сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 49 страниц)
Джеймс снова его не узнал. Майкл стоял внизу возле лестницы, ведущей к распахнутым дверям театра, и смотрел прямо на него, но Джеймс трепался с отцом и тем стариканом с выставки, О'Нейлом. Внучка у него в этот раз была другая, и опять рыженькая.
Толпа шевелилась на ступеньках лестницы. Вокруг Майкла шуршали длинные платья, блестели серьги и ожерелья. Люди переговаривались вполголоса, тихо и вежливо смеялись, курили. Из распахнутых дверей вытекал расплавленный жёлтый свет, прилипал к лаковым ботинкам. Казалось, вот-вот кто-нибудь оставит на лестнице след от подошвы, будто влез в краску.
Из-за чужих плеч видно было только голову с кудряшками, подсвеченными золотом. Джеймс обежал глазами толпу, скользнул взглядом по Майклу, повернулся к отцу. Не узнал. Майкл смотрел на него, не отрываясь. Ну давай, ну глянь ещё раз. Это ж я тут стою. Ну и что, что не похож на себя. А ты присмотрись. Что-нибудь ёкнет же. Ты ж знал, что наряжусь.
И смешно было, и обидно капельку. Неужели такое чучело в жизни, что за костюмом лица не видать?..
Майкл вытащил руки из карманов и начал подниматься. Ступеней и было-то всего десять, но показалось, что их сто. Джеймс узнал его на пятой, распахнул глаза. Майкл взбежал наверх, чуть не врезался в чужое плечо: Колин шагнул вперед, заслоняя Джеймса, протянул руку.
— Майкл.
— Здрасте. Добрый вечер, — тот торопливо ответил на рукопожатие.
С костюмом Джеймсова отца было что-то неладно. Пока их заслоняла толпа, было не видно. Майкл даже не думал, что там что-то не так. До такой степени «не так». Он глянул на Джеймса.
Узкие чёрные ботинки, высокие белые гольфы с кисточками, а выше — голые коленки под краем синего килта.
Коленки.
Под синим, блять, килтом с тонкими белыми, вашу мать, полосками.
Кровь отлила от лица, Майкл едва покачнулся. Сволочь. Какая ж ты сволочь. Хоть бы предупредил. Хоть бы...
— Привет, — Джеймс улыбнулся невинно и радостно, будто не стоял тут и не сверкал голыми ногами в толпе народа.
— Привет, — шёпотом ответил Майкл. Горло пережало так, что он с трудом раскрыл рот.
— Что-то случилось?.. — тот тревожно нахмурился. — Ты ужасно бледный.
— Правда?.. — шёпотом спросил Майкл, в упор глядя на Джеймса.
Надо было, блять, хоть цветов купить — было бы чем прикрыться. Вот чё теперь делать?.. Ходить народ смешить?..
Джеймс понял. Вспыхнул, отодвинулся. Зыркнул насупленно, сдвинув брови. Это он ещё тут обижаться будет, грёбаная шотландская морда.
— А я вас помню, — О'Нейл протянул Майклу руку, тот ответил, не глядя. — Мы виделись на выставке в Бирмингеме.
— Точно, — машинально сказал Майкл. Руки чесались кому-нибудь врезать. Член стоял так, что, казалось, швы на брюках сейчас разойдутся. Сара, блять, не могла выбрать посвободнее, хоть не так заметно было бы. Джеймс, сука, мог заранее сказать, что придёт без штанов.
С рожей-то Майкл мог совладать. Кое-как, но мог. Мог заставить себя не пялиться на коленки... не пялиться!.. пялиться на чёрную бабочку под горлом! Мог?.. Мог! А вот спрятать торчащий член было некуда. Майкл держал лицо прямо и делал вид, что ничего не происходит. Отец Джеймса смотрел на него, слегка приподняв бровь.
Да, блять, обхохочешься.
Пухлогубая внучка О'Нейла заинтересованно улыбнулась Майклу и спросила, как у него дела. Майкл бы сейчас мог подробно рассказать, как они и где он их вертел, но О'Нейл извинился и увёл внучку до того, как Майкл сумел раскрыть рот.
