сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц)
Он сплёл пальцы в замок, сжал, отпустил. Джеймс поймал его руку в обратном движении, прильнул к ней, влился в горсть, царапнул ногтями.
Майкл дышал через рот, от необходимости молчать в легких горело, как от дыма. Он всегда любил секс погромче, но тут чёрта с два даже пискнешь, и он сидел, глотая воздух, как та золотая рыбка с экрана.
Джеймс тёрся о его пальцы, переплетался с ними, прижимаясь ладонью к ладони. Захватил его большой палец в кулак, будто член, прошелся по нему вверх-вниз от основания до самого ногтя.
От прилива крови у Майкла заложило уши и потемнело в глазах. Если б не сидел — упал бы. Резко двинулся в твёрдом кольце тонких пальцев, Джеймс ещё теснее сжал их, потёр подушечку большого пальца на самой верхушке.
Майкл незаметно переложил свободную руку, накрыл через штанину свой член — тот был как каменный. Прижал руку Джеймса к дивану всей пятернёй, пригладил, прошёлся по всей длине пальцев, раздвинул указательный и средний, будто ноги, прикоснулся к нежной перепонке между пальцами.
Джеймс еле слышно всхлипнул. Майкл покосился на его лицо — тот сидел с закрытыми глазами, кусая губы. Майкл надавил костяшкой пальца на перепонку — Джеймс беззвучно раскрыл рот, запрокинул голову.
Ёбнуться можно было.
Майкл отвернулся.
Он гладил раскрытые пальцы, льнувшие к руке, и горел от неведомого желания взять их в рот. Облизать. Провести языком по каждому, пощекотать между ними, прикусить подушечку пальца, всосать сразу два до самой последней фаланги.
Хрена с два это была игра или невинная ласка, Майкл ритмично, сильно тёрся о его руку, Джеймс до боли сжимал его пальцы, хватал за запястье, царапался в ладонь.
Майкл держался за свой член, как за опору. Дышал так тихо, что сам не слышал себя. Лицо горело. А рядом — рядом сидели люди. Смотрели в экран. Шептались. Ничего не знали. Ничего не видели. Майкл уже сам почти ничего не видел.
Джеймс вдруг резко вдохнул, его пальцы растопырились в судороге, он схватился за Майкла, быстро, коротко сжал несколько раз. Напряжённая ладонь стала горячей и влажной, обмякла.
Он кончил. Твою мать. Твою мать, он кончил.
Джеймс жарко, расслабленно накрыл его пальцы. Майкл рефлекторно сдавил член сквозь штанину. От резкой судороги в животе качнулся вперед, сцепил зубы. Выдохнуть смог, а вдохнуть — не получилось.
Переглянулись.
У Джеймса в темноте блестели глаза, искусанные губы припухли. Майкл погладил запястье: я тоже, слышишь?.. Я тоже.
Тот застенчиво улыбнулся, опустил взгляд: я понял...
До самых титров они сидели, не шевелясь, в обморочной темноте, поглаживая друг друга по пальцам. Когда начал зажигаться свет, переглянулись, разжали руки.
Стало шумно, все разом заговорили, обмениваясь впечатлениями. Майкл встал первым, вышел на балкон. Стрельнул у кого-то сигарету, затянулся во всю глубину легких. В чёрном небе, таком же пустом и сияющем, как он сам, пылали звёзды. Всё, что он знал о себе, только что рухнуло в бездну. Он курил, выпуская дым в холодный сентябрьский вечер. Лицо горело от ужаса.
========== 09 ==========
Томми притащил в гараж коробку маффинов.
— Попробуй новые, а? — жалобно попросил он. — Бран меня нахер послал. Говорит, я его раскармливаю.
— У меня руки в масле, — сказал Майкл, локтем вытирая лоб.
