сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)
— Ну, ты просто... Не говори. Когда он не спросит. Ладно?..
— И не подумаю.
— Ты когда к нему снова?..
— В субботу.
— Как там... — Майкл постарался вздохнуть, почесал бровь, — ну... погода? В Париже?..
— Прекрати, — Сара сжала губы и отвернулась. — Майкл. Давай не будем. Я тебя позвала, чтобы отвлечь. Никому лучше не станет, если вы оба будете меня пытать этой погодой. Я не могу помочь. Я бы хотела, — жалобно сказала она и шмыгнула носом. — Вот что я могу?..
— Ты к нему хотя бы на выходные летаешь, — с мрачной завистью сказал Майкл.
— Я же не могу его бросить, — тихо сказала она. — Он там вообще один.
Из-за двери кабинета выглянула девушка с планшетом в руках, гомон в зале слегка утих.
— Мисс Кланкарти! — выкрикнула она. — Сара Кланкарти!
Та вскочила, одёрнула узкую юбку, потребовала:
— Так, быстро пожелай мне удачи.
— Удачи, — искренне сказал Майкл.
Сара чеканным шагом пошла к девчонке со списком. Та отметила её галочкой в своих бумагах, увела за собой. Майкл поднялся с места, уступая стул новоприбывшим, подобрался ближе к двери с объявлением, встал у окна. На него недружелюбно покосились.
— Я не на кастинг, — хмыкнул он и усмехнулся: — Я с подругой.
Кто-то буркнул в ответ, мол, все тут с подругами, Майкл не стал отвечать. Прислонился задом к высокому подоконнику, вытащил телефон из кармана джинсов. Открыл папку сообщений, прокрутил её к самому началу.
«Ты знал, что у Медичи был жираф?»
Всё, что ему осталось — старые СМС и часы, подарок на Рождество. Он носил их теперь, не снимая. Постоянно щупал на руке — вот они, всё ещё здесь. Не потерял.
И Бобби. Когда Майкл приехал к нему, пёс лаял так, что закладывало уши. Он подрос за лето. Прыгал на плечи, бегал вокруг, истерично мотая хвостом, искал Джеймса, заглядывая Майклу за спину. Тот присел на корточки, поймал его за уши, заставил посмотреть в глаза. Хотел сказать — прости, парень, твой хозяин к тебе не придёт.
Не смог.
Сара вылетела из кабинета, оставив дверь нараспашку.
— Взяли? — Майкл спрятал телефон обратно.
— Не знаю, — Сара глубоко дышала, уперев руку в бок и обмахиваясь ладонью. Шёлковая блузка у неё на груди вздымалась, как туго натянутый парус под ветром. — По-моему, я провалилась. Надо было прочесть кусок из сценария, а я думала про тебя и... чуть не рыдала. Я в панике. Обними меня.
— Прости... — Майкл прижал ее к себе, похлопал по спине, как ребёнка.
За открытой дверью виднелся длинный стол, где сидела комиссия кастинга. Четверо мужчин, две женщины — все такие разные, будто их собирали по всему миру.
— Там всё равно была какая-то поебень... — пробормотала Сара, обнимая его в ответ. — Не вини себя. Если весь сценарий такой, пойти бы им в жопу...
Молодой человек с элегантной щетиной, один из членов комиссии, встретился взглядом с Майклом и поднял брови. Наклонился к коллеге, пожилому мужчине в костюме с бабочкой, ткнул карандашом в его сторону.
— Про что читала-то? — спросил Майкл.
— Ой, знаешь... Там монолог на пол-листа. Героиня — такая экзальтированная девица, переспала не с тем парнем и теперь психует. Короче, отстой.
Молодой человек ладонью поманил Майкла к себе. Девушка с планшетом вынырнула откуда-то из плотной толпы у дверей, тронула его за рукав:
— Пожалуйста, идите за мной.
