сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 49 страниц)
— Не надо... что вы!
— Бери-бери, угощаю. Ты ж тут сидишь весь день — ни отойти, ни вздохнуть до вечера.
Девушка взяла яблоко, положила перед своим монитором.
— Давай я тебя после работы поймаю, — непринуждённо предложил Майкл и обернулся на часы работы клиники, вывешенные на стенде. — В пять, да? Прокачу до дома.
Ариэль засмеялась.
— Спасибо, Майкл, но я живу в Энфилде, это далеко...
— Да сорок минут всего, – он положил локти на стойку, наклонился ближе. – Соглашайся!.. Чего тебе в электричке полтора часа трястись? В шесть уже дома будешь.
— Майкл, это очень любезно, правда... — она колебалась, катая яблоко в ладонях.
— Я ж просто так предлагаю, – простодушно заявил он. — Без намёка. Не, ну если ты меня потом на кофе пригласишь, то я только за, но я и без кофе подброшу. За поцелуй, — он улыбнулся. — Хочешь?..
Ариэль весело посмотрела ему в глаза и кивнула:
— Хочу.
— Тогда в пять, — Майкл стащил у неё чистый листок для заметок, написал номер, — это мой телефон, если передумаешь. До встречи.
Майкл вернулся на прежнее место. Купидончик проводил его недоверчивым взглядом, опустив журнал.
— Слышь, Джаймс, ты Шекспира смотрел? — шёпотом спросил Майкл, чтобы у стойки не было слышно. — Кто такая Ариэль, не в курсе?
Тот сморщил нос, но ответил:
— Дух воздуха в пьесе «Буря».
— Понятно. А русалка тогда при чём?..
Джеймс смотрел на него молча, хмурился. Майкл ждал ответа и тоже молчал.
— Перестань на меня глазеть, – наконец сказал Джеймс.
— А чё, нельзя? — удивился Майкл.
— Нельзя.
— А чё нельзя?
— Не «а чё», а «почему», — раздражённо поправил Джеймс.
— И почему? — не смутился Майкл.
— Потому что это бестактно. И неприлично.
— Неприлично на улице хером размахивать, — серьёзно сказал Майкл.
— Мне неприятно, — Джеймс сердито покраснел и облизал губы.
Майкл отвёл взгляд, отодвинулся.
— Ладно, — буркнул он. — Так бы и сказал, что не знаешь.
Тот не успел ответить: Сара, прихрамывая, вышла из кабинета, держа в руках туфли. Её ступню туго охватывал эластичный бинт, оставляя открытыми только пальцы. Джеймс упруго вскочил ей навстречу. Майкл тоже поднялся, незаметно попятился, чтобы попасть в струю холодного воздуха из-под потолка. Лицо горело, будто он проехался им по асфальту.
— Спасибо, что приехал, — Сара обняла Купидончика, приятельски чмокнула в щёку и повернулась к Майклу. — А тебе спасибо, что подвёз. Эй, ты что такой красный? Ты в порядке?
— Да пекло тут, блин, а я в защите, — он непринуждённо улыбнулся, уперев руки в бока. — Жарища.
Кондиционер, сволочь такая, вообще не помогал.
— Что сказал доктор Шерман? — спросил Джеймс.
— Покой, покой и ещё раз покой, — Сара закатила глаза. — Ничего нового.
— Я помогу тебе дойти до машины, — Джеймс обнял её за пояс и заметно пригнулся, когда она привалилась к нему. Они сделали несколько шагов к выходу.
— Дай я, — сказал Майкл, глядя на эти мучения. Не дожидаясь разрешения, вклинился между ними, оттеснил Купидончика и подставил Саре своё плечо, крепко обхватив её за талию.
На парковке перед клиникой стояла ультрамариновая Ауди с открытым верхом. Солнце облизывало её блестящие бока, метко посылая яркие блики прямо в лицо. Джеймс поспешил вперёд, пока Майкл помогал Саре преодолеть три ступеньки у крыльца, открыл пассажирскую дверь. Сара плюхнулась на сиденье, со стоном вытянула ноги.
— Офигеть тачила! — выдохнул Майкл. — Можно пощупать?
Джеймс уже успел надеть солнечные очки и сесть за руль, так что Майкл не видел, закатил тот глаза или нет. Наверняка ведь закатил.
— Ты шмотки забыла, — спохватился Майкл. Сбегал в приёмную, забрал оттуда многочисленные пакеты и сгрузил их в багажник. На прощание ласково провёл рукой по идеально гладкой поверхности. Металл тепло поцеловал кончики пальцев.
— Майкл, что бы я без тебя делала? — спросила Сара.
— Так известно чё, дома бы уже в зеркале крутилась.
