Текст книги "Тавриз туманный"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 74 страниц)

– Нина, надо быть немного осторожней. Правда, Ираида не захочет погубить тебя, однако, моя гибель может отрицательно отразиться на твоем положении в консульстве. К сожалению, ты недостаточно осмотрительна.

– Ошибаешься! – горячо воскликнула она. – Вот уже несколько лет, как мы ведем серьезную работу, и я ни разу не была неосторожна. И после всего этого...

– Прекрасно! – мягко прервал я ее. – Не волнуйся, ты и так нездорова. Случай подкарауливает человека, а он зависит от случайных неосторожностей. Как бы ни был опытен мастер, все же и он может допустить некоторые ошибки. Так же и мы. А теперь скажи, где ты хранишь черновик составленной тобой прокламации?

– Среди книг.

– Дай, посмотрю!

Она стала искать. Задумалась, снова начала поиски, но ничего не нашла. Достав из кармана сложенную бумагу, я протянул ей.

– На! – сказал я – Надо быть осторожней! Подобные документы, попав в руки Ираиды, могут погубить всю нашу работу.

– Ираиды?! – поспешно спросила она.

– Да, Ираиды.

– А как же эта бумага попала к тебе?

Я рассказал ей все. Нина побледнела. Некоторое время она стояла растерянно, не зная, что делать.

– Мы погибли! – сказала она печально. – Сардар-Рашид построит свое счастье на нашем несчастье! Это на руку и Ираиде! Скажи, что делать?

– Есть два выхода. Тайно выехать из Тавриза и скрыться или же принять другие, более решительные меры.

– Раз можно принять другие меры, зачем нам покидать Тавриз? Куда мы можем скрыться? Как мы можем бросить работу и бежать? И, наконец, кому мы доверим этого несчастного ребенка?

– Нина, принять решительные меры – это значит удалить из Тавриза напавшую на наш след Ираиду!

Чтобы дать ей обдумать мои слова, я некоторое время молчал. Затем добавил:

– Конечно, Ираиде не удастся погубить меня, так как мне заранее удалось узнать о ее намерениях. Но оставить Тавриз и уехать я не могу. Боязнь за твою судьбу не даст мне покоя! Ты понимаешь, что Махмуд-хан, желая жениться на тебе, не упустит случая и воспользуется этой историей. Если ты согласна на этот брак, ты можешь быть уверена, что тебе никакая опасность не грозит. Завтра утром ты отправишься к Ираиде и скажешь ей о своем согласии стать женой Махмуд-хана. Тогда твоя сестра никому не откроет твоей тайны, я же уеду куда-нибудь и, таким образом, опасность минует.

Говоря это, я рисовал на лежащем передо мной блокноте профиль Нины. Нина же, словно забыв обо всем, погрузилась в глубокое раздумье. Я никогда не видел ее такой серьезной и задумчивой. Перед ней стоял выбор: пожертвовать сестрой или идеей.

Стенные часы пробили три. До утра оставалось немного. Нина подняла голову и, откинув со лба пряди светлых волос, встала:

– Пусть погибает она! Ее жизнь не имеет цели. Она в лагере контрреволюции. Ее гибель будет для нее большим счастьем – она не даст ей пасть еще ниже.

Несмотря на решительный тон и суровость, с какой ока произнесла свой приговор, глаза ее наполнились слезами

– Нина! Ираида простит тебя, вы заживете вдвоем, а я уеду куда-нибудь. Может быть, когда-нибудь мы увидимся. Мы с тобой товарищи. Если не хочешь губить Ираиду – расстанемся.

Нина, как дитя, заплакала навзрыд. Я никак не мог успокоить ее. Склонив голову мне на плечо, она проплакала около получаса.

– У нее скверный характер! – сказала она, немного успокоившись – Я никогда не заплачу о ней. Для меня она давно умерла. Но она хочет погубить и меня. Она хочет продать и меня, как продалась сама. Над этим нельзя не заплакать. Она должна погибнуть! Она враг себе и враг иранской бедноты. Ради личного благополучия она готова продать всех и все. Мы давно должны были вырвать ее из этой жизни. Не знаю, сумеешь ли ты это сделать?

– Может быть, мы сумеем удалить нависшую над нами грозную опасность! сказал я, успокаивая ее.