— Постой тут, — Майкл отстранил от себя Сару. — Мне там чё-то сказать хотят. Про тебя небось, — он улыбнулся.
— Не на кастинг!.. — раздражённо бросил кто-то в спину.
В комнате комиссии было душно от двух переносных прожекторов с отражателями. По центру стоял стул, перед ним — камера на штативе.
— Привет, — сказал Майкл, останавливаясь за спинкой стула. — Я с Сарой, — он ткнул пальцем за спину.
— Дженни, смотри, какой интересный типаж, — щетинистый парень повернулся к соседке, светловолосой девушке в чёрной футболке. — Явно же харизматик.
Дженни подняла брови:
— Допустим...
— Герой-любовник и неврастеник? — задумчиво спросил мужчина с бабочкой сам у себя и пристально оглядел Майкла. — Любопытно... Редкое амплуа.
— Как вас зовут? — спросил молодой человек, перестав шептаться с соседкой.
— Майкл, — ответил тот.
— Майкл, расскажите немного о себе, — улыбнулась Дженни.
— Мне двадцать один. Я из Хакни. А что?
— Майкл из Хакни — и всё? — Седая дама в очках слегка поморщилась, будто у нее внезапно заболела голова, и постучала карандашом по столу.
— А вам зачем? — спросил он.
— Майкл, как ваша фамилия? — парень хмурился, листая бумаги в папке перед собой. — Я не могу найти вашу анкету.
— Так её там и нет, — Майкл пожал плечами.
— Как это — нет? — удивилась Дженни.
— Я ж сказал, я с Сарой. С подругой. Это она к вам хочет.
— А вы не хотите? — цепко спросил парень.
Майкл криво усмехнулся:
— А вы чё, предлагаете?..
— У вас есть актёрское образование? — вздохнула седая дама в очках.
— Школа считается? — спросил Майкл.
— Гилдхоллская школа музыки и театра? — оживилась Дженни. — Или Королевская школа драмы?..
— Не, — Майкл усмехнулся веселее. — Начальная школа при церкви святого Иоанна Иерусалимского. Занимался два месяца в театральном кружке, пока не выгнали. А ещё три месяца драмы и танцев от колледжа Кенсингтона и Челси.
— Не слышал о таком колледже, — нахмурился парень, — а почему только три месяца?.. Что-то не сложилось?..
— Ага, — Майкл улыбнулся.
Вот ведь судьба, какая ты сука. По краешку чужой жизни пройтись, в толпе посидеть, среди тех, кто пришёл пробиваться к звёздам — нет, этого ведь мало, блять. Надо ещё, чтоб вот эти внушительные ребята из комиссии кастинга решили на тебя посмотреть. Пусть смотрят, не жалко. Тока пойми уже наконец — не выберут тебя в этот мир никогда в жизни. Потому что у них даже анкеты твоей нет, во как. Кудряшка бы сказал — символично.
— Не сложилось, — сказал Майкл, улыбаясь во весь рот. В груди что-то дрожало. — Я под арестом тока три месяца был. А потом отпустили. Вот и не доучился.
— А ты прав... — пробормотала Дженни, обращаясь явно не к Майклу. — В нём что-то есть...
— Я тебе говорил!.. — парень хлопнул ладонью по столу. — Я же сразу сказал!..
— Мы зря тратим время, — громко сказала седая дама. — Это бессмысленно, его даже нет в списке.
— Бессмысленно и нелепо, — поддержал её другой пожилой мужчина, без бабочки. — Он совершенно посторонний человек.
— Я вижу актёра, стоит ему войти в дверь, — со значением сказал четвёртый мужчина, темнокожий и полноватый, с короткими усами. — Это — не актёр.
— Нет, я уверен, надо попробовать, — настойчиво сказал молодой парень со щетиной. — Посмотрите, какая мимика! И пластика! Это всего пять минут!
— Нас там ждёт пятьдесят человек, — дама кивнула на закрытые двери.
