сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц)
— Я не... - Джеймс оборвал себя, перевёл вопросительный взгляд на Майкла, вернулся к Томми. — Изумительно вкусно. Лучший стейк, что я пробовал.
— Все дело в прожарке, — торопливо заговорил Томми, — чтобы мясо запеклось снаружи, но осталось внутри нежным, Гордон Рамзи...
Майкл двумя пальцами вытащил чистую салфетку из стопки, свернул и сунул ему в рот.
— Томми, — ласково сказал он, — остановись. Не ломай интригу. Ты охеренный повар, а остальное неважно. Я вот не ебу тебе мозг, что за байк надо держаться не жопой, а коленями. Ты просто смотришь, как я езжу, и радуешься. Вот и я хочу просто есть то, что ты жаришь, и радоваться.
Томми виновато моргнул, но тут Джеймс потянулся через стол, тронул Майкла за руку.
— Не надо... Мне это интересно!
— Через две минуты ты пожалеешь, — предупредил Майкл.
Джеймс поднял брови:
— Пожалуйста...
Томми смотрел на Майкла с немой мольбой. Тот обреченно вздохнул.
— Валяй. Я пошёл за пивом.
Томми торопливо вытащил салфетку изо рта и пересел к Джеймсу. Майкл встал из-за стола. Подождал секунду.
— Я тащусь от Гордона Рамзи, — сказал он с Томми голос в голос.
Он знал эту песню наизусть со всеми припевами. Гордон Рамзи был для Томми вместо Девы Марии. Он мечтал работать в его ресторане, знал наизусть каждый эпизод «Точки кипения», «Кошмаров на кухне» и, конечно же, «Адской кухни». Половина любых разговоров Томми сводилась к Гордону Рамзи. Он достал всех своим Гордоном Рамзи настолько, что даже шутить про это уже давно стало дурным тоном — всё равно что рассказывать один и тот же анекдот про ирландца и девственницу.
— Джаймс, налить? — спросил Майкл.
Тот кивнул, развернулся к Томми:
— Я сам иногда люблю готовить. В прошлом году хотел приготовить стейк родителям на годовщину, но всё перепутал и сжёг до угольков.
Томми болезненно поморщился, будто сгоревшее мясо причиняло ему невыносимые страдания.
— Вот у моей мамы было примерно такое же лицо, — сказал Джеймс. — Отец всё равно съел и похвалил, а она ужасно расстроилась. Так неловко вышло... Может, ты расскажешь, как все правильно сделать?
— Значит, берешь кусок не тоньше дюйма, комнатной температуры, — начал Томми. — Рибай на косточке самый простой, хоть на сковороде жарь. Мешаешь соль и розмарин, капаешь туда лимонный сок...
Майкл нацедил себе Гиннес в высокий стакан, взялся за второй — для Купидончика. Бран уселся за стойку, потянулся к пиву, но получил по пальцам: Майкл был начеку.
Бран всегда проверял мир на прочность и иногда вёл себя, как трёхлетка, хватая всё, на что падал глаз. Если ему уступали, он тут же терял интерес. С Майклом это не прокатывало. Они никогда не сцеплялись всерьёз, хотя со стороны часто выглядело, что ещё немного — и об чью-то голову разобьется бутылка.
Хлопнула дверь, впуская нового посетителя. Томми привстал было, но Майкл махнул ему рукой — сиди, мол, я займусь. Не первый раз.
— Сообрази и мне, — попросил Бран. Майкл взял ещё один стакан:
— Сразу бы так.
Купидончик с Томми, похоже, нашли общий язык. Майкл не вслушивался, но краем глаза следил.
— Не ревнуешь подружку? — ухмыльнулся Бран. — Томми ща его быстро окрутит. Путь к сердцу женщины лежит через желудок, слыхал? Он тебя уделает на этой дистанции, как младенца.
— Чтоб Томми Гордону изменил? — Майкл добродушно усмехнулся в ответ. — Не поверю.
— А если я подкачу, приревнуешь?
