Текст книги "История Первой мировой войны"

Автор книги: Максим Оськин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 52 страниц)

Между тем 305-мм орудия Цереля стояли совершенно открыто, а сама батарея, построенная лишь зимой 1916/17 года, была не укреплена от огня с моря. Бухта Лео у перешейка, соединявшего полуостров Сворбе с Эзелем, вообще находится в «мертвой зоне»: корабли противника могли безнаказанно расстреливать оттуда тяжелую батарею русских. Тем не менее морское командование почему-то питало преувеличенные надежды на артиллерию церельских батарей.

А ведь основная задача Балтийского флота состояла не только в защите моонзундской позиции, но и в прикрытии фланга сухопутного фронта. Для реализации этой задачи были нужны главные силы флота, а командование ограничилось назначением в Рижский залив слабого отряда из двух устаревших линейных кораблей, которые могли помочь лишь Моонзунду. Таким образом, несмотря на прочие негативные обстоятельства, вызванные революционным временем, не вызывает возражения и точка зрения Б. Жерве, что «не разложение русских вооруженных сил в процессе развития революции явилось основной причиной столь легкого успеха германцев в операциях их против Моонзунда, но весьма серьезные недочеты в организации и деятельности русского командования»[553]553
  Косинский А. М. Моонзундская операция Балтийского флота 1917 года. Л., 1928. С. 25.


[Закрыть].

Помимо прочего, начальник морских сил Рижского залива адмирал Бахирев был назначен на свою должность лишь за два месяца до падения Моонзунда, и у него просто не было времени на подготовку обороны: одно дело, когда дисциплина есть, и совсем другое, когда ее нет. Создавалась своеобразная патовая ситуация: с одной стороны, командиры не могли доверять разлагавшимся судовым командам, которые вполне могли отказаться от выполнения боевого приказа («Припять»), не боясь ответственности за свой поступок; поэтому начальники боялись рисковать кораблями, ибо к осени 1917 года суда находились в гораздо худшем состоянии, нежели до революции.

С другой стороны, после корниловского выступления и падения Риги команды не доверяли своим командирам, подозревая их в намерении открыть фронт противнику для подавления революции. В результате командующий Балтийским флотом контрадмирал А. В. Развозов не мог выполнять свой долг в соответствии с теми силами и средствами, которые теоретически находились в его распоряжении. Здесь, наверное, достаточно сказать, что Центральный комитет Балтийского флота (Центробалт) уже 20 сентября отказался признавать власть Временного правительства, что фактически передавало флот в руки большевистски настроенных судовых комитетов.

Дисциплина в частях и флотских командах, как то и свойственно разлагающейся под ударами революции армии, как правило, была отвратительной. Недаром моряки считались «красой и гордостью русской революции». Офицер Балтийского флота впоследствии вспоминал: «…я должен отметить полную распущенность, недисциплинированность, а иногда и просто трусость, выказываемую как моряками, так и сухопутными командами (особенно последними). Причем нужно сказать, что эти проявления имели прямую связь с поведением немцев. То есть, если последние вели себя тихо и никакой активности не проявляли, то недисциплинированность команд увеличивалась, но стоило только немцам зашевелиться – под Ригой, у Цереля, или их [летательным] аппаратам появиться над Куйвосто, как команды сразу подтягивались. Они хорошо понимали, что немцы с ними не поцеремонятся, а без своих офицеров они все равно ничего поделать не могут»[554]554
  Военная быль, 1973, № 125. С. 23.


[Закрыть].

В таких условиях немцы приступили к операции «Альбион», целью которой ставилось уничтожение русских морских сил в Рижском заливе, захват Моонзундского архипелага и создание условий для подготовки удара по Петрограду. Первоначально сроком начала операции было поставлено 14-е число, но свирепый шторм не давал возможности осуществить высадку и провести соответствующее траление в Ирбенах. В результате войска ждали в Либаве три недели.

Для успеха операции германцы в широком объеме использовали дезинформацию русской стороны. Распускались слухи о предстоящей высадке немецкого десанта в Кронштадте. А утром, в день высадки на острове Эзель, противник произвел демонстрацию прорыва линии сухопутного фронта в направлении на Петроград.

Для высадки десанта было использовано наиболее спокойное место. Также немцами был учтен и собственный неудачный опыт попыток прорыва в Рижский залив в кампании 1915 года. 27 сентября началась посадка немецких десантных войск на транспорты в Либаве. Ночью 29-го числа транспорты вышли в море и к утру германские корабли уже подходили к острову Эзель.