— Ты такой милый, это даже заводит, — она потянулась к нему обеими руками, он нагнулся, чтобы получить короткое объятие и звонкий поцелуй в щёку. – Оставь мне телефон, – она порылась в сумочке, выудила смятый чек и карандаш для губ.
Джеймс нетерпеливо вздохнул, забарабанил пальцами по рулю.
— ...два... пять... Майкл, — она жирно подчеркнула имя. — Я тебе позвоню. Выпьем кофе как-нибудь.
— Без проблем! — тот улыбнулся так естественно, будто роскошные девчонки каждый день звали его выпить кофе. Взглянул на Джеймса, дёрнулся было протянуть ему руку на прощание — но решил, что тот не ответит, и взъерошил волосы. Когда Ауди плавно выкатилась за ворота, пнул вслед камешек с дорожки и отправился отцеплять мотоцикл от парковочного столба.
========== 02 ==========
— Майкл! Ты закончил с подвеской? — Отец зашел в мастерскую, вытирая руки ветошью.
Майкл выглянул из-под колес лендровера:
— Надо на ходу проверить, кажись стабилизатор люфтует.
Он был копией отца, только копией странной. Кристофер в молодости был писаным красавцем, да и сейчас не растерял обаяния, годы только прибавили ему стати. Хотя, какие там «годы» — всего сорок пять.
У Майкла было такое же вытянутое лицо и тёмно-серые глаза, такой же прямой рубленый профиль и тонкий широкий рот. Только если у отца все это было подогнано и прилажено друг к другу, то лицо Майкла было из сплошных углов и квадратов, будто боженька на полдороге устал, вышел покурить, да так и забыл закончить работу. Только профиль и был хорош.
Впрочем, Майкл своей некрасивости не стеснялся. Клеить девчонок она ему не мешала — харизма и наглость отлично работали даже без смазливой мордочки.
— Я займусь, — сказал Кристофер и ткнул пальцем себе за спину. — Там ещё один Купер приехал. Разберись.
Майкл резво выкатился из-под джипа и встал, отряхивая руки.
Он крутился в отцовской мастерской, сколько себя помнил. Сначала просто болтался рядом, подавал инструменты, таскал горячие обеды и глазел, потом начал вникать в процесс. Лет с четырнадцати был уже полноценным помощником.
Автомастерская располагалась в трёх шагах от дома, на соседней улице, притулившись между старым заколоченным складом из красного кирпича и плешивой лужайкой. Вывеску исхлестало дождями, кое-где буквы поплыли, но Кристоферу на рекламу было плевать: за двадцать лет он набрал клиентуру и репутацию, его адрес кочевал по записным книжкам, передавался из рук в руки.
— Здрассте, мэм, — Майкл остановился возле свеженького мини-купера скромной расцветки, с обаятельными белыми полосками на капоте. Благообразная старушка в платке, из-под которого выбивались седые кудри с лиловым отливом, стояла рядом с машиной и курила. — Резвая у вас машинка.
— Внучка подарила, — та дружелюбно улыбнулась, сбрасывая пепел. — Полгода не прошло, как что-то застучало.
Майкл открыл капот, окинул взглядом переплетение проводов и металла.
— И масла небось жрёт, как не в себя?
— Точно.
— Как стучит? Стрекочет, цокает, щёлкает?
— Грохочет минуты три после старта, а как прогреется, всё тихо.
Майкл для верности попросил старушку завести мотор, прислушался к характерному звуку.
— У Куперов это частая хрень, мэм, — Майкл махнул рукой, что можно глушить. – Цепь растянулась. Поправим, тока глядите потом за маслом. И берите пожиже, а то цепь, когда перегревается – ползет, как резиновая, затрах... затраты на ремонт, вопщем, некислые будут.
Старушка вздохнула, вылезла из машины.
— Когда сможете сделать?
— Надо движок вскрывать, — он пожал плечами. — Черканите номерок, я с отцом переговорю.
В кармане завибрировал телефон, Майкл извинился и отошел в сторону.
— Привет, Майк! Как делишки?
— Сара! Офигеть! — он обрадовался, услышав веселый голос. — Уже бегаешь, как коза?
— Ползаю по дому с тросточкой, как тётя Агата, — она хохотнула. — Ты не занят сегодня вечером?
— Не, после работы балду пинаю.
— Заезжай ко мне, как освободишься, потусим с моими ребятами.
— Чё за туса?
– Чудесное спасение из-под колёс железного чудища, — она засмеялась. — Приезжай, будешь героем дня.
— Давай, — он сунул руку в карман рабочих джинсов, нашарил замусоленный икеевский карандаш и подошёл к кирпичной стене мастерской. — Адресок диктуй, записываю.
На обед они не закрывались. Майкл сидел на старом деревянном верстаке, где хранились банки с краской и разная хрень, нужда в которой возникала только раз в год. Тыкал вилкой в пластиковый контейнер с макаронами.