— Майкл, вы могли бы нам что-нибудь рассказать? — спросила светловолосая Дженни. — Какую-нибудь короткую историю?
— Ну... я стишок знаю, — Майкл переступил с ноги на ногу и взялся за спинку стула.
— Стишок... — сказала седая дама в очках, облокотившись на стол, и приставила палец к виску. — Стишок, — внятно повторила она, вытянув губы, будто слово было каким-то неприличным, и она хотела, чтобы оно поскорее оторвалось от них и растворилось в воздухе.
— Из книжки, — пояснил Майкл.
— Можете рассказать? — щетинистый парень подался вперёд.
Майкл пожал плечами и начал сходу.
— Трудами изнурен, хочу уснуть. Блаженный отдых обрести в постели.
Горло сжалось — он кашлянул, уставился за окно. Продолжил хрипловато:
— Но только лягу, вновь пускаюсь в путь — в своих мечтах — к одной и той же цели.
Следующий вдох дался с трудом. Думаю о тебе, аж спать не могу. И ни о чём другом, кроме тебя, больше не думается. Засыпая — думаю, спишь ли ты. Просыпаясь — думаю, как ты просыпаешься.
— Мои мечты и чувства в сотый раз идут к тебе дорогой пилигрима, — сказал Майкл.
Сотый. А потом будет двухсотый. Трёхсотый. Тысячный. Пять лет — это тысяча восемьсот дней. Тысяча восемьсот пилигримов собрались дойти до Парижа. Один наебнулся на гонках, и их осталось тысяча семьсот девяносто девять. Тысяча семьсот девяносто девять пилигримов собрались дойти до Парижа... Нескладный какой-то стишок, у Шекспира лучше.
— И, не смыкая утомлённых глаз, — сказал Майкл, — я вижу тьму, что и слепому зрима. Усердным взором сердца и ума во тьме тебя ищу, лишённый зренья...
Чтобы нижняя губа не дрожала, пришлось её прикусить.
— И кажется великолепной тьма, когда в неё ты входишь светлой тенью...
Нет, Джеймс ему в кошмарах не снился. Ему снился дом на тихой улице с фонарями и платанами. Ему снились ночные улицы Бирмингема, холодное зимнее море, жаркие синие глаза и лицо, наклоняющееся сверху с быстрой жадной улыбкой, и тёмные мягкие пряди волос, упавшие прямо на скулы в веснушках. Снились руки, сомкнутые под наброшенной сверху курткой. Снился голос и звонкий смех. Нет, кошмары к нему не приходили. Кошмар начинался тогда, когда Майкл просыпался и вспоминал.
Он замолчал, опустил глаза. Заставил себя закончить:
— Мне от любви покоя не найти. И днём и ночью — я всегда в пути.
Комиссия молчала так долго, что Майкл подумал, будто что-то случилось. У Дженни глаза были такими огромными, будто она увидела мышь под стулом и сейчас вскочит и завизжит. Седая дама в очках, сцепив сухие пальцы, смотрела в стол. Парень со щетиной хотел сунуть карандаш в рот, чтоб погрызть, но не донёс — так и сидел с открытым ртом, глядя на Майкла. Очнулся, только когда выронил карандаш на стол и все вздрогнули, как от выстрела.
— Ну вот, короче, — Майкл почесал за ухом. — Я пойду. Так, это... Саре что-нибудь передать?..
— Какой Саре?.. — переспросил парень.
— Ну, подруге, — пояснил Майкл. — Только что тут была, до меня.
— Сара Кланкарти?.. — переспросила седая дама и сняла очки, чтобы промокнуть бумажным платочком уголок глаза. — Скажите ей, что она хорошо читала. С большим чувством. Талантливо.
— Ага, — Майкл улыбнулся. — Спасибо. Так я пойду.
— Стойте, — парень со щетиной вскочил, обежал стол, на ходу вытаскивая телефон, — Майкл, оставьте мне ваш номер. И фамилию... Можно?