В мастерской он сегодня работал один — Кристофер слёг с простудой. Он, конечно, порывался закинуться таблетками и начхать (в буквальном смысле) на болезнь, тем более что простуда-то была так, ерунда, но Майкл убедил остаться дома. Не только чтоб дать отцу отлежаться. Но и чтобы самому побыть в одиночестве и подумать над сложившейся ёбаной хернёй.
Впрочем, думалка у Майкла с ёбаной хёрней дела иметь не желала. Типа — где там у тебя мозги были, когда парня за руки хватал?.. Вот туда и иди теперь.
В груди все время щемилось странное чувство, похожее на голод. Хотелось скулить и бегать кругами, как шальная дворовая псина, гоняющаяся за своим хвостом — вот он совсем близко, машет и дразнится перед самым носом, но зубы все время клацают мимо, и чем быстрее ты за ним гонишься, тем быстрее он ускользает. От бардака в голове бросало то в жар, то в холод.
А виноват во всём был чёртов Купидончик со своими кудряшками, со своим грёбаным личиком, со своей манерой задумчиво облизывать нижнюю губу — он был виноват всем долбаным собой в том, что Майкл не мог перестать думать о нём.
— Я тебе отщипну, — Томми раскрыл коробку, достал еще тёплый маффин, разломил его пополам. — Этот с абрикосом и грушей.
— Давай, — Майкл откусил из его руки, прожевал, показал большой палец: — Класс.
Любопытно ему, блять, стало. Попробовать, блять, решил.
Попробовал?.. Понравилось?..
Самый ужас был в том, что — да. Понравилось. Так понравилось, что до сих пор ладони чесались и в груди все вздрагивало при воспоминании о тонких горячих пальцах.
— Чё не заглядывал? — Томми уселся на верстак, который жалобно скрипнул под его весом, поболтал ногами.
— Вишь, работы сколько, — Майкл кивнул на открытый капот. — Поссать сходить некогда. Дай ещё.
Томми разломил пополам следующий маффин, скормил Майклу.
— Этот с крыжовником и ревенём. Ты как вообще?
Правильный ответ был — ёбнулся на всю голову. Всю грёбаную неделю Майкл не знал, куда себя деть. Что теперь делать. У Сары с тех пор не появлялся, отговаривался работой — боялся, что если столкнётся с Купидончиком, либо сквозь землю провалится, либо в рожу ему засветит, либо что похуже выкинет.
— Слушай, тебе когда-нибудь нравился кто-то странный? — спросил Майкл.
— Да-а... — мечтательно протянул Томми. — Соус айоли и арманьяк...
— Томми, бля, — Майкл чуть не запустил в него промасленной тряпкой. — Все и так знают, что ты дрочишь на еду. Я про людей.
— Гордон Рамзи, — тот улыбнулся смущённо и глуповато. — Если б мне надо было ему отсосать, чтобы получить работу, я б только спросил, как глубоко заглатывать.
— Ты заебал со своим Гордоном Рамзи, — Майкл выронил гаечный ключ, полез за ним в недра развороченного капота. Пальцы вдруг ослабели, и он минуты три пыхтел, пытаясь его подцепить, пока не догадался подлезть снизу.
Майкл вытер горячий лоб и посмотрел на часы. Было одиннадцать вечера. У Сары сейчас, наверное...
Да ну нахер.
Закрыл капот, отмыл руки специальной едкой сволочью, по локоть намазал их защитным кремом и сел на верстак рядом с Томми. Тот уже держал в руке половинку маффина:
— Кусай. Здесь малина и клюква.
— Вот у тебя так было, — спросил Майкл, облизав крошки с губ, — что ты взял и случайно втрескался в кого-нить?..
— В Го... — Томми не договорил, Майкл рукой зажал ему рот.
— Я те клянусь, ещё раз услышу сёдня про твоего Гордона — шею сверну. У тебя был вот здесь кто-нибудь, кроме твоего Г. Р.? — Майкл убрал руку и постучал Томми в грудную клетку.