* * *

Вечерело. Мы совещались с Мешади-Кязим-агой, Тутунчи-оглы и Гасан-агой, как поступить с Ираидой. Было высказано три мнения: Тутунчи-оглы, соглашаясь с мнением сестры Сардар-Рашида, Махру-ханум, советовал отравить Ираиду.

Я решительно отверг это предложение.

– Во-первых, отравление Ираиды возбудит подозрение относительно Махру, и Сардар-Рашид не оставит это безнаказанным. Во-вторых, повар будет арестован и через него дело раскроется. В результате может выявиться наше участие.

Второе предложение внес Гасан-ага.

– Как говорится, отсеченная голова не обмолвится! – "казал он сурово. Самое лучшее поручить это дело мне, и я этой же ночью покончу с ней. Ведь я убил столько контрреволюционеров. Пусть она будет одной из многих.

Мы отвергли и это предложение.

– Сардар-Рашиду небезызвестны разногласия, возникшие между мной и Ираидой в связи с желанием Махмуд-хана жениться на Нине, – сказал я. Помимо того, войти в дом Сардар-Рашида и убить Ираиду, оставив в живых Махру, может возбудить самые различные толки. Есть еще одно соображение против этого предложения – нам не к лицу идти на убийство беззащитной женщины.

Наконец, мы должны принять во внимание, что Ираида – сестра Нины. Правда, Нина, как революционерка, согласится на смерть сестры. Но, если мы убьем Ираиду, Нина будет потрясена. Подобный удар тяжело отзовется на здоровье Нины, нервная система которой и без того основательно потрясена. Мы можем потерять очень ценного, товарища.

После моих слов воцарилось молчание.

– Что же вы предлагаете? – спросил после долгого раздумья Мешади-Кязим-ага.

– Похитить ее и увезти из Тавриза!

– Каким образом? – спросили все в один голос.

– Это предоставьте мне. Вы только укажите, куда ее увезти и где держать.

– Это дело мое, – предложил Мешади-Кязим-ага, – мы возьмем ее в селение Тасвич. Там живет мой брат, там же у меня и сестры.

Предложение Мешади-Кязим-аги было принято. Это был самый удобный выход из положения. Раз Ираида будет находиться в наших руках, мы можем отделаться от нее в любую минуту, если к тому появится необходимость.

По окончании совещания мы поручили Мешади-Кязим-аге этой же ночью выехать в Тасвич, приготовить там все для помещения Ираиды и тайно вернуться обратно.

– Теперь можете разойтись, – сказал я. – Здесь пусть останется один Тутунчи-оглы.

Было ровно без четверти девять. Приближался час прихода Махру. Гусейна-Али-ами и его жены Сарии-халы не было дома. По-моему поручению Мешади-Кязим-ага вызвал их к себе и должен был задержать до двенадцати часов.

– Не пришла! – твердил Тутунчи-оглы, тяжело вздыхая.

Я знал, что с того дня, как Сардар-Рашид был в гостях у Нины, Тутунчи-оглы влюблен в Махру. Однако Тутунчи-оглы, несмотря на молодость, не принадлежал к тем, кто отдается несбыточным мечтам. Он знал, что вдову царского полковника, сестру заместителя губернатора не отдадут за бедного человека.

Вот почему он никому не открывал своей любви. Но его вздохи и беспокойство из-за опоздания Махру ясно говорили о его страстной любви к ней.

– Расскажи, как ты проводил Махру-ханум, о чем вы говорили?

– Ни о чем, – нехотя ответил Тутунчи-оглы. – Так, поговорили немного о том, о сем.

– Например?

– Сначала она спросила: "Ты разве кучер?". Я ответил, что нет.

– Почему же ты правишь? – спросила она.

– Абульгасан-бек хочет сохранить в тайне вашу встречу с ним и потому попросил меня об этом, – ответил я.

– Кто вы ему?

– Брат!

– Родной брат?

– Больше чем родной!

– И вы работаете вместе с ним?

– Да.

Мой ответ, видимо, понравился ей.

– И он, и его друзья – прекрасные люди! – сказала она.

Не доезжая до ворот, она попросила остановить фаэтон, пожала мне руку, и мы расстались.

– Передайте мой привет Абульгасан-беку! – сказала она.