— Можно, — тот пожал плечами. — Винтерхальтер.
Поздно ночью на Скипворт роуд горело только три фонаря. Майкл шёл от автобусной остановки, держа руки в карманах. Сначала загулялся с Сарой после кастинга, потом навестил Бобби, пока вернулся обратно — оказалось, уже далеко заполночь. Впереди на своих каблучищах по разбитому асфальту ковыляла Талула. Майкл ускорил шаг, нагнал.
— Привет. Чего хромаешь?.. Случилось что?..
— А, это ты, — она обернулась. — Не волнуйся, просто ногу в мясо натёрла.
У неё были густые фальшивые ресницы, блёстки на веках, кровавая помада на губах и очень усталая улыбка.
— Давай провожу, — сказал Майкл. — Хватайся.
— Давай, — согласилась она, цепляясь за его локоть. — Слушай, кстати... у вас ведь в семье прибавление, да?..
— Сеструха прибавилась, — кивнул Майкл.
— У меня куча детских вещей от Эйнджел осталась. Она из них давно выросла, а я всё никак не соберусь выкинуть или отнести на барахолку... Спроси мать, если она не против — я бы вам отдала. Бесплатно.
— Спасибо... — он благодарно улыбнулся. — Я спрошу.
— Если она не побрезгует, что это от меня...
— А что ты, не человек, что ли?.. — Майкл пожал плечами. Та вздохнула:
— Не валяй дурака. Ты же понял, о чём я. Она учительница, я шлюха. Есть разница.
Возле своего дома она выпустила его руку, похлопала по плечу.
— Спасибо, что проводил. Спокойной ночи.
— И тебе, — отозвался он. — Привет дочке.
Возле дома Майкла темнота была особенно густой. Фонарей рядом не было, в окнах не горел свет — все спали. Только какая-то тень ворочалась у порога. Майкл остановился, сердце замерло.
— Привет, — хрипло сказал Бран, поднимаясь на ноги. — Я тя ждал. Думал, уже ты до утра не появишься.
— Привет, — сказал Майкл, унимая обиду от разочарования. — Чего ждал?..
Бран вынул квадратную бутылку из-под куртки, сделал глоток из горла.
— Короче, типа, — сказал он, пошатнувшись, и привалился к стене дома. — Как сам?..
— А никак, — спокойно сказал Майкл. — На гонках ёбнулся, как всегда. Три месяца в тюряге, чуть не загремел от семи и выше. Работа пиздой накрылась. Денег нет нихуя. Надо сестру растить. Кудряшка торчит в Париже, как монумент Виктории. Ты съебался. А ещё я пидор. Заебись год получился.
Бран потер макушку ладонью. У него отрастали волосы, короткие, как иголки новорождённого ёжика.
— Давай нажрёмся, — предложил он.
— Давай, — равнодушно кивнул Майкл. — Я тогда у тебя заночую.
— Ты, это... — по дороге сказал Бран, опять приложившись к бутылке. — Подцепишь ещё кого-нибудь...
— Щас нахуй пойдёшь, — сказал Майкл.
Он шёл ровно, сунув руки в карманы. Странно и отчётливо ощущал себя на этой улице, знакомой с детства — чужим. Будто он только приехал сюда в гости, как кудряшка, а на самом деле дом у него где-то далеко-далеко. Он смотрел вокруг, будто в первый раз. И не понимал, что он здесь делает.
Бран тыкал ключом в замочную скважину, матерился вполголоса, пока Майкл не отобрал у него ключи и сам не отпер дверь. Он первым зашёл в тёмный дом, зажёг свет в прихожей, скинул кроссовки. Бран протопал в гостиную, упал на диван. Посмотрел настороженно:
— А ты не изменился ваще.
— А чё мне меняться, — сказал Майкл. Он принёс из кухни стаканы, выбил и сполоснул пепельницу, чтоб не воняла.
Бран вынул из-под куртки и поставил на журнальный столик открытую бутылку скотча, там оставалось две трети.