Первый эшелон десанта шел на тральщиках и эсминцах, чтобы сразу же создать плацдарм вторжения. Главные силы – второй и третий эшелоны (в последнем находилась артиллерия и минометы) – были на транспортах. В шесть часов утра 29 сентября германцы начали высадку в бухте Тагалахт в северо-западной части острова Эзель.

Привлекательность рейда Тагалахт для вероятного десантирования германских войск была известна задолго до начала Моонзундской операции. Прежде всего, бухта находилась всего лишь в ста шестидесяти милях от занятого немцами в 1915 году русского порта Либава. Во-вторых, бухта закрыта от господствующих осенью на Балтике западных ветров. И, наконец, бухта Тагалахт была удобна для одновременного входа в нее большого количества транспортов с войсками и техникой. Как отмечает отечественный исследователь истории флота В. Д. Доценко, «при планировании Моонзундской десантной операции германское командование учло ошибки англо-французского штаба при выборе мест высадки на полуостров Галлиполи. Из многочисленных бухт на западном и северном побережьях острова Эзель для высадки десанта наиболее пригодной оно сочло бухту Тагалахт, где могли разместиться транспортные и десантно-высадочные средства; бухта защищена от господствующих осенью западных ветров; береговая линия была удобной для подхода высадочных средств. Характер побережья, во-первых, позволял захватить плацдарм, достаточный для накопления на нем крупных сил, и, во-вторых, обеспечивал наступление высадившихся войск сразу по нескольким направлениям»[555]555
  Доценко В. Д. История военно-морского искусства. Т. 2. Флоты XX века. Кн. 1. М., 2003. С. 590.


[Закрыть].

Надежда обороны строилась на частях гарнизона, к осени 1917 года, вследствие революционных событий в стране, представлявшего собой ничтожную силу, и двух открытых 6-дм батареях. Поэтому главные надежды в отношении оборонительных качеств Моонзунда возлагались на Балтийский флот, также разложенный к осени 1917 года. Выдающийся отечественный ученый пишет: «Оборона Эзеля и Даго со стороны моря была фактически ничтожна… Защита этого района предполагалась миноносцами, способными выйти для атаки противника из Моонзунда Соэлозундом, с моря – [подводными] лодками и, наконец, сухопутным гарнизоном Эзеля… Эта слабость защиты района Тагалахта против атаки противника – компрометировала всю оборону Моонзунда. Падение Эзеля влекло за собой падение Цереля, с одной стороны – и Даго, а, следовательно, и южного фланга передовой позиции, с другой… Оборона Моонзундской позиции – для флота противника ставила препятствия, трудно преодолимые, но для десанта – они были ничтожны»[556]556
  Петров М. Морская оборона берегов в опыте последних войн России. Л., 1927. С. 158-159.


[Закрыть].

Сопротивления практически не было: русское командование не позаботилось об укреплении обороны острова отчасти по объективным причинам. Противодесантной обороны архипелага вообще не существовало. Более того: после переезда штаба Свешникова в Гапсаль оборону архипелага возглавили выборные солдатско-матросские комитеты береговых батарей и частей гарнизона. Разумеется, что ни о какой координации действий в таких условиях не могло быть и речи. Кстати говоря, точно так же, после заявлений Центробалта, еще до начала операции, действия морских командиров стали контролироваться большевистскими организациями Балтийского флота.

В первый же день, когда русские 6-дм батареи прикрытия были подавлены, инженерные команды оборудовали плацдарм в качестве базы высадки. Немцы сразу же высадили одиннадцать пехотных батальонов и три батальона самокатчиков. Германские мотоциклисты быстро распространились по острову, внося панику и смятение в дрогнувшие русские части. Слабая сопротивляемость русских войск в бою, их моральное разложение и предпочтение сдачи в плен, нежели смерти, не были секретом для немцев. Комиссар Северного фронта В. С. Войтинский сообщает: «На Эзеле два полка сдались без выстрела чуть ли не двум мотоциклистам-разведчикам»[557]557
  Войтинский В. С. 1917-й – год побед и поражений. М., 1990. С. 267.


[Закрыть].

В боях на островах вновь выявился фактор сохранения кадров в родах войск: ряд русских батарей дрался, даже когда их бросила разбегавшаяся пехота. Главнокомандующий армиями Северного фронта генерал В. А. Черемисов (занявший этот пост 9 сентября) отдал декларативный приказ сбросить противника в море, но этого никак не могло быть сделано. Впрочем, на острова, после долгих уговоров, стали переправляться подкрепления, в большинстве своем совершенно не желавшие драться: тем самым русское командование само «подбрасывало» противнику пленных.

