Текст книги "Навстречу Империи: Начало (СИ)"

Автор книги: Малеев Алексий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 70 страниц)

– Э, нет, это вам так повезло. Или не повезло, тут как посмотреть. Стандартная схема такого данжа закольцована: три комнаты с входом-выходом в одном и том же месте, лабиринт с врагами за каждым углом, незапертая дверь с загадкой по мотивам комнат и коридор с оживающим декором. Повторить два раза, в конце комната с боссами. Понимаешь, где у вас пошло не так?

– Не было «повторить два раза», – понял я. – Но почему? Мы ведь убили всех в том коридоре…

– Вы не должны были этого делать. Согласно схеме прохождения, вам следовало вернуться обратно через ту дверь, в которую вы туда вошли. О чём задумался?

– О двери. Я не помню, чтобы кто-то из наших проверял, открыта ли она.

– А вам это было не надо. Вы побеждали, а значит и об отступлении не думали. После победы дверь закрылась сама, отрезая вам путь в «повторить два раза». Данж повёл вас по альтернативному пути.

– Какому?

– Силовому.

– Но почему?

– Потому что количество врагов в коридоре специально рассчитано на то, чтобы двенадцать юнитов с ней не справилась и задумались об отступлении. Но вы словили баг, и волки с гоблинами поубивали друг друга. А представь на секунду, что кроме лис в том момент на вас насели бы и они.

– Наверное, ты прав. Отступление было бы не худшим решением.

– Вот! В итоге путь загадок вам отрезали, а неслучившиеся повторения заменили троглодиты и демоны. Эффективность при этом не просела, хотя могла.

– Ясно. То есть в данже нам повезло?

– Если ты о якобы случайно найденном решении с зельем берсерка то нет, везение в этом отсутствует. Данж именно к этому вас и подталкивал.

– Почему?

– Вспомни первые три комнаты. Слабость что пауков, что гусениц находилась среди твоих юнитов пусть и не сразу, зато всегда. В этом и есть часть загадки данжа: он никогда не даст верное решение в том, чего нет у пришедших. Зелье было, вот он и подстроил всё для его применения.

– А если б не было зелья?

– Не было бы и такого количества троглодитов. Данж так подло не поступает.

– Ты говоришь о нём так, будто он живой.

– У него есть достаточно автономности, чтобы так считать.

– Ясно. И всё-таки, почему такие странности со сложностью?

– Не делай поспешных выводов. К тому же список ты читал, значит и приписку к нему видел?

– Список помощников на третьем и четвёртом уровнях сложности?

– Именно. Поэтому держи в уме то, что там написано.

– Хорошо.

– Ещё вопросы?

– Нет, больше нет, – подумав, ответил я. – Во всяком случае, пока.

– Я там в почте оставил личный контакт, если будет что-то такое же серьёзное, как репутация, пиши напрямую.

– Хорошо.

– И вот, держи подарок, – сказал ангел, провел рукой по кругу перед собой… и весь лут, лежавший до этого по складу неаккуратными кучками, разложился по появившимся из неоткуда стелажам и полкам. Да и сам склад заметно расширился, а в дальней части проглядывали три двери, явно ведущие в отдельные помещения.

– Это…

– Подарок, – повторил ангел. – Заговорился ты со мной и то, что хотел сделать – не сделал. Считай это компенсацией за вмешательство в твой игровой процесс.

– Спасибо, – сказал я в пустоту, так как ангел исчез. – Пойду хоть схожу посмотрю, что там за дверями, а то вдруг там филиал Шио или кладбище с Рыцарями смерти.

На самой грани слышимости послышался смех. Ну да, наверное показалось. Никогда столько много в своей жизни не говорил, вот и идут глюки с непривычки. Ладно, проверим… Ух ты!

Интерлюдия 1

В деловом районе на северо-западе Москвы, в одной из серых стекло-бетонных башен в небольшой комнатке на минус третьем этаже из капсулы виртуальной реальности, больше похожей на футуристичный вертикальный гроб из пластика, выбрался полуголый юноша лет двадцати пяти.