— Я пока под дверью сидел, приложился, — невнятно объяснил он.
Майкл сел рядом, налил себе. Сделал глоток, не поморщившись, будто это была вода. Бран крутил стакан в пальцах, постукивал по нему ногтем.
— Я никому не скажу, — наконец он поднял глаза на Майкла. — Даже Томми...
— Томми знает. Джаймс проболтался ещё год назад.
— Чё, бля?.. — Бран потрясённо раскрыл глаза. — Год назад?.. И он... никому ни пол-слова?.. Он же трепло!..
— Я тоже думал, что не удержится, — Майкл пристроил локоть на спинку дивана, подпёр висок кулаком. — А он как Алькатрас оказался.
— Знает... — с обидой сказал Бран. — А ещё кто знает?..
— Сара. И предки мои.
— Всем разболтал, — тот насупился и с досадой пнул столик, пепельница звякнула о бутылку.
— Отец сам догадался. Сара сразу в курсе была. Я только тебе сам сказал.
Бран глянул на него исподлобья.
— Чё дальше делать-то будешь?..
— Ждать, — сказал Майкл, подпаливая сигарету. — Если за пять лет никто не скопытится, найдём друг друга.
— Откуда ваще пять лет-то взялись?.. — спросил Бран, присасываясь к бутылке. — Чё вдруг так резко?
— Его папаша хочет, чтоб я сначала человеком стал. Пока кудряшка учится, типа, можно в люди выбиться.
— А чё, разумно, — согласился Бран, потом спохватился: — А чё, он не против, что ли, что вы это самое?..
— Не против, — Майкл глубоко затянулся. — Он говорит, ему положить, что я парень, лишь бы в кошельке было не пусто.
— Ну, то есть, у вас всё серьёзно?.. — Бран нахмурился. — Пять лет — это ж дохуя времени.
— Ты когда-нибудь видел, чтобы я два раза подряд с кем-то трахался?.. — спросил Майкл, глядя ему в глаза.
— А то я каждый раз видел, как ты трахался, — огрызнулся Бран, но задумался. — Ну... вроде нет.
— А с ним встречался восемь, сука, месяцев, — с чувством сказал Майкл. — С октября, блять, по май. И ни разу, — с нажимом сказал он, — никого, кроме него, у меня не было.
— Да ладно, — Бран усмехнулся. — Никого прям не было. У тебя ж конвейер.
Майкл молчал, глядя ему в глаза. Тот сначала ещё усмехался, потом перестал.
— Ладно, — Бран зарылся в карманы, — раз такое дело... у меня тебе... есть чё. Да где, бля...
Он обшарил джинсы, рубашку, перетряхнул куртку, вытащил связку ключей, перебрал их по одному, долго звенел мелочью
— Во. Нашёл, — наконец сказал он.
Майкл глотнул еще скотча, посмотрел на протянутую ладонь. Там лежал брелок для ключей — тонкая спираль из чернёной стали, свёрнутая короткой пружинкой.
— Это чё? — спросил Майкл.
— А чё, не понял? — насупился Бран.
Майкл поднял на него глаза.
— Это же, ну... — Бран покрутил пальцем возле лица. — Типа. Кудряшка.
Они надрались, как свиньи, в два часа ночи вызвонили Томми, тот принёс еще какого-то пойла, а когда и оно кончилось, доползли до паба. Камнем разбили заднее окно (потому что никто из троих уже не мог попасть ключом в замок), чудом не пропороли руки стеклом, пока открывали дверь, потом кто-то всё-таки словил осколок, кажется, это опять был Майкл, а может быть, Бран, а Томми изрезал все пальцы, пока пытался подняться с пола и достать чистое полотенце на перевязку, они изгваздали новенькую кухню и друг друга кровищей, еле выбрались в зал и высосали с нижних полок стойки всё, что там стояло, кроме жидкости для протирки столешницы.