Джеймс смотрел в сторону, сердито поджав губы. Поправил волосы — на белом манжете блеснул синий камешек. Да чтоб ты провалился.
— Мне кажется, наше первое знакомство было не очень удачным, — сказал отец Джеймса.
Ага, второе, блять, удачнее получается.
— Нормальное знакомство, — сипло сказал Майкл. Кашлянул, поправился: — Хорошее. Я... рад был. Познакомиться.
Он воткнулся взглядом в афишу, чтобы ни с кем не встречаться взглядом. Оттуда надменно смотрела голубоглазая блондинка лет пятидесяти: тонкие брови, тонкие губы, тонкая сигарета в длинном мундштуке.
— А это ваша... миссис Сазерленд?.. — спросил Майкл.
Колин обернулся на афишу, и вдруг открыто, по-мальчишески улыбнулся:
— Да.
— Такая молодая, — сказал Майкл.
Оба Сазерленда уставились на него, будто у него крылья выросли. Майкл старался на них не смотреть. Там коленки, под синими складками. Опасно.
— Пойдём внутрь? — Джеймс тронул отца за локоть. Тот встряхнул запястьем, посмотрел на часы:
— Да, конечно.
Майкл шёл за ними следом и смотрел прямо перед собой. Ему бы помогло для отвлечения задрать голову и поглазеть на кучерявые верхушки колонн, изящные люстры на цепях, позолоченные лепные венки на стенах. Но тут никто голову не задирал и в потолок не пялился. Вниз глаза не опустишь, наверх не поднимешь — оставалось только прямо смотреть.
Остановиться и рассмотреть, конечно, ещё и из любопытства хотелось. Красиво же, ну. Но от этих двоих отстанешь — бегай потом, ищи. А попросить Майкл не решился.
Ему раньше не доводилось бывать в настоящем театре. Пару раз в школу приглашали какую-то местную труппу, те показывали «Питера Пэна» и «Мэри Поппинс». Но это не считалось. И впечатления у Майкла остались неприятные. Во-первых, всё было не так, как в книжке. Зачем ставить спектакль по книжке и менять слова? Почему нельзя сразу взять, как написано? А во-вторых, Майкл сидел на первом ряду и прекрасно видел густо раскрашенные лица актеров. Питера Пэна вообще играла девчонка. В общем, всё было неправильно, так что с тех пор Майкл театр не любил.
По широкой лестнице с красной ковровой дорожкой они поднялись на этаж выше. Майкл нагнал Джеймса, пошёл рядом, чтобы не заглядываться на складки килта.
— Классные пуговицы, — сказал он. Надо ж было с чего-то начинать.
— Какие пуговицы? — вполголоса переспросил Джеймс.
— Ну, у тебя на руках. Синие.
— Это запонки, — сказал Колин.
Блять.
Майкл постарался улыбнуться:
— Точно. Сходу не разглядел.
Колин зашёл в открытую дверь. Внутри были красные бархатные шторы, за ними — три антикварных стула с гнутыми ножками.
— Нам сюда, — сказал Джеймс.
Майкл обежал глазами коридор.
— Знаешь чё, я щас вернусь, — тихо сказал он.
— Ты куда?.. — Джеймс нахмурился.
— Щас. Вернусь, — повторил Майкл сквозь зубы.
— Давай отойдём, — Джеймс кивнул в тупик коридора, занавешенный красной шторой, обнял себя за локти. Шагал, как на параде, только что шаг не чеканил. Майкл смотрел, как прыгают кисточки на белых гольфах, и очень хотел сдохнуть.
— Майкл!.. — Джеймс развернулся на каблуках. Шёпот у него был тихий, но гневный.
— Почему ты мне не сказал, что шотландец!.. — шёпотом возмутился Майкл.
— Конечно, я шотландец! — у Джеймса глаза сверкали, как ксеноновые фары дальнего света. — Моя фамилия Сазерленд!.. Кем я ещё могу быть — китайцем?!.
— Ты мне не сказал, что ты... шотландский шотландец!..