— Значит, в гости идешь? — спросил Кристофер, открывая термос с супом.
— Ага, — сказал Майкл с набитым ртом. — Это Сара. Помнишь, я те говорил, что девчилу сбил, когда с курсов ехал. Вот это она.
— А что брюнетка твоя, Ариэль? Уже не встречаешься?..
— А её Бран увёл, — равнодушно сказал Майкл, качая ногой. — Ты ж знаешь, у него всё прям горит, когда он новую девчонку видит.
— И не жалко тебе?
— Кого?
Кристофер усмехнулся:
— Её. Или себя.
— Да пусть забирает, — Майкл пожал плечами. — Я ещё найду.
Кристофер вынул из шкафчика в дальнем углу чистую ложку, подышал на неё, потёр о спецовку, спросил:
— Что там на курсах нового?
— Да ничё нового в этот раз. Они прыжки отрабатывали, я это и так умею. Вот через год пойду к ним нормально учиться, а не так, издаля подглядывать — тогда толк будет.
— Ясно.
Кристофер налил суп в объёмную кружку, шумно отхлебнул.
— В марте отборочный тур на мотокросс будет, — пробубнил Майкл. — Последний раз скатаюсь — и всё, в июне учиться пойду.
– Ну, дай бог, – сказал Кристофер. - Кстати, тут на днях твой приятель заглядывал. Индри.
— Нихера он не приятель, — буркнул Майкл. — Он мне травку толкать предлагал. Я чё, больной с этим связываться?
— Говорит, за ум взялся. Работу какую-то нашёл в Ливерпуле.
— Да мне похер. Хоть на Луне.
Майкл выскреб макароны, собрал пальцем соус и облизал.
— Я с дурью не связываюсь, — заявил он. — Ну чё, будем Купер потрошить?..
Джеймс давно не чувствовал себя настолько отвратно. Он как будто разделился на двух Джеймсов — один острил, опрокидывал в себя мартини один за другим и развлекался на полную катушку, а второй мечтал о том, чтобы свалить с этой тупой вечеринки, свалить навсегда, с концами, забыв даже дорогу до этого проклятого дома.
Но свалить не позволяла гордость. Если он даст слабину, все будут показывать пальцем и перешёптываться. Так что пусть Сара видит, чего лишилась. Пусть кусает локти. Пусть знает, что для него эти отношения были таким же пшиком, как и для неё.
Шесть месяцев коту под хвост! Именно в тот момент, когда он только решил, что у них всё серьезно! После того, как она сама — сама его добивалась!..
Джеймс всегда был примерным ребёнком, слушался маму и папу. Блестяще закончил частную школу, играл в теннис, танцевал, плавал, играл на рояле — не человек, а лимитированный «Конструктор хороших мальчиков» с дополнениями. При такой занятости на девочек времени почти не оставалось.
У Сары была репутация особы без комплексов, не склонной к длительным связям. Поначалу Джеймса насторожили её знаки внимания. Да и вообще они знали друг друга с детства. Если бы у Джеймса была сестра, и если бы эта сестра вдруг начала строить ему глазки, он был бы точно так же шокирован.
Сначала он думал, что Сара просто с кем-то поспорила, что затащит его в постель — это было бы вполне в её духе. Счет её бывших шёл на десятки. Потом он подумал, что она решила угомониться, взяться за ум, и выбрала его, потому что он не был похож ни на кого из её типичных ухажёров. Сара западала на высоких, крепких парней без претензий.
Джеймс сдался не сразу. Ему претило коллекционировать победы, как это делали почти все в их окружении. Ему не нужен был секс без обязательств. Он хотел долгой красивой романтики, свиданий, прогулок за руки. Близости ума и сердца, а не гениталий. Но Сара была настойчивой, как кредитор, и, в конце концов, Джеймс уступил.
Идиот!
Надо было догадаться, что с ним всё будет точно так же, как и с другими! Она наигралась, заскучала, остыла — и предложила ему «для разнообразия» попробовать секс втроём.
«Ты бы отлично смотрелся с другим парнем! Я так и представляю...»
Он не ударил её только потому, что девушек бить нельзя.
И вот — всё кончено. Она предложила остаться друзьями. Пригласила на вечеринку этого козла с мотоциклом. Такой точно прыгнет в постель с разбега, его даже просить не придётся.
Джеймс чувствовал себя, как оплёванный. Мало того, что Сара его бросила — это ещё можно было как-то пережить — но ради кого!.. Ради гопника, который двух слов связать не может?..
До тех пор, пока Джеймс не увидел этого придурка на вечеринке, он даже испытывал некоторое чувство вины и собирался предложить Саре дать отношениям второй шанс. Всё-таки он отчасти был виноват в том, что она угодила под колеса. Если бы он не поссорился с ней, если бы вёл себя тактичнее, этого бы не случилось.