— Чё, в богатую свою врезался?
— Да если бы, — Майкл вздохнул и сунул пальцы в коробку, доставая маффин.
— Ну у тебя ж на неё стоит?
— Да у меня бля стоит на всё, что вижу! — разозлился Майкл. — Мне двадцать лет! Меня дырка в стене завести может!
— Чё ты разошёлся? — удивился Томми.
— Не знаю, — тихо сказал Майкл, глядя в пол. — Бред какой-то.
— Ну мне-то можно сказать, — Томми толкнул его плечом. — Мы ж друзья. Я — могила, даже если ей пятнадцать.
— Иди нахер, — беспомощно сказал Майкл.
Не было бы таких проблем, если бы ей было пятнадцать. Если б это вообще была «она».
— Тринадцать?.. — с ноткой ужаса спросил Томми, заглядывая ему в лицо.
— Отвали, блять! Я на идиота похож? Восемнадцать ем.. — Майкл прикусил язык. — Ей. Ей восемнадцать.
— Дева Мария и ангелы, ты меня блять реально напугал, — Томми глубоко вздохнул и медленно выдохнул. — Чё может быть хуже, чем трахнуть малолетку?
Майкл знал, что. Поэтому промолчал.
— Слушай, если ей восемнадцать, в чём проблема? — спросил Томми. — Она чёрная?
— Нет.
— Узкоглазая?
— Нет.
— Из этих что ли, «Аллах акбар»?
— Да нет, бля. Мне похер, кто какого цвета и куда молится.
— Страшная тогда? Типа, мымра?
— Нет.
— Резиновая?
— Блять, Томми!
— Что — Томми? Я каждое слово из тебя должен вытягивать?
— Нихера ты не должен! Я же сказал, сам ничего не знаю! — Майкл чувствовал, что ещё немного — и сорвётся. Наорёт на друга, который просто подвернулся под руку, наверняка врежет ему, хотя тот никак не причастен к тому, что у Майкла вставало при мыслях о Купидончике.
Это была какая-то ошибка. Этого не должно было происходить. Этого точно не могло происходить с ним, он же всегда был нормальным — и пара сотен девчонок подтвердили бы это под присягой.
И ведь даже не пьян был! На трезвую, блять, голову!..
— Я не знаю, что делать, — признался Майкл.
— Съешь маффин, — Томми протянул ему коробку. — Хочешь, завтра ещё принесу?
В конце концов Майкл решил позвонить и объясниться. Что, мол, не имел в виду. Что давай замнём. Что всякое бывает, но один раз не это самое — да и не было ничего. Что ты, мол, на девку слишком похож, вот и... хотя нет, этого говорить не стоило. Обидится же.
— Алло, — голос у Купидончика был ровный, как гладильная доска.
— Привет, — хрипло сказал Майкл. — Какие планы на сегодня? Поговорить надо. Может, пересечёмся?
— Я ужинаю с родителями, — после долгой паузы ответил тот.
— Я бы перехватил тебя после, — предложил Майкл. Он не привык быстро сдаваться.
Джеймс хмыкнул:
— Только если ты тоже будешь в Париже.
— Ты в Париже?
— В Хитроу, посадка через десять минут.
— Надолго? — Майкл почувствовал, что в груди засвербило.
Блин, это была подстава. Он и так весь день собирался с духом, чтобы набрать номер и позвать встретиться. Ну не по телефону же всё обсуждать, да? Надо лично.
— На выходные, — коротко ответил Джеймс, будто разговор был ему неинтересен. — Может быть, задержусь дольше. Соскучился по настоящим круассанам.
По круассанам, блять, он соскучился.
Майкл разозлился. Он тут, значит, изводится весь, голову ломает, как бы не обидеть — а этому хоть бы хны. Типа, всё в порядке вещей. Подумаешь, за руки подержались. Вот сучка.