Немцы сразу же прорвались к Орисарской дамбе, соединявшей Эзель с Мооном. В случае падения дамбы весь гарнизон Эзеля оказывался отрезанным на острове. Мотоциклисты ворвались на дамбу, но вскоре были выбиты оттуда сводным отрядом моряков мичмана Клести, поддержанного несколькими бронеавтомобилями.

30 сентября – 2 октября шли ожесточенные бои за орисарский тет-де-пон (предмостное укрепление) на Эзеле. В эти дни на остров Моон были высажены подкрепления: по два батальона 470-го и 471-го пехотных полков, 1-й Эстонский пехотный полк, батальон «смерти». Данковский и Козельский полки отказались подкрепить моряков, и тех сменил, также только прибывший с материка, Ревельский батальон частей «смерти».

Удержание дамбы позволило части войск полков 107-й пехотной дивизии пробиться из окружения на Моон. В ходе Моонзундской оборонительной операции дравшийся на Орисарской дамбе Морской «батальон смерти» капитана 2-го ранга П. Шишко поддерживался двумя броневиками «Гарфорд». При отходе броневики были взорваны русскими[558]558
  Коломиец М. В. Броня русской армии. Бронеавтомобили и бронепоезда в Первой мировой войне. М., 2008. С. 341.


[Закрыть].

Только к вечеру 1 октября немцы окончательно отрезали защитников орисарского тет-де-пона, прижав не успевших выйти к дамбе русских к восточному берегу. В плен к неприятелю угодили командир 107-й пехотной дивизии со своим штабом, оба бригадных начальника, два полковника. Только небольшой группе удалось отплыть на Моон на лодках. Одной из причин пленения стали медленные темпы продвижения: почти все пытавшиеся пробиться к дамбе русские части тащили за собой свои обозы. Неудивительно, что германцы успели подтянуть сюда значительные силы. Впрочем, в плен попала и большая часть войск, расположенных на Мооне: германский флот отрезал остров от сообщения с материком, заняв пролив Моонзунд. Так что переброшенные на острова русские подкрепления лишь пополнили число пленных, взятых немцами в операции «Альбион».

В тот же день 1 октября германские эсминцы прорвались через пролив Соэлозунд и приняли бой с русскими легкими силами из миноносцев и канонерских лодок на Кассарском плесе. Пал и этот рубеж обороны Балтийских островов. Но все-таки первоочередной целью было обеспечение свободного прохода главных сил немецкого флота через Ирбены, поэтому главной целью противника стал мыс Церель.

1 октября начальник обороны Сворбского участка капитан 1-го ранга Кнюпфер вступил в тайные переговоры с немцами. Каперанг отлично понимал, что дни Эзеля так или иначе сочтены, а потому сразу же отказался от организации действенного сопротивления. Впрочем, Кнюпфер предпочел вообще отстраниться от участия в дальнейших событиях, отдавая противоречивые приказания гарнизону полуострова и расчетам церельских батарей. Немцы предложили гарнизону сдаться, но русские отказались. Оборона перешейка лежала на солдатах Каргопольского полка, сумевших продержаться первые дни против пока еще слабых сил немецких самокатчиков, вышедших к полуострову Сворбе.

Командование над Церелем приняли командир тяжелой батареи лейтенант Бартенев и председатель батарейного комитета большевик Савкин. Первый же обстрел мыса подошедшими германскими линкорами вызвал панику, но Бартенев и Савкин сумели навести порядок и организовали отпор. Причем интересно, что в то время как одни орудия стреляли по кораблям врага, прислуга других орудий в панике разбегалась. Жесткие меры по восстановлению дисциплины возымели свое действие: под артиллерийскими ударами русских тяжелых орудий немцы поспешили отойти. Часть батарейцев дезертировала после того, как Бартенев убедился, что драться они не станут ни в коем разе.

2 октября батарея приняла новый бой с германскими линкорами, которых поддержали самолеты, бомбившие защитников Цереля. Дело в том, что немцы не поскупились и отправили в Моонзунд две линейные эскадры. Считалось, что русское командование будет иметь возможность ввести в бой главные силы Балтийского флота – линейные бригады линкоров. Поэтому «потребовалось дать в состав флота прикрытия, несмотря на незначительное количество войск и второстепенность стратегической цели, две самых сильных эскадры флота открытого моря, состоявшие из самых современных линейных кораблей»[559]559
  Гроос О. Учение о морской войне в свете опыта мировой войны. М.-Л., 1930. С. 328.