Тутунчи-оглы на минуту умолк, затем, глубоко вздохнув, продолжал:

– Где же она? Почему не идет?

– Ты любишь ее? – прямо спросил я.

– А что пользы, если и люблю?

– Может быть, и она любит тебя?

– Так скоро?

Не отвечая на вопрос Тутунчи-оглы, я принялся расхваливать Махру.

– Она революционерка. И нас она уважает. Ее единственный недостаток в том, что она сестра Сардар-Рашида.

– А мне кажется, что она вовсе не революционерка, – возразил Тутунчи-оглы. – И уважает она нас не потому, что мы революционеры.

– А почему?..

– По двум причинам она сближается с нами. Первая из них: ее национализм, а вторая – ее ненависть к Сардар-Рашиду. Тут я должен заметить, что, по моему мнению, Махру-ханум вовсе не сестра Сардар-Рашида. По характеру, по взглядам, по наружности она никак не похожа на сестру сардара.

В это время раздался тихий стук. Тутунчи-оглы бросился к дверям и через минуту вошел в комнату с Махру-ханум.

– Разрешите снять чадру! – сказала Махру, здороваясь.

Тутунчи-оглы аккуратно сложил чадру на диване. Мы усадили Махру за чайный стол.

– Будут ли у нас тайны от Тутунчи-оглы? – незаметно для него спросил я ее.

– Если вы доверяете ему, то нет! – тихо сказала она. Никогда не улыбавшаяся Махру и на этот раз была грустна. Скорбь была к лицу этой печальной женщине. Она придавала ей такое величие и благородство, что, казалось, эта женщина создана для мук и скорби. Ее сосредоточенность, величие и глубокая печаль обладали силой, способной в каждом возбудить глубокую симпатию и уважение. Мы молча сидели перед ней, ожидая когда она сама заговорит. Наконец, она подняла свою прекрасную голову.

– Дело обстоит так: Ираида требует у меня эту бумагу, она грозит сообщить обо всем мужу и консулу. Но я знаю, что она не скажет консулу, так как боится за участь Нины.

– Будете ли вы до конца принимать участие в нашей работе? – спросил я.

Мой вопрос смутил ее. Ясно было, что она не ожидала его. Овладев собой, спросила:

– В чем заключается ваша работа?

– Наша работа поможет вам достигнуть ваших самых сокровенных желаний!

– Обещаю. Меня с вами связала серьезная тайна. Может быть, я не совсем ясно представляю, в чем ваша цель. Я только поняла, что вы сторонники беззащитных, и это я разделяю с вами полностью. Разве я не доказала свою преданность в служении этой цели?

– Доказали. Вот почему я повторю то, что только час тому назад говорил о вас сидящему здесь товарищу. Вы мать сынов и дочерей, которые первые разорвут цепи рабства Вы должны хорошо подумать и понять это и с душой принять участие в нашей борьбе за свободу. Вы должны, знать и то, что в нашем деле порой брат вынужден идти на брата.

Махру тотчас поняла мой намек.

– Я понимаю, что вы хотите этим сказать! – и добавила решительно: – У меня нет братьев. Сардар-Рашид вовсе не брат мне!

– Правда?

– Правда. Я стала считаться его сестрой в результате кровавой трагедии. Если это вас интересует, я могу рассказать вам.

– Говорите.

– Мой отец был садовником у отца Сардар-Рашида. Мне было тогда семь лет. Каждый раз, спускаясь в сад, хозяин здоровался со мной и с мамой, справлялся о нашем здоровье и часами беседовал с нами. Отцу моему все это не нравилось. Мама тоже советовала ему переехать оттуда, и мы решили уехать. Это было осенью. Мы собирались покинуть Ардебиль и переехать в провинцию Мехревдан. Была глубокая ночь. Но отец Сардар-Рашида подослал людей, и отца моего убили в дороге, а нас вернули в Ардебиль. Убийца моего отца продолжал приставать к матери. Тогда она отправилась с жалобой к мучтеиду Мирзе-Алекперу. Он посоветовал матери выйти за хозяина замуж. Мы ничего не могли сделать. Наконец, несчастная мама вынуждена была выйти за убийцу своего любимого мужа.