Конечно, в компании Сары почти все переспали друг с другом, но Майклу казалось, что Джеймс как раз не такой. Что между ними какая-то дружба возникла, что ли... Щас, разбежался. Дружба, блять. Перепихнулся и дальше пошёл. Сара и то честнее, она хоть целку из себя не корчит.
— А по мне не соскучился? — мрачно спросил Майкл.
— Если ты хочешь встретиться, позвони на неделе, — спокойно сказал тот. — Я ещё не знаю, какие у меня планы.
— Буду ждать, — процедил Майкл.
— Хорошо, — равнодушно отозвался тот.
— Ты какой-то странный, — сказала Сара, целуя его в скулу. — Чем-то расстроен?
— Ничем, — буркнул Майкл.
Он не был расстроен. Он был зол, как чёрт.
Сначала напуган, потом обижен, а теперь — зол. Так его ещё никто не динамил. Мысли метались по черепной коробке от «зарядить в рожу при встрече» до «выебать сучку».
Джеймс отвечал на СМС через раз, а то и вообще не отвечал. Майкл пытался его расшевелить, но тот шевелился, как улитка, которую тыкают веточкой — прятался в раковину от любого намёка на флирт. И это бесило до белых глаз. Майкл решил трахнуть его просто из принципа, чтоб неповадно было так издеваться. Сначала, значит, в глаза смотрит, в лицо дышит, пальцы в карманы суёт — а теперь типа гордый стал?..
«Как там Эйфелева башня? Ещё не упала?» — спрашивал Майкл.
«Стоит», — отвечал Джеймс.
«Вот она меня понимает», — писал Майкл.
Джеймс молчал десять минут, полчаса, час — пока Майкл не осознавал, что никакого ответа не будет.
«Ты знаешь французский?» — снова спрашивал Майкл.
«Да», — отвечал Джеймс.
«Как перевести: вуле-ву куше авек муа?» *
И снова молчание.
В конце концов Майкл решил забить. Бегать за Джеймсом и уговаривать его не воротить морду он не собирался. У него и так была компания на потрахаться, а наваждение пройдёт само, нужно просто переждать.
— Майкл, — Сара повернула к себе его голову. — Можешь мне рассказать, мы же друзья.
— Какие друзья? — резко спросил он. — Мы трахаемся, а не дружим.
Улыбка у неё угасла.
— Ты чего? Что случилось?
— Слушай, я всё прекрасно понимаю, — с обидой ответил он. — Если у меня нет денег, это не значит, что я идиот. Я знаю, зачем я здесь. И меня все устраивает.
Она внимательно посмотрела на него, отодвинулась.
— А я думала, это только у нас ПМС бывает, — озадаченно сказала она и пихнула его голой коленкой: — Иди сделай мне кофе. И налей себе чего-нибудь.
Майкл поднялся с постели, натянул джинсы, босиком вышел из спальни. Настроение было — гаже некуда.
Чтобы добраться до кофемашины, нужно было пройти по коридору, застеленному ковровой дорожкой, мимо тёмных дубовых дверей с заковыристыми старинными ручками, спуститься по широкой деревянной лестнице на первый этаж, миновать гостиную, столовую, просторный холл, в котором целиком поместился бы дом Майкла, завернуть за центральную лестницу, пересечь всё левое крыло по заднему коридору для прислуги, и наконец спуститься по каменным ступеням в полуподвальную кухню. Здесь на решётке под потолком висели сковороды с длинными ручками, а весь центр занимал древний стол, исполосованный ножами. За ним сидел Этьен — шеф-повар или кто-то вроде — и составлял меню на неделю в толстенной тетради.
— Здрасте, — сказал Майкл, когда тот поднял голову. — Сара хочет кофе. Я сам сделаю.
Тот кивнул, возвращаясь к списку.
Майкл достал кружку, выбрал режим — кофемашина заревела, дробя зерна. Майкл подтянулся на руках и сел на столешницу.