Подвинув ему пиво, Майкл всё ещё улыбался. А в груди все вспыхнуло так, будто там открылся портал в преисподнюю, и оттуда через горло сейчас полезут все демоны ада.
— А ты проверь, — тихо предложил Майкл, и Бран заткнулся.
Томми вещал про специи, Купидончик явно слушал и мотал на ус. По крайней мере, глаза у него были не стеклянные. Майкл поставил ему Гиннес, забрал грязные тарелки и отнес на кухню, сунул в раковину.
В пабе было не шумно: начало недели, по телеку шли только повторы прошлых матчей. Народ заглядывал пропустить пинту после работы и отчалить домой. Майкл вернулся за стойку к Брану.
— Ну, а серьезно, чё он тут делает?
— Вот чё ты ко мне приебался? — спокойно спросил Майкл. — Других дел нет? Я с ним не трахаюсь. Всё? Доволен? Успокоился?
— Да чё ты завёлся, — виновато буркнул Бран. — Я вообще не в этом смысле.
— У тебя всё в этом смысле, придурок, — Майкл даже не улыбнулся. — А то я тебя не знаю.
Майкл, конечно же, знал. Бран всегда завидовал тому, с какой легкостью Майкл находил себе новых подружек. И шутки у него всегда были — кто, кому, когда и сколько раз.
И ведь не сказать, что девки Брана не любили — нет, вешались ему на шею, как гирлянды. Да и мордой он был покраше, и наглым был, и напористым. Но чего-то всё равно не хватало. Может, простодушной майкловой непосредственности. Может, лёгкости.
Бран за ним ходил, как Гретель за Гензелем по следу из хлебных крошек. Едва успел отбить одну девчонку — а у Майкла уже вторая, третья, четвертая. То ли репутация работала, то ли черт знает что — какой-то флёр загадочности, который вдруг сам по себе иногда проступал в майкловых глазах.
Бывает такое в старых домах — стены хлипкие, деревянные, источены жучком в труху. Нажмешь пальцем — оставишь вмятину. Весь дом только на десяти слоях обоев и держится. Потянешь за угол, отдерёшь от стены — а там вдруг видишь свежую кирпичную кладку и вмурованный в неё сейф.
И хоть головой с разбега бейся — ключа к нему у тебя нет.
Впрочем, у Майкла этого ключа тоже не было.
Он и про сейф-то не знал.
Ему просто было всё равно, с кем приятно провести полчаса. Мэгги, Лиза, Кортни, Лора, Эбби, Дина, Сьюзан, Черри, Ойра, Глэдис, Винни, Дебора, Милли, Мэри, Августа, Барбара, Мод, Надин, Николь, Ивонн, Даниэла, Таня, Саша, Урсула, Бекки, Роуз, Кэти, Кристин, Ровена, Агнес, Ева...
Майкл вернулся за стол, толкнулся ногой в замшевые туфли Купидончика:
— Томми тебя еще не усыпил?
Сонным Джеймс точно не выглядел. У него блестели глаза, над губой на юношеском пушке собрались бисеринки пота.
— Заскакивай в любое время, — сказал Томми, выбираясь из-за стола. — В любое время, слышишь?
— Конечно, — Купидончик мотнул головой. Его слегка развезло, но говорил он внятно.
Бран втиснулся рядом с Майклом, пихнул бедром, чтобы тот подвинулся, перегнулся через стол.
— Ну, как вы с ним вообще познакомились, кудряшка?
— Он сбил мою девушку.
— Это ту, которая теперь с ним спит?
— Ты такой тактичный, это пиздец, — сказал Майкл. Он всё ещё касался ноги Купидончика, и ему казалось, что он чувствует тонкую бархатистую замшу даже сквозь грубую кожу ботинка.
— Никогда не знакомь с ним своих баб, — серьёзно посоветовал Бран. — Никогда, ни при каких обстоятельствах. Он их кадрит со скоростью света.
— Я учту, — кивнул Купидончик. — А вы давно знакомы?