[Закрыть].

В свою очередь, защитников полуострова Сворбе поддерживал огонь эскадренных миноносцев «Украина» и «Войсковой». Дезертирство части людей и значительные потери в артиллерийской прислуге вынудили лейтенанта Бартенева принять решение об уничтожении батареи. В это время уже почти весь остров Эзель, кроме полуострова Сворбе, был занят неприятелем: русские дрались только на Орисарской дамбе. Вечером того же дня батарейцы стали уничтожать имущество батарей и взорвали часть пушек. 3 октября Бартенев с оставшимися в его распоряжении четырьмя людьми уничтожил замки еще уцелевших орудий, стараясь разрушить батарею в максимально большей степени.

Вышедшему на уничтожение сдавшихся церельских батарей, чтобы они не достались противнику, линейному кораблю «Гражданин» (бывший «Цесаревич», флагман 1-й Тихоокеанской эскадры после гибели «Петропавловска» во время русско-японской войны 1904-1905 годов; прорвался в нейтральный порт после боя 28 июля 1904 года в Желтом море с японской эскадрой) ничего не оставалось, как повернуть обратно. Тем не менее линкор и его эскорт из эскадренных миноносцев «Стерегущий», «Амурец» и «Туркменец Ставропольский», а также транспорты «Либава» и «Циммерман» приняли на борт полторы тысячи солдат гарнизона полуострова Сворбе.

Адмирал Бахирев оценил падение Цереля как «изменническую сдачу», предрешившую участь Моонзунда. С формальной точки зрения адмирал был совершенно прав, однако можно поинтересоваться, а что сделал сам адмирал, чтобы помочь батарейцам Цереля людьми и боеприпасами. Почему обороной ключевого участка обороны Рижского залива ведал всего лишь морской лейтенант, не могший быть подготовленным к такой ответственности? Опять же, ни один русский линкор не поддержал гарнизон в его неравной борьбе с германской эскадрой: немецкие тральщики безнаказанно расчищали Ирбены от минных заграждений. В оценке Бахирева опять-таки скрывается то ничем не обоснованное мнение об исключительной боеспособности открыто стоявшей 305-мм батарее церельского мыса.

С точки зрения немцев, главной причиной сдачи полуострова Сворбе стал низкий моральный дух защитников, почувствовавших свое брошенное состояние со стороны флота. В отличие от Бахирева враги понимали, что церельские орудия могут драться только при условии, что перешеек полуострова будет удержан пехотой, а этого-то как раз и не случилось: «Русские пренебрегли активной обороной Ирбенского пролива и тем самым выпустили из своих рук один из козырей по обороне Балтийских островов»[560]560
  Чившиц фон. Захват Балтийских островов Германией в 1917 году. М., 1937. С. 126.


[Закрыть]. А эта оборона целиком и полностью лежала на плечах флота и, следовательно, лично адмирала Бахирева. Нисколько не обвиняя адмирала, у которого вследствие политической ситуации в стране были связаны руки, надо все же отметить, что артиллеристы Цереля сделали все от них зависящее в создавшихся условиях.

В 1941 году, когда фашисты рвались к Ленинграду, немцы начали захват Моонзунда с востока, с острова Моон. И теперь уже именно полуостров Сворбе стал последним рубежом обороны. Если в 1917 году, в условиях разложения русской армии и флота, немцам потребовалось всего-навсего восемь дней для захвата Моонзунда, то в 1941 году архипелаг держался сорок девять дней! Вплоть до 6 октября дрался гарнизон Сворбе, где сердцевиной обороны стала 315-я батарея тяжелых 180-миллиметровых орудий капитана А. Стебеля, стоявшая практически на том же месте, что и батарея лейтенанта Бартенева в 1917-м. Только в 1941 году русские орудия стреляли до последнего снаряда, а потом еще два дня шел неравный бой советских артиллеристов в подземных казематах батареи.

Таким образом, 3 октября остров Эзель пал, тяжелая батарея на Цереле была уничтожена, и германские корабли адмирала Шмидта стали входить в Рижский залив. Как говорит исследователь, «опыт Ирбенской (1915 г.) и Моонзундской (1917 г.) операций показал, что даже весьма мощные минные заграждения преодолимы при отсутствии надежного прикрытия береговыми батареями, которые в свою очередь могут быть уязвимы с сухопутных направлений»[561]561
  Козлов Д. Ю. Утрата флота на Балтийском море… отзывается расстройством самого государственного организма // Военно-исторический журнал, 2004, № 8. С. 17


[Закрыть].