Но стоило Джеймсу увидеть, как Сара обнимается с этим чучелом, чувство вины испарилось, будто приглаженное раскалённым утюгом. За первым мартини последовал второй, затем третий. Обычно Джеймс практически не пил, но тут его просто сорвало. Он с кем-то танцевал, с кем-то обнимался, кого-то целовал — очнулся только, когда увидел перед глазами черно-белый ряд клавиш.
Машинально пробежал по ним пальцами, сыграл джазок. На звуки рояля подтянулся народ, благосклонно похлопал, попросил ещё. Джеймс не стал отказываться. Бездумно сымпровизировал для Глории — у неё на днях должен был выйти новый альбом, и она ухватилась за возможность подогреть интерес. С каждой новой песней аплодисменты и крики «Браво!» становились всё громче. В какой-то момент Джеймсу показалось, что он услышал голос Сары, поднял глаза.
Она стояла в первом ряду, прислонившись спиной к своему новому приобретению, и хлопала изо всех сил. Мотоциклетный придурок не хлопал — стоял, как столб, с потусторонним выражением лица. Что бы он понимал в музыке!..
— Где ты все это прятал, когда мы встречались? — задорно спросила Сара. — Я уже хочу тебя обратно!
Джеймс развернулся на крутящемся табурете, вздёрнул подбородок.
— Прости, дорогая, уже слишком поздно. Давай без сцен, просто останемся друзьями.
Сара рассмеялась — она была не обидчивой.
— Кроме того, ты ведь уже не одна, — Джеймс кивнул ей за спину. — Хоть и жаль, что сейчас вкус тебе изменил.
— Джеймс!.. А знаешь, таким ты мне намного больше нравишься! — Сара почему-то обрадовалась, а вслед за ней разулыбалось и чучело — будто услышало шутку про ирландский бар и епископа. Что-то кольнуло Джеймса, он вскочил, как пружинка, шагнул вперёд, доверительно заглянул чучелу в лицо.
— Как моему преемнику, должен тебе сказать — с ней придётся нелегко. Ловить её по клубам — та еще задачка.
Чучело уставилось на него с полным непониманием на лице.
— Ох, да, вряд ли ты справишься, — спохватился Джеймс. — Тебя же завернут на фейс-контроле с такой физиономией.
— Джеймс, ты перебрал? — Саре стало не до смеха, но Джеймса уже несло во все поля.
— Это же дружеский совет! — он шагнул к ним еще ближе. — Мы ведь все здесь друзья, правда? Скоро и он войдёт в широкий круг твоих «давай останемся друзьями».
— Эй, Джаймс, ты б остыл, — сказало чучело со своим зубодробительным акцентом.
— Я тебе не «Джаймс», — яростно прошипел тот. — Купи плакат с алфавитом для первоклашек — удивишься, сколько там найдётся новых букв!
— Ты точно перебрал, — серьёзно сказала Сара. — Иди-ка на воздух.
— Это я перебрал?.. — Джеймс чувствовал себя злым и весёлым, будто балансировал босиком на острие ножа. — А сколько ты выпила, чтобы позариться на такого крокодила? Тебе экзотики захотелось? Свиданий у мусорных бачков?
— Джаймс, кончай, — чучело взяло его за плечо и легонько тряхнуло. — Уже лишнего наворотил.
Джеймс сбросил его руку — он смотрел только на Сару. Та выглядела растерянной.
— Слушай, я всё могу понять, ты современная девушка... — быстро заговорил он. — Ещё не все задницы перещупала... Но как ты могла променять меня — на это страшилище?.. Где твои глаза? Да где хотя бы твои мозги? —воскликнул он. — Хотя, что это я. Ты ведь его в постель потащишь не о кинематографе говорить. «Кинематограф», — Джеймс развернулся к чучелу, — это такое слово, обозначающее...
— Захлопнись, — перебил тот.
Джеймс отвернулся, смеясь, и вдруг резко, с разворота ударил чучело в зубы. Тот даже не успел отдёрнуть голову — видимо, не ожидал, что Джеймс окажется таким резвым. Удар вышел мощным, как идеальная «свеча», посылающая теннисный мяч высоко над сеткой, чтобы противник не смог даже допрыгнуть. Костяшки пальцев вспыхнули болью, но Джеймс стерпел, даже не скривился. Страшилище медленно поднесло руку ко рту и удивленно потрогало губы.
— Таким я тебе больше нравлюсь, да? — яростно спросил Джеймс. — Вот таким?
Второй удар вышел еще красивее — левой, размашистым кроссом от плеча, в эту дебильную рожу, сминая некрасивую улыбку на тонких губах.