— Вместе пешком под стол ходили, — сказал Бран. — Вот под этот самый, — он постучал по крышке стола, — когда ещё предки Томми были живы.
— Мне очень жаль...
— Нечего жалеть, — Бран махнул рукой. — У него папаша был алкоголик, та ещё сволочь. Если не пил — или орал на Томми, или гонялся за ним с кочергой. И мать такая же была. Когда оба в запой уходили, Томми, считай, жил то у меня, то у этого обалдуя, — он пихнул Майкла локтем. — Все только вздохнули спокойно, когда они под фуру нырнули, чтоб им пусто было.
— Майкл мне про тебя рассказывал, — сказал Купидончик. — Ты в электронике разбираешься?
— Держу полигон с боевыми роботами, — небрежно сказал Бран и откинулся назад, чтобы выдержать драматическую паузу.
Купидончик перевёл потрясённый взгляд на Майкла.
— Правда?
— Правда, — кивнул тот. — Собирает из говна, кирпичей и зажигалок.
— У меня есть кореш в Китае, — заговорил Бран, — он мне шлет всякий шлак — то, что даже китайцы продать не могут. Я беру на вес, десять фунтов за центнер. Утюги, телефоны, мониторы, битые платы, однажды пришла целая партия фенов для волос — я из неё блядского Оптимуса Прайма с турбонаддувом сделал.
— Не шутишь? — переспросил Купидончик, видимо, памятуя разговор про кольца Борджа.
Майкл поднялся на ноги, перелез через высокую спинку сиденья, снял со стены фотографию и протянул Купидончику. На фото молоденький Бран держал в руках зеленое чудовище, похожее на помесь бульдозера с бензопилой и вертолетом.
— Я застолбил участок на пустыре в паре кварталов отсюда, — сказал Бран. — Устраиваю там соревнования. Взнос за участие — сотня фунтов. Ставки хорошие — люди любят азарт, — он гордо ухмыльнулся.
— Потрясающе... Бран, это — потрясающе. Можно мне как-нибудь посмотреть? Я бы... — у Купидончика пиликнул телефон. — Черт! Мой шофёр уже здесь. Мне надо идти.
— У тебя шофёр есть? — спросил Майкл.
— У отца. Я попросил забрать меня, я же выпил.
— Ну и вали, кудряшка, — благосклонно кивнул Бран.
— Я тебя провожу, — сказал Майкл.
— Слушай, — Купидончик остановился возле машины. За рулём сидел невозмутимый мужик в костюме и галстуке, похожий на телохранителя. — У Сары завтра будет много гостей. Её друг снял дебютный фильм, она устраивает первый показ. Ты придёшь?
— А ты? — негромко спросил Майкл.
— Конечно.
— Тогда до завтра? — Майкл протянул руку.
Купидончик вложил в неё ладонь, сжал пальцы. По руке к плечу пробежал ток, ударил в солнечное сплетение. Майкл едва удержался, чтобы не дернуть парня к себе и не облапить на прощание.
— До завтра, — Купидончик, кажется, скользнул подушечками пальцев по его ладони, когда убирал руку.
— До завтра.
Когда он уехал, Майкл почти бегом вернулся в паб, глазами выцепил Элли.
— Есть планы на вечер?.. — спросил он, коротко улыбнувшись. Та отсалютовала стаканом:
— Ради тебя — никаких.
========== 08 ==========
Показ устроили в одном из залов — в доме Сары их было по сто штук на каждом этаже. Почти всех гостей Майкл уже знал в лицо и по именам. Тут была Глория, та самая, что любила ввернуть невпопад: «Он умолял меня, но я отказала». Она каждый раз отказывала разным людям: режиссёрам, продюсерам, музыкантам. Майкл гадал, дойдёт ли когда-нибудь до отказа разносчику пиццы. Тут была зеленоглазая Кэти, которая не отстёгивалась от Сары и дышала ей в вырез блузки. Мулатка Нтомби с копной выбеленных пружинистых волос, тихая и злая, как килограмм пластида. Гарри и Эндрю, которые вечно ходили парой и выглядели совершенно обыкновенными студентами до тех пор, пока Майкл не увидел, как они небрежно обмениваются поцелуями.