– Все собрались? – сильно прищурил он глаза, увидев за стеклом на противоположной стене толпу народу. Они мирно стояли в дальнем углу, понурив головы, и не мешали работать программистам, по воле их начальства обитавшим там. – Ладно, разберёмся.

В этот момент из соседней капсулы выбралась девушка примерно того же возраста. Заметив раздражение на лице юноши, она не преминула того ехидно спросить:

– Что, опять твои мальцы натворили делов?

– С чего ты взяла? – спросил в ответ юноша.

– А то я тебя не знаю? Такое выражение лица у тебя бывает лишь в одном случае, Герми.

Юноша с трудом сдержал в себе нецензурную фразу, едва не вырвавшуюся из его уст на уменьшительное от его имени. Ему не нравилась неминуемая ассоциация с главным женским персонажем поттерианы, новая экранизация которой чуть больше года назад снова покорила мир. Но говорить об этом сестре значит, с её точки зрения, признать свою слабость.

– У меня всё хорошо, – проведя полуминутный аутотренинг спокойствия и попутно одеваясь, ответил юноша.

– Ну да, ну да, – тем же тоном сказала девушка, уже полностью одетая. – Меня ведь не обманешь.

– Отец решил в этом месяце тебе премию выписать в две зарплаты.

– Правда? – разулыбалась девушка.

– Ага, правда, – ядовито усмехнулся юноша и добавил: – Необманчивая ты наша.

– Необманываемая, – сквозь зубы поправила девушка.

– Сама свои скороговорки произноси, – прежним тоном огрызнулся юноша, зашнуровывая кроссовки. – У тебя-то всё в порядке?

– У меня лучше всех! – гордо подняв голову, ответила девушка. – Мой отдел всё ближе к четвертой подряд бронзовой звезде.

– Ну и что тебе даст очередное звание «лучший начальник месяца»?

– Ещё один процент к премии, – посмотрев на брата как на идиота, ответила сестра.

– А с личной жизнью у тебя как? – спросил юноша, надевая очки. – Что у тебя там с… как его там?..

– Паша, – буркнула сестра.

– Так что с ним? – невинно спросил брат.

– Мы расстались, – раздраженно ответила девушка.

– Напомни, какой он у тебя за последний год? Седьмой? Восьмой?

– Слушай, тебе какая разница? У тебя не сегодня завтра жена родит…

– А я вынужден исправлять косяки своих подчинённых, – кивнул я. – Вот почему у всех нормальные, а у меня… такие.

– Какой генерал, такие и солдаты, – не преминула поддеть девушка. – Впрочем, справедливости ради, ты в этом плане исключение. И все задаются тем же вопросом, что и ты. Так что забей. Лучше скажи, как там Света? Ты ведь не сбежал от неё, по своему обыкновению даже ничего не сказав? Помни, Света…

– …твоя лучшая подруга, ты за неё мне голову оторвёшь и не посмотришь, что я твой старший брат, – меланхолично-роботизированно закончил за сестру юноша. – А ещё она моя жена и мать моего ребёнка. А в скором времени ещё и второго.

– И вы по-прежнему не знаете, кто у вас будет?

– Она не хочет. А мне абсолютно всё равно. И сына, и дочь я буду любить одинаково, ведь это мой сын или дочь.

– Да уж, два сапога пара, – пробормотала девушка.

– А третья нога – последствия Хиросимы, – не преминул вставить юноша любимую присказку отца. Сестра рассмеялась. Она всегда смеялась над этим. И как ей только не надоест?

– Ладно, я пойду, дел – невпроворот, новогодний корпорат тоже сам себя не организует… И почему эта обязанность всегда достается мне?

И, не дав ничего ответить, девушка вышла из комнатки. Впрочем, юноша и не собирался отвечать. За почти три десятка лет он успел выучить свою сестру намного глубже, чем «от и до». И пусть она младше его на одиннадцать минут, порой ему казалось, что её жизненная книга богаче минимум на пару десятилетий. Собственно, по количеству событий в ней, наверное так и было.