Я жила вместе с матерью. Мать умерла, умер и этот негодяй. Я же осталась там, так как у меня никого на свете не было. Я думала, что Сардар-Рашид, правитель Ардебиля, человек богатый и ни в чем не нуждающийся, в память своего отца и моей матери, намерен оставить меня у себя, как свою сестру. Однако я ошиблась. По приезде в Тавриз он начал вести себя в отношении меня крайне бесчестно. Раз ночью он пытался проникнуть в мою спальню. Я закричала. На мой крик проснулась его жена, но и она не пришла мне на помощь, так как он успел развратить и ее. Ведь красующийся на его груди орден Белого Орла он получил от русского правительства в уплату за свою жену. Вы же знаете, что до женитьбы на Ираиде, он свою первую жену возил в сад Шахзаде к русским чиновникам. Наконец об этом узнали ее братья, приехали и забрали сестру. Сардар-Рашид не оставлял меня в покое. От страха я не могла спать по ночам. Он с первых же дней выгонял из дома служанок, когда те пытались помочь мне. В последнее время я держала при себе склянку с сильно действующим ядом. Как только он подходил ко мне, я вынимала склянку и подносила к губам, и он отходил от меня.

Он не сумел обесчестить меня и потому в наказание решил выдать меня за нелюбимого, презираемого мной человека. Это был вечно пьяный казачий офицер. Он был начальником охраны консульства. Сардар несколько раз приводил его в гости и, оставляя нас наедине, сам уходил... Раз офицер захотел обесчестить меня, я бросила в него бутылку и стакан и убежала. За это Сардар-Рашид избил меня. Несколько дней он держал меня запертой в темной комнате.

На брак со Смирновым меня вынудило невыносимое положение, в котором я находилась. Смирнова я видела несколько раз. Он прекрасный человек. Ведь не обязательно, чтобы девушка выходила замуж за любимого человека, так и мне не обязательно надо было выходить за Смирнова. Я сделала это только для того, чтобы защитить свою честь от Сардар-Рашида и пьяного казачьего офицера. Однако я все еще не была избавлена от посягательств сардара. Он не прекращал своих гнусных попыток.

Он стремился совратить и приучить к беспутству не только меня, но и Ираиду. Он знакомил ее с царскими офицерами. И хотя Ираида пока не позволяет себе ничего, но, в конце концов, он и ее принудит стать такой, какой сделал первую жену.

Я и Тутунчи-оглы внимательно слушали Махру. Несколько минут мы молчали, не в силах прийти в себя от потрясающего впечатления, произведенного ее рассказом. Ее сообщение о том, что Сардар-Рашид пытается развратить Ираиду, также заставило меня глубоко призадуматься. Как бы то ни было, она была сестрой Нины.

Успокаивая Махру, я начал говорить ей об избранном нами пути, о том, что нашей идее служат самые честные и порядочные люди.

– Если вы действительно болеете душой за наших женщин и хотите избавить их от покушений бесчестных правителей и помещиков, вроде Сардар-Рашида, присоединяйтесь к нам! – обратился я к ней.

В заключение я дал ей обещание.

– Прежде всего я постараюсь освободить вас из рук Сардар-Рашида. Вы будете жить свободно и вместе с любимым человеком сумеете создать свою жизнь.

В глазах Махру блеснул луч надежды. Лицо ее, постоянно замкнутое скорбью, мгновенно удовлетворенно засветилось.

– Я к вашим услугам! – воскликнула она взволнованно.

Я тотчас перешел к деловому разговору.

– Кто ночует в доме Сардар-Рашида?

– После десяти часов вечера служанки и повара расходятся по домам. Дома остается только одна старушка обслуживающая Ираиду.

– Есть сторож во дворе и у ворот?

– Нет.

– Спите ли вы с Ираидой в одной комнате?

– Нет, у каждой из нас своя комната.

– А где спит старушка-служанка?

– В маленькой комнатушке, около кухни.

– Если запереть снаружи дверь ее комнаты, может ли служанка выйти через другую дверь?

– Нет, эта комнатка не имеет даже окна.

– Очень хорошо! Как вы проводите вечер?

– К десяти часам вечера мы ужинаем, пьем чай и занимаемся мелкой домашней работой. В десять часов Ираида удаляется в свою комнату, ложится в постель и читает. А я беседую со старушкой и в двенадцать ложусь спать.