Теперь главный удар принимали на себя корабли Балтийского флота, и прежде всего линкор «Слава», всегда стоявший во главе морских сил Рижского залива. Экипаж «Славы» как бы предчувствовал судьбу корабля: еще по назначении линкора в Рижский залив команда вынесла резолюцию о «несправедливости» назначения. Моряками «Славы» предлагалось отправить на защиту Моонзунда линкоры «Республика» (бывший «Император Павел I») или «Андрей Первозванный», которые также могли пройти в залив по специально углубленному для «Славы» фарватеру в проливе Моонзунд между островом Моон и материком.

«Слава» ив 1915 году дралась с германским флотом, пытавшимся пробиться через Ирбены (тогда кайзеру было доложено об уничтожении линкора, ибо немцы обманулись потоплением большой канонерской лодки «Сивуч», сходной своим силуэтом со «Славой»), ив 1916 году успешно отражала набеги легких сил противника, став своеобразным моральным знаменем обороны Рижского залива. Так что ее назначение было предсказуемым.

Немного южнее острова Моон, у Куйваста, в морском сражении 4 октября линейный корабль «Слава» принял свой последний бой. Пока германские тральщики пытались уничтожить минные заграждения, батарея Моона и три русских корабля – линкоры «Слава» и «Гражданин», а также крейсер «Баян» – повели огонь по тральщикам и прикрывавшим их германским линкорам. Орудия «Славы» стреляли ближе, чем орудия противника, поэтому командир корабля Л. В. Антонов затопил бортовые отсеки правого борта, чтобы орудийные башни получили больший угол возвышения. Теперь «Слава» не уступала врагу по своей дальнобойности, но возможности маневра резко сужались. Тем не менее ни миноносцы, ни линкоры немцев не смогли отбросить русских с позиции.

Однако превосходство противника в числе кораблей и мощи бортового залпа (восемь русских 305-мм орудий «Славы» и «Гражданина» против двадцати германских) в конечном счете все же сказалось, да и носовая башня «Славы» в самом разгаре боя, на пятом залпе, вышла из строя. Немецкие тральщики сумели расчистить часть вод, и германские линкоры пошли в повторную атаку.

Два тяжелых снаряда получил линкор «Гражданин» и семь – «Слава», причем три из них пробили борт ниже ватерлинии. Теперь русский линкор, принявший внутрь себя массу воды, не смог бы уйти из Рижского залива по фарватеру Моонзундского пролива в Кронштадт. Командир корабля капитан первого ранга Антонов и комиссары Центробалта отдали приказ о затоплении героического линкора на фарватере, чтобы им не смог воспользоваться враг. «Гражданин», «Баян», эсминцы и канонерские лодки уходили в Финский залив мимо обреченного корабля, который должен был послужить защите родины и после своей гибели.

Эсминцы торпедировали корабль, но «Слава» горела всю ночь, не желая сдаваться: линкор, служивший оплотом и костяком обороны Рижского залива, не мог потонуть просто так. Утром над водой остались только верхушки мачт, но зато подступы к Финскому заливу и Петрограду со стороны Риги были закрыты (помимо «Славы», которую немного снесло в сторону, на фарватерах были затоплены несколько больших пароходов и поставлены дополнительные минные заграждения).

5 октября пал отрезанный от материка и обреченный остров Моон. Ряд войск успели снять, но большая их часть сложила оружие перед торжествующим противником. В тот же день командующий Балтийским флотом адмирал А. В. Развозов отдал приказ об эвакуации Моонзунда. Вечером 6-го числа, заградив Моонзунд минами, русский флот ушел в Лапвик.

Последние русские части с острова Даго были сняты лишь 7 октября. Немцы не стали продвигаться в глубь Финского залива, опасаясь новых потерь кораблей на русских минных полях. После занятия врагом Моонзунда на островах было образовано губернаторство Эзель во главе с губернатором генералом Г. фон Зекендорфом.

Трофеями противника стали около двадцати тысяч пленных, сто сорок одно орудие, в том числе сорок семь тяжелых, сто тридцать пулеметов, пятнадцать минометов, десять самолетов. Сами же немцы понесли смехотворные потери: около двухсот человек из десанта и почти столько же во флоте. Кроме линкора «Слава», русский флот потерял еще миноносец «Гром»; повреждения получили семь кораблей, в том числе линкор «Гражданин».