За стеклом что-то звонко упало, выведя юношу из размышлений. Сейчас ему надо было встретиться с отцом, а для этого необходимо пройти через компьютерщиков. И нет, он их не боялся, но там, в углу, со скорбными лицами стоял его отдел в полном составе, все семнадцать человек, что были сегодня на работе. И пройти мимо них, сделав вид, что не замечает тех, с кем работает бок о бок вот уже пять лет, он не мог. Вот только что-то подсказывало: стоит ему увидеть эти самые лица, как он с большой долей вероятности сорвётся и устроит им нагоняй прямо там. А это больно ударит по репутации всего отдела и лично его, как начальника, тоже. Поэтому он медлил, собирая все крупицы своего основательно подрастерянного и без того не идеального терпения.

Поняв, что из оставшихся двух капсул выходить никто не спешит и занять себя разговором с ними, кем бы они ни были, не получится, юноша пошёл к правой, как и его сестра, белой двери. Очень хотелось, уйти в левую, зелёную, за которой скрывалась лестница в зимний сад, но нельзя: отец наверняка его уже заждался, и он не любит, когда его игнорируют без веской на то причины. Да и подчинённые могут излишне расслабиться и подумать, что буря их миновала, а значит и продолжить дальше косячить. А этого допустить нельзя.

Короткий полукруглый коридор, ещё одна белая дверь – и юноша оказался в святая святых богов двоичного кода и джаваскрипта. Тихие, спокойные ребята, от них никогда не было проблем, все пять лет, что юноша работает в компании, о программистах он ничего плохого не слышал и иногда даже сомневался, а живые ли они вообще. Впрочем, частые посещения комнатки с капсулами именно через их отдел убеждали его, что они как минимум дышат.

Звонко упавшим оказалась стеклянная ваза, в которой ещё утром стояли тюльпаны. Уборщица в синей форме, завидев юношу, поспешила поскорее закончить с собиранием осколков и ретироваться.

– Герман Сергеевич, мы виноваты… – начал было один из стоявших в углу, но юноша его прервал, подняв руку в жесте «стоп».

– С вами мы ещё поговорим, – спокойным тоном начал он. Знали бы все присутствующие в этой комнате, каких трудов ему это стоило. – Так плохо подумать о таком хорошем человеке…

– Он гном, – буркнул кто-то в дальнем углу.

– Павлик, не доводи до греха. У тебя мама больна, что с ней будет, когда уволят?

Павлик не ответил, атмосфера вмиг стала напряжённой. Но продлилось это недолго: вновь зашла уборщица, принесла новую вазу и поставила в неё цветы. Как только дверь за ней закрылась, все семнадцать виноватых, не сговариваясь, решили посмотреть на своего начальника. И поняли, что буря если не миновала совсем (на что никто и не надеялся), то отложена на неопределённый срок.

– Идите к себе, – усталым тоном сказал юноша, открывая дверь. – Не надо мешать работать ни в чём не повинным людям.

Доехав на лифте до первого надземного этажа и выйдя по извилистому коридору в главный холл, молодой человек на минуту задержался у фонтана со статуей ангела, воздевшего руки к небу, прямо напротив дверей. Это напоминание о попытке организовать здесь теракт почти три года назад. Охрана на входе сработала хорошо, не пустив подозрительного человека внутрь, но террорист всё равно привёл в действие взрывное устройство, забрав с собой троих секьюрити и сотрудника финансового отдела.

И с тех пор, как установили этот фонтан, Герман всегда, проходя мимо него, останавливался ровно на минуту. Сначала он не понимал, почему его тянет так делать, но спустя полгода до него дошло: ангел действует на него успокаивающе. Он оказывает терапевтический эффект его расшатанной психике без всевозможных лекарств. А поняв это, стал как можно чаще выбирать маршрут передвижения мимо фонтана.

Выстояв отмерянную самим собой минуту, Герман поспешил через холл к лестнице на второй этаж, попутно кивнув заметившим его от входа охранникам. На втором этаже он зашёл в главный пассажирский лифт, поднимающий в ту часть башни, которую отец называл «чёрной». В отличии от «белой», никакие гости, какого бы чина они ни были, туда не допускались: там находились рабочие кабинеты верхушки компании.