– Сможете ли вы в час ночи оставить все двери открытыми?

– Да, смогу. Это вполне возможно.

– С этим кончено. Только имейте в виду, что все должно быть в полной тайне.

– Об этом не беспокойтесь. Но только обещайте вырвать меня оттуда!

– Не сомневайтесь в этом. Завтра в два часа ночи вы должны ждать меня там.

В одиннадцать часов, когда Махру-ханум собралась домой, снова заложили экипаж. Тутунчи-оглы поехал проводить ее. Дома никого не оставалось.

Нина вышла из-за портьеры.

– Я считаю эту ночь второй частью "Тысяча и одной ночи", – сказала она, присев к столу. – Я не хочу верить своим ушам. Теперь я убедилась, что эта женщина никому не откроет нашей тайны. Похитив Ираиду, ты можешь сохранить нашу организацию и оградить честь моей сестры. Ах, Ираида, как она низко пала! – добавила она после небольшого раздумья.

В двенадцать часов я проводил Нину домой.

Расклеенные по городу прокламации, обострение отношений между консулом и Гаджи-Самед-ханом и бессилие последнего вскрыть нашу подпольную организацию, приближали последние дни властвования Гаджи-Самед-хана. Он снова заболел и никого не принимал. Планы царского консула оставались неосуществленными. Консул возлагал все свои надежды на Сардар-Рашида.

Нина сообщила, что сегодня в два часа дня из консульства отправлена в Савуджбулаг телеграмма, вызывающая Сардар-Рашида.

У нас все было готово. Еще до приезда сардара в Тавриз Ираиду мы могли перевезти в новое жилище. Увезти Ираиду в селение Тасвич должны были Тутунчи-оглы и Мешади-Кязим-ага.

В девять часов вечера я получил записку от Ираиды.

"Дорогой Абульгасан-бек! Завтра жду вас к себе на обед. Я должна поговорить с вами по весьма серьезному вопросу.

Ифтихарус-султан Ираида".

Эта подпись меня рассмешила. Ираида подписала записку титулом, который обычно присваивается женщинам, принадлежащим к родовитой иранской знати. Без сомнения, титул этот был пожалован ей Гаджи-Самед-ханом по ходатайству Сардар-Рашида.

Было совершенно ясно, с какой целью госпожа "Ифтихарус-султан" приглашает меня к себе на обед.

Ночью, в половине второго, я, Тутунчи-оглы и Гасан-ага вышли из дому. Гасан-ага должен был править экипажем и остановить его у ворот Сардар-Рашида. На случай, если потребовались бы объяснения относительно фаэтона, Гасан-ага должен был ответить: "Изволил прибыть его превосходительство Сардар-Рашид". Тутунчи-оглы с бомбой в руке поручено было стать во дворе, чтобы помешать посторонним проникнуть в дом. Я же должен был войти в дом, взять Ираиду, вывести и усадить в экипаж.

Ровно в два часа мы остановились у ворот дома Сардар-Рашида. Махру-ханум оставила ворота открытыми. В ожидании нашего прихода, она взволнованно ходила по балкону.

Поднявшись на балкон, я едва слышно поздоровался с ней и пожал ей руку.

– Кто дома?

– Будьте спокойны, никого.

Через переднюю мы прошли в зал, где слабо светила лампа. Осмотрев все выходы из зала, я задвинул наружный засов на дверях комнаты служанки. Затем Махру-ханум указала мне дверь в комнату Ираиды. Закутанная в черный шелковый халат Махру двигалась, как призрак. Ее осторожная поступь, шуршание ее шелковой одежды среди окружающего мрака придавали необычайный, фантастический вид.

Перед дверьми спальни Ираиды она, остановившись, выжидательно посмотрела мне в лицо. Я рукой сделал ей знак удалиться, но она не уходила. Она хотела мне что-то сказать.

– Ираида не должна видеть вас! – сказал я ей шепотом. – Пойдите в свою комнату. Пусть утром откроют и выпустят вас из вашей комнаты. Тогда ни Сардар-Рашид, ни окружающие ни в чем не заподозрят вас.

Она все еще продолжала стоять, не сводя с меня взгляда.