Геев вблизи Майкл никогда раньше не видел. Естественно, он знал и про Фредди Меркьюри, и про Элтона Джона, но вот так, чтоб в обычной жизни, прямо перед собой — это был сюрприз. Бран, наверное, увидев такое, пулей вылетел бы из этого дома. Майкл остался. Нервы у него были не в пример крепче.
Тогда он впервые почувствовал любопытство.
Удивился ему, будто вместо пары фунтов нашел в кармане австралийские баксы: непонятно, откуда они взялись и что с ними делать. Выкинул любопытство из головы, но оно вернулось, как бумеранг, и хрястнуло по затылку.
Как это бывает, если целуешь не девчонку, а такого же, как ты сам? Когда гладишь не мягкую грудь, а плотные мышцы?.. Когда узкие бёдра, твёрдые губы, когда, в конце-концов, чужой член под рукой?..
Умозрительное заключение было коротким: херня какая-то.
Зал был почти как в кинотеатре, разве что билетов на входе не требовали. От стены до стены по широкой дуге рядами стояли диванчики. Сара рассаживала гостей — оказалось, была целая морока с тем, что кто-то предпочитал сидеть дальше к экрану, кто-то ближе, а кто-то друг друга на дух не выносил.
— Майк, слушай, — Сара схватила его за рукав. — Я хотела посадить тебя с собой, но тогда Гарольд окажется рядом с Памелой, и они подерутся, как только погасят свет. Я перетасовала кое-что, тебе придется сидеть на заднем ряду с Джеймсом. Обещаешь вести себя прилично?
— В каком смысле? — удивился Майкл.
— В смысле не бей его по лицу, — она загнанно посмотрела на него. — В каком же ещё? Иди, — Сара подтолкнула его к заднему ряду.
Купидончик выглядел, как всегда — будто ещё не остыла та швейная машинка, на которой ему отстрочили рубашку и брюки. По случаю премьеры Майкл тоже постарался приодеться и даже сменил джинсы на тёмно-синие слаксы.
— Привет, — вполголоса сказал он, усаживаясь рядом.
— Привет, — Джеймс улыбнулся, будто присутствие Майкла должно было скрасить ему скучный вечер.
Диван был широким, их разделяло фута полтора, если не больше. Майкл снял мотоциклетку, бросил на сиденье. С потолка развернули экран. Арджун — молодой режиссер-индус, обаятельный даже несмотря на шнобель в пол-лица — толкнул короткую речь про современное искусство, про визуальный язык образов, про что-то ещё такими словами, которых Майкл и не слышал ни разу — экстраполяция гуманистических идей, превалирование формы над содержанием, экзистенци... блять.
— Так чё мы смотрим-то? — хотя фильм ещё не начался, Майкл по привычке говорил негромко. Он ненавидел, когда в кинотеатре кто-то мешает своим вяканьем, и сам старался не портить другим просмотр. — Можешь перевести, чё он говорит?
Джеймсу пришлось наклониться ближе, чтобы ответить.
— Какой-то артхауc.
— Ясно. Если вдруг это ужасы, можешь хватать меня за руку.
— Если это ужасы, я не стану смотреть и уйду, — улыбнулся Джеймс. — Но спасибо.
Из проектора над головами в экран ударил луч света, люстры медленно угасли, прямо как в настоящем кинотеатре. Майкл уселся поудобнее. Нащупал телефон в кармане, проверил, выключил ли звук. Переложил куртку между собой и Купидончиком, чтобы та была под рукой на случай, если тот решит сбежать и придётся быстро и тихо валить за ним.