Выйдя на семнадцатом этаже, Герман повернул налево и как можно скорее для занимаемой им должности, то есть не очень быстрым шагом, пошёл к кабинету 1701. Подойдя к неприметной белой двери, по которой нельзя было сказать, что она принадлежит владельцу и по совместительству главе Совета директоров компании, если бы не соответствующая табличка, он толкнул дверь и вошёл. За дверью находилась приёмная с шикарными белыми диванами и картинами, что занимали абсолютно всё пространство стен, сына миловидной шатенки слегка за сорок, которая работала здесь секретарём с момента основания компании.

– У себя? – спросил юноша даму, на бейджике которой устаревшим ньюйорксим шрифтом было набрано «Елена Смирнова».

– Проходите, Герман Сергеевич, – ответила она. – Сергей Михайлович вас давно ждёт.

И юноша вошёл, предварительно постучав тем стуком, что был разработан отцом для членов семьи.

Взгляд мужчины, сидевшим за столом напротив двери, был обращён куда-то поверх вошедшего. Впрочем, почему же куда-то? Там, над дверью, висела фотография единственной женщины, которую хозяин кабинета уважал за несломленность духа. Его мать, бабушка Германа, тащившая на себе четверых детей после того, так её муж трагически погиб на работе. Самому старшему ребёнку в тот момент только-только исполнилось шесть лет.

Но этот взгляд, на первый взгляд свидетельствующий о том, что его хозяин сейчас был где-то далеко в своих мечтах, оказался обманчив. Во всяком случае, он не помешал тому спросить у вошедшего:

– Ты опять не принял свои таблетки?

– Не принял, – согласился вошедший. – Не ожидал, что придётся бросать Свету и мчаться сюда на всех порах. Лекарство осталось дома.

– Бросать? – насторожился мужчина, открывая один из ящиков стола и доставая оттуда небольшую пластиковую баночку с жёлтой этикеткой. После этого он нажал кнопочку на селекторе и сказал: – Елена Николаевна, принесите, пожалуйста, стакан воды.

– Хорошо, Сергей Михайлович, – раздалось оттуда. А спустя минуту в комнату вошла секретарь, поставила металлический поднос с одиноким стаканом на небольшой столик справа от основного и молча удалилась.

Юноша отсыпал себе на ладонь из баночки три светло-зеленых таблетки, махом закинул в рот и запил.

– Я понимаю, что жена действует на тебя успокаивающе, но прошу тебя, возьми в привычку носить лекарства с собой, – сказал Сергей Михайлович, пряча баночку с таблетками обратно в стол. – Ситуации, навроде сегодняшней, могут повториться, а что тебе ударит в голову, если не сможешь сдержать себя – даже Асхе не известно.

– А ты откуда… – начал было Герман, но потом до него дошло: – Вика.

– Она была здесь, – подтвердил мужчина. – Она очень беспокоится о тебе, ты же знаешь.

– Знаю. И я благодарен ей за это. Всем благодарен, – тихим голосом произнёс последние слова Герман.

– Ты садись, – махнул мужчина на кресло. – В ногах правды нет, хоть нет её и выше. О чём ты хотел со мной поговорить?

– Ты всегда говорил, что за свои поступки надо отвечать, – буквально растёкшись в мягком чуде гения человеческого, начал молодой человек. – Сегодня я чуть было не совершил самую страшную ошибку в своей жизни – едва не признал хорошего человека последним говнюком. Я даже начал сомневаться в той оценке, что ты дал ему…

– Как сказал он тогда, «сомнения есть суть человеческой природы, убив их, мы лишаемся части разумности».

– Я же едва не лишился этой части, скинув все дела на сотрудников.

– У тебя жена рожает, – напомнил мужчина, – когда тебе вникать в проблемы? К тому же Марина в отпуске…

– И это совсем не повод забросить всё и поджечь конём, отец. Кому как не тебе это знать?

– Я вижу, ты всё решил, – констатировал хозяин кабинета. – Что ж, не буду тебя отговаривать, хочешь наказание – делай. Какое, кстати?