– Медлить нельзя! – сказал я решительно. – Фаэтон стоит у ворот. Если вы не чувствуете в себе смелости сохранить эту тайну, идите и заприте ворота за мной и никому не говорите о том, что я был здесь! Сохраните хотя бы эту тайну.

– Постойте! – сказала она, когда я направился обратно в переднюю. – Мое колебание вызвано не боязнью. Вы должны дать честное слово, что возьмете меня из этого дома.

– Обещаю вам, что я не оставлю вас здесь!

Мой решительный тон успокоил Махру. Она прошла в свою комнату, и я запер за ней дверь снаружи.

Затем я подошел к двери Ираиды. Мне было трудно переступить через порог ее спальни. Это не было страхом, но мне было совестно, так как из-за жары Ираида сбросила одеяло. Свет горящего у ее изголовья ночника, хоть и слабо, освещал ее наготу. Книга, которую она читала перед сном, лежала на ее обнаженной груди.

"Что подумает Ираида, проснувшись и увидев меня в своей спальне?.." мелькнула у меня мысль. – "Не подумает ли она, что Абульгасан-бек с гнусной целью вошел в ее спальню?"

Колебался недолго. "Пусть думает, что угодно! В конце концов она узнает, с какой целью я явился".

Я подошел к постели. Над кроватью были развешены картины, изображающие обнаженных женщин в различных позах. Я поднял лежащее в ее ногах тоненькое одеяло и набросил на Ираиду. Мне бросился в глаза висящий у ее изголовья, обрамленный в изящную серебряную рамку, фирман Гаджи-Самед-хана.

"Уважаемую супругу господина Сардар-Рашида Ираиду-ханум приказываем именовать титулом Ифтихарус-султан.

Губернатор Шуджауддовле Гаджи-Самед-хан.

Тавриз. Гиджры 1329".

Дальше медлить нельзя было. "Начатое дело надо довести до конца!" сказал я себе.

Надо было разбудить Ираиду. Держа в правой руке наган, левой я коснулся ее волос. Она не просыпалась. Тогда, приложив руку к ее голове, я слегка встряхнул ее. Не просыпаясь, она повернулась на другой бок. Наконец, когда я решительно потряс ее, она раскрыла глаза, оглянулась вокруг и остановила взгляд на мне.

– Если хочешь остаться в живых, ни звука! – сказал я угрожающе и приставил к ее виску револьвер.

Услышав эти слова, она очнулась, узнала меня и тихим, дрожащим, внезапно охрипшим голосом спросила:

– Абульгасан-бек, для этого ли ты познакомился с нами? Что ж, мне нечего сказать, ты можешь сделать со мной, что хочешь, но помни, что я сестра Нины.

– Успокойся, Ираида, я явился сюда не для того, чтобы совершить бесчестие, а для того, чтобы спасти тебя от позора, – сказал я. – Ты должна относиться ко мне так же, как относилась прежде. Я не хочу лишать тебя жизни. Ты хотела продать меня Махмуд-хану, отравить меня и сделать Нину такой же несчастной, как ты сама. Я же, несмотря на это, стараюсь уберечь тебя от бесчестия и преступления. Я никогда не позволю, чтобы такой презренный человек, как Сардар-Рашид, продал сестру Нины и обратил ее в царского шпиона. Ираида, ты вспомни, кем был твой отец? Если дочь человека, всю жизнь боровшегося с царизмом, хочет стать царской шпионкой, можно ли не наказать ее?

Ираида смутилась и не знала, что ответить.

– Разве для того ты приехала в Иран, чтобы обратиться в слепое орудие в руках царского консула и пойти по пути позора? – продолжал я. – Да разве ты не могла бы жить с Ниной? Встань, оденься быстрее! Времени для разговоров нет! Не бойся.

– Чувствую, – сказала, наконец, Ираида, – ты ведешь меня на смерть. Пощади, я согласна на любую жизнь. Обещай, что ты не убьешь меня!

– Ты будешь жить до тех пор, пока будешь хранить тайну, похищенную у Нины, пока ты никому не обмолвишься о том, что произошло сегодня и пока никому не подашь вести оттуда, куда тебя повезут. До тех пор ты встретишь лишь внимание и гостеприимство. Знай, что такая жизнь будет длиться недолго, так как век Самед-ханов и Сардар-Рашидов короток. Встань, оденься, захвати только одежду.