Начало было занудным. Кто-то куда-то шёл. Видны были только ноги в ярко-оранжевых ботинках и булыжная мостовая. Первые полминуты Майкл был даже заинтригован, но потом ноги внезапно исчезли и появился рыжий кот. Он смотрел с экрана прямо в глаза и хрипло мяукал. Потом появился аквариум с золотой рыбкой. На моменте с доменной печью Майкл потерял ход мысли.
Он продолжал пялиться на экран, как на скринсейвер. У Томми в пабе был компьютер, где тот вёл свою бухгалтерию. Он откуда-то достал себе неземной красоты заставку: ручей с каменистым дном, где лежали раскрытые карманные часы. На циферблате были точёные римские цифры. Вокруг по воде медленно плавали осенние листочки. И музычка там была ужасно успокаивающая. Этот фильм, видать, был того же типа, что и скринсейвер у Томми — смысла нет, но красиво.
Майкл сел поудобнее, откинувшись на спинку дивана. Поискал, куда бы пристроить руку, сунул под куртку. Краем глаза заметил движение рядом с собой. Боковое зрение у него было отличным — когда всерьёз увлекаешься мотоциклами, иначе и быть не может. Либо учишься видеть каждую мелочь, либо однажды влетаешь под чужие колёса.
Майкл покосился на Купидончика. Тот сидел в расслабленной позе, нога на ногу, одна рука — на колене, вторая...
Вторая тихо скользнула в сторону и коснулась его пальцев под курткой.
Майкл мгновенно вспотел.
Так, бля. Вот это что сейчас было?
Случайность?.. Может быть, и случайность. Бывает, люди иногда сталкиваются плечами, коленями, руками — без умысла, просто так.
А если нет?..
Он тихо выдохнул. Обежал глазами головы сидящих впереди — никому не было до них дела. Сбоку в темноте кто-то еле слышно целовался. Рука Джеймса лежала рядом, спокойная, тёплая.
«А давай», — шепнуло вдруг любопытство. — «Никто не узнает.»
В животе завязался холодный узел. Чего давай?.. Чего не узнает?..
Осторожным Майкл не был никогда. Ни осторожным, сука, ни умным.
Был бы осторожным — собирал бы пазлы, а не ломал ноги на мотокроссе. Был бы умным — сидел бы сейчас ровно, держа мимику.
Майкл прошёлся большим пальцем по коротким ногтям — гладкие, как зеркало, полирует он их, что ли?.. Ни зазубрин, ни заусенцев. Нежные, как у девчонки.
Пальцы вздрогнули, шевельнулись в ответ.
Майкл замер. Слинять хочет?.. А вдруг... Вдруг все же случайность?.. Вдруг он всё не так понял?.. Вот позорище будет, а...
Он прошёлся пальцем по краю ладони Джеймса, мол, не бойся, я не кусаюсь. Я ж не обижу. Нравишься ты мне, кудряшка.
Джеймс приподнял ладонь, подставляясь под ласку: и ты мне.
Майкл погладил смелее, разом дурея от того, как тот выгнул запястье навстречу. Накрыл его ладонь, надавил, прижимая к сиденью — чужие пальцы тут же сжались в кулак, подобрались, будто улитка спрятала рожки.
Твою мать!.. Тихо... Спокойно...
Майкл разжал хватку, снова коснулся, нежно пересчитал костяшки пальцев: ну прости, я сглупил. Я все понял, видишь? Я быстро учусь. Ну, поспешил, не сердись, давай ещё раз...
Он погладил мизинец, подцепил, потянул на себя — и пальцы раскрылись. Джеймс повернул руку ладонью вверх, прижался ответной лаской. Волоски на руках встали дыбом, Майкл проглотил стон. Ладонь у самого была широкая, горячая, в мозолях от работы. А у Джеймса кожа — нежная, чуть ли не шёлковая. Не поцарапать бы своими лапищами.
Сердце колотилось так, что казалось — сейчас все услышат.
Майкл сидел, боясь повернуть голову. Джеймс тоже не двигался. Отсветы от экрана ложились на лицо, но что там происходило на нём, Майкл не видел.