— Килт — наша национальная одежда!.. — шёпотом отчеканил тот.
— Предупреждать надо, блять!.. — шёпотом отозвался Майкл. — Я бы заранее подрочил!..
— Не смей на неё фетишировать!..
— Ты бы себя видел!..
— Я же не дрочу на флаг Ирландии!
— А я бы тебе не запрещал!
Они замолкли, глядя друг на друга с одинаковой яростью.
— Держи себя в руках, — тихо потребовал Джеймс.
— Коленки спрячь!
— Майкл!.. — Джеймс покраснел до кончиков ушей. — Я серьёзно!.. Даже не думай!..
— Поздно, уже подумал! Можно я теперь пойду вздрочну или мне с тобой рядом со стояком сидеть?..
— Придурок, — бросил тот и кивнул на дальний конец коридора. — Туалет там.
Из ложи прекрасно просматривался опущенный бархатный занавес. Джеймс сидел в центре, Майкл занял место рядом с ним. Провёл руками по мокрым волосам.
— Ты мне не рассказывал, как вы познакомились, — сказал Колин.
Майкл отдёрнул колено от Джеймса, будто обжёгся.
— Мы встретились у Сары, — сказал тот.
— В самом деле?.. — Колин с интересом взглянул на Майкла. — Вы с ней знакомы?..
— Я её тра... трагическая была история, — сказал Майкл. — Я её сбил.
— Это не совсем так, — вступился Джеймс. — Она говорила по телефону и не смотрела, куда идёт. Выскочила на дорогу, прямо под колёса мотоцикла. Хорошо, что Майкл успел её оттолкнуть.
Колин кивнул.
— И вы до сих пор общаетесь?..
— Иногда встречаемся, кофе пьём, — сказал Майкл.
Джеймс стал очень серьёзным.
— Папа, я надеюсь, у тебя не сложилось превратного впечатления о Майкле из-за того случая.
— Скажем, ты меня удивил, — коротко ответил Колин.
— Ты же понимаешь, я бы не хотел выглядеть снобом...
Колин неопределённо пожевал губами.
— Конечно, нет.
Майкл положил локти на ограждение и заглянул в зал. Так, по крайней мере, были не видны ничьи голые коленки. Зато были видны вырезы платьев с богатым выбором сисек: большие, маленькие, приплюснутые, приподнятые, светлые, смуглые, чёрные — и практически на каждых лежала какая-нибудь блестючка.
— Сверкают, прям как настоящие брюлики, — шепнул Майкл, наклонившись к Джеймсу.
Тот стрельнул в него глазами.
— Они и есть настоящие.
Майкл даже забыл про коленки.
— Это ж дохрена бабла, — прошептал он. — Здесь охраны должно быть невпроворот!
— Только из-за украшений? Это было бы дурным тоном.
Джеймс смотрел насупленно, но явно оттаивал.
— И не страшно им, что по голове дадут и снимут?.. — спросил Майкл.
— Кто?.. Зрители с соседнего ряда?..
С этим было не поспорить. Но в голове не укладывалось, что люди способны реально носить бриллианты, а не держать их в сейфе. Ему даже начало казаться, что кольца Сары тоже могли быть настоящими. И что ссадину на бедре ему однажды оставила не стекляшка, а вполне себе алмаз.
— Майкл? — Джеймс незаметно коснулся его руки. — О чём ты задумался?
— У тебя тоже есть типа такие?
Джеймс поддернул рукав и показал темно-синий камень, окруженный сверкающими точками, оправленный в белый металл. Не стоило и надеяться, что это всего лишь серебро.
В зале начали гасить свет, Майкл отвернулся в темноту. Гордая радость от близости к другой жизни растаяла, как горстка грязного льда, оставив липкую тошноту.
Дурак. Знал же, что пацан при деньгах. Дом-то его видел?.. Машину?.. Приятелей?.. А сколько поездка в Бирмингем стоила — наверняка из карманных денег оплатил и не заметил. Раньше как-то казалось, что Джеймс абстрактно богатый. Богатый, но всё равно какой-то свой.