– Думаю, стандартного денежного будет вполне достаточно на первый раз.

– Да будет так, – сказал мужчина, печатая что-то на компьютере. – Ты сказал «едва не признал хорошего человека», я всё верно понял?

– Да, отец, всё верно. Именно хорошего человека.

– Ты прогнал его через «СПЕКТР»? – на секунду оторвавшись от компьютера, чтобы посмотреть на выражение лица сына, спросил отец.

– Прогнал, – признал тот. – Иначе докопаться до истины было бы невозможно.

– Понимаю, – кивнул отец. – И как тебе?

– Павлик пусть и не осознано, но оказался прав – в нём сейчас больше гнома, чем человека.

– Ему повезло найти расу для себя.

– Ну думаю, что это похоже на везение, – мотнул головой сын. – Мне кажется, его оцифрованный разум сознательно толкал его в нужную сторону.

– Вот как?

– По крайней мере, именно такой вывод я могу сделать после «СПЕКТРА».

– Надо будет переслать диаграмму в аналитический отдел, пусть посмотрят.

– Уже переслал.

– Когда успел?

– Ещё во время беседы с ним. Хорошо иметь доступ А++.

– И быть главой отдела Срыва и Сорвавшихся тоже?

– Само собой, – усмехнулся Герман. – Золотой нимб позволяет многое. Кстати, мне кажется, он лучший кандидат для Арката.

– В самом деле?

– Если не он, то больше просто некому. Надеюсь, Камнерожденный заинтересуется им.

В этот момент зазвонил стационарный телефон. Сергей Михайлович взял трубку, но преимущественно молчал, произнося лишь короткие малоинформативные фразы типа «Да», «Конечно», «Хорошо», «Скажу». Когда разговор закончился, он перевёл взгляд на сына… и разулыбался.

– Поздравляю, папаша, ты продолжил славное дело семьи Синицыных по производству разнополых двойняшек.

– Э-э-э…

– Двойня у тебя. Мальчик и девочка.

Герман непроизвольно оглянулся, посмотрев на портрет бабушки. Именно с неё началась традиция, когда она родила отца и его сестру.

– Так я… это… пойду?

– Беги, – махнул рукой мужчина. – И передай от меня Свете, что она лучшая невестка.

– Обязательно! – уже от двери сказал Герман и чуть ли не пулей вылетел из кабинета. За дверью раздалось радостное «У меня двойня родилась!!!»

– Дети… – улыбаясь, пробормотал хозяин кабинета. – Ну что ж, Галка, теперь тебе придётся догонять.

Он встал, подошёл к шкафчику слева от стола, достал из него бутылку с чёрной жидкостью и пятидесятиграммовую стопку, налил половину и выпил залпом. После чего вернул всё в шкафчик и сел обратно.

– Ну и странную же ты традицию придумала, сестрёнка, – пробормотал мужчина, морщась от горечи во рту, затем снова посмотрел на дверь, через которую только что вышел его сын. – Значит, говоришь, лучше всех подходит Аркату?

Глава 19

– Осторожно, двери шкрсчшкртся. Следующая остановсчкр скрщкфрхршне.

От громких шипяще-свистящих звуков я проснулся. Опять объявитель остановок сломался… Теперь он будет терзать уши пассажиров вплоть до того, как им надо будет выходить. А я так надеялся поспать…

За окном автобуса по правой стороне дороги мелькал редкий лес, а по левой во всю свою мощь кипел залив. Накрапывающий мелкий дождик, низкие серые тучи и порывистый западный ветер красноречиво свидетельсвовали о приближающейся буре, хотя ещё с утра сквозь облака пробовало прорваться редкое для этого времени года, особенно в Питере, солнце. Впрочем, ничего удивительного, скоро зима.