Этьен мгновенно поднял голову:
— Пожалуйста, не садитесь туда.
— Извиняйте, — Майкл спрыгнул. Пришлось постоять на холодном каменном полу, поджимая пальцы и дожидаясь, пока машинка выплюнет кофе.
Местные ребята — Майкл даже про себя не мог называть их прислугой — относились к нему с хорошо скрываемым раздражением. Судя по их шёпоткам — предполагали, что он собирается окрутить Сару и утащить её замуж. Больно надо. То есть, конечно, Сара была хороша и в постели, и вне её, но планов на женитьбу у Майкла не было точно.
Завернувшись в одну простыню, Сара ждала его в маленькой чайной комнате, сидя на крошечном диванчике. Заметив Майкла, подвинулась, чтобы он сел рядом. Простыня сползла вниз, обнажая крупную круглую грудь. Майкл уже привык к её телу, привязался к её родинке внизу живота на кромке волос, к едва заметным веснушкам на плечах, к мягким полноватым бёдрам и едва уловимому запаху увлажняющих лосьонов. Но все это чудесное, красивое и гладкое его больше не возбуждало.
— Не дрейфь, — она забрала чашку и ласково взъерошила короткие волосы у него на затылке, когда он сел рядом. — У всех бывают осечки.
Майкл опять начал злиться. Проблема была не в том, что у него не стояло на Сару — проблема была в том, из-за кого. Из-за того, кто вообще не стоил таких переживаний.
— А себе ничего не принёс для душевного равновесия?
— Всё у меня в равновесии, — мрачно отозвался Майкл.
— Да? Вот вообще не заметно, — отозвалась она, прикладываясь к кофе. — Выпил бы для разнообразия, а то ты такой приличный, аж мурашки бегут.
— Я приличный?
— Не пьешь, не куришь, не нюхаешь, не ширяешься, — сказала она. — Даже денег у меня не просишь.
— Нахрена мне они, — буркнул он.
Сара весело рассмеялась.
— Еще и наивный, как витраж с ангелами. Знаешь, ребята тут поспорили, когда ты у меня начнёшь подарки просить. Ставки уже один к двадцати, — она игриво пихнула его локтем.
— Ты меня ни с кем не путаешь? — зло спросил Майкл. — Я не из бюро добрых сексуальных услуг. Я с тобой сплю только потому, что ты мне нравишься.
— Не обижайся, — она похлопала его по голому плечу. — Лично я ставлю на тебя.
— Я поеду, — он встал, Сара ухватила его за руку.
— Майк, ты что? Это же забавно, разве нет? Все думают, что ты обычный придурок, а ты...
— А я — необычный, — он выдернул руку.
— Сядь обратно, — попросила она. — А то я и правда решу, что ты придурок. Не заводись на пустом месте. У меня только вы двое нормальные — ты и Джеймс, так что не смей никуда убегать.
При упоминании Купидончика Майкл вспыхнул.
— Это он-то нормальный? По-моему, точно такой же, как и все.
— Ты его просто плохо знаешь, — Сара подобрала ноги, устраиваясь поудобнее. — Это у тебя предубеждение из-за того, что он тебе врезал. На самом деле он очень славный, просто чуть-чуть заносчивый.
— Чуть-чуть? Да он грёбаная Снежная королева!
Сара расхохоталась и протянула к нему руки:
— Иди сюда, мой маленький Кай, я тебя спасу от его ледяного сердца!
Майкл разжал кулаки, сел рядом с ней.
— Тебя взбесило, что я посадила вас рядом? Ну извини, — она дотянулась и поцеловала его в горячую скулу. — Я оценила, что ты его даже пальцем не тронул.
Майкл непроизвольно фыркнул.
Он бы сейчас потрогал Купидончика не только пальцем, он бы перекинул его грудью через широкий подоконник и выдрал бы так, чтобы тот верещал на весь дом.