Она поднялась, сложила всю одежду и белье в большой чемодан и, набросив по моему требованию на голову черную шелковую чадру, приготовилась выйти.

– Постой! – сказал я. – Надо оставить Сардар-Раши-ду какое-нибудь письмо. Сядь и пиши, что я продиктую.

Она села и взяла ручку.

"Уважаемый Сардар-Рашид!

Ты знаешь, что мы должны были расстаться. Ничто, ни твой высокий сан и твое положение в обществе, ни драгоценности, которыми ты одарял меня, не могли бы привязать меня к тебе, так как, вступая по настоянию царского консула в твой дом, я думала, что иду туда для тебя. Однако меня ты захотел так же продавать, как свою сестру и первую жену, для достижения дальнейших чинов и почестей. Но моя совесть не может примириться с этим.

Я вынуждена вернуться в Россию. Из твоего дома, кроме одежды, я с собой ничего не беру.

Прощай!

Ираида".

Я поднял чемодан, вышел с ней к воротам и усадил ее в фаэтон.

Прощаясь, она заплакала.

– Не забывай меня, – сказала она. – Если до сих пор я не жила, как человек, то даю тебе слово после этого жить честно. Люби и береги Нину, не обижай ее!

ПОСЛЕ ПОХИЩЕНИЯ ИРАИДЫ

В семь часов утра ко мне пришли Нина и маленький нукер Сардар-Рашида.

– Скорее одевайся и идем, – воскликнула с деланным волнением Нина, едва я открыл дверь. – Ираида похищена!

Через пять минут вместе с ними я отправился в дом Сардар-Рашида. Слуги, служанки и соседи, столпившись в зале, взволнованно шептались. Махру-ханум, обняв колени, молча сидела на диване.

– Махру-ханум! Что это значит? – спросил я.

– Я сама поражена. Вечером Ираида поужинала вместе с нами, мы посидели до одиннадцати часов. В одиннадцать мы разошлись по своим комнатам. Утром, когда мы хотели выйти из своих комнат, все двери оказались запертыми снаружи. До прихода служанок мы оставались взаперти.

– Вы не знаете, какое несчастье с ней могло приключиться?

– Мы не слышали ни малейшего крика или шума. Посмотрите, вот и письмо, оставленное ею. Читайте!

Я тотчас взял письмо. Если бы оно попало в руки Сардар-Рашиду, он постарался бы упрятать его, никому не показав. В этом письме Ираиды разоблачились вся его низость и бесчестье.

Нина вслух прочла письмо.

– Бедная женщина, она вынуждена была бежать! – воскликнули мы оба.

Вскоре явились люди, посланные Гаджи-Самед-ханом и консулом. Махру-ханум рассказала им то же, что и нам. Они записали показания Махру и потребовали оставленное Ираидой письмо.

– Письмо это я должен передать лично генералу, – сказал я.

В консульство я отправился вместе с Ниной. Консул и его семья были встревожены исчезновением Ираиды. Но они не верили тому, что она уехала в Россию. По их мнению, вся эта история была подстроена и явилась результатом неприязненного отношения Гаджи-Самед-хана к Сардар-Рашиду. Они были убеждены, что Ираида увезена людьми Гаджи-Самед-хана с целью подорвать авторитет сардара в Тавризе.

Когда же мы рассказали обстоятельства ухода Ираиды и то, что она захватила с собой лишь одежду и оставила письмо с объяснением причин, вынудивших ее к отъезду, их мнение в корне изменилось.

Прочитав же письмо, консул переменился в лице. Заметно волнуясь, он вернул мне письмо и, подозвав Нину, усадил нас за накрытый к утреннему чаю стол.

– Это неожиданный удар для меня, – сказал консул. – Вместе с вами переживаю тяжесть вашего горя. Должен заметить, что, когда я уговаривал Ираиду выйти за Сардар-Рашида, я недостаточно знал его. Если бы я знал его таким, каким он изображен в письме Ираиды, я бы никогда не согласился, чтобы Ираида погрузилась в это болото. Верьте этому. Но прошу вас об одном: никому не показывайте этого письма. Не предпринимайте ничего, могущего умалить авторитет Сардар-Рашида, который, вероятно, в скором времени займет пост генерал-губернатора. Для управления страной не хватает нужных нам людей, а Гаджи Шуджауддовле болен, он не может работать. Что касается отношения Сардар-Рашида к Ираиде, обещаю хорошенько пробрать его. Вы же позаботьтесь об Ираиде, постарайтесь послать за ней кого-нибудь. Если она не хочет оставаться здесь, помогите ей деньгами.