Автобус ехал полупустой, всего-то дюжина детей в сопровождении почему-то одной девушки чуть за двадцать, мужчина с женщиной явно за шестьдесят, наверное, супруги да пять девушек, умудрившиеся расположиться на трёх задних сиденьях. Дети, скорее всего, на экскурсию едут, а остальные сопровождающие могли не успеть на автобус. Пожилая пара судя по виду спешат на дачу, как и я. Родители у меня доморощенные на мою голову садоводы-любители, а я обещал им помочь с приведением в порядок участка на зиму. Как будто у меня других дел нет! Да и не легко прямо перед промежуточными зачётами оказалось посреди недели вырваться из института на два с половиной дня. А мама этого не понимает, им, видите ли, одним не справиться, а я должен успевать везде, я же их сын! Поразительная логика, благо хвостов за мной не водится, пересдавать ничего не надо, а зачёты начнутся только через две недели.

До дачи ещё ехать около часа, если какие-нибудь гении не решат устроить аварию из нескольких десятков машин, как вчера на московской трассе. И додумались же на летней резине в ноябре кататься! На прошлой неделе ведь снег был, неужели не догадаться, что пора на зимнюю переходить? Впрочем, это риторический вопрос, никто мне на него не ответит.

Чем бы заняться? Телефон как средство скоротать время отменяется, зарядку я забыл в общаге. Плеер тоже мимо, наушники резко перестали работать ещё в метро, а включать его на внешней громкости… нет, я не садист. И книжку никакую не захватил, так как думал поспать в дороге. Ну да, а с этим меня обломали, второй раз я уже не засну, проверено. Неужели придётся всё это время тупо пялиться в окно? Впрочем, это тоже риторический вопрос, не надо было опаздывать на электричку.

Минут через десять мне даже стало нравиться считать ёлочки и берёзки за окном. Пару раз я сбивался, но от этого только больше погружался в процесс. Не знал, что это настолько увлекательно, надо будет и на обратной дороге попробовать, а там глядишь – и время пройдёт быстрее.

Когда я в четвёртый раз дошёл до сотого хвойного, автобус начал странно себя вести. Его то задом заносило, то передом, то он всей длиной поперёк дороги скользил. Девушка, сопровождающая детей, в этот момент как раз успокаивала двух не меру раскричавшихся мальчиков и не удержалась на ногах. Благо, происходило это рядом со мной, и я сумел подхватить её и посадить рядом на пустующее кресло.

– Это что, конец света? – в ужасе спросила она.

– Надеюсь, нет – ответил я, но добром это вряд ли кончится.

Как в воду глядел. Или лучше сказать накаркал? Как говорит одногрупница, однофигственно. Справа, в районе задней двери, раздался удар, девушки закричали, автобус закрутился на дороге, со стороны пожилой пары начали раздаваться отчётливые слова молитвы.

Но это было не всё. Следом за первым произошёл и второй удар в то же место, гораздо сильнее первого. Нас, вместе со всем металлом автобуса, отбросило на отбойник слева. И ладно бы только отбросило! Нет, все двенадцать метров техники даже не заметили ограничитель и стороной, где сидели дети, пробили его и стали падать вниз по склону. К счастью, падение было недолгим, однако, не для всех успешным: старики не выдержали такого поворота судьбы и, неаппетитно раскидав мозги по салону, приказали долго жить. Что там с водителем было непонятно, а вот все остальные выглядели живыми, дети просто кричали, их сопровождающая, удачно упавшая на торцы кресел плашмя, пыталась прийти в себя, а девушки с заднего ряда матерились как завхоз Василий Степаныч, нашедший в аудитории изрисованную интимными подробностями парту.

Мне тоже повезло, я свалился на вертикальную стойку автобуса, попутно кое-как сгрупировавшись – пригодились занятия карате. И отсюда мне было видно, что автобус приземлился на деревья, но его большие толстые ветви не способны держать многотонную машину вечно. Поэтому я принялся действовать. Встав так, что бы мои ноги одновременно не находились на одном стекле, я с трудом дотянулся до противоположного края, вытащил шнур и буквально кончиками пальцев выдавил стекло и сдвинул его назад, едва не упав.

Шум в салоне несколько стих, во всяком случае девушки перестали материться, наблюдая за моими действиями. Их я и решил эвакуировать первыми. Удивительно, как мне удалось сохранить хладнокровие в такой момент.