А вот Джеймс с брюликами вместо пуговиц — это мальчик по другую сторону пропасти. И никакие триста фунтов её не заполнят.
Майкл чувствовал себя идиотом. Хотелось встать и уйти, потому что — блять, чё ты тут делаешь? Чё ты понимаешь в театре, в костюмах, во всей этой жизни?.. Куда ты полез, бестолочь?.. Кому ты тут нужен, ты тока рот открой — и всем сразу всё ясно. По-книжному говорить всё равно не выучишься. Сиди у себя в гараже и не рыпайся.
Джеймс будто что-то почувствовал. В темноте нашёл его руку.
Мне до тебя — как до звезды, кудряшка, — подумал Майкл. — Но я тебя не брошу.
Они сплели пальцы.
— Майкл, как вам пьеса? — спросил Колин в антракте.
— Ну, эта Мэри какая-то мутная, — сказал Майкл. Он решил ничего из себя не изображать и говорить, как есть. Толку-то притворяться: Колин уже видел и как он живёт, и где. Незачем держать лицо и прятать акцент. — Мэри вроде порхает, как мотылек, а я чую — там топор под юбкой. Локсли её скоро кинет. Она его пугает до чёртиков. Он всё время такой: «Да, дорогая, нет, дорогая», а сам пытается отползти.
Джеймс незаметно пнул его, но Майкл сделал вид, что не почувствовал.
— Я так думаю, у Локсли с Амандой что-то было. Как-то он вечно напрягается в её сторону. Мэри типа ничего не видит, но я зуб даю, она кого-то в финале грохнет.
Майкл подумал ещё, пока Джеймс пинал его под стулом.
— Аманду жалко, дурища она. У неё злючесть не от характера, хоть и выглядит, как стерва. Она просто наивная. Думает, если пошлёт Локсли подальше, он отвяжется. Хрен там. У него интерес на роже написан.
Колин переглянулся с Джеймсом, поднял бровь.
— Вы читали пьесу?
— Да нет, — Майкл пожал плечами. — Всё ж и так видно.
— Очень своеобразный взгляд, — сказал Колин. — И должен сказать, очень верный. Вы меня удивили.
— Делов-то, — равнодушно сказал Майкл. — Никто не ждёт, что на кокни можно по-умному трепаться.
Колин почему-то посмотрел на Джеймса.
— Что ты там говорил про снобизм?
Тот растерянно улыбнулся. Хорошо хоть, не сказал «Майкл умный». Майкл бы себя точно попугаем почувствовал.
Насчёт финала он оказался прав: Локсли до него не дожил. Мэри застрелила его в середине третьего действия. Насчёт всего остального Майкл тоже оказался близок к правде, но никакой особенной заслуги в этом не видел. Чем гордиться-то, когда сразу всё ясно? Может, ещё погордиться тем, что не в штаны ходишь, а терпишь до писсуара?
За кулисами была расслабленная неразбериха. За сцену их пропустили без вопросов: Колина и Джеймса знали здесь хорошо, а раз Майкл шёл с ними, на него никто даже не смотрел.
Майкл уже как-то пригляделся к килту и перестал подыхать от желания затащить Джеймса в укромный уголок. Всё равно людей вокруг было слишком много, а укромных уголков — слишком мало. Джеймс тоже поглядывал на него с прищуром, но всё, что они могли себе позволить — соприкоснуться тыльной стороной ладоней и вздрогнуть от жара, ударившего в лицо.
Фуршет устроили прямо на сцене, растащив декорации. На высоких столах поблёскивало шампанское, между гостями сновали чёрно-белые официанты, собирая пустые бокалы. На краю сцены организовали закуски.
— Бесподобно, — сказал Колин, расцеловав жену. — Ты была восхитительна.
Хелен Сазерленд, даже не переодевшись из роли Аманды, встряхнула взбитыми кудряшками и очаровательно улыбнулась. Упорхнула, чтобы сфотографироваться, вернулась, отвлеклась на пару слов журналисту, вернулась опять.