В это время Нину позвали. Очевидно, это было сделано по предложению консула, чтобы поговорить со мной наедине.

Он закурил сигару.

– Еще несколько дней тому назад я собирался пригласить вас и переговорить с вами, но, к сожалению, не мог найти свободной минуты. Мы должны обсудить с вами один вопрос, если вы располагаете временем.

– Пожалуйста, ваше превосходительство! – ответил я. – Я к вашим услугам.

– Вопрос в высшей степени сложный и щекотливый. О выходе Нины замуж за кого-либо другого не может быть и речи. Да на это не согласна и она сама. Она и слышать не хочет об этом. Однако Махмуд-хан не из тех, кто отказывается от своего намерения, Сардар-Рашид полностью поддерживает Махмуд-хана. Он намеревается теснее сблизиться с людьми Гаджи-Самед-хана, стремится заранее упрочить свое влияние. Его превосходительство, по-прежнему, питая к вам дружеские чувства, также является сторонником брака Нины и Махмуд-хана. По этому вопросу, хотя и не совсем официально, он обратился ко мне. Я бы хотел знать ваше личное мнение по этому поводу. Как видите, это не просто вопрос о выходе замуж Нины. Здесь затронуты важные политические интересы. Вы знаете, что Сардар-Рашид и Махмуд-хан – нужные нам люди. Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что брак Нины с Махмуд-ханом ни в коей мере не отразится на нашем знакомстве и дружбе. В частности в нашей семье в отношении вас возникла новая идея, о которой мы можем поговорить лишь по выходе Нины за Махмуд-хана.

Этим самым консул старался добиться моего согласия на брак Нины с Махмуд-ханом и хотел уладить этот вопрос без ссоры. Я знал, что за несколько дней до этого консул наводил справки о моей личности и собирал сведения о моем состоянии и говорил в своей семье, что я окончил в России техническое учебное заведение. Он намеревался вместо Нины предложить мне в жены свою дочь, вдову Ольгу.

– Я всецело в распоряжении господина генерала и без его согласия ничего не предприму, – сказал я, не желая медлить с ответом. – Я вручаю вам мою жизнь, мое настоящее и будущее.

Слова мои воодушевили консула.

– Посмотри, какой воспитанный, какой благородный человек! – сказал он, подозвав свою супругу Анну Семеновну. – Он вручает в наши руки свою судьбу и дает слово ничего не предпринимать без нашего согласия.

– Я первый желаю добра Нине, – продолжал я. – И никогда не позволю себе усеять шипами дорогу к ее счастью. Я не принадлежу к людям, которые позволяют себе тягаться с таким влиятельным государственным мужем, как Махмуд-хан. Я простой купец и не думаю, чтобы Махмуд-хан мог питать ко мне неприязнь, так как я очень тихий и миролюбивый человек. Думаю, что господин генерал и его семья знают отчасти мой характер. Если бы не милость, оказываемая мне господином генералом, я бы давно покинул эту страну. Я обещаю вам не предпринимать ничего против свободы действий Нины. Надо полагать, что поскольку я не препятствую этому браку, враждебность Махмуд-хана ко мне остынет.

– Он не причинит вам никакого вреда, – сказал консул, опуская руку мне на плечо. – Этого и мы не допустим. Что касается брака Нины с Махмуд-ханом, повторяю, этот брак политически необходим.

– Если Нина согласна на этот брак, я могу только поздравить ее.

– Я не могу согласиться с мнением генерала, – вмешалась в разговор супруга консула. – Пока Нина не убедится, что Абульгасан-бек действительно женится на другой, она никогда не согласится выйти за Махмуд-хана. Девичье сердце не считается с дипломатическими и политическими интересами, а исходит из своих желаний и чувств. Нина любит Абульгасан-бека и пока он не обручится с другой, она никогда не изменит своему чувству. Вот почему Абульгасан-бек должен жениться раньше, чем Нина выйдет замуж за Махмуд-хана.