– Так, уважаемые люди женского пола в дальнем углу, если вы не хотите остаться в этом автобусе навсегда, прошу подходить по одной, подсаживаться и акуратно валить отсюда на хр… хм… на дорогу. Добровольцы есть?

– А как же пенсионеры? – спросила одна их них, в чёрной дублёнке.

– Им уже ничего не поможет, а нам всем надо отсюда выбираться.

– А что с водителем? – допытывалась она, помогая свои подругам принять адекватные позы, а не лежать плашмя друг на друге.

– Он не подаёт признаков жизни, – терпеливо пояснил я и тут же добавил, предвосхищая следующий вопрос: – А как открыть двери я не знаю, их, как видите, вбило внутрь. Если же знаете вы…

– Но… как же дети? – предприняла она ещё одну попытку к сопротивлению. И явно не очень удачную, потому что даже её подруги посмотрели на неё как на дуру.

– Дети будут эвакуированы сразу после вас. Но если вы не хотите…

– ХОТИМ! – хором ответили они, и первая из них, в красной куртке, поползла в мою сторону.

Через десять минут все девушки покинули автобус. Я старался не сильно их лапать, мало ли что, а вот последняя из них, та самая, что задавала вопросы, заехала мне каблуком по лбу. В этот момент я возблагодарил всех сущесивующих и вымышленных богов, что это оказалась не шпилька. Боюсь, с пробитой головой я был бы не в состоянии помогать бежать из автобуса. А такая помощь была необходима девушке, что тщетно пыталась успокоить детей. И пусть на вид им уже было лет по тринадцать, боялись и кричали они, особенно девочки, как шестилетки, не иначе.

– Так, а ну быстро взяли себя в руки и успокоились, – забыв про педагогику, рявкнул я так, что раздался треск ломаемого дерева. Впрочем, это могли не выдержать и ветви, держащие автобус. Что означало лишь одно: надо выбираться отсюда скорее. – Встали в колонну по одному, не забыли свои вещи и подошли ко мне. Девушка, вы первая.

– Я? – испуганно переспросила сопровождающая. Дети, что характерно, начали делать всё так, как я сказал.

– Вы. Подходите, не бойтесь. Будете там принимать детей.

– Хорошо, – постаралась она взять себя в руки. Не смотря вниз, что говорило о боязни высоты, подошла и с моей помощью выбралась из автобуса. Тот, возможно, не выдержал ухода последней половозрелой девушки из салона и обиделся. По крайней мере, именно это мне пришло в голову, когда раздался очередной треск. И дети его тоже слышали.

– Так, спокойно, покидаем автобус по одному, не суетимся, не толкаемся, вперёд не лезем. Ясно?

– Вы совсем не сомневаетесь, что всё будет хорошо? – вместо ответа спросил один из мальчиков в очереди. Но в этот момент мне некогда было смотреть, кто это.

– Ещё как сомневаюсь, – ответил я, подсаживая очередную девочку. – Сомнения есть суть человеческой природы, убив их, мы лишаемся части разумности, – вспомнились мне слова нашего преподавателя по философии.

Больше никто ничего не спрашивал. Как мне показалось, они боялись лишний раз вздохнуть, чтобы не вызвать очередной треск. Собственно, их эвакуация прошла успешно, разве что под конец автобус стал заметно наклоняться. И это аукнулось мне. Когда в салоне никого из живых не осталось, я встал на сиденья, чтобы подтянуться, и в этот момент деревья не выдержали, и автобус стал стремительно падать. Меня отбросило назад, попутно приложив головой о вертикальную стойку и… я проснулся.

Часы показывали пять утра, но едва ли мне удастся снова заснуть. Да и было ли это сном? Нет, то, что это кошмар стало понятно сразу, но вот приснился ли он? Автобус, авария, дети, мёртвые пенсионеры – все эти обстоятельства моей смерти были рассказаны ангелом по имени Герман ещё в первую нашу встречу. Неужели мой мозг решил наконец показать мне, как оно было на самом деле? Не знаю, но на всякий случай я решил сообщить администратору об этом. Ведь это вполне может быть один из тех сбоев, о которых он говорил.