— Я вас где-то видела?.. — она без предупреждения развернулась к Майклу.
— Вряд ли, мэм, — сказал тот.
— Мама, это Майкл. Я тебе рассказывал, — напомнил Джеймс.
Она подняла бровь, вгляделась внимательнее.
— У меня розы, три корзины, — Хелен без перехода приобняла мужа. — Я не представляю, что с ними делать. Придётся оставить тут.
— Ни в коем случае, — тот выудил телефон из кармана и отошёл. — Я договорюсь, чтобы доставили.
— Ты с ним спишь?.. — тихо спросила Хелен, глядя на Джеймса.
Тот потупился, пробормотал что-то, одновременно похожее на «да», «нет», «может быть» и «не помню».
— Отцу не говори, — сказала она.
Хелен была хороша, и с этой женщиной совершенно не вязалось всё, о чём рассказывал Джеймс. Майкл никак не мог представить её пьяной или хотя бы злой — у неё были абсолютно ясные, умные глаза, красивое породистое лицо, руки в кольцах и осанка королевы. Джеймс был очень похож на неё и точно так же поднимал одну бровь, когда удивлялся.
Понятно, в кого тот пошёл таким хорошеньким. Колин, конечно, тоже был красивым мужиком, хоть и слегка квадратным. Но Хелен выглядела, как богиня.
Майкл держал в руках стакан с яблочным соком и улыбался просто так, на всякий случай. Тут все вокруг улыбались. Джеймс поспешно перевёл стрелки на спектакль, заговорил об удачных режиссёрских находках.
Майкл посмотрел в зрительный зал. Ряды пустых кресел с красной обивкой, ложи с золотыми гирляндами в полумраке, полуголые девицы в облаках, нарисованные на потолке. Отсюда зал выглядел мощно, ничего не скажешь. Круто, наверное, когда ты тут стоишь, а там толпа ловит каждое твое слово. Сидит три часа и ловит. И так — почти каждый день.
Театру было больше ста лет. Он помнил две мировые войны, тут, наверное, сотни актёров побывали. В кино всё не так. Никакой этой незыблемости. Мотаешься по всему миру: сегодня здесь, завтра там. Тесный трейлер, взятый кинокомпанией в аренду. Никаких гримёрок со звёздами на двери. Камера, мотор — и так раз двести, если дубль не получается. Возвращаешься усталый, как собака, падаешь без ног на узкую кровать и ждёшь следующий день — скорее бы снова: камера, мотор...
— О чём задумался, мой дорогой? — Хелен отвлеклась от комплиментов Джеймса. — Тебе здесь нравится?..
— Я вот читал, — сказал Майкл, поворачиваясь к ней, — в древности как было. Актёры собирались в кучу и шуровали до ближайшей ярмарки. Кто первый успел, тот всех по... развлёк. В смысле, собрал. Получается, не люди к актёрам приходили, а наоборот. Вот в кино сейчас то же самое. Все шатаются с фестиваля на съёмки, со съёмок на интервью. А театр стоит на месте, чё ему сделается?.. Он же вечный.
— Чё ему сделается? — повторила Хелен, точно копируя его манеру. — Он же вечный.
Джеймс кашлянул, нервно отпил из бокала. Хелен весело улыбнулась:
— Я убила два месяца, чтобы подобрать акцент. Господи боже, а всего-то надо было прокатиться в Ист-Энд и зайти в любой паб. Наслушалась бы на десять лет вперёд.
— Там по-грубому говорят, мэм, — сказал Майкл. — Вам бы не понравилось.
— Не бойся, от слова «хуй» я в обморок не падаю.
— Мама!.. — Джеймс вспыхнул.
— Прости, милый, — Хелен засмеялась и постучала себя пальцем по тонким губам. — Майкл, мне Джеймс рассказывал — ты тоже хочешь стать актёром?..
— Ну, актёром — это Джаймс загнул, — смутился тот. — Так, в титрах засветиться.
— Джа-аймс, — повторила Хелен. — Изумительно. Ты уже где-нибудь занимаешься?.. — с любопытством спросила она. — Учишься?..