманином. Возможно, это был англичанин. Когда фаэтон поравнялся со мной, я заглянул внутрь, но сидящего невозможно было разглядеть – поднятый воротник закрывал его. Мне показалось только, что незнакомец был в шляпе.

После того, как фаэтон скрылся, я простоял еще минут пятнадцать, раздумывая, зайти к Березовским или не стоит. Наконец, я сказал себе: "Скрываться мне нечего. Познакомившись с Березовским, я, может быть, смогу что-нибудь выяснить".

Я постучал. Через несколько минут послышался голос Ксении:

– Кто там?

– Ваш попутчик!

Узнав меня, Ксения быстро открыла. Она очень обрадовалась, пожала мне обе руки и тихо сказала:

– Приехал отец. Мама с ним помирилась, а я нет. Потом поговорим. Хотела послать вам письмо. Не доверяйте отцу.

Она прошла вперед и сообщила о моем приходе. Меня встретили, как всегда, радушно, Березовский первый пожал мне руку и сказал по-русски:

– Очень рад вас видеть, я ждал нашей встречи с нетерпением!

Муж и жена подхватили меня под руки и повели в столовую.

Я поздоровался со всеми, справился об их здоровье. Сам Березовский, казалось, от радости не знал, что со мной делать, куда меня усадить.

Когда все расселись, он заговорил:

– Я простой человек. Начал службу рядовым солдатом. Облагодетельствованный его императорским величеством, я прилагал все силы, чтобы оправдать офицерское звание и быть достойным этой высокой чести. Но мне не хватало образования, я стал много читать, изучал историю и быт народностей, населяющих Российскую империю. Восток я знаю очень хорошо. Мне известны все традиции, нравы и обычаи. Я всегда изумлялся щедрости ваших соплеменников, но даже на Востоке я впервые встречаю такого человека, как вы. С первого же дня моего приезда мои домашние не перестают говорить о вашем благородстве, о вашей щедрости. Ведь они жили здесь за ваш счет. Я знаю, что вы защищали их от турок. Сначала я подумал, что вы влюбились в одну из моих дочерей, ведь они красивы, а я знаю, в таких случаях на Востоке не скупятся на траты. Но моя супруга и дочери говорят, что я ошибся. Я вижу, что вы все делали бескорыстно. Я очень благодарен за все ваши заботы, я навеки ваш должник и очень просил бы вас позволить мне возместить потраченные вами деньги. Но я знаю, в вашей стране это не принято, вы богаты, и я не хочу оскорблять вас. Но я всегда к вашим услугам.

Не успел Березовский закончить, как Ксения, не дав мне возможности ответить, перебила меня:

– Когда я ехала в Джульфу встречать мать, я думала, что более несчастную девушку едва ли можно отыскать во всей вселенной. По дороге я встретилась с Абульгасан-беком. Его занимательная и мудрая беседа заставила меня отогнать черные мысли. Он так трезво и умно смотрит на жизнь, что сумел рассеять мой мрачный пессимизм, в моем сердце стала теплиться какая-то светлая надежда.

В ответ на ее слова Березовский сказал:

– Если господин Абульгасан-бек до сих пор не посещал дом, где жили только женщины, не желая возбудить лишние толки, то с сегодняшнего дня он может навещать нас, когда захочет. Наша дверь всегда открыта для вас, мы всегда будем рады вас видеть. Ксения, дочь моя, я надеюсь общество господина Абульгасан-бека заставит тебя забыть все те несчастья, которые постигли тебя в недавнем прошлом.

Елена Константиновна, а за ней и Сильва тоже не преминули выразить мне свое расположение. Необходимо было ответить. Когда Ксения увидела, что я собираюсь что-то сказать, она насторожилась и приготовилась с большим вниманием меня слушать. Она сложила руки на коленях и уставилась прямо на мои губы.

– Люди бывают разные. Иные любят богатство, роскошь, другие преклоняются перед красотой, третьих опьяняют слава, почет, оказываемый им. Но есть люди, которых больше всего на свете радует, когда они протягивают руку помощи другим. Таков и я. Следуя требованиям моей совести, я ищу тех, кому трудно, тяжело, стараюсь помочь им. Когда я вижу их довольными, я получаю моральное удовлетворение. Особенное счастье испытываю я, когда мне удается удержать женщин от поступков, противных их совести, на которые их вынуждает бедность. Мне не нужно за это никакой благодарности. Моя единственная мечта и дальше иметь возможность помогать обездоленным и оскорбленным.

Полковник, тронутый моими словами, прослезился;

– Я вас понимаю! Я от души надеюсь, что когда-нибудь смогу быть вам полезным.

Когда я стал прощаться и хотел уйти, все в один голос просили меня заходить почаще. Ксения пошла проводить меня. Пожимая мне руку, она тихим, едва слышным голосом сказала:

– Завтра в двенадцать часов дня ждите меня у ворот Шамсилимаре.

Я вернулся к Аршаку, рассказал ему обо всем и попросил следить за домом, где живет полковник Березовский.

ШЕЙХ АБУЛЬ-МУАЙЯД

На всех базарах, в мечетях, во всех людных местах ни о чем другом не говорили, как только о появлении двенадцатого имама Мехти Сахибаззамана якобы в течение веков существовавшего в тайне. Это была новая выдумка английского и русского консульств. Им необходимо было оправдать деятельность партии "Интизариюн", проповедовавшей, что вот-вот из небытия появится имам Мехти. В действительности же это была самая настоящая шпионская организация, посылавшая своих агентов в Иран под видом паломничества к гробнице имамов. Ее главная задача заключалась в том, чтобы отвлечь внимание населения от турецко-германской пропаганды против русских, которая в последнее время приняла широкий размах.

Несмотря на неоднократный провал провокаций, основанных на религиозных предрассудках и суевериях, англичане и русские не отказывались от этого устаревшего метода.