Открыв окно, выходящее на задний двор таверны, я вдохнул свежего утреннего воздуха. Прямо на моих глазах жизнь начинала оживать после ночи, а я смотрел на стену тюрьмы и не мог избавиться от одного единственного вопроса, что метался по всему пространству черепной коробки: почему родители меня оставили?

Нет, это не первый раз, когда я задаюсь этим вопросом, но раньше, во время четырёхдневной подготовки, у меня не было всей картины событий, моя память обрубалась за день до события. Мелькала мысль, что я мог их чем-то серьёзно обидеть в тот день, чем-то таким, что заставило их отвернуться от меня. Но ничего такого не было. По крайней мере, так было в этом полукошмаре-полувоспоминании. А если оно – неправда? Вдруг мне как-нибудь смогли подсунуть его через нейростимуляцию? Я не знаю, как это можно сделать, и можно ли вообще, но вариант с поддельной памятью сбрасывать со счетов не стоит. Почему? А что вообще может заставить родителей отказаться от сына, пусть и овощеподобного, спустя два месяца после аварии? В моей жизни ситуаций с их стороны баррикад не было, вот только я изучил все общедоступные материалы о себе и нигде не встретил упоминания о родителях. Все проводимые операции были сначала за счёт государства, потом на деньги, собираемые простыми людьми, а затем меня, так сказать, выкупил основатель молодой на тот момент компании «РубиКом». Так что могло такого случиться? Я не знаю ответ. И это данность, которую надо просто принять, но я не хочу! Я хочу разобраться во всём!

От удара кулаком по подоконнику последний оказался на полу, а мне пришло сообщение о снятии десяти хитпоинтов и кровотечении, что за пять минут отнимет ещё пятьдесят. Видимо прав был ангел – система справедливо решила, что ярости во мне достаточно для берсеркерства. Возможно, на это повлияло и то, что одной из последних моих ярких эмоций была злость, злость на родителей. Может, они об этом как-то узнали и… А, я опять топчусь по кругу, а не зная верного ответа, вариантов могу придумать много, с фантазией у меня никогда проблем не было. Вполне может быть, что всё сейчас происходящее лишь последние мгновения работы синопсов агонизирующего сверхвселенского разума. Так стоит ли в таком случае задаваться вопросами без возможности получения ответов?

И тут же в голове проснулся новый вопрос, который вчера я пытался всеми силами загнать как можно глубже: мил человек, а чего это тебе открытым текстом сообщили о природе срыва? Зачем тебе сказали, что все, подвергнувшиеся оцифровке сознания, имели дело с сознательным его вариантом? Увы, на это у меня тоже ответа нет, но если этим руководство компании хотело проверить, побегу ли я на форум раздавать направо и налево откровения, то они могут быть спокойны. Нет, не побегу, сама мысль такой возможности глубоко мне противна. Я ведь понимаю, что многие, очень многие станут писать и требовать подтверждения, а я этого не люблю. Как и пристального внимания к себе со всех сторон. Может, я мизантроп? Возможно, и мне это даже нравится.

Я перевел взгляд на двухэтажную постройку на вершине холма, мой Замок, который таковым является лишь на словах. Всё-таки намудрили разработчики с этим, уже прошла неделя, а я не могу в нём нормально жить, потому что даже для его третьего уровня нужно ещё несколько городских построек. Благо, в час ночи достроился Университет, и через неделю я смогу получить первых специалистов. Следом тут же начался строиться рынок, но это последнее, что будет сделано через интерфейс – камень снова почти закончился. Можно, конечно, временно сконцентрироваться на постройках, где он не нужен либо не так критичен, но их немного, а проблему это не решит. Нужно искать нормальный выход, благо пара идей у меня есть. И рынок – не главная среди них.

Настроившись на рабочий лад, я оделся… в доспехи, а то мне предъявили вчера, дескать, не должен лорд ходить в том, в чём хожу я, это позорит его в глазах подданых. А всё это время на мне была та дефолтная одежда, что выдавалась каждому игроку после входа в мир игры от дракона. А другой одежды у меня нет, поэтому буду ходить в доспехах, благо снять их дело одного клика.