Зато потери в составе немецкого флота были куда более существенными. Русские минные позиции и корабельная артиллерия нанесли врагу немалые потери. Немцы потеряли на море десять миноносцев и шесть тральщиков; три линкора, легкий крейсер и тринадцать эсминцев получили значительные повреждения. Столь высокие потери заставили германское руководство отказаться от мысли вторжения в Финский залив и далее, через крепость Кронштадт, к российской столице – Петрограду.

Финский залив был еще более укреплен, в его глубине стояли четыре русских линейных корабля типа «Севастополь», а потому потери даже в случае победы обещали быть куда более существенными, а сама победа – безусловно, «пирровой». Действия на суше были гораздо выгоднее: ведь впереди предстояла схватка на Французском фронте, а то и новое после Ютланда сражение с британским Гранд-Флитом.

Таким образом, Моонзундская операция закончилась впечатляющей победой немецкого оружия, сполна воспользовавшегося разложением русских вооруженных сил в ходе нарастания революционного процесса в России. Верно, что «немцы всего за одну неделю овладели теоретически неприступной Моонзундской позицией и буквально вышвырнули из Рижского залива русский флот, наглядно продемонстрировав, что ждало бы русский флот на центральной позиции в 1914 году, не будь немецкий флот связан англичанами в Северном море. Все источники о Моонзундском бое любят говорить о неравенстве сил, но нельзя забывать, что довольно крупное соединение русского флота опиралось на мощнейшую систему минной и береговой обороны в сложнейших условиях узких акваторий архипелага, где каждый квадратный метр простреливался батареями или был завален минами. Другое дело, что русская армия и флот к этому времени были уже деморализованы политическими событиями в стране и не желали воевать, чем и воспользовался противник»[562]562
  Бунич И. В огне государственного катаклизма. М., 2004. С. 76.


[Закрыть].

Владение Рижским заливом обнажило с моря крайний правый фланг русского сухопутного фронта, что поставило под угрозу оборону Западной Латвии и Эстонии, коммуникации Северного фронта, а в перспективе и военно-морскую базу Ревель (Таллин). Но уже не за горами был октябрьский переворот, переход власти в стране к большевикам и выход России из войны.

Моонзундская операция, как и предшествовавшие ей Июньское наступление и поражение под Ригой, наглядно выявила неспособность буржуазно-социалистических деятелей к управлению страной и ведению войны, за что ими столь гнусно-жестоко порицалось царское правительство и лично император, потерявший в конечном счете престол. Очередное поражение стало свидетельством прогрессирующего паралича политической революционной власти страны. Историк справедливо говорит: «Тогда как веком ранее пришедшая к власти во Франции молодая буржуазия сумела в короткий срок создать новую, высокобоеспособную армию, смело выдвинув из своей среды новых талантливых полководцев, и добилась блестящих побед в вооруженной борьбе против всей феодальной Европы, наша отечественная буржуазия проявила в этой области минимум талантов. Она оказалась способной лишь к дрейфу в кильватере политики западных союзников, да к потугам на соблюдение верности союзническим обязательствам – при полном пренебрежении к национальным интересам своей страны»[563]563
  Михалев С. Н. Военная стратегия: Подготовка и ведение войн Нового и Новейшего времени. М., 2003. С. 620.


[Закрыть].

Как и после поражений в ходе Июньского наступления, а также в Рижской операции, внешними обстоятельствами в полной мере спешили воспользоваться радикальные партии. Во время сражения за Моонзунд Временное правительство объявило о возможном переезде правительства в Москву и эвакуации столичной промышленности в глубь страны. Такое мероприятие ставило под удар ленинские планы по захвату власти, возможные лишь в Петрограде: достаточно напомнить о московских боях в конце октября, сразу после большевистского переворота. В итоге большевики обвинили правительство в намерении сдать столицу противнику, а находившийся под большевистским контролем Петросовет (с 3 сентября председателем Петроградского Совета стал Л. Д. Троцкий) встал грудью на пути реализации такого переезда. Малодушное правительство А. Ф. Керенского капитулировало и отказалось от данной идеи, позволив тем самым радикалам подготовить государственный переворот.

Практически тут же правительство объявило о выводе большей части столичного гарнизона на фронт. Разумеется, что ни один солдат Петроградского гарнизона воевать не желал: теперь гарнизон столицы занял если еще и не пробольшевистскую, то явно антиправительственную позицию. 26 октября части столичного гарнизона займут позицию «нейтралитета», что также сыграет на руку ленинцам.